Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Таким больным – и тяжело больным – является в настоящий момент Америка. Она знает, что больна. Ее пользуют, постоянно и единодушно давая советы, врачеватели, коих она сама сознательно выбрала. Но другие остерегают ее против их советов, предрекая гибельные последствия. Отрицают ли сии наставники, что жизнь ее в опасности? Нет. Отрицают ли они необходимость скорейших и сильных мер? Отнюдь нет. Но есть ли среди этих советчиков, хотя бы между двумя из них, согласие насчет выдвигаемых возражений против прописанного средства или касательно того, каким другим его заменить? Послушаем же их самих. Один заявляет, что предлагаемую конституцию надобно отвергнуть, потому что она устанавливает не конфедерацию штатов, а лишь правление над отдельными личностями. Другой соглашается, что она и должна быть правлением над личностями в определенной степени, но ни в коем случае не в той, какая предлагается. Третий не возражает ни против правления над личностями, ни той степени, в какой это предлагается, но против отсутствия билля о правах. Четвертый признает: да, билль о правах необходим; но, на его взгляд, сей документ должен определять не личные права отдельных лиц, а права штатов как политических единиц. Пятый высказывает мнение, что билль о правах в любом виде – приложение излишнее и неуместное, и вообще весь проект был бы неприемлем, если бы не крайняя необходимость назначить время и место выборов. Недовольный из большого штата сетует на неразумное равенство представительства в сенате. Недовольный из малого штата в равной степени в голос негодует на опасное неравенство в палате представителей. Из одного края нас пугают непомерными расходами на ораву чиновников, нанятых обслуживать новое правительство. Из другого, а порою и того же, слышится истошный крик, что конгресс будет лишь тенью представительного собрания и правительство выглядело бы куда представительнее, если бы число его членов и расходы на него удвоили. Радетель отечества из штата, не заинтересованного ни во ввозе, ни в вывозе товаров, находит неопровержимые доводы против прямого налогообложения. Радетель отечества из штата [c.248] с большим ввозом и вывозом, напротив, почти в той же степени досадует на то, что все бремя налогов может лечь на потребителей. Один политик обнаруживает в конституции явный и резкий крен в сторону монархии. Другой в равной степени уверен, что она открывает дорогу аристократии. Третий не берется сказать, какая из этих двух форм возьмет верх, однако ясно видит, что непременно одна из них. Зато находится четвертый, который с не меньшей уверенностью утверждает: конституция ни в ту, ни в другую сторону не склоняется, но ее вес явно недостаточен, чтобы она стояла прямо и твердо против обратных ей тенденций. Еще одна группа противников конституции ведет речь о том, что законодательная, исполнительная и судебная власть в ней полностью перемешаны, а это противоречит всем принципам хорошего правления и всем необходимым мерам, обеспечивающим свободы. Пока это возражение носит расплывчатый и общий характер, оно многими принимается. Дадим каждому высказать свое, и вряд ли найдутся хотя бы двое, чьи мнения тут полностью совпадут. В глазах одного назначение должностных лиц совместно сенатом и президентом, тогда как эта ответственная функция как исполнительная принадлежит исключительно исполнительной власти, – порочная часть всей постройки. Другому кажется, что отстранение от сей обязанности палаты представителей, где само число членов уже могло бы служить должной защитой от продажности и пристрастности при таких назначениях, в равной степени дурно. Третий возглашает, что участие президента в назначениях, которые не могут не быть опасным орудием в руках носителя исполнительной власти, – непростительное нарушение самих основ приверженности к республиканской форме правления. Совершенно неприемлемой, согласно одним, является та часть уложения, которая возлагает процедуру импичмента на сенат, орган, облеченный законодательной и исполнительной властью, тогда как импичмент, несомненно, относится к судебной власти. Мы, возражают другие, полностью разделяем возражение по этой части проекта, но никак не можем согласиться, что, передав право импичмента судебной власти, вы тем самым исправите ошибку. Нас главным образом не удовлетворяет тот порядок вещей, который возникает из чересчур [c.249] обширных полномочий, предоставленных этой власти. Даже среди ревностных сторонников Государственного совета обнаруживаются самые непримиримые различия во мнениях касательно того, каким образом его нужно формировать. Один джентльмен требует, чтобы совет состоял из возможно малого числа членов, назначаемых самой многочисленной ветвью законодателей. Другой же предпочел бы, чтобы членов было больше, и полагает фундаментальным условием, чтобы их назначением занимался сам президент.

