Текст книги "Забудь обо мне (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)
Глава третья: Сумасшедшая
Чтобы найти кнопку удаления профиля, приходится перешерстить половину сайта. Нахожу ответ на свой вопрос и даже не удивляюсь, что функция нарочно спрятана так, что если не заморочиться как я – ни за что не найти.
Но прежде чем удалиться, решаю все-таки открыть новое сообщение.
Чтобы точно знать, что не прошла мимо коробки, в которой лежал бриллиант.
«Привет, полуночница, – написано там. – Даже не поверил своим глазам, когда прочитал у тебя в профиле, что ты любишь классическую музыку! Не знаю, знакома ли тебе эта композиция, но прямо сейчас я слушаю это…»
И ссылка на ролик в ютубе.
Хммм…
Подпираю щеку кулаком, еще раз перечитывая вполне милое и дружелюбное сообщение. Ни тебе кошечек, ни сексуальных карамелек. Нет, может, конечно, в ролике на ютубе какое-то хоум-видео для взрослых, но пока что все прилично.
На фото – симпатичный молодой мужчина в простой белой футболке и потертых джинсах. Улыбка, ямочки на щеках, темные глаза под густыми бровями, небольшая бородка – по виду скорее «правильно» запущенная щетина, – темные волосы.
Андрей Мартынов.
Иду к нему в профиль: тридцать два года, был женат, в разводе больше трех лет. Детей нет. Работает архитектором. Материальных проблем нет, есть свое жилье. В интересах и правда классическая музыка, а еще чтение, путешествия и саморазвитие. Ну, так себе, если честно.
Просматриваю галерею. Ни салонного загара, ни машины или чего-то такого, что обычно выпячивают впереди себя. Выглядит вполне обычным, но при этом чем-то все же выделяется.
– Анд-реееей, – вслух растягиваю его имя.
Перехожу по ссылке – чем черт не шутит?
Никакой порнографии – действительно, просто музыка. Такая теплая и меланхоличная[1], что на задний план отступает даже моя любовь к скандинавским рокерам.
Открываю сообщения и пишу: «Если честно, профиль создала моя подруга (не спрашивай!), и на самом деле я не люблю классическую музыку, а предпочитаю рок и эпический инструментал. Но спасибо за ссылку – сейчас я тоже слушаю это».
Мы оба – онлайн, это видно по зеленым кружкам на ободках аватарок.
Вижу, что мой собеседник прочитал.
Сейчас решит, что я очередная приколистка, и он зря тратит время.
Андрей: «А я рок не люблю, но вот эпический саунд слушаю с удовольствием»
Андрей: «Какая у тебя заботливая подруга!»
Я: «Я передам ей, что ты высказал в ее адрес пару ласковых»
Андрей: «Разве?)))»
Я: «Уверена, что слышала, как ты ругался, когда писал это»
Я: «Прости, что пришлось потратить на меня время. Я как раз собиралась удалить профиль»
Он отвечает не сразу, а у меня не поднимается рука удалиться.
Снова пересматриваю фотографии Андрея. На одной он получился особенно хорошо: расслабленно сидит в кресле, в кремовой рубашке и темно-сером костюме. По обстановке видно, что в каком-то хорошем ресторане.
– Привет, Андрей… – напеваю себе под нос известную песню девяностых. – Ну, где ж ты был…
Андрей: «Было приятно с тобой поболтать. Привет подружке, удачи и хороших снов!»
Я перечитываю сообщение еще пару раз.
Привет-привет, пока-пока. Вежливо, культурно.
Вспоминай, Алиса, когда в твоей жизни в последний раз были вежливые симпатичные мужчины, которые не смотрели на тебя, как на трофей, и не изображали мачо с железными тестикулами?
Хорошо, Андрей, дам тебе шанс.
Молча отправляю ему свой номер телефона.
Даже интересно, что он теперь сделает.
Он снова меня удивляет, потому что… звонит.
– Привет еще раз, – здоровается он. Слышу на заднем фоне то самое грустное фортепиано.
