Текст книги "Изначальное желание"

Автор книги: Дмитрий Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

– Тот, кто общщщаетссся с тобой…

– Я понял, – порывисто закивал он. – А… можно поточнее?

– Поточччнеее? Ты хочччешшшь точнее?

Он лишь кивнул.

– Тогда ссссам назови меня…

– Откуда… откуда мне знать?

– Не зззнаю…

– Но… как я могу назвать тебя, если не знаю – кто ты?

– Этого никто не зззнает… но всссе же назззывают…

– Выходит, ты не Дьявол! – с затаенным облегчением выдохнул он.

– Можжжно и Недьявол…

– А… но это ж не имя…?

– Не имя…

– А имя есть?

– Зачччем мне имя… Главное – не имя. Главное – тот, кто ззза ним…

– И кто за ним? – страх его постепенно исчезал. Глаза принялись хватко осматривать ночные заросли.

– Тебе решшшать, кто ззза ним…

– Но если нет имени, значит… и нет никого?

– Но кто-то жжж есссть? – не унимался я.

– Кто-то есть, – под нос повторил он. – Кто-то определенно есть.

– Точччно…

– Причем, кто-то с виду страшный, а в душе, кажется, веселый.

– Точччно…

– Но мне не важно, как тебя звать. Мне важно – угрожаешь ли ты мне?

– Точччно…

– Точно? Что – точно? Ты мне угрожаешь, или нет?

– Ха-ха-ха, – лес вновь наполнился раскатами моего хохота. – Угрожжжаю? Я никогда не угрожжжаю. Я лишшшь смеюсссь…

– Но почему ты смеешься?

– Потому что мне смешшшно…

– И чего смешного? – голос его запах обидой.

– Смешшшно, когда вы боитесссь сссобственной тени…

– Выходит, ты – моя тень? – не мог поверить он.

– Нет… не твоя… – продолжался мой хохот. – Я никому не принадлежжжу.

– Странно. Зачем тогда говоришь так?

– Потому что это так…

Он затряс головой, пытаясь скинуть наваждение. Но я продолжал негромко смеяться, прячась повсюду. Так длилось некоторое время.

Но вскоре мне надоел этот спектакль, и я принял известный облик. Человек сощурился, увидав черное пятно, выступившее на фоне ночи. И снова вознес арбалет. В нем он видел свое единственное спасение. Его страхи снова ожили. Ведь теперь, помимо ушей, пришлось поверить еще и глазам.

– Стой! Не подходи! Я выстрелю!

– Я стою, – спокойно произнес я обычным голосом. – Но я могу подойти, причем ты не выстрелишь.

– Я… я выстрелю! – уверял он, скорее себя, чем меня.

– Стреляй, – небрежно посоветовал я. – Ты прекрасно понимаешь – то бесполезно.

В глазах его вспыхнул лихорадочный огонь.

– Это колдовство! Я знаю! Это колдовство!

– Зови, как хочешь, – беспечно пожал я плечами. – Колдовство, так колдовство. Я, правда, называю его иначе.

– Иначе… как?

– Желания.

– Желания…?

– Да.

– Но… ничего не пойму, – арбалет на миг дрогнул. – Какие желания?

– Мои, – с вежливым поклоном признался я.

– Что…?! Твои…?!

– Да, мои воплощенные желания.

– Что…?! – не мог сообразить он.

– Все, чего мы хотим – есть наши желания, – спокойно пояснил я.

– Ну да, и дураку ясно, – мотнул он головой.

– Все, чего мы добились – наши воплощенные желания.

На миг он задумался. Арбалет, правда, не опустил.

– Ну… ну да… это ты к чему?

Я упивался его вздрагиваниями, его сбивчивым стуком сердца, его мечущимися желаниями. А еще убийца. Но он все же человек. В первую очередь он человек, и лишь потом убийца.

– Колдовством ли, магией ли, невежественные люди склонны называть все воплощенное, однако, выходящее за грань их понимания. Или за круг света их познания. Однако, проявляющееся в этом кругу. Мое появление здесь может показаться колдовством. Но это всего лишь желание. Причем твое.

– М…мое?! – поперхнулся он. – К…как мое?!

– Успокойся, – посоветовал я, – возьми себя в руки. А еще лучше – опусти арбалет.