Позволим себе предположить – поскольку это не может нанести обиды пишущим против проекта федеральной конституции, – что самые рьяные, следственно, являются и самыми мудрыми из тех, кто полагает, будто недавний конвент не справился с поставленной перед ним задачей, а проект можно и должно заменить другим, толковее и лучше. Предположим далее, что возлюбившая их страна, согласившись с сим лестным мнением об их достоинствах и нелестным мнением о конвенте, тут же образует из них второй конвент, наделив полномочиями и предложив четкую цель – исправить и переделать созданное первым. Допустим, что подобная попытка предпринята всерьез, хотя требуется немалое усилие, дабы всерьез увидеть сие даже мысленным взором. Предоставляю читателю, отправляясь от образчиков мнений, с которыми он только что ознакомился, решить, сумеют ли они при всем антагонизме к своим предшественникам превзойти их труд, как, несомненно, превзойдут их в препирательствах и схватках на собственных обсуждениях, и не получит ли нынешняя конституция шанс на бессмертие, подобно законам, данным Ликургом Спарте, которые он сделал зависимыми от своего возвращения из изгнания и смерти, если будет немедленно принята и останется в силе до тех пор, пока лучшая, пока другая не будет создана с общего согласия на этой новой ассамблее законодателей.

Вызывает и недоумение и сожаление, что недруги новой конституции, выдвигающие против нее столько доводов, ни разу не пожелали вспомнить о недостатках той, которую она призвана заменить. Никто не требует от новой конституции совершенства, достаточно, если прежняя более несовершенна. Никто не откажется обменять медяки на монеты из серебра или золота, даже [c.250] если в них есть какая-то примесь. Никто не откажется переселиться из шаткого и разрушающегося жилища в крепкий и просторный дом лишь потому, что в нем нет крыльца, или потому, что несколько комнат больше или меньше, а потолок выше или ниже, чем рисовалось в воображении. Разве из приведенных нами примеров не ясно, что большая часть капитальнейших возражений, выдвигаемых противниками новой системы, наносит удары десятикратной силы по нынешней конфедерации? Опасно ли неограниченное право федерального правительства взимать деньги? Нынешний конгресс пользуется властью производить реквизиции любых сумм, какие ему заблагорассудится, а по конституции штаты обязаны их предоставить, выпускать кредитные билеты в таких количествах, сколько хватит средств оплатить бумагу на них, делать внешние и внутренние займы, пока есть желающие ссужать хотя бы шиллинг. Опасна ли неограниченная власть набирать войско? Конфедерация предоставляет конгрессу это право, и конгресс уже начал им пользоваться. Разве приемлемо, разве безопасно сосредоточить в одном государственном органе законодательную, исполнительную и судебную власть? Конгресс является единственным государственным органом, наделенным всей полнотой федеральной власти. Разве не крайне опасно отдать ключи от казны и командование армией в одни и те же руки? Конфедерация предоставила и то и другое в распоряжение конгресса. Разве билль о правах не существен для гарантии свободы? В конфедерации нет билля о правах. Разве является доводом против новой конституции то, что в ней имеется пункт, уполномочивающий сенат заключать, с согласия исполнительной власти, договоры, которым предстоит стать законами о национальном земельном фонде? Нынешний конгресс уполномочен, причем бесконтрольно, заключать любые договоры, им же заявленные, и большая часть штатов признала их в качестве высшего закона о земельном фонде. Новая конституция разрешает ввозить рабов еще двадцать лет? Согласно прежней рабов разрешается ввозить вечно.

