Текст книги "Изначальное желание"

Автор книги: Дмитрий Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)

– Ты опять угадал, – паренек сиял от радости и легкой зависти. – Ты знал, кто победит!

Я скромно пожал плечами.

– Я лишь предполагал…

– Нет, ты знал! – настойчиво твердил он, заглядывая мне в глаза с таким видом, будто пытался разгадать тайну мироздания.

– Ну, пусть так, – согласился я, ненавязчиво отворачиваясь.

– Да мы бы с тобой мигом разбогатели! – живо бегали его блестящие маслянистые глазки.

Я вновь красноречиво посмотрел на него, напоминая о недавнем разговоре. И оскалился. Вот теперь-то он пригляделся ко мне внимательнее.

– Матерь божья! – перекрестился он. – Да кто ж ты такой?

– Не важно, – парировал я.

– Ты… откуда родом?

– Издалека.

– Странный ты.

– Даже очень.

– Но ты так ловко предсказываешь…

– Я просто глубже смотрю на вещи.

– Как твое имя?

– Зови, как хочешь.

– А… а…

– Можно и так.

– Но… а…

– Или так. Словом, не важно. Каждый зовет меня по-своему. И всякий раз верно. По крайней мере, для того, кто называет.

Пока он хватал воздух ртом, силясь произнести хоть слово, лорд Эммельбах подъехал к королевскому подиуму. Король лично поднялся с трона, желая приветствовать чемпиона. Невысокий и полный, с благообразной седой бородкой и длинными черно-серебристыми прядями. На нем переливались шитые золотом долгополые одежды бордового оттенка. С плеч спадала длинная мантия из горностаевых хвостов. На голове блистала крупными каменьями золотая корона. На литом золотом поясе красовался тонкий вычурный кинжал, с орлиной головой на рукояти. Массивная цепь из золотых блях свисала с шеи. А на цепи сверкал самоцветами изящный грифон, расправивший когти и крылья – символ королевства.

Герольд призывно поднял руку, и толпа притихла. Даже робкий шепот утонул в океане непокрытых голов. Взоры всех приковал королевский подиум.

– Да пребудет с тобой вечная слава и мое благодушие, – велеречиво молвил король, свысока глядя на победителя. Голос его был истинно королевским: раскатистым, сильным, торжественным. – Ты явил истинное мужество и храбрость, проявил подлинное мастерство рыцаря. Лорд Годдрих фон Эммельбах, граф Тильборский, твой род издревле служит королевскому двору. Твои предки окрасили достойными деяниями историю нашей империи. И ты еще раз подтвердил это. Очередным турниром и очередной победой. Тяжелой победой. Но от того и слаще победа, чем труднее она дается. Ты – истинный чемпион! Ты достоин королевской награды. Триста полновесных гульденов – таков приз победителю. Ты готов принять их, мой верный рыцарь?

Годдрих вежливо поклонился. Задержал поклон, насколько требовал обычай, собрался с духом. И степенно заговорил:

– Великая честь для меня стоять здесь перед вами, мой король. Хоть стою и не первый раз. Но чести это не умаляет. Мне очень приятны ваши слова. Мне очень приятно, что вы даете нам, рыцарям, возможность прославлять себя и свой род подвигами в мирное время. Вы преисполнены истинной королевской мудрости, милорд. И щедрой королевской наградой еще раз подтверждаете это. Но… все же позвольте мне самому выбрать награду.

– Смотря, чего ты попросишь? – соблюдая церемонное приличие, спросил король, хотя прекрасно знал ответ.

Лорд Эммельбах держался смело и независимо. Весь его облик был исполнен гордости и уверенности. Но отнюдь не дерзости. Он тоже придерживался этикета.

– Милорд, мне не нужно золото, но прошу я руки будущей герцогини. Ибо ставлю ее превыше всех богатств нашего мира.

– Хм, тебе не нужно золото? – погладил бородку король.

– Нет, Ваше Величество, – еще раз поклонился Годдрих.

– Для тебя юная леди дороже?

– Да, Ваше Величество.

– Но пожелает ли она стать твоей наградой?

И он перевел вопросительный взгляд на юную даму, разодетую в пышное светлое платье. Она залилась красочным румянцем, и старательно опускала глаза. Монарх воззрился на нее испытующе.

