Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Нетрудно также понять, что национальное правительство подвергнется куда большей опасности от власти законодательных органов штатов над выборами палаты представителей, чем от их власти назначать членов сената. Сенаторов надлежит выбирать сроком на шесть лет; ротация предусматривает: треть их мест становится вакантными и обновляется каждые два года, и ни один штат не имеет больше двух сенаторов. Кворум в [c.395] сенате – шестнадцать членов. Общий итог этих условий – временный сговор ряда штатов, чтобы прервать назначение сенаторов, не сможет ни ликвидировать существование, ни нанести ущерб работе собрания. И нам не следует опасаться общего или постоянного сговора штатов. Первое может явиться следствием зловещих замыслов ведущих членов ради законодательных собраний штатов, последнее предполагает устойчивое и глубокое недовольство значительной массы народа, которое либо вообще отсутствует, либо, по всей вероятности, вызовет неспособность общего правительства обеспечивать их благополучие, и тогда ни один добрый гражданин не пожелает продолжения его существования.

В отношении федеральной палаты представителей предусматриваются выборы всех ее членов раз в два года. Если бы законодательные собрания штатов были бы наделены исключительной властью регулировать эти выборы, то каждый период их проведения перерастал бы в тяжкий кризис в стране, который мог бы привести к развалу Союза в случае сговора лидеров ряда важнейших штатов с целью не допустить выборов.

Я не стану отрицать, что есть доля правды в том, что заинтересованность каждого штата в представительстве в федеральных органах и есть защита против злоупотребления властью над его выборами, находящимися в руках законодательных собраний штатов. Но безопасность не сочтут обеспеченной те, кто принимают во внимание силу очевидного различия между заинтересованностью народа в общественном благе и заинтересованностью его местных правителей во власти и в том, что дает им пребывание в должности. Народ Америки может быть горячо привержен к правительству Союза, в то время как иные правители некоторых штатов, подталкиваемые естественным соперничеством за власть, надеждами на личное возвышение и поддерживаемые сильной фракцией в каждом из этих штатов, испытывают противоположные чувства. Различие в настроениях между большинством народа и индивидуумами, имеющими самый большой кредит там, где они занимают должности можно проследить на примере нескольких штатов в наше время и по рассматриваемому вопросу. План создания отдельных конфедераций, питающий [c.396] амбиции, всегда останется не утрачивающей свежести приманкой для влиятельных деятелей в администрации штатов, предпочитающих обогащение и возвышение служению обществу. Вооруженные эффективным средством – исключительной властью регулировать выборы национального правительства, – несколько таких людей в важнейших штатах, где соблазн особенно велик, сговорившись, могут добиться уничтожения Союза, воспользовавшись случайным недовольством народа, к которому они, возможно, сами и подтолкнули, прервав выбор членов федеральной палаты представителей. Не следует забывать, что прочный Союз нашей страны под действенным правительством во все возрастающей степени будет объектом ревности более чем одной нации Европы; усилия подорвать его иногда будут результатом интриг иностранных держав, и только в редчайших случаях они не окажут им покровительства и поощрения. Сохранение его должно быть вверено только тем, кто по своему положению однозначно заинтересован в верном и ревностном оправдании оказанного доверия.

Публий [c.397]

Федералист № 60 [59]

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 397–403.

Февраля 23, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Мы видели, что бесконтрольную власть над выборами федерального правительства нельзя без риска вверить законодательным органам штатов. Теперь взглянем на опасность с другой стороны, т.е. доверяя конечное право регулирования собственных выборов самому Союзу. Это отнюдь не значит, что упомянутое право когда-нибудь используют для лишения любого штата его [c.397] доли в представительстве. Интерес всех в этом отношении по крайней мере обеспечивает безопасность всех. Но утверждают, что это право может быть использовано так, чтобы содействовать избранию людей излюбленного класса и исключить других, ограничив места для голосования определенными районами и тем самым создав неудобства гражданам принимать участие в выборах. Из всех химерических предположений это, безусловно, занимает первое место. С одной стороны, ничто, по теории вероятности, не заставит нас поверить, что настроение, выливающееся в такое буйное и необычайное поведение, способно овладеть национальными представительствами, а с другой – можно с уверенностью утверждать, если этот неуместный дух все же проникнет в них, он проявится в совершенно другой форме и с куда более решительным воздействием.

