Текст книги "Забудь обо мне (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)
Глава семьдесят третья: Бармаглот
Разговор с Милой легким не будет.
Я знал это всегда. Еще когда впервые задумался о разводе.
Знал и понимал, что она сделает все, чтобы не дать мне этого сделать.
И что, несмотря на наши собачьи отношения в последние годы, это будет для нее шоком.
Но жить так, как мы живем, уже нельзя.
И претензия Зайца тут вообще не при чем, хотя она наверняка думает именно так.
Как ни странно, но после того нашего разрыва на дне рождения Вовки, мы с Милой вернулись домой словно вообще чужие люди. Родного и близкого между нами не было хуеву тучу лет, но мы хотя бы делали перерывы в наших периодах скандалов и выяснений отношений.
Когда вернулись домой – и Мила завела очередную пластинку о моем «мудачестве», я не стал огрызаться. Просто тупо ходил по дому и складывал в сумку вещи, которыми дорожил. Даже не сразу понял, что делаю. Только когда жена начала бегать за мной и хватать за руки, сменив мелодию с военного марша на любовный романс, вдруг дошло, что я забираю то, что мне дорого: какие-то сувениры, подарки от приятелей, книги.
Я реально собирался от нее уйти.
С концами.
На хрен.
Держал в голове, что какое-то время все это будет очень хуево и без скандалов не решится, но был готов оставить Милу наедине с ее миром.
Ушел.
Даже дверью не хлопнул, хоть и хотелось, потому что мне в спину Мила несла совсем уж откровенную хрень.
И с тех пор она пыталась пробиться ко мне всеми доступными способами: звонила с телефонов подруг, пыталась подкараулить на работе или возле офиса, следила, падала в ноги, даже подговорила приятельницу влить мне в уши про какую-то ее внезапную смертельную болезнь.
Я жестко обрубал все.
Надеялся, что она успокоится, включит мозги и поймет, что на этот раз наша ссора не закончится миром. Ни при каком раскладе.
Но когда утром звоню жене, чтобы договориться о встрече на нейтральной территории, в ответ слышу какое-то невнятное ворчание.
– Мила, ты пьяная?
– Я – свободная, – икает в трубку.
Судя по голосу, ее «свобода» не закончилась на паре рюмок.
– Я хочу развод, – говорит она, пока трогаюсь со светофора в сторону нашего дома.
– Ну и ладушки.
Когда приезжаю, первое, что бросается в глаза – мужские кеды явно не первой свежести и брошенная на пол мужская куртка.
Мила выходит из спальни, кутаясь в халат.
Косметику не смыла, волосы в беспорядке.
Демонстративно не закрывает дверь в комнату, и я слышу, как оттуда раздается характерный звук зажигалки.
Мила щурится.
Она далеко не так пьяна, как хочет казаться. Пару раз я видел ее «в дрова», и тогда у нее не был такой осмысленный взгляд.
Все понятно: сплела паутину, приготовила сцену и пригласила меня, надеясь вывести на ревность.
Иногда женская вера способна окрылить мужчину, но чаще она закапывает в гроб саму женщину.
– Мы разводимся, – говорю спокойно и тихо. Даже не снимаю обувь. Так и стою в коридоре собственной квартиры. Она останется Миле – это уже решенный вопрос. – Я дам тебе некоторую сумму денег, чтобы ты могла встать на ноги и заняться чем-нибудь.
Она растягивает губы в клоунскую улыбку, достает из кармана халата сигареты и зажигалку, закуривает. Ей плевать, что полы халата расходятся – и под ним она в домашних пижамных штанах и майке.
Не знаю, кто у нее там в комнате, но вряд ли у них был секс.
Но даже если… Мне правда все равно.
Уже давным-давно.
– Мил, прости за все. – Я не играю в подлизу, мне реально есть в чем перед не повиниться. Я не был хорошим мужем. Но я и никогда не держал ее в нашем браке. – Давай хоть разойдемся по-человечески.
Она закуривает.
Сигарета танцует между пальцами.
Вторая рука пару раз прочесывает спутанные волосы.
– Ты был с ней, да? С этой малолетней блядиной?
– Мил, не начинай.
– Трахаешься с ней? Что она такого тебе дает, чего не давала тебе я? Сосет как-то по-особенному? Дает в задницу? Так давай, я тоже хочу.
Я не успеваю среагировать – и через секунду Мила уже буквально висит на мне, одной рукой пытаясь ухватиться за шею, а другой тянется к ремню на джинсах.