– Моя юная леди готова принять руку лорда Годдриха?

– Я… я не знаю, Ваше Величество, – замялась красавица герцогиня.

– Но традиции турниров святы! – с королевской строгостью напомнил он.

– Да, милорд, я знаю… – раболепно пискнула она.

– И не нам нарушать древних обычаев, завещанных предками!

– Да, милорд, я знаю…

– Ну, хоть платок брось ему, глупышка! – рассерженно зашептал король, грозно сверкнув синими глазами.

Девушка раскраснелась еще больше, и растерянно захлопала ресницами. Рыцарь смущенно опустил взгляд, чувствуя ее неловкость. Вот теперь он начал неприметно ерзать в седле. Решимость его быстро таяла, волнение нарастало. Гордость превращалась в легкое оцепенение, рыцарское сердце трепетно заколотилось, словно изнутри стучало по кирасе. Даже король не имел той власти, какой обладала прекрасная девушка. По крайней мере для Годдриха. От него исходили волны нестерпимого желания получить от возлюбленной дамы хоть просто знак внимания. Он с ожиданием и обожанием смотрел на нее, со скрипом стискивая удила. В этот миг его лицо, обрамленное вороненым кольчужным колпаком, стало столь блаженно, словно он увидел солнце после долгих лет заточения. Рыцарь замер. Да, обычно дамы ждут внимания рыцарей, но он ждал ответного внимания. Он ждал надежду. Ведь это как раз то, во имя чего он сражался и побеждал. Только любовь окрыляла его силой в час, когда руки опускались, не выдерживая тяжести длинного турнирного копья. Когда тело содрогалось от чудовищных ударов и едва не вываливалось из седла. Когда перед глазами плыли черные круги от тех ударов. От раскаленного воздуха, что скапливался под шлемом и доспехом, сдавливал грудь и виски. Поэтому он терпеливо ждал. И ждать, казалось, готов был целую вечность.

Все с не меньшим напряжением следили за происходящим. Простолюдины, знать, гвардейцы, другие рыцари. Ну и, разумеется, я. Воцарилось неловкое молчание. Король глянул по сторонам, властно сверкнул глазами и вежливо кашлянул. Эдолия вздрогнула. Годдрих поднял чистый взор, полный отрешения. Он видел только ее. Порывисто соскочив с резного кресла, девушка легко взмахнула изящной рукой в широком свисающем рукаве. Она словно дарила последнюю надежду, она словно одаряла невесомой мечтой. И тонкий платок золотистого шелка, точно последний листок, сорвался с дрожащей веточки и полетел к замершему рыцарю…

2 Небывалый поединок

«Ты победил, но не надейся,

что ты сильнее всех…».

Хранитель желаний

Прозрачный легкий платок кружился и летел, как мне показалось, неописуемо долго. И пах он величайшей рыцарской надеждой, и затаенными девичьими мечтами. Все трибуны, как королевские, так и простолюдинов неотрывно следили за его неспешным полетом. Такое ощущение, что все ждут какого-то невероятного чуда. Полет простого шелкового платка превратился в настоящее таинство, достойное воспевания в легендах. Он уподобился сказочной птице счастья, которую каждый жаждал поймать. Поймать, и воплотить все свои желания. Все вытянули шеи, высунулись друг из-за друга, приподнялись и прищурились. Никто не смотрел ни на чемпиона турнира, ни на прекрасную герцогиню, ни на короля, ни на его охрану. Все неотрывно следили за платком. Даже кони. Интересно, почему так? Неужели он является какой-то неотъемлемой и очень важной частью всего этого действия?

Платок кружился и парил. Все ждали. И вот уже начал опускаться на землю…

Как вдруг произошло невероятное!

Внезапно оживился ветер, подхватил платок, и понес в нашу сторону. Я вместе со всеми высовывался из-за ограждения, следя за королевским подиумом. Но передо мной выглядывал мой сосед. Я чуть отстранил его, и выглянул еще дальше. Мне очень стало интересно понюхать желание человека, который отказывался от всех мировых богатств во имя свое возлюбленной дамы.

Но ветер оказался безжалостен.

