Текст книги "Забудь обо мне (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)
Глава пятьдесят шестая: Сумасшедшая
– Я хочу услышать ответ, Бармаглот, – качаю головой, когда он пытается взять меня за руку и снова усадить на себя.
– Или что? – слышу глубокий рокот где-то как будто под потолком.
Вибрация его низкого голоса как будто звуковая волна переползает мне на ноги в том месте, где соприкасаются наши бедра.
Голова приятно кружится от предвкушения.
Марк становится на кровати на колени, и его колено оказывается преградой между моими ногами. Хотя, я и не думала их сводить.
Мне нравится, что прямо сейчас он, ставя ладони по обе стороны моих плеч, нависает надо мной своим громадным ростом.
– Зай, может в жопу уже твои эти игры?
– Я хочу услышать ответ, – прищелкиваю языком, немного приподнимаясь на плечах, чтобы стащить бретели майки до локтей. Кружево держится на груди только на твердых сосках, и это так приятно, что по телу мурашки – сумасшедшей россыпью, маленькими электрическими разрядами. – А пока не услышу – вы, Бармаглотище, смотрите, но не трогаете.
Я знаю, что ему нравится эта игра.
У него всегда есть ответ, потому что этот мужик так устроен – не тянет кота за яйца, действует решительно и прямо, как отбойный молоток.
Но ему же хочется посмотреть.
Растянуть удовольствие предвкушения.
В ушах немного шумит.
Я немного слаба после всех волнений, но сейчас это даже к лучшему – моего внимания хватает лишь на то, чтобы держать в фокусе эти прищуренные серебряные глаза за длинными темными ресницами, и то, как он проводит языком по нижней губе, одновременно с немного ленивым движением моего пальца, которым поглаживаю напряженный сосок.
Непроизвольно выгибаю спину.
Бармаглот наклоняется к моим губам, но успеваю упереться ладонью ему в грудь и оттолкнуть.
Он недовольно фыркает.
– Снимай ее, – приказным тоном и приподнятой бровью.
Веду плечом, и майка сползает еще ниже.
Сначала по соскам, потом как-то сразу до талии.
Бармаглот сглатывает – острый край кадыка дергается под кожей.
Я немного расслабляюсь и мурлычу в ответ.
– Теперь сожми, – еще одна команда.
Провожу ладонью снизу-вверх, задеваю напряженную плоть.
Сжимаю упругий холмик – почти до боли.
Поднимаю ноги, пятками обхватываю его талию, пальцами выразительно тащу вниз джинсы вниз вместе с трусами.
Это все проклятый логотип «Дизель».
Развожу ноги, приподнимаю бедра и снимаю трусики.
Пяткой отшвыриваю их куда-то подальше. Просто чтоб окончательно осознать, что теперь, когда я лежу под ним абсолютно голая, бежать уже некуда.
– Вредный мужчина – не хочет говорить, что я хочу и…
Мои глаза распахиваются почти до боли, потому что Бармаглот вдруг наклоняется надо мной, ладонью обхватывая шею.
Мы так близко друг к другу, что жадно ловлю его дыхание на своих губах.
– В эти игры, Зай, со мной не получится, – серьезно и мрачно, без намека на игривость.
Я чувствую, как между ногами все сжимается от ожидания жесткого секса.
Мне немного страшно.
Но еще больше – мне хочется его член в себе.
Даже если на хрен всю порвет.
– Я тебя трахаю, ты – кончаешь.
– Уууу… Большой злой мужик.
Он чуть-чуть сжимает пальцы, и я чувствую, как каждый вдох проскальзывает в легкие немного медленнее.
А голове затуманивается.
Мысли становятся путаным, пошлыми, отвязными, как самая грязная порнография.
Его голова склоняется над моей грудью.
Я с шумом втягиваю воздух через нос, почему-то, видимо инстинктивно, пытаюсь прикрыться руками, но Бармаглот перехватывает мое запястье и заводит мне за голову, с силой вдавливая в кровать.
Черт.
«Класс!» – вопит мой внутренний голос, накрученный и возбужденный до состояния почти постоянного экстаза.
Между ногами становится так мокро, что по щекам растекается румянец стыда.
Жесткие губы обхватывают сосок, тянут вверх до моего вскрика.
Я даже пошевелиться толком не могу, потому что в ответ на любое движение зубы этого мужика сжимаются на моем соске, и я почти чувствую, как острый край с наслаждение врезается в нежную чувствительную кожу.
