Текст книги "Трон тени"

Автор книги: Джанго Векслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

– Стой! – с сильным норелдрайским акцентом выкрикнул один из них. – Или мы стреляем!

– Блеф! – выдохнула Расиния. – Им… не нужны… трупы.

Маркус кивнул, резко обогнул торчавшее в стороне кресло и нырнул в арку на дальнем краю лужайки. Расиния невольно вздрогнула, когда позади оглушительно грохнули мушкетные выстрелы, – но целились явно выше ее головы, и пули с задорным свистом пролетели мимо. Кто–то по–норелдрайски выругался, а затем поворот живой изгороди вновь отсек беглецов от погони.

Частые повороты сбивали с толку, но все же Расинии показалось, что Маркус ведет ее вглубь Приюта. Сама она полагала, что они попытаются проскочить сады насквозь и, быть может, захватить какой–нибудь экипаж на главной аллее, – но капитан неукоснительно поворачивал в сторону дворца. Там, конечно, есть другой вход, но его наверняка охраняют люди Орланко. «В сущности, им ничто не помешает двинуться в обход и перерезать нам путь…»

Не успела Расиния подумать об этом, как они выскочили на очередной треугольный перекресток – и с другой стороны, прямо напротив, появились трое норелдраев. Солдаты, опешив не меньше самой Расинии, резко остановились, но Маркус с разгона врезался в них, лишь чудом не напоровшись на штык. Ударом плеча он сбил с ног одного солдата, опрокинул его на шедшего сзади второго, а затем неистовым взмахом сабли распорол живот третьему.

– Сюда! – Свободной рукой Маркус указал на третью дорожку, отходившую от перекрестка. – К фонтану!

Другого пути, судя по всему, не оставалось, и Расиния уже направлялась к этой дорожке. Правда, при слове «фонтан» ей отчего–то стало не по себе, и она лихорадочно попыталась вспомнить почему. Перед глазами плясали разноцветные круги – сущность была целиком поглощена заботой о ногах Расинии, и у нее не оставалось сил на такие мелочи, как кровоснабжение мозга.

Солдаты, сбитые с ног Маркусом, уже оправились, вскочили, предусмотрительно пятясь от его яростных выпадов, – и опешили, когда капитан развернулся к ним спиной и побежал. Оба вскинули мушкеты, торопясь выстрелить прежде, чем он скроется за поворотом, но выстрел грянул только один. Видимо, второй солдат при падении так сильно ударился о землю, что порох высыпался с полки. Расиния услышала, как одинокая пуля свистнула мимо и шумно ударилась о живую изгородь.

Она повернула за угол – и обнаружила под ногами уже не землю, а каменные плиты. Впереди ждал один из тех классических фонтанов, что так щедро украшали Онлей. Из широкого плоского резервуара, окаймленного каменным бордюром, били струи воды, омывая пьедестал конной статуи Фаруса V, прапрадеда Расинии. Фонтан кольцом окружали плиты, уже покосившиеся и растрескавшиеся там, где натиск подземных корней свел на нет безупречную работу каменщиков. Низкая стенка, позади которой высилась внушительная живая изгородь, наглухо отделяла небольшую поляну от прочей территории Приюта.

«Фонтан».

Лишь сейчас Расиния запоздало поняла, что именно пыталась вспомнить.

«Здесь нет другого выхода».

Она затормозила у самой кромки резервуара. Маркус с топотом и бряканьем добежал до нее и остановился рядом, тяжело переводя дух. Лишь тогда Расиния вспомнила, что и ей, правдоподобия ради, не помешает дышать.

– Мы… в ловушке, – выдавила она.

Маркус, упершись руками в колени, ничего не ответил – не хватало дыхания.

Минуту спустя на поляну вывалились норелдраи. Они изрядно запыхались от долгой погони, взмокли от пота в тесных мундирах, растеряли на бегу щегольские фуражки. Тем не менее половина по–прежнему была вооружена мушкетами, а прочие обнажили палаши.

– Хватит бегать, альваунт, – прохрипел один из норелдраев, с сержантскими нашивками на плечах. Он жадно, глубоко глотнул воздуха и выпрямился. – Мы вас взяли, ясно? Саблю бросать, руки вверх. Вы пойдете с нами.