У него и голос приятный: такой… обволакивающий, размеренный, но меня не покидает мысль, что где-то там звучит легкая насмешка.
Мысленно возвращаюсь к своему чек-листу и ставлю отметку напротив пункта «Не жует сопли, действует».
– Что ты построил, архитектор? – Удобнее укладываюсь на спину, мечтательно разглядывая потолок.
– Я делаю проекты, а строит кто-то другой.
– Спасибо тебе, мистер Википедия.
– Честное слово, я не зануда, – смеется Андрей, – но это уже как красная тряпка. Люди понимают, что учитель учит детей, а врач лечит, но не видят разницы между строителем и архитектором.
– Честное слово, я знаю, в чем разница, – тоже улыбаюсь в ответ. – Так что вышло из-под твоего гениального… карандаша?
– Пара клумб в «Москва-Сити», – запросто говорит Андрей.
Вот так.
Незаметно, слово за слово, мы болтаем, кажется, до трех часов ночи.
Находится миллион общих тем: о книгах, о фильмах, о разных новостях. Я рассказываю пару забавных историй, которые успели случиться со мной в первый год работы по специальности, Андрей тоже охотно травит байки о том, как и с кем ему приходится общаться, когда в контору, где он работает, поступает очередной заказ «чтобы не как у всех, стильно, и за копейку».
У него определенно приятный голос.
На мой вкус, конечно, можно и погрубее, но я готова внести поправки в свой список, потому что у моего нового знакомого просто невероятный смех: громкий, искренний, заразительный. Нарочно говорю какую-то глупость, чтобы еще раз послушать.
Если бы Андрей сидел сейчас напротив, я бы не постесняюсь потыкать в него пальцем, чтобы проверить, что так вообще бывает: встретить на сайте знакомств нормального (по первому впечатлению), симпатичного мужчину, у которого и язык подвешен, и голова работает.
Ну и «клумбы» в «Москва-Сити» абы кому делать бы не доверили.
Потому что речь вообще не о клумбах, конечно, что тоже огромный плюс этому красавчику, потому что больше, чем ленивых мужчин, я не люблю тех, кто выпячивает свой достаток, словно во всей стране он один сумел пробиться.
Когда мой взгляд падает на висящие на стене часы и вдруг понимаю, что уже начало четвертого, мысленно стучу себя по лбу и извиняюсь за то, что заболталась и перестала следить за временем.
– Не извиняйся, – чуть понижая голос, говорит Андрей. И тут же зевает, за что очень искренне просит прощения и как только не убеждает, что это не потому, что ему скучно, а из-за занятости на работе и постоянного недосыпа.
Я охотно верю, потому что круг моего общения – так уж получилось – тоже состоит в основном из занятых мужчин, среди которых хороший сон могут позволить себе лишь единицы, да и то по праздникам.
– Моя самооценка только что уползла под плинтус, – все равно подшучиваю я.
– Готов восстановит ее порцией комплиментов за… может быть ужином? – Пауза, явное прислушивание к моей реакции. – Если ты свободна завтра, конечно.
– Завтра нет, – вру я. У девушки всегда должны быть какие-то планы. И чем сложнее она достанется мужчине, тем больше он будет ее ценить.
Хотя я действительно стараюсь использовать все свое свободное время с максимальной пользой: хожу заниматься на пилон, на йогу, на плавание, два раза в неделю у меня уроки верховой езды и кулинарные курсы. Потому что к готовке у меня талант, и я хочу выжать из него максимум. Так что свободные вечера в моем ежедневном расписании и правда редкость, а через месяц, когда начнется учебный год, их станет еще меньше.
– Хорошо, – спокойно соглашается Андрей и, когда я готовлюсь морщить нос такой быстрой капитуляции, заходит с другой стороны. – Тогда просто назови день и сама выбери ресторан.
А вот это просто пять с плюсом!
Я довольно перекатываюсь на живот, укладываю голову на подушку и делаю себе мысленную пометку расцеловать Танян в обе щеки.
– Во вторник, в шесть. – Называю хороший дорогой ресторан.