– Ты все-таки гад, – еле-еле, почти теряя способность разговаривать.
Почти верю, что он скажет что-то в ответ, но вместо слов Бармаглот резко переворачивает меня на живот.
За лодыжки тянет к краю кровати и встает до того, как я успеваю понять, что происходит.
– Бармаглот… – У меня паника, потому что он надавливает на поясницу, заставляя выгнуть задницу непривычно высоко, и одновременно вжимает мою голову щекой в матрас. – Ты… серьезно?
– Я же обещал тебя раком выебать, Зай. – Еще один шлепок по заднице, но на этот раз я вскрикиваю уже от почти реально ощутимой боли.
Глава пятьдесят седьмая: Бармаглот
Вид сзади – просто охуеть.
Я часто представлял, какая она между этими своими тонкими ногами с круглыми коленями, но реальность оказалась намного интереснее.
Уж не знаю, как у нее это получилось, но весь лобок, большие губы, полоска кожи от влагалища до розового туго колечка ануса – словно только выбритая, гладкая, на вид абсолютно как будто у девственницы. Это, конечно, не так, но у меня немного пересыхает во рту, когда перед глазами проносится пошлая картина моего члена, долбящего эту узкую задницу.
Уверен, что Заяц, хоть и мелкая зараза, но эту часть секса не пробовала.
Алиса стыдливо стонет, пытается опуститься на коленях, но я несильно щелкаю ее по голой пятке, и она тут же распрямляется.
– Вот это, Зай, называется «отклячить задницу». Когда я буду говорить, что хочу трахнуть тебя раком – становись так, вид мне нравится.
– Ты – мудак, – огрызается она.
За светлыми, упавшими на лицо волосами, очень хорошо вижу алый румянец на ее щеках и переносице.
У нее круглая белая жопа – не тощая, как у любительниц греметь костями, и не здоровенный как воздушный шар, как у перекаченных фитоняшек.
На правой ягодице уже проступает след моего шлепка.
Чуть выше – пара следов от уколов.
Где-то глубоко внутри ковыряет совесть, но я быстро затыкаю ей рот, потому что Заяц – не верю, что не нарочно – немного вертит задом, и как бы случайно чуть расставляет колени, раскрываясь передо мной.
У нее идеальный светло-розовый вход.
Тонкие складки, собранные внутрь, как будто стыдливо спрятанные за большими половыми губами.
И все это на хрен мокрое.
Прозрачная влага вытекает из нее вниз, по набухшему клитору.
Мой рот наполняется слюной от желания вылизать ее всю.
Затолкать язык так глубоко, чтобы кончила, как больная – с криками, стонами и просьбами сделать так еще.
– Покажи мне себя.
Алиса фыркает – и я снова отвешиваю всей ладонью ей по заду.
Теперь она стонет, еще чуть шире разводит колени и ныряет пальцами себе между ног.
Указательный и средний палец накрывают влажную плоть.
Надавливает, еще сильнее пригибаясь животом к постели.
Ей приходится опираться лишь на один локоть, и тот перебинтован, но, бля, если бы что-то было не так – она бы не стонала, как гулящая кошка?
От собственной влаги ее пальцы становятся мокрыми, прозрачные соки стекают вниз до белой, покрытой веснушками коже. Мне приходится прикусить губы, чтобы удержаться от желания облизать ее пальцы.
Заяц, осмелев, немного поворачивает голову.
Я в ответ еще немного приспускаю джинсы, вытаскиваю давно вставший член.
Алиса облизывает губы.
По заду, который прямо у меня перед глазами, бегут мурашки.
Если честно – хер его знает, как ее трахать, когда она такая мелкая. Но хули там?
Обхватываю член у основания, провожу по нему кулаком – лениво, немного оттягивая.
Алиса прижимает пальцами клитор, круговыми движениями гладит его, немного надавливая.
Из раскрытой влажной дырочки вытекает новая порция влаги.
Дрочу сильнее, второй рукой сильно сжимая яйца, тугие, как орех.
От возбуждения клитор у Зайца темнеет и набухает.
Она стонет каждый раз, когда дотрагивается до него слишком сильно.
Все, хватит.
Убираю ее руку, даю понять, что теперь лучше опереться на оба локтя.
Алиса тяжело дышит, когда ладонью еще шире развожу ей ноги.