То, что такая попытка невероятна, можно удовлетворительно объяснить, исходя уже из одного соображения: ее нельзя предпринять, не вызвав немедленно мятежа громадной массы народа, возглавленной и руководимой правительствами штатов. Нетрудно усмотреть, что эту неотъемлемую часть свободы в бурные периоды распрей может нарушить в ущерб конкретному классу граждан победоносное и подавляющее большинство, но чтобы такая фундаментальная привилегия в стране при ее географическом положении и уровне просвещения оказалась под ударом, затронув громадную массу народа умышленной политикой правительства, не вызвав при этом народной революции, – невообразимо и невероятно.

В дополнение к общим соображениям внесем уточнения, которые ликвидируют все опасения на этот счет. Несходство составных частей национального правительства и еще большие различия в их действиях в различных сферах – мощное препятствие на пути возникновения единства взглядов для проведения пристрастных выборов. Существует достаточное разнообразие в размерах собственности, в духе, обычаях и привычках народа в различных частях Союза, и это определяет значительное разнообразие в отношении их представителей к различным социальным слоям и условиям в обществе. И хотя близкое общение при одном правительстве содействует постепенной ассимиляции нравов и [c.398] настроений, тем не менее как физические, так и нравственные причины могут в большей или меньшей степени постоянно питать конкретно различные склонности и желания. Но обстоятельство, которое, наверное, окажет здесь самое сильное влияние, – это различные способы конституирования ряда составных частей правительства. Палата представителей непосредственно избирается народом, сенат – законодательными собраниями штатов, президент – избранными народом для этой цели выборщиками; следовательно, остается очень малая вероятность общего интереса, чтобы цементировать эти различные структуры в пользу пристрастия к данному классу избирателей.

Что касается сената, то невозможно, чтобы любое регулирование “времени и порядка”, а это все, что принадлежит национальному правительству в отношении этого органа, смогло бы оказать воздействие на подход, который определит выбор его членов. На коллективное мнение законодательных собраний штатов никогда не могут оказать воздействие такого рода обстоятельства. Уже это должно убедить нас, что и не будет сделано попыток проводить дискриминацию, которой опасаются. За какое вознаграждение станет сенат раздавать преимущества, которые не будут его касаться? Или чего ради поощрять одну ветвь законодательной власти, игнорируя другую? Одна ветвь в этом случае нейтрализует другую. И мы никогда не дождемся включения сюда назначения в сенат, если одновременно не будем уверены в добровольном сотрудничестве законодательных органов штатов. Если же последнее окажется правильным, тогда не имеет значения, в чьих руках обсуждаемая власть – их или Союза.

Но какова же цель капризной пристрастности в национальных органах? Должна ли она проявиться в дискриминации между разными отраслями промышленности, между различными видами собственности, между разными ее размерами? Держат ли там сторону интересов землевладельцев, или финансистов, или торговцев, иди промышленников? Или, говоря излюбленным языком противников конституции, будет ли она способствовать подъему “богатых и высокорожденных” за счет исключения и унижения всего остального общества? [c.399]

Если пристрастность проявится в пользу связанных с той или иной промышленной деятельностью или собственностью, тогда мне представляется, что за нее вступят в соперничество землевладельцы и торговцы. Излишне утверждать – вероятность бесконечно мала, – что те или другие возвысятся в национальных органах, а не один или другой будет господствовать во всех местных инстанциях. Отсюда вывод: поведения, клонящегося к тому, чтобы предоставить чрезмерные преимущества тем или другим, следует больше опасаться, если их получат землевладельцы, а не торговцы.

