Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

Тогда зачем требовать от сената сотрудничества? Отвечаю: необходимость совпадения мнений президента и сената – мощная, хотя в целом и скрытая мера. Это прекрасная узда для ограничения проявлений фаворитизма у президента, она в значительной степени будет предотвращать назначение недостойных по причине предпочтения тому или иному штату, семейных связей, личной привязанности или погони за популярностью. В дополнение ко всему это эффективное средство обеспечения стабильности администрации.

Легко понять, что человек, единолично распоряжающийся назначением на должности, в куда большей степени руководствуется личными склонностями и интересами, чем когда он обязан представить уместность своего выбора на обсуждение и решение другого независимого органа, целой ветви законодательной власти. Возможность отклонения кандидатуры – сильный мотив для осторожности при внесении предложений о кандидатурах. Угроза собственной репутации, а избираемому должностному лицу – его собственному политическому существованию ради какой-то привязанности или недостойной погони за популярностью, замеченных представительным органом, суждения [c.494] которого весьма весомы при формировании общественного мнения, не может не поставить барьера для того и другого. Президенту станет стыдно, и он поостережется выдвинуть на самые выдающиеся или выгодные посты кандидатов, не имеющих иных достоинств, кроме происхождения из его же штата, или лично связанных с ним, или обладающих нужной незначительностью и податливостью, дабы служить послушным орудием его прихотей.

Против этих рассуждений возражали, указывая, что право выдвижения президента может навязать сенату согласие с его взглядами. Представление о всеобщей продажности не уступает по ошибочности политическим рассуждениям о всеобщей честности. Институт делегирования власти подразумевает, что часть человечества не лишена добродетели и чести, что дает разумные основания для доверия. Практика оправдывает справедливость теории: эти качества существовали в самые коррумпированные периоды самых коррумпированных правительств. Продажность британской палаты общин – давным-давно предмет обвинений как в Англии, так и в нашей стране, и нет сомнения, что они в значительной степени обоснованны. Однако не подлежит сомнению и то, что значительную часть палаты всегда составляли независимые, беспокоящиеся об общественном благе люди, имеющие существенное влияние в высших сферах страны. Отсюда следует (и нынешнее правление не является исключением), что палата общин часто, по-видимому, контролирует как намерения монарха в отношении людей, так и его политические действия. Хотя можно допустить, что президент иногда окажет влияние на некоторых членов сената, тем не менее совершенно невероятно, чтобы он смог подчинить себе их порядочность в целом. Склонный рассматривать природу человека такой, какая она есть, не превознося ее достоинств и не преувеличивая пороков, усмотрит достаточные основания для уверенности в неподкупности сената, останется спокойным по поводу того, что президент не сможет коррумпировать или соблазнить большинство сената, в то время как необходимость сотрудничества с ним при назначениях серьезно и отрезвляюще скажется на его поведении. Но честность [c.495] сената – не единственная точка опоры. В конституции предусмотрены важные меры предосторожности против опасности влияния президента на законодательный орган: “Ни один сенатор или представитель не может быть назначен в течение времени, на которое он избран, на какую-либо гражданскую должность на службе Соединенных Штатов, если эта должность была создана или связанное с ней жалованье было увеличено в названный период, и ни одно лицо, занимающее какую-либо должность на службе Соединенных Штатов, не может быть членом той или иной палаты, пока состоит в должности”.

Публий [c.496]

Федералист № 77 [76]

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 496–501.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 584.

Апреля 2, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Уже указывалось, что одно из ожидаемых преимуществ сотрудничества в деле назначений – способствовать стабильности администрации1. Согласие этого органа необходимо как для снятия, так и для назначения на должность*. Смена президента поэтому не будет вызывать бурной или всеобщей революции в правительственных ведомствах, как можно было бы ожидать, если бы он был единственным распорядителем должностей. Когда занимающий любую должность достаточно доказал свою пригодность для нее, новый президент поостережется сменить его в пользу более подходящего для него лица, опасаясь, что недовольство сената может сорвать эту попытку и в какой-то степени дискредитировать [c.496] его самого. Ставящие превыше всего стабильность администрации более всего оценят условие, связывающее официальное положение должностных лиц с одобрением или неодобрением этого органа, который из-за большего постоянства своего состава, по всей вероятности, будет менее непоследователен, чем любой другой член правительства.