Хорошо, что при такой разнице в росте мне не нужно становиться на колени, чтобы окунуть язык между этими тугими ягодицами.
Но все равно тяну Зайца на себя, чтобы жопа была как раз перед глазами.
От первого прикосновения пальцев к ее складкам Алиса стыдливо вскрикивает и инстинктивно пытается свести ноги.
Сжимаю ее задницу двумя руками, развожу ягодицы в стороны. Она вся течет, теперь уже по внутренней стороне бедер.
Сначала просто слизываю эту влагу кончиком языка.
В башку ударяет от самого процесса.
Мои губы уже все в ее соках, пока прокладываю вверх до ее влагалища дорожку жестких поцелуев.
Прикусываю кожу на внутреннем сгибе бедра.
Накрываю ее мокрые складки своим ртом.
Жадно посасываю все сразу.
Алиса что-то выкрикивает, но мне вообще по хуй.
И чтобы не пыталась убежать, осторожно сжимаю складки зубами.
Ее твердый клитор ощущается даже так.
Я немного посасываю его через эту преграду, а потом раскрываю Алису двумя пальцами, притрагиваюсь кончиком языка к тугой плоти, и Заяц судорожно всхлипывает.
Лижу ее жестко и сильно, и когда ее тело начинает дрожать – немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть, как набухли ее складки, как предательски податливо раскрылся вход.
Вталкиваю туда язык, трахая ее в жестком темпе, руками подтягиваю бедра к себе на встречу. Алиса ловит ритм, сама насиживается на мой рот и кричит что-то вроде: «Да, да…!»
Сама выгибается, подставляет клитор под мой язык.
Обхватываю его губами, посасываю, сжимаю, щекочу языком.
Она кричит, кончая громко, сильно и прямо мне в рот.
Проглатываю все.
Как, блядь, бухой в хлам.
Пока Алиса дрожит и что-то бессвязно бормочет, пытаясь удержаться на слабеющих ногах, веду языком вверх, то тугого колечка ее задницы.
Заяц тут же напрягается.
Мысленно хмыкаю: ладно, пугливая моя, это будет для какого-то особенного случая.
Просто очерчиваю вход языком и, пока Алиса от испуга не начала брыкаться, переворачиваю ее обратно на спину.
Ложусь сверху, закладываю обе ноги себе на талию, приподнимаю так, чтобы ее жопа приподнялась на моих коленях.
– Ты – идеальный мужик, – заплетающимся языком признается моя взъерошенная Зая.
Осталось только трахнуть ее и не угробить.
Видимо, расслабляться с ней я буду как-нибудь в другой раз, а сейчас нужно просто держать себя в руках, чтобы не порвать – так ее хочу.
На внутренней части ее бедра – отчетливый след моего укуса.
Я провожу по нему тяжелой головой члена.
Алиса сама трогает себя между ног, собирает влагу пальцами и тут же обхватывает ими мой член, растирая по всей длине. На мгновение – совсем короткое – запрокидываю голову, позволяя себе расслабиться от ощущения ее тонких пальцев, которыми она немного сбивчиво натирает мой ствол.
Отодвигаю ее руку, беру себя у основания и провожу головкой члена между влажными складками.
Алиса напрягается.
Приходится буквально пригвоздить ее руки за головой, удерживая силой, чтобы не смела даже пошевелиться.
Толкаюсь бедрами в нее.
Твою мать.
Заяц напрягается, стонет.
Еще раз, медленнее, сдержаннее.
Хотя куда уж сдержаннее, блядь?!
Мы пересекаемся взглядами. В ее зеленых глазах – немного страха, но она, немного подумав и выдохнув, решительно кивает.
Закрываю ее рот своим губами, отдаю свой язык, в который Алиса тут же жадно впивается, посасывая своими искусанными губами.
Еще один толчок, на этот раз сильнее.
Член входит совсем немного, но ее влагалище обхватывает меня очень плотно.
Еще немного, проглатывая крик Алисы и еще сильнее вдавливая ее запястья в податливый матрас.
Маленькая и тугая, как хренова девственница.
И когда засаживаю ей почти по самые яйца, орет точно так же – мне в глотку, пронзительно, надрывно.
Ее стенки сжимают меня, словно хотят на хрен раздавить от злости за причиненную боль.
Выхожу, разрываю наш поцелуй, чтобы посмотреть на Алису.
Ее глаза широко распахнуты, зрачках полностью растеклись по радужке, и на щеках лихорадит розовый румянец.