– Конечно! – он сжал оружие сильнее, напрягся. Палец так и норовил надавить на крючок.

– Конечно! – безоговорочно подтвердил я. – Надеюсь, ты прекрасно осознаешь всю свою беспомощность. Для твоего же блага – убери арбалет.

– Чтобы ты меня убил?!

– Я мог тебя убить давно. Могу убить сейчас, – уверенно перечислял я. – А также ты можешь сам себя убить своим же арбалетом. Руки вон как дрожат.

Человек послушно опустил оружие. Вернее, не он, а его руки. От него пахло легким стыдом. Я довольно склонил голову.

– Вот и хорошо. А теперь, если хочешь, давай поговорим. Ты ведь хочешь поговорить?

– Э…

– Да, понимаю – ты готовился вздремнуть немного, чтобы с рассветом продолжить путь, но не переживай. У тебя еще будет время поспать.

– Зачем мне говорить с тобой? Ты – порождение лесного мрака. Ты – черный колдун. Наверняка желаешь усыпить мою бдительность, а после убить…

– Ха-ха-ха, – вновь затрясся я от страха. – Ты так хочешь умереть?

– Н…нет… – потряс он длинной копной.

– Тогда чего все твердишь да твердишь про смерть? Даже барон и тот был уверен, что не погибнет…

– Ты знал барона? – вмиг насторожился «призрак». Руки снова потянули арбалет, но он остановил их.

Я угрожающе понизил голос.

– Разумеется! Ведь я дух его, исполненный жаждой мщения!

– Что?! Ты… дух?!

– Да, – нагло врал я, – я дух барона Лоя де Гарра, не так давно убитого тобой!

Он начал медленно пятиться назад, вновь поднимая арбалет.

– Ты… ты пришел мстить?!

– Зависит от тебя…

– Но… я не желал ему смерти, – бегло оправдывался человек. – Я просто выполнил свою работу.

Я воззрился на него тяжелым пристальным взглядом. Он съежился, словно ожидал удара. Но бить его никто не стал. Я лишь коротко приказал:

– Натаскай дров.

Он опешил, снова опустил арбалет. Долго стоял, не в силах сообразить, что происходит. Я тоже стоял напротив него и ждал. Наконец, он неуверенно переспросил:

– Дров… зачем?

– Зачем нужны дрова? – в свою очередь переспросил я.

– Для костра.

– Вот видишь, – усмехнулся я. – Чего ж тогда переспрашиваешь?

– Но… я не понимаю, – человек смотрел на меня со жгучим подозрением.

– Чего непонятного? – развел я руками. – Ты займешься костром, я поймаю какую-нибудь дичь. Думаю, ты тоже не против ужина?

Он стоял, не в силах пошевелиться. Я вопросительно взглянул на него.

– Неужели это трудно осуществить? Вон у тебя и топорик на поясе болтается.

– Но… а…

– Чего? Боишься разжигать свет? Так ведь здесь глушь непролазная.

– Но…

– Или боишься, что я зажарю и съем тебя?

– Да… вернее нет, но… я не то имел ввиду.

Я решил уточнить:

– Тогда что?

– Но… ты же дух…?

– Допустим дух, и что? – обиженно спросил я. – Мне уже нельзя познать человеческих желаний?

– Но… раз ты бесплотен… то… как? – сбивчиво говорил он.

– А вот так. Словом, хватит болтать. Ты просто скажи – желаешь печеного мяса?

Он ничего не сказал – лишь кивнул. Пусть и обреченно. Но то уже неважно.

– Тогда за дровами, – властно поторопил я. – А я займусь своим делом.

Через некоторое время под сенью старого дуба потрескивал небольшой костерок. На жерди пекся жирный глухарь, источая чудесный аромат. Я сидел на выступающем корне, блаженно сопел и щурил глаза. Напротив меня сидел человек, не сводя с меня зачарованного взгляда. Однако нос его тоже тянулся в сторону возбуждающих запахов. И желудок временами отзывался нетерпеливым урчанием.

Он был невысок, обычного телосложения, темноволос. Зеленоватые глаза ныне казались провалами в бездну. Черты лица резкие, волевые. Но он умел искусно играть ими и казаться другим человеком – мягким, робким, податливым. Правда, сейчас то не имело смысла. Не было тех, перед кем следовало бы менять лик. На вид ему казалось лет тридцать, хотя чувствовалось – он намного старше. Словом, заурядная и малоприметная внешность. Никаких характерных и отличительных черт. Для убийцы качества жизненно необходимые. Такому проще затеряться в толпе, скрыться от погони, вертеться перед глазами не привлекая внимания, выдать себя за другого.

