Текст книги "Изначальное желание"

Автор книги: Дмитрий Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 43 страниц)

– Но ведь ты истинно желаешь этого? Ты ведь жизнь готов отдать? Ухватись, а там уж будь, что будет…

– Ты чего, сдурел?! – всполошился он, едва не подскочив на месте. – Чтоб я да за сиськи жизнь отдал? Не, не, не отдам, пусть и родовитые сиськи. Жизнь ни за что не отдам.

– Значит желание твое неискреннее, – посочувствовал я, и снова посмотрел на королевский подиум.

– Искреннее! Но жизнь не отдам! – он красноречиво утер сопли. – Да за жизнь свою я столько сисек ухвачу… вон у нас есть одна…

– Не истинно желание твое, – властно перебил я. – Во имя истинных желаний мы готовы жертвовать всем, и даже жизнью. Твое желание, кстати, легко осуществимо, хоть и глупо по содержанию. Даже жизнь отдавать не надо. Просто надо головой подумать. Но тебе думать не дано. Потому сиди, и грызи свою зависть и утирай сопли.

– Так я… а как его осуществить? – живо придвинулся он, вкрадчиво заглядывая мне в лицо.

Я демонстративно отодвинулся, говоря:

– Если я все буду рассказывать, то какой смысл тогда вам стремиться и желать? Стремиться нужно самому.

– Так я и стремлюсь.

Я окинул его жалостливым взглядом, покивал и сказал:

– Сиди и не высовывайся. Если не хочешь под алебарду попасть.

– Эх! – досадливо крякнул он. И сел на место.

Прошло немного времени, и снова на трибуну взошел герольд. Время летело над штандартами и хоругвями, над головами собравшихся, над конскими гривами, над деревянными крышами строений, что огораживали ристалище. Герольд всходил еще и еще. Каждый новый поединок требовал его огласки, и он старался во всю мощь своих легких. И каждый раз он громко и торжественно объявлял:

– На ристалище вызывается барон Эжен де Голье, по прозвищу «Жало». Его цвет верт (зеленый). Его символ два копья, скрещенных в поединке, под сенью королевской короны. Его девиз: успех на турнирах – успех на войне. Он дал обет посещать все королевские турниры, радоваться победам и учиться на поражениях. Он истинный приверженец турниров…

– На ристалище вызывается Лорд Филипп Поль Гольдер, из Шильдора, по прозвищу Белый Единорог. Его цвет пурпур. Его символ единорог. Его девиз – непобедимость и независимость. Он дал целибат (обет безбрачия), пока не выиграет пяти турниров подряд…

– На ристалище вызывается барон Эмиоль фон Фридхоль, из Аржена. Его цвета серебро (белый) и гюльз (уже знаете). Его символ – черный лев. Он могуч и бесстрашен, и не ведает пощады к врагам. Его девиз – умри или одолей. Он дал обет великого поста, пока его хоругвь не будет гордо реять над этим полем…

– На ристалище вызывается маркиз Оноре де Грасси, из Клецбурга. Его цвета лазурь и золото (желтый). Его символ – благородный олень и корона. Его девиз: великодушие к противнику – ключ к победе. Он дал зарок скрестить копья со всеми именитыми рыцарями, одержать справедливую победу, а после сделать их всех друзьями. Он силен, истинно благороден и бескрайне великодушен…

– На ристалище вызывается лорд Лейф Ричардсон, граф Ландготский, по прозвищу Скала. Его цвета – лазурь и серебро. Его символ – донжон, венчающий скалу. Он прибыл из-за моря, дабы доказать всем нерушимость рыцарей его страны. Его девиз: стоять нерушимо до конца. Он дал обет возвратиться с почестями…

– На ристалище вызывается сэр Артур Лонгспиар, герцог нижней Вельбургии, из замка Шамоль де Крак. Его прозвище – Ястребиный Коготь. Его цвета траур и золото. Его символ – ястреб, расправивший крылья. Его девиз – силен тот, кто бьет первым. Он дал обет прославить свой род на долгие века…

