Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)

Кто выбирает представителей в федеральные органы власти? Как богатые, так и бедные; как высокообразованные, так и неграмотные; как надменные наследники знаменитых родов, так и скромные сыновья безвестных и злополучных пасынков судьбы. Избирателями предстоит стать подавляющей части народа Соединенных Штатов. Это те же люди, которые осуществляют право голоса в каждом штате, избирая соответствующую ветвь законодательной власти штата. [c.380]

На кого падет выбор народа? На любого гражданина, чьи достоинства заслужат уважение и доверие его сограждан. Никаким цензам по части богатства, происхождения, религиозных верований или гражданского состояния не дано мешать справедливой оценке или признанию со стороны народа.

Если мы рассмотрим положение тех, кому их сограждане свободным голосованием доверят быть представителями в конгрессе, то обнаружим, что в конституции заложены все меры, какие только можно изобрести или пожелать, дабы они не нарушали верности своим избирателям.

Прежде всего, поскольку они уже отмечены предпочтением, оказанным согражданами, следует полагать, что, как правило, они будут также отличаться высокими качествами, которые, оправдывая их избрание, обещают честное и взыскательное отношение к самой сути возложенных на них обязанностей.

Далее. Они вступят на общественное поприще при обстоятельствах, которые неизбежно вызовут у них, хотя бы временно, чувство благодарности к их избирателям. Нет такой груди, в которой бы знаки почитания, признания, благоговения и доверия остались без ответа. что само по себе, не говоря уже о соображениях личного интереса, будет залогом признательности и благожелательности. Неблагодарность – бессменная тема любых словесных упражнений о человеческой природе, и приходится признаться, что мы повсеместно сталкиваемся с ее примерами, чересчур частыми и чудовищными, как в общественной, так и в частной жизни. Тем не менее всеобщее и крайнее возмущение, которое она вызывает, – лучшее свидетельство силы и преобладания в людях противного чувства.

В-третьих, связи, соединяющие представителя с его избирателями, укрепляются также благодаря мотивам более эгоистического толка. Гордость и честолюбие располагают его к такой форме правления, которая содействует его притязаниям и дарит ему некую долю в почестях и привилегиях. И какие бы надежды и проекты ни роились в нескольких славолюбивых головах, значительная часть тех, чье продвижение зависит от их влияния в народе, будет скорее рассчитывать на уже [c.381] обретенное расположение, нежели на нововведения, которые подрывают власть народа.

Однако все эти гарантии окажутся совершенно недостаточными без такого ограничения, как частые выборы. А отсюда, в-четвертых, для палаты представителей предусматривается такой срок, чтобы ее члены постоянно помнили о том, что они зависят от народа. Прежде чем обретенная власть изгладит из их сознания то, каким путем они ее приобрели, их будет беспрестанно тревожить мысль о моменте, когда власть эта кончится и с них спросят, как они ее употребили, и тогда, если добросовестное исполнение своих обязанностей не заслужило им повторного избрания, их удел – опуститься на прежний уровень и остаться там навсегда.

Добавим сюда и пятое обстоятельство, которое будет удерживать членов палаты от принятия утеснительных мер, ибо они не смогут издать ни одного закона, который не сказался бы непосредственно на них самих и их друзьях, как, впрочем, и на всех слоях общества. А это всегда считалось одной из крепчайших нитей, какими человеческое поведение может связать правителей со своим народом. Отсюда между ними проистекает общность интересов и взаимное расположение, пример которым давали немногие правительства, но без которых всякое правительство перерождается в тираническое. Если вы спросите: что может удержать палату представителей от издания неправедных уложений в собственную пользу или в пользу какой-то группы людей, я отвечу: сущность всей системы, сама природа справедливых и согласных с конституцией законов, а сверх всего – бдительный и мужественный дух американского народа, дух, который питает его свободу и, в свою очередь, ею питается.

Если же этот дух когда-нибудь извратится до такой степени, что станет терпеть хоть один закон, не нужный ни законодательству, ни народу, то такой народ будет уже готов терпеть все – кроме свободы.