Вы даже не представляете насколько.

Я тоже не мог такого представить.

Но пришлось!

Ветер, и откуда только взялся, подхватил тонкий шелковый шлейф. Подхватил, недолго поиграл и неожиданно швырнул в нашу сторону. И случилось так, что платок угодил мне прямо в лицо. Все ахнули. Юная леди прикрыла рот ладошкой, пряча возглас. По зрительским трибунам прошла волна тревожного выдоха. Король невольно подался вперед, словно силясь дотянуться до потери. Знать мгновенно начала перешептываться. Голубые глаза лорда Годдриха потемнели, черные брови нахмурились. Он немо воззрился на меня. А я на него. Признаться честно, на меня воззрились все, даже мой сосед. Ныне я стал центром всеобщего внимания.

На миг это польстило – я даже бледно улыбнулся. Но лишь на миг. В следующее мгновение граф фон Эммельбах дернул удила и с угрожающим бряцаньем двинулся в нашу сторону, словно грозовая туча. Даже конь его выглядел злым и устрашающим. Хотя, он всегда так выглядел. Вокруг все замерли, с напряжением ожидая дальнейших событий. Я же стоял, держал платок и думал. Не мог же я его бросить? Это бы расценили как оскорбление. Но и держать его, видимо, не дозволялось простолюдину. Так как быть?

Пока я думал, граф Эммельбах подвел своего вороного, остановился напротив меня и заносчиво произнес:

– Как посмел ты, холоп, взять своими грязными руками столь великое сокровище?!

Я молча осмотрел руки – вроде чистые. Затем поглядел на него.

– Лорд Годдрих, равно как и все, видел, что виной всему стал ветер. Справедливо же станет винить его, но не меня. Я же просто по воле случая оказался на пути его.

Граф опешил еще больше.

– Как смеешь ты препираться?! Ты ведь не раз уже слыхал, кто я!

Я отвесил вежливый поклон.

– Да, я запомнил твое имя, почтенный граф Тильборский. Лишь глухой не запомнил бы его – уж столько раз его произносили. Ты поистине заслужил награду. Да только…

Я поднес платок к ноздрям и трепетно втянул его запах. Он пах девичьими руками, нежными и ласковыми. Руками, которые не привыкли к труду, но привыкли указывать. И пах ее желаниями. Они гнездились в самой глубине тонких запахов, и едва улавливались. Но я старательно ловил их. Она была чиста, но тайные желания уже томили ее созревшую плоть, все чаще будоража сознание. Ее не прельщали золото и власть – она с детства привыкла к ним, как мы привыкли к повседневной пище. Ей не нужны были внимание и хвальбы высокородных дворян и серенады трубадуров по ночам. Ее не прельщали длинные титулы и модно разодетые щеголи.

Но ей нужен был герой!

И, казалось бы, Годдрих…

Но, нет!

– Что только?! – строго окрикнул он меня. Конь тоже рассерженно притопнул широким копытом. Какие они все недружелюбные. И всего-то из-за какого-то куска шелка. При иных обстоятельствах то бы вызвало смех. Но нам, в первую очередь, важны символы. И платок для графа стал символом будущих отношений с возлюбленной герцогиней. По крайней мере, в тот миг ему так казалось.

Я поднял отчужденный взгляд. Перевел его на притихшую в отдалении герцогиню, еще раз принюхался, словно желал уточнить. Затем снова воззрился на ожидающего рыцаря. И, не смотря на явную и нарастающую угрозу в его облике, уверенно и тихо произнес:

– Только нет твоего места в ее желаниях.

Он замер и ошалело смотрел на меня. Даже он, великий победитель, не мог ничего поделать с собой – таким сильным стало изумление. Хотя я поведал ему правду. Да, немногие готовы выслушивать ее. Даже сильные духом дрожат и впадают в ярость. Я давно это заметил.

Мгновение длилось молчание. Но вдруг изумление разом переродилось в негодование.

– Да как ты смеешь говорить о том?! – откровенно взорвался лорд. – Назови свое имя!

– У меня его нет, – простодушно улыбнулся я.

– Да… что ты себе позволяешь?! – возвышался его голос.

Легкая улыбка прошлась по моим губам.