– Капитан… – начала Расиния.

– Маркус, – сказал он. – При таких обстоятельствах – просто Маркус.

– Вы сделали все, что могли, и я безмерно вам благодарна. Но… упорствовать не стоит, верно?

Маркус разжал пальцы и уронил саблю. Сталь лязгнула о камень, и эхо отозвалось над вкрадчивым бормотанием фонтана.

– Думаю, вы правы, – сказал капитан.

И Расиния увидела, что он улыбается.

По плитам за спинами норелдраев прозвучали четкие шаги. Кое–кто из солдат оглянулся на звук. Сержант яростным жестом велел им не сводить глаз с пленников, а сам круто развернулся к человеку, который неторопливой походкой вошел в арочный проем.

– Какого вальзе ты тут делаешь? – гаркнул он.

Янус, сменивший штатское платье министра юстиции па синий армейский мундир, изобразил на лице полнейшую невинность.

– Гуляю? – предположил он.

Сержант презрительно фыркнул.

– Это можешь объяснить его светлости!

– Полагаю, – сказал полковник, – будет лучше всего, если вы и ваши люди сложите оружие и без лишнего шума сядете у стены.

– Чего? – Сержант посмотрел на него, затем перевел взгляд на своих солдат. – Может, я говорю на вашем кишкассе языке не так хорошо, как думал…

– Мне просто показалось, что стоит вас предупредить.

Терпение сержанта лопнуло. Он взмахнул палашом, и норелдраи двинулись на Маркуса и Расинию. Двое лениво направились к Янусу, который даже не был вооружен.

Вальних выразительно вздохнул и бросил, повысив голос:

– Ваше время, лейтенант Улан.

Все застыли, озираясь по сторонам, пытаясь понять, к кому он обращается. И в тот же миг над стеной, окружавшей поляну, выдвинулись два десятка винтовочных стволов.

Что–то чувствительно ударило Расинию в поясницу. Маркус толкнул ее на каменные плиты, галантно подставив другую руку под спину, чтобы смягчить падение, так что они слились в тесном, почти любовном объятии. Тишину разорвал отрывистый треск близкой винтовочной пальбы, и поляну заволокли клубы дыма с резким запахом пороха. Судя по паре выстрелов совсем рядом, кое–кто из норелдраев все же стрелял в ответ, однако не прошло и минуты, как вновь стал отчетливо слышен беспечный лепет фонтана.

– Превосходно, лейтенант, – светским тоном отметил Янус. – Капитан?

Стальная хватка Маркуса несколько ослабла. Расиния сделала глубокий вдох, приходя в себя после этих поистине медвежьих объятий, – и в легкие хлынул пороховой дым, смешанный с запахом мужского пота. Она зашлась в кашле и протерла заслезившиеся глаза.

– Вы в порядке, ваше величество?

– Да, конечно, – не раздумывая, отозвалась Расиния. При падении она ободрала локоть, но ссадина уже затягивалась.

Пострадавших нет, сэр! – громко отрапортовал Маркус.

– Здесь никто не задет, сэр! – добавил другой голос, с резким, незнакомым Расинии акцентом.

– Отличная стрельба, – похвалил Янус.

Снова раздался выстрел – не рядом, но так громко, что Расиния вздрогнула. Маркус откатился, поднялся на ноги и протянул руку. Королева ухватилась за нее, встала, подавляя легкую дурноту. Еще пара выстрелов раздалась в недрах Приюта – словно вдалеке резко хлопнули в ладоши. Поляну еще заволакивали струйки порохового дыма, но Расиния разглядела, как через стену, с винтовками в руках, перебираются солдаты в красных мундирах. Норелдраи были разбиты наголову, и те, кого не настигла пуля, благоразумно помалкивали. Вновь прибывшие деловито передвигались между ними, а командир с нашивками лейтенанта приблизился к фонтану, отдал Вальниху честь и почтительно поклонился королеве.

– Ваше величество, – произнес Янус, – позвольте представить вам лейтенанта Медио бет Улана, Первый Миерантайский волонтерский полк. Его семья вот уже четыре поколения состоит на службе у графов Миеранов.