– На ристалище вызывается Флейдрик Мариос де Бротвильд, князь Раквитанский, из княжества Гротьерра, из замка Санта Лу де Раквитан. Его прозвище – Искатель Святости. Его цвет – серебро, как воплощение чистоты и вечного девства. Его символ – красная полоса, как путь к святости, политый кровью. Его девиз – будь свят как в помыслах, так и в делах. Он дал обет никогда не сворачивать с этого пути и пройти его до конца…

– На ристалище вызывается Жан де Дюгуа, граф Эвельдессы, из замка Анори де ля Толь. Его цвет гюльз и золото. Его символ три галки – воплощение трех паломничеств в далекие южные земли. А также белый крест – символ святого паладина. Его девиз – вера и отрешение. Он дал обет до конца дней своих нести белый крест, очищая им души неверных и заблудших во тьме…

Я сидел и самозабвенно слушал. Как много громких помпезных слов. Как много напыщенности. Однако приятно слышать о стремлении всех к победе, пусть и не все побеждают. А в конечном итоге победит один. Слышать их девизы, полные вызова и самонадеянности, порой необоснованной. Слышать их обеты и зароки. По ним угадывались их истинные пожелания, устремления и мечты. Потому и были они мне безмерно интересны. Один жаждет славы, другой богатства, третий руки возлюбленной, четвертому нужно много таких рук, (а по сути ног, и желательно раздвинутых), пятому – приблизиться к власти, шестому – самоутвердиться, седьмому – просто показывать силу, восьмому – войти в историю, девятому – навязать всем свою веру, десятому – познать истину. И так далее.

Рыцари бесстрашно неслись навстречу друг другу. Каждый свято верил в свое превосходство, каждый норовил доказать его всем. Некоторым это удавалось, иные, понурив головы, с позором отступали. Кто-то ругался и грозился отомстить. Кто-то благодарил побежденного за достойный поединок. Реже благодарили побежденные. Кто-то едва не плакал. А кто-то хранил гордое молчание. Что ж, жизнь сегодня не завершается. Пройдет время, и будет новый турнир. Он-то и определит, кто действительно силен. Ведь если проигравший силен духом, то он – будущий победитель. Если же его сила в одной лишь пустой самонадеянности, то он будет слаб всегда.

Да сколько их еще будет – турниров. Ведь это такая великая забава, как для участников, так и для зрителей. Как для придворных, так и для простолюдинов. Да еще такой замечательный способ проявить отвагу и мужество, мастерство и выучку. Причем, без излишнего кровопролития. Травмы, конечно же, неизбежны. И шутка ль в деле – получить в плечо или в лицо тупым концом копья с силой двух скачущих во весь опор коней. Это серьезно. Это не состязание на мечах или булавах. Бывали даже смертельные исходы. То копье сломается, и острая длинная щепка глубоко воткнется прямо в узкую прорезь шлема. То рыцарь вылетит из седла и сломает шею. То конь раздавит его копытами. А в жаркую погоду доспехи так сильно раскаляются, что некоторые не выдерживают и задыхаются от удушья. Пусть и редки такие случаи, но все же есть. Забывать о них не стоит. А еще лучше задумываться, как их предотвращать. Например, если стояла жара, то состязания, по приказу короля, переносились. Если доспех не соответствовал определенным нормам, то участник не допускался. А копья предпочитали делать из вязких пород дерева, чтобы они при ударе не расслаивались длинными щепами.

Но от всего не убережешься. На войне – как на войне. А на турнире – как на турнире. Оттого и становится он острее и насыщеннее. Оттого и привлекает всех без исключения, никого не оставляя равнодушным. От ощущения того великого волнения, когда идешь по тонкому бревну над пропастью. И жизнь твоя зависит от умения балансировать. От стойкости и самообладания, когда смотришь вниз. Но ты вызываешь еще большее волнение у тех, кто с замиранием сердца следит за тобой. Кто сдерживает крик, и молится за тебя, только бы ты дошел до конца. И стал победителем. Ведь чем выше риск, тем сильнее азарт. Особенно у тех азартных, кто уверен в своих силах, в своей стойкости и упорстве. Да только турнир, как и жизнь – каждый раз все расставляет по местам. А в отличие от пропасти, до конца доходит один. Тот, кто с легкостью может бегать по жерди.

