Текст книги "Федералист"

Автор книги: Джон Джей

Соавторы: Джеймс Мэдисон,Александр Гамильтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

12 Герцог Мальборо. – Публий.

Вернуться к тексту

13 Война за Испанское наследство 1701–1714 гг. В 1709 г. главнокомандующий объединенными армиями Англии и Голландии отказался рассмотреть просьбу Франции о мире, хотя партия тори в Англии была против продолжения войны. – Ред.

Вернуться к тексту

14 “Война за ухо Дженкинса”**** началась в 1739 г. и вскоре была поглощена войной за Австрийское наследство (1740–1748 гг.). Она началась из-за испанских репрессий против повторных попыток англичан обходить или открыто игнорировать строгие правила, согласно которым Испания разрешала очень ограниченную торговлю с ее колониями в Америке. – Ред.

Вернуться к тексту

15 То есть система баланса сил на континенте, установленная Утрехтским миром в 1713 г. – Peд.

Вернуться к тексту

16 Речь идет об учреждении в 1784 г. жителями четырех западных округов Северной Каролины сепаратистского государства Франклин. Возражения Северной Каролины и внутренние распри в молодом государстве привели к тому, что в конце 1787 г. жители Франклина подчинились власти Северной Каролины. – Ред.

Вернуться к тексту

17 В 1787 г. многие жители долины Вайоминг попытались было отделиться от Пенсильвании и создать новое государство. Губернатор Пенсильвании ответил на это приказом “соединению ополчения быть в готовности выступить туда”. Приказ был одобрен ассамблеей штата менее чем за месяц до написания этой статьи. – Ред.

Вернуться к тексту

18 Восстание Шейса, о котором шла речь выше в этой статье. – Ред.

Вернуться к тексту

19 См.: “Принципы ведения переговоров” аббата де Мабли. – Публий.

Вернуться к тексту

КОММЕНТАРИИ

...Аспасия. См.: Плутарх, Жизнь Перикла. – Гамильтон пользовался трудом Плутарха “Сравнительные жизнеописания выдающихся греков и римлян”, вышедшим в английском переводе в Лондоне в 1758 г. С репутацией Аспасии Гамильтон обошелся несколько сурово. [c.572]

К тексту

...он вовлек Англию в войну с Францией... – В 1521 г. Уолси добился заключения договора с Карлом V против Франции. По, его условиям, летом 1522 г. сорокатысячная английская армия должна была вторгнуться во Францию. [c.572]

К тексту

Если не считать двухпозднейших... – Имеются в виду Семилетняя война (1756–1763) и Война за независимость США (1775–1783). [c.572]

К тексту

“Война за ухо Дженкинса”... – Капитану английского судна после задержания с контрабандным в испанских владениях грузом в назидание другим нарушителям отрезали ухо, что в 1739 г. явилось поводом для начала войны Англии с Испанией. [c.572]

К тексту

Федералист № 7

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 59–66.

Ноября 17, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

Нередко спрашивают с торжествующим видом, какие побудительные причины могут иметь разъединенные штаты для войны друг против друга? Полный ответ на этот вопрос: те же самые побудительные причины, которые в разное время погружали в кровь все нации в мире. Но, к нашему прискорбию, вопрос допускает более конкретный ответ. При ближайшем рассмотрении окажется, что причины для различий есть, существует тенденция, при которой даже с учетом ограничений федеральной конституции мы на основании накопленного опыта можем судить о том, чего стоит ожидать, если снять эти ограничения.