– Я многое могу себе позволить. Желания – мой удел.

– Отдай сюда платок, презренная чернь! – Лорд Годдрих терял остатки самообладания. – Не будь ты таковым, я вызвал бы тебя на дуэль.

– О, дуэль – это глупо, – вздохнул я. – Дуэль не решает проблему, а лишь усугубляет ее. Она не примиряет спорщиков, а лишь разжигает неприязнь. Или убивает. Но тогда порождает месть живых. И начинается бесконечный цикл.

– Ты… ты совсем потерял осторожность… стража!!! – закричал граф фон Эммельбах, потеряв последнее терпение.

Ко мне мигом подскочили рослые стражники, и выволокли из-за ограды. (Разумеется, я нарочно позволил им это). Двое заломили руки, другие обступили кольцом, держа серповидные алебарды и крючковатые гвизармы наперевес. На них мерцали кирасы с чеканным изображением грифона, подвижные наплечники и открытые шлема, увенчанные высокими гребнями.

– Ты нарушил древний закон нашего королевства! – тяжело рокотал граф Тильборский, победоносно оглядывая меня. – Ты нарушил древний закон рыцарской чести! Ты вознес хулу на высокородного! Да ведаешь ли ты, какое тебя ждет наказание?

– О, высокородный граф, но на моем месте мог стоять любой другой, на кого подул бы ветер. В том ли мое преступление?

И я потряс золотистым платком, который до сих пор сжимал.

– Отберите платок! – рявкнул рыцарь, завидев священную по его меркам вещицу в моих грязных, по тем же меркам, руках. Я безропотно отдал платок одному из алебардщиков. Какой смысл в материальном проявлении символа? Смысл в идее, которую оно символизирует. А идею вырвать нельзя. Вот почему при мне никогда ничего нет. Никогда и ни в чем не привязан я к материальному. Наверное, потому и имею все материальное, что пожелаю. Другое дело, все это для меня лишь средство для достижения чего-то более высокого. Куда устремлены желания всех без исключения, даже если человек не осознает этого.

– Любой другой молчал бы, и челом бил в землю! – заносчиво воскликнул лорд Годдрих, измеряя меня большими глазами, точно мясник барана.

– Ох, граф, не гневайся. Лучше взгляни на меня повнимательнее. Я болен, а потому с трудом гну спину…

– Ах ты… да как ты смеешь?!

Неожиданно король дал знак рукой. Все изумленно переглянулись, и рыцарь приказал:

– Подведите его к королю!

Меня грубо подхватили под руки и потащили к королевскому возвышению. Я вяло сопротивлялся, но получил ощутимый тычок в бок и замер. Все следили за неожиданным продолжением турнира, зачинщиком и центром которого стал именно я. Пусть и случайно. Но, похоже, это никого не волновало.

Король сидел и с легким презрением изучал меня. То же самое таилось в глазах остальных – для них я убогая жалкая чернь. Старые изношенные сапоги, потертый кафтан непонятного цвета – то ли коричневый, то ли серый, то ли выцветший бордовый. Такие же штаны. Ну а про плащ я и вовсе молчу. Наверное, любой нищий умер бы от стыда. Хотя в глубине души испытывал бы такое же презрение. Словом, все смотрели на меня с неприязнью. Лишь только взгляд Эдолии теплился простым человеческим состраданием и даже стыдом. Ведь благодаря ей я оказался грубо схвачен и пленен.

– Кто ты, простолюдин? – властно изрек король.

– Это неважно, – устало повторил я свое приветствие всякому, кто заводил со мной знакомство.

Его черные с сединой брови хмуро сошлись. В глубине синих глаз полыхнули яркие молнии. От него повеяло свежим желанием, наполненным грозовыми разрядами.

– Как смеешь ты перечить королю?!

Я поднял на него спокойный взгляд, наполненный показной покорностью.

– Отнюдь. Я не сказал и слова в протест, милорд. Я лишь соглашаюсь с вами. Я подтверждаю вас, ибо я простолюдин. А потому, какая разница – кто я. Я – один из многих.

– Хм, надеюсь, ты осознаешь, что затягиваешь на шее петлю? – пытливо рассматривал меня всемогущий монарх.

– О, да. Вопрос лишь в том – на чьей шее?

