Текст книги "Изначальное желание"

Автор книги: Дмитрий Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

– Похоже, что так, – произнес я, вращая головой, словно убеждался лишний раз – не остановилась ли жизнь. Ведь иной раз ее все же можно остановить. Ведь только что она для меня остановилась и замерла. Но с ее словами снова пришла в движение.

– А раз так, то чего спрашиваешь? – вспыхнули ее большие карие глазенки. В них блеском отразилось яркое пламя. Словно сама жизнь зарождалась в глубине ее бездонных очей и шла оттуда, проливаясь на весь мир благодатным теплом. Она вопрошающе глядела на меня. Время и жизнь зарождались в ней и превращались во все сущее. Время и жизнь сочились сквозь меня, порождая мое тело, мою рваную одежду, мои волосы. Я тоже не сводил с нее восхищенного взгляда. Я упивался той жизненной силой, что волнами шла наружу. Я ловил каждое ее движение, так как знал – от нее зависит все. Но, присмотревшись внимательнее, я видел в двух больших глазках… себя. И вдруг я понял: в моих глазах она также видит свое отражение. Впервые, в ее вечной жизни.

Теплая улыбка тронула уголки моего рта. Она заинтересованно насторожилась. Тогда я снова нарушил молчание:

– Смотрю я на тебя и думаю.

– О чем?

– Повзрослеешь ли ты когда-нибудь? То есть, я хотел сказать – подрастешь ли?

– Интересный ты, – игриво пропела она. – Сам все прекрасно знаешь, и снова спрашиваешь.

– Но я хочу это услышать от тебя, – искренне попросил я.

– Захочу – повзрослею. Но мне этого не надо. Мне нравится быть такой. А потому я такая. Впрочем, как и ты. Ведь так, путник?

На сей раз, улыбнулся я. Приобнял ее, хотел потрепать по голове, но вдруг испугался разворошить ее «звездную корону». Тогда бережно положил руку на меховое плечо.

– Теперь ты спрашиваешь очевидное.

– Но я хочу это услышать от тебя, – искренне попросила она.

– Так, милая Тио, так. Именно так – не иначе. Пусть в мире, где возможно все – все может быть иначе. Но это так. Лишь потому, что в том мое изначальное желание. Равно как и твое. Ведь так, Тио?

– Да, наше изначальное желание едино, но мы разные, – пропела она, прижимаясь ко мне теплым боком.

Я трепетно вдохнул морозный воздух, запах костра, неземной аромат ее волос. И произнес:

– Лишь потому, что наше изначальное желание – быть разными.

– Да, потому мы и разные, – кивнула она.

– И в то же время удивительно схожи, – напомнил я.

– В чем?

– В изначальном желании.

Она с благодарностью посмотрела на меня. Улыбнулась, и протянула к огню маленькие озябшие ручки. Я тоже улыбнулся и прижал ее сильнее, словно отец любимую дочку. Нет, ей не холодно. Просто ей захотелось тепла, как и мне, как и вам, как и любому. Не знаю – человек она, или нет, но ей тоже нужно тепло. Пусть самая малая толика, но истинного тепла, которого она не могла подарить сама себе, как бы не старалась. Тепла, без которого невозможно существование жизни. Жизни как огня, порожденного искрой изначального желания.

Пушистый снег обильно валил с набухших черных небес. Ветер завихрял его, крутил, собирал в пригоршни, швырял в лицо. Но вокруг нашего костерка он смирялся, успокаивался, извинялся и редкими снежинками падал на наши непокрытые головы. Незаметно я провалился в сон. Хотя мое тело и бодрствовало, сидя у костра, я все же спал. И снилось мне, как маленькая девочка ворошила палкой костер и рассказывала удивительные истории. А я сидел и заворожено слушал. Но о чем они, я так и не разобрал…

