Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Несмотря на бедствия, причиненные институтом штатгальтерства, считалось, что без влияния этого верховного правителя в провинциях источники анархии, то и дело дававшие всплески в конфедерации, давно бы ее уже развалили. “При таком управлении, – говорит аббат Мабли, – союз вряд ли мог сохраниться, если бы провинции сами не обладали рычагом, способным преодолеть их медлительность и заставить принять единый образ мышления. Рычагом этим был штатгальтер”. Как замечает сэр Уильям Темпл, “в промежутках, случавшихся между правлениями штатгальтеров, Голландия, пользуясь своим богатством и влиянием, в той или иной мере подчиняла себе остальные провинции и занимала место правителя”.

Но не только эти обстоятельства сдерживали крен в сторону анархии и распада. Несомненная необходимость союза в некоторой степени обусловливается окружающими державами, питаясь их интригами и [c.144] пороками их государственного устройства, в силу которых Нидерланды в известной степени зависят от их милости.

Истинные патриоты уже давно сокрушались о том, к чему ведут эти пороки, и неоднократно, не менее четырех раз, созывали чрезвычайную ассамблею с единственной целью применить целебное средство всякий раз, когда благодаря их рвению обнаруживается невозможность объединить общественные советы для исцеления от широко известных, всеми признанных роковых зол существующего устройства. Задумаемся на мгновение, дорогие сограждане, над этим печальным и остерегающим уроком истории и, уронив слезу над бедствиями, в которые разлад мнений и себялюбивые страсти ввергают человечество, возблагодарим Небо за доброе согласие, отличающее наши дебаты, как устроить наше политическое счастье.

Рассматривался также проект о введении федеральными властями общего налога. Но и у этой меры нашлись противники, и она так и не была принята.

Ныне же несчастный народ Нидерландов, видимо, вновь сотрясают политические волнения, раздоры между провинциями, вторжения иноземных войск, сознание постигшей катастрофы. И первое, что желает ему все человечество, – чтобы сие жестокое испытание привело к таким преобразованиям, которые укрепили бы Соединенные провинции и сделали их союз источником мира, свободы и благоденствия. Второе – чтобы прибежище, под крышей которого, нет сомнения, будет обеспечена возможность пользоваться этими благами, приняло необходимые уложения и утешило народ после разразившейся катастрофы.

Я не приношу извинений за то, что так долго занимал ваше внимание этими некогда существовавшими федерациями. Опыт глаголит истину, а там, где отзвуки на него однозначны, истина эта непреложна и священна. Наиважнейшая истина, заявляющая о себе в данном случае, заключается в том, что суверенитет над суверенитетами, правительство над правительствами, законы для сообществ, а не для личности равнозначны солецизму в теории. На практике же такое положение вещей подрывает порядок и разрушает государство, подменяя закон насилием или – иными [c.145] словами – обуздание мягкое и благотворное, осуществляемое судебными органами, обузданием жестоким и разрушительным.

Публий [c.146]

КОММЕНТАРИИ

Как уже давным-давно заметил Гроций... – По мнению Дж. Кука, Мэдисон взял суждения Г. Гроция из вторых рук по доступному ему труду Габриеля де Мабли “Об изучении истории” издания 1778 г. Точный перевод цитаты: “Гроций отмечал, что ненависть его соотечественников к австрийскому двору помешала им погибнуть из-за пороков собственного правления”. [c.575]

К тексту

Утрехтская уния, рассуждает другой достопочтенный писатель... – Имеется в виду составленное Фортуне де Фелисом тринадцатитомное своего рода справочное издание, вышедшее во Франции в 1778 г. Полное название в переводе с французского [c.575] “Свод законов человечества, или Всемирное законодательство естественных, гражданских и политических прав с приобщенными жизнеописаниями великих людей, содействовавших усовершенствованию этого свода законов. Подготовлено ученым обществом. Просмотрено и поставлено в алфавитном порядке Ф. Де Ф”. [c.576]

