Текст книги "Повесть о старых женщинах"

Автор книги: Арнольд Беннет

Соавторы: Нина Михальская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

Англичанин отпил вина.

– Если вам угодно оскорблять меня, сударь… – начал он холодно.

– Джеральд! – шепнула Софья.

– Спокойствие! – отрезал Джеральд.

В это мгновение в ресторан зашел скрипач в маскарадном костюме и принялся наяривать на скрипке. Неожиданность его странного появления на миг приостановила ссору, но вскоре под звуки крикливой музыки снова вспыхнула заурядная, скучная, пьяная склока. Она разгоралась все сильнее и сильнее. Скрипач со скрипкой под подбородком то и дело косился на Джеральда и англичанина. Ширак тоже посматривал на них с интересом. Не обращая внимания на музыку, развеселившееся общество смаковало скандал. Три официанта, стоя кучкой, беспристрастно, со спортивным интересом наблюдали стычку. В перепалке англичан все явственнее звучала угроза.

Потом неожиданно джентльмен с бакенбардами кивнул на дверь и более спокойным тоном предложил:

– Может быть, выйдем, поговорим?

– К вашим услугам, – ответил Джеральд и встал.

Владелица красной накидки глянула на Ширака, с усталостью и отвращением шевельнула бровью, но ничего не сказала. Промолчала и Софья. Она была охвачена ужасом.

Кавалер женщины в накидке, волоча по полу пальто, вышел из ресторанного зала, не извинившись перед своей дамой и ничего ей не объясняя.

– Подожди меня здесь, – с вызовом обратился к Софье Джеральд. – Я через минуту вернусь.

– Но, Джеральд! – она коснулась его рукава.

Он быстро отдернул руку.

– Сказано тебе, жди меня здесь, – повторил он.

Швейцар с торжественной мрачностью открыл дверь перед двумя пошатывающимися кутилами, и скрипач, все еще играя, освободил им дорогу.

Так Софья и осталась сидеть бок о бок с красной накидкой. Она была совершенно беспомощна. Гордость замужней женщины ее оставила. Она сидела, прикованная к месту чувством безмерного стыда, напряженно уставясь в колонну, чтобы избежать обращенных на нее взглядов. Софье казалось, что она – напроказившая маленькая девочка; так она и выглядела. Ни юная сияющая красота ее черт, ни изящество и элегантность парижского туалета, ни красноречивое свидетельство обручального кольца, ни преждевременное проникновение в тайны не помогли Софье, и она выглядела как простодушная дурочка, в глупости которой – ее погибель. Она густо покраснела, и так и сидела зардевшись, и вместе с румянцем стыда вышла наружу вся ее природная невинность, подавленная опытом легкой жизни вобществе Джеральда. В одних сердцах ее положение вызвало жалость, но во многих других – пренебрежительное презрение. Поскольку же инцидент и на этот раз был связан с ces Anglais[23]23
  Этими англичанами (фр.).


[Закрыть], никто и глазом не повел.

Не шелохнувшись, Софья перевела глаза на часы: половина третьего. Скрипач кончил играть и собирал деньги в свою шляпу с кистями. Красная накидка бросила ему монету. Софья неподвижно смотрела на скрипача, пока тот, отчаявшись получить с нее деньги, не перешел к следующему столику и тем облегчил ее мучения. У нее не было ни гроша. Она вновь посмотрела на часы, но стрелки стояли неподвижно.

Издав какой-то возглас, дама с накидкой встала и выглянула в окно, потом перебросилась несколькими словами с официантами и пересела за другой стол, где ее дружелюбно приветствовали три лоретки, Ширак и двое его приятелей. Время от времени они исподтишка поглядывали на Софью. Затем Ширак вышел из зала с метрдотелем, вернулся, посовещался со своими друзьями и, наконец, подошел к Софье. Было уже двадцать минут четвертого.

Ширак снова отвесил ей великолепный поклон.

– Мадам, – почтительно сказал он, – с вашего разрешения я провожу вас в гостиницу.

Ширак ни словом не обмолвился о Джеральде, отчасти, разумеется, потому, что его познания в английском могли его подвести и он боялся оступиться на этой шаткой почве.

У Софьи не нашлось сил, чтобы поблагодарить спасителя.

– А как же счет? – заикаясь спросила она. – За ужин не заплачено.