Мне возразят, что, каким бы опасным ни выглядело в теории смешение властей, зависимость конгресса от штатов, которые осуществляют власть, почти сводит эту [c.251] угрозу на нет. Что, какой бы огромной ни была масса полномочий, на деле масса эта безжизненна. На это я отвечу прежде всего, что конфедерацию можно обвинить в еще большей глупости: заявив о совершенной необходимости предоставить правительству ряд полномочий, она тут же превратила их в совершенно недейственные. Во-вторых, если Союз сохранится, а нынешнее правительство не заменят лучшим, нынешний конгресс должен либо быть наделен действенными полномочиями, либо взять их на себя, что в любом случае не изменит помянутого противостояния. Но это еще не все. Из безжизненной массы уже успела вырасти добавочная сила, содействующая воплощению тех опасностей, какие можно ждать при несовершенной структуре союзного правительства. Теперь мы уже не предаемся мечтам и надеждам насчет того, какое золотое дно сулят нам западные земли; мы знаем: они неспособны вызволить нас из нынешних бед или даже на время отодвинуть грядущие, поставляя средства на общественные нужды. И тем не менее при умелом распоряжении ими они должны обеспечить постепенную выплату внутреннего долга и в течение определенного периода существенно пополнять федеральную казну. Значительная часть этого фонда уже предоставлена отдельными штатами, и есть достаточно оснований полагать, что и другие не станут медлить с доказательствами своей добропорядочности и щедрости. Поэтому можно рассчитывать, что такой богатый и плодородный край, площадь которого равна всей заселенной территории Соединенных Штатов, скоро станет нашим национальным угодьем. Конгресс уже взял на себя управление им и заботу о том, чтобы сделать его обильным. Предприняты и дальнейшие шаги: конгресс приступил к формированию там новых штатов, созданию временных правительств, назначению должностных лиц и определению условий, на которых эти штаты будут приняты в конфедерацию. Все это уже сделано, но сделано без малейшей опоры на конституцию. Однако не раздалось и слова в осуждение, не возникло и тени тревоги. Огромный, независимый источник государственного дохода прибирается к рукам группой лиц, которая может набирать войска в неограниченном числе и ассигновать деньги на их содержание в течение [c.252] неограниченного периода времени. Тем не менее находятся люди, которые не только молча взирают на эту картину, но и защищают систему, ее предъявляющую, и в то же время выступают, как мы слышали, с нападками на новую систему. А ведь было бы куда последовательнее с их стороны выступить за скорейшее внедрение последней как необходимой для защиты Союза от растущей мощи и возможностей учреждения, образованного по подобию нынешнего Конгресса, нежели оберегать сию ассамблею от опасностей, которыми якобы грозит ей нынешнее ее бессилие.

Я отнюдь не имею в виду сказанным выше бросить тень на меры, принятые конгрессом. Я сознаю, что нельзя было поступить иначе. Интересы общества, необходимость ввиду данных обстоятельств требовали от конгресса преступить установленные конституцией пределы. Но не является ли сам этот факт тревожным сигналом – доказательством опасности, заложенной в правительстве, которое не обладает полномочиями, соразмерными решаемым вопросам? Такое правительство постоянно стоит перед дилеммой – либо уходить в отставку, либо действовать, превышая законную власть.

Публий [c.253]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 23 июля 1778 года делегаты от штата Нью-Джерси передали Континентальному конгрессу “представление” об объединенной комиссии легислатуры, в котором излагались возражения к Статьям конфедерации. Среди прочего предлагалось предоставить конгрессу исключительное право регулировать торговые отношения Соединенных Штатов с иностранными государствами, а также объявить земли короны собственностью Соединенных Штатов. “Представление” было рассмотрено конгрессом 25 июня, о чем указывается в “Ведомостях Континентального конгресса” за это число. – Ред.