– Для меня это большая честь, ваше величество, – проговорил Улан все с тем же акцентом, который, по всей видимости, и был присущ уроженцам графства Миеран. Речь его звучала так, словно он днями напролет полоскал во рту мелкие камешки.

– Я обязана вам жизнью, сэр, – ответила Расиния, слегка преувеличив ради драматического эффекта. – Благодарю вас за столь своевременную помощь.

Опять прогремели два выстрела. Янус и Улан разом склонили головы набок, напряженно вслушиваясь.

– По–прежнему только наши, – сказал Улан, и полковник кивнул.

– Порядочное число норелдраев отстало от погони, – пояснил он Расинии. – Они бродили вокруг границ Приюта, и сейчас другие подчиненные лейтенанта Улана проводят облаву. Нужно дать им еще пару минут. – Он вздохнул. – Надеюсь, кто–нибудь из них все–таки сложит оружие.

– Основные силы норелдраев мы перехватили в казармах, когда прибыл приказ Орланко, – добавил Улан. – Они пытались прорваться с боем, но оказалось, что какой–то паршивец минувшей ночью намочил весь порох в арсенале. – Густая широкая борода надежно скрыла его ухмылку, но видно было, что в глазах лейтенанта пляшут проказливые чертики.

Расиния пристально посмотрела на Януса.

– Так вы знали, что это произойдет?

– Скорее, лишь подозревал, но плох тот стратег, который в своих планах не учтет непредвиденные обстоятельства. Хотя, – продолжил он, помрачнев, – должен признать, что именно это обстоятельство предвидеть было проще простого. Склонность к измене – что невдомек нашему другу герцогу – не менее предсказуема, чем безупречная преданность. От такого человека всегда надо ждать удара в спину, тогда ничто не застанет тебя врасплох. Доверяясь ему хоть изредка, намного трудней предвидеть его следующий ход.

Орланко… – Расиния вцепилась в ткань траурного платья, скомкав ее с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – У вас хватит людей, чтобы взять штурмом Паутину?

– Боюсь, пока это неосуществимо, – ответил Янус. – Мы окружили здание, перекрыли входы и выходы, но там столько туннелей и потайных ходов, что мы вряд ли сумеем удержать герцога внутри. Вполне вероятно, что он уже бежал.

– Он будет повешен, чего бы мне это ни стоило. – Голос Расинии дрогнул. – Что известно о Сот? Вы нашли ее?

– Это камеристка ее величества, – вставил Маркус. – Она помогла нам отбиться от норелдраев. Когда я видел ее в последний раз, она убегала, спасаясь от агента Конкордата.

– Я об этом ничего не слышал, – признался Вальних. – Впрочем, сейчас во дворце полная неразбериха. И у нас, к сожалению, есть дела поважнее.

Расинии нелегко было отвлечься мыслями от Сот, но едва ей это удалось, она сразу же пришла к очевидному выводу.

– Генеральные штаты! Андреас – агент Конкордата, который явился нас арестовать, – намекал, что о них тоже «вот–вот позаботятся».

– Глупо было бы захватить дворец лишь для того, чтобы сдать его бунтовщикам, – согласился Янус, – а Орланко все же не настолько глуп. Я предлагаю незамедлительно отправиться в собор. Лейтенант?

Улан о чем–то переговаривался с парой миерантаев в красных мундирах – они только что появились на поляне. Услышав оклик, он поднял голову и доложил:

– Все чисто, сэр. Взяли около тридцати пленных. Кареты ждут па главной аллее, а сержант жандармов говорит, что он с нами.

– Попробовал бы он сказать иначе, – проворчал Маркус.

– Не будьте к ним слишком строги, – отозвался Янус. – В такое время всегда нелегко выбрать, чью сторону принять.

Они переглянулись, явно вспомнив об одном и том же, и капитан недовольно буркнул:

– Ведите, лейтенант.

Улан – все с тем же сильным акцентом, коверкая привычные слова почти до неузнаваемости, – отдал приказ, и миерантаи построились вокруг Януса, Расинии и Маркуса. Когда строй двинулся вперед, капитан немного отстал и поравнялся с королевой.