Король не выдержал и искренне рассмеялся. Затем сошел с трона и подошел ближе к краю. Алебардщики шагнули вперед, вставая между мной и правителем. Но он властным жестом приказал им расступиться. Они повременили, и раздались в стороны. Но по напряженным взглядам чувствовалась их полная готовность к действиям. Хотя, что мог я сделать с королем? Ведь кроме слов, при мне не имелось иного оружия.

– Откуда ж ты такой взялся? – ухватился за бородку монарх. – В тебе гонору больше, чем во всех моих наследниках. Уж не принц ли ты странствующий? Или генерал, потерявший войска? Ни один простолюдин не стал бы перечить мне, а покорно склонял голову и отвечал. А ты? Кто ж ты есть? Как мне хоть обращаться к тебе?

Я вежливо поклонился. Некоторые алебардщики дернулись, но тут же замерли. Что ж, хотя бы королевские гвардейцы отличались рьяностью, пусть и бессмысленной. Но хоть так. Я выпрямился.

– Каждый зовет меня, как хочет. Вы уже назвали меня. Я – простолюдин.

– Хитер, ох хитер, – прищурился король. – Но это не умалит твоего наказания. Я знавал многих философов. Они пытались втереться в мое доверие, притворно дерзя, и полагали, что я оценю их героизм. О, да, я оценил его. Но, посмертно.

– Пусть так, – кивнул я. – Но тогда позвольте мне самому выбрать смерть.

– Выходит, тебе безразлична жизнь? – всплеснул он руками. – Ведь послушанием и покорностью ты бы мог заслужить мое снисхождение. И, как следствие – смягчить наказание.

– Ваше Величество, я не нуждаюсь ни в чьем снисхождении. Вернее, я приемлю его лишь от того, кто истинно выше меня…

Он остолбенел. Глаза замерли, будто стеклянные, а рот слегка приоткрылся. Поведение всех окружающих было примерно то же. Судя по всему, они впервые встретили человека, который перечил самому королю. Тем более прилюдно. Хоть и не человек я, но таковым меня видели все. Некоторое время царило напряженное молчание, наполненное только хлопками штандартов. Но вдруг оно взорвалось.

– Да как ты смеешь?! – гневно закричал король, подпрыгивая в ярости. Его веселость улетучилась, а лицо исказилось страшным негодованием. Алебардщики подобрались и угрожающе выставили лезвия. – Ты явно сумасшедший! Никто в здравом рассудке не посмеет сказать и слова мне поперек! Ты… ты явно не в ладах с головой. А кто не в ладах с головой, тот быстро ее теряет. Таким не место в моем королевстве! Все мои подданные благоразумны! Начиная от рабов, и заканчивая ближайшими вельможами!

– Но я и не из вашего королевства, – мягко заметил я.

– Так откуда же?!

– Я странствую по миру, и не преклоняюсь ни перед одним монархом. Но не из неприязни, а лишь потому, что я не принадлежу ни одному королевству.

– Но ты должен чтить наши законы, чужеземец, раз вступил в пределы моих земель, – тон его властности достиг вершин. – Незнание законов не освобождает от ответственности, иначе то может стать примером для подражания. А я все же пекусь о благоразумии моих подопечных. Стража, бросьте его в темницу!

Двое ближайших алебардщиков крепко ухватили меня за плечи, но я проворно вырвался. Один из них так и не понял, как оказался на спине. Второй отлетел далеко прочь, гребнем шлема оставляя борозду. Остальные пришли в замешательство, но тут же ринулись на меня, занося свое грозное оружие. Но оно вспороло лишь песок. Я поднырнул под одного, и коротким ударом лишил его сознания. Далее последовал второй, третий, пятый. Словно тряпичные куклы валились они мне под ноги. И вскоре около дюжины железных тел лежало перед королем.

Я выразительно отряхнул руки и смерил их недовольным взглядом.

– Эх, Ваше Величество! Ваши солдаты неумелые вояки, равно как и стрелки. Они все делают плохо. Разве это порядок? Не могут дюжиной справится с одним безоружным простолюдином. А теперь, Ваше Величество, гляньте по сторонам. Видите, сколько простолюдинов. И представьте, что каждый может уложить дюжину ваших вооруженных солдат. Вы слишком низко себя цените, выставляя такую мизерную охрану. Ваша высокая особа подвержена большой опасности.