По поводу союза сената с президентом в деле назначений в одних случаях возражали, что это обеспечит излишнее влияние президента на сенат, а в других указывали, что дело обстоит наоборот; и это вернейшим образом доказывает – ошибочны оба предположения.

Сформулировать в должной форме первое – значит его же опровергнуть. Сводится оно к следующему: президент будет иметь излишнее влияние на сенат, ибо сенат имеет право сдерживать президента. Терминологический абсурд. Нет сомнения в том, что право назначения в совокупности даст возможность президенту значительно эффективнее установить опасное имперское правление над этим органом, чем простое право выдвижения под его контролем.

Рассмотрим противоположную ситуацию: сенат будет оказывать влияние на президента. Как я уже отметил в ряде случаев2, расплывчатость возражения не дает возможности дать точный ответ. Каким образом осуществлять это влияние? В отношении какого объекта? Власть оказывать влияние на человека в используемом здесь смысле должна влечь за собой власть даровать ему блага. Как же сенат дарует благо президенту, используя свое вето на его выдвижения? Говорят, что сенат иногда вознаградит его уступкой в отношении выбранного им фаворита, в то время как интересы общества требуют иного решения. На это отвечаю: случаи личной заинтересованности президента в исходе будут очень редки, чтобы его существенно затронула угодливость сената. Больше привлекает власть, от которой исходит распределение почестей и вознаграждений, чем власть, способная лишь помешать [c.497] этому. Если под оказанием влияния на президента подразумевается сдерживание его, то именно это и имелось в виду. Было продемонстрировано, что сдерживание благотворно и не уничтожит никаких преимуществ, которых можно ожидать от неконтролируемых действий президента. Право выдвижения на должности обеспечивает все выгоды от права назначений и предотвращает в значительной степени его дурные стороны.

При сравнении плана назначений должностных лиц, предлагаемых правительством, с процедурой, установленной конституцией нашего штата, следует отдать решительное предпочтение первому. По этому плану право выдвижения, безусловно, принадлежит президенту. А поскольку каждое выдвижение представляется на суждение целой ветви законодательной власти, обстоятельства назначения, судя по проведению его, естественно, станут широко известны и публика без труда определит, какие именно роли сыграли различные действующие лица. Вина за выдвижение негодного человека падет только и полностью на президента. Осуждению за отклонение хорошей кандидатуры подлежит лишь сенат, причем его усилит соображение, что сенат противодействовал добрым намерениям президента. Если же будет назначен негодный человек, то посрамлению и позору, хотя и в различной степени, подвергнутся и президент – за выдвижение, и сенат – за его утверждение.

В нашем штате назначение происходит противоположным образом. Совет по назначениям состоит из трех – пяти лиц, среди них обязательно губернатор. Этот небольшой орган, запершись в частном помещении, недоступном для глаз общественности, приступает к выполнению оказанного ему доверия. Известно, что на право назначения претендует губернатор на основании некоторых двусмысленных положений в конституции, однако неизвестно, в какой степени или как именно он осуществляет его или в каких случаях ему противоречат или оказывают сопротивление. Осуждение назначения дурного кандидата ввиду того, что неясно, кто именно выдвинул его, и по причине отсутствия определенного объекта бьет мимо цели и долго не продержится. Открываются неограниченные [c.498] возможности для сговора и интриг, а само представление об ответственности утрачивается. Самое большее, что может узнать публика, – что губернатор претендует на право выдвижения; что с двумя из значительного состава совета четыре человека могут, как правило, управиться без большого труда; а если иные члены совета окажутся неуступчивыми, часто отнюдь не невозможно избавиться от их оппозиции, назначая неудобное для них время проведения совещаний. Наконец, независимо ни от чего, время от времени производится очень много невыгодных назначений. Пожелает ли наш губернатор воспользоваться выскочкой, очень нужным в деликатных и важных делах администрации, отдав ему предпочтение по сравнению с людьми, более подходящими для должности; использует ли это преимущество ради выдвижения лиц, главное достоинство которых – безоговорочное следование его воле и поддержка презренной и опасной системы личного влияния, – все это, к сожалению, для сообщества сфера предположений и догадок.