Несколько штатов в различной степени привержены сельскому хозяйству и торговле. В их большинстве, если не во всех, преобладает сельское хозяйство. В немногих, однако, на долю торговли приходится почти половина, и она оказывает значительное влияние. Пропорционально полученному преобладанию формируется национальное представительство, и уже по той причине, что оно отражает большее разнообразие интересов, чем в одном штате, в нем куда меньше возможностей определенно пристрастно выражать один из них, чем в представительстве одного штата.

В стране, занятой в основном сельским хозяйством, при равном представительстве интересы землевладельцев должны в целом преобладать в правительстве. Пока их интересы господствуют в законодательных собраниях штатов, соответственное превосходство должно быть и в национальном сенате, который в целом является точной копией большинства в этих собраниях. Интересы землевладельцев никогда не будут принесены в жертву классу торговцев этой ветвью федеральной законодательной власти. Используя общее замечание, подсказанное обстановкой в стране применительно к сенату, я руководствуюсь тем соображением, что легковерные почитатели власти штатов не могут, исходя из собственных принципов, заподозрить, что внешние влияния уведут законодательные собрания штатов от исполнения их долга. Но поскольку в жизни сходные ситуации приводят к сходным результатам, по крайней мере в простом составлении федеральной палаты представителей, ненадлежащей пристрастности к классу торговцев почти нельзя ожидать как с этой, так и с другой стороны. [c.400]

Желая придать прочность возражению, стоит по крайней мере спросить: нет ли опасности противоположных предрассудков в национальном правительстве, которое может попытаться обеспечить монополию в федеральной администрации классу землевладельцев? Поскольку мало вероятно, чтобы предположение о существовании таких предрассудков не напугало тех, кому они наносят непосредственный ущерб, можно обойтись без подробного ответа на этот вопрос. Достаточно отметить, что, во-первых, по причинам, изложенным в другом месте (см. статью 35. – Ред.), менее вероятно, чтобы какая-нибудь ярко выраженная пристрастность возобладала в большей степени в национальных органах, чем штатных. Во-вторых, не будет соблазна нарушать конституцию в пользу класса землевладельцев, ибо по естественному ходу событий этот класс будет обладать таким преимуществом, какое только пожелает. В-третьих, лица, привыкшие расследовать источники общественного процветания, в целом должны быть до конца убеждены в полезности торговли, чтобы нанести ей глубокую рану в случае полного отстранения тех, кто лучше всего понимает торговые интересы, принимая участие в их осуществлении. Важность торговли уже с точки зрения доходов должна эффективно защищать ее от вражды органа, к щедротам которого постоянно предъявляются назойливые требования общественной необходимости. Я, пожалуй, буду краток, рассматривая вероятность предпочтения, основывающегося на дискриминации в отношениях различных отраслей промышленности и собственности, ибо, насколько я понимаю высказывания возражающих, они имеют в виду дискриминацию другого рода. Они, по-видимому, имеют в виду в качестве объектов, получающих предпочтение, чем и пытаются запугать нас, тех, кого именуют “богатыми и высокорожденными”. Эти, как представляется, обречены на превознесемте до высот отталкивающего превосходства над остальными согражданами. То их возвышение – необходимое Следствие малочисленности представительного органа, то оно достигается лишением народа в целом возможности [c.401] осуществления своего права на голосование при выборах этого органа.

Но каким принципом руководствуются при дискриминации в местах проведения выборов, дабы осуществить задуманное преобладание? Что, богатые и высокорожденные, как их называют, находятся в конкретных пунктах в нескольких штатах? Что, они, подчиняясь волшебному инстинкту или предвидению, отвели в каждом из них место совместного проживания? Они попадаются только в городках и городах? Или они, напротив, рассеяны по лицу страны так, как алчность или случай определили судьбу их и их предшественников? Если правильно последнее (что это именно так, знает любой мыслящий человек. Особенно в южных штатах и штате Нью-Йорк. – Публий), разве не очевидно, что размещение мест выборов в определенных районах подорвет их цель, ибо это вызовет возражения по всем другим причинам? Правда состоит в том, что нет иного средства обеспечить богачам вызывающие опасения преимущества, кроме установления имущественного ценза либо для избирателей, либо для избираемых. Но это не предусмотрено для власти, которой наделяют национальное правительство. Его полномочия подчеркнуто ограничены регулированием времени, места и порядка выборов. Требования, предъявляемые к избирателям и избираемым, как указывалось в другом случае (см. статью 59. – Ред.), определены и зафиксированы в конституции и не подлежат изменению законодательной властью.

