Текст книги "Сочинения в двух томах"

Автор книги: Аполлон Майков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

Облегчи нам сердца, неизвестность рассей!

Мы томимся в тоске,

А смотря на убранство твоих алтарей,

Предаваться ль надежде – не знаем.

Служанки продолжают свое дело. Из дворца никто не выходит на моление хора.

Корифей Всё же есть утешение нам:

При отплытьи вождей

Были добрые знаменья им, —

А доверье к богам, песнопений родник

Не иссяк еще в нас,

И победе предсказанный срок – не настал!

В самый миг, как цари обнажили мечи,

Вдруг, от правой руки,

Опустились на кровлю дворца два орла —

Белоснежный один, черноперый другой, —

И в когтях их живая зайчиха была,

И они принялися терзать и ее,

И зайчат, ею тут же рожденных...

Хор Плачьте, о, плачьте,

Но да будет победа добру!

Корифей Как увидал их Калхас прорицатель,

Тотчас на обоих Атридов взглянул —

Их он признал в двух орлах – и сказал:

«Будут Приамовы стены добычей ахейцев.

И вековые

Богатства отымет судьба у троян, —

Лишь бы над Троею взвившийся бич,

Прежде чем пасть на нее,

Гневом кого из богов не порвался.

Артемида не стерпит, что здесь

Зевса крылатые псы

Мать и детенышей еле рожденных заели.

Этот кровавый противен ей пир».

Хор Плачьте, о, плачьте,

Но да будет победа добру!

Корифей

(продолжая речь Калхаса) «Только б она, Артемида, которой любезны

И львицы пустынной,

И всякого зверя лесного

Сосущие мать порожденья, – только б она

Не мешала исполниться добрым обетам!

Будем молить отвратителя бед, Аполлона,

Чтобы нам она бурю и ветр не послала,

Требуя жертвы иной, нечестивой, ужасной,

Без пира и песен,

Которая злобу убудит, и новую кровь уготовит,

И, памятью дочери, в злой и коварной жене

Будет питать ежечасно о мщении мысль!»

Так усмотрел прорицатель Калхас

Из явленья орлов для Атридова дома

И великое благо, и зло.

Плачьте ж, о, плачьте о зле, —

Но да будет победа добру!

Хор Плачьте, о, плачьте,

Но да будет победа добру!

Общий хор Зевс! кто б ни был ты, взываем

Этим именем к тебе!

Ты один нам покровитель,

Вождь и помощь в злой судьбе!

Пал Уран, преград от века

Не видавший пред собой,

От такой же пал он силы

Кровожадной и слепой.

Кронос свергнут сыном – Зевсом;

Зевс, владыкой став среди

Мирозданья, человеку

Ум и совесть дал в вожди, —

Ум, мужающий в невзгодах,

Совесть, даже и во сне

Направляющему сердце

К правде в мире и войне.

Корифей Царь Агамемнон, в заботах вождя,

И забыл о Калхасовых вещих словах,

И невзгоды и беды покорно сносил,

Но когда, после мертвого штиля,

Изнурявшего войско ахеян,

Против Халкиса праздно стоявшее ночи и дни,

В водоворотах Авлиды, —

Вдруг от Стримона буря ударила с вихрем и ветром,

Запирая из гавани выход,

И срывая кругом корабли с якорей,

И о берег утесистый их разбивая,

И погибал лучший цвет ополченья ахеян,

И казалося, буре не будет конца,

И Калхас вошел в круг смущенных вождей

И стал говорить,

И назвал ту жертву, которой желает богиня,

Пославшая бурю,

И ударили в скорби о землю жезлом

И заплакали оба Атрида, —

«Горе! – воскликнул тогда Агамемнон. —

Горе, когда не исполню веленье богини,

И горшее, если, сокровище дома, дитя мое, дочь

Сам заколю и невинною кровью ее

Отцовские руки мои обагрю!