Любой самый простой совет по назначениям, как бы ни был он составлен, окажется конклавом, в котором со всей силой дадут о себе знать сговор и интрига. Число членов такого совета, даже если отбросить неоправданный рост расходов на него, не может быть столь большим, чтобы затруднить разного рода комбинации. А поскольку у каждого члена совета есть друзья и связи, о которых нужно заботиться, желание взаимного обогащения приведет к скандальным сделкам в погоне за голосами и торговле местами. Личные привязанности одного человека удовлетворить легко, но удовлетворение личных привязанностей дюжины или двадцати человек приведет к монополии нескольких семей на все важнейшие должности в системе правительства, и это куда более прямой путь к образованию аристократии или олигархии, чем любые другие меры. Если же, дабы избежать торговли местами, часто менять состав совета, то это повлечет за собой все беды, сопутствующие неустойчивой администрации. Такой совет еще в большей степени подвержен влиянию со стороны исполнительной власти, чем сенат, ибо в нем меньше членов и они будут работать не под непосредственным общественным наблюдением. Наконец, [c.499] такой совет, отменив план конвента, приведет к увеличению расходов, умножению бед, проистекающих от фаворитизма и интриг при распределении общественных почестей, падению стабильности правления, увеличению опасности незаконного влияния президента. Тем не менее учреждение такого совета было горячо поддержано как важная поправка к предложенной конституции.

Не могу завершить рассмотрение вопроса о назначениях, не обратив внимания на план, в пользу которого выступили некоторые, хотя и немногочисленные, сторонники, а именно: предоставить и палате представителей право на это. Ограничусь только упоминанием этого плана, ибо не могу представить, чтобы он получил одобрение значительной части сообщества. Такой неустойчивый и многочисленный орган не подходит для осуществления необходимых полномочий. Непригодность палаты представителей станет очевидной всем, если припомнить: лет так через пятьдесят она будет состоять из трехсот, четырехсот человек. Все преимущества стабильности как президентства, так и сената уничтожатся подключением к делу назначений палаты, ибо последуют бесконечные оттяжки и затруднения. Пример большинства штатов и их местных конституций побуждает осудить эту идею.

Остающиеся полномочия исполнительной власти заключаются в предоставлении конгрессу информации о положении страны; в рекомендации принятия таких мер, которые он сочтет уместными; в экстренном созыве конгресса или любой из его палат; в роспуске его, когда конгресс не сможет принять решение о времени своего роспуска; в приеме послов и других общественных представителей; в верном исполнении законов и назначении всех должностных лиц Соединенных Штатов.

За исключением нескольких придирок в отношении права созыва любой палаты законодательного собрания и приема послов, против перечисленных полномочий не было выдвинуто никаких возражений, да их и не могло быть. Потребовалось бы ненасытное желание изобретать исключения к тем положениям, которые сами по себе являются исключениями. Что касается права созыва любой палаты законодательного [c.500] собрания, то замечу разве, что в отношении по крайней мере сената легко обнаружить серьезные доводы в пользу этого. Поскольку этот орган имеет такое же право, как и президент, в отношении договоров, может понадобиться часто созывать его, в то время как нет необходимости и даже неуместно созывать палату представителей. Что касается приема послов, то сказанное мною в предшествующей статье дает достаточный ответ3.