Была ли волшебная ночь? Не приснилась ли? Это не важно. Главное – я помнил маленькую девочку по имени Тио. Я помнил ее большие карие глазки, исполненные далеко не детской мудрости и в то же время детской чистоты. Я помнил ее звонкий голосок, озорной смех, тихий шепот. И ее необычайные речи. Ее мысли. Я помнил ее еще до того, как встретил. Я помнил ее всю жизнь. Всю свою вечную жизнь. И она помнила меня. Всегда помнила и никогда не забывала. Наверное, потому мы и встретились, снова в первый раз, как бы глупо то не звучало. Но нет встречи без разлуки. Как, впрочем, и наоборот. Есть лишь время, что соединяет их. Да и не только их. Время соединяет все, что было, что есть, что только возможно представить. Ведь время – это изначальная сила, которая и приводит застывшую вечность в движение.

Ночь бесследно исчезла, растаяла среди могучих каменных исполинов. Утро окрасило хрустальные вершины и щербатые склоны необыкновенным розовым светом. Я медленно открыл глаза. И понял, что не смыкал их. Но разве стоит этому удивляться? Разве то чудо – спать с открытыми глазами? Все равно, что бодрствовать с закрытыми. Впрочем, это не важно. Важно то, что я впервые столкнулся с настоящим чудом. С маленьким говорящим чудом. И оказался в столь чудесном месте. Снова – впервые…

Вчера (или же вечность назад?) мы сидели в небольшом кругу света. Но ныне свет сочился отовсюду. Заснеженные пики гордо возвышались над головой, точно древние всевидящие мудрецы. Ветер затих. Прозрачное небо сияло ослепительной чистотой и голубизной. Над миром величественно звенела вековая тишина. Над миром плыл извечный покой. Тот, который невозможно нарушить, сколько не старайся. Здесь, на неведомом горном утесе, все усилия, даже самые исполинские, превращались в ничто. Потому что все обращается в ничто перед ликом вечности. Нет, она не высокомерна, не надменна, она не стремится кого-то унизить. Просто она вбирает в себя все, что ни есть. Поэтому любая сущая частица может с гордостью именовать себя вечной. Как любая капля может именовать себя водой, наравне с океаном. Любой вид жизни – есть пребывание вечности в определенной форме, в определенное время. Меняется время – меняется форма. Но материя никуда не исчезает. Изначальная материя, имя которой вечность. Или время. Или абсолют. Или Творец. Или какое-либо иное слово. Или все слова вместе взятые. Или вообще никаких слов. Ведь это не важно. Важна лишь истина, а не слово «истина». Важна суть. Но еще важнее – наше понимание этой сути.

Я потянулся, зевнул, потер глаза. Тело наполняла необыкновенная легкость. Казалось, я сам стал продолжением неба. Я стал продолжением горных хребтов, ледников, снежных ущелий и седловин, замерзших рек и озер. Продолжением мира. Продолжением жизни. Продолжением вечности. И разве имеет значение мой внешний облик. Главное – я стал сутью, я влился в вечную истину. Потому и форму принять мог любую – какую только пожелаю. Но я желал остаться таким же. Ведь в том и состоит смысл вечности – в изначальной неизменности. Да, меняются формы, но суть остается прежней. Потому-то и остались на мне обветшалые одежды, изношенный плащ, дырявые сапоги. Но прорехи приносили только благо. Сквозь них проникал бодрящий холод, обдавал волнами свежести, и остужал необдуманные поступки. Но в то же время ласковое солнце нещадно припекало затылок, порождая пылкие и бездумные стремления. Здесь все было необычно, в этом странном и загадочном месте. Здесь все было не так, как могло бы быть.

Или не было всего этого?

Я поднялся с бревнышка, подошел к краю утеса, глянул по сторонам. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась горная страна – царство камня, льда и чистоты. Царство вечности. И вдруг я ощутил, что горы тоже живые. Ведь они тоже имеют форму, и жизнь их тоже определена временем. Другое дело – их время несоизмеримо с человеческим. Но все же и они зарождаются, изменяются и в итоге рушатся, обращаясь в мельчайший песок.