Давайте допустим ради спора, что предлагаемые меры оказались успешными, и одновременно примем, что все угрызения совести, которые могут вызвать чувство долга или опасения по поводу опасности эксперимента, преодолены в груди руководителей нации; но даже при этом, на мой взгляд, едва ли им удастся выполнить такое предприятие без помощи военной силы, достаточной для подавления громадной массы народа. Почему невероятно существование силы, которой по плечу это дело, уже рассматривалось и демонстрировалось в различных частях этих статей (см. статьи 24–29. – Ред.). Тщетность рассматриваемого возражения предстанет еще яснее, если мы допустим на [c.402] мгновение, что такая сила может существовать и, как предполагается, национальное правительство ею располагает. Каковы выводы? При намерении нарушить коренные права сообщества и располагая средствами для претворения его в жизнь, можно ли предположить, что лица, имеющие их, станут забавляться смехотворным делом фабрикации избирательных законов для обеспечения преимуществ своему возлюбленному классу? Разве не предпочтут они меры, лучше приспособленные . к их немедленному возвышению? Не решатся ли они скорее довольно дерзко увековечить себя у власти одним решительным актом узурпации, чем довериться ненадежным мерам, которые, несмотря на все принятые сопутствующие предосторожности, могут закончиться падением, позором и крахом их авторов? Разве не преисполнятся они страха, что граждане, не менее упорные, чем в осознании своих прав, сойдутся с самых окраин штатов в местах выборов, чтобы свергнуть тиранов и заменить их людьми, способными отомстить за поруганное величие народа?

Публий [c.403]

Федералист № 61 [60]

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 403–407.

Февраля 26, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Откровенные противники положения о выборах в плане конвента под давлением в спорах иногда признают – оно удобно, но с оговоркой: нужно-де сопроводить положение декларацией о том, что все выборы проводятся по округам, где проживают избиратели. Это, говорят они, является необходимой предосторожностью против злоупотреблений властью. Подобная декларация, безусловно, была бы безвредной. В той мере, [c.403] в какой декларация содействовала бы гашению опасений, она была бы приемлема. Но это, в сущности, обеспечило бы небольшую, и то не всегда, дополнительную безопасность против вызывающей опасение угрозы. Нехватку безопасности беспристрастный и здравомыслящий исследователь никогда не сочтет серьезным, не говоря уже непреодолимым, возражением против плана. Различные взгляды на этот вопрос, изложенные в двух предшествующих статьях, достаточны для убеждения всех беспристрастных и проницательных людей, что, если общественная безопасность падет жертвой амбиций национальных руководителей, власть по крайней мере не будет нести за это вину.