Итак, мы завершили рассмотрение структуры и прав президентства, что, как я попытался показать, объединяет в соответствии с республиканскими принципами все необходимые составляющие для обеспечения его дееспособности. Остается выяснить, объединяет ли оно также потребности обеспечения безопасности в республиканском смысле – должная зависимость от народа порождает ли нужную ответственность? Ответ на этот вопрос уже дало исследование его других функций и удовлетворительно выводится из таких обстоятельств, как выборы президента раз в четыре года лицами, непосредственно избранными народом только для этой цели; как возможность всегда привлечь его к суду в порядке импичмента, что влечет за собой отстранение от должности, невозможность занять любую другую должность, не поплатившись жизнью и имуществом при последующем обычном судебном преследовании. Но эти меры предосторожности в интересах общественной безопасности, как бы велики они ни были, не являются единственными, предусмотренными планом конвента. В тех же случаях, когда всерьез можно опасаться злоупотреблений исполнительной власти, согласно этому плану, президент Соединенных Штатов будет подлежать контролю одной из палат законодательного собрания. Чего большего желать просвещенному и рассудительному народу?

Публий [c.501]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. предшествующую статью. – Ред.

Вернуться к тексту

2 Возможность оказания сенатом влияния на президента анализировалась несколько раз при рассмотрении прерогатив президента, что было предметом статей 67–79. – Ред.

Вернуться к тексту

3 См. статью 69. – Ред.

Вернуться к тексту

КОММЕНТАРИИ

...как для снятия, так и для назначения на должность. – В издании Гопкинса к этой фразе шло примечание: “Это положение отвергнуто законодателями, и теперь на практике вопрос о смещении с поста решает единолично президент”. Второй случай ссылки на событие – позднее 1787–1788 гг. в издании Гопкинса. Первый случай см. в примечании к статье 8. [c.584]

К тексту

Федералист № 78

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 502–510.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 585.

Мая 28, 1788 г.

Теперь приступим к рассмотрению судебной системы предлагаемого правительства.

При анализе дефектов существующей конфедерации было ясно указано на необходимость федерального отправления правосудия1. Менее всего нужно повторять соображения, на которых настаивали в этой статье, ибо уместность самого института теоретически не оспаривается. Были подняты лишь проблемы, касающиеся его устройства и размаха. Наши замечания соответственно ими и ограничатся.

Способ устройства, по-видимому, охватывает несколько вопросов. 1. Порядок назначения судей. 2. Срок их нахождения на своих постах. 3. Разделение судебной власти между различными судами и их отношения друг с другом.

Первый. Порядок назначения судей. Тот же самый, что и назначение должностных лиц Союза в целом, поскольку он подробнейшим образом рассмотрен в двух последних статьях, тут нет необходимости повторяться.

Второй. Срок нахождения судей на их постах. Это главным образом касается продолжительности их пребывания в должности, условий вознаграждения и мер предосторожности, обеспечивающих их ответственность.

Согласно плану конвента, все судьи, назначенные Соединенными Штатами, сохраняют свои посты, пока их поведение является безупречным, что соответствует конституциям штатов, получившим наибольшее одобрение;

среди них конституция нашего штата. То, что противники плана поставили под сомнение его уместность, – серьезнейший симптом расстройства их восприятия и [c.502] суждений, вызванный бешеным желанием изыскивать возражения. Введение критерия безупречного поведения на время пребывания в судебной должности, несомненно, одно из самых ценных современных усовершенствований практики правления. При монархии это отличный барьер против деспотизма князя, при республике – не менее великолепный барьер против посягательств и угнетения со стороны избранного органа. Это наилучшее средство, которое может разработать любое правительство для обеспечения неуклонного, справедливого и беспристрастного исполнения законов.

