Текст книги "Забудь обо мне (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)
Глава двадцать первая: Сумасшедшая
Пока Андрей подвозит меня до дома, мы о чем-то мило болтаем по дороге.
Я улыбаюсь, делаю вид, что ничего такого не случилось: просто двое знакомых решили выпить вместе кофе и поболтать «за жизнь». Я давно выросла из того возраста, в котором каждую мужскую вежливость приравнивают к флирту и страстной любви, и среди моих приятелей достаточно мужчин, с которыми мы время от времени можем пересекаться и болтать обо всем за стаканчиком кофе или бургерами.
Но Март… Он не «все эти мужчины».
И мне на минуту показалось, что он ответил на мое сообщение, потому что ждал его. Хотелось, чтобы на мой вопрос, который я так и не смогла удержать в голове, он ответил что-то в духе: «Нет, я свободен и хочу попробовать с тобой еще раз».
Так что, хоть нет никаких видимых поводов прекратить общение, мне придется это сделать.
Потому что это сегодня он «не видит будущее», а завтра поймет, что хочет домашний очаг.
Он притормаживает около моего подъезда, но мотор не глушит.
Я нервно тереблю кисти шарфа.
Пора говорить «пока, до встречи» и постараться, чтобы это звучало правдоподобно, а не как прощальная отповедь.
– Спасибо, что…
Я только еще собираюсь посмотреть на него, но прикосновение немного прохладных пальцев к моей щеке заставляет вскинуться и быстро, всем корпусом, повернуться к Марту.
Он, немного подавшись вперед, проводит пальцем по моей коже, до подбородка.
Сглатываю, потому что от этого касания – мурашки по коже.
Мне нравится, что его темные глаза смотрят так, словно он уже давно раздел меня и бросил на заднее сиденье.
Я бы не сопротивлялась, если бы захотел.
Потому что еще ни одну женщину сексуальное затворничество не сделало ни счастливой, ни довольной.
Тем более, если рядом такой мужчина.
Если вспомнить цитату Раневской, то трусики к потолку можно не подбрасывать – со мной и так все ясно.
– Увидимся завтра? – Андрей ведет пальцем вверх, «окунает» его в ямочку под моей нижней губой.
Я даже не пытаюсь подавить волну приятной дрожи.
Кладу ладонь ему на запястье и мизинцем забираюсь под кромку рукава.
Непроизвольно провожу языком по губам, потому что во рту появляется отчетливый вкус сандала и сожженного в корке мускатного подсушенного листа лаванды.
Мой Март пахнет просто невероятно.
Я не кривила душой, когда говорила, что его хочется съесть.
А в такой приправе – тем более.
– Увидимся, – говорю мурлыкающим голосом. Жмурюсь и мысленно снова задираю хвост. – Я заканчиваю в четыре.
Он кивает.
Мы оба смотрим друг на друга, уже не улыбаясь.
Андрей на мгновение прищуривается, когда я чуть сильнее сжимаю пальцы вокруг его запястья.
– Куда хочешь поехать? – Его голос становится тише, растекается по моим губам невидимыми вибрациями.
Кто такая эта Дина? Почему я должна думать, что… она – финальная точка его жизни?
– К тебе, – почти без раздумий. И сама поворачиваю голову так, чтобы потереться об его пальцы. – Вместе с зубной щеткой.
Андрей смотрит очень внимательно.
Молчит.
Я снова сказала что-то не так?
Почему в нашем чертовом мире только мужчине разрешается говорить о своих желаниях и это считается нормальным, а если женщине нравится мужчина и она хочет провести с ним ночь, потому что любит и наслаждается сексом – это позор и распутство?
Ради всех ёжиков, Март, не будь хоть ты таким!
– И на все выходные, – почти на выдохе заканчивает он. – Я заебался дрочить, думая о тебе.
Мы с Мартом прощаемся – и я быстро забегаю в подъезд.
В душе приятно тепло и не хочется думать о плохом.
Я стараюсь прислушиваться к сигналам судьбы. Возможно, нам с Андреем был нужен этот разрыв? Чтобы встретиться спустя время и понять, наконец, что тягу друг к другу нельзя раздавиться пальцем и ее бессмысленно игнорировать?