Я покрутил глухаря, поворошил угли под ним, бросил взгляд на своего нового знакомого и попросил:

– Водой не угостишь?

Он безропотно протянул флягу. Я сделал пару глотков. «Призрак» во все глаза смотрел на меня. Убрав флягу, я облегченно вздохнул, утер губы и спросил:

– Итак, тебя зовут…

– Я не могу назвать свое истинное имя, – виновато опустил он глаза.

– Назови неистинное, – небрежно пожал я плечами.

– Ральтар. Так меня зовут многие. А вообще имен много.

– Это хорошо, – кивнул я.

– Почему?

– Я думал – ты мне ответишь? – улыбнулся я. – Раз у тебя их много.

– Но… мне они просто нужны. Я ведь… а почему я должен все рассказывать?

– Ты ничего не должен, – напомнил я, протягивая флягу обратно. – По крайней мере, мне. Я с легкостью могу все узнать, просто заглянув в твои глаза. Но мне хочется, чтобы ты сам все рассказал.

– Зачем тебе это? – удивился он, принял флягу, подвесил ее на пояс.

Я посмотрел на обжаренную тушку. Она выглядела очень заманчиво. Кое-где виднелась запекшаяся кровь. Я облизнулся.

– Для меня истина, словно кровь для вампира. Я питаюсь ею. Она наполняет меня силой, огромной силой. Но я не хочу насильно влезать в душу. Гораздо приятнее, когда человек сам раскрывает ее. Тогда польза становится взаимной.

– Ничего себе! – настал его черед усмехаться. – В душу он не хотел влезать! У меня со страху чуть сердце не разорвалось…

– Не разорвалось бы, – успокоил я. – Вас же учат ничего не бояться. Даже смерти.

– Откуда ты знаешь?! – Ральтар пристально уставился на меня.

– Говорю ж – глаза выдают. И стук сердца. И запах желаний… Словом – неважно.

– Да, интересного духа послала мне судьба. Но я все ж не пойму – ты дух барона, или нет?

– А что, похож? – повертел я головой, показывая себя со всех сторон.

– На барона нет. А дух его я не видел.

– Тогда это неважно, – с важностью пояснил я.

– Но… как мне хоть звать тебя? – Ральтар прищурился, словно целился в меня.

– Ты можешь звать меня как хочешь, и сколько хочешь, но я не появлюсь. Я прихожу лишь тогда, когда желаю.

– Ты столь похож, но ты… не человек? – глаза его превратились в две подозрительные щелки.

Я взглянул на него и просто посоветовал:

– Тебе решать, кто я.

– Нет, ты не человек, – с уверенностью высказал он. – Не мог человек догнать самого Ральтара в ночном лесу. Не мог человек пробежать по болоту, не мог он совершить всего, что сделал ты.

– Не мог, – глухо вторил я.

– Значит, ты все же дух, – смерил он меня наметанным взглядом.

– Зови, как хочешь, – глаза мои вспыхнули и погасли. Он вздрогнул.

– Точно… ты – дух…

– Дух, так дух, – не стал отпираться я. Посмотрел на шипящую жирком дичь. Алчно облизнулся. – Но жареное мясо я люблю не меньше вашего. Как и прочие плотские блага.

– Да, ты необычный дух, – с важностью отметил Ральтар. – Никогда не встречал таких.

– А что, ты встречал иных духов? – удивленно поднял я брови.

Человек замялся.

– Ну…

– Опять тайна?

– Да. Точнее – обет. Я давал обет не разглашать своих тайн никому из смертных…

Не успел он договорить, как я снова расхохотался. Ральтар метнул на меня колючий взгляд, нахмурился. Подождал, пока я просмеюсь, и осторожно спросил:

– Чего опять смешного?

Я трогательно взглянул на него, словно на младенца, покачал головой, вздохнул и заговорил:

– Милый мой Ральтар. Давай сначала ты убьешь меня, а после все расскажешь. Все – все. Начистоту.

– Убить?! – встрепенулся он.

– Ну да.