– Отличный выбор, – прищелкивает языком Андрей. – Люблю, как там подают семгу.
– А мне нравятся стейки.
– Неужели я встретил женщину, которая сделает нормальный заказ и не будет стесняться пятна от соуса на щеке?
Господи, он совершенно милый!
– Можно завтра тебе позвонить? – спрашивает Андрей, когда мы оба синхронно зеваем.
– Завтра можно и сегодня тоже, когда выспишься. А еще можно прислать мне селфи, но лучше в трусах.
Он снова смеется, обещает «подумать, что можно сделать», желает мне хороших снов – и мы одновременно выключаемся.
[1] Музыкальное сопровождение: «Mariage D'Amour» от Richard Clayderman
Глава четвертая: Сумасшедшая
Мой будильник срабатывает в шесть тридцать.
Даже в выходные я встаю рано, потому что всегда делаю тридцатиминутную зарядку и не люблю тратить время на сон.
Сегодня воскресенье, так что будет вторая часть Марлезонского балет, и папины друзья-олигархи разъедутся только ближе к вечеру. Но я свою часть работы выполнила: помогла маме с готовкой, и ей останется только накрыть на стол, а со всем остальным справится посудомоечная машина.
Отсюда до столицы добираться либо на электричке, либо на такси. Но лучше, конечно, на машине, которой у меня нет, потому что машину я хочу купить себе сама, не на деньги родителей. Это мой личный вызов себе. Конечно, с моей зарплатой и маленьким дополнительным заработком самый потолок – какая-нибудь бЭушная китайская малышка, но зато это будет мое первое большое достижение.
Надеюсь, первое из многих.
После растяжки и проверенного временем комплекса упражнений на все группы мышц бегу в душ, переодеваюсь в сарафан, собираю еще влажные волосы в пучок на макушке и выбегаю вниз.
Надо же, не одна я не сплю в такую рань.
Миллер, в одних шортах, с полотенцем на шее, выходит из-за дома. У нас хорошая дача, отец вложил в нее много денег и сил, так что есть и бассейн, и даже небольшая баскетбольная площадка на одно «кольцо».
Я прикладываю ладонь козырьком ко лбу и невольно задерживаю взгляд на этом, прости господи, мудаке.
Природа на нем явно не отдыхала.
Вообще нигде. Уверена, что даже там, где права только у жены, все в порядке и с размером, и с формой, и с ТТХ[1].
Впервые я увидела Миллера на своем восемнадцатилетии, по случаю которого отец устроил большой праздник и пригласил много «нужных» людей. Сколько лет уже прошло, а Миллер, гад такой, становится только краше.
Дориан Грей во плоти.
А если серьезно, то это как раз тот случай, когда годы мужика не просто красят, а выдерживают, перчат, обильно поливают тестостероном и подают на блюде. Правда, с табличкой: «Не тронь – убьет!»
Он очень высокий – я макушкой еле до плеча.
Смуглый всегда – и это точно не солярий, а вот такая порода.
Длинные ноги, здоровенные волосатые ручищи, широкие плечи, полный комплект «кубиков», крепкая шея и твердая квадратная челюсть.
Жеребец-тяжеловоз чистых кровей.
На груди – заметная, но ухоженная поросль, на которой до сих пор блестят редкие капли воды. И даже два длинных симметричных шрама до середины живота его не портят. Скорее, совсем наоборот.
Вся правая рука забита «в черную»: какая-то картина «маслом» с готическим собором, кладбищенскими крестами, полнолунием, призраками и черепами. Рисунок сползает даже на внешнюю сторону ладони и пальцы. Помню, что и на спине у него какое-то произведение искусства: приколоченная к кресту какая-то хищная мерзость. Если честно – та еще жуть, но красивая.
Миллер замечает мой взгляд и подходит ближе.
У него очень светлые глаза, почти серебро с нотой синевы. Но зато темные густые ресницы и выгоревшие на солнце темно-русые волосы: выбритые рисунком виски, выбритый до середины затылок и собранный неаккуратной петлей хвостик.