В любом случае, сегодня я делаю селфи для него: в душе, за почти прозрачной стеклянной перегородкой, за которой меня «скорее видно, чем нет». Хочется, чтобы открыл фото, посмотрел – и вопрос с Другой решился быстро и безболезненно.
В мою пользу.
Когда отправляю, начинаю нервно грызть ноготь, потому что никогда раньше этого не делала, хоть не считаю себя ни закомплексованной, ни стеснительной.
Просто… не хотелось. Не было человека, от пары слов которого хотелось бы делать откровенно эротические глупости и не стесняться говорить, как сильно я его хочу. И что при первой же возможности собираюсь устроить тест-драйв его умению владеть языком.
Андрей в ответ присылает троеточие.
Я даже не сразу понимаю, что это сообщение, а не просто сбой в работе телефона.
Закрываю и открываю его, но три точки продолжают висеть на экране.
Начинаю еще раз пересматривать фотографию: я не супер-порно-стар из инстаграм. У меня хорошая большая грудь, небольшой вес, есть талия и бедра, и ноги пропорционально моему росту. Но, может быть…
Телефон с фото Андрея на экране начинает звонить как раз в тот момент, когда я, как любая женщина, не получившая мгновенную реакцию на проявление своей женственности (или флирт, или откровенные фотки), начинаю себя накручивать.
– Ты в курсе, что сейчас творишь? – Мне кажется, у Андрея немного сбит голос.
Как будто он долго шел.
Но ведь еще десять минут назад прислал сообщение, что нормально добрался и тоже собирается в душ.
– Ты мне скажи, – пытаюсь понять, что происходит. – У тебя голос…
– Странный? – хрипло смеется он. Слышу как будто прикушенный зубами выдох.
И осознание медленно и приятно щекочет кончики пальцев.
Его звонок застал меня посреди коридора, поэтому я усаживаюсь на пол, опираясь плечом на стену. Голова приятно кружится.
– Странно меня волнующий, – говорю немного щурясь.
– Может, тогда начнем выходные в пятницу вечером? – Андрей громко дышит, и я прямо физически ощущаю, как много усилий ему нужно, чтобы взять себя в руки.
– Осталось два дня, – довольно улыбаюсь в ответ.
Как в детстве, скрещиваю пальцы.
На удачу.
– Это да или что?
– Это да да да да да… – повторяю, как заевшая обезьянка с музыкальными тарелками. – Март?
– Да? – Возня, звон упавшей и разбившейся посуды, пара крепких слов и громкий извиняющийся смех. – Динамщица, твои фотки так мне понравились, что теперь все валится из рук, и я угробил последнюю любимую чашку.
– Я привезу тебе новую. В пятницу вечером.
Глава двадцать вторая: Март
Пятница, которую я жду, как государственный законный выходной, начинается… весело.
Я как раз делаю кофе и одновременно пытаюсь справиться с галстуком, когда в дверь звонят. В семь утра пятницы я не то, чтобы даже близко могу угадать, кто бы это мог быть. Разве что Маша, но она, насколько я знаю, нашла себе новую игрушку, а значит, на какое-то время забыла о существовании всего остального мира, тем более – обо мне. Отказ удовлетворить ее королевское величество приняла очень болезненно, явно в глубине души надеясь, что, когда в моей жизни закончатся свободные женщины, я вспомню, как глупо отказался от ее предложения.
Это мог бы быть отец, но они тоже все в делах и укатили в северную столицу еще пару дней назад.
Так что…
Когда открываю дверь, приходится очень постараться, чтобы не выругаться вслух.
На пороге, с сумками и явно только из аэропорта – Дина.
Вся в снегу, с румянцем и темными кругами под глазами. Она писала, что из-за изменения погоды и метелей график съемок пришлось очень сильно ужимать, поэтому вся команда спала максимум пару часов в сутки.
Но… Дина должна была вернуться только через неделю.
– Ничего, что я без предупреждения? – виновато улыбается она, переступая порог, когда я отступаю в сторону.
Хочется сказать, что даже наши с ней постельно-близкие отношения не дают ей права приезжать ко мне в семь утра без предупреждения и даже не поинтересовавшись, хочу ли я встречать таких гостей, но изо всех сил держу себя в руках.
Она же говорила, что…
Черт, график, метели, съемки.
Мысленно бью себя по лбу.
Дина поворачивается ко мне, улыбается – и мне приходится ее обнять, чтобы не выглядеть пойманным на горячем мужем.