К тексту

Согласно тому же договору, пишет третий... – Разыскания Дж. Кука привели его к книге, изданной в Лондоне в 1728 г., написанной Онслоу Буришем “Иллюстрированная Батавия, или Взгляд на политику и коммерцию Соединенных провинций: особенно на Голландию с рассмотрением союзов Генеральных штатов с императором, Францией, Испанией и Великобританией”. [c.576]

К тексту

...говорит сэр Уильям Темпл... – Имеется в виду заключение англо-нидерландского договора 1668 г. В своей книге “Заметки о Соединенных провинциях Нидерланды” (вышла в 1673 г. в Лондоне) У. Темпл заметил: “Мне посчастливилось за пять дней побудить Генеральные штаты заключить три договора, а на основании их составить пять соглашений. А ведь основа основ их правления – нужно (в данном случае) обращаться к провинциям, тем – к городам, а дальше, как я знал, министры иностранных дел по долгу и своим интересам должны были бы выступить против этого предприятия... что и случилось бы, если бы дело пустить по этому кругу”. [c.576]

К тексту

Федералист № 21

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 146–151.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 576.

Декабря 12, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

Подведя в трех последних статьях общий итог главных обстоятельств и событий, которые характеризуют дух и судьбу других конфедеративных правительств, я теперь перейду к рассмотрению самых главных дефектов, которые доселе обманывали наши надежды относительно системы, нами созданной. Для того чтобы составить благоразумное и удовлетворительное мнение насчет должного лекарства, абсолютно необходимо хорошо знать стадию и опасность болезни.

Следующий по важности дефект существующей конфедерации – полное отсутствие санкций, обеспечивающих исполнение ее законов. Соединенные Штаты, как они ныне существуют, не имеют власти добиваться повиновения или наказывать неповиновение принятым ими решением, либо денежными штрафами, либо приостановлением или лишением привилегий, либо какими-либо иными конституционными способами. Нет ясного делегирования власти, чтобы использовать силу против непокорных членов, и если такое право будет признано за федеральным главой как проистекающее из соглашения между штатами, то оно подразумевается и выводится из той части второй статьи, в которой указано: “Каждый штат сохранит всю власть, юрисдикцию и права, ясно не делегированные через конгресс Соединенным Штатам”. Несомненно, было бы крайним абсурдом утверждать, что такое право не существует, но выбор, стоящий перед [c.146] нами, сужен до дилеммы – либо согласиться с этим утверждением, каким бы нелепым оно ни представлялось, либо оспаривать или оправдывать положение, которое в последнее время было постоянной темой восхвалений тех, кто выступает против новой конституции, и отсутствие которого в этом плане было предметом большей части справедливых порицаний и суровой критики. Если мы не хотим подорвать действенность этого сверхрасхваленного положения, мы будем вынуждены заключить, что Соединенные Штаты являют собой выдающийся пример правительства, лишенного даже тени конституционной власти для претворения в жизнь их собственных законов. Из приведенных примеров следует (см. статьи 18, 19 и 20. – Ред.), что американская конфедерация в этом отношении дискриминирована по сравнению с любым другим институтом аналогичного характера и являет собой новый и неслыханный феномен в мире политики.

Отсутствие взаимной гарантии правительств штатов – еще одно коренное несовершенство федеративного плана. В соответствующих статьях нет и упоминания об этом, и выводить подразумеваемую гарантию из соображений выгоды будет куда большим отступлением от упоминавшейся статьи, чем выводить подразумеваемую силу принуждения из аналогичных соображений. Отсутствие гарантии, хотя в конечном счете это может подвергнуть Союз опасности, не настолько непосредственно подрывает его существование, как отсутствие конституционной санкции его законов.

