Текст книги "Академия. Вторая трилогия"

Автор книги: Дэвид Брин

Соавторы: Грегори (Альберт) Бенфорд,Грег Бир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 100 страниц)

Глава 8

В следующий раз Дорс подключилась к мозгу Жискара на несколько часов, изучая «жизнь» роботов в эру ранних межзвездных полетов, когда человечество освоило лишь пятьдесят с небольшим планет, большинство которых находилось под влиянием упадочной культуры космонитов. Великий Исход – распространение жителей Земли по всей Галактике – только начинался. В те дни личину людей носило всего несколько роботов, и Жискар к их числу не относился.

Своеобразие Р. Жискара Ревентлова состояло в другом. Благодаря стечению обстоятельств и особому устройству он обладал психической энергией. Иначе говоря, способностью улавливать тончайшие сигналы, посылаемые нервными окончаниями человеческого мозга, и интерпретировать их так, как делают телепаты. Более того, он научился влиять на эти сигналы. Сознательно менять их направление, ритм и пути передачи.

Заставлять людей думать о другом. Или забывать.

Это могло стать сценарием какой-нибудь дешевой голографической драмы. Например, о вырвавшемся на волю чудовище. Но Жискар был преданным слугой, полностью послушным Трем Законам роботехники. Сначала он пользовался своей психической энергией только в крайних случаях, когда требовалось защитить человека от грозившей тому опасности.

А затем Р. Жискар Ревентлов встретил Р. Дэниела Оливо, и началась великая беседа – медленно, но верно приблизившая их к эпохальному открытию. К новому взгляду на долг роботов, их роль и место во Вселенной.

Тогда-то Жискар и начал пользоваться своей энергией всерьез. Ради большой цели. Абстрактного блага человечества в целом.

Во время второго сеанса воспоминаний Дорс снова оказалась в гуще событий прошлого. Лицо, смотревшее на ДорсЖискара, было еще одной ранней маской Дэниела. Дэниел очень серьезно говорил, что ощущает изменения, происходящие в его позитронном мозгу.

– Друг Жискар, недавно ты сказал, что я буду иметь твою силу и что это случится скоро. Ты готовишь меня к этому?

Голос, который Дорс ощущала как собственный, но на самом деле бывший памятью Жискара, ответил так, как ответил Ревентлов двадцать тысяч лет назад:

– Готовлю, друг Дэниел.

– Можно спросить, почему?

– Снова Нулевой Закон. Тот эпизод, когда у меня чуть не полетели цепи, заставил меня понять, насколько я был уязвим, пытаясь использовать Нулевой Закон. Прежде чем кончится этот день, мне, согласно Нулевому Закону, придется действовать так, чтобы спасти мир и человечество, а я могу не справиться с этим. В таком случае ты должен быть готов заменить меня. Я готовлю тебя постепенно, но в нужный момент дам тебе последние указания, и все встанет на место.

– Не понимаю, друг Жискар…

– Ты без труда поймешь все, когда придет время. Я наделял небольшой частью этих способностей роботов, которых когда-то посылал на Землю, – еще до того, как их изгнали из больших городов. Именно эти роботы помогли обработать вождей Земли и заставить их одобрить решение о посылке экспедиций колонистов…

Дорс подняла руку и отсоединила провод. На сегодня с нее достаточно! Однако она все еще недоумевала.

Зачем Лодовику вообще понадобилось вызывать ее на Сатирукопию и вручать этот подарок? Путешествие в столь далекое прошлое было захватывающим и проливало свет на многие таинственные события древней истории. Но Дорс ждала чего-то большего… чего-то опустошающего!

Может быть, логика, которой пользовались Дэниел и Жискар, впервые формулируя Нулевой Закон, была ошибочной? Едва ли, учитывая, что несколько веков спустя этот вопрос обсуждали более поздние роботы. Обсуждали так горячо, что дебаты закончились междоусобной войной. Дорс знала контрдоводы кельвинистов против этой «ереси» и считала их неубедительными.