Ширак не сразу ее понял. Но один из официантов, услыхав знакомое слово, тут же подскочил к Софье с листком на тарелке.

– У меня нет денег, – робко улыбаясь, сказала Софья.

– Je vous arrangerai çа[24]24
  Я все за вас улажу (фр.).


[Закрыть], – ответил Ширак. – Как называется ваша гостиница? Кажется, «Мёрис»

– Да, «Мёрис», – кивнула Софья.

Ширак договорился с метрдотелем относительно счета, который и был унесен лакеем как нечто неблаговидное, и, церемонно предложив Софье руку, от чего она не могла отказаться, увел Софью с места ее позора. Софья была так растеряна, что не сразу справилась с кринолином, мешавшим ей пройти в дверь. На улице не было никаких следов Джеральда и его врага!

Ширак посадил Софью в открытый экипаж, и через пять минут они, сохраняя молчание и миновав рю де ла Пэ и Вандомскую площадь, оказались на рю де Риволи, и вот уже ночной швейцар гостиницы подошел к подножке экипажа.

– Я говорил в ресторан, куда вы уехать, – сказал Ширак, осматриваясь под сенью длинной аркады и снимая шляпу. – Если ваш муж быть там, я ему объяснять. До завтра!..

Софья и не думала, что бывают люди с такими восхитительными манерами. Казалось, Ширак приветствует императрицу в сумрачном Тюильри по другую сторону улицы, а не прощается с неискушенной девчушкой, которая так ошеломлена, что даже его не поблагодарила.

Со свечкой в руках Софья метнулась вверх по широкой винтовой лестнице – должно быть, Джеральд уже в спальной… пьяный! Это было вполне возможно. Но постель под балдахином с золоченой бахромой была пуста. Она села за покрытый бархатной скатертью стол, в зыбком свете свечи, огонек которой колебался под сквозняком, проникавшим в открытое окно. И Софья стиснула зубы, и в эту жаркую, знойную ночь ее охватила холодная ярость. Джеральд идиот. Довольно и того, что он позволил себе напиться; но он еще поставил ее в такое жуткое положение, из которого ее вызволил только Ширак, и это было уж сущим безобразием. Он идиот. Он ничего не понимает. При всем его очаровании и шарме положиться на него нельзя – он выставляет и себя, и ее в смехотворном, трагически смехотворном виде. Да можно ли сравнить его с мосье Шираком! Софья в отчаянии склонилась к столу. Ей не хотелось раздеваться. Не хотелось двигаться. Ей нужно было понять, в какое положение она попала, разобраться в том, что произошло.

Безумие! Помешательство! Вообразите только коммивояжера, который прямо в магазине подбрасывает компрометирующую записку дочери своего клиента. С какого немыслимого безумия начались их отношения! А его сумасшедший поступок у шахты! А его план увезти ее в Париж до свадьбы! А сегодняшний вечер! Чудовищное безумие! Оставшись одна в спальной, Софья превратилась в мудрую, утратившую иллюзии женщину, превосходящую умом всех этих ресторанных кукол.

Разве не перешагнула она, уходя к Джеральду, через мертвое тело своего отца, через ложь, ложь и снова ложь? Так говорила она сама себе. Через мертвое тело отца! Как могла кончиться добром такая авантюра? Как могла Софья надеяться, что дело кончится добром? В этот миг, обдумывая свои поступки, она, как иудейский пророк, прозревала ужасное будущее.

Софья вспомнила Площадь и свою жизнь с матерью и Констанцией. Из гордости она никогда не сможет вернуться туда, даже если случится самое худшее. Она из тех, кто готов не споря оплатить свои счета.

Послышался шум. Софья увидела, что светает. Открылась дверь, и появился Джеральд.

Они обменялись вопрошающим взглядом, и Джеральд закрыл дверь. От него пахло спиртным, но Софья сразу почувствовала, что Джеральд протрезвел. Его губа кровоточила.

– Меня проводил домой мосье Ширак, – сказала Софья.

– Вижу, – отрезал Джеральд. – Я же просил меня подождать. Сказал, что вернусь.

Он говорил властным, обиженным тоном, к которому прибегает мужчина, когда из сил выбивается, чтобы скрыть от себя и от других, что вел себя как последний осел.

Несправедливость возмутила Софью.