Без гарантии нужно отказаться от помощи Союза при отвращении тех внутренних опасностей, которые иногда могут поставить под угрозу существование конституций штатов. В каждом штате узурпаторы могут распоясаться и растаптывать свободы народа, в то время как национальное правительство вправе реагировать на эти бесчинства лишь выражением негодования и сожаления. Преуспевающая фракция сможет создать тиранию на развалинах закона и порядка, в то время как Союз конституционно не имеет возможности оказать никакой помощи друзьям и сторонникам правительства. Беспорядки, через которые только что прошел Массачусетс, показывают, что [c.147] опасности такого рода отнюдь не умозрительны (имеется в виду восстание Шейса; см. статью 6. – Ред.). Кто может поручиться, какой бы исход они имели, если бы недовольных возглавлял Цезарь или Кромвель? Кто может предсказать последствия установления деспотизма в Массачусетсе для свобод Нью-Гэмпшира или Род-Айленда, Коннектикута или Нью-Йорка?

Раздутая гордость по поводу важности штата самого по себе подсказала некоторым возражение против принципа гарантии при федеральном правительстве – дело будто бы в санкционировании вмешательства во внутренние дела членов Союза. Такие сомнения лишат нас одного из главных преимуществ, которые мы можем ожидать от Союза, и могут возникнуть лишь из-за непонимания существа самого условия. Оно не помешает большинству народа вносить изменения в конституции штатов законными и мирными способами. Право на это останется в неприкосновенности. Гарантии будут действовать только против изменений, проводимых силой. Можно найти много способов для предотвращения бедствий такого рода. Мирное состояние общества и стабильность правительства целиком и полностью зависят от эффективности принимаемых для этого предосторожностей. Там, где вся сила правительства зависит от народа, существует меньше предлогов для использования насильственных средств при особых или непредвиденных обстоятельствах. Естественное избавление от дурного правления при народной или представительной конституции – смена людей. Гарантия национальной власти будет в равной степени направлена как против узурпации власти правительством, так и против беспорядков, бесчинств и подстрекательства в народе.

Принцип регулирования вкладов штатов в общее казначейство путем квот – еще одна коренная ошибка при конфедерации. На несовместимость этого принципа с необходимым удовлетворением национальных потребностей уже было указано (см. статью 15. – Ред.), и она ясно видна на практике. Я затрагиваю этот вопрос сейчас только ради выяснения равенства штатов. Те, кто привыкли рассматривать обстоятельства, при которых производится и составляется национальное богатство, должны быть [c.148] уверены в том, что не существует ни одного общего стандарта или барометра, при помощи которого могут быть определены его размеры. Ни ценность земель, ни количество населения, что последовательно предлагалось в качестве критерия для определения взносов штатов, никоим образом не свидетельствуют о справедливости представительства. Если мы сравним богатство Нидерландов с богатством России, Германии или даже Франции* и если мы в то же время сравним общую стоимость земель и население этого ограниченного по размерам района с общей стоимостью земель и населением громадных пространств любой из этих трех держав, мы тут же установим – нет пропорционального соотношения между стоимостью земли, размерами населения и относительным богатством этих стран. Если мы проведем параллель между несколькими американскими штатами, мы получим тот же результат. Давайте сравним Виргинию с Северной Каролиной, Пенсильванию с Коннектикутом или Мэриленд с Нью-Джерси, и мы убедимся, что соответствующие возможности этих штатов в отношении доходов очень мало или совсем не связаны с ценностью их земель или количеством населения. Равным образом это положение можно проиллюстрировать аналогичным соотношением между округами в одном штате. Ни один человек, знакомый со штатом Нью-Йорк, не поставит под сомнение, что реализуемое богатство округа Кинге пропорционально составляет более значительную часть богатства округа Монтгомери, чем это представлялось, если бы мы взяли за критерий либо ценность земель, либо количество населения!

Богатство государств зависит от бесконечно разнообразных причин. Географическое положение, почвы, климат, характер производства, особенности правления, способности граждан, уровень их образования, состояние торговли, ремесел, промышленности – все эти обстоятельства и еще многие более запутанные, мелкие или случайные не допускают точной классификации, по отдельным особенностям едва ли можно судить об относительном изобилии или богатстве разных стран. Отсюда вытекают очевидные последствия: нет общего критерия для определения национального богатства и, конечно, нет общего или неизменного правила, руководствуясь которым можно определить способность [c.149] штата платить налоги. Попытки, следовательно, регулировать любым таким правилом взносы членов конфедерации не могут не привести к вызывающему неравенству и крайним притеснениям.