Вернуться к тексту

2 Штат Мэриленд ратифицировал Статьи конфедерации лишь 1 марта 1781 года. – Ред.

Вернуться к тексту

Федералист № 39 [38]

Джеймс Мэдисон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 253–260.

Января 16, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Завершив предшествующей статьей обзор, предназначенный дать беспристрастное суждение о доложенном в конвенте проекте, приступим к выполнению главной части нашего предприятия – к обсуждению самого проекта. Первый же вопрос, возникающий сам собой: быть ли нашему правлению и по сути и по форме сугубо республиканским? Совершенно очевидно, что только эта, и никакая [c.253] иная, форма правления отвечает духу американского народа, основополагающим принципам революции или благородному стремлению, которым исполнены все приверженцы свободы, – строить наши политические опыты на способности человечества к самоуправлению. А потому если окажется, что проект конвента недостаточно обеспечивает республиканский строй, ревнителям сего проекта придется отказаться от его защиты.

Каковы же в таком случае отличительные черты республиканской формы правления? Если ответ на этот вопрос искать не в самих ее принципах, а в том, как пишущие о политике пользуются сим термином, обозначая им то или иное государственное устройство, мы вряд ли добьемся успеха. Голландия, где даже толика верховной власти не исходит от народа, почти всеми именуется республикой. Тот же титул пожалован Венеции, где горстка потомственной знати пользовалась неограниченной властью над огромной массой народа, да еще и отправляла ее самым неограниченным образом. Польшу, государственное устройство которой есть сочетание аристократии и монархии в их наихудших формах, также называют республикой. Англию, в правительстве которой республиканский принцип осуществляется только в одной из ветвей власти, да и там в сочетании с наследственной аристократией и монархией, также совершенно не к месту заносят в список республик. Эти примеры правлений, столь же непохожих друг на друга, как и на истинную республику, наглядно показывают, с какой вопиющей неточностью этот термин используется в политических исследованиях.

Если в поисках критерия мы обратимся к различным принципам, на которых основаны различные формы правления, то республику, или государственное устройство, заслуживающее по крайней мере быть названным таковой, можно определить как правление, при котором вся власть исходит, прямо или косвенно, от всей массы народа, а осуществляется отдельными лицами, исправляющими свои должности по согласию в течение определенного времени или пока отличаются безукоризненным поведением. Для республиканской формы правления крайне важно, чтобы она исходила от всего общества, а не от незначительной его части или привилегированного класса; в противном случае горстка деспотической знати, [c.254] притесняя всех остальных под флагом передачи своих полномочий, вполне может претендовать на звание республиканцев, а свое правление потребует именовать священным словом “республика”. Для такого правления достаточно, чтобы должностные лица назначались, либо прямо, либо косвенно, самим народом и исправляли свои должности на четко обозначенных им условиях; в противном случае всякое правление в Соединенных Штатах, как и всякое иное народное правление, даже отменно образованное и отменно осуществляемое, мало-помалу утратит свои республиканские черты. Согласно конституциям всех штатов, те или иные должностные лица в правительстве косвенно назначаются только народом. По конституции в большей части штатов такого рода назначению подлежат члены одной из палат законодательного собрания. Также согласно конституциям всех штатов срок пребывания в должности даже высших государственных лиц, наделяемых как законодательной, так и исполнительной властью, ограничен определенным периодом – во многих штатах в несколько лет. Согласно положениям большинства конституций, равно как и наиболее уважаемым и признанным мнениям об этом предмете, представители судебной власти должны занимать свои должности, пока ведут себя безупречно.