Живущие подозрениями при тщательном рассмотрении конституций ряда штатов обнаружат много меньше оснований для беспокойства и тревоги из-за вольностей, предоставляемых в большинстве из них в отношении выборов, чем по поводу вольностей в том же отношении, которые предполагается разрешить национальному правительству. Детальное рассмотрение соответствующих положений в них в значительной степени снимет, возможно, сложившееся предубеждение по этому поводу. Однако, поскольку такое исследование увязнет в многочисленных и утомительных деталях, я удовлетворюсь единственным примером штата, в котором пишу. Конституция штата Нью-Йорк не дает иных указаний на место выборов, кроме того, что членов ассамблеи избирают по округам, а сената – по большим районам, на которые штат разделен или может быть разделен; ныне таких районов четыре, в каждый входит от двух до четырех округов. Не составляет никакого труда усмотреть, что ассамблее штата Нью-Йорк отнюдь не труднее лишить голоса граждан Нью-Йорка, ограничив проведение выборов определенными местами, чем законодательной власти Соединенных Штатов лишить тем же способом голоса граждан Союза. Предположим, например, что город Олбани определен единственным местом проведения выборов для округа и района, куда он входит, разве не станут тут же жители этого города единственными избирателями членов как сената, так и ассамблеи от этого округа и района? Можно ли представить себе, что избиратели, проживающие в отдаленных районах округа Олбани – Саратоге, [c.404] Кембридже и других – или в любой части округа Монтгомери, возьмут на себя труд отправиться в город Олбани голосовать за членов ассамблеи и сената, вместо того чтобы навестить город Нью-Йорк и принять участие в выборе членов федеральной палаты представителей? Тревожное безразличие, обнаружившееся в осуществлении бесценной привилегии по существующим законам, создающим все условия для использования ее, дает готовый ответ на вопрос. И, абстрагируясь от опыта в этом деле, мы безошибочно определим: когда место проведения выборов находится на неудобном расстоянии от избирателя, влияние на его поведение одно и то же – составляет это расстояние двадцать или двадцать тысяч миль. Отсюда следует, что возражения против конкретного изменения федерального права регулировать выборы, по существу, с равной силой относятся к модификации аналогичных прав в конституции этого штата, и по этой причине нельзя оправдать одно и осудить другое. Такое же сравнение приведет к тем же выводам в отношении конституций большинства других штатов.

Если скажут, что дефекты конституций штатов не извиняют дефекты, обнаруженные в предложенном плане, я отвечу: против первых никогда не выдвигались обвинения в невнимании к обеспечению безопасности свободы, в то время как можно показать, что обвинения, бросаемые последнему, подходят и к ним, предположив, что они – скорее склочные ухищрения тупой оппозиции, а не хорошо обоснованные выводы честных исследований в поисках истины. Тем, кто склонны видеть в невинных промахах конституции штата непростительные грехи плана конвента, сказать нечего, разве только попросить привести какой-нибудь убедительный довод, почему представители народа в рамках одного штата крепче стоят против жажды власти или других зловещих мотивов, чем представители народа Соединенных Штатов? Если они не в состоянии сделать это, то должны по крайней мере доказать нам, что легче подорвать свободы трех миллионов человек, имея то преимущество, что местные правительства возглавят оппозицию, чем двухсот тысяч человек, лишенных этого преимущества. А что касается рассматриваемого нами вопроса, то они должны убедить нас в меньшей [c.405] вероятности того, что преобладающая фракция в одном штате для сохранения своего главенства окажет предпочтение тому или другому классу избирателей, по сравнению с тем, что аналогичное настроение овладеет представителями тринадцати штатов, разбросанных на обширной территории, отличающихся в ряде отношений друг от друга разнообразием местных условий, предрассудков и интересов.

До сих пор мои рассуждения имели в виду только теоретически возможные условия, при которых существует опасность передачи власти другим, и гарантию безопасности в случае распоряжения этой властью предложенным образом. Остается упомянуть позитивное преимущество, являющееся результатом такого распоряжения, которого иным способом никак не обеспечить. Я имею в виду одновременность выборов федеральной палаты представителей. Более чем возможно, что опыт покажет: одновременность станет чрезвычайно важной для общественного блага как в смысле гарантии безопасности против укрепления упомянутых настроений в этом органе власти, так и лекарства против фракционности. Если бы каждый штат устанавливал собственное время проведения выборов, возможно, оказалось бы столько же различных сроков выборов, сколько месяцев в году. Установленные ныне сроки для местных выборов в нескольких штатах колеблются от начала марта до конца ноября. В результате этого разнобоя эти органы власти никогда одновременно не распускаются и не собираются. Если же какие-нибудь неуместные настроения возьмут в них верх, то прежде всего охватят новых членов по мере их последовательного вступления. Основная масса, по всей вероятности, останется без изменений, постоянно ассимилируя постепенный прирост. Пример этот таит заразительную силу, которой могут противостоять только немногие, обладающие недюжинным умом. Я склонен полагать, что утроение срока пребывания у власти с обязательством полного роспуска органа в положенное время наносит меньший удар свободе, чем если бы треть этого срока заняли постепенные и последовательные изменения.