Территориальные споры всегда были одним из сильнейших источников враждебности между нациями. Возможно, [c.59] большая часть войн, опустошавших землю, возникала по этой причине. Она и будет действовать во всю силу у нас. У нас громадная незаселенная территория в пределах границ Соединенных Штатов. У ряда из них есть противоположные и нерешенные претензии, роспуск Союза даст повод для выдвижения таких претензий всеми. Хорошо известно, что штаты серьезно и заинтересованно обсуждали права на земли, не розданные к моменту революции, так называемые “земли короны”. Штаты, имевшие в своих пределах колониальные органы правления, претендовали на эти земли как на свою собственность, другие штаты утверждали, что права на них перешли Союзу, особенно на все те западные территории, которые в результате либо действительного владения, либо подчинения собственности индейцев поступили под юрисдикцию короля Великобритании, пока его права не были ликвидированы по мирному договору. В любом случае, как указывалось, то было приобретение конфедерации по договору с иностранной державой. Конгресс мудро приглушил эти противоречия, убедив штаты сделать уступки Соединенным Штатам ради блага всех. В этом случае сохранение Союза, безусловно, открывает перспективу полюбовного завершения этого спора. Но расчленение конфедерации оживило бы его и привело бы к другим в этой области. В настоящее время большая часть незанятой западной территории – пусть передачей прав, а не по праву первенства – является общей собственностью Союза. Если Союзу будет положен конец, тогда штаты, осуществившие передачу прав на принципе федерального компромисса, с исчезновением мотивов для передачи прав будут склонны потребовать возвращения земель. Другие штаты, несомненно, будут настаивать на получении своей пропорциональной доли, исходя из принципа представительства. Их аргументация будет заключаться в том, что дар не отменяется и справедливость их прав на приобретенную таким образом или добытую совместными усилиями конфедерации территорию никак не нарушена. Если же вопреки описанной вероятности все штаты заявят, что каждый из них имеет право на часть этого общего достояния, все равно придется преодолевать трудность, как должным образом осуществить правило пропорционального разделения. Разные штаты выдвинут различные принципы для достижения этой цели, [c.60] а поскольку тем самым будут затрагиваться противоположные интересы участвующих сторон, они едва ли смогут быть легко улажены мирными средствами.

На громадных просторах западной территории мы, следовательно, усматриваем обширный театр для враждебных притязаний, причем нет ни посредника, ни общего судьи, которые бы встали между соперничающими сторонами. Если судить о будущем по прошлому, то у нас окажутся достаточные основания опасаться, что иногда в качестве арбитра их разногласий они обратятся к мечу. Обстоятельства спора между Коннектикутом и Пенсильванией по поводу земель в долине Вайоминг предостерегают – нам не следует оптимистически ожидать, что такие разногласия легко улаживаются1. Статьи конфедерации обязывали стороны передать дело на решение федерального суда, что и было сделано. Суд решил в пользу Пенсильвании. Но Коннектикут выразил серьезное недовольство, и это продолжалось до тех пор, пока путем переговоров и улаживанием не был найден эквивалент потерь, понесенных им, по мнению Коннектикута2. Ничто из сказанного здесь не следует рассматривать как малейшее осуждение поведения этого штата. Коннектикут, вне всякого сомнения, искренне считал, что судебное решение нанесло ему ущерб. Штаты, как и отдельные люди, с величайшей неохотой мирятся с невыгодными для них решениями.

Имевшие возможность наблюдать внутреннюю сторону ведения дел в связи с развитием спора между штатом Нью-Йорк и округом Вермонт3 могут поручиться, [c.61] что мы встретили сопротивление со стороны как незаинтересованных штатов, так и заинтересованных в этих претензиях, они также могут засвидетельствовать, что мир конфедерации оказался бы под угрозой, если бы этот штат попытался утвердить свои права силой. В этих возражениях доминировали два мотива: один – ревность к нашей будущей мощи и другой – интересы ряда влиятельных лиц в соседних штатах, которые получили земли от местных властей. Даже штаты, выдвинувшие претензии в пику нашим, по-видимому, больше хлопотали о расчленении этого штата, чем об осуществлении собственных притязаний. Таковы Нью-Гэмпшир, Массачусетс и Коннектикут. Нью-Джерси и Род-Айленд во всех случаях проявляли горячее рвение в пользу независимости Вермонта, а Мэриленд, пока не был обеспокоен кажущейся связью между Канадой и Вермонтом, истово исповедовал те же взгляды. Все эти небольшие по размерам штаты враждебно относились к перспективе роста нашего величия. Обращаясь к изложенному, мы можем проследить некоторые причины, которые, вероятно, столкнут друг с другом штаты, если им уготована незавидная судьба оказаться разъединенными.