– Так я бы на твоем месте не разговаривала, – сказала она.

– Как это «так»? – задиристо спросил Джеральд, намереваясь переложить вину на нее.

И до чего грубым стало его красивое лицо!

Осмотрительность заставила Софью уступить. Она принадлежала Джеральду. Выхваченная из своего мирка, она во всем шла у него на поводу.

– На лестнице я стукнулся подбородком об эти чертовы перила, – мрачно сказал Джеральд.

Софья понимала, что он лжет.

– Ударился? – мягко спросила она. – Давай я промою тебе ссадину.

Глава III. Исполнение желанийI

Софья легла спать в отчаянии. Весь блеск ее новой жизни померк. Но когда несколько часов спустя она проснулась в просторной, уставленной бархатной мебелью спальной, за которую Джеральд платил безумные деньги, настроение у нее поднялось, и она готова была пересмотреть свои оценки. Из гордости Софье хотелось считать правым Джеральда и неправой себя, ибо она была слишком горда, чтобы признать, что вышла замуж за очаровательного и безответственного болвана. Да и в самом деле, права ли она? Джеральд велел ей ждать, а она не ждала. Он обещал вернуться в ресторан – и вернулся. Почему она его не дождалась? Потому, что повела себя как дурочка. Перепугалась из-за пустяков. Как будто ни разу не была в ресторане. Разве замужняя дама не может подождать часок в ресторане законного супруга и не натворить глупостей? Что же касается Джеральда, как иначе ему было себя повести? Тот англичанин – сущий негодяй и всячески нарывался на скандал. Он спорил с Джеральдом в чрезвычайно оскорбительном тоне. А когда этот негодяй предложил Джеральду выйти, разве мог Джеральд отказаться? Отказ означал бы драку в ресторане, потому что негодяй был конечно же пьян. По сравнению с негодяем Джеральд был почти что трезв, просто веселее и разговорчивее обычного. А то, что Джеральд присочинил, будто стукнулся на лестнице, тоже понятно – он просто не хотел раздувать историю и пожалел ее, Софью. Право, это очень в духе Джеральда – ни слова о том, что же там было между ним и этим негодяем. Впрочем, нет сомнений, что Джеральд, такой ловкий и проворный, всыпал надутому негодяю по первое число.

А если бы сама она была мужчиной и попросила свою жену подождать в ресторане, а жена отправилась бы домой в сопровождении другого, она бы, конечно, разозлилась пуще Джеральда. Софья рада была, что сдержалась и повела себя мягко и тактично. Тем самым удалось избежать ссоры. Да вчера перед сном никакой ссоры и не было: после того как Софья промыла Джеральду ссадину, он перестал дуться.

Софья тихонько встала и начала одеваться, полная решимости обращаться с Джеральдом, как положено хорошей жене. Джеральд не шелохнулся, он спал богатырским сном, ибо принадлежал к людям, которые неохотно ложатся и еще неохотнее встают. Софья завершила свой туалет, но еще не надела корсета, когда в дверь постучали. Софья вздрогнула.

– Джеральд!

Она подошла к кровати, прильнула обнаженной грудью к мужу и обвила его шею руками. Таким способом можно было разбудить Джеральда, не вызвав у него раздражения.

Снова постучали. Джеральд что-то пробормотал.

– Стучат, – прошептала она.

– Так открой, – сказал он сонным голосом.

– Я не одета, дорогой.

Джеральд посмотрел на нее.

– Набрось что-нибудь на плечи, детка! – сказал он. – Какая разница!

И вот она снова ведет себя как дурочка, несмотря на всю свою решимость!

Софья покорилась и выглянула, осторожно приоткрыв дверь.

Слуга средних лет, с бакенбардами, в длинном белом фартуке, изложил свое дело по-французски, и она ничего не поняла. Но слугу услышал из спальной Джеральд и ответил вместо нее.

– Bien, monsieur![25]25
  Хорошо, сударь! (фр.)


[Закрыть] – сказал слуга и, поклонившись, удалился по темному коридору.

– Это Ширак пришел, – объяснил Джеральд, когда Софья закрыла дверь. – Я и забыл, что пригласил его позавтракать с нами. Он ждет в гостиной. Надень корсет и спустись, поговори с ним, пока я оденусь.

Он выскочил из постели и, как был в ночной рубашке, потянулся и громко зевнул.