Единое время выборов не менее необходимо для претворения в жизнь идеи регулярной ротации в сенате [c.406] и удобства ежегодного сбора законодательного органа в установленный срок.

Могут осведомиться, почему в конституции не зафиксировано время? Поскольку самые яростные противники конвента в штате Нью-Йорк являются не менее яростными почитателями конституции штата, можно повернуть вопрос так: почему не зафиксировано время для той же цели в конституции штата Нью-Йорк? Нельзя дать лучшего ответа, чем указать, что этот вопрос можно спокойно передать в компетенцию законодателей. Если бы было установлено время, опыт мог бы показать, что какое-то менее удобно, чем другое. Тот же ответ следует на вопрос, поставленный вначале. Еще можно добавить, что, коль скоро предполагаемая опасность постоянного изменения относится к сфере вымысла, едва ли целесообразно на этом предположении принимать за основу в качестве фундаментального руководства то, что лишит несколько штатов удобства одновременного проведения выборов своих правительств и национального правительства.

Публий [c.407]

Федералист № 62 [61]*

Джеймс Мэдисон

(совместно с Александром Гамильтоном)

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 407–414.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 579–580.

Февраля 27, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Теперь, рассмотрев структуру палаты представителей и ответив на те возражения, которые, на мой взгляд, достойны внимания, я перехожу к рассмотрению вопроса о сенате. Главные мерила, с которыми следует подходить к сему органу управления, таковы: 1) цензы, которым должны соответствовать сенаторы; 2) назначение сенаторов законодательными органами штатов; 3) равенство [c.407] представительства в сенате; 4) число сенаторов и срок, на который они избираются, и 5) полномочия, предоставляемые сенату.

1. Предлагаемые для сенаторов цензы отличаются от цензов, которым должен удовлетворять представитель. Это прежде всего относится к более зрелому возрасту и более длительному сроку гражданства. Сенатору должно быть не менее тридцати лет, тогда как представителю – не менее двадцати пяти. Сенатор должен быть гражданином Соединенных Штатов не менее девяти лет, а представитель – не менее семи. Уместность этих различий объясняется самой природой сенаторской должности, которая требует большей осведомленности и бесстрастности, каковые достигаются к более зрелому возрасту, а принимать непосредственное участие в общении с иноземными державами должны лишь те, кто полностью свободны от предубеждений и привычек, привитых иностранным происхождением и воспитанием. Девятилетний срок представляется разумной серединой между полным неприятием тех, кто, не являясь коренным американцем, принял американское гражданство, но чьи достоинства и способности позволяют притязать на доверие народа, и непродуманным и поспешным согласием на тех, кто, возможно, послужит каналом для иноземного влияния в американских советах.

2. Также вряд ли необходимо подробно останавливаться на вопросе о назначении сенаторов законодательными собраниями штатов. Среди множества различных способов, которые можно было бы изобрести для формирования этой ветви правления, предложенный конвентом, пожалуй, более всех других совпадает с общественным мнением на этот счет. В его пользу свидетельствует двойное преимущество – тщательный отбор назначаемых лиц и та важная роль, которую правительства штатов будут играть при формировании федерального правительства, что в свою очередь обеспечит ему признание и послужит связующим звеном между обеими системами.