Коммерческое соперничество – другой серьезный источник противоречий. Штаты, не так благоприятно расположенные, захотят избавиться от невыгод местоположения и разделить блага их более удачливых соседей. Это породит различия, привилегии и изъятия, питающие недовольство. Навыки ведения сношений на основе равенства привилегий, к чему мы привыкли с самого начала заселения страны, придадут большую остроту этим причинам для недовольства, чем случись это естественным образом, независимо от указанного обстоятельства. Мы должны быть готовы назвать нанесением вреда то, что в действительности является оправданными актами независимых суверенных государств, преследующих другие интересы. Дух предпринимательства, характерный для американских купцов, не упускает случая проявить себя отнюдь не в лучшем виде. Вовсе не невероятно, что этот необузданный дух не проявит особого уважения к тем правилам торговли, которыми те или иные штаты попытаются обеспечить исключительные выгоды своим гражданам. Нарушения [c.62] этих правил, с одной стороны, усилия предотвратить и защититься от них – с другой, естественно, приведут к насилиям, а за ними последуют репрессии и войны.

Благоприятные возможности для некоторых штатов, созданные правилами торговли, превращают других в их данников, с чем последние не пожелают согласиться. Относительное положение друг против друга Нью-Йорка, Коннектикута и Нью-Джерси иллюстрирует это. Нью-Йорк для получения государственных доходов должен обложить сборами свой импорт. Большую часть их уплатит население двух других штатов в качестве потребителей того, что мы импортируем. Нью-Йорк не захочет или не сможет отказаться от этого преимущества. Граждане штата не согласятся с тем, чтобы сбор, уплачиваемый ими, переводился в пользу граждан его соседей, но, даже если бы не было этого затруднения, практически нельзя провести различие между потребителями на наших собственных рынках. Согласятся ли Коннектикут и Нью-Джерси с тем, чтобы длительное время облагаться налогами штатом Нью-Йорк исключительно в его пользу? Позволят ли нам длительное время мирно, без помех наслаждаться положением метрополии, из которого мы извлекаем столь ненавистные нашим соседям преимущества и что, по их мнению, сродни угнетению? Сможем ли мы сохранить это положение перед лицом Коннектикута, со всей силой требующего возмещения, с одной стороны, и Нью-Джерси, координирующего с ним свое давление, с другой? Только безрассудные могут дать на это утвердительный ответ.

Государственный долг Союза послужит еще одной причиной столкновения между отдельными штатами или конфедерациями. Сначала пропорциональное распределение, а затем постепенное погашение долга вызовут недовольство и враждебность. Ибо как можно достичь пропорционального распределения, удовлетворяющего всех? Любые предложения на этот счет в конечном итоге встретят те или иные возражения, которые, как обычно случается, усилят противоположные интересы сторон. У штатов различные взгляды даже относительно обращения с государственным долгом. Некоторые из них или недооценивают значение национального кредита, потому что их граждане слабо заинтересованы, если вообще в этом вопросе не безразличны, или по [c.63] крайней мере с отвращением относятся к идее выплаты внутреннего долга. Такие люди будут склонны преувеличивать трудности распределения платежей. Другие, среди которых множество кредиторов государства, держащие обязательства, превышающие в процентном отношении долю своего штата в общей сумме национального долга, будут настаивать на каком-то справедливом и действенном возмещении. Промедление первых вызовет недовольство последних. Разрешение вопроса о пропорциональном распределении долга тем временем будет оттягиваться в результате реальных разногласий и связанных с этим заминок. Граждане заинтересованных штатов будут негодовать, иностранные державы – требовать удовлетворения своих справедливых требований, в результате мир в штатах окажется в опасности по двоякой причине – внешнего вмешательства и внутренних распрей.