Или взлетать над пропастью…

Неоднократно выезжал лорд Годдрих. Он один из немногих имел черные доспехи, и предпочитал старинный топхельм, вместо сложного армета, повторяющего форму головы, и прикрытого лобным, лицевым и подбородочным забралами. Хотя встречались и другие шлема. Железный Кулак побеждал искусно, используя как силу, так и мастерство. Чувствовалась хорошая школа, и годы регулярных тренировок. Он мог позволить себе пропустить даже два удара, усыпив бдительность противника, а третьим выбивал его из седла. Несколько раз его противники ломали себе руки и ноги, падая на полном скаку. Их тут же отправляли в шатер королевского лекаря, где оказывали своевременную помощь. Иные просто теряли сознание от сильного сотрясения. Кираса, шлем, и особенно грангарда лорда Годдриха сильно измялись. Чудовищные удары сотрясали все его тело. Но он стойко держался, продолжая поединки даже в полуобморочном состоянии. Даже мое извечное равнодушие оказалось тронуто его упорством и крепостью духа. Его желанием победить. Оно пахло сталью – твердой и прочной. Да только если сталь хоть немного перекалена, то может треснуть. Даст ли трещину сталь графа Тильборского? Что можно сказать? Только одно – узнаем истину вместе.

Да, состязания – дело увлекательное. И серьезное. А потому и увлекательное.

– Год – дрих! Год – дрих! – надрывалась многоголосая толпа. Лорд фон Эммельбах как раз выбил очередного рыцаря, и конь его торжественной иноходью прошелся по полю. Сквайры не жалея сил размахивали его хоругвями. Трубачи надрывно старались в его честь. Все вопили, кричали, хлопали в ладоши. А граф с невозмутимым спокойствием отвечал скупыми помахиваниями железной руки. Превыше триумфа и славы он ценил саму победу. Так как знал, что без победы никогда не бывать триумфу и славе. Они лишь тень победы. Или эхо ее.

– Год – дрих! Год – дрих! – размахивал руками мой сосед. Темная фигура рыцаря приковала его горящий взгляд. Он неотрывно следил за Годдрихом. И таким упоительным восхищением пахло от него, что уже стал примешиваться запах зависти.

Я с интересом поглядел на паренька.

– А как же твой кумир, Виго де Руне?

– Он мне больше не кумир, – воинственно выпалил он.

– Как? Не так давно ты был иного мнения, – напомнил я.

– Да. Но теперь я болею за лорда Годдриха.

– Выходит, ты предаешь своего первоначального избранника?

– О, нет. Просто я всегда на стороне сильнейшего, – гордо просиял он, довольный собственной, как ему казалось, философией.

– Вот как? – изумился я. – Но он тоже может проиграть.

– Нет, он сильнее всех, – фанатично горели его маленькие глазки. – Он победит.

– А если я скажу, что он не победит?

– Брось, милейший. Он почти всех одолел.

– А вдруг ему предстоит сразиться со мной и проиграть? Какими станут тогда твои выкрики?

Он опешил и растерянно поглядел на меня. Затем как-то жестко осклабился. Обычно, так скалят зубки щенки, когда кто-то приближается к их косточке. Тень недоверия и презрения закралась в его голос.

– Но ты же простолюдин, такой же, как и я. Ты не рыцарь. И у тебя нет коня, копья, доспехов. Да у тебя вообще ничего нет. Как ты можешь сразиться с ним?

– Я не говорю, что собираюсь с ним сражаться. Я говорю – если?

– А ну если так, то посмотрим, – интерес его сразу развеялся.

Я снова обернулся к турнирной площадке. Горнисты только что опустили трубы. На миг воцарилось молчание.

– На ристалище вызывается лорд Годдрих! – в который раз воскликнул герольд. Он уже не утруждал себя перечислением всех цветов, символов, девизов, обетов и достоинств благородного графа фон Эммельбаха. Их и так уже все знали.

Трибуны снова взорвались дружным ревом. Среди каменных возвышений показалась хорошо знакомая фигура в черных доспехах. Поклонники, а их было подавляющее большинство, приветствовали своего кумира. Герольд подождал, пока все не утихнут, и снова напевно заговорил:

– На ристалище вызывается дон Ренар де Сильборра, граф Галандорский, из замка Сен-Готье де Вильен. Его цвета – гюльз и лазурь. Его символ – вепрь, несущийся на врага. Его девиз – ярость и натиск. Он дал обет до конца дней своих участвовать в турнирах.