– Мне идти? – переспросила Софья.

– Тебе, кому же еще? – сказал Джеральд с суховатой насмешкой, которая иногда звучала в его голосе.

– Но я не говорю по-французски! – возразила Софья.

– А я разве сказал, что говоришь? – еще суше ответил Джеральд. – Ты, как и я, отлично знаешь, что он понимает по-английски.

– Ну хорошо, хорошо! – прошептала она, поспешно уступая.

Очевидно Джеральд еще не до конца забыл о своем вполне законном вчерашнем недовольстве. Он тщательно разглядывал свою губу в зеркале шкафа а lа Луи-Филипп. Никаких боевых шрамов на его лице не осталось.

– Кстати! – остановил он жену, когда та, робея беседы с Шираком, выходила из комнаты. – Я собираюсь сегодня в Осер.

– В Осер? – повторила Софья, пытаясь припомнить, при каких обстоятельствах она недавно слышала это название. Потом ее осенило: в Осере должны были казнить убийцу Ривена.

– Да, – добавил Джеральд, – Ширак тоже едет. Он теперь репортер. Когда мы познакомились, он был архитектором. Он обязан ехать по службе и считает, что ему повезло. Я подумываю, не отправиться ли с ним.

На самом деле Джеральд уже договорился с Шираком.

– Ты хочешь посмотреть на казнь? – запинаясь, спросила Софья.

– Отчего бы и нет? Мне всегда хотелось увидеть казнь, особенно – на гильотине. Во Франции на казнь допускают публику. Это считается в рамках приличия.

– Да зачем тебе эта казнь?

– Хочу посмотреть, и все тут. Если угодно, это моя причуда. Разве нужны какие-то особые причины? – сказал он и налил воды в умывальник.

Софья была поражена.

– Ты оставишь меня здесь одну?

– Ну, – сказал он, – не вижу, почему моя женитьба должна помешать мне сделать то, что хочется. А ты как считаешь?

– Ну конечно! – поспешила согласиться Софья.

– Вот и чудесно, – сказал Джеральд. – Выбирай сама. Можешь остаться, а захочешь – поезжай со мной. Даже если ты поедешь, смотреть на казнь необязательно. Но, конечно, если ты не можешь находиться в одном городе с гильотиной, я поеду один. Вернусь завтра.

Ясно было, чего ему хочется. Софья сдержалась, не произнесла слов, которые вертелись у нее на языке, и постаралась отогнать мысли, которые стояли за этими словами.

– Разумеется, я поеду, – спокойно сказала она.

После некоторого колебания Софья подошла к умывальнику и, стараясь не испачкаться, поцеловала Джеральда в намыленную щеку. Этим поцелуем, который немного ее успокоил, она выразила свою покорность, в ужасном значении которой не призналась бы и себе самой.

В помпезной, пыльной гостиной ее ждал обходительный Ширак. Они были одни.

– Мой муж… – улыбаясь и краснея, начала Софья. Ей нравился Ширак.

До этого ей приходилось произносить эти слова только в разговорах с прислугой. Они утешили Софью и придали ей уверенности. Она тотчас же почувствовала, что Ширак восхищается ею искренне, более того, что она внушает ему чувство, похожее на ужас. Говоря внятно и очень медленно, Софья сообщила, что, если Ширак не возражает, она собирается отправиться с мужем в Осер, и дала понять, что, если у Ширака нет возражений, это ее полностью устраивает. Ширак был сама услужливость. Через пять минут Софье уже казалось, что нет на свете ничего естественнее и благопристойнее, чем отправиться с молодым супругом в другой город только потому, что там должен быть публично обезглавлен отъявленный убийца.

– Мужу всегда хотелось посмотреть на казнь, – сказала она. – Было бы досадно, если бы…

– Как психолегическое переживание, – ответил Ширак, не умея произнести твердое «л», – это будет весьма interessant[26]26
  Интересно (фр.).


[Закрыть]. При подобных обстоятельствах самонаблюдение… – И он восторженно улыбнулся.

Ее удивило, до чего же странные люди французы, даже самые симпатичные. Отправиться на казнь ради самонаблюдения, вы только подумайте!