Она умная взрослая женщина.
Очень сообразительная и проницательная, в чем я уже не единожды убеждался.
А в последние дни, после нашего с Алисой «примирения», я, откровенно говоря, немного подзабил на Дину и отвечаю на ее сообщения односложно, ссылаясь на занятость.
Даже не сомневаюсь, что этот «внезапный» визит – совсем не внезапный, даже если отчасти так сложились обстоятельства. Ведь даже сейчас, когда я обнимаю ее без всяких опасений и явно не веду себя как изменщик с любовницей в соседней комнате, Дина все равно разглядывает вешалку за моей спиной.
– У тебя как всегда приятно пахнет кофе. – Убедившись, что территорию защищать не от кого, Дина начинает ластиться.
Я осторожно, чтобы не обидеть, но настойчиво убираю ее руки.
– Ты могла хотя бы предупредить, что приезжаешь. Я бы забрал тебя из аэропорта.
Она пожимает плечами и поворачивается, чтобы я помог ей снять пальто.
Лихорадочно собираюсь с мыслями, что делать.
Мы с Алисой договорились провести выходные у меня. Точнее – вечер пятницы и до утра понедельника, чтобы я мог отвезти ее на работу. Дина приехала ко мне с двумя своими дорожными сумками и набором фототехники в специальном чемодане. Даже удивительно, как одна женщина смогла все это дотащить. И я задницей чувствую, что все ее старания не просто ради того, чтобы заехать ко мне на утренний кофе.
– Гидрометцентр передал сильные снежные бури, мы решили не искушать судьбу и быстро поменяли билеты. Но, знаешь, – она трагически закатывает глаза, – эконом-класс – это что-то. Особенно в маленьких самолетах. Я думала, мне придется поджимать колени к подбородку, чтобы они не упирались в спинку соседнего сиденья.
Типа понимающе киваю.
Это какая-то ёбаная ловушка.
Я не могу попросить ее уйти, когда впереди целые выходные, которые мы, до ее командировки, всегда проводили вдвоем. Тем более что у Дины все необходимое уже с собой, по крайней мере, техника, с которой она может спокойно работать из любой точки мира: хоть из своей квартиры, хоть из моей, хоть вообще сидя на скамейке в парке.
Тем более что я, не зная о ее возвращении, даже не придумал убедительную причину, почему все выходные буду занят. Писал, что очень устаю и что собираюсь проспать все выходные перед началом новой трудовой недели и даже выключу телефон, чтобы никто не мешал.
– У меня дома ремонт, ты же помнишь? – Дина виновато поджимает губы.
Бля.
Как я мог забыть?
Она же говорила, что собирается, наконец, привести в порядок свою рабочую комнату и сделать красивые стеллажи для реквизита. И что все это должно было закончится как раз к ее возвращению. То есть, только через неделю.
– Я подумала, что ты не будешь против, если я поживу у тебя. Ты вроде говорил, что я могу…
Да, я говорил. До ее отлета, причем вполне искренне. Она шутила, что если ремонт не закончится, ей придется переехать в гостиницу, а я сказал, что за завтрак в постель и утренний минет она может жить у меня сколько угодно.
– Или у тебя какие-то планы? – Дина перестает улыбаться.
Если я скажу, что у меня какие-то планы – она, конечно, не закатит скандал и не устроит истерику со слезами, какое я трепло. Она просто возьмет сумки и уйдет. И что-то мне подсказывает, что вернуть ее после такого будет очень проблематично.
С другой стороны – последние два дня мы с Алисой только то и делали, что строили планы на эти выходные. И хоть виделись каждый вечер, как-то негласно решили, что все самое «вкусное» оставим именно на эти дни.
Я даже близко не представляю, как она отреагирует, если я скажу о «внезапной» работе.
Особенно с оглядкой на то, что она прекрасно знает о существовании Дины. Даже если я несколько раз повторил, что мы не увидимся еще минимум неделю и я «решу вопрос».
– Андрей, ради бога, – Дина нервно пожимает плечами и пытается через мое плечо дотянуться до вешалки, куда я только что повесил ее пальто. – Ты можешь просто сказать, что я не вовремя и у тебя уже есть планы на эти выходные.
Я отодвигаю ее руку и обнимаю.