Попытки безболезненно оторвать ее от себя не приносят успеха, поэтому приходится рубануть силой – дернуть за плечи, оттолкнуть к стене, на которую Мила налетает лопатками и затылком.
– Блядь, Мила, успокойся! – выдаю на одних эмоциях, пока она, пьяно пошатываясь, отлипает от стены и снова пытается взять штурмом мою ширинку.
За годы семейной жизни у нас было всякое: и орали друг на друга, и смерти желали (обычно она), и бурно мирились, и просто не разговаривали друг с другом неделями, даже когда жили в четырех стенах. Но я никогда не поднимал на нее руку, хоть иногда она творила такое, что приходилось завязывать яйца в узелок и сваливать на хрен из дома, чтобы не натворить дел.
Сегодня и близко в голове не было поставить ее на место с помощью силы.
Но Мила смотрит на меня так, словно я избил ее с изощренной жестокостью и садизмом.
– Видишь, что она с тобой делает? – шипит, глядя мне в глаза с нарочитым вызовом. Как будто понимает, что козыри в этом споре у нее кончились, и все, на что может рассчитываться – вывести меня на откровенный скандал. – Ты перестал быть моим Марком. Перестал быть сильным мужиком! Превратился в щеночка на поводу у сопливой девчонки, которая через пару лет увидит, что ее ровесники моложе и лучше, и с ними прикольнее тусить. И кому ты будешь нужен, Маркуша? Мммм? Одноразовым шлюхам, падким на твои деньги?
Препираться с пьяной обиженной женщиной – верх глупости.
Она говорит все это чтобы ужалить, потому что так сможет достать меня хоть в чем-то. Говорить, что причина наших проблем совсем не в Алиске – это все равно, что доказывать хищнику, почему он должен есть траву и перестать охотиться.
– Мил, сделай себе кофе, тебя пиздец как несет.
Я не даю притронуться к себе, когда иду на кухню, чтобы забрать свою любимую чашку в виде ухмыляющегося черепа. Подарок Зайца на мой прошлый День рождения.
– Марк, не уходи…
Поворачиваюсь.
Мила стоит на пороге кухни. Смотрит на меня – и ее дрожащие ноги подгибаются в коленях. Она дрожит, тянется ко мне руками и медленно опускается на пол.
Я же не бесчувственная скотина.
И мы прожили вместе кучу лет, среди которых были приятные годы взаимной поддержки и любви. Были моменты, которые, несмотря ни на что, буду вспоминать с теплом.
Но кому будет лучше, если я сейчас поведусь на этот концерт, даже если он в чем-то искренний? Мила не поймет, что это просто остаточные явления тепла о нашей прошлой жизни. Она увидит только надежду, придумает гору моих скрытых чувств и ухватится за очередной шанс переломить ситуацию в свою пользу.
– Мил, глупости только не твори, хорошо? Документы о разводе сам приготовлю, тебя не обижу.
– Марк, пожалуйста… – Она заламывает руки, уже откровенно чуть ли не валяясь у меня в ногах, когда пытаюсь пройти мимо. – Нам же хорошо вместе. Столько лет вместе – ты не можешь делать вид, что это ничего не значит! Не можешь просто так вычеркнуть меня!..
Но именно это я и делаю, когда с силой разжимаю ее пальцы на своих джинсах и, забросив сумку на плечо, выхожу из квартиры, зная, что больше никогда сюда не вернусь.
Глава семьдесят четвертая: Бармаглот
– Ты уверен, что не хочешь одеть бронежилет? – нервно посмеивается Заяц, пока мы рулим в сторону дома ее родителей.
И первый раз за все годы, что я ее знаю, сует в рот указательный палец, чтобы выразительно его погрызть.
Приходится поиграть в «папочку» и мягко убрать ее руку, выразительно показывая взглядом, что, если она не прекратит вести себя как маленькая – я пристегну ее так, что не сможет даже пискнуть.
Пришло время сказать Вовке, что я трахаюсь с его маленькой любимой дочурой.
И я морально готов получить за это пиздюлей и в словесной, и в физической форме.
Абсолютно заслуженно, кстати говоря.
– Я боюсь, – повесив нос, признается Заяц.
Хочет еще что-то добавить, но как-то очень быстро прикусывает нижнюю губу и отворачивается к окну.
Догадаться, что твориться в этой маленькой голове, вообще несложно.