При внимательном рассмотрении положения различных властей становится очевидным, что в правительстве, где они разделены, судебная власть из-за существа своих функций всегда менее всего опасна для политических прав, определенных конституцией, ибо у этой власти самые малые возможности для их нарушения или ущемления. Президент не только распределяет блага, но и держит меч сообщества. Законодательная власть не только распоряжается казной, но и предписывает правила, определяющие обязанности и права каждого гражданина. Судебная власть, с другой стороны, не имеет никакого влияния ни на меч, ни на казну, не касается ни силы, ни богатства общества и не может принимать решений, влекущих за собой активные действия. Можно справедливо заключить, что эта власть не обладает ни силой, ни волей, а выносит только суждения и в конечном счете зависит от помощи исполнительной власти для претворения их в жизнь.

Этот непредвзятый взгляд приводит к некоторым важным выводам. Становится неопровержимо ясным, что судебная власть слабейшая среди трех2, она никогда не сможет успешно напасть на любую из остальных двух, и нужно проявить величайшую заботу, чтобы дать ей возможность защититься от них. Это равным образом доказывает, что, хотя в отдельных случаях суды могут притеснять, от них никогда не будет исходить угроза свободе народа, я разумею, конечно, пока судебная власть по-настоящему отделена от законодательной [c.503] и исполнительной. Я согласен, что о свободе не может быть и речи, если судебная власть не отделена от законодательной и исполнительной властей3. И это доказывает, наконец, что если свободе нечего опасаться одной судебной власти, то она имеет все основания бояться союза судебной с любой из двух других властей; ибо все последствия этого союза скажутся в установлении зависимости первой от последней, несмотря на номинальное и кажущееся разделение; при естественной слабости судебной власти она постоянно находится в опасности подчинения, запугивания или влияния равных ей властей. Поскольку ничто так не содействует ее твердости и независимости, как постоянство пребывания в должности, это справедливо является необходимой составной частью ее структуры, обеспечивающей ей положение как цитадели общественной справедливости и безопасности.

Полная независимость судов особенно важна в ограниченных конституциях. Под ограниченными конституциями я понимаю те, в которых содержатся определенные исключения в компетенции законодательной власти; например, нет парламентского осуждения виновного в государственной измене, не принимаются законы ex post facto и тому подобное. Ограничения этого рода на практике можно осуществить только через суды, задача которых объявлять все акты, противоречащие духу конституции, недействительными. Без этого все ограничения конкретных прав и привилегий ничего не значат.

Некоторые сложности в отношении права судов объявлять законодательные акты недействительными из-за того, что они противоречат конституции, явились следствием представления о превосходстве судебной власти над законодательной. Настаивают, что власть, имеющая возможность объявлять действия другой власти недействительными, по необходимости выше ее. Эта доктрина играет большую роль во всех американских конституциях, и поэтому небесполезно кратко рассмотреть, на чем она основывается. [c.504]

Не вызывает ни малейшего сомнения, что каждый акт делегированной власти, противоречащий духу поручения, в соответствии с которым он осуществляется, недействителен. Следовательно, ни один законодательный акт, противоречащий конституции, не может иметь силу. Отрицать это – значит утверждать, что заместитель выше главного лица, слуга выше хозяина, представители народа выше самого народа, что действующие во исполнение полномочий могут делать не только то, на что они уполномочены, но и что им запрещено.

Если станут утверждать, что законодательные органы – сами конституционные судьи своих прав и истолкование ими собственной роли обязательно для других органов, то можно ответить: это отнюдь не обязательно и никак не следует из какого-нибудь положения конституции. Другими словами, нельзя предполагать, что в конституции имеется в виду дать возможность представителям народа заместить волю избирателей своей волей. Куда более рационально предположить, что суды учреждают, чтобы служить промежуточными органами между народом и законодательной властью, дабы, помимо прочего, они держали ее в рамках предоставленной ей компетенции. Толкование законов – должная и свойственная судам сфера деятельности. Конституция является и должна рассматриваться судьями как основной закон. Они должны определять ее значение, как и значение любых конкретных актов, исходящих от законодательного органа. Если при этом возникают непримиримые противоречия между ними, следует отдавать предпочтение высшим обязательствам, которые и имеют силу, или, другими словами, конституцию следует ставить выше статута, намерение народа выше намерений его представителей.