– Зачем?! – его голос отразился новой дрожью.

Я поднял руки и властно произнес:

– Дабы окончательно понять, что я не смертный. А раз так, то можешь рассказывать мне все, что угодно. Причем, не нарушив обета молчания. Можешь лгать, можешь говорить правду. Твои тайны останутся жить во мне. Мне нет смысла выпытывать или вынюхивать секретные сведения. Мне даже в глаза смотреть не нужно – это образное сравнение. Я просто чувствую запах желаний. И сейчас это докажу.

Я потянул воздух, замер… снова потянул. Ноздри дрожали, улавливая неприметные запахи. Ральтар подобрался и затих, словно решался вопрос жизни и смерти. А ведь так и есть.

– Твое истинное имя… Тах, – шепотом выдохнул я.

Он резво вскочил. Грудь тяжело поднималась, глаза ярко сияли. В них тревогой вспыхивало кровавое пламя костра.

– Никто… никто не ведал моего настоящего имени… даже избранные.

Я окатил его холодным взглядом, скривил равнодушную ухмылку, небрежно махнул рукой.

– Знаешь, мне совершенно безразлично, каково твое истинное или неистинное имя. Если это важно для каких-то избранных и для тебя, то для меня то вовсе не важно. Главное – чтобы все условились называть тебя одинаково. Чтобы при имени Ральтар, у всех вспыхивал один и тот же образ. Чтобы мы не путались, о ком идет речь. Как, к примеру…(я глянул по сторонам и ткнул пальцем в первое, что пришло на ум), к примеру – жареный глухарь. Ведь понятно, о чем идет речь. Кому угодно скажи – он поймет. Так и здесь. А если какие-то избранные, например мы, называют его «священная птица, уснувшая в ночи дабы сладкой плотью своей, приготовленной на костре, насытить наши тела, ибо в том есть наше желание», то это сугубо их дело. Лишь бы они понимали, какой образ стоит за этим прозвищем. Но если они хотят общаться с простыми людьми, то непременно должны произносить «жареный глухарь», то есть использовать простые общепринятые слова, или иные символы. Конечно же, если желают взаимного понимания. Так что, можешь смело поведать мне свою историю, Тах из Клана Безмолвных Убийц.

Он вздрогнул еще сильнее. Глаза раскрылись еще шире.

– Тебе нечего скрывать от меня, – в очередной раз напомнил я, палкой поворошив угли. – От этого, кстати, зависит твоя жизнь. После ужина я решу, жить тебе, или нет. Да ты садись – я же не король. В моем присутствии не нужно говорить стоя.

Он медленно присел. Взгляд скользнул по арбалету. Я предупреждающе улыбнулся. В свете костра вспыхнули кончики клыков. Человек содрогнулся. Собрался с силами, и кротко посмотрел на меня.

– Так кто же ты?

– Давай не будем ходить по кругу! – раздраженно прикрикнул я. – Кто, да кто?! Сам прекрасно видишь, и все спрашиваешь. Реши уж для себя, кто я, и делу конец. Здесь нет ни избранных, ни кого другого. Есть я и ты. Мне не важно, кто я – это я прекрасно знаю. Мне важно – кто ты. Я же для себя решил – ты Ральтар, пусть это имя вымышленное. Зато оно звучнее, чем Тах. Тах, конечно, более таинственно, но мне все же нравится Ральтар.

– Мне тоже, – честно признался он. Напряжение спало, он несколько успокоился, расслабился. Бросил на меня отрывистый взгляд. И вдруг снова стиснул зубы. По лицу его прошла судорожная мука.

– Ты точно не человек?! – умоляюще переспросил он.

– Точно, точно, – нетерпеливо кивал я. – Смотри.

С этими словами я щелкнул пальцами, и указал на костер. Птичья тушка неожиданно зашевелилась, и медленно взлетела вверх. Я указал на Ральтара, и наш ужин принялся вращаться вокруг него. Он сидел, распахнув рот, и крутил головой, не смея оторвать взгляд от чуда. Хотя, какое то чудо – обычный жареный глухарь. Описав несколько кругов, тушка вернулся на свое законное место. Я брезгливо поморщился.