Взлетело знамя с двумя белыми вепрями на красно-синем фоне, поделенном наискось. Запели трубы, и на ристалище ступил могучий конь, несущий коренастого всадника. Он походил на железную бочку, с приклепанными короткими ручками и ножками. Его конь – под стать хозяину, тоже отличался невероятной крепостью и мощью. Длинная грива выбивалась из-под пластин. Такой же густой хвост украшали синие и красные ленты. Поверх конского корпуса свисала плотная попона, расшитая гербами рыцаря.

Лорд Годдрих гордо сидел в седле, ожидая команды гонга. Он уже держал копье, высоко подняв его над головой. Сквозь узкие прорези шлема он внимательно изучал противника – немолодого, но очень опытного и сильного. Дон Ренар тоже успел отличиться, и выиграл многие поединки. А некоторых он так же блестяще выбил из седел. Его изрядно помятый шлем тоже напоминал ведро, но закругленное у макушки и вытянутое у лица. Сквозь единую длинную прорезь, он так же внимательно наблюдал за соперником.

Паренек возле меня вертелся юлой, нетерпеливо потирая руки. Он смотрел то на одного, то на другого. Глазки его блаженно сияли, с жадностью впиваясь в обоих. Словно перед ним стояли не железные рыцари, а обнаженные девицы. Он снова придвинулся ко мне.

– То-то будет сейчас! Кто кого? Ты не ведаешь?

– А ты как думаешь? – в свою очередь полюбопытствовал я.

– Ну, не знаю. Но думаю, что победит Годдрих.

– Все может быть.

– Как? Ты опять пророчишь поражение моего кумира? – ужасом наполнились его глаза.

– А какая тебе разница? Ведь ты всегда поклоняешься сильнейшему, – напомни я его же высказывание. – В любом случае кто-нибудь да победит.

– Но…

– Ладно, сейчас узнаем.

Колокол ударил, словно гром, следом породив грохот копыт. Всадники нещадно дали шпоры коням, и понеслись навстречу друг другу. На половине пути их копья начали медленно опускаться. Черно-алое, и ало-синее. Они с угрожающим нетерпением смотрели вперед, жадно вытягиваясь к сердцу противника. И тянулись до тех пор, пока не встретились с невероятной силой.

Неимоверный грохот сотряс ристалище. Обоих рыцарей сильно откинуло, и они чуть не выпали. Но высокая задняя лука надежно хранила их. Во все стороны полетели мелкие и крупные щепы. Кони, не убавляя ходу, мчали дальше. Граф де Сильборра тут же выпрямился. А вот лорд Годдрих поднялся с трудом. При этом как-то болезненно согнулся и держался за плечо.

Один-один.

Небольшая передышка, заполненная неустанными возгласами герольда, и снова заезд. Конь дона Ренара широким копытом вспахивал землю, опустив голову. Он тоже рвался в бой. Лорд Эммельбах выпрямился и выглядел как всегда невозмутимо. Но я чувствовал его силы – они кончались. Он едва держался. А вот противник его казался неутомимым. От него веяло звериной силой и живучестью. Да, действительно – вепрь. Далеко не всякое копье пробьет его толстую шкуру. Далеко не с первого удара можно заставить его упасть. Он угрожающе подобрался и приготовился. И едва прозвенел гонг, первым пустил коня. Черный рыцарь повременил немного, и тоже ринулся навстречу.

Под вопли и крики они снова сшиблись, точно два разъяренных вепря. Но Годдрих промахнулся. Причем, далеко не наигранно, как делал до этого. Дон Ренар же ударил его с такой силой, что тот снова едва не вывалился. Но в последний миг ухватился за переднюю луку. Конь нес его дальше. Граф Тильборский выпрямился, но вдруг медленно подался вперед и ткнулся золотым крестом в нашейные конские пластины.

– Н-дааа! – раздосадовано протянул паренек. – Видать, не его сегодня день.

– Чей? – на всякий случай уточнил я.

– Эммельбаха, – вздохнул мой сосед. – Эта жирная свинья, похоже, не даст ему спуску. Не удивлюсь, если третьим ударом он все же выбьет Годдриха.