Тогда что же? То, что фантастическими ментальными способностями Дэниела сначала обладал Жискар и передал их другу только из-за случайного стечения обстоятельств? Конечно, не будь этого, история сложилась бы совсем по-другому. Но то же самое можно было сказать о любом из критических моментов на пути из прошлого в будущее. Может быть, роковое решение Жискара позволить Земле погибнуть ради того, чтобы заставить человечество начать завоевывать Галактику? Этот выбор был настоящей моральной дилеммой и мог вызвать бесконечные яростные споры даже среди сторонников Нулевого Закона. Было ли необходимо отравлять почву планеты-колыбели смертельной дозой радиоактивности, чтобы побудить землян отправиться к звездам? Нельзя ли было сделать это по-другому? Медленно, но упорно убеждая людей и прививая им тягу к приключениям?

Последняя возможность казалась заманчивой. Собственно говоря, из воспоминаний Жискара, с которыми она только что познакомилась, следовало, что именно так он поступил с лидерами Земли. Изменил их образ мыслей, заставил избрать новую политику, которую считал благотворной для долгосрочных целей человечества. Разве нельзя было продолжить и расширить эту кампанию убеждения, поощряя эмигрантов, а не заставляя их силой покинуть планету? Должно быть, миллионы умерли ради того, чтобы другие миллионы тронулись с места.

Но и эта тема не была новой. Ее уже обсуждали последователи Дэниела класса Альфа. В воспоминаниях Жискара все выглядело более живым, но где же тот роковой факт, которого она ожидала? Нечто чрезвычайно важное, то, что, по мнению Лодовика, должно было перевернуть ее мировоззрение вверх тормашками. Столь ужасное, что подорвало бы ее доверие к Дэниелу.

Воображение помогло ей ощутить мысли Лодовика. Ощущение его позитронного мозга напоминало насмешливую улыбку человека – дружелюбную и одновременно приводящую в бешенство.

«Оно там есть, – сказал воображаемый Лодовик. – Ищи, Дорс. Нечто настолько ясное, что ты считаешь его само собой разумеющимся, хотя для того, чтобы это понять, нам понадобились две сотни веков».

Глава 9

Гэри решил, что на них напали пираты. Доклады, поступавшие в последнее время, полностью подтверждали его формулы: разбойники все чаще грабили беззащитные периферийные планеты. Закона и порядка на дальних границах больше не существовало. «Но здесь? В самом центре Галактики? Это должно было случиться лишь век спустя!"

Впрочем, мародеры вполне могли оказаться некоей наемной дружиной, поскольку ныне у части аристократии в чести не прежняя учтивость, а убийства и нанесение увечий. Может, какой-нибудь воинственный клан объявил Бирону Мейсерду кровную месть. Такие вещи должны были случаться все чаще и достичь пика в период Междуцарствия, которому предстояло стать временем кровавых междоусобиц мелких феодалов.

Но капитан «Гордости Родии» был изумлен случившимся не меньше других. Его яхта не могла сопротивляться вооруженному до зубов военному кораблю. Когда включился переходной шлюз, Гэри положил руку на рукав Керса Кантуна. Ситуация требовала терпения. «Я многое видел, – подумал он. – Нет такого человека, с которым я не смог бы найти общего языка».

Но когда пираты очутились на борту, они оказались вовсе не такими, каких ожидал увидеть Гэри.

Ошеломленный Мейсерд уставился на них во все глаза, Хорис Антик ахнул, рука Керса Кантуна напряглась.

Но Джени Кьюсет хлопнула в ладоши и восхищенно воскликнула:

– Кайф!…

Первая носила костюм, отдельные части которого маслянисто блестели и, как живые, эротично двигались вокруг пышного тела.

– Меня зовут Сибил, – сказала она. – Доктор Селдон, мы с вами уже встречались, но я убеждена, что вы меня не помните.