И там злое горе – и здесь!

Воротиться домой – одному – беглецом —

Всеми оставлену – всё потерять —

А всё войско – все требуют жертвы – грозят —

И требовать право имеют!»

И, всеми кругом обступаемый, душу

Нечестивой, ужасной он мысли открыл.

И, скорый в решеньях всегда,

Приступить велел к делу тотчас.

Хор Ах, первый ошибочный шаг

В нас разжигает упрямство и страсть!

Ради той вероломной жены,

Ради мести Парису

На жертву обрек он любимую дочь!

Корифей И ни слезы ее, ни моленья к отцу,

Ни младая девичья краса

Не тронули сердца суровых мужей.

Отец – лишь умолкли молитвы, —

Словно лань молодую, велел,

Покровом окутав,

На жертвенник навзничь ее опрокинуть,

И крепче держать,

И рот завязать, чтоб она

Проклятий отцовскому дому не слала.

И схватили ее, и завязан был рот.

Брызнула кровь под ножом,

И лишь взгляд, как стрела,

Состраданьем сердца поразил...

Нема и прекрасна как мрамор, казалось, она

Хотела еще говорить,

Как прежде, когда на пиры

В отцовском дому выходила к гостям

И пела хвалебный пэан

Благоденствию дома Атридов и славе отца.

Что было потом – то неведомо нам,

Но исполниться должно пророчеству вещего мужа!

Учит разуму Зевс из страданий и бед...

Не хотим проницать в тьму грядущего мы!

Преждевременно плакать не станем...

А в грядущем зловещее чуется нам...

Только молим – да всё обратится на благо земли!

3

Тот же хор и Клитемнестра, выходящая из дворца.

Корифей Пришли мы на твой зов, царица.

Когда царя нет дома, ты его

Нам заступаешь место. Если ты

Известие какое получила,

Что заказала жертвоприношенья,

Благоволи сказать, когда возможно.

Клитемнестра Скажу пословицей: счастливый день

Да народится от счастливой ночи!

Узнайте же теперь такую радость,

Какой едва и ожидать мы смели:

Взята ахейцами – и пала Троя!

Корифей Что ты сказала?.. Вдруг и не поймешь.

Клитемнестра Пал Илион пред эллинами. Понял?

Корифей От радости я, кажется, заплачу...

Клитемнестра И верю, что от искреннего сердца.

Хор Но верны ли полученные вести?

Клитемнестра Конечно, если боги нам не лгут.

Хор Приятный сон тебя не обольстил ли?

Клитемнестра Не верю я пустым мечтаньям сна.

Хор Быть может, только мимолетный слух?

Клитемнестра Ты говоришь со мною как с ребенком!

Хор С какого ж времени? Когда взят город?

Клитемнестра Сию же ночь, – на этот самый день.

Хор Да кто ж так скоро передал известье?

Клитемнестра Огонь:^[86] сперва – пылающая Ида,

А от нее, один вслед за другим,

До Аргоса сигнальные костры.

Пожаром Иды озарился Лемнос,

Оттуда пламя перенял Афон;

С его высот священных, золотясь

По зеркальному морю, побежало

Всё дальше, дальше радостное пламя —

На Лесбос, на Мессану, Киферон;

Одно, блеснув, другое вызывает.

Везде их люди ждут, и десять лет

Костры из вековечных цельных сосен.

Через Саронский наконец залив

Блеснул огонь на скалы Арахнея,

И уж оттуда к нам, на дом Атридов,

И здесь теперь – последний это отблеск

В сей самый миг, теперь, горящей Трои.

Вот как мне передал известье муж.

Хор О, слава, слава вечная богам!..

Дивиться только, слушая тебя!

Хоть сызнова рассказывай, всё б слушал!

Клитемнестра Да, пала Троя!.. Наши там ночуют.

Чай, стон теперь над городом стоит!