Грубый стальной браслет на запястье, на безымянном пальце правой руки – кольцо из какого-то чёрного металла. На мизинце – кольцо «под дубовую кору».
Если быть совсем честной, то Миллер – самый красивый мужик из всех, которых я встречала. И он абсолютно вписывается в мой идеальный идеал.
Но все это не имеет значения, потому что: женат (а зачем мне этот геморрой), мудак (и это уже не исправить) и у меня от него вообще ничего и нигде не ёкает.
Спасибо тебе, моя дорогая система безопасности, что бережешь меня от вот таких «подарков судьбы».
– Доброе утро, Зай, – улыбается одними губами.
Взглядом сверху вниз и снизу-вверх. Прищуривается. Проводит языком по губам.
– Доброе, Марк Игоревич, – улыбаюсь в ответ. – Головушка бо-бо?
– Да ну, нормально культурно посидели. Мы же приличные люди, в щи не набираемся. Ты чего так поздно спать легла? – Шаг вперед, легкий наклон корпуса в мою сторону. – Неужели бессонница?
Я совершенно спокойно могу переносить его близость.
В моей жизни были парни, были взрослые мужчины и, хоть все они явно уступали этому Бармаглоту, у меня всегда была к ним хотя бы симпатия. Была даже любовь. Желание опять же.
А тут – вообще никак.
И слава богу.
– Приятно и с пользой проводила досуг.
– Читала Азбуку? – иронизирует Марк.
– Нет, сидела на сайте знакомств, – закладывая руки за спину, хвастаюсь я.
Миллер распрямляется, внимательно изучает мое лицо. Видимо пытается понять: вру я или снова просто прикалываюсь. Сколько помню наше общение – это всегда было что-то вроде «Ну, погоди»: он подкатывает, я щелкаю его по носу, потом он врубает игнор, я творю какую-то хрень, и он героически меня из нее вытаскивает. И так по кругу.
– Ты это сейчас серьезно, Заяц?
– Совершенно серьезно, Марк Игоревич.
– Не «выкай» мне, – злее и жестче, чем секунду назад.
– Я делаю это исключительно из огромного уважения к вашему возрасту и большому стажу семейной жизни. – И быстро, пока мы не перешли в плоскость взаимных грубых подколов, перевожу разговор на другую тему. – Вы в столицу? Подбросите?
– Не вопрос, Заяц, только кофе мне сделай и двинем.
– Сами-сами, – машу ему рукой и быстро заворачиваю за угол дома.
Тут у нас беседка под виноградом, уютная тень еще прохладного раннего августовского утра, и можно посидеть в тишине, наслаждаясь книгой и музыкой.
Я мысленно пару раз возвращаюсь к нашему с Андреем ночному разговору. Пытаюсь вспомнить, что он рассказывал о себе, проанализировать, сделать выводы, вынести в мысленный список пометки, на что стоит обратить внимание на первом свидании.
Мои последние отношения закончились семь месяцев назад, продержавшись чуть больше трех месяцев. И мы с Сергеем, скажем так, точно расстались не друзьями. До этого я почти год встречалась с милым славным маминым сыночком Колей, которого, как последняя дура, пыталась перевоспитать. Когда Коля сорвался с моего дня рождения помогать маме выбирать унитаз, я поняла, что с Колей пора завязывать. И еще был Дима – типичный мажор. Сначала нам было интересно: мы ходили в кино, выходные проводили в СПА, завели привычку находить интересные гурманские места и пробовать «странную» кухню. Когда через месяц мне захотелось чего-то приземленного, Димыч сделал мне рукой, сказав, что я зануда.
Вот так, путем проб и ошибок, в свои двадцать четыре с половиной я пришла к пониманию того, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на отношения с пометкой «а вдруг получится?»
Закончив с составлением списка, распускаю волосы, навожу в них художественный беспорядок и, достав телефон, делаю пару селфи. На фото в профиле у меня фотография двухмесячной давности, с моими натуральными светло-русыми волосами, тогда еще длинной почти до лопаток. Неделю назад я состригла две трети длинны и открыла для себя волшебный мир смываемых оттеночных шампуней. Еще пара помывок головы – и розовый пигмент сойдет в «ноль».