Этот вывод, однако, никоим образом не предполагает верховенства судебной власти над законодательной. Предполагается, что власть народа выше обеих этих властей и, когда воля законодательной, выраженная в ее статутах, противоречит воле народа, выраженной в конституции, судьи должны руководствоваться последней, а не первой. При принятии своих решений они обязаны иметь в виду основные законы, а не те, которые ими не являются. [c.505]

Эти действия судов по своему усмотрению между двумя противоречащими законами иллюстрируют известное положение. Отнюдь не необычно, что одновременно существуют два закона, сталкивающиеся полностью или частично друг с другом, и ни в одном из них нет статьи или формулировки, предусматривающей его отмену. В таких случаях обязанность суда отменить, а затем заново сформулировать их значение и сферу действий. Итак, путем справедливого истолкования они могуг быть примирены друг с другом; разум и закон диктуют: это должно быть сделано. Где это неосуществимо, следует ввести в действие один, исключив другой. Практика, сложившаяся в судах при определении относительной действенности законов, заключается в отдаче предпочтения принятому последним, а не первым. Но это обычный способ толкования, не вытекающий из какого-нибудь закона, а отражающий характер и смысл событий. Это правило не предписывается условиями, принятыми законодателями, а принимается ими самими как соответствующее истине и потребностям жизни в качестве руководства при толковании законов. Суды сочли разумным, что между перекрещивающимися актами равной власти должно предпочесть последнее проявление ее воли.

Но что касается перекрещивающихся актов высшей и подчиненной, первоначальной и производной власти, характер и логика проблемы указывают, что в этом случае уместно следовать противоположному правилу. Они учат нас, что первоначальный акт высшей власти следует предпочесть последующим актам низшей и подчиненной власти, и, соответственно, когда данный статут противоречит конституции, долг суда придерживаться последней, игнорируя первый.

Можно без раздумий заявить: суды под предлогом неприятия заменят угодным им мнением конституционные намерения законодательного собрания. Это вполне может случиться при наличии двух противоречащих статутов, равно как в каждом судебном решении по поводу любого статута. Суды должны высказываться о смысле законов, а если они склонятся к проявлению воли вместо вынесения суждений, последствия будут такими же: замещение угодным им мнением мнения законодательного органа. Это суждение доказывает [c.506] единственно, что в этом случае суды будут практически дублировать этот орган.

Если же рассматривать суды как оплоты ограниченной конституции против покушений законодателей, это соображение явится сильным аргументом в пользу постоянного пребывания на судебных должностях, ибо ничто не способствует так независимому духу судей, столь важному для верного исполнения их труднейшего долга.

Независимость судей в равной степени нужна для охраны конституции и прав человека от влияния дурных настроений, которые в результате ухищрений интриганов или стечения обстоятельств иногда распространяются в народе, и хотя они быстро уступают место лучшей информации и более взвешенным суждениям, но все же успевают дать толчок опасным нововведениям в правительстве и серьезному подавлению меньшинства в сообществе. Однако я верю, что друзья предлагаемой конституции никогда не согласятся с ее врагами4 и не поставят под вопрос коренной принцип республиканского правления, в соответствии с которым народ имеет право изменять или отменять существующую конституцию, если сочтет ее не отвечающей его благополучию. Однако из этого принципа не следует, что представителям народа, если большинство их избирателей поддастся преходящим настроениям, несовместимым с существующей конституцией, будет по этой причине дозволено нарушать указанные положения или что суды будут в большей степени обязаны смотреть сквозь пальцы на такие нарушения, чем когда они – результат интриг в представительном органе. Пока народ торжественным и авторитетным актом не [c.507] аннулировал или не изменил установленную форму*, она связывает его коллективно и индивидуально, и никакие предположения или даже знание настроений народа не могут оправдать отхода его представителей от этой формы до принятия упомянутого акта. Легко усмотреть, что от судей потребуется необычная твердость выполнять свой долг верных защитников конституции перед лицом вторжений законодателей, подстрекаемых голосом большинства сообщества.