– Да ты не так-то прост, – ухватился за бороду король, обеспокоено выискивая ближних стражей. Они уже бежали сюда с разных концов поля, гремя наплечниками о кирасы. И было их несколько десятков.

– Милорд, – вежливо произнес я. – Ваши гвардейцы храбры и мужественны, а потому мне не хотелось бы калечить их. Поспешу предупредить – если на меня нападает большое количество, то я начну убивать, так как расшвыривать толпу слишком тяжело и долго. Тем более при этом могут пострадать невиновные зрители. А мне очень не хочется нарушать законов вашего королевства.

– Ладно, – внезапно согласился король, и дал знак бегущим. Они лишь плотным кольцом обступили меня, взяв в сверкающий круг ощетинившихся лезвий. Ко всему прочему я заметил несколько арбалетов, направленных в мою неприкрытую грудь и спину. Суровые хмурые лица хранили тревогу и полную решимость. Стража искренне испугалась за жизнь своего повелителя. Хотя более всего боялись они за свои головы, которые слетят в первую очередь, если пострадает монарх. Некоторые алебарды мелко дрожали, норовя стремительно ударить. Одно неверное движение, и меня изрешетят коваными иглами, либо превратят в кровавое бесформенное месиво. Король победоносно осклабился и громко произнес:

– И что ты намерен теперь делать?

Я не обращал внимание на стражей, но спокойно взирал на короля.

– Намерен установить справедливость.

– Кто?! – искренне засмеялся лорд Годдрих, поскрипывая доспехами – Ты?!

– К сожалению – иных нет, – печально молвил я.

– Интересно, интересно, – оживился король. – Вообще-то этим занимаюсь я.

– У вас не очень хорошо получается, – честно признался я. – Вы спешите казнить лишь за то, что на меня пал выбор прекрасной Эдолии…

Лорд Эммельбах едва не рухнул с коня. Глаза его норовили вылезти из орбит, а рот жадно глотал воздух. Он вытянул черную руку и стальным пальцем тыкал в меня.

– Ты… ты…

– Да ладно, граф, не кипятись. И нет в том ничьей вины. Лишь ветер сделал выбор.

– Я… я… да я… – гневно твердил он. Но после взял себя в руки и с почтением обернулся к монарху. – Милорд, позвольте, я самолично покараю обидчика.

– Почту за честь, – я отвесил глубокий поклон.

Король внимательно посмотрел на меня. А после на графа.

– Но он очень опасен. Он уложил дюжину стражей.

– Я лично вобью его в землю своим кулаком! – распалялся Годдрих, скаля мне зубы. Хорошие, крепкие, ровные (одного, правда, не хватает), но… не в пример моим клыкам.

– Я сомневаюсь, – нахмурился король. – Давайте, просто казним его.

– Нет! – настойчиво вскричал рыцарь, подпрыгивая в седле. – Он оскорбил мою честь, и честь прекрасной герцогини!

– Но он простолюдин, – заметил король. – Тебе не пристало скрещивать с ним мечи!

Тут я улыбнулся, зашевелился и жестом привлек к себе внимание. Все разом обернулись и выжидающе посмотрели.

– Тогда пусть все будет справедливо, – торжественно начал я. – Всю жизнь дворяне и рыцари топтали чернь тяжелыми конями, показывая свое превосходство. Так пусть же восторжествуют древние обычаи.

– Чего ты хочешь?! – железом дрожал голос Годдриха. Дрожали и его руки. Наверное, от нетерпения.

Я прямо смотрел на короля.

– Пусть лорд Эммельбах сразится со мной в полном боевом вооружении, на коне и с копьем, по всем турнирным правилам. Я же выйду против него пешим и безоружным. И если за три заезда он не раздавит меня, то… значит он не чистокровных дворянских кровей. А если я выбью его из седла, то стану вашим чемпионом.