Но надо же шокировать приличного милого архитектора нетривиальным образом и отсутствием макияжа с веснушками во все щеки?
Я выбираю самый удачный снимок и отправляю его Андрею вместе с пожеланием доброго утра. В конце концов, раз он написал первым вчера, ничего страшного не случится, если сегодня первой напишу я.
Через пятнадцать минут Марк сигналит, что готов ехать и я, забросив сумку на заднее сиденье, забираюсь в машину. Миллер выезжает на трассу и, когда машина набирает скорость, тянется за сигаретой. Чтобы не дымить в салон, выставляет руку в окно и уверенно рулит одной.
Я украдкой рассматриваю его руки с выразительным рельефом вен, длинные крепкие пальцы. Это просто эстетическое удовольствие, ничего больше.
Бармаглот скашивает взгляд в мою сторону, усмехается уголком рта.
– Марк Игоревич, а вы знаете, что по статистике сорок семь процентов всех автомобильных аварий произошли из-за того, что водители пренебрегали правилами безопасности? Разговаривали по телефону, курили и все такое?
– Ага, а еще отвлекались, чтобы дать по заднице болтливым пассажирам.
– Тешили свое эго, думая, что хоть так им что-то обломится, – не даю себя «укусить».
Мы притормаживаем перед железнодорожным разъездом – и Миллер всем корпусом поворачивается в мою сторону. Улыбается одними губами, а от колючего серебряного взгляда зудит где-то в области копчика.
Ерзаю на сиденье, пытаясь держать лицо до победного конца.
– Зай, – Бармаглот делает последнюю затяжку, щелчком выбрасывает сигарету, – осторожнее на поворотах. Тебя чуток заносит. Мальчикам своим безусым будешь рассказывать, что и где им обломится, а я у баб ничего не выпрашиваю. Сами приходят и дают.
Вот она – лучшая иллюстрация нашего общения.
Всегда он говорит какую-то свою мужицкую хрень и играет мускулами. Никакого изящества.
Тяжеловоз – это вам не ахалтекинский скакун.
[1] Тактико-технические характеристики
Глава пятая: Бармаглот
Каждый раз, когда она начинает зарываться и делать вид, будто трах с ней – единственная цель моей жизни, приходится ее притормаживать.
Грубо, потому что иначе до Зайца не дойдет, и она будет думать, что у нас просто новый виток обмена ироничными шутками.
Молодая она еще.
Папина дочка. Максималистка. С претензией на принца.
Вовка хорошо воспитал дочь, вложил правильные мысли и взгляды на жизнь, но Заяц все равно – цветок в колбе родительской любви.
Косячит постоянно.
Справедливости ради – как и все ее ровесницы. И, надо отдать ей должное, по крайней мере, не творит совсем уж откровенную дичь.
Остаток дороги мы едем молча. Сначала Заяц, уставившись в окно, врубает тотальный игнор, потом у нее пиликает телефон, и Алиса «уходит» в него с головой: что-то энергично набирает, улыбается, прикусывает губу, рассматривая что-то на экране, морщит нос и прикрывает ладонью рот, чтобы спрятать откровенный смех.
Она реально что ли подцепила очередного великовозрастного «правильного мальчика»?
Где она их только находит, этих моральных инвалидов.
Я подвожу Зайца до дома.
Она так увлечена своим «романом с телефоном», что молча выходит из машины и бегом поднимается по ступеням на крыльцо.
Открываю дверцу и кричу ей вслед:
– Зай, сумку забыла.
Алиса поворачивается на пятках, поджимает губы, явно не в восторге от того, что ей все-таки придется хотя бы формально, но сказать мне спасибо. Забирает вещи, цедит сквозь зубы что-то невнятное и, пока топчется, пытаясь как-то справиться одновременно и с сумкой, и с телефоном, и с наушниками, успеваю выйти и забрать у нее сумку.