– Простите меня, – сказал он.

– За что?

– Мне следовало раньше рассказать вам, что затевается. Он, – капитан кивком указал на Януса, – настоял, чтобы я помалкивал, пока Орланко не раскроет карты. Думаю, опасался, что вы можете удариться в панику. Однако, если бы я заговорил, Сот… – Маркус запнулся. – Сот, возможно, осталась бы невредима. Я вижу, она… много значит для вас.

Расиния кивнула, и с минуту они шли молча.

– Вряд ли я могу винить вас за то, что вы следовали приказу, – наконец проговорила она.

– И все же я прошу прощения. – Маркус расправил плечи, словно отгоняя малоприятные мысли. Что бы там Орланко ни уготовил для Генеральных штатов, это, скорее всего, уже произошло. Там, в соборе, вице–капитан Гифорт со всеми людьми, которых я смог ему выделить, но все–таки…

– Да, я знаю.

Расиния думала о Мауриске, Коре и Сартоне. О Дантоне, Джейн, Кит и всех остальных.

– Надеюсь, мы все же успеем им помочь.

Расиния мрачно кивнула:

– Я тоже.

Глава восемнадцатая

Винтер

За сто двадцать лет, что прошли после того, как Истинная церковь была впервые изгнана из Вордана, гулкий сводчатый зал Кафедрального собора не мог похвастаться обилием паствы. Долгие годы, пока приверженность Истинной церкви была в глазах монаршей власти равносильна государственной измене, он оставался пуст и заброшен. Позднее эта позиция смягчилась, и служители вернулись в собор, прогнали – хоть и не всех – прочно обосновавшихся там летучих мышей и крыс и начали проводить службы для редких иностранцев и тех немногих ворданаев, что упрямо держались прежней веры.

Война принцев и приток борелгайских проповедников несколько увеличили число прихожан, и все же Винтер могла биться об заклад, что на памяти живущих эта мрачная старинная обитель еще не видывала такого столпотворения. В главном зале было не протолкнуться, заплесневелые церковные скамьи пришлось вынести наружу, чтобы освободить место для депутатов, а члены делегаций, искавших уединения, заполонили лабиринт комнатушек, сырых коридоров и промозглых лестниц позади алтаря, где когда–то размещался многочисленный персонал, надзиравший за духовным благополучием всего Вордана.

Гифорт и предоставленный ему отряд жандармов с шестами безуспешно старались поддерживать порядок, но в конечном счете сумели добиться только одного – перекрыть доступ в главный зал собора, выбранный для заседания Генеральных штатов, толпам любопытствующих с улицы. Желая хоть одним глазком глянуть, что творится внутри, зеваки обнаружили лестницу, ведущую на старинную Вдовью галерею – балкон с дощатым полом, подковой огибающий главный зал с тыльной стороны на высоте около тридцати футов. Чтобы туда подняться, требовалась нешуточная смелость, ибо лестница находилась в плачевном состоянии, да и сам балкон обветшал до дыр, но зато это был превосходный наблюдательный пункт. Отсюда предприимчивые зрители могли во всех подробностях следить за ходом заседания и, несмотря на все старания жандармов, безнаказанно швырять обломки трухлявых досок в любого оратора, который им отчего–то придется не по душе.

Впрочем, по мнению Винтер, то, что происходило в зале, совершенно не стоило такого внимания. Заседание началось вполне пристойно: епископ Истинной церкви в алом облачении дрожащим от волнения голосом произнес молитву, и вслед за ним два священника Свободной церкви воззвали к господу с прошением о единстве и здравом смысле. Однако, едва духовенство удалилось, в зале вспыхнули пререкания о повестке дня. В сущности, насколько могла судить Винтер, дело даже еще не дошло до обсуждения самой повестки: депутаты прежде должны были решить, в каком порядке им будет позволено предлагать свои пункты во время дебатов по составлению повестки, и эта жизненно важная дискуссия пока целиком поглощала внимание всех фракций.

Возможно, такой взгляд на происходящее отличался чрезмерным цинизмом, но Винтер в нынешнем своем настроении склонна была отнестись цинично ко всему, что ее окружало. Зрители, забравшиеся на галерею, расселись на самом краю – насколько хватило духу довериться прогнившим доскам, – в то время как она бродила поодаль, вдоль стены, где лежала густая тень.