Неприятное сочетание цветов заставило Гэри прищуриться. Фосфоресцировали даже волосы женщины; каждая прядь была завита по-своему и шевелилась. Прическа Сибил напоминала домашнее животное, уснувшее на голове хозяйки. Кожа на лице женщины была туго натянута, и Селдон догадался, что тут не обошлось без пластической хирургии, убравшей старческие морщины, в результате чего кожа Сибил стала тонкой и прозрачной, как папиросная бумага.

– Мадам, я запомнил бы вас, если бы видел в подобном обличье. Однако поскольку ни с чем подобным сталкиваться мне не приходилось, вам придется напомнить, где и когда мы познакомились.

Сибил опустила веки, но Гэри успел заметить, что ее глаза на мгновение вспыхнули, словно голографические экраны.

– Всему свое время, академик. Сначала позвольте представить вам моего спутника, Горнона Влимта.

Она лениво махнула рукой в сторону двери, из которой вышел мужчина, более гибкий и жилистый, чем Мейсерд, но едва ли менее сильный: тесная одежда обтягивала его бугрящиеся мускулы. Его наряд не двигался и не переливался, как наряд Сибил, но колеблющийся узор ткани был таким сложным, что Гэри невольно вспомнил псевдолишайники Императорских Садов. Это сходство заставило напрячься его математический мозг.

– Я – Бирон Мейсерд, – ответил капитан. – Раз уж вы знаете название моего корабля, то знаете и то, что он безоружен. Мы совершаем мирную научную экспедицию. Я требую ответить, почему вы убили полицейских и задержали нас.

Женщина по имени Сибил смерила Мейсерда взглядом.

– Почему, надутый аристократический индюк? И это благодарность за то, что мы избавили вас от ареста? Как ты смеешь называть убийством честный бой, в ходе которого вооруженные силы свободной республики уничтожают своих заклятых врагов?

Услышав в ответ гробовое молчание, она насмешливо фыркнула.

– Хотите сказать, будто не имеете представления о случившемся? Вы что, не слышали о войне?

Мейсерд уставился на Гэри. Тот пожал плечами и посмотрел на Хориса. Никто не понимал, о чем она толкует.

– О войне, которую вся проклятая Галактическая Империя ведет против планеты Ктлина! – выкрикнул человек в костюме, состоявшем из отдельных сегментов. Видя, что его не понимают, Горнон Влимт разозлился еще сильнее. – Сибил, клянусь бородой Бейли, дело обстоит хуже, чем мы думали. Они держат эту новость в полном секрете!

– Ох! – воскликнула Джени Кьюсет. – Я слышала о Ктлине. Это самый последний хаотический мир!

Гэри заморгал глазами, начиная понимать происходящее.

– Кажется… что-то такое было в одном из последних отчетов Гааля Дорника…

– Да! – щелкнул пальцами Хорис Антик. – Было закрытое сообщение для служащих звездного ранга и выше. Наложено эмбарго: кажется, где-то в секторе Деметра.

Мейсерд лишь коротко кивнул и что-то невнятно проворчал. Галактика велика. Кого волнуют мелкие события планетарного масштаба?

Горнон Влимт злобно чертыхнулся.

– Теперь понимаешь, Сибил? Даже такие важные шишки, как они, что-то слышали, но это их ничуть не заинтересовало! Они слишком великие, чтобы обращать внимание на голос какой-то планеты, требующей восстановления справедливости!

Женщина вздохнула.

– Надежда была, но слабая. Конечно, если мы выиграем войну, то будем вынуждены применить другие меры. Галактика будет переделана. Однако придется немного подождать.

Джени сделала шаг вперед, глядя на эту пару как зачарованная.

– Кое-кто из моих друзей слышал, как о Ктлине говорили пассажиры лифта Орион. Вы действительно прорвались сквозь блокаду? Как это было?

Горнон Влимт улыбнулся.

– Было бы правильнее сказать, что мы прорубились сквозь строй имперских патрульных кораблей. Уничтожили все, кроме самых лучших, а остальные превратили в ионизированное облако. Потом зигзагом прошили космос, связались с нашими разведчиками и…

Джени покачала головой.