Я окинул его вопросительным взглядом.

– Значит, ты снова переметнулся на сторону сильного?

– Я слушаю тебя, – глубокомысленно пояснил он. – И учусь выбирать победителя. На следующем турнире я хочу попробовать делать ставки.

– А зачем?

– Ну, ты что? Не знаешь, зачем держат пари? – не мог поверить он.

– Знаю. Но тебе зачем?

– Чтоб разбогатеть.

– А для чего тебе богатство?

– Ха, ну и вопросы у тебя? – произнес он издевательски. – А самому не хотелось бы стать богачом?

– Я и так богат.

– Ты? – с жалостью воскликнул он, меря меня презрительным взглядом. – Да был бы ты богат, то не сидел бы тут, а вон там, весь в бархате да шелке.

Он указал на высокие трибуны для знати.

– Выходит, для тебя богатство – это возможность сидеть подле короля в бархате? Это смысл твоей жизни?

– Ну… не совсем… но…

– Тогда я советую тебе освоить мастерство паяца, и быть может какой из графов возьмет тебя придворным дураком.

– Но я хотел бы сам иметь шутов, – хихикнул он.

– Значит, тебе скучно жить?

– О, нет, мне очень весело, – иронично воскликнул паренек. – Каждый день веселее другого. Особенно весело, когда жрать нечего.

– Выходит, золото тебе нужно, чтобы поесть, – все глубже допытывался я.

– Разумеется.

– Но для этого много не надо.

– Так у меня и на еду не всегда есть, – сожалеюще вздохнул он.

– Ну а сейчас? Ты ведь имеешь золото?

– Это я одолжил, – грустью окрасился его голос. – Хотел делать ставки. Хорошо, что не стал. Его вернуть придется.

Я покивал и продолжал расспрашивать его:

– А после того, как решишь вопрос с пропитанием? Чего станешь желать?

– Ну… имение бы, да коня… нет – конюшню, – блуждал его мечтательный взор. – Да дамочек придворных.

– С выменем? – хохотнул я.

– Само собой, – жадно запахли его желания.

– Так не проще ли корову доить?

– Корова – не то, – решительно выдал паренек, слегка краснея. – А вот женская грудь…

– Ты, верно, ни разу ее не трогал, – не предположил, а уверенно высказал я.

– Эх, твоя правда, мил человек, – с яркой досадой согласился он. – Ни разу! А так хочется!

Я покачал головой и назидательно проговорил:

– Поверь, это не принесет тебе счастье. Лишь кратковременное блаженство.

– А мне большего и не надо, – в его голосе тонуло искреннее сожаление.

– Тогда тебе ни к чему много золота. Так – привести себя в порядок и приодеться.

– А потом? – он снова живо придвинулся, словно я норовил поведать ему тайну древних сокровищ.

– А потом работай головой, – поведал таки я. Не знаю, правда, тайна это, или нет. И к каким сокровищам она приведет.

– А как? – придвинулся он еще ближе.

– Мысли, – просто посоветовал я. – Ставь себя на место другого, если желаешь познать, как он будет мыслить и действовать. Попробуй действие его использовать себе на благо. Пытайся понять, чего дамочкам надо. И постарайся дать им это…

– Да всем им золото нужно! – гневно воскликнул он, не дослушав до конца. – Они только прикрываются любовью, да дружбой. А если нищ – то проваливай! Знавали!

Его голос дрожал искренностью. А еще сильной обидой. Видимо, он уже не раз сталкивался с подобным. Но вместо того, чтобы решить проблему, вместо того, чтобы отыскать в неподатливой стене неприметный вход, он бился об нее в бессилии и злобе. И не понимал, почему она такая твердая. Почему всякий раз он разбивает себе голову о безжалостные каменные выступы. Мне стало жаль его, и я попытался указать на вход.