Я смотрел вниз, с головокружительной высоты поднебесного утеса. Там невесомыми призрачными гроздями застыли молочные облака. Там сверкали ледяными шлемами вековечные каменные стражи. Могучие и неприступные, облаченные в хрустальную броню и девственно-белые плащи, они неусыпно хранили святой покой волшебной страны. Они никого не впускали, и в то же время ждали каждого, кто явится к их стопам и бросит им вызов. Они лишь проверяли силы смельчаков. Извечные стражи не впускали слабых. Они впускали лишь того, кого признавали равным. Потому как точно знали – нет никого сильнее их. На миг стало не по себе, когда я вспомнил, как карабкался сюда. Как замерзшие пальцы цеплялись за неприметные выступы, впивались в оледеневшие трещины. Как ноги скользили по наледи и камню, как ветер неистово бесился и пытался сорвать меня со стены и швырнуть в чернеющую бездну. Но я не упал. Потому что я не боялся ни бездны, ни мрака, ни холода. Потому что умел черпать в них силы. А самое главное – я страстно желал взобраться сюда. И готов был жертвовать всем, во имя своего желания.

Но в следующий миг пришло упоение своим безмерным могуществом, своим упорством и силой. Своим изначальным желанием добраться сюда, встретить здесь того, кого я встретил и услышать то, что я здесь услышал. Ведь ничего подобного в другом месте я бы не услышал. И не увидел бы того, что раскрывалось перед глазами. Островерхие макушки выглядывали из набухших облаков, изменчивых, прекрасных и чудесных, как сама жизнь. Исполинские шлема вспыхивали нежно-розовыми отблесками, отвечая солнцу той же добротой и щедростью, что дарило оно им сверху. Я не видел солнца, но чувствовал его. Оно поднималось над макушкой невообразимо высокой горы, что приютила меня этой ночью. Оно спешило взойти в небеса, чтобы оттуда осенить весь мир, отогреть его после холода ночи, и вдохновить его к жизни. Наверное, так любовь вдохновляет поэта. Наверное, так подвиги легендарных героев вдохновляют юнцов. Наверное, так изначальное желание вдохновляет любого Творца…

Я упоительно вздохнул. Свежий высокогорный воздух ворвался в мое сознание потоком небывалой силы. Она наполнила до самых краев. Она оказалась так желанна. Я понял, что оставлять ее без внимания – высшее неуважение к ней. Пребывать в бездействии, значит предавать забвению великую силу Творца, что дарует он нам каждый миг своего существования. Каждый миг, который он ценит превыше вечности. Потому и живет вечно, в то время как наше бытие по сравнению с ним – мгновение. Но именно из мгновений складывается вечность. Потому-то и ценит нас Творец превыше себя…

И я, наконец, понял – мой путь не окончен. Далеко не окончен. Он только начинается. Здесь и сейчас. В этом загадочном и таинственном месте, куда я изначально стремился, совершенно того не подозревая. Всю свою жизнь я ждал этого мига и этой встречи. Этого разговора и этих мыслей. Я жаждал взглянуть на мир с изначальной точки, из которой он зародился. И я осознал, что каждый миг своей жизни мы смотрим на мир из этой точки. Не важно, какова она. Важны мы, как воплощение вечной силы. Мы – те, кто движет жизнь, которая неустанно крутится вокруг нас. И не имеет значения, кто мы: люди, звери, горы, облака, реки, долины, дожди, слова, мысли. Все то, что люди видят, осмысливают и выражают словами. Но еще больше то, о чем они даже не догадываются. Все они – разнообразные формы изначальной вечной силы. Все они – воплощение изначального желания. Каждая из них безгранично ценна, ибо каждая отражает вечность…

Эта мысль наполнила сознание неземным блаженством. Я впервые испытал настоящее безграничное счастье, абсолютное и изначальное. А также понял, что испытывал его каждый миг своего существования. Потому и стало оно вечным. Потому и раньше оно было таковым.