II

Что постоянно поражало Софью не в одних только Джеральде и Шираке, но и в других людях, с которыми ей случалось сталкиваться, так это непредсказуемость их поведения. За свою жизнь она приучилась к тому, что все действия, пусть самые незначительные, продумываются и тщательно планируются заблаговременно. На Площади св. Луки всегда и у всех имелось своего рода расписание, составленное хотя бы на неделю вперед. В мире, где жил Джеральд, ничего нельзя было предусмотреть заранее. Запутанные дела решались в одно мгновение и осуществлялись с легкостью необыкновенной. Взять эту поездку в Осер! За завтраком о ней не было сказано ни слова, ради Софьи разговор вели по-английски, и, как всегда в таких случаях, он вертелся вокруг трудностей чужого языка и различий между Англией и Францией. Никому бы и в голову не пришло, что у кого-то из присутствующих есть какие-нибудь дела в течение дня. Софья наслаждалась завтраком: мало того, что Ширак казался ей доброжелательным, искренним и милым, но и к Джеральду вернулось обычное очарование и хорошее настроение. Потом за кофе внезапно, как надвигающаяся катастрофа, возник вопрос о поездке. Через пять минут Ширак отбыл – то ли в газету, то ли домой, Софья не поняла, а через четверть часа она с Джеральдом уже мчалась на Лионский вокзал, и Джеральд запихивал в карман толстый, набитый бумагами пакет, который он получил заказной почтой. Они сели в поезд за минуту, а Ширак – за несколько секунд до отправления. Однако ни ему, ни Джеральду, казалось, не пришло в голову, что они рисковали попасть в неудобное и неприятное положение и еле этого избежали. Ширак, высунувшись из окна, болтал с журналистом, ехавшим в соседнем купе. Когда Софья, наконец, пригляделась к Шираку, она поняла, что он, должно быть, заехал к себе домой и переоделся в старый костюм. Кроме Софьи и Джеральда, все, видимо, надели в поездку самую поношенную одежду.

В поезде было жарко, шумно и пыльно. И все-таки все трое, один за другим, уснули глубоким и мирным сном усталых, но здоровых молодых животных. Если они и приоткрывали глаза, то на мгновение, не больше. Софье показалось, что им просто повезло, когда Ширак проснулся сам и разбудил их в Лароше и, в полусне схватив ее чемодан, вывел их на платформу, где они, позевывая, улыбнулись друг другу, даже не сознавая до конца, как освежил их сон. У лоточника они купили лимонаду и выпили его жадно, залпом, удовлетворенно и облегченно вздыхая, а Джеральд бросил торговцу монету и царственным жестом отказался от сдачи. Местный поезд до Осера был набит битком, и кто только в нем не ехал! Постепенно они приближались к тому месту, где находится гильотина. Прошел слух, что с ними в поезде едет палач. Никто не видел его, никто не смог бы его узнать, но все лелеяли мысль, что он где-то рядом. Хотя солнце клонилось к горизонту, жара не спадала. Истомленные пассажиры принимали все более вольные позы. В окна летела сажа и едкая гарь. Поезд сделал остановки в Боннаре, Шемильи и Монто, и на каждой станции его осаждали толпы народа. Наконец, на вокзале в Осере толпы потных пассажиров бурным потоком излились на платформу и наводнили все вокруг. Софья испугалась. Джеральд передал бразды правления Шираку, и тот, взяв ее под руку, пошел впереди, то и дело оглядываясь, чтобы проверить, не отстал ли Джеральд с чемоданом. Осер, казалось, был охвачен неистовством.

Извозчик соглашался доставить их к гостинице «Шпага» за десять франков.

– Ба! – презрительно воскликнул Ширак, как истый парижанин, которому не пристало осыпать золотом провинциальных тяжелодумов.

Другой извозчик потребовал двенадцать франков.

– Садись, – сказал Джеральд Софье. Ширак удивленно повел бровями.

В этот миг высокий, крупный господин с наглой физиономией преуспевающего негодяя, держа под ручку бледную молодую девицу, отпихнул Джеральда и Ширака и уселся в экипаж со своей спутницей.

Ширак запротестовал, объясняя, что экипаж занят.

Узурпатор нахмурился и чертыхнулся, а девица дерзко расхохоталась.

Софья, вся сжавшись, ждала, что Ширак как настоящий герой немедленно воздаст им по заслугам, но ей суждено было разочароваться.