Джейн и Абигайль явно были… близки. Да кто бы сомневался! Когда Абби говорила о Джейн, в ее голосе Винтер слышала отзвук того же чувства, что все эти годы жило и в ее собственной душе. Она поняла бы это намного раньше, если б только дала себе труд понять.

«И это к лучшему, – мысленно рассуждала она. – Чего еще следовало ожидать? Насколько Джейн знала, я умерла – или просто ушла и никогда не вернусь. Черт, да я и не собиралась возвращаться! Не ждать же теперь, что она будет чахнуть по мне всю оставшуюся жизнь? И если Джейн нашла себе кого–то другого – разве можно требовать, чтобы она бросила этого человека в тот самый миг, когда я соизволю вернуться?»

Все правильно. Так и должно быть. Отчего же тогда, стоит закрыть глаза, и она видит только ту сцену в спальне? Видит лицо Джейн, слышит, как та прерывисто вздыхает, когда Абби приникает губами к ее шее. Видит, как рука Абби скользит вверх по ее боку, поднимает рубашку…

«Джейн должна была мне все рассказать».

Винтер прикусила губу.

«Либо Джейн, либо Абби – но кто–то из них должен был мне все рассказать».

Нет, на самом деле это тоже нечестно. Джейн сразу недвусмысленно выразила свои чувства, а Винтер ее отвергла. Неудивительно, что она стала искать утешения на стороне.

Дощатый пол скрипел и стонал под ее ногами. Она обнаружила, что забрела в левую часть подковообразного балкона, в ту, что нависала почти над алтарем. Ведущие к алтарю ступени были приспособлены под трибуну, и прямо за спиной оратора на длинной тонкой цепочке мерно покачивался двойной серебряно–золотой круг. Незнакомый Винтер господин, дородный и прилично одетый, произносил речь – и она явно не отличалась краткостью.

Самую оконечность «подковы» заняла небольшая стайка девушек. Винтер разглядела Кит, а также Молли и Бекс из банды Кожанов – они расслабленно болтали; краткое пребывание в тюрьме Конкордата на них явно не сказалось. Среди прочих были и подопечные Джейн, и просто горожанки с Южного берега, что явились поглазеть на бесплатное развлечение.

Прежде чем Винтер успела развернуться и уйти, Кит заметила ее и приветственно помахала. Пробираясь среди щебечущих девиц, Винтер без особой охоты двинулась к ней.

– Берегись заноз, – предостерегла Кит.

– Меня больше беспокоит, как бы все это сооружение не рухнуло вместе с нами, – проворчала Винтер, осторожно усаживаясь рядом. – Со времен Гражданской войны ему вряд ли доводилось выдерживать на себе такую прорву народу.

Кит засмеялась. Ее глаза снова были обведены темным – но на сей раз не из–за туши, а от недосыпа. Лицо ее похудело и заметно осунулось.

– Стервятники, – сумрачно проговорила Кит. – Никогда своего не упустят.

– О чем ты?

Девушка указала на дородного оратора, который театрально жестикулировал, обливаясь потом.

– Погляди на него. Судя по виду, купец или, может, банкир с Северного берега. Ни дня не занимался честным трудом. И его не было на улицах, когда Орланко спустил с цепи своих псов. Он не штурмовал стены Вендра. Зато теперь он здесь, и мы должны слушать его лицемерную болтовню.

– Королева хочет, чтобы Генеральные штаты представляли весь Вордан, – заметила Бекс. – Нравится нам это или нет, но она имела в виду и его, и других банкиров с Северного берега.

– По крайней мере, мы избавились от борелгаев, – вставила другая девушка. – Вот уж кто настоящие кровососы!

Кит переглянулась с Винтер; разом поднявшись, они отошли на несколько шагов вдоль перил. Девушки проводили их любопытными взглядами, но ничего не сказали.

– Знаешь, почему этот балкон зовется Вдовьей галереей? – спросила Кит.

Винтер покачала головой.