Но независимость судей чрезвычайно важна не только из-за последствий распространения дурных настроений в обществе, что наносит ущерб конституции. Ведь они не идут дальше нарушения личных прав данных классов граждан принятием несправедливых, пристрастных законов. Здесь твердость судьи имеет громадное значение для смягчения жесткости этих законов и ограничения сферы их действия, что не только умерит непосредственный вред от уже принятых, но послужит для законодательного органа сдерживающим началом при принятии новых. Усмотрев, что на пути претворения беззаконных намерений встретятся трудности из-за щепетильности судов, законодатели будут вынуждены по тем же мотивам несправедливости ограничить свои попытки. Это обстоятельство призвано было оказать большое влияние на наше правительство, однако лишь немногие знают о нем. Блага честности и умеренности судебного сословия уже ощутили более чем в одном штате; и хотя они, возможно, не понравились вынашивающим зловещие планы, но заслужили уважение и одобрение всех добродетельных и бескорыстных. Все достойные люди должны ценить все, что способствует рождению и укреплению описанного настроя в судах, ибо никто не может быть уверенным, что завтра не станет жертвой духа несправедливости, от которого сегодня он в выигрыше. И каждый должен ныне прочувствовать: неизбежное развитие этого духа подорвет основы общественного и частного доверия, введет вместо них всеобщее недоверие и страдание.

Такой непоколебимой и всеобщей верности конституции и правам отдельных лиц, которые, как мы понимаем, необходимы в судах, конечно, нельзя ожидать от судей, временно занимающих свои посты. Периодические назначения, как бы их ни регулировали и кто бы [c.508] их ни делал, так или иначе фатальны для необходимой им независимости. Если предоставить это право либо президенту, либо законодательному собранию, то возникнет опасность недолжного угодничества перед инстанцией, имеющей его; если обоим, то возникнет нежелание рисковать навлечь недовольство той или другой; если народу или лицам, избранным им для особой цели, то они очень захотят искать популярности, причем будут утверждать, что не ищут ничего, кроме согласия с конституцией и законами.

Есть еще один очень весомый довод в пользу постоянного пребывания на постах в судебной системе, являющийся производным от характера требований, предъявляемых к их держателям. Часто совершенно правильно утверждалось, что объемистый кодекс законов – одно из неудобств, по необходимости связанное с преимуществами свободного правления. Для того чтобы избежать произвольных решений в судах, необходимо, чтобы их связывали жесткие правила и прецеденты, которые служат для определения и указания долга в каждом рассматриваемом ими деле. Легко усмотреть в различных спорах, порожденных глупостью и испорченностью человечества, что протоколы этих прецедентов по необходимости разрастутся до невероятных размеров и потребуется длительное и трудоемкое исследование, чтобы достаточно изучить их. Отсюда вытекает, что только немногие люди в обществе обладают достаточным знанием законов, чтобы претендовать на должности судей. А сделав поправку на обычную порочность человека, выясним, что есть еще меньше лиц, сочетающих требующуюся порядочность с потребными знаниями. Эти соображения указывают, что у правительства не будет большого выбора между подходящими кандидатурами, а перспектива временного пребывания в должности, естественно, отобьет охоту у таких людей бросать выгодную практику и занимать места на судейской скамье, что приведет к передаче отправления правосудия в руки менее способных и менее подготовленных успешно и достойно осуществлять его. При нынешнем положении нашей страны и тех условиях, которые будут существовать в ней в течение длительного времени, связанные со всем этим невыгоды могут быть большими, чем представляется [c.509] на первый взгляд, но все же меньшим из возможных зол.