Она очень привязана к семье, хоть в ее возрасте молодежь этим вообще не заморачивается: есть «предки» и есть, главное, чтобы не просили родить внуков и помогали материально. Заяц наоборот – вся в маме и папе, и я не помню такого случая, чтобы когда-то не проводила с ними всю субботу или воскресенье. Если получалось заехать – всегда заставал ее либо алхимичащей на кухне, либо закопавшейся по уши в цветочные горшки.
Так что перспектива потерять родителей – это для нее то еще испытание.
– Зай, все будет хорошо, не ссы, – подбадриваю ее.
Ну а кто еще должен быть большим, сильным и уверенным мужиком, если не я? Это в принципе моя ответственность, так что выгребать тоже мне.
О том, что разговор будет не из веселых, Таня понимает сразу – это читается у нее на лбу, когда открывает дверь и молча отходит в сторону, давая нам пройти.
Но она и знала – понимала – побольше Вовки, так что все объяснимо.
Плюсом уверен, что Мила регулярно вливала ей в уши, какой я хреновый муж.
Возможно, о нашем разводе Таня тоже знает.
– Мам, привет. – Заяц тянется к ней, чтобы поцеловать. Получается слишком порывисто и прохладно, но это тоже ожидаемо.
Я отодвигаю Зайца за спину, откуда раздается ее выразительный вздох смирения.
– Тань, мне бы с поговорить с тобой и Вовкой. Организуешь?
– Уверен? – переспрашивает она.
Заяц все-таки потихоньку подвигается ко мне и берет меня за руку, скрещивая наши пальцы.
Несколько долгих секунд ее мать смотрит на все это, кивает и идет первой.
– Вова, тут… в общем…
Мы заходим в гостиную.
Вовка, как обычно, обложился бумагами и сидит в облаке дыма над полной пепельницей окурков. Поднимает голову, замечает меня и встает, протягивая ладонь для дружеского рукопожатия.
Только через пару секунд замечает, что в этой ладони я крепко сжима пальцы его дочери.
Поднимает взгляд над очками, а потом вовсе снимает их, укладывая в нагрудный карман рубашки.
– Что-то я не очень понимаю, Марк…
– Я как раз пришел объяснить.
Было бы глупо ждать, что он тут же предложит мне сесть и выпить, так что тянуть нет смысла. Тем более, что Заяц начинает громко сопеть мне куда-то между лопатками, прижимаясь так сильно, словно я – единственная опора в ее жизни.
– Вовка, я с твоей дочкой встречаюсь. И собираюсь на ней жениться.
Ну а хули тут рассусоливать?
– Пап, я…
– А ты помалкивай, когда мужчины разговаривают, – осаждает порыв дочери Таня.
– Это и мой мужчина тоже! – тут же рвется в бой Заяц.
Я чуть сильнее, чем нужно, сжимаю ее ладонь.
– Это вопрос решенный, Вовка. Просто…
– Просто ты, старый хер, решил потрахать мою дочь, – перебивает этот бывший вояка, который уже давно снял погоны, но от этого не забыл командирские замашки. – Миллер, ты вообще охуел?!
Заяц сопит громче.
Таня пытается напомнить мужу, что у него давление – и разговор на повышенных тонах все равно ничего не даст, но он отмахивается от ее хлопот и напирает на меня.
– И давно у тебя это с ней?
– Давно, – не вижу смысла юлить. – Извини, что не сразу пришел каяться – сам понимаешь, что к чему.
– Ты вообще что ли с ума сошел на старости лет?! – взрывает Вовка и тут же тянется за сигаретой. Еле подкуривает, потому что зажигалка буквально танцует в пальцах. – Она тебе в дочери годится…
– Пап, я уже взрослая и сама…
– Помолчи, Алиса! – прикрикивает Таня.
– Не закрывай мне рот! Я уже взрослая.
– Взрослая уводить чужого мужа?!
– Он – мой Бармаглот! Плевать, что был чьим-то мужем. Понятно?! Это моя жизнь и мои отношения, и…
Я на мгновение теряю контроль над ситуацией – и Заяц успевает выйти из тыла моей спины.
И Таня, входя в раж, отвешивает ей звонкую крепкую пощечину.
Такую сильную, что Алиса путается в ногах и не падает только потому, что я вовремя хватаю ее за плечо и подтягиваю к себе.
Цепляется за меня так сильно, что царапает даже сквозь плотную ткань толстовки.