– Эх, не люблю показывать такие фокусы. А приходится. Вы очень сильно привыкли доверять глазам. И ушам. Меньше запахам, вкусу и прикосновениям. Однако есть более верные способы постижения реальности. Но… не стану тебя утомлять. Просто, хочется послушать интересную историю. Твою историю, приукрашенную правдой.

Он долго не мог прийти в себя. Протянул руку, потыкал пальцем в золотистую тушку. Она уже покрылась румяной корочкой и источала нежный запах.

– Да… – перевел он на меня горящий взгляд. В нем таилось восхищение, удивление, интерес… зависть.

– Да, – глубокомысленно согласился я, пряча торжественную улыбку. – Такая вот она «священная птица, уснувшая в ночи дабы сладкой плотью своей, приготовленной на костре, насытить наши тела, ибо в том есть наше желание»… тьфу ты! Куда как приятнее сказать «жареный глухарь». Сразу слюнки текут.

Наконец, Ральтар полностью оправился от потрясения. Глянул по сторонам, прислушался. Неожиданно, над нами послышалось тихое шуршание. Затем кто-то проворно скрылся в листве. Я с упреком взглянул на него – его рука метнулась к арбалету.

– Тебе ли не знать, кто там? – указал я наверх.

– Да, там белка, – согласился он. – Просто… после сегодняшнего вечера… я готов стрелять на каждый шорох.

– Никто не сомневается в твоих способностях стрелка, – с уважением покивал я. – Да только глупо стрелять на все шорохи.

Ральтар виновато вздохнул, натянуто улыбнулся и протянул руки к огню. Я ждал.

12 Исповедь убийцы

«Ты думаешь – то звезды светят?

То отраженье твоих глаз».

Хранитель желаний

Ждал не только я. Казалось, весь лес замер в ожидании: ветер утих, деревья прекратили скрипеть и шуршать, выпи затихли вдали. Даже звезды перестали мерцать и подмигивать друг другу.

А может, то замерло время?

Ведь все может быть…

Ральтар сидел, погруженный в свои мысли. В нем шла сильная внутренняя борьба. Он смотрел на меня, видел мой простой человеческий облик, пусть несколько странный. И в то же время он прекрасно понимал – перед ним не человек. Он пытался понять – кто именно, но не мог. Я слышал тихие звуки, словно кто-то перелистывал старые страницы. Но то были не страницы. То Ральтар перебирал в памяти все возможные имена и образы, которые хоть как-то могли пролить свет на мое происхождение. Вспоминал все предания, легенды, пророчества, песни. Даже далекие сказки детства промелькнули расплывчатыми картинами. Вздрогнули и развеялись дымкой воспоминаний. Меня и там не оказалось.

Я лишь незаметно посмеивался, не смея прервать его умственного напряжения. Губы его поджались, глаза сузились. Мысли метались, точно пойманные куропатки. Их крылья в бессилии бились о прутья клетки. Клетка оказалась крепка – птицы не могли вырваться. Свобода манила своей опьяняющей свежестью – птицы смело кидались на прутья. Но их усилия обращались лишь жалкими клочками перьев. Пестрых, невесомых, бесполезных. Клетка насмехалась над ними, сплетенная из чужих взглядов, устоев, морали и традиций. И немного из тростинок своего мировоззрения. Клетка условностей, удерживающая разум от истинного всемогущества.

Ральтар все размышлял, но ответ так и не появился. Он потер глаза, словно после долгого сна, еще раз пристально взглянул на меня. Не помогло.

Я крутил деревянный вертел, подгребал угли, посматривал на него. И думал: «Ты силишься вспомнить, где ты слышал обо мне? Увы, мой дорогой убийца, увы. То едва ли реально. По крайней мере, для тебя. Причем, ответ прост, очень прост. Он постоянно вертится вокруг, но так и не может принять знакомый образ. И не сможет. Поэтому, не стоит так сильно напрягаться из-за пустяков».

Ральтар глубоко вздохнул, подобрался и, наконец, заговорил:

– Да, похоже, от тебя ничего не утаишь?

– Все, что угодно, – с вежливостью обнадежил я. – Я не лезу в чужие тайны.

– Но… ты сам только что говорил… к тому же, прознал о моих тайнах?

– Чужие тайны лезут в меня, – с благоговейным трепетом подметил я.

Убийца обреченно опустил глаза, развел руками.

– Значит, все-таки бесполезно утаивать.