Я сам еле дышу сквозь стиснутые зубы.
Когда снова вхожу в нее, теперь решительно и жестко, она забрасывает голову, выгибаясь в спине.
От толчка до упора ее грудь подрыгивает.
Выхожу, даю ей выдохнуть.
Вены на шее Алисы натянуты проглоченным криком.
Но она сама тянется навстречу.
И где-то здесь я срываюсь.
Вдалбливаюсь в нее весь, яйцами ударяясь о мокрую промежность.
Накачиваю собой с каждым новым толчком, нещадно вколачивая в кровать ее маленькое худое тело.
Мне нравится, что в ее криках – удовольствие, даже если она кричит очень громко. Кажется, как никогда ни одна женщина до нее.
Отдается сразу вся, хоть трахать ее такую тугую – испытание на прочность.
Я долблю ее так сильно, что спинка кровати ударятся в стенку с выразительным стуком.
Сжимаю губы, когда оргазм подкатывает сначала к затылку, а потом вниз – до копчика.
На последних толчках Алиса вытягивается в моих руках, напрягается, как перетянутая до предела шелковая лента.
Кончает, покрываясь мелкими капельками пота.
Я успеваю замереть, чтобы посмотреть, как она вскидывается подо мной, как мотает головой – и ее волосы превращаются в хаос.
Выхожу, чтобы сжать член ладонью и в пару движений спустить все на ее дрожащий влажный живот.
Глава пятьдесят восьмая: Сумасшедшая
Мне кажется, что я сплю и вижу сон, в котором кто-то аккуратно перекладывает меня на середину кровати и накидывает на голое плечо одеяло и сверху – плед.
Это ведь был сон?
Я и Бармаглот, секс, удовольствие, от которого меня чуть не разорвало на куски.
Просто сон?
Я не хочу открывать глаза даже когда часть моего любящего выдумывать всякую хрень сознания начинает поддаваться реальности и напоминать, что в последние дни в моей крови такая жесткая концентрация обезболивающих, что «поймать» галлюцинации было бы вообще делом не удивительным.
Но когда посреди ночи ворочаюсь и чувствую, что на мне лежит что-то огромное, тяжелое и неподъемное, как бревно, начинаю о чем-то подозревать. Особенно, когда привыкшие к темноте глаза в полумраке комнаты различают орнамент знакомой татуировки.
Сначала хочется поддаться порыву и провести по ней пальцами, посмотреть, встанут ли дыбом волоски на его руке.
Но мозг просыпается за секунду до того, как я протягиваю пальцы.
Черт.
Блин!
Откидываю одеяло в сторону и потихоньку выбираюсь из-под руки Бармаглота.
Во сне он недовольно хмурится.
Накидываю халат и на полусогнутых на кухню.
Прикрываю дверь и краем глаза замечаю, что в отражении чайника у меня до смерти перепуганное лицо.
Мы переспали.
Это точно не сон, потому что между ногами тянет и, если честно, немного побаливает, потому что у меня никогда не было такого… гммм… большого мужика.
Я сделала это не совсем в здравом уме.
Вот же…
Достаю телефон, и хоть на часах четыре ночи, пишу сообщение Танян: «У меня был секс с Миллером!»
Даже не знаю, зачем. Ничего нового, кроме того, что я – дура, она мне точно не скажет.
Может просто чтобы завтра утром увидеть это и еще раз понять, что все это действительно случилось. Спустя шесть лет флирта, взаимных насмешек и подколок, приятной взаимной и ни к чему не обязывающей симпатии – вот так… сорваться.
Но ведь…
– Заяц, вообще-то я не люблю, когда женщина сбегает из постели посреди ночи.
Я так глубоко ныряю в свой внезапный страх, что пропускаю звук открывшейся двери.
Это громадина стоит там в своей любимой позе – опираясь плечом на дверной косяк.
С растрепанными волосами, немного сонными глазами и плечами, на одном из которых след моих зубов.
Когда я его укусила? Такое было?
Господи боже.
– Утром я избавлюсь от кикиморы, – говорит он, зевая в кулак. – Как ты и просила.
Киваю, делая вид, что только это меня и волнует.
– Зай, что случилось?
Я мотаю головой и пытаюсь хотя бы за что-то схватиться, чтобы хотя бы создать видимость, что мне внезапно в четыре утра захотелось пожрать. В забывчивости тянусь за чашкой больной рукой и смахиваю ее на пол прямо себе под ноги.