Целую, чтобы успокоить, подавляя обиженное сопротивление.
Она быстро оттаивает.
– Просто хотел выспаться.
– Я буду работать тихо, как мышь, – шепотом говорит она, трогая пальцем пуговицу на моей рубашке.
– Можно подумать, я смогу уснуть, зная, что ты на соседней половине кровати, – фыркаю, изображая интерес голодного хищника.
Ей это нравится – и от недовольного настроения не остается и следа. Дина мигом убегает на кухню и издает вопль ликования, заглядывая в мой забитый холодильник.
Там сыры, которые любит Алиса, мраморные стейки трех видов, овощи и коробка ее любимых конфет «пьяная вишня».
Жаль, что с самой Алисой вряд ли все пройдет так гладко, как с Диной.
Глава двадцать третья: Сумасшедшая
На мои утренние сообщения Андрей не ответил ни сразу, как обычно, ни через час.
Поэтому, когда в мой обеденный перерыв вижу входящий от него, выплевываю в салфетку не дожеванный блин с творогом и так быстро хватают телефон, что чуть не упускаю его на пол.
– Привет, Динамщица, – у моего Марта уставший голос, а ведь на часах всего полдень.
– Привет, архитектор. Имей в виду, что сегодня после восемнадцати ноль-ноль у тебя официально больше не будет повода называть меня динамщицей. Так что, как говорится, лови момент, пока можешь.
Андрей не очень весело смеется.
Что-то не так.
Я всегда такие вещи чувствую если не пятой точкой, то тем самым органом, который существует в секретном невидимом и недоступном месте женской головы, отвечающей за интуицию.
И дело не в том, что я не весело пошутила – я ведь не резидент камеди-вумен, в конце концов, чтобы над каждой моей шуткой смеялись до желудочных колик.
Дело в чем-то другом.
Так смеется человек, которому шутка, даже если она правда удалась, не может казаться смешной в принципе, потому что она его огорчает по своей сути.
– Все отменяется? – высказываю то, что сразу приходит на ум.
– Прости. – Он раздраженно выдыхает. Даже слышу, как стоит на морозе и уже замерз, поэтому голос немного дрожит. – Реально только утром узнал, что у нас горит важный проект. Снимают народ со всех проектов, такой бардак…
Я прикрываю глаза, мысленно считая до пяти. Все, как рекомендуют психологи: с длинными паузами, вдохами животом и выдохами через нос. Или надо наоборот?
– Я и так знаю, что ты злишься, – говорит Андрей. – Сопеть в трубку совсем не обязательно.
– Можно я сама решу, как и куда мне сопеть? – В моем воображении это должна была быть грустная добрая ирония, а получилась настоящая – ядовитая и злая.
Потому что интуиция продолжает нашептывать то, что я пытаюсь не слышать.
Пытаюсь – и не могу.
– Твоя девушка вернулась раньше, да?
– Алиса, прекрати, пожалуйста.
– Андрей, ответь, пожалуйста, – пародируя его взрослый тон, гну свое.
– Никто не приехал, у меня просто работа. Я никогда не скрывал, что много работаю и что все мои возможности, в том числе прогулки на яхте и дорогие рестораны – стоят мне выходных, ненормированного рабочего дня и планов, которые могут пойти по пизде в последний момент.
Звучит правдоподобно.
Он правда много работает. Буквально вчера, когда я уже валялась в постели, прислал «себяшку» на фоне чертежа и часов со стрелками в районе половины одиннадцатого.
Спокойно, Алиса, выдыхай.
– А спать ты тоже будешь на работе? – Снова получается довольно иронично, хоть я всего лишь пытаюсь найти какой-то способ увидеться.
– Спать я буду пару часов в сутки, – тоже не очень дружелюбно отвечает он. – Извини, что ничего не получится с этими выходными. Вообще никак.
– Я поняла, поняла, – даже миролюбиво машу рукой, хоть он и не может этого видеть. – Ладно, занятой нарасхват архитектор. Значит, устрою тебе сеанс виртуального секса. Сам напросился.
Вообще мы никогда не обсуждали эту тему и кроме той фотографии из душа ничего такого я ему больше не присылала. Но пару раз Андрей непрозрачно намекал, что до сих пор разглядывает меня со всех сторон и радуется, что в брюках дорогих брендов молнии всегда вшиты намертво.