– Так ты и нищ от того, что думать не умеешь. Все нищие говорят подобно тебе, когда смотрят на запредельное, дорогое и недоступное. Они завистливо приговаривают, мол, нам такого никогда не иметь. Тот, кто не имеет золота, но духом богат, полагает иначе. Он задается вопросом – как я могу это иметь? То есть он ставит цель, и выискивает средства для ее достижения. Богатство – это не золото в кармане, как полагают те, у кого его нет. Напротив – золото в кармане есть следствие богатства. Богатства духа, или стойкости его. Богатство знаний и мудрости, с помощью которых можно осуществить любое желание. Нужно лишь уметь думать. Не умеешь думать – значит, не умеешь решать проблемы. То есть не можешь понять, какими средствами ее решить. Тогда смиряйся с проблемой, и жуй свою зависть, вместе с соплями бессилия. Вот пример – юная герцогиня. Красива, великолепна, изысканна, благородна, богата, молода, и чудовищно притягательна. Все рыцари выстраиваются перед ней. Все мечтают о ней. И тебе хочется, знамо чего, но ты не можешь. Проблема остается неразрешенной. Хотя ты ее легко решаешь, обреченно смиряясь. А жизнь на то и жизнь, чтобы со всевозможными проблемами сталкиваться. И преодолевать их. Да, с виду силы у всех разные. У красавца рыцаря во сто крат больше шансов добиться ее руки. Но это не повод сложить руки, ибо изначальные силы у всех одинаковы. Это лишь вызов твоим силам, мол, попробуй отсюда допрыгни. Ведь, если допрыгнешь, к тебе уважения и почета будет во сто крат больше, чем к этому графу. Ему же и прыгать не надо – лишь руку протяни. Но каков бы ты ни был красив и богат – если проблем решить не можешь, то всякая здравомыслящая девушка убежит от тебя. Дуреха может и останется, но тогда проблемы съедят вас обоих. Поэтому, выбирая богатых – они выбирают умных, кто соображает. Кто умеет, как ставить цель, так и достигать ее. И с легкостью преодолевать любые проблемы и невзгоды, с которыми неуклонно сталкивается каждый.

– Вранье! – осклабился он, с укоризненной досадой пронзая меня глазами. – Знавал я сынков наших баронов. Таких бездарей я ранее не встречал. Я и то больше ихнего соображаю. Зато папаша золота им без меры отваливает. А они и кичатся, мол, это ихнее, а сами просаживают все в кабаках. Одному белобрысому графинчику я и вовсе чуть нос не разбил, когда он кричал, что все имения куплены им, а его отец-граф, сам у него золото берет. Да сжалился. А надо было б. Эх, жалость, она всегда губит.

– Ты не сжалился, а сдержался, – с усмешкой поправил я. – Потому что испугался. Ведь он высокородный. Ты просто испугался за свою жизнь. Вот тебе первый шаг к твоей нищете.

– Не в том дело, – обреченно отмахнулся он. – Это уже неважно. Я о другом толкую.

– Я понимаю. Но и я о другом толкую. Таких детей я вообще ни за кого не считаю. Ведь то ж не их золото, а отцовское.

– Какая разница, – гневно отмахнулся он. Воспоминания его явно не радовали.

– Большая, – покачал я пальцем. – Я имею в виду хозяев золота, а не тех, кому они его дарят или отдают по наследству. Тех, кто действительно имеет его благодаря своей изворотливости мысли. Кто зарабатывает или завоевывает его сам. А если дамочка зарится на бездарного сынка богатого отца, то она просто глупа. И совет ей выходить сразу замуж за папу.

– Так и им от предков достается, – настойчиво твердил парень, посматривая на молодую герцогиню. Она грациозно качала рукой, рассказывая что-то сидящему рядом дворянину. – Их роды ведь многовековые.

– Если он бездарен, как ты говоришь, то со временем пустит по ветру любое наследство. А если мудр, то приумножит его. И поскольку роды многовековые, то ваши родовитые более тяготеют к мудрости. По молодости, может они и куражатся, но все же отцы своевременно наставляют их на путь мудрости. Потому как заполучить богатство – это лишь половина мудрости. Полная мудрость – как им грамотно распорядиться.

– У них одна мудрость – нас обирать, – вызывающе бросил он. Насупился, втянул голову в плечи и удрученно прикусил губу.

– Так вы не позволяйте, – посоветовал я.

– Как же! Сразу с дружиною нагрянут.

– Тогда сидите, и грызите свою зависть, как я уже посоветовал, пока она сама вас не сгрызла. Это тоже выход. Самый простой. Для самых слабых.

– Но это несправедливо! – откровенно возмутился парень, всплеснув руками.