Таковы будут отношения палаты представителей с ее избирателями. Чувство долга, благодарность, заинтересованность, даже само честолюбие – вот те нити, которыми будут повязаны представители на верность широким слоям народа. Возможно, всего этого все-таки недостаточно, дабы совладать с прихотями и слабостями [c.382] человека. Но к чему еще может прибегнуть правительство и что изобрести здравый смысл? Разве не являются перечисленные средства теми единственными и типическими, с помощью которых республиканское правительство обеспечивает свободу и благосостояние народа? Разве не к тем же средствам прибегает и каждое правительство штата, входящего в Союз, для достижения тех же важнейших целей? Как в таком случае должны мы понимать помянутое возражение, с которым мы здесь сражаемся? Что нам сказать этим людям, которые, гласно клянясь в пламенной любви к республиканскому правительству, тем не менее, не стесняясь, поносят главный принцип, на котором оно зиждется; людям, которые изображают себя ревностными защитниками прав и способности народа самому выбирать себе правителей и при этом утверждают, что предпочтут только таких, кто незамедлительно и неукоснительно предаст оказанное им доверие?

Если бы с этим возражением ознакомился человек, не видавший в глаза, какие правила предложены в конституции для выбора представителей, он, наверное, предположил бы, что право участия в выборах обусловлено там имущественным цензом, а право быть избранным дается только людям из знатных или состоятельных семей или по крайней мере что федеральная конституция грубо отступает от правил, записанных в конституциях штатов. Мы уже видели, что это предположение глубоко ошибочно по первым двум пунктам. Не может оно не быть ошибочным и в том, что касается последнего. На самом же деле единственное различие между федеральной конституцией и конституциями штатов сводится к тому, что в первом случае каждый представитель будет избираться пятью-шестью тысячами граждан, а во втором, то есть в отдельном штате, представителя избирает такое же число сотен граждан. Неужели этого различия достаточно, чтобы оправдать приверженность правительствам штатов и полное неприятие федерального правительства?

Подтверждается ли оно доводами разума? Отнюдь нет. Разве только если придерживаться убеждения, что пять-шесть тысяч граждан менее способны избрать достойного представителя и более наклонны к подкупу недостойными, нежели пять-шесть сотен. Разум же, [c.383] напротив, говорит нам, что при таком большом числе избирателей выбор с большей вероятностью падет на достойного, ибо менее вероятно, что его обойдут в силу интриг со стороны славолюбцев и подкупа со стороны богачей.

Приемлемо ли следствие, вытекающее из сего положения? Если мы говорим, что только пять-шесть сотен граждан составляют то число, при котором они могут совместно осуществлять данное им право голоса, то не должны ли мы лишать народ права выборов должностных лиц всякий раз, когда правление страной или штатом требует меньшего числа правителей, чем окажется, если каждые пять-шесть сотен граждан выберут одного представителя?

Подтверждается ли сие положение фактами? В предшествовавшей статье мы показали, что представительство в британской палате общин на самом деле чуть превышает соотношение – один депутат на каждые тридцать тысяч жителей. Кроме разнообразных серьезнейших причин, у нас отсутствующих, а там благоприятствующих знатности и богатству, ни один человек не может быть избран представителем графства, если он не владеет недвижимым имуществом с ежегодным доходом в шестьсот фунтов стерлингов, так же как представителем от города или местечка не может быть тот, кто не владеет недвижимым имуществом, обеспечивающим половину названного выше дохода. Помимо этого ценза, которому должны соответствовать избираемые, в графствах существует ценз для избирателей, согласно которому право голоса предоставляется лицам, владеющим земельной собственностью с ежегодным доходом более двадцати фунтов стерлингов в соответствии с текущим денежным курсом. И несмотря на эти неблагоприятные условия, несмотря на ряд законов в британском кодексе, внедряющих неравноправие, нельзя сказать, что представители этой нации позволяют немногим возвышаться за счет многих.