Давайте допустим, что трудности в этом деле преодолены и достигнуто решение о пропорциональном распределении выплаты. Все равно останутся веские основания предполагать, что согласованный принцип при применении на практике окажется более обременительным для некоторых штатов, чем для других. Пострадавшие, естественно, будут стремиться к смягчению бремени. Другие, также естественно, воспротивятся пересмотру достигнутого, что, вероятнее всего, закончится увеличением их собственной задолженности. Их отказ окажется достаточным предлогом для жалующихся штатов задержать свои взносы, избежав тем самым упреков в жадности, а невыполнение этими штатами своих обязательств явится поводом для резкого несогласия и ссор. Но даже если решение на практике оправдает справедливость принятого принципа, все равно нарушения при внесении платежей со стороны некоторых штатов произойдут и по многим другим причинам – из-за реальной нехватки средств, дурного ведения финансов, случайных беспорядков в осуществлении правления и в довершение всего нежелания, с каким люди обычно расстаются с деньгами для удовлетворения вдруг возникших потребностей, что мешает теперь оплате непосредственных нужд. По каким бы причинам ни происходило расстройство оплаты, это будет вызывать жалобы, упреки и ссоры. Вероятно, ничто в такой степени не [c.64] нарушает спокойствия наций, как обязанность делать взаимные взносы для любой общей цели, не получая взамен равных и соответствующих выгод. Ибо существует изречение столь же справедливое, сколь и банальное: ни по какому вопросу люди не разделяются с такой готовностью, как в деле о денежных платежах.

Законы, нарушающие частные контракты, равнозначны попранию прав тех штатов, гражданам которых они наносят ущерб, и их следует рассматривать как еще один вероятный источник вражды. У нас нет оснований ожидать, что более либеральный и беспристрастный дух воцарится в дальнейшем законодательстве отдельных штатов, если не будет введено дополнительных ограничений, чем доселе предотвращаются многочисленные нарушения, позорящие некоторые из их кодексов. Мы видели, как в Коннектикуте воцарилось стремление ответить возмездием на бесчинства легислатуры Род-Айленда4, и мы можем с разумными основаниями заключить, что в сходных случаях при других обстоятельствах не бумажная война, а меч ликвидирует такие жуткие нарушения моральных обязательств и социальной справедливости.

Вероятность несовместимых союзов между различными штатами или конфедерациями и различными иностранными государствами и последствия этого для мира во всей стране уже достаточно исследовались в некоторых из предшествовавших статей5. Из того, что в них сказано по этому вопросу, следует сделать вывод: если Америка совсем не будет едина или связана слабыми узами простой лиги с наступательными и оборонительными обязательствами, тогда она в результате действия упомянутых противоположных и дисгармонирующих союзов будет постепенно втянута в губительные [c.65] лабиринты европейской политики и войн и в результате разрушительных притязаний частей, на которые она будет, вероятно, разделена, станет добычей интриг и манипуляций держав, относящихся враждебно ко всем этим частям. Divide et impera6 должно быть принципом всех государств, которые либо ненавидят, либо боятся нас.

Публий [c.66]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 По соответствующим хартиям как Пенсильвания, так и Коннектикут имели основания претендовать на юрисдикцию над долиной Вайоминг. Спор, начавшийся еще до революции, был улажен так, как здесь описано. – Ред.

Вернуться к тексту

2 Этим “эквивалентом” был западный резервный фонд, территория в 3,5 млн. акров, окаймляющая озеро Эри, то, что составляет ныне северо-восточную часть штата Огайо. – Ред.

Вернуться к тексту

3 До революции на земли, из которых состоит Вермонт, в разное время претендовали Нью-Гэмпшир, Массачусетс и “этот штат” (Нью-Йорк), последний наиболее преуспел в утверждении своей юрисдикции. В 1777 г. Вермонт провозгласил свою независимость, принял конституцию и обратился с просьбой о вступлении в Союз, однако главным образом из-за возражений Нью-Йорка разрешения к моменту написания статьи не было дано. Только в 1791 г. после принятия конституции Вермонт был допущен в Союз как четырнадцатый штат. – Ред.

Вернуться к тексту

4 Против введения бумажных денег и принятия законов о приостановке взысканий в Род-Айленде возражали кредиторы как в самом штате, так и в других, вызвав особенно сильное негодование в Коннектикуте, где был принят закон, запрещающий судам Коннектикута разбирать дела кредиторов Род-Айленда против должников в Коннектикуте. Когда эта мера возмездия не дала результатов, Коннектикут в 1787 г. направил протест конгрессу по поводу законов Род-Айленда, нарушавших Статьи конфедерации. – Ред.

Вернуться к тексту

5 См. в особенности статью 5. – Peд.

Вернуться к тексту

6 Разделяй и властвуй. – Публий.

Вернуться к тексту

Федералист № 8

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 66–72.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 572.