– Когда–то – давным–давно, в годы правления Фаруса Завоевателя – понтифик Белых решил, что церкви слишком часто используют для светского общения, в то время как им надлежит служить местом для благочестивых размышлений о грехах человечества. В этом он винил незамужних женщин – мол, их свободное поведение «колебало нравственные основы общества». И Элизиум постановил, что службы им дозволяется посещать только в сопровождении мужей или родственников мужского пола. Женщины, само собой, все равно хотели ходить в церковь, а местное духовенство не желало терять их пожертвования. И вот один епископ предложил женщинам собрать средства на постройку таких балконов. Отсюда можно без помех наблюдать за службой, хотя формально на ней и не присутствуешь. А поскольку из незамужних женщин собственные деньги имели чаще всего вдовы, балкон и получил название Вдовья галерея.

Винтер подавила смешок.

– Как я рада, что родилась не в восьмом веке, – заметила она.

Кит проверила перила, убедилась, что те достаточно прочны, чтобы выдержать ее вес, и облокотилась, подперев ладонями подбородок.

– А мне порой кажется, что я родилась именно в нем, – проговорила она. – Вот, посмотри.

Абби как раз поднималась на ноги, чтобы ответить на выступление потного торговца. Не считая нескольких замужних дам на задних скамьях, она была единственной женщиной во всем зале.

– Это Джейн захватила Вендр, – продолжала Кит. – Она превратила толпу в… настоящую армию. Она отправила нас открыть двери донжона изнутри. Не будь этого, королева никогда не согласилась бы созвать Генеральные штаты! Но если читать газеты, можно решить, что это сам Дантон лично убил всех солдат Конкордата и вышиб двери тюрьмы одним ударом могучего кулака.

– Люди слушают Дантона, – сказала Винтер. – Он – символ.

– Да он только и делает, что говорит! И где он сейчас, когда нам так нужен тот, кто сумеет заткнуть рты этим недоумкам?

– Наверное, у себя. После полудня должен выступить с большой речью. С новым ворохом избитых фраз! – фыркнула Кит. – Там, в зале, должна бы выступать Джейн!

– Королева пригласила ее, – возразила Винтер. – Но вместо себя она послала Абби. Заседания, речи… – она покачала головой, – боюсь, Джейн в этом не сильна.

– Тебя она тоже послала?

Лицо Винтер едва заметно порозовело.

– Нет. Я здесь сама по себе.

Ей припомнилась неловкая сцена в Вендре, что до сих пор служил Кожанам временной штаб–квартирой. Как только Джейн поручила Абби выступать от ее имени на заседании Генеральных штатов, Винтер объявила, что тоже отправится туда. Лицо Джейн – смесь обиды и смущения, приправленная щепоткой вины, – до сих пор стояло у нее перед глазами. Винтер все отдала бы, чтобы избавиться от этого видения.

Она попыталась оправдаться, что, дескать, хочет присутствовать при историческом событии, но Джейн, конечно же, не поверила. Однако она настояла на своем. Если остаться бродить по крепости, Джейн рано или поздно настигнет ее, и тогда от разговора не уклониться, а Винтер стремилась избежать его любой ценой.

«И я сбежала. Я опять сбежала».

Она судорожно сглотнула и поспешила сменить тему.

– Ну а ты? Не обижайся, но вид у тебя неважный.

Кит угрюмо уставилась вниз, в толчею зала.

– Неделя выдалась не из легких.

– Не увиливай.

– Я не могу уснуть. Все время думаю о… ну, ты знаешь. О той ночи в Вендре.

Винтер кивнула с неподдельным сочувствием.

– Когда меня впервые пытались убить, еще долго потом пришлось маяться бессонницей.

– Дело даже не в этом. – Кит понизила голос до шепота. – Я испугалась, конечно же, испугалась! Но…

Винтер терпеливо ждала продолжения.

– В ту ночь я… заколола охранника. Проткнула рапирой живот. Даже не задумалась. Он хотел убить тебя, он убил бы меня, если б только смог, и я просто… заколола его.

Она провела рукой по бедру, будто стирая невидимую грязь.

– Это оказалось так легко.