Сколько я простоял так? Не помню. Да и важно ли это там, где время теряет свою власть над желанием. Я мог стоять здесь столько, сколько захочу. За горами возникали бы и обращались в прах империи, реки меняли бы русла, поднимались и опускались бы новые горы. А я бы стоял и стоял.

Хотя, может, так оно и было?

Но как бы то ни было, я развернулся и отошел от края. Всей сутью я ощущал, что я – единственный, кто обладал здесь движением. Ни горы, ни облака, ни ветер – лишь я. Поначалу это пугало, но потом принесло опьяняющее чувство. А также желание двигаться дальше. Желание желать и воплощать свои желания. И я начал с простого – глянул под ноги. Припорошенный костер давно прогорел и остыл. Черные головни с интересом выглядывали из-под снега. Казалось, они тоже гадали – не приснилось ли им все? Я зачем-то поискал глазами Тио. Но ее и след простыл. Кто она? И была ли вообще? Если ее не было, то какой смысл искать ее. Если она была, то тем более нет смысла искать ее. Ведь она оставила меня наедине с моими мыслями. Наедине с застывшим миром. Наедине с вечностью. Значит, в том существовал ее замысел. И она его воплотила.

Неожиданно все мои сомнения развеялись. Я увидел цепочку маленьких следов. Они тянулись от заснеженного костра вверх, по крутому горному склону. Я заинтересованно поднял голову. Мне стало очень интересно узнать, куда может уйти маленькая девочка с неприступного горного утеса? Нить следов огибала каменные выступы, расщелины, трещины. Незримая тонкая нить, такая призрачная и зыбкая, словно надежда. Стоит выпасть снегу, и она исчезнет, растает навсегда, сотрется и обернется чистым листом. Но она не исчезнет из памяти, из моей памяти, где хранится вся моя жизнь и жизни тех, с кем я встречался, делил радости и печали, счастье и горе, любовь и ненависть. Там она будет жить вечно. Там она будет связывать наш мир с другим миром, куда уводили эти крохотные следы.

Я закинул голову еще выше. Следы восходили к самой вершине. Острый ледяной венец лучезарно сиял, словно светился изнутри. Из-за него шло ослепительное сияние. Но я стоял, не смыкая глаз, не в силах оторвать взора от невиданного чуда. Хоть я уже столкнулся со здешними чудесами, но это стало новым ярким проявлением вечности. И я снова впервые в жизни увидал настоящее чудо, которое невозможно ни описать, ни обрисовать. Его нужно увидеть. И я его увидел.

Солнце ли это? Нет, это чудо. Это великая загадка и тайна. Нераскрытая и неисчерпаемая. Это безграничное могущество и сила, плещущая через край. До нас долетают лишь ее малые брызги. Но нам хватает и их, чтобы жить, желать и стремиться к своим желаниям. Каждый из нас стремится к чему-то, что сам определяет для себя, как цель. Как благо. Как счастье. Но изначально толкает ни что иное, как сила вечности, частицу которой мы вобрали в себя на время нашей жизни. Если мы осознаем себя, как самих себя, мы умираем, завершая движение жизни. Но если осознаем себя как часть вечности, то движение не останавливается и форма не исчезает. Они лишь изменяются.

Тогда и мы живем вечно.

И мы живем вечно.

Следы таяли в ослепительном свете. Следы уводили в сияющую неизвестность. Следы хранили память небольших девичьих ножек, что подталкивали хозяйку взбираться все выше и выше, навстречу манящему факелу жизни. Навстречу яркой и непознанной судьбе. Навстречу новым мыслям, обретающим новые формы. Навстречу новому времени и всему тому, что с легкостью она творила.

Ибо в том и есть изначальное желание.