Сравнив конституцию, предлагаемую конвентом, с представленным здесь образцом, мы тотчас видим, что она с ним совпадает в строжайшем смысле этого слова. Палата представителей, по крайней мере как одна из ветвей законодательной власти, избирается непосредственно народом. Назначения в сенат исходят от народа косвенно, подобно тому как в нынешний конгресс и сенат штата Мэриленд. Президент также выбирается народом косвенно, подобно тому как это происходит в большей части штатов. Даже судьи вместе со всеми остальными должностными лицами Союза будут, как и в ряде штатов, выбираться самим народом, правда, не прямо, а косвенно. Продолжительность нахождения в должности также соответствует требованиям республиканской формы правления и существующим конституциям штатов. Во всех штатах палата представителей избирается на установленный срок, а в Южной Каролине на два года – как предложено в проекте. Сенат предлагается избирать на шесть лет – всего на год больше, [c.255] чем в штате Мэриленд, и на два, чем в штатах Нью-Йорк и Виргиния. Президент будет занимать свой пост в течение четырех лет; в штатах Нью-Йорк и Делавэр глава исполнительной власти – губернатор – избирается на три года, в Южной Каролине на два, в остальных штатах выборы происходят ежегодно. В конституциях нескольких штатов отсутствует положение об импичменте губернаторов, а в Делавэре и Виргинии губернатор вообще не подлежит судебному преследованию на протяжении всего срока пребывания в этой должности. Против президента Соединенных Штатов в любое время может быть возбуждено преследование в порядке импичмента. Судьи остаются в своих должностях, как сие, несомненно, и подобает, пока ведут себя безупречно. Срок нахождения в должности высших чиновников определяется правилами, устанавливаемыми для каждого, случая в соответствии с конституциями штатов.

Если требуются еще доказательства, подтверждающие республиканский дух такой системы, самым наглядным может служить тот факт, что повсеместно – как на уровне федерального правления, так и правления в штатах – запрещается раздавать дворянские титулы и выработаны строжайшие гарантии республиканской формы правления в штатах.

Однако, говорят противники предложенной конституции, приверженность конвента республиканской форме правления еще не все. Необходимо, чтобы он так же тщательно предусмотрел сохранение федеральной формы, при каковой Союз является конфедерацией штатов, тогда как проект предполагает национальное правительство, при каковом Союз будет ассоциацией штатов. И вопрошают: по какому праву предпринимается сие дерзкое и коренное новшество? Огромное значение, которое придают этому возражению, требует рассмотреть его с особой скрупулезностью.

Не вникая в основательность различия, на котором этот довод зиждется, полагаем необходимым верно оценить его силу, а для того сначала определить истинный характер предлагаемой формы правления, затем выяснить, в какой мере члены конвента были уполномочены предлагать подобное правление и, наконец, в какой мере чувство долга к собственной стране способно возместить нехватку упорядоченной власти. [c.256]

Первое. Чтобы определить истинный характер предлагаемого правления, рассмотрим основание, на котором предстоит его учредить; источники, из которых оно будет постоянно черпать свои полномочия; юридическую силу этих полномочий; их пределы и ту власть, с помощью которой предполагаемые изменения в управлении страной будут внедрены.

При рассмотрении первого пункта выясняется, с одной стороны, что конституция будет основана на согласии и одобрении американского народа, выраженных через посредство делегатов, специально избранных для этой цели. Однако, с другой стороны, это согласие и одобрение будут даны американскими гражданами не в качестве лиц, составляющих единую нацию, а в качестве лиц, составляющих отдельные и независимые штаты. Таким образом, согласие и одобрение будут исходить от высшей власти каждого штата, а тем самым и от народа. Поэтому акт, учреждающий конституцию, будет актом не национальным, а федеральным.