Винтер молчала. Попробовала вспомнить, как впервые убила человека, но истина состояла в том, что она не знала, как и когда это произошло. В бою – даже в тех мелких стычках, что приходились иа долю Первого колониального еще до прихода искупителей, – далеко не всегда понятно, попал ты в цель или промазал. Когда кто–то падает замертво, можно лишь гадать, убит ли он прицельно или просто подвернулся под шальную пулю. В некоем чудовищном смысле это даже к лучшему. Ее чуть не стошнило, когда впервые довелось расчищать иоле боя и хоронить трупы врагов, – но среди убитых не было ни одного, на кого она могла бы указать пальцем со словами: «Эту жизнь оборвала я».

– Знаю, ты думала, эта вылазка для меня только блажь.

Винтер хотела возразить, но Кит оборвала ее, предостерегающе вскинув руку:

– Все в порядке. Ты пыталась меня отговорить, и, поверь, я тебе благодарна. Но, по правде, я задумывалась об этом и раньше, до того даже, как мы двинулись на Вендр. Когда разошлись вести о том, что творит Конкордат, и люди в кофейнях заговорили о выступлении, я подумала: «Вот оно!» Я сказала себе: «Если ты примкнешь к походу иа Вендр, надо быть готовой ко всему. Готова ли ты умереть, если нужно? Готова ли убивать?» И я решила, что готова, но это потребовало… не знаю, как сказать. Это было серьезное, нелегкое решение. А потом, когда наконец дошло до дела, убить оказалось так легко. Один лишь простенький выпад, – Кит подняла руку перед собой, – вроде тех, какие мы тренировали перед зеркалом. И я даже не стала всматриваться, каков собой этот человек, как выглядит. Куда больше меня заботило, что позади него окажется другой и он насадит меня на штык. Только потом, много позже, я начала размышлять, как все это произошло, и одна мысль меня поразила: неужели все так и должно быть?

Кит сомкнула глаза и тяжело вздохнула:

– Или это со мной что–то неладно?

Наступило долгое молчание. Наверное, сейчас Винтер должна была что–то сказать, дать зеленому новобранцу практический совет опытного сержанта. Вот только здесь не Хандар, и она не сержант, а Кит не новобранец – и всего на три года младше нее. «Да и в любом случае, что я, черт возьми, могу ей посоветовать?» Ей вдруг вспомнилось, как, спасая Фица Варуса от подручных Дэвиса, она ударила Уилла камнем по голове, просто чтобы вывести из строя. Потом оказалось, что она его убила – убила, не задумываясь и даже, на самом–то деле, не желая убить.

«Если с тобой что–то неладно, то и со мной тоже», – подумала она, но произнести это вслух у нее не хватило духу.

– Извините, – проговорил незнакомый голос. – Это вы – Винтер?

Девушки разом оглянулись. Чуть поодаль, учтиво дожидаясь ответа, стоял молодой человек с бородкой, в безвкусно яркой одежде, какая в ходу у портовых рабочих. Говорил он со странным рокочущим акцентом, и нечто неуловимое в его манере держаться наводило на мысль об армейской выучке. Винтер оттолкнулась от перил, рассеянно отряхнув с ладоней деревянную труху.

– Да, это я, – ответила она настороженно. – Кто вы такой?

Всего лишь посыльный. – Незнакомец вынул из нагрудного кармана и протянул ей сложенный вчетверо листок бумаги. – Прочтите как можно скорее, но прежде удостоверьтесь, что рядом никого нет.

– Но почему? Кто это прислал?

Молодой человек быстро глянул на Кит и пожал плечами.

– Это все, что мне велено было передать. Удачи.

– Удачи? – переспросила Винтер, немало озадаченная, но посыльный уже бодро направлялся к лестнице, каждым шагом поднимая крохотные облачка пыли.

Она посмотрела на записку, затем перевела красноречивый взгляд на Кит.

– Я побуду с остальными, – сказала та, отходя от перил.

Винтер развернула листок. На нем была всего пара фраз, начертанных изящным аристократическим почерком, который делал подпись излишней:

«Винтер, Конкордат нанесет удар по Генеральным штатам. Спешу с подмогой. Тяните время.

Янус».

Винтер стиснула записку в пальцах, вне себя от накатившего гнева.