Может быть, выходные у нас и сорвались, но дразнить его и доводить до белого каления мне никто не мешает.
Кроме, разве что, этого его еще одного грустного вздоха.
– Что, ты будешь очень занят и для моих голых фото тоже? – Зная себя, на всякий случай отодвигаю подальше свою термокружку. – Начальник отберет телефоны и будет контролировать частоту сердцебиения?
– Алиса, я все сказал. Иронизируй сколько душе угодно. Я буду на связи, но не смогу всегда очень быстро отвечать на твои сообщения. А насчет голых фото – побереги их до понедельника, когда я хотя бы не буду как лошадь в мыле.
Импульсивность – мое второе я.
Никогда этого не скрывала и давно приняла как часть своего не самого легкого характера.
Так что, когда мой рот открывается – это говорю уже не я.
Это моя дурная вторая половина.
– Я придумаю кое-что получше, занятой архитектор.
– Алиса, не надо, – предупреждает Андрей.
– Я просто отправлю голые фотки другому получателю!
Глупо бахать телефоном об стол.
Но я знаю, что интуиция, даже если слова Марта звучат убедительно, не стала мы подавать столько сигналов. И когда это мужчина отказывался смотреть на голые селфи женщины, которую он так хочет, что чуть не кончает от одного ее вида? Причем тут вообще работа?
Андрей перезванивает – у меня на него особенная мелодия, так что узнаю звонок даже по лежащему вниз экраном телефону.
Не отвечаю из принципа.
Жду, пока ему надоест ждать ответа, и только тогда беру свой многострадальный девайс.
Трещина через весь экран – красивая, кустистая, как молния.
Забыла, что пару недель назад уронила телефон – и тогда пострадало только защитное стекло. Но его пришлось снять.
На новый денег нет, а брать из копилки, где у меня деньги на «большой план всей жизни», не буду.
Андрей звонит снова, но я сбрасываю. Несколько раз подряд.
После этого от него больше ни сообщения, ни намека на еще одну попытку поговорить.
В шесть, после того, как я с двух часов шлю Танян целую батарею рыдающих смайликов и картинок на тему того, что лучшая подруга познается за бутылкой асти, она приезжает ко мне на работу. Сегодня пятница – моих второклашек родители разобрали еще в три, и даже мама Скворцова, которая все время задерживается, сегодня пришла в первых рядах. Так что в классе пусто.
Танян молча достает из сумки бутылку с этикеткой сладкой газировки, пару стаканчиков и большую шоколадку. В полной тишине сама разливает по двум стаканчикам и протягивает мне. Там, понятное дело, никакой не сладкий чай.
Я выпиваю залпом, закусываю шоколадкой и морщусь от пузырьков игристого сладкого вина.
Танян придирчиво изучает мое лицо, наливает еще раз – и мы снова молча пьем.
– А теперь рассказывай.
Она в курсе, что у нас с Андреем мир и «вторая весна» – кому еще рассказать о таком, как не лучшей подруге? Про Дину она тоже в курсе, так что к концу моего рассказа выдает неутешительное:
– Его баба заявилась раньше времени – вот тебе и вся «срочная работа». Мужики вообще ни хрена врать не умеют, а думают, что каждый – Штирлиц в квадрате.
Я со злости заталкиваю в рот целый «квадратик» шоколадки и уныло его грызу.
– Позвони ему, – Танян протягивает телефон. – Уже вечер. Даже сильно срочная работа – не повод не взять трубку.
– Я не отвечала – он, наверное, тоже не ответит.
– Если ты ему важна и это действительно работа – ответит. Ты имела право злиться. Но если все так, как говорит твой ебанаш – помиритесь, помурлычешь ему и встретитесь в следующие выходные.
Сколько раз я сама давала ей такие же советы? И пару раз они действительно давали положительный результат, и Танян укатывала к любимому на такси даже в три часа ночи, пьяная в дым. И у них на пару месяцев наступало затишье.
Может, мне тоже повезет?
Глава двадцать четвертая: Сумасшедшая
Я набираю номер Марта, и Танян показывает два крепко сжаты кулака – на удачу.
После пары гудков, когда я начинаю мысленно проваливаться в пропасть, он все-таки отвечает.
Только женским голосом.
– Да? – На заднем фоне слышу, как играет музыка – что-то инструментальное, очень во вкусе Андрея.