Но нам нет нужды прибегать к иноземному опыту. У нас есть свой, весьма показательный и однозначный. В Нью-Гэмпшире округа, в которых сенаторы выбираются непосредственно народом, образованы примерно из того же числа избирателей, что и для выборов представителей. В Массачусетсе эти округа даже больше, чем [c.384] для выборов представителей. А в штате Нью-Йорк и того больше. В том же штате Нью-Йорк члены ассамблеи от округов и городов Нью-Йорка и Олбани выбираются почти таким же числом избирателей, какое предусмотрено для избрания представителей в конгресс, исходя из того, что туда избирают всего шестьдесят пять депутатов. И никого не смущает, что в этих районах и округах, образованных для выбора сенаторов, каждый избиратель голосует одновременно и за того, кто будет заседать в палате представителей. Если одни и те же избиратели способны выбрать четырех – пятерых представителей, они вряд ли окажутся неспособными выбрать одного. Пенсильвания еще один тому пример. В этом штате несколько округов по выборам представителей в органы власти штата почти равны тем, где будут выбирать представителей в федеральные органы власти. В Филадельфии сейчас насчитывается примерно пятьдесят-шестьдесят тысяч жителей. Следственно, для выборов федеральных представителей в этом городе должно быть образовано два округа. Однако там лишь один округ, и каждый избиратель голосует также и за каждого представителя в законодательное собрание штата. Но еще лучше подтверждает наши доводы, по-видимому, то, что весь город практически выбирает единственного члена для исполнительного совета. То же самое происходит и во всех других округах этого штата.

Разве эти факты не являются в высшей степени убедительными доказательствами ошибочности выдвигаемых против палаты представителей возражений? Разве есть какие-то свидетельства о том, что сенаторы от Нью-Гэмпшира, Массачусетса и Нью-Йорка, или исполнительный совет Пенсильвании, или члены ассамблей двух последних штатов проявили хоть в чем-то особую наклонность жертвовать интересами многих ради немногих? Или, может быть, они оказались хоть в чем-то менее достойны занимаемых ими мест, нежели представители и должностные лица в других штатах, где они избирались небольшим числом лиц?

Однако существуют и случаи куда более сложные, чем приведенные выше. Так, одна из ветвей законодательной власти штата Коннектикут образована таким манером, что каждый ее член избирается всем штатом. [c.385] Так же избирают и губернатора штата Коннектикут. И не только штата Коннектикут, но и штата Массачусетс, и нашего штата, и президента штата Нью-Гэмпшир. Предоставляю всем и каждому самому заключить, можно ли утверждать, будто результат любого из этих опытов дает основания для подозрений, что выборы представителей от народа по образованным в штатах округам будут способствовать возвышению предателей и поставят под угрозу общественные свободы.

Публий [c.386]

Федералист № 58 [57]*

Джеймс Мэдисон

(совместно с Александром Гамильтоном)

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 387–392.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 579.

Февраля 20, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Последнее обвинение, выдвигаемое против палаты представителей, которое предстоит рассмотреть, основано на предположении, что число членов этой ассамблеи не станут – как, возможно, потребуется ввиду роста населения – время от времени увеличивать.

Существует мнение, что сие возражение, подкрепленное надлежащими доводами, могло бы обрести солидный вес. Однако, как покажут приводимые ниже соображения, оно, подобно другим обвинениям против конституции, могло возникнуть лишь в результате одностороннего взгляда на сей предмет или же в силу подозрительности, представляющей в искаженном свете и извращающей все, на что бы ни падала.

1. Те, кто выдвигают сие возражение, по-видимому, не пожелали вспомнить, что в отличие от конституций штатов федеральная конституция не страдает отсутствием уложений, предусматривающих постепенное увеличение числа представителей. Число, означенное для [c.386] первого созыва, объявлено временным. И будет сохраняться в течение ограниченного срока – всего три года.