– Справедливо! – эхом отозвался я.

– Почему?! – предательский взблеск озарил его глаза.

– Да потому, что вы слабы, – с обвинением повторил я. – Вы позволяете им делать это. Вы боитесь, что станет еще хуже. Значит, вы действиями своими, а точнее бездействием, желаете худшего. Но что может быть хуже слабости и покорности? А слаб тот, у кого нет мечты. И жгучего желания ее воплощать. Поэтому вы не свободны, раз не желаете свободы.

– Но у них оружие и доспехи? Куда нам с вилами и топорами?

– Бунтовать необязательно. Хотя и вилы, и топор – грозное оружие, гораздо опаснее высокородного рыцарского меча. Но лишь в умелых руках.

– А что делать? – в его слова вкрадывалась надежда.

– Мыслить. Думать. Что-нибудь придумывать. И воплощать.

Паренек безнадежно махнул рукой.

– Ох, тебя не переспоришь. Ладно, все это пустое. А ну, чего там? Смотри, они снова выходят.

Рыцари вновь приготовились к броску. По всей видимости – последнему. Именно он определит чемпиона.

Я следил за обоими. Дон Ренар уверенно держался в седле, небрежно откинувшись. Годдрих немного нервничал, но вскоре взял себя в руки, успокоился и воззрился ввысь. И до меня донеслись отголоски молитвы. Он искренне молился, тем самым, вводя себя в особое состояние. Жизненные силы поднимались из сокровенных глубин его духа. Я принюхался и улыбнулся. От него пахнет истинным богатством. Он все бросит к ногам победы. Победа же для него приняла образ прекрасной юной девушки – дочери герцога.

Под ухом снова раздался голос паренька. Он уже позабыл о нашем разговоре. Его внимание привлекло ристалище. Он вытянул худую грязную руку в сторону Дона Ренара.

– Нет, ты глянь. Этот боров надежно угнездился в седле. Годдриху не вышибить его.

– Этого никто не знает, – мягко поправил я, всматриваясь в могучего коренастого всадника.

– Даже ты? – подивился парень.

– Я знаю.

– И кто победит?

– Сильнейший.

– Это понятно, – раздраженно отметил он. – Но кто из них?

– А ты как сам думаешь? – обернулся я к нему.

Он задумался, посмотрел на одного, на второго. И сказал:

– Я думаю – свинья.

Я кивнул, посмеялся, чем вызвал новую вспышку его недоумения, и интригующе произнес:

– Да, скорей всего… но победит снова Годдрих.

– Хм, странно. Но он же еле держится?

Я многозначительно взглянул на графа Тильборского. От него пахло внутренней силой. Хотя с виду он выглядел полностью изможденным. Голова в тяжелом шлеме склонилась. На топхельме красовались две глубокие вмятины. Перевитый венок стал грязным и истрепанным. Ленточки уныло хлопали позади. Копье его, вскинутое вверх, дрожало и раскачивалось. Всем казалось – он едва держит древко. Но мне казалось – он угрожал небесам. И я тихо заговорил, не спуская глаз с черного рыцаря:

– Сила не в том, кто как держится, а в том, кто сильнее желает победить. Именно жгучее желание вливает силу. А Годдрихом, судя по всему, движет любовь. Вернее влюбленность. Но он принимает ее за любовь. И правильно делает. Ведь она ему действительно помогает. Она льется из его груди, течет по копью и выбивает соперника из седла. Сам же видел, как часто он проделывал этот трюк. Он просто представить себе не может, как кто-то другой будет целовать руку прекрасной герцогини. Не говоря уже о том, что кто-то стиснет ее грудь. Вот оно, истинное желание. Тебе тоже хочется ухватить ее за грудь, но ты сидишь и грызешь ногти вместе с завистью. И пялишься на нее в бессилии. А он хочет жениться на любимой девушке. Хотя, признаться честно, на груди ее он тоже часто заглядывается, пусть и украдкой. Но в этом нет ничего постыдного – и вправду, груди хорошие – грех не заглядеться. Но он не сидит за оградой, он не слушает всяких проходимцев вроде меня. Он воюет. За свою мечту, за свое желание. Он делает все возможное, что в его силах. Он даже пересиливает себя. Ты посмотри на него? Он же копье едва держит. Зато как сильно его желание свергнуть этого могучего дона.