Этого неравенства самого по себе окажется достаточно в Америке, чтобы привести к конечному разрушению Союза, если можно будет выработать какой-либо способ навязывать выполнение требуемых реквизиций. Терпящие ущерб штаты не согласятся долго мириться с таким положением, когда общественные тяготы распределяет столь несправедливая рука и рассчитанным на то, чтобы ввергнуть их граждан в бедность и бесправие, в то время как население других штатов едва ли осознает, сколь легкая ноша возложена на них. В этом и заключается зло, неразделимое с принципом квот и реквизиций.

Нет другого способа избежать этого неудобства, кроме как уполномочить национальное правительство собственными средствами обеспечивать свои доходы. Пошлины на импорт, акцизы и вообще любые обложения потребительских товаров со временем выравниваются в процессе их уплаты, подобно стабилизации уровня жидкости в сосуде. Размеры платежей каждый гражданин определяет в какой-то степени сам, и они могут регулироваться с учетом его возможностей. Богатый может быть расточительным, бедный – бережливым. А угнетения того или иного человека можно всегда избежать тщательным отбором предметов, подлежащих обложению. Если в некоторых штатах возникнет разница из-за пошлин на конкретные товары, ее, по всей вероятности, сбалансирует пропорциональная разница в других штатах на другие товары. С течением времени и развитием событий везде наступит равновесие, насколько это возможно в такой сложной области. Оставшиеся различия не будут велики, на практике окажутся единообразными и вполне терпимыми в сравнении с теми, что неизбежно возникают при введении любых квот, пусть разработанных самым тщательным образом.

Выдающимся преимуществом налогов на предметы потребления является то, что они исключают эксцессы. Они устанавливают сами собственные границы, которые нельзя нарушить, не подорвав преследуемой ими цели – увеличения доходов. Применительно к этому вопросу поговорка “в политической арифметике дважды два не [c.150] всегда четыре” не только справедлива, но и остроумна. Если пошлины чрезмерно высоки, потребление уменьшается, обложения избегают, в результате казначейство не добирает столько, сколько идет ему при сохранении пошлин в должных и скромных пределах. Это создает прочный барьер против любого существенного угнетения граждан налогами такого типа и накладывает естественные ограничения на инициативу властей в этой области.

Такого рода налоги именуются косвенными, и они должны всегда составлять главную часть налогов, собираемых в стране. Прямые налоги, обычно взимаемые с земель и построек, могут определяться в соответствии с принципом пропорционального обложения. За критерий принимается либо стоимость земли, либо количество населения. Состояние сельского хозяйства и плотность населения считались тесно связанными между собой. И как правило, при расчетах следует отдавать предпочтение цифровым данным ввиду их простоты и надежности. В любой стране определение стоимости земель – задача по плечу разве Геркулесу, а в стране, которая недостаточно заселена и находится в процессе развития, эти трудности становятся непреодолимыми. Стоимость проведения точной оценки в любом случае окажется громадным препятствием. В области налогообложения, в которой по самому ее существу правительству есть где проявить благоразумие, установление твердого правила, несовместимого с целью, создаст меньшие неудобства, чем если положиться на волю случая.

Публий [c.151]

КОММЕНТАРИИ

Если мы сравним богатство Нидерландов с богатством России, Германии или даже Франции... – Гамильтон, как и другие отцы-основатели, высоко ставил мощь Российской империи на Европейском континенте. Как видно из порядка перечисления ведущих держав, Россия в их глазах, безусловно, занимала первое место. И еще семантическая тонкость – Дж. Кук вернулся к первоначальной терминологии статьи, в которой Гамильтон именовал Россию, Германию и Францию “державами”, что в изданиях Маклина и даже Гопкинса было заменено “королевствами”. Мощь страны, в чем, конечно, подспудно и заключалась мысль Гамильтона отнюдь не зависит от формы государственного устройства. [c.576]

К тексту

Федералист № 22

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 151–161.