– Было б желание, – остановил я его. – Ведь можно сделать все. К примеру, мое желание – узнать твою историю. И мне кажется, я ее узнаю.

– Да, да, я помню, – Ральтар посмотрел на тушку, на меня, снова вздохнул. – Но… обещай, что не убьешь меня?

Ветка, которой я ворошил угли, замерла в воздухе. Я удивленно уставился на него.

– Ты хочешь жить?

– Разумеется.

– Но ты совершил убийство, – строго напомнил я, погрозив веткой. – Наверняка не одно.

– Все верно, – он даже не пытался протестовать, с покорностью принимая обвинение. – Да только, если ты бы знал все, то и судил бы по-иному.

Я отложил ветку, провернул вертел. Несколько капель жира сорвалось в костер. Тот довольно вспыхнул и благодарно зашипел. Да, сколько не таи, а стоит распалить огонь желаний, и капли тайны падают под натиском сильного жара. Падают и рождают новые искры, новый жар.

– Так вот я и даю тебе шанс, – мой хриплый голос ронял мелкие капли надежды. – Поведай мне все с подробностями. И, быть может, я стану судить тебя по-иному.

Мои слова его нисколько не испугали. Он понимающе кивнул, бледно усмехнулся и выразительно взглянул на меня.

– Хорошо, Дух, я исполню твое желание. Так слушай же.

И Ральтар начал свое повествование.

– С незапамятных времен существует Клан Безмолвных Убийц. Он такой же древний, как сам род человеческий. Он такой же могущественный, как все королевские династии. Он такой же призрачный, как память о кровавом прошлом. Никто раньше не ведал о его существовании, не ведают и поныне. Клан свято хранит тайну, рожденную в седых эпохах. Она жила до нас, она живет вместе с нами, она продолжает жить и после нашей смерти. Ибо жизнь человеческая не имеет власти над тайной. Человек лишь хранит ее. Хранит недолго, затем вручает преемнику. Но жизнь человека ничтожно мала по сравнению с жизнью тайны. Вот почему уже не одно тысячелетие она витает среди людей, но никто не способен сорвать с нее вуаль. Вуаль сотканную из самого времени. Вот почему мы и зовемся – Безмолвные.

Наше ремесло, как сам видишь, не слишком-то благое и приятное. Многим оно покажется чудовищным и отвратительным. Многие сразу осудят нас, если прознают. Потому-то и не прознали до сих пор. Иные могли бы понять. Ведь кто-то должен выполнять грязную работу. А ее всегда в избытке. Причем выполнять очень чисто, не оставляя следов. Словно трубочист, после которого и не скажешь – пользовались ли вообще печкой? Этим и отличается наш клан от иных представителей нашего древнего ремесла. Осмелюсь предположить, что оно едва ли не старше женского древнего ремесла. Хотя сравнение тут неуместно. Ведь там, в основе лежит развлечение. У нас… сам понимаешь. Но, увы – выбирать не приходится. Мы с рождения несем это бремя, несем до самой смерти. Пусть сами мы зовем его не бремя, а путь. А точнее – Путь Безмолвных. И считаем его не путем греха, а путем самопознания.

Столетие за столетием проплывали в наших потаенных чертогах. Поколение за поколением сменялись хранители древней тайны. За долгое время, каких только прозвищ не прилипло к нам: слуги Дьявола, приспешники Тьмы, вестники ада, кровавые оборотни, беспощадные невидимки, холодные призраки и тому подобное. Люди склонны преувеличивать, когда сталкиваются с неведомым. Когда разум не может объяснить происходящего, он начинает раскаляться, будто жаждет объять необъятное. Воображение воспаляется и начинает рисовать всевозможные жуткие образы. Они-то и пугают само воображение, породившее их. И человека одолевает первородный страх. Да, все наши деяния окутаны ореолом мистики. И мы всячески тому способствуем. Порой, даже сознательно сгущаем краски, заслоняясь от света истины, который может бросить на нас предательский луч. Всякий раз, когда происходит неведомое и страшное убийство, людьми овладевает холодный ужас. Они с приходом сумерек прячутся по домам, они с опаской всматриваются друг в друга, они с трепетом прислушиваются к каждому шороху. Страх тем сильнее, когда источник страха невидим глазами, но явно ощущается кожей. Они не знают, откуда ждать следующей угрозы. И как обезопасить себя. Наивные. Они даже не подозревают, что источник – они сами. Равно как и обезопасить себя они могут сами. Причем не нужно даже бояться и прятаться. Ведь мы не убиваем всех подряд.