– Как ты много говоришь, – отметил паренек, качая нечесаной головой.

– Могу кратко – узнаем истину вместе.

– Узнаем, – с ехидной улыбкой кивнул он.

Гонг! Конское ржание! И тяжелый галоп!

Я ожидающе смотрел, как они снова понеслись навстречу друг другу. А кто-то из них – навстречу победе. Зрители повскакивали с мест и прильнули к ограде, боясь упустить исторический момент. Все без исключения, даже некоторые придворные. Люди замолкли разом, будто боялись помешать всадникам.

Да, вершится история сегодняшнего турнира. Летописное перо замерло в воздухе над книгой. Скоро мы прочтем последнюю строчку в очередном жизненном рассказе. Скоро кто-то с гордостью войдет и увековечит себя в летописях и народной памяти. Да только любую историю всегда можно исправить. Или дополнить… Но это не важно.

Всадники набирали скорость. Уже ничто не могло остановить их. Дон Ренар начал отводить руку для удара. Граф Эммельбах по обыкновению принялся крениться на правый бок. Его противник только и ждал того. В последний момент он приподнялся, отвел копье в сторону, спеша помочь Годдриху завалиться окончательно. Но Годдрих на удивление оказался проворнее. Откуда-то к нему вернулись былые сила и сноровка. Превозмогая страшную боль, он резко перекинулся на левый бок. Опасный маневр. Ведь он мог столкнуться с железной грудью чужого коня. Но черный рыцарь ни о чем не думал. Даже о собственной жизни. В этот миг они поравнялись. И мощный тупой удар прокатился над ристалищем…

Ярко блеснув на солнце доспехами, граф де Сильборра глубоко завалился на бок. Но не удержался – рухнул под копыта своего коня, и зацепился за размахрившуюся попону. Конь же, не убавляя ходу, понесся вперед, волоча за собой незадачливого седока. Из-под шлема неслись крики и ругань. Но вдруг дон Ренар высоко подпрыгнул, дважды стукнулся оземь. И затих. А конь его остановился лишь возле бревенчатых сооружений, откуда выскочили пажи и сквайры лорда Эммельбаха, хватая под уздцы разгоряченного скакуна.

Годдрих отбросил ненужный обломок, застонал и снова схватился за плечо. Но показывать слабость нельзя, особенно в такой момент. Он со скрипом выпрямился и ожидающе замер, глядя по сторонам. Но шлема так и не снял. Скорей всего – не мог. Несколько мгновений толпа молчала. А после воодушевленно взревела. Зрители топали ногами, стучали по скамьям, надрывно кричали и вопили. Все, как один, приветствовали чемпиона. Даже мой сосед.

– Да здравствует Лорд Годдрих!!! Да здравствует граф Тильборский!!! Да здравствует фон Эммельбах!!!

Лорд Годдрих, почувствовав прилив свежих сил, медленно снял топхельм. Отшвырнул его сквайрам, едва не прибив одного. Он торжественно поехал вдоль огороженных трибун, высоко подняв правую руку (левая двигалась с трудом). Черный рыцарь ликовал. Сегодня он чемпион. Сегодня его день, его победа, его триумф!

– Честь и слава победителю! – завопил на все поле слегка охрипший герольд. – Честь и слава чемпиону! Лорд Годдрих фон Эммельбах, граф Тильборский, по прозвищу Железный Кулак! Наш победитель! Наш чемпион! Приветствуйте чемпиона! Он неустрашим и силен, и не ведает поражений! Он непревзойденный мастер копья, и вновь доказал это! Он настоящий рыцарь, оплот великого духа и нерушимой воли! Он воплощение мужественности! Лорд Годдрих! Лорд Гооодрих! Лорд Гоооддрих!!!

Следом грянули трубы. Горнисты старались на славу. А еще загремели литавры. Их называли «литавры чемпиона», и гремели они лишь в самом финале. Шум, гам, грохот и низкий трубный звук оглашали ристалище, возвещая о новой победе и новом чемпионе. Еще выше взлетели знамена, еще торжественнее засиял золотой кулак на черно-красном фоне. Все стояли и приветствовали победителя. Да, момент незабываемый.