– Нет, я спрашиваю о том, как все было на Ктлине. Расскажите мне… о ренессансе.

Гэри поморщился. Опять это слово. Обновление! Термин, которым жертвы опустошительной общественной чумы часто называют ужасную болезнь, тяга к которой внезапно поражает мир, охваченный возбуждением и лихорадочной активностью… а вслед за тем наступает смерть. Если не что-то похуже.

Горнон Влимт хмыкнул, явно довольный ее вопросом.

– У меня не хватит времени, чтобы описать это чудо! Милая девушка, это невозможно себе представить. Подумай о заскорузлых старых правилах, плене традиций, застывших ритуалах, которые мы уничтожили! Внезапно люди получают возможность открыто говорить и мыслить обо всем на свете. Становятся свободными!

– Больше не нужно ждать полжизни, пока бесконечные комиссии одобрят твои эксперименты, – добавила Сибил. – Отменяются все перечни запрещенных тем и предметов для исследования.

– Повсюду расцветает оригинальное искусство, – продолжил ее спутник. – Запреты разлетаются вдребезги. Кажется, что до истины подать рукой. Люди следуют своим интересам, меняют профессии и даже принадлежность к социальной касте. Стоит только пожелать!

– Правда? – прошептал Хорис Антик.

Гэри бросил на «Серого» короткий взгляд, заставивший того попятиться.

Тут вмешался в разговор Бирон Мейсерд, помешав захватчикам расписывать прелести своего нового общества.

– Что вы там говорили о войне? Не может быть, чтобы вы сражались с Имперской Службой Обеззараживания!

– Не может быть? – Сибил и Влимт поглядели друг на друга и рассмеялись. – Корабли ИСО не рискуют подходить к нашей планете ближе, чем на два миллиона километров. Мы уже сбили четырнадцать. Так же, как ищеек, которые только что хотели арестовать вас.

– Четырнадцать! – ахнул Хорис. – Сбили? Вы хотите сказать, уничтожили? Только потому, что они защищали закон?

Сибил шагнула к Гэри.

– Ты хочешь сказать, Закон Селдона. Отвратительный акт узаконенного подавления, принятый тогда, когда наш добрый профессор стал премьер-министром Империи, и требующий, чтобы каждый так называемый хаотический мир подвергался строгому карантину. Торговой блокаде. И самое главное, спасающий остальное человечество от распространения этой чумы!

Гэри кивнул.

– Верно, я выступал за ужесточение запретов и ограничений. Но эта традиция насчитывает десять тысяч лет. Ни одна система управления не одобряет открытый мятеж, а некоторые виды безумия заразны. Это известно каждому школьнику.

– Скажите лучше, школьнику, которому система промыла мозги! Школьнику, который как попугай повторяет то, чему учат в каждой имперской школе! – Она саркастически фыркнула. – Перестаньте, профессор! Речь идет не о мятеже, а о сохранении статус-кво! Мы уже не раз видели это. Внезапно на какой-то планете начинает происходить что-то новое и необычное. Например, на Мэддер Лоссе или Сантанни. Или на Сарке. А то и в квартале Юнин, на самом Тренторе! Где бы ни начинался ренессанс, его подавляют реакционные силы из страха и стремления к порабощению, а потом скрывают правду с помощью злобной пропаганды!

При упоминании об этих планетах и особенно о квартале Юнин в мозгу Гэри что-то шевельнулось. Эта женщина действительно была ему знакома…

– Но на этот раз мы подготовились заранее, – продолжила она. – Создали галактическую тайную сеть людей, избежавших прежних репрессий. Составили планы и, когда на Ктлине стали проявляться первые признаки бодрости и оздоровления, передали туда все лучшие изобретения и технологии, которые сумели сберечь в других местах, переживших ренессанс. Убедили народ Ктлины хранить тайну как можно дольше, пока не будет накоплен достаточный запас товаров и создана система самообороны. Долго молчать о ренессансе вам не удастся! Люди пользуются предоставленной им свободой слова. В этом-то все и дело! На сей раз мы подготовились еще до того, как прибыли патрульные корабли. Мы сожгли всех, кто спустился достаточно низко, чтобы сбросить на планету смертельный яд!