Все собравшиеся загудели, точно пчелы в гигантском улье. На губах графа Тильборского заиграла жесткая издевательская усмешка. Глаза его засияли недобрым светом, и хищно сузились, точно прорези шлема. Король, напротив, удивился и задумался. А леди Эдолия испуганно вскрикнула, и обеспокоено смотрела на меня. Стражи растерянно переглядывались, не веря в услышанное. Но алебард не опускали. Хотя и не догадывались, что оберегают не толпу от меня, но меня от толпы.

Лорд Годдрих подбоченился и воинственно воскликнул:

– Твой вызов принят, презренный холоп. И пусть то не по законам рыцарской чести, но зато станет уроком для всех других!

– Почему же? – удивился я. – Это как раз по всем законам рыцарства – давить простолюдинов. По негласным законам, скрывая которые, вы утверждаете законы гласные. По истинным законам, по которым мы живем. Ваше Величество?

Король стоял хмур, точно дождевая туча. Он нервно теребил бородку посматривая то на меня, то на злого графа, то на испуганную герцогиню, то на замерших алебардистов. Я глубоко вдохнул тяжелый воздух, наполненный конским потом, запахом дерева и железа. А также сомнениями короля. Для него я был не просто преступником, но зачинщиком смуты. А он, как никто другой, знал, что смуту следует пресекать на корню, иначе она может перерасти в неуправляемые последствия. Но просто казнить меня он не мог. Первой бы возмутилась толпа – она вожделенно жаждала зрелища. А такого зрелища им еще не доводилось видеть. Ни разу еще они не видели, как безоружный и пеший человек вступал в поединок с рыцарем. Да, такое нельзя было пропускать.

Вторым бы возмутился лорд Годдрих. Он сам желал расправиться со мной. И таким искренним стало его желание, что жгло оно не хуже пламени. Глаза его, точно угли, пульсировали под дуновением ветра. А он все-таки чемпион. Он стал кумиром толпы, и с его желаниями тоже приходилось считаться.

Третей бы возмутилась леди Эдолия, так как простое женское милосердие не позволило бы ей стать причиной гибели невиновного человека. Пусть и не человек я…

Словом, король сдался.

– Да будет так! – торжественно объявил он. Метнул на меня колючий взгляд, осмотрел стражу, и махнул герольдам. – Объявляйте поединок!

Королевский герольд глубоко поклонился и поднялся на возвышение. На краткий миг воцарилось гробовое молчание. Даже ветер затих, перестав хлопать штандартами. Притихла и толпа – огромный мифический зверь. Я молча оглядывал скамьи и трибуны. Зверь пристально следил за мной. Многотысячный взгляд пожирал мою хлипкую плоть, мои лохмотья и нечесаные локоны. Зверь ждал трапезы. Насытить же его могло лишь одно – достойное зрелище. Судя по всему, этой трапезой уготовлено быть мне. Правда, не ведали они, что я тоже люблю сытно пообедать. Зверь скалился многотысячной злорадной улыбкой. Зверь…

Во все времена, во всех странах этот зверь был на службе у своего хозяина. Если хозяин его лелеял и пестовал, то зверь ласково терся у его ног. Если постоянно бил и угнетал, то зверь мог в один момент наброситься на него и растерзать бесчисленными клыками. Или выбрать себе нового хозяина. Потому, мудр тот хозяин, кто умело сочетает эти два способа. Я трепетно втянул тяжелый пыльный воздух. Этот зверь доволен. А значит король – хороший хозяин. Я позволил себе легкую улыбку.

Вновь подул ветер, хлопнули знамена, а зверь слегка зашевелился. Герольд дал знак горнистам. Вслед грянули трубы, торжественно пропели на все лады и опустились. Над ристалищем вновь разнесся его красивый выразительный голос:

– На ристалище вызывается чемпион нашего турнира, победитель состязания на копьях, великолепный и непобедимый лорд Годдрих фон Эммельбах, граф Тильборский. Его прозвище – Железный Кулак, и он полноправно подтвердил это, выбив всех противников. Его цвета гюльз – символ мужества и ярости. А также траур – символ благоразумия и мудрости. Он неимоверно силен и бескрайне благороден. Его конь не ведает устали, а копье не ведает промаха. Он безупречный образец кавалера, достойного занимать первое место в рыцарских рядах. Он – яркий пример для подражания молодых воинов. Его многовековой род восходит к древним временам. Еще издревле его предки в седых далеких турнирах и битвах прославляли королевский двор, принося громкие победы. Воистину в землях достославной Тильбории рождались победоносные дворяне. Их жизненный путь всегда был отмечен неувядаемой славой и легендарным мужеством. Встречайте своего чемпиона! Лорд Годдрих фон Эммельбах, граф Тильборский, из замка Лацхофвальд. Лорд – Железный Кулак.