Декабря 14, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

В дополнение к дефектам, уже перечисленным, в существующей федеральной системе есть другие не менее [c.151] важные, которые в совокупности делают ее совершенно непригодной для ведения дел Союза.

В их число, как согласны все партии, входит отсутствие власти для регулирования торговли. Целесообразность такой власти заняла первое место в нашем исследовании1, и по этой причине, а также ввиду общего согласия по этому предмету следует добавить немного. Даже при самом беглом взгляде очевидно, что нет другого предмета, касающегося интересов торговли или финансов, который требовал бы больше федерального регулирования. Отсутствие его уже оказывалось препятствием для заключения выгодных договоров с иностранными державами и вызывало недовольство между штатами. Ни одно государство, знакомое с характером нашей политической ассоциации, не пойдет опрометчиво на соглашение с Соединенными Штатами, дав хоть какие-нибудь привилегии им, в то же время известно, что обязательства со стороны Союза могут быть нарушены в любой момент его членами; а по своему опыту иностранные государства знают, что они могут пользоваться всеми желательными преимуществами на наших рынках, не давая нам взамен ничего, за исключением того, что могут подсказать им сиюминутные интересы. Нет ничего удивительного поэтому в том, что м-р Дженкинс предварил внесение в палате общин билля о регулировании временных сношений между двумя странами декларацией о том, что аналогичные условия предшествовавших биллей, как выяснилось, отвечают всем целям торговли Великобритании и поэтому разумно следовать этому плану до выяснения, собирается или нет американское правительство проявить большую последовательность2. [c.152]

Несколько штатов пытались было введением у себя запрещений, ограничений и исключений оказать влияние в особенности на это королевство, но без согласия, что является результатом отсутствия общей власти; споры и различные мнения в штатах сорвали все эксперименты в этом направлении, что будет продолжаться, пока существуют те же препятствия к единству действий.

Меры регулирования, введенные некоторыми штатами, означающие вмешательство в дела других и не добрососедские, противоречащие истинному духу Союза, в ряде случаев дали справедливые поводы для обид и жалоб, и следует опасаться, что случаи такого рода, если их не ограничить национальным контролем, умножатся и расширятся, пока они не станут не менее серьезными источниками вражды и распрей, чем несправедливые препятствия для сношений между различными частями конфедерации. “Торговля в Германской империи3 постоянно сдерживается бесчисленными обложениями, которые разные князья и государства накладывают на товары, провозимые через их территории, что сделало почти бесполезными прекрасные и судоходные реки, которыми, к счастью, изобилует Германия”. Хотя дух нашего народа никогда не допустит, чтобы пришлось таким же образом говорить об обстановке у нас, тем не менее мы можем, учитывая нарастающие конфликты по поводу мер регулирования, принимаемых штатами, с разумными основаниями заключить, что с гражданами каждого из них другие будут обращаться не лучше, чем с иностранцами и чужаками.

В Статьях конфедерации ясно сформулировано, что полномочия создавать армии сводятся к требованию от штатов обеспечить квоты на людей. Как выяснилось в ходе последней войны, эта практика изобилует препятствиями для действенной и экономной системы обороны. Она породила соперничество между штатами, создав в результате подобие аукциона на людей. Для заполнения требовавшихся от них квот штаты в стремлении перещеголять друг друга довели премии при [c.153] поступлении на военную службу до громадных сумм, которые невозможно выплатить. Надежда на новые повышения побуждала склонных к службе потянуть с зачислением и не вербоваться на значительный срок. Отсюда медленное и скудное поступление рекрутов в самые напряженные для нас периоды, вербовка на короткие сроки и за баснословные суммы, постоянные колебания в численности войск, пагубные для их дисциплины, а общественная безопасность часто переживала опаснейшие кризисы, наступавшие с роспуском армии. Поэтому время от времени шли на репрессивные срочные меры при мобилизации, которые народ вытерпел только из-за любви к свободе.