– Я даже слышать ничего не хочу о вас, понятно?! – выдвигает ультиматум Таня. – Марк, тебе лучше вернуться к жене и перестать изображать Казанову. Возраст уже не тот. А ты все…
– Тань, со всем уважением – но это ни хрена не твое дело. Я тебе не мальчик, указывать и грозить пальцем. Алиску я забираю.
– Забираешь совсем-совсем? – доверчиво хнычет мой испуганный Заяц.
– Абсолютно со всеми твоими заебами.
И хрен куда-то отпущу.
Глава семьдесят пятая: Сумасшедшая
Я знала, что разговор с родителями легко не пройдет.
После всех маминых предупреждений, после того спектакля, который Мила устроила у нас на кухне.
После моих обещаний не лезть в чужую семью, которые я опрометчиво давала слишком часто и слишком честно.
С шестнадцатилетней разницей в возрасте.
Было бы странно, если бы родители с распростертыми объятиями встретили нашу с Бармаглотом «связь».
Так что мамина пощечина на моей щеке – это заслуженный «орден за сучность».
Даже если мне хочется плакать от обиды.
– Ты чем думал? – подступается папа, напирая на Миллера с тем самым выражением лица, которое я видела всего пару раз в жизни. И запомнила, как что-то гораздо страшнее бабайки под кроватью. – Миллер, блядь, тебе же на пятый десяток повернуло! Пятьдесят, блядь, лет!
– Я не уверен, что доживу, – иронично усмехается Бармаглот.
И на всякий случай задвигает меня себе за спину.
– Тогда какого хера?! – взрывается отец.
– Тебя это не касается, Вовка. Это наше с Алисой решение. Мы достаточно взрослые, чтобы обойтись без благословения и разрешения. Просто решили, что вы должны знать, потому что не собираемся прятаться.
Вообще-то ничего такого мы не решали.
Я просто спросила, все ли у нас теперь «по-взрослому» и не откажется ли он от своего обещания.
Ну и вот так мы оказались в доме моих родителей, посреди урагана их справедливого негодования.
– И как надолго все… это? – Мама делает неопределенный жест рукой. – Пока кому-то не надоест корчить верность? Или пока одна ветреная голова не поймет, что разницу в возрасте нельзя прикрыть фиговым листком?
Ветреная голова – это обо мне.
Даже обидно, что собственная мать, от которой я никогда ничего не скрывала – за исключением Бармаглота – не помнит, что в моей жизни никогда не было ровесников. Что всем моим мужикам было за тридцать. И что им было за тридцать именно потому что меня привлекала разница в возрасте и моральная зрелость, которой у ровесников просто не было.
Хотя, один морально не зрелый «за тридцать» у меня тоже был.
Я до боли сжимаю кулаки, потому что думать о нем в такой момент – это слишком даже для «ветреной головы».
– Мам, когда у Барм… – Я откашливаюсь. – Когда у Марка все закончится, мы собираемся пожениться. Извини, что все «вот это» у нас надолго и серьезно.
– Ушам своим не верю, – хватается за голову она.
– Было бы проще если бы мы просто трахались втихаря?! – несет меня. – Чтобы все было чинно и благородно, потому что нельзя уводить чужих мужей? Потому что вы с Милой подружки? Потому что ты не сможешь сказать, что твоя дочка выбрала идеального молодого человека, а сошлась со взрослым мужиком?
От еще одной пощечины – тоже заслуженной – меня спасает широкая спина Бармаглота, за которой я прячусь, когда мать пытается до меня дотянуться.
– Тань, хватит, – предупреждающе понижает голос Миллер.
– Защитник выискался! – огрызается она.
– Ага, – спокойно отбривает Бармаглот. – Но Алиса со мной и, если нужно, буду ее защищать и от мамы с папой.
Отец краем глаза зыркает в нашу сторону.
Я знаю этот взгляд.
Это же мой любимый папуля, который всегда говорил, что мне нужен мужик со стержнем, ежовыми рукавицами и большим сердцем, чтобы меня любить.
Его лучший друг – явно не тот выбор, который он бы хотел видеть рядом со мной.
Но он знает Миллера.
Стержень в этом мужике точно есть.
Я потихоньку вынимаю руку из ладони Бармаглота, делаю шаг к отцу и порывисто его обнимаю. Он смиренно обнимает меня в ответ, потому что как бы там ни было – я всегда буду его маленькой любимой принцессой.
А про Андрея он еще тогда сказал, что мужик должен либо определяться сразу, либо не морочить женщине голову.