Все небьющиеся чашки прекрасно бьются, как оказывается. И, как зараза, на миллион мелких осколков, а не как положено – на несколько крупных черепков. Хочу сделать шаг в сторону, но Бармаглот оказывается рядом раньше. Берет меня за локти, поднимает, словно какой-то детский стульчик и молча ставит на кухонный диван.
Как-то вообще не спрашивая находит веник и совок, быстро собирает осколки.
Уходит, ни слова не говоря, и возвращается уже с пледом.
Накидывает его мне на плечи, усаживает поудобнее.
– Зай, есть будешь? Я голодный.
Молча киваю.
– Хотите поразить меня своими кулинарными талантами, Марк Игоревич? – снова не могу удержать свою внутреннюю язву.
Это просто защитная реакция.
Что ничего не изменилось. Что это был просто секс. Нет, хорошо, это был лучший секс в моей жизни. Но мы все же Сумасшедшая Алиса и Злой Бармаглот, и нет повода что-то менять.
– Собираюсь накормить свою женщину, потому что у нее вид – краше в гроб кладут, – не поворачиваясь, отзывается Марк.
Взбивает яйца, разогревает сковороду.
Поджаривает пару ломтиков докторской колбасы, выливает сверху яйца.
Пока что все похоже на то, что у него получится вполне съедобный омлет.
Бармаглот поворачивается.
Надо бы запретить ему скрещивать руки вот так, потому что я от этих бицепсов размером с трехлитровые банки просто умишком тронусь. Даже сейчас приходится закрыть рот ладонью, чтобы сдержаться и не укусить его за кончик вороньего хвоста на татуировке.
– Когда-то давно я пару лет жил в студенческой общаге, – говорит Бармаглот, как будто угадывает мои мысли.
– Пожалуй, я прославлюсь, если прямо сейчас начну писать ваши богатые мемуары, – ехидничаю я.
– Я еще не настолько стар.
– Маразм нечаянно нагрянет… – нараспев, почему-то давясь собственным смехом.
Бармаглотище делает приглашающий жест, и я от души хохочу. Так долго, что приходится постараться, чтобы взять себя в руки и вытереть набежавшие в уголки глаз слезы.
– Это просто нервы и стресс, – не очень старательно извиняюсь.
– Нет, Зай, это – эндорфины, – довольно ухмыляется этот здоровенный гад.
– Уверяю, Марк Игоревич, что даже при всем желании не успела бы сожрать столько шоколада, – кривляюсь в ответ, заодно жадно поглядывая, как он ловко переворачивает омлет, держит еще под крышкой еще минуту и раскладывает на две тарелки.
Тут же отламываю ломтик, наспех стужу и кладу в рот.
Вкусно.
Ну то есть – нормальный человеческий омлет. Не подгоревший, не пересоленный, мягкий и воздушный.
– Зай, просто тебя нормально никто не трахал, – спокойно, как удав, продолжает Бармаглот. – Поэтому у тебя шок. Привыкай – трахаться я люблю. И раз уж у нас отношения без обязательств и просто приятный секс, я…
Он замолкает, замечая, что от такой наглости и откровенного самолюбования я даже перестала жевать – и вилка с ломтиком омлета зависла где-то на полпути к моему рту.
Бармаглот прищуривается.
Я прекрасно знаю вот это выражение лица – он обязательно сейчас скажет какую-то пошлую хрень, от которой я либо покраснею до самых пяток, либо мы разругаемся в хлам.
– Зай, и в задницу я тебя тоже выебу – имей ввиду. Пора тебе учиться заниматься сексом по-взрослому.
Вот же…
Трахарь-террорист!
Глава пятьдесят девятая: Сумасшедшая
Во вторник Бармаглот везет меня на осмотр к врачу.
Мне делают еще один рентген и снимают повязки. Но больничный продлевают еще на неделю. Не то, чтобы я адский трудоголик, но не привыкла валяться в постели и ничего не делать. Тем более, когда весь класс моих маленьких разбойников вручили в руки старой мегере, и родители уже вторую неделю штурмуют мой вайбер сообщениями о том, как детям тяжело, и как меня не хватает.
Марк, как и обещал, избавился от своей кикиморы.
Почему-то, когда он говорит, что сделал вот так и так – я ему верю, и у меня даже мысли не возникает заподозрить неладное, или что он просто водит меня за нос. В конце концов, ничто не мешает ему и дальше с ней встречаться, потому что я понятия не имею, где именно он снимал ей квартиру.