Этот метод комплектования войск в равной степени пагубен для экономики и эффективности, как и для справедливого распределения бремени. Штаты, находившиеся ближе к театру военных действий, из интересов самосохранения прилагали усилия для выполнения положенных им квот, что даже превышало их возможности, в то время как расположенные подальше от опасных мест по большей части оказывались столь же нерадивыми, как другие прилежными в своих условиях. Непосредственное воздействие неравенства в этом случае, не относящееся к денежным взносам, не смягчалось надеждами на окончательный расчет. Штаты, не выплачивавшие положенные им пропорциональные суммы, по крайней мере можно было обвинить в неисполнительности, но как привлечь к ответственности за недопредставление людей? Однако у нас нет особых причин сожалеть по поводу отсутствия надежды на это, если мы примем в соображение, насколько ничтожны шансы, что большинство задолжавших штатов когда-либо сумеют покрыть свои долги. Применение системы квот и реквизиций, независимо от того, относится ли она к людям или деньгам, со всех точек зрения глупость в пределах Союза, влекущая неравенство и несправедливость для его членов.

Введение равенства между штатами при голосовании – еще одна примечательная черта конфедерации. Любая идея пропорциональности и все правила справедливого представительства в совокупности направлены против принципа, дающего Род-Айленду равный вес на весах власти с Массачусетсом, или Коннектикутом, или [c.154] Нью-Йорком и Делавэром, или Виргинией, или Северной Каролиной. Его применение противоречит коренной аксиоме республиканского правления, требующей главенства большинства. Софисты могут ответить, что суверенные образования равны между собой и большинство голосов штатов и будет большинством в конфедеративной Америке. Но такого рода логическое фокусничество никогда не пересилит очевидные соображения справедливости и здравого смысла. Так, может оказаться, что большинство штатов составляет небольшое меньшинство народа Америки4, окажется невозможным искусственными различиями и силлогическими тонкостями надолго убедить две трети народа Америки подчинять свои интересы управлению и распоряжению одной трети. Крупные штаты быстро восстанут против идеи получения законов от меньших. Уступить и согласиться на такое уменьшение истинного веса на политической арене не только несовместимо с приверженностью к власти, но даже означает отказ от обеспечения равенства. Нерационально ожидать ни первого, ни даже требовать последнего, ибо меньшие штаты, учитывая, насколько их безопасность и благополучие зависят от Союза, должны с готовностью отказаться от этой претензии. Если не оставить се, это будет фатально для существования Союза. Могут возникнуть не семь, а девять штатов, или две трети их общего числа должны согласиться с самыми важными решениями, а отсюда следует – в девяти штатах проживает большинство населения Союза. Однако это соображение не устраняет неуместности равенства при голосовании между штатами самых различных размеров и рознящихся по численности населения, да и это утверждение фактически отнюдь не точно, ибо можно перечислить девять штатов, в которых в совокупности не проживает большинство населения5, а с точки зрения конституции они и дадут потребное большинство при голосовании. Помимо того, есть дела значительной важности, которые решаются простым [c.155] большинством, а в отношении ряда других если существующие сомнения будут разрешены в пользу принятия решений по ним голосами семи штатов, то претворение этих решений в жизнь затронет наиважнейшие интересы. К тому же следует заметить, что существует вероятность увеличения числа штатов и нет никаких положений о пропорциональном увеличении количества голосов.