Капитан Мейсерд покачал головой, видимо, смущенный внезапностью этого заявления, переворачивавшего вверх дном его привычные представления о Вселенной.

– Яд? Но ИСО была создана для того, чтобы помогать планетам, страдающим от…

– Что?! Помогать?! – возопил Горнон Влимт. – Тогда почему каждый ренессанс заканчивается одинаково? Оргиями безумия и уничтожения? Потому что все это огромный заговор, вот почему! На планету тайно высаживаются агенты-провокаторы, начинают сеять ненависть, превращать группы, объединенные общими интересами, в секты фанатиков и натравливать их друг на друга! Они проникают в города и используют психотропные лучи, возбуждающие ненависть и провоцирующие бунт!

– Нет! – воскликнул Хорис Антик, вступаясь за своих коллег-«Серых». – Я знаю кое-кого из ИСО. Многие из них сами пережили взрыв хаоса. Эти бедняги добровольно вызвались помогать другим излечиться от той же самой болезни. Они бы никогда не сделали то, о чем вы говорите. Вам нечем подтвердить свои безумные обвинения!

– Пока нечем. Но доказательства будут. Иначе чем объяснить, что такие большие надежды и свершения неизменно превращаются в пепел?

Пока остальные кричали друг на друга, Гэри, сидевший в передвижном кресле, опустил голову.

«Чем объяснить? – думал он. – Может быть, тем, что человечество проклято от природы? На языке уравнений это называется „незатухающими колебаниями“. Незаметным состоянием притяжения, которое ждет подходящих условий, чтобы увлечь человечество к хаосу. Это стремление едва не уничтожило наших предков, живших в эпоху изобретения роботов и полетов к звездам. Если верить Дэниелу, именно оно было главной причиной создания Галактической Империи… и оно же станет причиной ее неминуемой гибели».

Все это Гэри знал. Причем давно. Но мешала одна трудность.

Он по-прежнему не понимал смысла этого проклятия. Вернее, понимал, но не до конца. Не мог уловить, почему внутри души его расы гнездится это скрытое стремление, смертельное, как змеиный яд.

И тут его осенило. Недостающий кусок встал на свое место. Нет, большая проблема осталась нерешенной. Зато разрешилась маленькая.

– Сектор Юнин… – пробормотал он. – Женщина по имени Сибил… – Селдон выпрямился и указал на нее. – Вы… помогали оживлять симов! Древние модели Жанны и Вольтера!

Она кивнула.

– Я была в числе тех, кого вы наняли для своего «эксперимента». Частично по вашему настоянию, частично по собственной глупости мы освободили симов в. самый неподходящий момент – или в самый подходящий для ваших целей, – когда одна из двух главных тамошних группировок пыталась силой доказать другой не правильность ее философских воззрений. Сделав это, мы невольно помогли уничтожить мини-ренессанс, происходивший в самом сердце планеты-столицы.

Мейсерд и Антик недоуменно хлопали глазами. Гэри все объяснил двумя словами:

– Мятеж тиктаков.

Они тут же кивнули. Хотя это случилось сорок лет назад, все помнили, как новые роботы (намного более примитивные, чем скрывавшиеся в подполье позитронные роботы Дэниела) внезапно начали буйствовать и причинили огромный ущерб, прежде чем были разоблачены и объявлены преступниками. Официальные власти объяснили происшедшее «воцарением хаоса в квартале Юнин»; это произошло незадолго до назначения Гэри премьер-министром.

– Все верно, – сказал Влимт. – Инспирировав так называемый мятеж, вы дискредитировали саму концепцию механических помощников и слуг. Конечно, все это было заговором правящего класса с целью сделать пролетариев вечными рабами, а на их место…

К счастью, поток фанатичных обвинений Влимта на этом прервался. В переходной камере кто-то гулко откашлялся. Все обернулись. Из люка вышел смуглый, темноволосый мужчина в обычном сером космическом комбинезоне. На бедре висела кобура с внушительных размеров бластером. Гэри почти сразу узнал третьего члена отряда инсургентов.

– Морс Планш, – сказал он, вспомнив человека, с которым познакомился около года назад, представ перед судом Комитета Общественного Спасения. – Что и требовалось доказать. Я знал, что на борту этого корабля должен быть серьезный человек.

Сибил и Влимт что-то прошипели. Но новый гость поклонился Гэри.

– Привет, Селдон. – Потом он повернулся к своим пестро одетым товарищам. – Я же просил вас не вступать в перепалку с заложниками. Это бессмысленно и утомительно.

– Пилот Планш, мы наняли вас и вашу команду… – начал Влимт.

Но его прервала Джени Кьюсет, возбужденно выпалившая:

– Значит, вот мы кто? Заложники?

– Не ты, девочка, – ответила Сибил, материнская улыбка которой не соответствовала кричаще раскрашенному лицу. – У тебя есть все данные для того, чтобы стать хорошим революционером. Но что касается всех остальных, – при этом она указала главным образом на Гэри, – то мы собираемся использовать их, чтобы выиграть войну за освобождение. Сначала нашей планеты, а потом и всего человечества.

Глава 10

Им предстояло подготовиться. Согласовать планы с разбросанными по всей Галактике агентами нового ренессанса. Разослать партизанские отряды с целью похищения Пэров Империи, которые могли бы стать куда более эффективным средством достижения цели, чем опальный и разжалованный бывший премьер-министр. Согласно собственной оценке, Гэри стоил не больше половины разорванной кредитки.

«Сибил и Планш выбрали меня по личным причинам, – был уверен он. – Хотят отомстить за Юнин, Сарк и Мэддер Лосе. Я никогда не сумею убедить их в том, что благодаря действию психоисторических факторов эти революции были обречены на поражение задолго до начала».

Он мог заранее сказать, что в крахе Галактической Империи будет по крайней мере одно преимущество. Хотя многие факторы, вызывающие взрыв хаоса, оставались таинственными, стремление к миру, торговле и процветанию перевешивало их. Это соотношение должно было сохраниться и в период Междуцарствия. Люди, которым придется жить в это страшное тысячелетие, столкнутся с другими проблемами. Но по крайней мере от одного вида безумия будут избавлены.

«Бедный Дэниел, – думал Гэри. – Ты создал Империю максимально мягкую и добрую, которая отвлекала честолюбивых людей безвредными играми, а простаков вроде Хориса заставляла рыться в бумагах и летать в разные концы Галактики. И все шло гладко, пока эта внешняя гладкость не стала идеальной питательной почвой для того, чего ты боялся больше всего. Того, что я наконец понял».

Пока Сибил и ее коллеги координировали свои действия с другими агентами, разбросанными по всей Галактике, Хорис Антик пытался выпросить у них разрешение продолжить исследование.

– Какой от этого вред? Мы находимся в глубоком космосе, вдали от планет и оживленных космических маршрутов. Вместо безделья мы могли бы открыть что-нибудь ценное для всего человечества! А вдруг мои корреляции и уравнения Селдона позволят предсказывать, где в следующий раз появятся хаотические миры… то есть возникнет новый ренессанс?

– Зачем? Чтобы как можно быстрее задушить его? Да, «Серый»? – саркастически фыркнул Горнон Влимт.

– Позвольте напомнить, что вы здесь единственные, у кого есть оружие, – буркнул капитан Мейсерд.

– Гм-м… – Морс Планш потер подбородок. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Мы получим результаты первыми. И сможем обнаруживать новые миры легче и быстрее, чем их будут успевать подвергнуть карантину.

Гэри вздрогнул. Что задумал Мейсерд? Но лицо вельможи оставалось бесстрастным, как у игрока в покер. «Надеюсь, он знает, что делает. Мои формулы не слишком годятся для предсказания поведения отдельных людей или небольших социальных групп. На этом уровне политическое чутье Мейсерда может оказаться острее, чем мои ржавые мозги».

В первый раз за много лет он испытывал чувство, похожее на страх. Его плану спасения цивилизации грозила смертельная опасность: распространение хаоса по всей Галактике. Гэри представлял эту картину как россыпь зияющих дыр в Главном Радианте или ужасных клякс, уродующих роскошный гобелен уравнений и стирающих с него остатки узора предсказуемости, которая была делом жизни Селдона.

После бурного спора ктлинцы согласились принять предложение Антика. Морс Планш приставил к ним в качестве стражей нескольких членов своей команды и велел Мейсерду придерживаться прежнего курса – спирали вокруг кривой, обозначенной на голографических картах красным.

Несколько часов спустя к Гэри подбежал возбужденный Антик и сообщил новость:

– Вы только представьте себе, профессор! Едва я добавил в свой банк данных хаотических миров Ктлину, как точность модели повысилась на целых пять процентов! Кажется, теперь я могу с уверенностью сказать, что на следующий день мы окажемся в центре аномалии!

Коротышка прибежал прямо от компьютера, за который засел, как только услышал название планеты. «Да, впечатляюще», – подумал Гэри.

– Это заведет нас в самую середину огромного молекулярного облака, – буркнул Мейсерд, увидев предложенное Антиком изменение курса.

– А что, это сложно?

– Да нет. Вообще-то имеет смысл. Если кто-то спрятал краденое, а тебе позарез нужно его найти, то именно там и надо искать.

И «Гордость Родии» увеличила скорость. Корабль мятежников не отставал от нее ни на шаг, а Морс Планш не спускал глаз. Члены его команды, находившиеся на борту яхты, ворчали, приставали с вопросами или помогали вести научную работу – в полном соответствии с характером каждого. Некоторое время Гэри сидел тихо, изучая царивший на Ктлине «ренессанс» по поведению ее жителей.

Несмотря на хвастливые заявления о том, что в новом обществе ликвидированы все классовые различия, Сибил продолжала вести себя как типичный ученый-меритократ среднего уровня. Ее экстравагантная одежда и вызывающая косметика были всего лишь попыткой самоутверждения, претензией на элегантность, которой сия дама отнюдь не блистала. Несмотря на громкие дифирамбы равенству, Сибил явно кокетничала с аристократом Мейсердом, но в упор не замечала простого бюрократа Хориса Антика. «Старые привычки умирают с трудом, – думал Гэри. – Под какими бы лозунгами ни совершались революции».

Горнон Влимт смотрелся в роли посланника ренессанса более естественно – возможно, потому что он принадлежал к пятой и самой маленькой социальной касте: Ордену эксцентриков. Всевозможные чудаки с творческими способностями делились на восемьдесят одобренных артистических цехов (включая тех, кому было позволено высмеивать худых и дразнить толстых… естественно, не нарушая требований хорошего вкуса).

Влимт был явно рад избавлению от рамок традиций и носил свой необычный костюм с куда большей непринужденностью, чем Сибил. Казалось, он родился в этом наряде.

Хотя оба радикала выполняли общую миссию, Гэри видел, что они не заодно. Возможно, эта пара придерживалась разных философских взглядов. Все та же дилемма, когда-то заставившая квартал Юнин разбиться на два лагеря? Характерной чертой взрывов хаоса была потрясающая легкость, с которой энтузиасты превращались в фанатиков, настолько уверенных в своей правоте, что они были готовы умереть за нее… или убить других, в зависимости от идеологии. Это было одним из многих заблуждений, которые приводили миры ренессанса к неминуемому краху.

Гэри раздумывал, нельзя ли воспользоваться этим недостатком, чтобы избавиться от похитителей.

Выяснить причину трений между Сибил и Влимтом оказалось нетрудно. Как и в Юнине сорокалетней давности, все упиралось в проблему судьбы.

– Представьте себе случившееся на Ктлине и увеличьте это в тысячу – нет, в миллион раз, – предложила Сибил. – Мы уже изобрели более совершенные компьютеры, чем есть на Тренторе. Эти компьютеры с невероятной скоростью собирают и анализируют информацию обо всем, что происходит на планете. Ученые в ответ на запрос практически мгновенно получают перечни нужных данных. Специалисты в одной области быстро переквалифицируются и осваивают другую. Всю рутинную работу выполняют новые виды тиктаков, освобождая нас для решения творческих задач и освоения нового!… Некоторые люди вычисляют свою кривую роста, – с энтузиазмом продолжила она. – Она строится как график «хи квадрат», где «хи» стремится к нулю. Это называется сингулярностью, то есть специфичностью, или особенностью. Вскоре кривая устремляется вверх, становясь практически перпендикулярной. Это означает, что скорость прогресса ограничить невозможно. Если это правда, представьте себе, что может сделать человек за всю свою жизнь. Как сингулярные существа, мы становимся практически бессмертными, всезнающими и всемогущими. Для людей не остается ничего недоступного!

Горнон Влимт насмешливо фыркнул.

– Сибил, увлечение физикой заведет тебя в тупик. Самое главное в нашей-новой культуре – ее случайность. Вспомни уничижительную кличку, которой пользуются критикующие нас Селдон и его присные. «Хаос». Мы должны приветствовать это! Если искусство и науки развиваются в миллионах разных направлений, рано или поздно кто-то найдет правильную формулу, позволяющую беседовать с богом, с вечным существом – или вечными существами, которые обитают в космосе. Добившись этого, мы станем с ними одним целым! Наш деизм станет полным и окончательным!

Пока Джени Кьюсет слушала их с открытым ртом, Гэри успел сделать несколько выводов.

Первое: обе концепции очень близки. В обеих средством достижения цели являются трансцендентальный подход и фанатическое рвение. Второе: чем дольше Сибил и Горнон слушают друг друга, тем сильнее становится их взаимное презрение. Оставалось найти способ воспользоваться этим фактом.

Пока обстановка накалялась, Селдон погрузился в собственные мысли, пытаясь выяснить причину расхождения. В каждую из пяти каст входили люди пяти основных типов личности, принадлежность к которым определялась не только наследственностью. Граждане и аристократы были более устойчивыми. Их честолюбие объяснялось обычной конкуренцией и личной заинтересованностью, которые, в свою очередь, являлись следствием высокой рождаемости. Три остальных класса пренебрежительно называли их «производителями». Меритократы и эксцентрики тоже конкурировали – иногда яростно, – но их чувство собственной значимости опиралось скорее на то, что они делали или создавали, чем на деньги, власть или социальные привилегии для наследников. Каждый из них чувствовал необходимость подняться по служебной лестнице… но не слишком высоко. У них редко были собственные дети; разве что – приемные (как у самого Гэри).

Это сходство было значимым. Но в условиях хаоса между эксцентриками и меритократами тоже возникал антагонизм. Именно это много лет назад произошло в квартале Юнин, когда одной из главных причин воцарившегося на Тренторе разброда стала борьба между верой и разумом.

Используя воображение, Гэри вызывал в памяти уравнения каждой касты, пока они не стали более реальными, чем спорившие рядом люди. Конечно, новая Империя, которую предстоит построить через тысячу лет, будет намного более сложной, тонкой и перестанет нуждаться в формальных классификациях. Но старая система обладала изяществом и логикой. Ее много лет назад придумали бессмертные существа вроде Дэниела, который хотел для человечества мирной и спокойной жизни и при этом опирался на собственную грубую версию психоистории. Формулы, отражавшие основные побуждения человеческой натуры, витали в воздухе, сохраняя поразительное равновесие, словно их подбрасывал невидимый жонглер. До тех пор, пока не вмешивался хаос.

И пока существовала старая Империя.

Керс Кантун потрогал руку Гэри и тревожно склонился к нему.