Перемешалися и победитель,

И побежденный, как в водовороте,

И не сольются, что вино и масло

В одном сосуде, как их ни болтай!..

Да!.. Побежденные!.. Там над телами

Мужей и братьев стонут жены, сестры,

Над стариками плачут дети: все,

Кто жив остался, все – рабы навек!..

А победители, еще в крови,

Истомлены и голодом, и боем,

Из дома в дом перебегают, жадно

Всё поедая, что найдут, кидаясь

Толпой и друг у друга отымая!

Наевшись, где пришлось, в домах, в чертогах,

Валятся спать, уж не боятся больше

Ни рос ночных, ни снега, и без стражи,

И мирно спят, как боги спят, всю ночь!..

И ежели богов, пенатов Трои,

И их святынь они не оскорбят,

Победа их останется за ними...

Не бросились бы только грабить храмов:

Им нужно счастье на обратный путь,

Как на бегу, на играх... Прогневят

Они богов, то пролитая кровь

Проснется и на них возопиет

О мщенье к небу...

Так я рассуждаю

Как женщина... «Лишь повело б к добру», —

Без всякой, верьте, затаенной мысли

Я говорю, за это пожеланье

Ох, дорого я очень заплатила!

Хор Ты женщина, но говоришь, как муж.

Идем теперь принесть благодаренье

Богам бессмертным: щедро нас они

За долгое страданье наградили.

4

За сим пропускается мною сцена, когда приезжает Агамемнон на торжественной колеснице, везомой народом. С ним рядом сидит Кассандра, дочь Приама, доставшаяся при разделе пленных Агамемнону. Хор приветствует царя. Выходит потом из дворца Клитемнестра и в длинной речи выражает, как ждала мужа, велит разостлать пурпурные ковры по лестнице во дворец, куда и уходит с Агамемноном. Остается Кассандра на колеснице, неподвижная, молчаливая, и хор старцев. Клитемнестра возвращается и, стоя на верху лестницы, приглашает Кассандру войти во дворец. В ее речах презрение, ирония и нетерпение.

Клитемнестра И ты, Кассандра, кажется? Войди.

К тебе Зевес был милостив, позволив

Предстать перед алтарь свой в нашем доме

И с нашими рабами в жертвоприношеньях

Участвовать. Так отложи же гордость,

Спустися с колесницы. Сам Алкид

Был тоже в рабство, сказывают, продан.

И если уж такой удар судьбы

Постиг тебя, то в древнем, славном доме

Рабою быть еще счастливый жребий.

Кто только начал пожинать богатства,

Тот строг и жёсток со своей прислугой,

У нас же, здесь, на всё, что справедливо,

Что следует, – рассчитывать ты можешь.

Кассандра молчит.

Хор

(к Кассандре) Царица правду говорит. Конечно,

Попавши в сеть, уж нечего тут биться,

Уж покорись, иди, куда зовут.

Клитемнестра Ну ежели, как ласточка, она

На языке лепечет неизвестном

И речь мою не поняла, то всё же

Хоть сердцем чувствовать могла бы,

Что я хочу сказать, и – покориться.

Кассандра молчит.

Хор

(к ней) Иди за ней. Уж лучшего не может

Тебе быть ничего теперь. Иди же!

Клитемнестра А впрочем, ждать мне некогда. Готовы

У очага стоят уже овны, и праздник

Уж начался, какого мы едва

Когда-нибудь и ожидать могли.

И ты не медли. Если ж в самом деле

Не понимаешь слов моих, то сделай,

Как варвары, скорей хоть знак рукою.

(Сама делает пригласительный жест.) Кассандра молчит.

Хор Она дика, что пойманная лань,

Уговорить ее бы надо лаской.

Клитемнестра Нет, бешенство в ней дышит и безумство!

Еще вчера с пылающих развалин

Родного города взята, она

Не покорится и не склонит выи,

Пока удил своих не окровавит.