Но это еще не все. Что на первый взгляд выглядит лекарством, на деле – яд. В предоставлении меньшинству права вето в отношении большинства (что случается всегда, когда для принятия решения требуется нечто сверх большинства) таится тенденция подчинять большее число людей меньшему. Конгресс из-за того, что представители немногих штатов не участвовали в заседаниях, часто оказывался в положении польского сейма, в котором достаточно одного голоса, чтобы остановить всю его работу. Шестидесятая часть Союза, примерно равная Делавэру и Род-Айленду, оказывалась в состоянии создавать непреодолимое препятствие всей его работе. Это одна из тех тонкостей, которые на практике имеют последствия, обратные ожидаемым от них в теории. Необходимость единства или чего-нибудь приближающегося к нему в общественных образованиях покоится на предположении, что это способствует достижению безопасности. Однако в действительности стремление к этому мешает правлению, уничтожает энергию правительства и заменяет удовольствиями, капризами или выдумками ничтожной, буйной или развращенной хунты упорядоченные размышления и решения уважаемого большинства. В таком сколоченном на скорую руку государстве добродетель или ущербность, слабость или сила его правительства имеют величайшее значение и обычно существует необходимость действия. Так или иначе, нужно двигать вперед общественные дела. Если упрямое меньшинство установит контроль над большинством в отношении наилучшего ведения этих дел, большинство ради того, чтобы что-то делалось, должно действовать в соответствии со взглядами меньшинства. В результате мнение немногих возобладает над воззрениями многих и задаст тон общенациональной практике. Отсюда прискорбные задержки – непрерывные переговоры и интриги, презренные [c.156] компромиссы в интересах общественного блага. И все равно в такой системе благословенны компромиссы, ибо в некоторых случаях обстановка не допускает решения, а следовательно, действия правительства приходится несправедливо откладывать или они терпят фатальный крах. Часто из-за невозможности обеспечить нужное количество голосов в ту или иную сторону царит бездействие. Складывающаяся обстановка всегда отдает слабостью, иногда граничащей с анархией.

Хотя предполагается противоположное, нетрудно усмотреть, что описанный принцип откроет большие возможности для насаждения коррупции как из-за рубежа, так и для раздоров по внутренним причинам, чем при решении проблем большинством. Эта ошибка вызвана тем, что не обращается должного внимания на зло, которое причиняют препятствия осуществлению правления в некоторые критические времена. Когда по конституции требуется согласие многих для принятия любого национального акта, тогда мы склонны оставаться уверенными, что все в порядке, ибо едва ли может быть сделано что-либо неуместное, однако мы забываем, как много хорошего может быть упущено и как много плохого совершено из-за помех для выполнения необходимого и из-за того, что дела остаются в том же расстройстве, в каком они могут пребывать в определенные периоды.

Предположим, например, что мы ведем войну в союзе с одним иностранным государством против другого. Предположим, что наше положение требует мира, между тем интересы или честолюбие нашего союзника побуждают его к продолжению войны, а у нас нарастает убеждение – сепаратный мир с нашей стороны оправдан. При этих обстоятельствах наш союзник, очевидно, сочтет, что легче взятками и интригами связать руки правительства, стремящегося к сепаратному миру, для чего нужно две трети всех голосов, чем добиться того же простым большинством. В первом случае ему потребуется коррумпировать меньшее количество людей, во втором – большее. Аналогичным образом иностранной Державе, с которой мы находимся в войне, значительно легче осложнить ведение наших дел и затруднить нашу политику. Такие же неудобства мы встретим и в области торговли. Государству, с которым у нас может быть [c.157] договор о торговле, значительно легче предотвратить установление нами связей с его торговым конкурентом, хотя такая связь может быть выгодна для нас.

Описанные беды отнюдь не плод фантазии. Одно из слабых мест республик при всех их многочисленных преимуществах – они очень уязвимы перед лицом коррупции, вносимой иностранными государствами. Наследственный монарх, часто склонный жертвовать своими подданными в угоду собственным амбициям, лично настолько заинтересован в благоденствии своего правления и славе своей державы в мире, что иностранному государству трудно изыскать для него эквивалент тому, чем он и пожертвовал бы, пойдя на государственную измену. Соответственно мир был свидетелем очень немногих примеров такого рода проституции монархов, хотя других видов сверхдостаточно.