Это точно не коллега.
Да и вряд ли в офисе во время «запарки» ставят послушать Эйнауди или Юриму[1].
– Андрей не может сейчас подойти, что ему передать?
Я заканчиваю разговор – и по моему взгляду Танян понимает, что меня нужно спасать по серьезному.
Потому что я не люблю, когда мне врут.
Потому что я так хотела верить, что…
Даже не очень понимаю, во что же мне хотелось верить и почему мне сейчас так хреново, хотя это не старый парень, который после долгих теплых отношений внезапно был застукан с любовницей в постели. У нас же, если совсем по-честному, нет за плечами никаких отношений, чтобы быть обязанными друг другу.
И я знала, что с Диной у него еще ничего не кончено.
Но хотела верить, что он собирается расстаться с ней, просто не хочет делать это по телефону.
– А я считаю, что ей надо прореветься, – слышу краем уха Юлю.
– Ты когда-то видела, чтобы она из-за мужика ревела? – гнусавит наша вечно простуженная Карамболь.
А Танян протягивает очередной коктейль.
Мы в баре.
Я столько выпила, что голова кружится и нужно постараться, чтобы стрелки на больших настенных часах перестали прыгать. Судя по всему, меня спасают уже часа три. А мне все равно паршиво.
Тянусь за телефоном, но в сумке его нет.
– Танян, мне позвонить, – делаю жест рукой, чтобы подруга вернула телефон.
У нас такое негласное правило – если мы пьем, то телефоны отдаем подругам, чтобы не творить хрень и не названивать бывшим.
– Зачем? Кому?
– Моему второму мужику.
Все трое удивленно поднимают брови, потому что ни о каком «втором мужике» я раньше и не заикалась.
Наверное, только поэтому Танян без боя отдает мне телефон.
Я нахожу номер Бармаглота.
Разблокирую его и набираю.
В одиннадцать ночи.
Я точно уже перебрала, потому что никогда ничего такого не творила.
– Ты где, Заяц? – без приветствия спрашивает он.
Всегда сразу к делу.
Наверное, если бы я предложила голые селфи ему, он бы сказал «Жду», даже если бы в этот момент крестил чьего-то ребенка.
– Я напилась, Бармаглот, – бормочу в трубку, уже не помня, зачем вообще собиралась ему звонить. Зачем Танян дала мне телефон? – Вообще в хлам.
– Зай, еще раз – ты где? – Слышу характерное бряцанье ключей.
– Я с подругами.
Спрашиваю у них название бара – и Бармаглот в трубку говорит:
– Все, услышал. Сиди там и не бухай больше. Уже еду.
– С ремнем? Будете ругаться и рычать? – Пытаюсь снова его зацепить, но получается пьяно и не смешно.
– Не исключено, – отвечает он. На заднем фоне пикает автомобильная сигнализация. – Если я приеду, и тебя там не будет – вырою тебя из-под земли. Поняла, Зай?
Смеюсь и, плохо прикрыв динамик рукой, говорю подругам, что этот мужик злой и безбашенный.
Карамболь тянет, что наконец-то я нашла кого-то нормального.
Танян требует назвать имя и какого вообще хрена я молчала, что у меня есть запасной вариант.
Юля делает неприличный жест рукой и языком.
– Зай, я жду ответ, – злится Марк.
– Принцесса будет сидеть в башне, Бармаглот, – говорю я и отключаюсь.
Мысленно хвалю себя за то, что даже в «очень веселом настроении» мне хватает ума не называть Марка по имени. Танян бы точно поняла, кто вдруг стал моим «вторым», и тогда мне бы точно не удалось отделаться от ее неприятных вопросов.
Хотя, Бармаглот же приедет сюда?
Они все его увидят.
Бесполезно пытаться вспомнить, видели ли мои подруги Марка. Мозг отказывается заниматься анализом – для меня это сейчас слишком тяжело. Ну, увидят и что? Могу я хотя бы на закате молодости творить непонятную и нелогичную хрень?
– Мужик, который забирает тебя бухую из кафе в двенадцать ночи – идеален, – гундосит Карамболь, и у нее вид Прометея, который принес людишкам истину и за это прямо отсюда пойдет висеть на скале.
Мне все равно, кто идеален, а кто – нет.