Мне нечего позориться с ней больше!

(Уходит во дворец.)

5

Кассандра и хор.

Корифей Нам жаль тебя, несчастная! Послушай,

Спустися с колесницы, покорись

И свой удел безропотно прими.

Пауза.

Кассандра

(воздев очи к небу) О, горе! о, матерь Земля!

О, Аполлон! Аполлон!

Корифей Зачем же ты взываешь к Аполлону?

Ведь с жалобой к нему не прибегают!

Кассандра О, Аполлон!.. Аполлон!

Хор Опять она взывает к Аполлону,

Который слез не любит, не приемлет!

Кассандра Аполлон! Аполлон!

Куда ты привел меня, мой погубитель!

Какой еще новый готовишь удар!

Хор

(тихо) Свою судьбу пророчит... Не покинул

И в рабстве дух пророческий ее!

Кассандра Аполлон! Аполлон!

Куда ты привел меня! В какой привел дом!

Корифей

(c участием) Не знаешь разве? Это дом Атридов.

Кассандра

(вне себя, обступаемая видениями, с возрастающим ужасом) Дом, ненавистный богам!.. Злодеяний вертеп!

Удушенье! Убийство!.. Стены и пол

Человеческой политы кровью!

Хор Как добрая ищейка, тот же час

Послышала давнишней запах крови!..

Кассандра Словно в кровавый туман я гляжу...

Вон – душат детей!

Жарят – отцу подают на обед...

Хор Ох, это мы давно и вдосталь знаем!

Да не к добру о том напоминанье.

Кассандра Она... Что она замышляет?

Что там готовит еще?

Новое горе! Горе ужасное!

Неотвратимое!

Непоправимое!

И нет спасенья кругом!

Хор Что видится еще ей?.. Непонятно!

Иль новое пророчествует горе?

Кассандра Несчастная! ты приступила уж к делу...

В баню ведешь его, мужа-владыку...

Не успеваю и говорить...

Так всё быстро вершится... Вон она, вся дрожа —

Протянула уж руки к нему...

Хор Для нас всё это – темные загадки...

Кассандра Боги! Что вижу еще?

Адская сеть!

Это – брачное их покрывало...

Фурии! Фурии!

Ненасытимые кровью проклятого этого рода!

Запевайте ужасную песнь...

Новую жертву встречайте!

Корифей Каких зовешь ты фурий? О какой

Еще ужасной поминаешь песни?..

Хор К сердцу вся кровь приливает моя!

Точно пронзил кто мечом мою грудь!

Точно глубокая ночь погашает кругом

Свет убегающей жизни...

Ждать нам, о, ждать нам беды!

Кассандра Смотрите – ах! ах! удержите, держите ее!..

Накинула адский покров...

Опутала... боги!.. удар!

Упал он – упал.

Корифей Не смыслю ничего в разгадке я

Оракулов – но чую тут беду!

Хор В прахе рожденным – разве когда

Скажет оракул – светлую весть?

Темное слово вещих богов

Лишь в совершившихся ясно бедах!

Кассандра Ах! Вот и мне, злополучной, конец!

Жребий мой связан с его!

Что ж ты привел меня в дом свой? Зачем?

Или затем чтоб одной смертью с тобой умереть!

Хор Ты, вдохновенная! песнь о себе ты заводишь!

Скорбную песнь, как поет соловей,

Непонятную нам изливая печаль

В сладкозвучных рыданьях своих.

Кассандра

(успокаиваясь, с грустью, как и все последующие строфы) Сладко поющая птичка дубравная!

Дали бессмертные крылья ей быстрые,

Дали бесслезную, вольную жизнь...

Мне же двуострый нож впереди!

Хор О, какие виденья тебя обступают?

Отчего этот ужас, отчаянья вопль?

Вопль этот, нам раздирающий душу, зачем?

Что вызывает, скажи, в откровеньях богов

Бесконечную скорбь в потрясенной душе?