В голове есть аксиома – Бармаглот не врет.
Он всегда и все говорит, как есть, даже если мне неприятно это слышать.
– Может, заедем пообедать? – предлагает Бармаглот, усаживая меня в машину.
Сам застегивает ремень безопасности.
Проверят, надежно ли.
С трудом держусь, чтобы не ляпнуть какую-то глупую ерунду о том, что мужик, который вот так возится с женщиной и не обзывает ее бестолковой – бесценен.
Но ведь это правда так.
И когда-нибудь, когда наше с ним маленькое приключение закончится, он, возможно, найдет женщину, которая оценит эту заботу.
Потому что я не собираюсь вляпываться во все это.
Нет, нет и нет.
У нас договор, даже если его условия мы так толком и не обсудили.
Но, возможно, этот поход в ресторан как раз будет подходящим поводом? По крайней мере рядом не будет постели, чтобы заткнуть мне там рот.
– Нужно заехать домой, чтобы переодеться во что-то приличное, – киваю на свои простые джинсы и свитер с новогодним принтом.
Бармаглот осматривает меня с ног до головы.
– А что не так с твоей одеждой?
– Я же тебя опозорю. – Тоже выразительно его осматриваю: костюм по фигуре, рубашка от какого-то английского бренда, галстук, часы, запонки. Господи, тряпки на нем стоят дороже, чем весь мой гардероб. – Тебе перестанут жать руку, если появишься в обществе с девочкой, одетой дешевле твоих шнурков. – Зеваю. – И в приличные ресторан не пустят.
Бармаглот молчит до первого красного светофора.
Поворачивается ко мне.
– Зай, ну-ка посмотри на меня.
Когда он такой строгий, у меня непроизвольно чешется под коленями, так что приходится поерзать на сиденье, чтобы избавиться от этого неприятного зуда.
– Вы мне не папочка, Марк Игоревич, так что нечего зыркать, – пытаюсь хоть как-то защититься.
– На меня, Алиса.
Приходится подчиниться.
Умеет гад одним словом, как с дрессированной собачкой: ап! – и я сижу, лапки поджала.
Лицо у Бармаглота напряженное.
– Заяц, я больше слышать не хочу про то, что я могу тебя стыдится. Никогда. И мне срать, что и кто будет думать, если ты пойдешь в ресторан в том, в чем тебе удобно. Хочешь в кроссовках – иди в кроссовках. Хочешь в платье – не вопрос. Ты не мартышка, чтобы я тебя выставлял напоказ. А я не пацан, чтобы хвастаться перед дружбанами красивой телкой. Ты – со мной, за моей спиной. Остальное вообще на хуй никого не должно интересовать.
Все-таки он гад.
Потому что говорит, как думает.
И его мысли, и поступки…
Ох, это покруче, чем бицуха как у Арни.
Мне хочется сказать какую-то глупость, отгородиться от этого приятного чувства «быть за мужчиной и ни о чем не думать», но все мои шпильки куда-то исчезают прямо на глазах.
Хочется только одного – стукнуть его чем-то тяжелым, чтобы перестал быть таким заботливым бегемотом и превратился обратно в рычащего мужика, от которого я по крайней мере всегда знала, что ожидать.
В ресторан, само собой, мы едем как есть: Бармаглот при полном параде, а я – как девочка-припевочка. Но когда нас встречают у стойки, Марк делает шаг вперед, держа меня за руку уверенно и крепко, и в ответ насчет дресскода просто приподнимает бровь со словами:
– Это – моя женщина. Она зайдет со мной в том виде, в котором ей хочется.
Хостес – женщина возраста Милы, тут же перестает делать вид, что к ним в элитное заведение пожаловала говорящая креветка и, натянув милую улыбку, проводит нас до столика. Это хороший модный ресторан, который в каждой детали буквально орет, что здесь и только здесь можно попробовать самые вкусные, свежие и приготовленные по эксклюзивным рецептам морепродукты.
Так что моя неловкость рассеивается сразу же, стоит «ткнуть» нос в меню.
– И даже не спросишь, куда в меня столько влезет? – спрашиваю с недоверием, когда Бармаглот вообще не комментирует мой заказ официанту, состоящий, конечно, не из морской капусты и хрена с солью.
Андрей всегда удивлялся.