Ноября 20, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

Исходя из установленной аксиомы, гласящей, что несколько штатов в случае разделения или любые их комбинации, которые могут возникнуть из развалин общей конфедерации, пройдут через превратности мира и войны, дружбы и вражды друг с другом, которые выпадают на долю соседствующих наций, не объединенных одним правительством, перейдем теперь к сжатому детальному рассмотрению некоторых последствий такого положения.

Война между штатами в первый период их отдельного существования будет сопровождаться куда большими бедами, чем обычно бывает у государств, давно имеющих регулярную военную силу. Дисциплинированные армии, всегда находящиеся в состоянии готовности в Европе, конечно, угрожают свободе и экономике, но тем не менее они дают очевидное преимущество – внезапные завоевания стали неосуществимыми и предотвращают стремительные опустошения, которые несли войны до создания этих армий. Этим целям содействовало и искусство фортификации. Страны в Европе окружены кольцом укрепленных районов, которые взаимно [c.66] препятствуют вторжению. Целые кампании начинаются и заканчиваются в интересах уничтожения двух-трех вражеских гарнизонов, обеспечения вступления на территорию неприятельской страны. На каждом шагу возникают аналогичные препятствия ради истощения сил захватчиков и замедления их продвижения. Раньше армия вторжения достигала сердца соседней страны почти одновременно с получением вестей о ее продвижении, теперь сравнительно небольшое дисциплинированное соединение, обороняясь с опорой на укрепленные пункты, может затруднить и в конечном счете сорвать операции куда более крупной армии. История войн в той части света больше не является историей покоренных народов и поверженных империй, речь идет о взятых и вновь отбитых городах, о битвах, ничего не решающих, отступлениях, более выгодных, чем победы, больших усилиях и малых приобретениях.

В нашей стране сложится совсем иная обстановка. Ревность к военной силе максимально затянет ее создание. Отсутствие фортификаций, что оставляет границы одного штата открытыми для другого, облегчит вторжение. Штаты, имеющие большее население, с минимальным трудом возобладают над менее населенными соседями. Легкость завоеваний можно сравнить только с трудностью их удержания. Война поэтому окажется беспорядочной и грабительской. ГРАБЕЖ и разорение всегда отмечают путь даже регулярных войск. Бедствия для населения, которое окажется в центре событий, будет отличительной чертой нашего способа ведения войны.

Нарисованная картина отнюдь не преувеличение, хотя, признаюсь, этим дело не долго ограничится. Обеспечение безопасности от внешней угрозы – самая могучая побудительная причина при проведении национальной политики. Со временем перед этим померкнет Даже самая горячая любовь к свободе. Широкое уничтожение жизней и собственности, что сопутствует войнам, неослабевающие усилия и тревога, порождаемые обстановкой постоянной опасности, заставят даже самые приверженные к свободе нации ввести в интересах покоя и безопасности установления, клонящиеся к тому, чтобы погубить собственные гражданские и политические [c.67] свободы. А ради обеспечения большей безопасности они пойдут на риск быть менее свободными.

Установления, о которых идет речь, – это ПОСТОЯННЫЕ АРМИИ и сопутствующие им военные учреждения. Утверждают, что новая конституция не направлена против постоянных армий, и отсюда делается вывод: они могут существовать в соответствии с ней1. Исходя из самой формулировки, наличие таких армий в лучшем случае проблематично и неопределенно. Но могут возразить, указав, что постоянные армии – неизбежный результат распада конфедерации. Частые войны и постоянные опасения, которые требуют пребывать в постоянной готовности, неизбежно вызовут к жизни такие армии. Первыми создадут их слабейшие штаты или конфедерации, чтобы уравняться со своими более сильными соседями. Они попытаются компенсировать меньшие население и ресурсы созданием более упорядоченной и эффективной системы обороны, дисциплинированными войсками и фортификациями. В то же время они по необходимости укрепят исполнительную власть в системе правления, а это приведет к тому, что они во все возрастающей степени склонятся к монархии. Сама сущность войны увеличивает исполнительную власть за счет законодательной.