Некоторые, правда, смутно об этом догадываются. Но таких мало. Впрочем, как всегда было мало тех, кто зрит вглубь происходящего. Они называют нас Тайным Судом, или Божьей Карой. И они не далеки от истины. Прежде чем взять на себя обязательство, мы долго и тщательно изучаем суть дела. Наш клан скорее занимается шпионской, чем карательной работой. Непосредственно самому убийству предшествует долгая череда поиска и изучения первопричин. Почему кто-то хочет кого-то убить? В чем кто-то провинился? И так далее. Бывает, изучение занимает не один месяц. Такое происходит, когда заказывают убрать некое высокопоставленное лицо. Обычно же от недели до пары месяцев. Наши люди есть в каждом городе, во всех крупных селах. В деревнях мы появляемся под видом купцов, бродяг, лицедеев, странствующих вольнонаемников. Кстати, искусству перевоплощения мы уделяем гораздо больше внимания, чем навыкам владения оружием. Хотя последнее, как ты смел уже убедиться, тоже на должном уровне. Но все ж главное в нашем ремесле – не столько убить, сколько не оставить следов. Для этого, кстати, мы сами нередко пускаем слухи и даже сочиняем легенды о неведомых стрелках-призраках или еще что-нибудь подобное. Слухи расходятся, искажаются, селятся в темных умах. Для нас это очень полезно.

За нами пытаются вести наблюдение, но тщетно. Королевские тайные службы не в состоянии совладать с нами. Зато мы очень часто в курсе всех королевских дел. Изредка принимаем заказы и от самой службы, причем они даже не догадываются, с кем имеют дело. Но в целом стараемся не связываться с дворцовыми интригами и заговорами. Они и без нас неплохо справляются. К примеру, мы никогда не станем убирать наследника трона по просьбе его брата, сестры, дяди или тети. Мы никогда не станем покушаться на короля, если страна благоденствует и процветает. Напротив – можем даже защитить его от руки другого убийцы. Но и здесь без нас успешно обходятся, поэтому в те дела суемся редко.

Зато появляемся там, куда не доходят законы. Нет, не законы королевства – на них мало кто обращает внимание. Ведь они столь изменчивы и несовершенны. Почему несовершенны? Да потому что изменчивы. Потому что их легко обходить, ими легко манипулировать в свою пользу, с их помощью легко держать в повиновении неисчислимые массы, обирая их, как велит закон. Словом, эти законы работают на тех, кто их придумывает. Мы, правда, не осуждаем их, но и не приветствуем. То есть – мы в стороне. Это не наша область, иначе мы бы занимались простой политикой.

Но Клан Безмолвных Убийц появляется там, где преступаются простые человеческие законы. Где людей угнетают лишь за то, что они слабы. Где люди бессильны что-либо предпринять и изменить. Где они доведены до отчаяния и готовы идти на все, лишь бы попрать беззаконие. Вот там и случаются невероятные и загадочные убийства, коим нет разумного объяснения ни среди темной массы, ни в придворном свете.

Вот такая краткая предыстория, почтенный Дух. Тебе… неинтересно?

Я шевельнулся и вежливо поклонился.

– Напротив. Если я замер, значит, внимательно слушаю.

Ральтар понимающе кивнул.

– Ясно. А то я подумал – ты уже все знаешь, и тебе неинтересно.

– Я могу все узнать, – напомнил я. – Но предпочитаю узнавать из первоисточника.

– Не понимаю вообще, зачем тебе все это? – пожал он плечами. – Ты же не будешь это использовать. Тебе и так не страшны убийцы. Ты же всемогущ?

– Вряд ли я всемогущ, – покачал я головой. – Я многого не могу.

– Да? – он поднял на меня удивленный взгляд. – А я думал иначе. Ну и чего ты не можешь?

– Не могу прерывать тебя, – дружелюбно улыбнулся я. – Поэтому, продолжай.

Ральтар вдруг задумался, посмотрел вверх. Там меж сплетенных ветвей поблескивали звезды, словно искры от холодного факела луны. Казалось, они тоже вслушивались в повествование убийцы.