То, что это будет федеральный, а не национальный акт – в том смысле, как эти термины толкуются хулителями проекта, – акт, совершенный народом, образующим известное число независимых штатов, а не совокупную нацию, очевидно хотя бы из следующего ниже рассуждения. Принятие сего акта не будет зависеть ни от решения большинства народа Союза, ни от решения большинства штатов. Конституция должна быть принята с единодушного согласия нескольких штатов, являющихся договаривающимися сторонами, и их согласие будет отличаться от даваемого в обыкновенных случаях тем, что будет выражено не законодательным органом, а самим народом. Если бы народ, совершающий этот акт, выступал как единая нация, воля большинства народа Соединенных Штатов обязала бы к подчинению меньшинство, точно так же, как большинство в каждом штате неизбежно подчиняет себе меньшинство. Воля же большинства определяется либо подсчетом голосов, поданных гражданами индивидуально, либо свидетельством воли большинства народа Соединенных Штатов считается воля большинства штатов. В данном случае ни то ни другое принято не было. При ратификации конституции каждый штат рассматривается как суверенное государственное образование, независимое от других и связанное обязательством [c.257] в результате собственного добровольного акта. Следственно, в этом отношении новая конституция, если ее примут, будет федеральной, а не национальной конституцией.

Далее. Источники, из которых черпаются законные полномочия правления. Полномочия палаты представителей будут исходить непосредственно от народа Америки, и народ будет представлен в палате в том же соотношении и на тех же основаниях, на каких представлен в законодательном органе каждого штата. Следственно, в данном отношении правительство является национальным, a не федеральным. С другой стороны, полномочия сената исходят от штатов как политических и равных между собой сообществ, которые будут представлены в сенате на том же принципе равенства, на каком представлены в ныне существующем конгрессе. Следственно, в данном отношении правление является федеральным, не национальным. Исполнительная власть будет наделена полномочиями из смешанного источника. Непосредственное избрание президента будет осуществляться непосредственно штатами как политическими образованиями. Голоса, им предоставляемые, находятся в сложном соотношении, вытекающем из того, что они рассматриваются частично как самодостаточные и равные между собой сообщества, частично же как неравнозначные члены единого сообщества. В особо оговоренных случаях выборы будут проводиться той ветвью законодательной власти, которая состоит из национальных представителей, но в самом этом акте они будут выступать как делегации штатов от многочисленных самодостаточных и равных между собой политических образований. Следственно, и с этой стороны правительство, по всей видимости, будет смешанного свойства, совмещая в себе столько же федеральных, сколько и национальных черт.

Различие между федеральным и национальным правительством при исполнении своих обязанностей заключается, пожалуй, в следующем: как федеральное оно распоряжается политическими образованиями, составляющими конфедерацию в качестве политических единиц, как национальное – отдельными гражданами, составляющими нацию в качестве отдельных единиц. Согласно этому критерию, конституция является национальной, a не федеральной, хотя, возможно, не столь окончательно, [c.258] как это понимается. В ряде случаев и в особенности при разбирательстве споров, в которых тяжущейся стороной могут быть штаты, эти штаты должны рассматриваться и подвергаться судебному разбирательству только как самодостаточные политические единицы. Следственно, в этом отношении национальный характер правительства, по-видимому, нарушается некоторыми федеральными чертами. Однако этот изъян, пожалуй, неизбежен, а распоряжения правительства в отношении граждан в качестве отдельных единиц, что является его повседневной и наиболее существенной заботой, позволяют определить его как национальное правительство.

Однако, если правительство является национальным в том, что касается выполнения своих обязанностей, оно вновь меняет свой характер, когда мы рассматриваем его с точки зрения пределов его конституционной власти. Понятие национального правительства включает в себя не только власть над отдельными гражданами, но и неограниченную верховную власть над всеми лицами и предметами, находящимися в сфере действий законного правительства. У народа, сплоченного в единую нацию, верховная власть полностью принадлежит национальному законодательному органу. У сообществ, соединившихся с той или иной целью, верховенство принадлежит частично общесоюзному, а частично муниципальным законодательным органам. В первом случае все местные власти подчиняются верховной, которая пользуется правом проверять их, направлять и распускать. Во втором случае местные или муниципальные власти образуют самодостаточную и независимую ветвь верховной власти, которая так же не подпадает под юрисдикцию общесоюзной власти, как и та не входит в юрисдикцию местных или муниципальных властей в отведенной ей сфере деятельности. Следственно, в этом отношении предлагаемое правительство нельзя считать национальным, поскольку его юрисдикция распространяется лишь на ряд оговоренных предметов, тогда как все остальные остаются в полном и нерушимом суверенном ведении отдельных штатов. Правда, при возникновении разногласий касательно границы между этими двумя юрисдикциями суд, которому надлежит вынести окончательное решение, учреждается союзным правительством. Но это не меняет дело в принципе. Решение [c.259] выносится беспристрастное, целиком основанное на статьях конституции, и принимаются все возможные и наиболее действенные меры, дабы обеспечить полную беспристрастность. Некоторые из таких судов, несомненно, весьма существенны, дабы препятствовать вооруженным столкновениям и распутывать гордиевы узлы, и вряд ли можно спорить против того, что суды такого рода лучше учреждать не при местных правительствах, а под эгидой союзного, а говоря начистоту, только под его эгидой, ибо лишь оно способно обеспечить ему безопасность.

Если рассматривать предлагаемую конституцию по последнему пункту, т. е. с точки зрения возможных поправок, то окажется, что устанавливаемая власть не является целиком ни национальной, ни федеральной. Будь она полностью по характеру национальной, эта власть, как верховная и высшая, принадлежала бы большинству граждан Союза и как таковая была бы правомочна, подобно власти большинства всех национальных сообществ, в любое время менять состав или распускать правительство. С другой стороны, будь она полностью федеральной, для любого изменения, накладывающего обязательство на все штаты, требовалось бы согласие каждого штата. Проект конституции, предложенный конвентом, не предусматривает ни того, ни другого. Требуя при подсчете голосов наличия подавляющего большинства – причем штатов, а не граждан, – конституция отходит от национального принципа в пользу федерального. Напротив, полагая достаточным согласие неполного числа штатов, она умаляет федеральный принцип в пользу национального.

Таким образом, предлагаемая конституция не является, строго говоря, ни национальной, ни федеральной, а совмещает в себе оба принципа. В своей основе она является федеральной, а не национальной. Однако, если судить по источникам, откуда правительство черпает свои полномочия, ее следует считать частично федеральной, частично национальной. По характеру использования полномочий она национальная, а не федеральная, по пределам их использования, напротив, федеральная, а не национальная. И наконец, по способу вводить поправки не является полностью ни федеральной, ни национальной.

Публий [c.260]

Федералист № 40 [39]

Джеймс Мэдисон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 261–269.

Января 18, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Второй, подлежащий рассмотрению вопрос, – имел ли конвент право составлять и предлагать такого рода смешанную конституцию.

О полномочиях конвента лучше всего со всею строгостью судить, зная, какие задачи были поставлены его членам их избирателями. Однако, поскольку все участники конвента отправлялись от рекомендаций, принятых в Аннаполисе на сентябрьском совещании 1786 года, или от решений конгресса в феврале 1787 года, достаточно вернуться к названным актам.

Постановление, принятое в Аннаполисе, рекомендует “назначить полномочных лиц, каковые, взяв в соображение нынешнее состояние дел в Соединенных Штатах, обдумали бы дальнейшие положения, представляющиеся им необходимыми для того, чтобы структура федерального правления полностью отвечала нуждам Союза, а затем представили Конгрессу Соединенных Штатов составленный с этой целью проект, который, будучи одобрен Конгрессом и утвержден законодательными собраниями штатов, действенно обеспечил бы выполнение помянутой цели”.

В рекомендациях, принятых конгрессом, значится дословно следующее. “Поскольку Статьями конфедерации и нерушимого Союза предусматривается внесение изменений с согласия Конгресса Соединенных Штатов и законодательных собраний штатов и поскольку, как показал опыт, нынешней конфедерации присущи некоторые недостатки, в качестве средства исправления оных несколько штатов, и в особенности штат Нью-Йорк, наказали своим представителям в Конгрессе созвать для целей, названных в нижеследующем постановлении, конвент, полагая, что таковой с наибольшим [c.261] вероятием сумеет учредить в штатах твердое национальное правление.