Описанные средства скоро дадут штатам или конфедерациям, использующим их, превосходство над соседями. Небольшие государства или государства с меньшими естественными силами при наличии энергичных правительств с помощью дисциплинированных армий часто торжествовали над большими государствами, не имевшими этих преимуществ. Ни чувство гордости, ни соображения безопасности наиболее важных штатов или конфедераций не позволят им долго пребывать в этом унизительном и зыбком, неполноценном положении. Они быстро прибегнут к мерам, аналогичным использованным против них, чтобы восстановить утраченное [c.68] преобладание. Таким образом, через очень небольшой отрезок времени мы явимся свидетелями того, как в нашей стране возникнут те же машины деспотизма, которые являются проклятьем Старого Света. Так, по крайней мере, естественно будут развиваться события, и наши суждения окажутся верными в той мере, в какой они отразят их.

Это отнюдь не туманные выводы, извлеченные из предполагаемых или спекулятивных дефектов конституции, по которой вся власть в руках народа или его представителей и делегатов, а твердые заключения, покоящиеся на естественном и необходимом развитии дел человеческих.

В качестве возражения на все это могут спросить, почему постоянные армии не возникли в результате конфликтов, очень часто раздиравших античные республики Греции? Можно дать различные, но в равной степени удовлетворительные ответы на этот вопрос. Трудолюбие людей нашего времени, стремящихся к выгоде, улучшению сельского хозяйства и торговли, несовместимо с существованием нации солдат, а таковы были условия жизни в этих республиках. Государственные доходы многократно умножило увеличение количества золота и серебра; успехи промышленности, наука финансов, являющиеся производным от нашего времени, совпав с приобретенными навыками к труду народов, произвели подлинную революцию в ведении войны, превратив дисциплинированные армии как отличные от организаций граждан в непременного спутника частых военных схваток.

Кроме того, существует громадная разница между военной силой страны, территория которой по своему положению редко подвергается вторжениям, и страны, которая их частый объект и всегда их опасается. Правители первой не имеют убедительного предлога, даже если были склонны к этому, содержать в готовности столь же многочисленные армии, которые по необходимости имеет последняя. В первом случае такие армии редко, если вообще собираются для защиты своей территории, и потому народ не подвергается опасности быть сломленным военной субординацией. Законы не ослабляются в интересах военных потребностей, гражданское государство полностью функционирует, не [c.69] подвергаясь коррупции, и не разрушается принципами или склонностями, существующими в другом государстве. Небольшие размеры армии превосходит естественная сила общества, и граждане, не имеющие привычки смотреть на военную мощь как на средство защиты или подчиняться ее угнетению, не любят и не боятся солдат. Они относятся к ним, как бы уступая необходимому злу, и готовы оказать сопротивление силе, которую, как они полагают, могут использовать в ущерб их правам. При таких обстоятельствах армия способна принести пользу должностному лицу, подавить небольшую фракцию или случайно собравшуюся толпу или мятеж, но не сможет навязать свою волю большей части сплоченного народа.

Но в стране, находящейся в только что описанном затруднительном положении, произойдет противоположное. Постоянная угроза вынудит правительство быть всегда в готовности к ее отражению, а следовательно, его армии должны быть достаточно многочисленны для обеспечения немедленной защиты. Постоянная нужда в услугах солдата увеличивает его значение и в прямой пропорции снижает положение гражданина. Военное государство становится выше гражданского. Права жителей территорий, часто превращающихся в театры войны, неизбежно нарушаются, что подрывает осознание ими своих прав, и постепенно народ доводят до такого положения, когда солдат считают не только защитниками, но почитают выше самих себя. Отсюда недолго до того, чтобы считать их уже хозяевами. При таком умонастроении очень трудно побудить народ оказать сильное и действенное сопротивление узурпаторам, опирающимся на военную мощь.