– Странное дело, но я тоже не могу уже молчать, – с каким-то скрытым восторгом отметил он. – Мне почему-то хочется все тебе рассказать. Я ни разу не перед кем не исповедовался.

– Я не священник, – пояснил я. – Но все же выслушаю тебя внимательно.

– Ну да, ты ведь – Дух, – опомнился он, устало моргнув.

– Имена не меняют меня, – с важностью подчеркнул я. – Я меняю имена.

– Я понял, – глаза убийцы сощурились, словно он боялся выдать себя их блеском. – Ты, наверное, Дух Познания?

– Зови так, – простодушно пожал я плечами. – А можешь Духом Невежества. Тоже будет верно. Ведь если я что-то пытаюсь узнать, значит, чего-то не ведаю.

– Но мы все чего-то не знаем, – философски подметил он. – Иначе были бы Творцами.

Я внимательно посмотрел на него, прислушался, принюхался. Затем усилил взор и проник за его одежды и плоть. Моему взору предстало сердце. Сильное, молодое, человеческое. Оно учащенно застучало, будто он снова побежал. Хотя то всего лишь обострилось желание. Изначальное желание, заставившее кровь струиться быстрее. Скажу по секрету – сочетание «быть Творцом» всегда вызывает подобное. И человек, на кратчайший миг становится ближе к Творцу. Но лишь на миг. После желание остывает, и он снова уже обычный человек.

Я заглянул Ральтару в глаза и тихо спросил:

– А ты сам не хотел бы стать Творцом?

К моему удивлению вопрос для него не стал неожиданным. Он не погрузился в размышления, он не стал ничего усиленно вспоминать. Лишь мечтательно улыбнулся.

– Тебе то покажется странным, уважаемый Дух, но один из постулатов наших священных писаний гласит: «Всякий, берущий на себя право распоряжаться жизнью чужой, обязан проникнуться мыслями Творца».

– Вот как? – глаза мои широко распахнулись. Я невольно подался вперед.

– Это лишь образно, – поспешно добавил он. – Разумеется, никому не дано постичь его мыслей, если таковые вообще существуют. Но все же это очень хорошее духовное развитие – пытаться мыслить как он. Не знаю, как ты такое поймешь, ведь ты дух?

– Для тебя я такой же человек, как и ты, – настойчиво произнес я. – Говори со мной, как с человеком, пусть и не человек я.

Ральтар развел руками, понятливо кивнул.

– Это подобно тому, если б крестьянин пытался проникнуться мыслями короля. Да, крестьянин скудоумен, он мало знает, мало понимает. Посади его на место короля, страна мигом рухнет в хаос смуты и раздробленности, или падет под натиском завоевателей. Но если кто-то в воображении своем восходит на трон, то начинает задумываться о многих вещах. Как бы он правил, что бы изменил, и стоит ли менять? Если такое мышление порождено не манией величия, а жаждой познания, то разум начинает подсказывать много интересного и полезного. Невольно осознаешь себя ничтожной мизерной крупицей чего-то огромного, необъятного, но составленного из таких же крупиц. Далее возникают правомерные вопросы, появляется здоровый интерес их изучать. Хотя многим, особенно церкви, такой интерес кажется нездоровым. Власти и вовсе могут в том разглядеть измену. Глупые власти. Да, крестьянин вряд ли станет королем. Но, поняв своего правителя, он проникнется уважением к нему. (Разумеется, если это мудрый правитель). Ведь он постигнет, какое тяжелое бремя лежит на плечах того, кто взял на себя бразды власти, словно тягловый битюг, и тащит на себе всех, кто ему присягнул. Как следствие, такие подданные будут послушнее, и принесут больше пользы королевству и себе. Но если правитель эгоистичный твердолобый самодур, то следствием такого познания могут стать смуты, восстания и даже переворот. Или же, смерть правителя, как такое недавно произошло.

– Это ты про барона? – решил уточнить я.

– Да, – коротко выдохнул Ральтар, – про него.

– Ты считал его самодуром?

Он с затаенной гордостью взглянул на меня.

– Это очевидно. Надеюсь, ты хорошо его знал?

– Я слушаю и не перебиваю, – я снова перевернул тушку, устроился поудобнее, и приготовился слушать продолжение. Ральтар снял с пояса флягу, глотнул воды, сосредоточился и снова заговорил: