Текст книги "Академия. Вторая трилогия"

Автор книги: Дэвид Брин

Соавторы: Грегори (Альберт) Бенфорд,Грег Бир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 100 страниц)

Глава 82

Ванда стояла в зале громадного Главного вокзала Стрилинга. Она была одета в самое теплое пальто – тонкую декоративную пелерину. Воздух в похожем на раковину такси и автоматизированном ангаре был прохладнее, чем в остальных частях сектора, примерно на восемь градусов и становился все холоднее. Вентиляция и кондиционирование трудились уже восемнадцать часов подряд. Воздух в здание подавался аварийными насосами с поверхности Трентора, принося в Стрилинг осеннюю прохладу вместо вечной весны, к чему большинство обитателей сектора было не готово. Никакого официального объяснения происходящему не дали, да Ванда и не ждала объяснения. Все это было вполне резонно, если учесть плачевное состояние купола и общую атмосферу болезни, охватившую всю планету.

Стеттин вернулся из информационной кабинки, расположенной под высокой стальной аркой, украшенной керамитовыми изразцами.

– Такси и автоматика работают не ахти как четко, – вздохнул он. – Придется ждать еще минут двадцать-тридцать, чтобы добраться до здания Имперского Суда.

Ванда сжала кулаки.

– Вчера он чуть не погиб…

– Мы точно не знаем, что там стряслось, – напомнил ей Стеттин.

– Если они не могут защитить его, то кому это под силу? – сердито буркнула Ванда. Она чувствовала себя виноватой, хотя дед и приказал ей скрыться после его ареста и не выходить из убежища до его освобождения.

Стеттин пожал плечами.

– Твой дед – человек по-своему удачливый. Похоже, нам тоже кое-что перепадает от его везения. Эта женщина мертва.

По крайней мере, об этом они знали из официальных новостей. Об убийстве Фарада Синтера, о таинственной гибели Вары Лизо, возглавившей по приказу Синтера розыскную кампанию, следствием которой стали волнения в Дали, беспорядки на Агоре-Вендорс и во многих других районах Трентора.

– Да, но ты… почувствовал…

Ванда не находила слов для описания ударной волны, которая сопутствовала странному поединку, непосредственными свидетелями которого они со Стеттином не были.

Стеттин кивнул.

Голова до сих пор раскалывается.

– Кто мог противостоять Лизо? Мы – точно не могли, и даже все менталики, попробуй мы объединить усилия.

– Кто-то еще, сильнее ее, – предположил Стеттин.

– Сколько же еще таких, как Вара Лизо?

– Больше таких нет. Надеюсь. Но если бы нам удалось завербовать ту, другую…

– Это равносильно тому, как если бы мы впустили в свои ряды злобного скорпиона. Что нам делать рядом с таким человеком? Попробуй только ей не угодить… – Ванда заходила из стороны в сторону. – Все это мне ненавистно, – призналась она. – Так хочется поскорее покинуть эту проклятую планету, убежать отсюда как можно дальше… Вот было бы хорошо, если бы нам позволили увезти с собой деда! Порой он кажется мне таким ранимым!

Стеттин обернулся на звук – звук был теплый, басовитый, непохожий на утробный рев гравитакси и вой аэромобилей. Он похлопал Ванду по плечу и указал в ту сторону, откуда доносился звук.

На причал, возле которого стояли Ванда и Стеттин, мягко планировал официальный гравилет Комитета Общественного Спасения. Вскоре он бесшумно приземлился рядом с супругами. Другие пассажиры, присутствовавшие на вокзале, встретили появление гравилета недовольными и изумленными взглядами. Полным-полно было свободных причалов, а гравилет почему-то выбрал именно этот, предназначенный для общественного транспорта.

Открылась крышка люка гравилета. Внутри кабины виднелись роскошные сиденья, она была залита теплым золотистым светом. В отверстии люка стоял Седжар Бун и пристально смотрел на Ванду и Стеттина.

– Ванда Селдон-Пальвер? – уточнил он. Ванда кивнула.

– Я – поверенный вашего деда.

– Знаю. И еще вы работаете в юридическом аппарате Чена, не так ли?

Бун явно оскорбился, но отрицать высказанного Вандой обвинения не стал.

– Чен ничего не делает просто так, – процедила сквозь зубы Ванда. – Где мой дед? Только не говорите, что…

– Физически он в полном порядке, – поторопился заверить Ванду Бун. – Однако судебные власти решили, что будет лучше, если после освобождения его встретит кто-нибудь из родственников и позаботится о нем.

– «Физически» – что это значит? И что значит – «позаботиться»?

– Поверьте, я действительно представляю интересы вашего деда, каким бы несуразным вам это ни показалось, – сказал Бун. – Что-то произошло. Увы, я не располагаю полным объемом информации, но хотел бы предупредить вас. Он цел и невредим, но произошло несчастье.

– Что случилось?!

Бун обвел взглядом стоявших поблизости в ожидании транспорта пассажиров, поежился и с тоской обернулся назад. Его явно тянуло назад, в теплую, уютную кабину.

– Это не предназначено для широкой общественности, понимаете…

Ванда одарила Буна уничтожающим взглядом и бесцеремонно протиснулась в кабину мимо него. Стеттин поспешил за женой.

– Хватит болтать, – распорядилась Ванда. – Немедленно везите нас к нему.

Глава 83

Таких роскошных апартаментов Гэри не видел с тех пор, как служил премьер-министром, но роскошь его сейчас нисколько не впечатляла. Они находились в обители самого Линь Чена, в башне, которую занимал он лично. Гэри готовы были предложить любые угощения, любые деликатесы, любые, самые заманчивые услуги (а на Тренторе, невзирая на упадок, богатым и знаменитым были доступны всевозможные наслаждения), но больше всего на свете ему хотелось, чтобы его оставили в покое.

Он не желал видеть сверхзаботливых врачей, которые навещали его, он не хотел встречаться с внучкой, которая сейчас в сопровождении Буна была на пути к Дворцу.

Гэри был не просто в смятении. Разряд ненависти Вары Лизо его не убил. Он даже не сумел оказать пагубное влияние на его разум и личность. Гэри напрочь забыл обо всем, что произошло в Зале Освобождения. Он не мог вспомнить положительно ничего, кроме лица Вары Лизо и, как ни странно – Лодовика Тремы, который, согласно официальной информации, пропал без вести и считался погибшим во время космической катастрофы. Но Вара Лизо была ужасающе реальна.

«Трема, – думал Гэри. – Он как-то связан с Дэниелом. Что со мной? Действует внушение Дэниела?»

Но и это не имело для него особого значения.

У его замешательства была другая причина, именно из-за нее он так лихорадочно вспоминал всю свою жизнь, так мучительно сомневался в праведности своей миссии. Причину для тягостных раздумий создала Вара Лизо. Ни ему, ни кому-либо из его коллег и в голову не приходило в расчетах и уравнениях принять во внимание возможность существования менталика такого уровня могущества. Да, верно, он просчитывал степень воздействия внушателей и других менталиков уровня Ванды и Стеттина, и тех, кто был отобран для Второй Академии…

Но ни у кого и в мыслях не было такого чудовища, такой невероятной мутации, как та, какую представляла собой Вара Лизо. Эта маленькая уродливая женщина с горящими глазами…

Гэри поежился. Врач, занимавшийся его обследованием – Гэри не обращал на него ни малейшего внимания, – попытался заново приладить датчик к предплечью Гэри, но тот раздраженно стряхнул датчик и уперся во врача взглядом, полным отчаяния.

– Все кончено, – сказал он. – Оставьте меня в покое. Лучше бы мне умереть.

– Послушайте, сэр, я все понимаю. Вы пережили такой стресс…

– Я пережил крах, а не стресс, – буркнул Гэри. – Вы не в силах отменить логику и математику, какими бы лекарствами вы меня ни пичкали.

Дверь в дальнем конце кабинета распахнулась. Вошел Седжар Бун, за ним – Ванда и Стеттин. Ванда оттолкнула Буна и бросилась к Гэри, упала на колени рядом с креслом, в котором он сидел, сжала его руку и устремила на него такой взгляд, словно ей казалось, что он прямо здесь, у нее на глазах, рассыплется на кусочки.

Гэри молча смотрел на любимую внучку. Глаза его наполнились слезами.

– Я свободен, – негромко проговорил он.

– Да, – отозвалась Ванда. – Мы пришли, чтобы забрать тебя домой, дед. Мы подписали все нужные бумаги.

Стеттин встал рядом с креслом Гэри. Он по-отечески улыбался. Гэри всегда немного раздражали непоколебимость, невозмутимость и заботливость Стеттина, хотя эти качества с лихвой компенсировали импульсивность Ванды… «Следующими, на кого обрушилась бы безудержная ненависть Вары Лизо, были бы они… Они сгорели бы, как свечи в пламени солнца!»

– Я не об этом, – покачал головой Гэри. – Я свободен от иллюзий.

Ванда протянула руку и погладила Гэри по щеке. Это было приятно, даже необходимо, но и ласковое прикосновение руки внучки не успокоило Гэри, не принесло облечения…

«А мне как раз нужно, чтобы меня успокоили, а не убаюкали – слишком долго я позволял всем на свете тешить меня иллюзиями».

– Не понимаю, о чем ты, дед.

– Достаточно всего одной такой, как она, – и все наши расчеты можно со спокойной совестью бросить в дезинтегратор. Проект совершенно бесполезен. Если существует потенциальная возможность рождения таких людей, как она, значит, могут появиться и другие такие же, наделенные этим чудовищным даром. А ведь я не знаю, когда они могут родиться на свет! Непредсказуемые мутации, аберрации. В ответ на что они появляются?

– Ты говоришь о Варе Лизо? – спросила Ванда.

– Она мертва, – напомнил Гэри Стеттин. Он скривил губы.

– Насколько мне известно, до сих пор – а это значит, в течение почти ста лет – на свете не было подобного ей существа. Не было на всех миллионах планет, населенных людьми, среди всех квинтиллионов человеческих существ. А теперь… теперь появятся.

– Она была просто-напросто сильнейшим менталиком. Что это меняет? И что это значит? – спросила Ванда.

– Это означает, что хотя бы последние годы моей жизни я смогу прожить как самый обычный человек.

– Дед, скажи мне! Почему это имеет такое огромное значение?

– Потому, что некто, подобный Варе Лизо, при том условии, что будет соответствующим образом воспитан и обучен, может стать объединяющей силой, – ответил Гэри. – Но эта сила будет не спасительной… Представить только… Организация, замкнутая на одном источнике могущества, воистину деспотический вид правления. Тираны! Я предостаточно с ними наговорился в свое время. Лесные пожары… Наверное, они действительно нужны для того, чтобы время от времени наводить порядок в лесу. Но всем этим деспотам удалось бы достичь большего… Они все добились бы сокрушительного успеха, обладай они тем, чем обладала эта женщина. Разрушительной, противоестественной силой. Силой, способной уничтожить все, что мы задумали.

– Так переработай свои формулы, дед. Внеси ее в них. Наверняка она не может быть таким уж сильным фактором.

– Да не только она! Не о ней речь! Речь о других! О мутантах, которых будет неисчислимое множество. – Гэри в отчаянии покачал головой. – У нас нет времени на то, чтобы рассчитать все подобные вероятности. У нас осталось всего три месяца на сборы и подготовку. А этого слишком мало. Все кончено. Все напрасно.

Ванда встала. Взгляд ее был мрачен. Нижняя губа дрожала.

– Это все последствия пережитой психологической травмы, – негромко сказал Ванде врач.

– Да все у меня в порядке! Я в здравом уме! – взорвался Гэри. – Я хочу отправиться домой и прожить остаток дней в покое. Всему этому бреду конец. Я наконец мыслю трезво – впервые в жизни. Я трезв. И свободен!

Глава 84

– Я бы никогда не поверил в возможность такой встречи, – признался Линь Чен. – Но даже если бы я поверил в ее принципиальную возможность, я, уж конечно, никак не смог бы представить, что от нее может проистечь какая-либо польза. И тем не менее все именно так.

Р. Дэниел Оливо и Председатель Комитета Общественного Спасения прогуливались по громадному строящемуся залу в восточном флигеле Дворца. Зал был завален оборудованием и строительными материалами. У рабочих был выходной день, и в зале, кроме них двоих, никого не было. Чен говорил негромко, но сверхчувствительный слух Дэниела улавливал мельчайшие волны, эхом отлетавшие от стен и придававшие огромную значительность словам самого ловкого политика и самого могущественного человека в Галактике.

Они встретились здесь, потому что Чен знал, что в этом зале пока не успели установить ни одного подслушивающего устройства. Естественно, главному комитетчику вовсе не хотелось, чтобы его разговор с Дэниелом кто-то подслушал.

Дэниел молчал, ждал продолжения. Сейчас он был пленником и зрителем на спектакле, главную роль в котором исполнял Чен.

– Вы были готовы пожертвовать своей жизнью – вернее говоря, своим существованием – ради Гэри Селдона. Почему? – спросил Чен.

– Профессор Селдон играет определяющую роль в сокращении срока тысячелетнего хаоса и страданий, которые неизбежно последуют за распадом Империи, – ответил Дэниел.

Чен приподнял бровь и слегка скривил губы, но не проронил ни слова. Лицо комитетчика было бесстрастным, как у робота, однако при всем том он был настоящий человек – необычный продукт воспитания и инбридинга, усовершенствованный путем тончайших процедур генной инженерии, наполненный древними понятиями о власти и богатстве.

– Все эти приготовления, – продолжал Чен, – я проводил не ради того, чтобы торговаться из-за мелочей. Я чувствовал ваше вмешательство в мои дела, знал о тех струнах, которые вы способны натянуть благодаря своему влиянию, я снова и снова ощущал это на протяжении десятков лет и все же никогда не был до конца уверен… И вот теперь, когда я вижу вас так близко, мне стало интересно: почему я до сих пор жив, Дэ-Ниэ, Дэниел как бы вас ни звали по-настоящему… Позвольте, пока я буду называть вас Димерцелом… Так почему же я до сих пор жив и все еще у власти?

Чен замолчал. Молчал и Дэниел. Не имело смысла говорить лишнее. Председатель Комитета учинил самый скрупулезный обыск и осмотр всех арестованных еще в Зале Освобождения и захваченных в здании склада. Тайна Дэниела впервые за столько лет была раскрыта.

– Потому, – в конце концов ответил Дэниел, – что вы осознали, что ваши планы согласуются с Проектом, и не стали препятствовать его созданию и работе над ним в то время, пока вы являетесь фактическим правителем Империи.

Чен уставился в пыльный пол. Роскошные лазурно-золотистые плитки пока были залиты клеем и запачканы раствором. При строительных и отделочных работах во Дворце и домах богачей по сей день применялись древнейшие приемы.

– Я так всегда и подозревал. Ведь за тем, как эта странная сила приходит и уходит, я всегда наблюдал как бы из-за кулис. Эти видения наполняли мои сны. Наверное, они типичны для чисто биологической сущности людей.

– И в итоге выражаются в ментальной форме, – подтвердил Дэниел.

Сказанное Ченом его заинтересовало. Он был зорким наблюдателем, и то, что Чен выразил собственные соображения Дэниела относительно менталистики, говорило о том…

– Ну да, – кивнул Чен. – Менталики нужны для того, чтобы помочь нам избавиться от вас. Понимаете? Роботы всем ненавистны.

Дэниел не стал возражать.

– Вара Лизо… получи она определенный политический пост, займи выгодную позицию… чего ей на этот раз определенно не хватило… Она могла бы помочь нам избавиться от всех вас. Вот если бы она, скажем, работала при Клеоне… если бы сражалась за то, чтобы он смог удержаться у власти… Клеон знал о вас? Дэниел кивнул.

– Клеон подозревал, но ощущения у него были скорее всего такие же, как у вас. Он считал, что роботы его поддерживают, а не являются его противниками.

– И тем не менее вы позволили мне свергнуть его и отправить в ссылку, – усмехнулся Чен. – Уж конечно, это не назовешь поддержкой и лояльностью.

– Я не проявляю лояльности ни к одному конкретному лицу, – возразил Дэниел.

– Если бы в этом я не был с вами солидарен, я бы, наверное, жутко напугался, – признался Чен.

– Я для вас опасности не представляю, – заверил его Дэниел. – Но если бы я не поддержал ваших усилий, направленных на то, чтобы сотворить такой Трентор, на котором бы деятельность Гэри Селдона процветала и достигла вершин совершенства… все равно вы бы выиграли. Вот только ваша карьера без Гэри Селдона оказалась бы намного более короткой.

– Да-да, он мне так и сказал во время судебного процесса. Знаете, ему я этого, конечно, не сказал, но поверил ему, и это меня несказанно огорчило. – Чен искоса глянул на Дэниела. – Вы, конечно, понимаете, что я человек живой и не лишен некоторого тщеславия.

Дэниел кивнул.

– Вы считаете меня политической фигурой, некоей силой в истории, верно? Что ж, и мне известно кое-что о вас и вашей деятельности, Димерцел. Я уважаю ваши достижения, хотя продолжительность срока, за который вы к ним пришли, меня откровенно смущает.

Димерцел-Дэниел запрокинул голову. Критика в его адрес прозвучала язвительно, но Чен попал в точку – это Дэниел вынужден был признать.