– Уверена? – спрашивает меня на ухо, скупо дозируя эмоции.
– Неа, – честно отвечаю я.
Но если в этом мире и есть мужчина, который сможет любить меня плохой, капризной и просто невыносимой, то это – мой Бармаглот.
Глава семьдесят шестая: Март
В этой жизни я не так часто делал глупости.
Обычно всегда вовремя включал голову и не разрешал эмоциям топить голос моего разума.
Тем более, когда дело касалось женщин.
Я бы даже сказал – особенно, если дело касалось женщин.
Но Лисица превратила мои мозги в кашу, которая вскипала и вываливалась за край котелка каждый раз, когда я вспоминай о ней или просто чувствовал тот же аромат духов, что и у нее.
В последнее время – все чаще.
Как будто рядом со мной поселился ее призрак и ходил по пятам невидимым напоминанием, то и дело подкидывая этот проклятый терпкий запах орхидей.
И я, как прыщавый пацан, сделал единственное, что не давало ей уйти из моей жизни окончательно.
Я подружился с ее лучшей подругой.
Той, которая пыталась нас помирить.
И как раз сижу в кафе, поглядывая на часы, потому что Таня опаздывает уже почти на полчаса. А мне, чтобы встретиться с ней, пришлось врать начальницу про чуть ли не смертельно больную троюродную бабушку, которую нужно срочно навестить в больнице.
Но эта девушка опаздывает постоянно.
Даже когда на улице солнце, нет никаких пробок – и она идет из спортзала в удобной обуви.
Когда Таня появляется в дверях, у нее вид человека, в одиночку разделавшегося со стаей паразитов: красная, взъерошенная, запыхавшаяся. Судя по одежде – опять с тренировки. В последнее время у нее прямо бзик на «качалке».
Бля, ну и вот зачем я столько знаю о женщине, которая нужна мне только как источник информации о моей Лисице?
– Привет и прости-прости! – Она плюхается на стул и поднимает руки как будто сдается.
– Всего-то полчаса моего времени, – иронизирую я.
Делаю знак официанту – и ей тут же приносят чай с веганским десертом без сахара.
– Как Алиса? – спрашиваю с нетерпением.
Сегодня целый день в душе какая-то тоска, словно кто-то сунул в грудь когтистую лапу и сжал в ней сердце.
И это полный пиздец, что я, циник и прагматик, вдруг начал думать такими высокими материями.
Таня сует в рот ломтик десерта, отпивает горячий чай и часто дышит, чтобы привести в порядок обожженный губы.
– Она выходит замуж, – говорит, почему-то глядя мне за плечо, словно вопрос задал кто-то стоящий там. – За Миллера.
– Что, блядь?!
Слишком громко.
На надрыве эмоций, которого в моей жизни вообще никогда не было.
Таня крутит пальцем у виска.
– Какой еще замуж?!
– Очень серьезный замуж.
– Да прекрати ты жрать! Объясни толком!
Подружка моей Лисицы прищуривается, из-за чего ее лицо становится похожим на карикатурного Колобка. Пытается встать, но вовремя успеваю поймать ее за руку.
– Извини, погорячился, – говорю миролюбиво.
Силой усаживаю обратно и молча жду, пока она успокоится.
– Я сама толком пока ничего не знаю, – наконец, продолжает Таня. – У Алиски вдруг проснулась странная загадочность и тайны от лучшей подруги. Надеюсь, ты держишь слово и ничего ей не сливаешь о наших «тайных встречах»? Если она узнает – мне крышка.
– Я держу слово.
Хоть миллион раз ловил себя на том, что хочу позвонить своей Лисице и сказать, что этот мужик ей совсем не идет. И что она с ним не будет счастливой, потому что она с ним – назло мне, а не от большой любви.
Таня считает так же, поэтому и согласилась быть моим шпионом.
– Ты же говорила, что у них все мутно, – еле разжимая рот, говорю я. Слова еще никогда так сильно не резали губы. – Что это не серьезно и что Алиса не пойдет против семьи?!
– Ну, знаешь, – фыркает Таня, – я все-таки просто подруга, а не Оракул.
– Да хоть горшок!
– Март, чё ты такой нервный? – Кажется, Таню вся эта ситуация даже забавляет. – Иногда женщины делают глупости.
– Замуж – это не глупости.
– Ты что, никогда не смотрел фильмы, где девицы сбегают из-под венца?
Она это серьезно?