– Скотина! – пробормотал ее кавалер и пожал плечами, а экипаж между тем уехал, оставив их в глупейшем положении на тротуаре.

К этому времени все фиакры были разобраны. Вместе с толпой они двинулись в «Шпагу» пешком: впереди Софья с Шираком, за ними – Джеральд с чемоданом, под весом которого он согнулся в три погибели. На длинной, прямой улице пыль стояла столбом. Софья предалась романтическим ощущениям: сквозь пыльное облако проглядывали башни и шпили, и Ширак, медленно и тщательно подбирая слова, повествовал ей о местном соборе и знаменитых церквах. Он воздал должное витражам и подробно перечислил все достопримечательности, которые следует посетить. Они перешли через мост. Софье казалось, что она попала прямиком в средневековье. Время от времени Джеральд менял руку, но упрямо не позволял Шираку притронуться к чемодану. Они с трудом поднялись в гору по узким извилистым улочкам.

– Voilà![27]27
  Здесь: пришли (фр.)


[Закрыть] – сказал Ширак.

Они стояли перед входом в гостиницу. По другую сторону улицы находилось набитое посетителями кафе. У дверей стояло несколько экипажей. Их ободрил солидный, респектабельный вид гостиницы – Ширак так ее и описывал. Он сразу предложил мадам Скейлз эту гостиницу потому, что отсюда далеко до места казни. Джеральд тогда сказал: «Разумеется, разумеется!» Шираку, который ложиться спать ночью не собирался, номер был не нужен.

В гостинице была одна свободная комната за двадцать пять франков.

Джеральда возмутило такое надувательство. «Хорошенькое дело! – ворчал он. – Приезжим не дают приличных комнат за приличную цену только потому, что завтра здесь кого-то гильотинируют. Остановимся в другом месте!»

На лице его было написано отвращение, но, казалось Софье, в глубине души он был доволен.

Они гордо вышли из шумного холла гостиницы, как те, кто, не дав обвести себя вокруг пальца, желает сохранить достоинство перед лицом света.

На улице им предложил свои услуги извозчик, который, вселив в них надежду, заявил, что знает подходящую гостиницу и готов отвезти их туда за пять франков. Извозчик ожесточенно нахлестывал лошадь. Один тот факт, что они сидят в быстро мчащемся экипаже, от которого едва успевают отскочить пешеходы, поднимал настроение. По дороге они полюбовались на собор. Лошадь встала как вкопанная на небольшой площади, перед зданием отталкивающего вида с вывеской «Гостиница Везле». По бокам лошади бежала кровь. Джеральд велел Софье оставаться на месте, а сам с Шираком поднялся по четырем каменным ступенькам, ведшим внутрь. Софья, на которую пялились фланирующие зеваки, огляделась и увидела, что почти все окна на площади распахнуты настежь, а из них высовываются смеющиеся и болтающие люди. Потом раздался громкий голос Джеральда. Он появился в окне третьего этажа вместе с Шираком и какой-то толстухой. Ширак поклонился Софье, а Джеральд беспечно усмехнулся и кивнул.

– Все в порядке, – сказал Джеральд, спустившись вниз.

– Сколько стоит номер? – необдуманно спросила Софья.

Джеральд замялся и нахмурился.

– Тридцать пять франков, – ответил он. – Хватит кататься туда-сюда. Считай, что нам повезло.

Ширак только пожал плечами, словно хотел сказать, что и к ситуации, и к цене надлежит отнестись философски. Джеральд вручил извозчику его пять франков. Тот изучил монету и попросил на чай.

– Ах черт! – воскликнул Джеральд и, поскольку мелочи у него не было, расстался еще с двумя франками.

– Да возьмет кто-нибудь этот чертов чемодан? – вопросил Джеральд, словно монарх, гнев которого вот-вот падет на чернь, если она вовремя не опомнится.

Но никто не отозвался, и чемодан пришлось тащить ему самому.

Казалось, в каждой комнате темной и зловонной гостиницы расположилась гогочущая пьяная компания.

– Кровать узка для двоих, – сказала Софья, когда, оставив Ширака внизу, они оказались наедине в маленькой, поганенькой комнатенке.

– Не думаешь ли ты, что кровать для меня? – резко ответил Джеральд. – Разумеется, спать на ней будешь ты. А теперь пора поесть. Пошевеливайся!