Я хочу, чтобы в моей жизни был хотя бы один мужик, который не будет врать. И который ради меня – даже пьяной, глупой занозы – сорвется на край света. Даже если я потом получу по голове. Ну, фигурально, конечно.
Но внутри неприятно давит, стоит вспомнить, что в это время Март со своей идеальной, – блин! – Диной лежит в одной постели, и может быть она делает ему минет, оттопырив свою идеальную задницу.
– Хочу еще коктейль, – говорю уже порядком заплетающимся языком и зову официанта.
Пусть в голове шумит, а обо всем этом я подумаю завтра.
Когда Бармаглот заходит в бар, я это чувствую буквально задницей.
Вернее – затылком, но колючий холодок сползает по позвоночнику прямо в копчик, и я ерзаю на стуле, чтобы избавиться от неприятного зуда. У этого мужика есть удивительная способность заявлять о своем присутствии одним только взглядом. Заходит, смотрит по сторонам – и всем надо сидеть смирно, потому что он, типа, альфа и играет мускулами. Справедливости ради – он и правда альфа, только если вы любите мужиков, которые будут считать, что имеют полное право руководить вашей жизнью даже тогда, когда вы об этом не просите.
– Алиска, ты дура?! – громко и совсем не шифруясь шипит Танян.
Она помнит Марка. Не очень помню, когда, но пару раз они пересекались, когда я брала Танян на дачу.
– Вот это ого-го! – Юля облизывается, как будто этот подарок судьбы собирается упасть ей в руки. – Такой когда трахать будет – хоть бы не треснуть пополам.
– Что ты несешь? – машу на нее и неудачно теряю равновесие, заваливаясь на бок.
Чувствую, что в последний момент меня под подмышки хватают сильные руки и буквально как куклу ставят на ноги.
За широкой «лодочкой» воротника хорошо видны крепкие ключи и черные линии татуировок. Я помню, что правая переходит в страшный череп с клыками и провалами в глазницах, в которых сидят вороны.
И при этом Бармаглот пахнет чуть-чуть увядшими ирисами, приправленными чем-то очень колким и острым. Вот как ему это удается? Под костюм носит аромат альфа-самца, а под пацанскую футболку и косуху – аромат интеллигента времен Евгения Онегина? Что, блин, у него в голове?! Кто так вообще делает?!
– Я же сказал, чтобы больше не пила, – рычит где-то у меня над головой.
Наверняка у него и глазища сейчас злые.
Жаль, что не увидеть: я и трезвая-то смотрю на него с трудом, потому что вымахал, детинушка – как в русских народных сказках. А сейчас у меня просто закружится голова.
– Это мое, – быстро находится Танян, притягивая мой коктейль на свою сторону стола. – Привет!
– Привет, – сдержано здоровается Бармаглот. Подтягивает меня к себе, удерживая одной рукой. Другой достает кошелек и кладет на стол пару купюр. – Я заберу эту пьянь, девушки, потому что ей уже точно хватит.
– Сам ты пьянь, – ворчу я, но вырываться все равно не планирую.
В таких ручищах это просто невозможно. Да и не хочется, потому что у него в охапке безопасно и спокойно, даже если Марк обязательно вынесет мне мозг нравоучительной речью.
Меня неприятно скручивает от внезапного головокружения.
Наклоняюсь, что есть силы поджимаю губы и стараюсь дышать носом.
Или как там правильно?
Господи, зачем я столько выпила?
Сегодня какой день? Мне хоть завтра не на работу?
– Меня сейчас стошнит вам на кроссовки, – предупреждаю на всякий случай, когда Марк буквально выносит меня на улицу и пытается прислонить к машине, как какую-нибудь швабру. – Или на эту модную футболку.
– Вперед, – ворчит он, открывает машину и буквально как маленькую укладывает на заднее сиденье. – Заяц, ну вот нахера столько пить? Утром же умирать будешь.
– Хочешь меня? – Что он только что вообще сказал? Какое, нафиг, утро?
– Прости, Зай, но сейчас ты не то, что не секси, но даже не Лолита.
– Иди ты в жопу, Гумберт!
Хорошо, что меня выключает до того, как успеваю сказать, что я готова с ним переспать.
Так, для настроения.
[1] Речь идет о пианистах и композиторах Людовико Эйнауди и Юрима.