Королевство Великобритания подпадает под первую описанную категорию. Островное положение и могучий флот, в основном охраняющий его против возможности иноземного вторжения, более чем компенсируют необходимость иметь многочисленную армию в королевстве. Считалось достаточным иметь всего-навсего силы, способные оказывать сопротивление внезапной высадке, пока не соберется и не выступит ополчение. Ни одно соображение национальной политики не требовало, а общественное мнение не потерпело бы увеличения численности армии внутри страны. [c.70] Длительное время не могли оказывать влияние и другие факторы, которые перечислялись как последствия в случае возникновения войны внутри страны. Это удивительно счастливое обстоятельство* в значительной степени способствовало сохранению свободы, которой наслаждается эта страна вплоть до сегодняшнего дня, несмотря на господствующие продажность и коррупцию. Если бы, напротив, Британия находилась на континенте и была бы вынуждена, как подобало бы в этом положении, развернуть свои военные силы соразмерно силам других великих держав Европы, она, по всей вероятности, ныне была бы жертвой абсолютной единоличной власти. Возможно, хотя и маловероятно, что народ острова может быть закабален по другим причинам, но никогда это не будет сделано силой очень небольшой армии, обычно содержащейся в королевстве.

Если мы окажемся мудрыми и сохраним Союз, мы веками будем наслаждаться преимуществами, сходными с теми, которые дает островное положение. Европа от нас далеко. Находящиеся поблизости от нее колонии, вероятнее всего, еще долго будут уступать нам но силам, чтобы причинить серьезные неприятности. В этих условиях нам нет нужды в большой военной мощи. Но если мы разъединимся и части нашей страны станут либо отдельными, либо, что более вероятно, сольются в две или три конфедерации, мы очень быстро окажемся в тех же затруднительных обстоятельствах, как и континентальные державы Европы, – наши свободы будут жертвой средств, потребных для защиты против честолюбивых притязаний и взаимной ревности.

Эта идея отнюдь не легковесна или несбыточна, напротив, она обоснованна и убедительна. Она заслуживает серьезного и зрелого рассмотрения каждого благоразумного и честного человека, независимо от партийной принадлежности. Если такие люди отвлекутся от всего и посвятят свои усилия возвышенным, беспристрастным размышлениям о важности этой интересной идеи, проследив до конца ее последствия, они без колебаний расстанутся с банальными возражениями против конституции, отклонение которой, безусловно, ознаменует заключительный этап существования Союза. [c.71] Призрачные фантомы, мерцающие в воспаленном воображении некоторых из ее противников, быстро уступят место куда более осязаемым опасностям – реальным, неизбежным и грозным.

Публий [c.72]

ПРИМЕЧАНИЕ

1 Это возражение будет подробно рассмотрено в надлежащем для него месте. Будет показано, что единственная рациональная предосторожность, которая здесь возможна, предпринята и она куда более основательна, чем то, что до сих пор вводилось в любой из конституции в Америке, большая часть которых вообще не содержит никаких гарантий в этом вопросе. – Публий. См. статьи 24–29. – Peд.

Вернуться к тексту

КОММЕНТАРИИ

Это удивительно счастливое обстоятельство... – К этим словам в 1802 г. в издании Гидеона давалось примечание: “Недавние громадные приращения Франции, вероятно, изменили положение Великобритании в этом отношении, было бы счастливым исходом, если эти изменения не таят в себе тенденцию, вредную для английских свобод”. Речь шла о событиях, толчок которым первоначально дала революция во Франции, за которой последовали наполеоновские войны. Это одно из двух упоминаний о них после 1787 г. в издании Гидеона. [c.572]

К тексту

Федералист № 9

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 72–77.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 572–573.

Ноября 21, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

Прочный Союз будет иметь величайшее значение для мира и свободы штатов как преграда раздорам и мятежам. Нельзя читать историю крошечных республик Греции и Италии, не испытывая ужаса и отвращения по поводу безумия, непрерывно охватывавшего их, и следовавших в быстрой последовательности революций. В результате эти республики находились в состоянии постоянных потрясений между крайностями тирании и анархии. Если в них иногда воцарялось спокойствие, то оно служило лишь кратковременным контрастом следовавших по пятам свирепых штормов. Если время от времени открываются периоды блаженства, то мы относимся к ним с оттенком сожаления, порожденного мыслью о том, что развертывающуюся перед нами прекрасную картину скоро сметут бурные волны бунтов и ярость партий. Если лучи славы нет-нет да и сверкнут во мраке, то, хотя они и ослепят нас мимолетным, мгновенным блеском, они в то же время побудят сокрушаться по поводу того, что пороки правления извратят путь и запятнают славу ярких талантов и возвышенных гениев, за что справедливо прославлены избранные земли, давшие их.