– Предлагаешь, верить тупым бабским мелодрамам?
– Предлагаю перестать быть махровым сексистом, – хмурится Таня. Потом тщательно облизывает ложку, наклоняется ко мне через весь стол, так, что мы оказываемся нос к носу друг с другом, и шепчет: – Так что, если ты закончил со своими нападками на женские слабости, у меня для тебя есть хорошая новость – беспроигрышный план по возвращению Алисы.
Если и есть в мире вещь, в которую я не верю больше, чем в НЛО и призраков, так это – беспроигрышные женские планы. Особенно когда о них говорят вот таким тоном девушки, чьи мысленные способности я, мягко говоря, подвергаю большому сомнению. Это не Лисица, у которой в голове сотня цитат на все случаи жизни и привычка читать «Триумфальную арку» под тяжелый скандинавский рок. Это – Таня. Та самая невзрачная подруга, которая должна быть у любой школьной красотки.
С другой стороны – именно такие «грибы-паразиты» знают все о слабых местах своих лучших подруг. А с оглядкой на то, что я в принципе не верю в искреннюю женскую дружбу…
– Что за план? – стараюсь проглотить скепсис, который лезет буквально из каждой буквы. – Только не говори, что у тебя есть приворотное зелье.
– Пффф! – фыркает Таня. – Есть кое-что более проверенное временем. Я же знаю Алиску не первый год, она столько раз рыдала у меня на плече, что я ближе матери, которая ее выносила.
– Не тяни, – поглядываю на часы, потому что на совсем с работы меня никто не отпускал, тем более, с двумя горящими проектами, над которыми я работаю, если честно, спустя рукава.
– Нам нужно начать встречаться! – Она широко улыбается.
Для полноты картины не хватает только громких фанфар и салюта над головой.
– Чего? – Она прикалывается?
– Не сделаешь рожу попроще – лишишься последнего союзника, – предупреждает Таня, отбирая у меня вазочку с соленым печеньем. – Можно подумать, у тебя все женщины были просто как с подиума.
Если честно, то да.
Ну то есть, у всех свое представление о красоте, но в здравом уме и крепкой памяти я бы точно никогда не запал на пухлую коротышку с кольцом в носу, странной прической и ногтями черного цвета.
– Твою мать, Мартынов! – вскипает Таня и, громко хлопая ладонями по столу, перетягивает на нас внимание всего кафе. – Между прочим, ты тоже не Аполлон, и далеко не всем женщинам нравятся тощие очкарики на понтах. Мне в страшном сне бы не приснились отношения с тобой. Но я люблю Алиску и знаю, что со своим стариком она точно не будет счастлива. Я делаю это не для того, чтобы получить с тобой пару классных селфи на свою страницу, а только ради подруги.
Не могу скрыть улыбку, когда слышу, что не один я считаю Миллера стариком.
Нет, если совсем непредвзято, то он пиздато выглядит на свои годы, но сорокалетний мужик – не пара моей Лисице. Что она с ним увидит? Нудные скучные просмотры телека под пледом? Поездки к мануальщику? Выучит назубок список лекарств от ревматизма? В тридцать пять останется без полноценного секса?
Уверен, что моя Лисица с ее светлой головой и пытливым умом прекрасно все это понимает.
И с ним только назло мне.
Это же в женской природе – когда проблемы с одним мужиком, надо быстро найти другого, чтобы тот первый понял, как был не прав и какое счастье упустил.
Самое смешное, что я реально повелся на все это.
Хоть до сегодняшнего дня не верил, что ее роман с Миллером может зайти… так далеко.
– Ну а тебе какая со всего этого выгода? – Забираю у Тани тарелку с печеньем. – Прости, что не готов поверить исключительно в заботу о благе лучшей подруги. Хотя… дай угадаю – нужно, чтобы приревновал бывший?
Она что-то говорила про свои сложные отношения, но я никогда особо не вникал.
– И это тоже, – энергично кивает Таня. – Ну так что – по рукам?
Я быстро отмахиваюсь от голоса разума, который нашептывает, что я влезаю в какую-то очень нездоровую херню, и скрепляю сделку рукопожатием.
Если честно, я бы душу дьяволу продал, если бы он предложил в обмен на нее отмотать время назад, до нашего с Лисицей второй свидания на катере.
Я бы не дал ей уйти «не моей».
И то, что я жалею об этом сейчас – лучшая расплата за мою трусость, глупость и самоуверенность.