Кассандра О, Парис! О, погибель! О, брак твой преступный!

О Скамандра родимые воды!

На твоих берегах я блуждала по дням,

Без забот пела детские песни свои...

А теперь – Ахерон и угрюмый Коцит

Огласятся стенаньем моим!

Хор Вопли твои, о несчастная,

Были б и детям понятны!

Сердце сжимается, точно поешь

Ты передсмертную песнь над собой!

Кассандра О, Илион! Ты, в прахе лежащий теперь!

Дым от бесчисленных жертв, что богам приносил,

Строя стены его, злополучный отец!

Бесполезные жертвы, увы!

Гордый пал Илион – и ведут на убой

Вдохновенную жрицу его!

Хор Те же речи... Всё те же виденья...

Черный демон тебе, полныя смертной тоски,

Ужаса полные речи внушает...

Что предвещают они?..

(Хор, под впечатлением речей Кассандры, погружается в раздумье. Краткое молчание.)

Кассандра

(совсем успокоясь) О, пусть же всё теперь вам будет ясно!

И всё, что говорю я, потеряет

Вид новобрачной, как она глядит

Из-под венчального покрова!.. Пусть

Мои слова, как предрассветный ветер

Вослед за бурной ночью, вам раскроют,

Что нет для вас ужаснейшего горя,

Как то, что вынесет теперь волна

Из темных бездн и на берег к вам кинет!

Открою всё я вам в ужасной правде...

Но прежде вы скажите мне, что, правда ль —

Все ужасы, что говорила я

Про этот дом? Проклятия и стоны,

Как хор безумный, в нем не умолкают.

До бешенства уже упившись кровью,

Здесь поселились фурии, как дома,

И пляшут, и неистовствуют, славя

Злодейства дедов, и отцов, и внуков...

О, ежели неправда, уличайте,

Что на ветер я говорю, подобно

По улицам шатающейся нищей!

Ну, поклянитесь, что всё то неправда!

Хор Когда бы мы и поклялись, была ли б

Та клятва в прок Атридам? Мы дивимся,

Как ты пришла из-за моря, и знаешь,

Как будто видела, всё, что здесь было!

Кассандра Мне дар всевиденья дан Аполлоном.

Хор Он благосклонен был к тебе? Любил?

Кассандра Доныне – стыд мне был бы в том сознаться!

Хор Достоинство храним мы в счастье строже!

Кассандра Любил и – требовал моей любви!

Хор И ты его порывам уступила?

Кассандра Дала обет, но не сдержала слова!

Хор Уж получив сперва дар прорицанья?

Кассандра Уж гибель я предсказывала Трое!

Хор И гнев его тебя не поразил?

Кассандра Ужасный гнев: никто не стал мне верить!

Хор Меж тем как ты предсказывала правду?

Кассандра

(снова приходит в исступление) Ах – боги! – вон, всё то ж опять виденье...

Как будто вихрь кругом, и голоса...

(Быстро.) Вон там – перед воротами – вон – двое

Сидит детей – как бледные две тени —

Два мальчика – убиты дядей – держат

В руках остатки собственного мяса —

Кишки и сердце... Ужас! боги! боги!..

Остатки от тех блюд, что на пиру

Отец их ел!.. Они взывают к мести —

И мстить за них идет ублюдок льва,

Здесь на чужом упрятавшийся ложе

И броситься сбирающийся с ложа

На господина моего... Да, да,

На господина моего – ведь я

Его раба!.. А он, ахейцев вождь

И разрушитель Трои, он не чует,

Что кроется под длинными речами,

Под ласками собаки этой!.. Он

Не чует, что готовится ему

От этой фурии... Зарежет мужа

Она, жена!.. Да есть ли имя ей?

Змея двулицая! В глухих пещерах

Живущее чудовище! к своим

Она горит ненасытимой злобой!