Толпа взорвалась дружным ревом. Люди подскакивали на скамьях, стучали по ограде, кричали, вопили, размахивали кто подобием стяга лорда Годдриха, кто просто красно-черной тряпкой. А кто и вовсе платком. Приветствовали его все без исключения. Граф Тильборский смущенно заулыбался, подняв в ответ руку. Он тоже любил этого зверя.

Годдриху поднесли помятый в нескольких местах топхельм и новое копье. Он снова наградил меня красочным оскалом, одел шлем, покрутил, устраивая его поудобнее. Нагнулся, взял копье, тронул коня и величественно выехал к длинному ограждению, что тянулось вдоль ристалища. Могучий вороной гарцевал под ним, радуясь очередному поединку. Поскрипывали черные конские доспехи, тоже скромно украшенные золотом. Его голубые глаза угрожающе вспыхивали в прорезях стального наглавника. Видимо, я тоже вызывал у него неприязнь. А может, конь любил своего хозяина, и тонко чувствовал его настроение?

Широко растопырив ноги в стременах и высоко подняв копье, великий лорд напоминал огромную черную башню. Вершину башни венчали черно-алые хоругви, трепещущие на ветру. Большого коня не смущали тяжелые пластины, не смущал и неподъемный всадник. Да, великолепное олицетворение нерушимой рыцарской мощи и могущества кавалерии. Все с нескрываемым восхищением взирали на чемпиона. И приветствовали на все лады.

Герольд жестом пригласил меня занять место на другом конце. Я легкой небрежной походкой направился туда. Я тоже чувствовал на себе тысячи взглядов. Они буравили спину, но, в отличие от графа, жгли презрением и отвращением. Иные таили интерес и удивление. Некоторые взгляды переполняли сострадание и жалость. Иные откровенно насмехались. А некоторые словно орали под ухо: «Идиот»!

Но я не обращал на них внимания. Я просто шел. И позволял каждому относиться ко мне так, как он пожелает. Ведь желания людей бесконечны и интересны. И я всякому позволял называть меня так, как вздумается. Просто мне хочется знать, о чем люди думают.

Между тем герольд поднял руку, призывая к спокойствию. Толпа утихла. Он с легкой иронией громко провозгласил:

– На ристалище вызывается… на ристалище кто-то вызывается. Некто, жаждущий скорой смерти. Приветствуем же смельчака!

И трибуны снова ожили. Люди снова хлопали, стучали и вопили. Неужели им нет разницы, кого приветствовать? Неужели они пришли сюда поболеть… неважно за кого? Я прислушался. Шум, крики, визги, вопли… плевки!

О, нет! Я не был их кумиром. Но стал шутом, который готов пожертвовать жизнью, лишь бы повеселить толпу достойным зрелищем. Мой подвиг оценили все без исключения.

– Его никак не зовут, ибо нет у него имени, – с насмешкой продолжал герольд. – У него нет прозвища, коим он называл бы себя. Потому как не заслужил он себе никакого прозвища. За его плечами нет громких побед, нет легендарного прошлого. Его род неведом. У него нет ни замка, ни земель, ни поместий – ничего. Он прибыл неведомо откуда, но скоро попадет известно куда. Его цвет прозрачный, означающий ничто. Его девиз – неизвестность. Он всячески прячет свой лик, поскольку ничего из себя не представляет. Он дал обет победить чемпиона. Он вознамерился голыми руками одолеть непобедимого лорда Годдриха. Самого могучего рыцаря Империи Золотого Грифона. Он пеш и безоружен, но все равно надеется сразить конного воина, укрытого непробиваемой броней. Но в том и состоит его подвиг. Он идет на верную смерть, отстаивая свою, никому не нужную честь. Приветствуем же безумца, идущего на смерть! Слава безумцу!