Каждые последующие десять лет должна производиться перепись населения. Очевидной целью этих предприятий является, прежде всего, время от времени уточнять соответствие числа представителей в соотношении к числу жителей, с той оговоркой, что каждый штат посылает в палату по крайней мере одного представителя. Во-вторых, увеличивать число представителей через определенные промежутки времени, при единственном ограничении, а именно: число представителей не должно превышать одного на каждые тридцать тысяч жителей. Обратившись к конституциям ряда штатов, обнаруживаем, что в некоторых не содержится четких установлении касательно этого предмета, другие же полностью совпадают тут с федеральной конституцией и что во всех самая действенная гарантия представлена в виде чисто рекомендательных положений.

2. Имеющийся в этом вопросе опыт свидетельствует о том, что постепенное увеличение числа представителей согласно конституциям штатов соответствовало росту числа жителей и, насколько можно судить, первые изъявляли такую же готовность подчиниться подобным мерам, как последние потребовать их принять.

3. Федеральная конституция отличается некоей особенностью, привлекающей пристальное внимание большей части и народа и его представителей к предусмотренному в конституции увеличению числа последних. Особенность эта такова: одна из ветвей высшего законодательного органа представляет граждан, другая – штаты; в первой, следственно, большие штаты будут иметь перевес, во второй – преимущество окажется на стороне малых штатов. Исходя из этого обстоятельства, можно с уверенностью заключить, что большие штаты будут ревностно выступать за увеличение численности и значения депутатов того законодательного органа, в котором будет преобладать их влияние. Обстоятельства же таковы, что только четыре из наибольших штатов будут обладать в палате представителей большинством в сумме всех голосов. Случись, что представители или народ малых штатов начнут при всяком пересчете противодействовать увеличению числа ее членов, достаточно будет коалиции всего из нескольких штатов, чтобы [c.387] это противодействие подавить, – коалиции, которая, несмотря на соперничество и местные предрассудки, что в обыкновенных обстоятельствах могли бы помешать подобному союзу, непременно возникнет, и даже если ее образование не будет подсказано общими интересами, оно будет оправдано справедливостью и принципами конституции.

Мне, пожалуй, могут возразить, что по сходным мотивам в сенате может образоваться противная коалиция, а поскольку необходимо совместное принятие решений, побежденными могут оказаться вовсе справедливые и верные конституции взгляды, которыми руководствовалась палата представителей. Да, это так. И именно эта возможность вызвала наиболее серьезные опасения со стороны горячих сторонников многочисленности представительства. К счастью, возможность эта существует лишь умозрительно и рассеивается при близком и тщательном рассмотрении. Следующие соображения, если не ошибаюсь, можно в данном случае принять за вполне убедительные и окончательные.

При полном равенстве между обеими палатами по всем вопросам законодательства, исключая печатание денежных знаков, не приходится сомневаться, что палата, состоящая из большего числа членов, к тому же пользующаяся поддержкой более мощных штатов и выражающая общепринятое и решительное мнение большей части народа, будет иметь немалое преимущество, если встанет вопрос, решение которого зависит от сравнительной твердости обеих палат.

Это преимущество неизбежно увеличится благодаря осознанию помянутой стороной того, что ее требования поддерживаются правильной позицией, здравым смыслом и конституцией, тогда как противная сторона, несомненно, поймет, что она борется лишь против всех этих серьезнейших соображений.

Следует далее учесть, что, проводя градацию между малыми и большими штатами, мы сталкиваемся и с несколькими такими, которые, сколь ни наклонны они сами отнести себя к первым, по размерам и численности населения немногим уступают вторым и, следственно, не станут поддерживать противников их справедливых и законных требований. А потому нет полной уверенности, что даже в сенате большая часть голосов будет [c.388] подана против надлежащего увеличения числа представителей.

Вряд ли нужна большая прозорливость, чтобы предречь, что сенаторы от всех новых штатов, скорее всего, выскажутся в поддержку справедливых решений палаты представителей и подталкивать их к этому будет выгода, достаточно очевидная, чтобы ею пренебречь. Население именно этих штатов будет в течение долгого времени бурно расти, и они будут заинтересованы в частом пересмотре квоты представителей в соответствии с возросшим числом жителей. Поэтому большим штатам, которым в палате представителей обеспечено численное преобладание, не остается ничего иного, как поставить друг другу взаимные условия по части повторных назначений и увеличения числа представителей; сенаторы же от всех наиболее быстро растущих штатов, побуждаемые заинтересованностью в первых, не преминут поддержать и второе.

Все высказанное выше, по-видимому, подтверждает, что рассматриваемая сложность не таит в себе угрозы и уже сама по себе должна рассеять все сомнения и страхи, которые с нею связывают. Однако, допуская, что сказанного недостаточно, чтобы разделаться с несправедливыми требованиями малых штатов или с их преобладающим влиянием в различных комиссиях, напомним, что за большими штатами остается еще и неоспоримая, основанная на конституции возможность, прибегнув к которой они всегда сумеют осуществить свои справедливые цели. Палата представителей вправе не только отвергать, но ей одной даны полномочия определять средства на содержание правительства. Иными словами, эта палата владеет кошельком – мощным орудием, с помощью которого, как мы видим из истории британского государственного устройства, зачаточное и хилое народное представительство сумело, постепенно расширяя сферу своей деятельности и свое значение, урезать, насколько пожелало, все непомерно разросшиеся прерогативы других ветвей правительства. Власть над кошельком, скажем прямо, можно рассматривать и как самое мощное оружие, какое любая конституция способна дать в руки непосредственным представителям народа, дабы отвести любую беду и ввести в действие любую справедливую и благую меру. [c.389]

Однако тут встает такой вопрос: разве палата представителей не заинтересована наравне с сенатором в том, чтобы помогать правительству исполнять его непосредственные обязанности? И разве в этой связи не сочтет ли она нежелательным ставить свое существование и доброе имя в зависимость от гибкости сената? Или если при каком-то несогласии между двумя палатами возникнет испытание на упорство, не сдастся ли палата представителей первой? На эти вопросы нетрудно ответить тому, кто отдает себе отчет, что во всех случаях, чем меньше число и чем прочнее и выше положение людей, держащих кормило власти, тем сильнее их личная заинтересованность во всем, относящемся к делам правления. Каждый, кто представляет достоинство своей страны перед другими народами, всегда в особенности чувствителен к любой опасности, подстерегающей ее общество, или к любому позорящему ее честь застою в делах. Именно этим причинам следует приписать постоянные победы, которые британская палата общин всегда одерживала над другими ветвями правления всякий раз, когда в ход пускался билль о денежном содержании. Правда, железной непреклонности в этом деле от палаты общин никто не ожидает и не испытал, хотя обращение к такой мере неизбежно повергло бы любой департамент в состояние совершенного хаоса. Наибольшая степень твердости, какую могут проявить тут федеральный сенат и президент, будет разве что равнозначна сопротивлению, в котором их поддержат принципы, основанные на конституции и патриотизме.

Рассматривая здесь структуру палаты представителей, я обошел вниманием вопрос о бережливости, которая при нынешнем состоянии дел могла бы более или менее воздействовать на временное уменьшение числа представителей; а умолчание об этом обстоятельстве, возможно, даст богатую тему для словоизлияний против той структуры, какая сложилась при предлагаемом малом числе членов. Я также избегаю делать замечания по поводу трудностей, с которыми, при нынешних обстоятельствах, мы, возможно, столкнулись бы, привлекая на федеральное поприще большое число тех личностей, которые, вероятно, будут избраны народом. Однако одно замечание по этому поводу, поскольку, мне думается, оно заслуживает внимания, я должен себе [c.390] позволить. Речь пойдет о том, что, чем большее число членов составляет законодательную ассамблею, тем меньше оказывается тех, кто на самом деле участвует в делах. Прежде всего, чем многочисленнее такое собрание, кто бы в него ни входил, тем больше, как известно, страсти в нем берут верх над разумом. Далее. Чем больше число членов, тем относительно больше среди них таких, чья осведомленность о делах страны крайне ограниченна, а способность их вести очень низка. Между тем именно на такого рода людей, как известно, более всего оказывают воздействие краснобайство и призывы немногих крикунов. В древних республиках, где собирали весь народ и каждый гражданин являлся на форум лично, какой-нибудь один вития или искусный политик по большей части увлекал за собой собравшихся и имел на них влияние, словно ему принадлежал скипетр или бразды правления. Точно так же – чем многочисленнее будет представительное собрание, тем больше оно натворит глупостей, как это свойственно всем многолюдным сборищам. Невежество даст себя одурачить хитрости, а страсти рабски подчинятся казуистике и словоблудию. Как нельзя более заблуждаются все, кто полагает, будто, увеличивая число представителей сверх определенного количества, они тем самым укрепляют преграду, воздвигаемую против правления немногих. Опыт неизбежно научит их, что, напротив, избрав достаточное число представителей, способных обеспечить безопасность, осведомленность в местных делах и потребности всех слоев общества, они, добавляя новых, лишь действуют против собственных интересов. Внешне правительство, быть может, будет выглядеть более демократическим, но душа, его вдохновляющая, станет олигархической. Сам механизм увеличится в размерах, но тем малочисленное, и все чаще тем более скрытными, станут пружины, которыми направляются его действия.

В связи с возражением против числа представителей, пожалуй, уместно будет также сказать здесь и о доводах против того числа, которое следует считать достаточным для принятия законов. Высказывалось мнение, что для решения необходим кворум, превышающий простое большинство, а для особых случаев, если не во всех, намного превышающий простое большинство членов палаты. Не станем отрицать – известное преимущество [c.391] такая предосторожность обеспечит. И даже, пожалуй, послужит защитой от частных интересов и еще одним препятствием на пути поспешных и недостаточных мер. Однако на другой чаше окажутся многие противопоказания, и они перевесят. Всякий раз, когда справедливость или общее благо потребуют издать новый закон или принять действенные меры, главный принцип свободного правления превратится в собственную противоположность. Вовсе не большинство будет вершить дела: власть перейдет к меньшинству. Если бы привилегия радеть себе ограничилась отдельными случаями, заинтересованное меньшинство не преминуло бы воспользоваться ею, чтобы отгородиться от требуемых честью жертв на общее благо или по крайней мере вырвать необоснованные поблажки. Наконец, это бы облегчило и усугубило пагубную практику раскола, – практику, уже проявившуюся даже в штатах, где требуются только решения большинства; практику, разрушающую все основы порядка и доброкачественного правления; практику, которая ведет к потрясениям в обществе и гибели народных правительств куда более прямым путем, чем любой иной, какой до сих пор перед нами открывали.

Публий [c.392]

Федералист № 59 [60]

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 392–397.

Февраля 22, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Естественный порядок вещей обязывает нас рассмотреть в этом месте те положения конституции, которые уполномочивают национальное законодательное собрание регулировать в конечном счете выборы собственных [c.392] членов. Об этом сказано так: “Время, место и порядок избрания сенатора и представителей устанавливаются в каждом штате его законодательным собранием, но Конгресс может в любое время издать закон, устанавливающий или изменяющий подобного рода правила, за исключением правил о месте выбора сенаторов” (Статья I, раздел 4, абзац 1. – Публий). Против этого положения резко выступали не только осуждающие конституцию в целом, но и возражающие с меньшим размахом и с большей сдержанностью, а в одном случае его счел исключением джентльмен, объявивший себя сторонником всех других частей системы.

Тем не менее я очень ошибусь, если во всем плане обнаружится другая статья, которая может быть так защищена с начала до конца. Ее правильность покоится на очень простом положении: каждое правительство должно содержать в самом себе средства своего сохранения. Каждый справедливый мыслитель немедленно одобрит приверженность к этому правилу в работе конвента и не одобрит любое отклонение от него, не продиктованное необходимостью включить в работу какой-нибудь составляющий элемент, несовместимый с жестким правилом. Даже в этом случае, хотя и можно смириться с необходимостью, отступление от фундаментального принципа будет рассматриваться как несовершенство системы, которое может оказаться семенем будущей слабости и, возможно, анархии.

Не будем утверждать, что следовало бы составить и включить в конституцию избирательный закон, который был бы всегда применим к любым возможным изменениям в стране; и поэтому не стоит отрицать, что дискреционная власть над выборами должна где-то существовать. На мой взгляд, с готовностью согласятся с тем, что есть только три способа разумно изменить и использовать эту власть: либо она должна полностью принадлежать национальному законодательному органу, либо законодательным органам штатов, или главным образом последним, а в конечном счете первому. Последний способ обоснованно предпочел конвент. Регулирование выборов федерального правительства по [c.393] первой инстанции он передал местным властям, что в обычных случаях, когда не берут верх неподобающие настроения, удобно и удовлетворительно, однако конвент сохранил за национальной властью право вмешательства в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств, когда необходимо обеспечить правительству безопасность.

Совершенно очевидно, что исключительное право законодательных органов штатов регулировать выборы национального правительства полностью оставит на их милость существование Союза. Они смогут в любой момент ликвидировать его, не обеспечив выбор лиц для ведения его дел. Мало сказать, что это очень вероятно. Конституционная возможность этого, невзирая на риск, совершенно неоспорима. До сих пор так и не было выдвинуто удовлетворительного объяснения, почему не стоит пойти на этот риск. Экстравагантные догадки болезненной подозрительности этим никак не облагородить. Если мы заподозрим злоупотребление властью, то справедливо винить как правительства штатов, так и общее правительство. А поскольку правилам справедливой теории более соответствует доверять Союзу заботу о собственном существовании, чем передавать ее в другие руки, если есть риск злоупотребления властью на той или другой стороне, то разумнее рисковать там, где власть пребывает естественно, чем там, где ее наличие неестественно.

Предположим, в конституцию включат статью, уполномочивающую правительство Соединенных Штатов регулировать выборы в тех или иных штатах, разве кто-нибудь поколеблется заклеймить это как неоправданную передачу власти и умышленную уловку для разрушения правительств штатов? Нарушение принципа в этом случае не требовало бы комментариев, и непредубежденному наблюдателю это было бы не менее заметно в замыслах подчинить национальное правительство в том же отношении произволу правительств штатов. При беспристрастном взгляде нельзя не прийти к убеждению, что каждая сторона, насколько это возможно, для самосохранения должна полагаться на себя.

В качестве возражения против этого положения могут заметить, что в составе национального сената таится опасность, проистекающая от исключительной власти [c.394] законодательных органов штатов регулировать федеральные выборы. Так, отклонив назначение сенаторов, они могут в любое время нанести фатальный удар Союзу. Отсюда вывод: коль скоро его существование зависит от них, по первостепенному вопросу нет никаких возражений против передачи им и рассматриваемого дела. Добавим: в интересах каждого штата сохранить свое представительство в национальных органах, что полностью защитит против злоупотребления доверием.

Этот внешне благовидный аргумент при внимательном рассмотрении отнюдь не прочен. Конечно, справедливо, что законодательные органы штатов, воспрепятст-вуя назначению сенаторов, способны уничтожить национальное правительство. Но отсюда отнюдь не следует, что если они имеют власть сделать это в одном случае, то должны обладать ею во всех остальных. В ряде случаев губительная тенденция этой власти проявляется куда более решительно и без всякого мотива по сравнению с той, что регулировала поведение конвента в отношении формирования состава сената при рекомендации доступа штатов в систему. В той мере, в какой это формирование может причинить ущерб Союзу со стороны законодательных органов штатов, это зло неизбежно без полного политического неучастия штатов в формировании национального правительства. Если бы это было сделано, случившееся, несомненно, интерпретировалось бы как полнейшее нарушение федерального принципа и, конечно, лишило бы правительства штатов самозащиты, которой они пользуются по упоминавшемуся положению. Но как бы ни казалось мудрым пойти в этом случае на неудобство ради достижения необходимого преимущества или большего блага, отсюда отнюдь не следует вывод в пользу накопления зла. Этого не требует ни необходимость, ни ожидание еще больших благ.