– Она не тяжелая.
– Я до двери донесу, Заяц. Не бойся – на чай напрашиваться не буду.
Алиса, даже не глядя на меня, пожимает плечами.
В лифте нарочно становится у дальней стены, а, когда двери открываются, пулей проскакивает мимо меня.
– Ну и кто на этот раз? – не могу не поддаться сарказму.
Заяц ставит сумку на порог, поворачивается и в своей излюбленной позе – с руками за спиной а-ля девочка-припевочка – идет ко мне. Становится так близко, что почти касается грудью. На меня эти ее детсадовские фокусы уже давно не действуют, но чтобы не оставлять Зайца голодной, опускаю взгляд в декольте ее сарафана.
– На этот раз, Марк Игоревич, у меня, как вы выразились, безусый мальчик.
– Не курит, матом не ругается, отбой в двадцать два ноль ноль? – перечисляю примерный набор ее лекал.
Она же выросла у меня на глаза, я видел ее «принцев». Алиса только думает, что выбирает взрослых степенных мужиков, а по факту там всегда то голова есть – яиц нет, то яйца есть – башка не на месте.
– И еще носит джинсы с подворотом и кеды без носков, – скалится мелкая засранка.
– Заяц, ну на хрена тебе это?
– Хочу большой и чистой любви, и замуж.
Все-таки приходится отойти, выдержать прямой взгляд, вопросительно вскинутые брови.
– Заяц, говорили ведь уже. Я не разведусь. Остальное – что хочешь.
Алиса нарочито медленно растягивает губы в джокерской улыбке.
– А мне ничего от вас и не нужно, Марк Игоревич. У меня на вас даже волосы на руках не встают. Спасибо, что подвезли. Привет жене!
Домой я возвращаюсь раздраконенный, надеясь, что после вчерашнего разговора жена не будет раздувать вроде как утихший скандал.
Мила выбегает навстречу, бросается на шею.
Говорит, что соскучилась.
В конце года ей будет тридцать семь, но выглядит она на пять с плюсом. Салоны, уколы красоты, фитнес – она знает, как поддержать молодость и не превратиться в карикатуру.
– Мил, мне бы поспать. – Аккуратно, но настойчиво отодвигаю ее за плечи, когда Мила недвусмысленно тянет меня в сторону спальни. – Правда устал.
– А я тебя уложу, – мурлычет она, стаскивая с меня футболку.
Мне грех жаловаться на либидо – все прекрасно стоит и работает, даже если действительно не до секса и тупо хочется отоспаться.
Но свою порцию «спереди и сзади» Мила получает.
А я немного расслабляюсь после: «У меня на вас не встает».
– Марк, господи, какая прелесть!
Я не сразу понимаю, почему жена, которая минуту назад пошла разбирать мою походную сумку, вдруг вбегает в комнату и прыгает на меня, словно девочка, нашедшая под едкой самую красивую куклу.
Приподнимаюсь на локтях.
Замечаю, что Мила вертит в руках белую тисненую коробочку с золотым бантом.
Ёб твою мать.
Я купил эту хрень в каком-то жутко элитном парфюмерном бутике. Духи в красивом позолоченном флаконе, и к ним – подвеска в виде кроличьей головы из розового золота с россыпью маленьких бриллиантов.
Это был подарок Зайцу.
Судя по аккуратному банту, который только что очень неаккуратно развязала Мила, Заяц к подарку даже не притронулась.
Когда она успела сунуть его обратно мне в сумку?
Мила убегает примерять подвеску на браслет, а я тянусь за телефоном и, чуть не разбивая экран пальцами, пишу Алисе: «В следующий раз, если тебе срать на мои подарки, лучше отдай подружке. Что и когда дарить жене, я и так знаю».
Заяц и не думает отвечать.
Только ближе к вечеру, когда, наконец, просыпаюсь после крепкого шестичасового сна, вижу входящее сообщение от нее: «В следующий раз, Марк Игоревич, лучше привезите куклу».