– Слишком многое приходилось преодолевать.

– Роботы бунтовали против роботов, верно?

– Да. Произошел крайне болезненный раскол.

– Я не компетентен. Не могу рассуждать на эту тему, поскольку не знаю подробностей, – сказал Чен.

– Но вам любопытно было бы их узнать, – сказал Дэниел.

– Да, конечно.

– Я не стану сообщать вам никаких фактов.

– А я и не ждал, что вы станете меня просвещать на сей счет… Несколько мгновений двое стояли молча и только смотрели друг на друга.

– Сколько же столетий? – тихо спросил Чен.

– Более двухсот. Столетий, – ответил Дэниел.

Чен широко открыл глаза.

– Боже, чего вы только не повидали!

– Не в моих силах хранить все сведения в непосредственном доступе, – усмехнулся Дэниел. – Но информация распределена по Галактике и хранится в безопасных хранилищах – обрывки и куски моих жизней, от которых во мне остались только позитронные синапсы.

– «Вечный»! – вырвалось у Чена. Впервые за все время беседы в голосе его послышались нотки искреннего изумления.

– Время моего существования истекло – почти истекло, – проговорил Дэниел. – Оно длилось слишком долго.

– Теперь все роботы должны уйти с дороги человечества, – заявил Чен. – По-моему, пускаться в объяснения не стоит. Слишком интенсивным было ваше вмешательство. И эти могущественные менталики… Они ведь будут появляться вновь. Что еще сказать… Образно говоря, кожа человечества морщится от прикосновений роботов и пытается сбросить вас, как нечто инородное.

– Менталики такого уровня – это проблема, которую я не предусмотрел, когда подтолкнул Гэри Селдона к созданию психоистории.

– Вы о нем говорите как о друге, – заметил Чен. – Говорите с почти человеческой симпатией.

– А он и есть мой друг. Как были моими друзьями многие люди до него.

– Что ж, а я вашим другом стать не смогу. Вы меня путаете, Димерцел. Я понимаю, что, пока вы существуете, мне никогда не суждено целиком и полностью владеть ситуацией, но все же, если я уничтожу вас, через пару лет меня настигнет смерть. Во всяком случае, так гласят психоисторические выкладки Селдона. Так что положение у меня щекотливое. Я вынужден поверить в истинность выводов науки, которую инстинктивно презираю. Не слишком приятная и удобная позиция, согласитесь.

– Не слишком.

– Есть ли у вас какие-нибудь соображения по поводу того, как можно было бы решить проблему с менталиками? Полагаю, Гэри Селдон рассматривает их существование как смертельный удар по своей работе.

– Решение есть, – отозвался Дэниел. – Я должен поговорить с Гэри в присутствии девушки – Клии Азгар, и ее друга, Бранна. При этом разговоре должен присутствовать и Лодовик Трема.

– Лодовик! – воскликнул Чен и вздернул подбородок. – Вот это меня более всего возмущает. Из всех… людей… на которых я полагался в течение стольких лет, только Лодовик Трема, признаюсь вам откровенно, вызывал у меня такое уважение… даже, пожалуй, любовь. И этих моих чувств он ни разу не предавал – до сих пор.

– Он никого не предавал.

– Он предал вас, если не ошибаюсь.

– Он никого не предал, – повторил Дэниел. – Он – часть общего пути, и он исправляет мои ошибки, видя их там, где я не заметил.

– Итак, вам нужна эта девушка-менталик, – заключил Чен. – И нужна она вам живой. Вообще-то я намеревался ее казнить. Такие, как она, опаснее ядовитых змей.

– Она крайне важна для реконструкции Проекта Гэри Селдона, – объяснил Дэниел.

Наступила пауза. Но вот, остановившись в центре громадного недостроенного зала, Чен сказал:

– Да будет так. И потом – конец. Вы все должны будете исчезнуть. Все, кроме Селдона. Как и было договорено по окончании судебного процесса. Вашим заботам я препоручу все то, за что не хочу нести ответственности, то есть артефакты. Останки других роботов. Тела ваших врагов, Дэниел.

– Они никогда не были моими врагами, господин. Чен пытливо вгляделся в глаза Дэниела.

– Вы мне ничего не должны. И я вам ничего не должен. Трентор с вами покончил. Навсегда. Это та самая реальная политика, Димерцел, которой вы себя посвящали столько тысяч лет и жертвами которой стало столько людей. В конце концов, робот, вы ничем не лучше меня.