«Загнал меня в этот бедлам, неделями ни словом не давал о себе знать, а теперь сообщает, что сюда идет Орланко и я должна тянуть время?! Как? Устроить цирковое представление, чтобы отвлечь шпиков?»

Она глянула вниз, на зал, где все еще выступала Абби, и на смену гневу пришел леденящий страх.

«Яйца Зверя! Если сюда заявятся „черные", начнется паника. Да что же себе позволяет этот чертов Орланко?»

Она почти бегом бросилась на край балкона, где ждали Кит и другие. Под любопытными взглядами схватила Кит за руку и оттащила в сторонку, туда, где их никто не мог услышать.

– Что случилось? – спросила Кит. – В чем дело? Это от Джейн?

Винтер лишь помотала головой. И, повинуясь внезапному порыву, оторвала нижний край листка с подписью, а потом протянула записку ей.

– Кто это прислал? – Кит не удержалась, посмотрела на бумажную полоску в руке Винтер. Та безжалостно смяла обрывок в тугой шарик.

– Человек, которому я доверяю, – вслух ответила она.

«Мне так кажется».

– И ты в самом деле думаешь…

– Да.

– Но это же безумие! Генеральные штаты собрались здесь по приглашению королевы. Это государственная измена!

– Скажи об этом герцогу при встрече! – огрызнулась Винтер.

Кит ненадолго примолкла. Наконец проговорила:

– Что же нам теперь делать?

– Не знаю! Дай подумать. – Винтер быстро глянула на стайку девушек – те, позабыв о скучном заседании, теперь во все глаза смотрели на них. – Для начала давай попытаемся вывести их отсюда. Как только будем внизу, я попробую разыскать Гифорта. У него под началом жандармы – может, у нас выйдет соорудить баррикаду.

«И кроме того, он у меня в долгу».

– Ладно. – Кит глубоко вздохнула. – Ты, конечно же, не при оружии?

Винтер вновь покачала головой.

– Мне и в голову не пришло, что оно понадобится.

– Мне тоже. Святые и, мать их, мученики! – Кит не без труда сглотнула и решительно выпрямилась. – Пошли.

* * *

Согнать девушек вместе и убедить их, что нужно уйти, – ни в коем случае не называя причины, чтобы чей–нибудь испуганный вскрик не вызвал паники, – заняло больше времени, чем хотелось бы. Наконец уговоры увенчались успехом, и компания без происшествий двинулась по шаткой галерее, избегая любопытных взглядов остальных зрителей.

Главная лестница на галерею располагалась в изгибе «подковы», у дальней стены зала. Вдалеке, на правой оконечности балкона, узкие мостки вели к каменной двери, а за ней скрывался лабиринт бесчисленных комнат второго и третьего этажей. Винтер направила своих подопечных к лестнице и сама пошла в паре шагов впереди, предоставив Кит присматривать за девушками.

Лестница изгибалась несколькими пролетами, и, начав спускаться, Винтер обнаружила: ступени содрогаются от дробного топота. С галереи никто, кроме них, не уходил, и это означало, что кто–то поднимается снизу, из зала. Либо какая–то многочисленная компания вдруг решила понаблюдать за происходящим сверху, либо…

Четверо мужчин вынырнули из–за поворота, остановились плечом к плечу и прочно перегородили проход. С первого взгляда в них трудно было признать агентов Конкордата – ни черных шинелей, ни блестящих значков, заурядные, довольно поношенные сюртуки, какие носят ремесленники, – но все четверо были при шпагах, и слаженный, четкий маневр, которым они перекрыли лестницу, послужил Винтер сигналом тревоги. Она попятилась и тут же столкнулась с Кит и Молли, что уже направлялись вниз. Сзади напирали прочие девушки – они беспечно болтали и не замечали, что происходит.

– Назад! – бросила Винтер. – Возвращайтесь наверх, живо!

Откуда–то снизу отрывисто рявкнули приказ. Все четверо тут же выхватили пистолеты, спрятанные за отворотами сюртуков.

Одна из девушек пронзительно взвизгнула. В тот же миг внизу раздались крики – по разом оборвались, как только грохнул пистолетный выстрел.