О, как ликует, точно собираясь

Плясать и петь на пиршестве победы!

Как притворяется, что это – радость

При встрече мужа... Верьте мне иль нет,

Ведь всё равно, всё сбудется, вы все

Увидите, все скажете тогда,

Что точно дар пророчества мне дан...

Хор Ты говорила про обед кровавый

Тиэста, страшно говорила, точно

Сама была при этом, но что после

Еще сказала, нам пока темно.

Кассандра Про смерть Агамемнона – я сказала!

Хор Уйми язык, несчастная, молчи!

Кассандра Не отразимо всё! ничем! никем!

Хор Покамест нет еще и – да не будет!

Кассандра Вы молитесь, а там убийство зреет!

Хор Кто ж тот злодей, что мыслит об убийстве?

Кассандра Несчастные, не поняли меня!

Хор Не знаем, кто ж убийцей может быть!

Кассандра А ведь на вашем языке сказала!

Хор И Фебовых пророчеств темен смысл!

Кассандра

(опять возбужденная последними словами хора) Ах!.. точно всё горит во мне... вся грудь...

Феб! Аполлон! да пощади же ты!

(Быстро указывая на дворец.) Двуногая та львица, что спала —

Когда был лев далёко – с волком, жребий

И мой решит! К закоренелой злобе,

Как будто составляя яд, мешает

Еще мне месть, и, нож точа на мужа,

Бесстыдно хвалится, что умереть

Из-за меня он должен!.. О, к чему

Он мне теперь, мой жезл, моя повязка, —

Прочь, прочь! сама его ломаю! прочь!

(Ломает и бросает жезл – ветвь лавра.) Повязка роковая, прочь! погибни!

Пускай другой достанется их сила

Проклятая!.. На, Аполлон, иди,

Возьми назад мой жреческий покров!

(Кидает мантию.) Ты сам, своими видел ты глазами,

Как надо мной, в одеждах этих, в Трое —

Безумные! – свои же насмехались!

Ругали, как врага, ехидной нищей,

Обманщицей – голодную меня,

Несчастную, отвергнутую всеми!

И наконец всевидящий, меня

Всевиденьем своим сам одаривший, —

Ведет теперь на смерть! От алтарей

Отеческих ведет под нож убийцы,

В чужом краю!.. И всё ж тут не конец

Пролитой крови, и за нас опять

Придет и будет мстить еще другой,

И матереубийством он ответит

На смерть отца!.. Скиталец возвратится,

И только он – один – конец положит

Проклятью, что лежит на всем их роде:

Так боги поклялися – смерть отца

Ему откроет в Аргос путь...^[87]

Но что же!

Чего стою я здесь? Чего я плачу!

Я видела погибель Илиона;

Теперь с небес упасть готова кара

На победителей!.. Чего ж мне медлить?

И мне пора, туда ж со всеми ими!

(Обращаясь к воротам дворца.) Приветствую вас, адские врата!

Лишь об одном молю: чтобы под верным

Мне умереть ударом, чтоб спокойно,

Покамест, тихо замирая, будет

Струиться кровь моя, – смежить глаза

Покорно мне, без ропота, без стона.,.

(Сходит с колесницы.)

Хор Вот жребий-то!.. И вещий дар при этом!

Зачем же, зная, что там ждет тебя,

Идешь ты к ним, навстречу лютой смерти,

Идешь сама, что жертва на закланье?

Кассандра Не избежать, друзья мои, судьбы!

Подходит время и – влечет меня!..

Хор Но для чего ж его предупреждать?

Кассандра Его избегнуть – тщетное старанье!

Хор Великий дух – твоя погибель, дева!

Кассандра Но есть ведь утешенье в славной смерти!

Хор Ах, тот, кто счастлив, – этого не скажет!

Кассандра

(хочет идти ко дворцу) Приам! Приам! одна с тобой судьба

И всем твоим, тебя достойным, детям.