И комментировал. Что-то о моей фигуре, но я всегда пропускала мимо ушей.
– Ты болеешь, Зай, тебе нужно нормально питаться, – пожимает плечами Бармаглот.
– И не будешь настаивать, чтобы съела все? – прищуриваюсь, снова на минуту отвлекаясь в прошлое.
Он смотрит на меня так, словно я спросила какую-то ересь.
Ответ дан, даже если он без слов.
Сначала мы просто ужинаем, обсуждаем мои планы на больничный и Бармаглот в одно лицо заявляет, что, если до конца недели ему не понравится цвет моего лиц, на работу я выйду только через его труп. Я делаю вид, что приноравливаюсь ткнуть его ножом, и он не кривит нос, не начинает смущенно озираться по сторонам, нарочито громко говоря, что я – «такой ребенок!»
Берет свой, зловредно прищуривается – и мы всем на зависть, удивление и недоумение устраиваем дуэль прямо над тарелками с сибасом.
– Все-все, сдаюсь, – смеется Миллер в ответ на мой очередной выпад.
Сначала хочу триумфально ему отсалютовать и только через секунду замечаю, что на самом деле чуть не опрокинула бокал, где у меня минералка.
Снова меня занесло.
Виновато откладываю нож в сторону.
– Зай. – Бармаглот перетягивает на себя мое внимание, и когда поднимаю голову, он сидит в своей любимой позе: расслаблено откинувшись на спинку стула и оглаживая нижнюю губу. – Нормальный мужик не стыдится женщины, которую приводит в дорогой ресторан. Если он стесняется и блеет, то это не мужик, а гандон.
Нервно смеюсь.
Танян бы понравилось, сразу бы «побежала» в телефон – цитировать высказывания классных мужиков.
– Даже если эта женщина устроит пьяные танцы на столе? – Я была бы не я, если бы не ляпнула что-то такое.
Даже на минуту кажется, что наконец-то загнала его в тупик.
Но Бармаглот, хоть и становится серьезным, не тушуется и отвечает почти сразу.
– Мне казалось, женщины танцуют на столе только когда у них уровень алкоголя в крови выше, чем уровень страдания. Так что, если моя женщина танцует на столе – я хуевый мужик. Иначе, – он подмигивает и, несмотря на то, что за соседним столом сидят две возрастных пары, продолжает, не понижая голоса: – моя женщина танцевала бы только для меня, но совершенно голая.
Его гадские серебряные глаза прищуриваются, становясь похожими на два тонких отблеска на лезвии убийственного клинка.
Сволочь!
Гад!
Мои колени непроизвольно сжимаются под столом, трутся друг от друга, стоит представить, как этот мужик будет точно так же смотреть на меня голую, извивающуюся перед ним на высоких каблуках.
И…
– А получше столика у вас нет? – слышу за спиной недовольный женский голос.
Что-то в нем заставляет оглянуться.
Знакомые нотки?
Это Дина.
Но она не с Андреем.
Она с подругами, кажется, и сначала даже меня не замечает, но идет, как по ковровой дорожке, прямо к нашему столу, улыбаясь на все свои «дорогие зубы».
– Марк! – Расцветает, как майская роза, тянется, чтобы поцеловать его в щеку. – Слушай, как хорошо, что увиделись! Надо как раз кое-что…
Дина только сейчас замечает, что я – явно кто-то знакомый.
Или только делает вид, что не узнала сразу? У этой женщины такое лицо, что впору сдавать на Штирлица.
Я широко улыбаюсь, изо всех сил стараясь сделать вид, что мне вообще не понятен смысл этого взгляда сверху-вниз. Как сканером в супермаркете – отщелкала в голове все ценники на моих шмотках.
– Мы… кажется, где-то виделись? – через силу улыбается Дина.
– Разве? – делаю озадаченный вид, как будто очень энергично ковыряюсь в памяти, в поисках этого знаменательного события.
– Возможно… – тянет она. – На Дне рождения Милы?
Честно говоря, если она добивалась «вау!»-эффекта, то ей это удалось.
Потому что такого я точно не ожидала.
Бармаглот выразительно откашливается и, наконец, представляет нас друг другу:
– Дина – это Алиса, моя подруга. Алиса – это Дина…
– Я двоюродная сестра жены этого обормота, – не дав ему закончить, представляется она. – Но мы с ней ближе, чем родные сестры.
Чтоб ты провалилась!