3. Равное представительство в сенате – вопрос, который явно решался в результате компромисса между противоборствующими притязаниями больших и малых штатов, – не требует долгих разъяснений. Если мы на самом деле считаем справедливым, что люди, объединившиеся [c.408] в единое государство, вправе иметь соразмерную долю в правительстве для каждого округа, а в лиге, соединившей воедино независимые и суверенные государства, все ее участники, независимо от величины, – равную долю во всеобщем совете, то, по-видимому, вполне разумно, чтобы в смешанной республике, носящей как национальный, так и федеральный характер, правительство основывалось на смешанном принципе соразмерного и равного представительства. Однако излишне пытаться подходить с теоретическими мерками к той части государственного устройства, которая, по всеобщему признанию, является результатом вовсе не теории, а “духа дружбы и того взаимного уважения и согласия, которые делают неизбежным своеобычность нашего политического состояния”. Общее правительство, наделенное полномочиями, которые полностью отвечают поставленным перед ним целям, вызвано к жизни волеизъявлением американского народа, но еще более – политическим состоянием Америки. Правительство, основанное преимущественно на принципах, созвучных желаниям больших штатов, вряд ли будет принято малыми штатами. И следственно, у больших штатов есть лишь такой выбор – согласиться либо на предлагаемую форму правления, либо на правление еще менее приемлемое. При подобной альтернативе здравый смысл подсказывает остановиться на меньшем из двух зол и вместо того, чтобы заниматься бесплодными стенаниями по поводу возможных бед, каковые их ожидают, поразмыслить над тем, какие благоприятные последствия принесет эта жертва.

В том же духе и следующее наше замечание: предоставляя всем штатам равное право голоса, мы тем самым конституционно признаем за каждым штатом известную долю суверенности и создаем инструмент, сохраняющий за ним этот остаток суверенности. Таким образом, сие равенство должно оказаться приемлемым как для больших, так и для малых штатов, ибо и те и другие в равной мере стараются любым доступным им способом оградить себя от нежелательного объединения в одну, так сказать, “обыкновенную” республику.

Еще одно преимущество, проистекающее из предлагаемой структуры сената, – дополнительная защита от плохих законов. Теперь ни один закон, ни одну резолюцию нельзя принять без согласия сначала большей части [c.409] народа, а затем большей части штатов. Приходится признать, что такой усложненный контроль над законодательством может в некоторых случаях привести к дурным последствиям, зато в других – к благодетельным и что эта особая защита, обеспечиваемая малым штатам, будет еще целесообразнее, ибо без этой меры их общие, но не совпадающие с другими штатами интересы подвергнутся особенной угрозе. Но поскольку большие штаты всегда могут, пользуясь своей властью над природными и денежными ресурсами, воспрепятствовать неразумному использованию этой прерогативы малыми штатами и поскольку легкость, с какой у нас принимают законы, и их обилие превратились, по-видимому, в болезнь, коей страдают все наши правительства, не исключено, что эта часть нашего государственного устройства окажется на практике более приемлемой, чем выглядит в рассуждениях.

4. Теперь обратимся к вопросу о числе сенаторов и сроке, на который их назначают. Чтобы составить себе четкое представление как о первом, так и о втором, правильнее всего вникнуть в то, каким целям должен удовлетворять сенат; а чтобы эти цели определить, необходимо рассмотреть те недостатки, от которых, надо полагать, страдают республики, где подобные учреждения отсутствуют.

Во-первых. Одной из бед, присущих республиканской форме правления, хотя и в меньшей мере, нежели другим, является то, что стоящие у кормила легко могут забыть о своих обязательствах перед избирателями и попрать оказанное им высокое доверие. С этой точки зрения сенат как вторая ветвь этой законодательной ассамблеи, отличная от первой, но разделяющая с ней власть, вероятно, будет спасительным контролем над правительством. С ее наличием безопасность народа становится вдвое надежнее, ибо любые замыслы узурпации или измены потребуют договоренности между двумя автономными палатами, тогда как в иных обстоятельствах было бы достаточно славолюбия и продажности одной. Эта мера предосторожности зиждется на столь ясных принципах и теперь уже столь всем понятна в Соединенных Штатах, что излишне пространно рассуждать о ней. Позволю себе лишь сказать об одном: поскольку зловещие альянсы будут тем менее вероятны, чем больше дух, господствующий [c.410] в одной палате, будет непохож на дух в другой, надо полагать, что нужно только разумно содействовать их отличию друг от друга в каждом случае, который не нарушает должной согласованности их во всех надлежащих мерах и подлинных принципах республиканской формы правления.