(Делает несколько шагов ко дворцу, но возвращается назад в ужасе.)

Хор О, что ж еще ее там поразило?

Кассандра

(с отвращением) Ах...

Хор Что с тобой? Опять ты вся дрожишь?,

Кассандра Не пересилю запах крови – там!

Хор Быть может, чад от жертвоприношений?

Кассандра Нет, тленья, тленья дух, как из могилы!

Хор Увы! не сирских ароматов запах!

Кассандра

(делая над собою усилие) Иди! И там наплакаться успеешь

Еще о нем и о себе... Иди!..

(К хору.) Довольно жить. Прощайте. Я дрожу, —

Но не как птичка перед шумом листьев:

Вы это вспомните – уже тогда,

Когда давно в земле лежать я буду,

Когда за кровь мою падет другая,

За Агамемнона – другой... И это —

Привет мой за твое гостеприимство

И мой прощальный дар, о дом Атридов!

(Поднимается по лестнице дворца.)

Хор Ты нам терзаешь сердце, чужестранка!

Кассандра

(взойдя на лестницу) К тебе теперь последнее воззванье,

О Аполлон! Последним заклинаю

Тебя лучом, который вижу, – сделай,

Что так же бы легко мой мститель мог

Моим убийцам отомстить, как им

Меня убить достанется – рабу

Ничтожную и слабую... О, жизнь,

Жизнь человеческая! Счастлив ты?

Тень мимолетная найдет, и счастья

Уж нет!.. Несчастлив? – Вмиг – прикосновенье

Лишь влажной губки – и исчез твой образ,

И это, может быть, всего ужасней!

(Входит во дворец.)    1874

ДВА МИРА

Трагедия

По поводу трагедии «Два мира» считаю необходимым сказать несколько слов. Давно, еще в моей юности, меня поразила картина столкновения древнего греко-римского мира, в полном расцвете начал, лежавших в его основании, с миром христианским, принесшим с собою новое, совсем иное начало в отношениях между людьми. Я тогда же попытался изобразить ее в поэме Олинф и Эсфирь. Затем следовала поэма Три смерти, вторая часть которой, именно встреча с христианами, так и осталась недописанною. В 1863 году явилась и эта вторая часть, и поэма была напечатана в «Русском вестнике», под заглавием Смерть Люция. Далее, однако, углубляясь в изучение того и другого мира, я чувствовал всю недостаточность, всю внешность черт, какими характеризовал ту и другую сторону в моих опытах, и к 1872 году поэма у меня совершенно пересоздалась. В Смерти Люция героем, представителем греко-римского мира, у меня являлся эпикуреец; но этого мне показалось мало. Герой должен был вмещать в себе все, что древний мир произвел великого и прекрасного: это должен был быть великий римский патриот, могучий духом, и вместе с тем римлянин, уже воплотивший в себе всю прелесть и все изящество греческой образованности. Эпикуреец остался далеко назади пред этим образом. Вокруг этого нового героя, которого я назвал Децием, чтобы порвать всякое отношение к эпикурейцу, я сосредоточил все разнообразие элементов современного ему римского общества времен падения, как фон, на котором должна была нарисоваться его фигура. Здесь я уже сделал все, что мог, в изображении языческого мира. Но понять христианский мир не только в отвлеченном представлении, а в живых осмысленных образах, в отдельных личностях, оказалось гораздо труднее, чем сладить с миром языческим. Какое-то внутреннее неудовлетворявшееся чувство не давало мне успокоиться, и я не пропускал ничего, что могло познакомить меня ближе с духом, образом и историей первых христиан, главное почерпая сведения уже не из вторых и третьих рук, а ища прямо в литературе, во главе которой стоит св. Евангелие. Так, мало-помалу, без ведома для меня самого, с какою целью я это делаю, у меня накопился материал, позволивший мне теперь выполнить вполне мою первоначальную идею, и даже по тому плану, какой был составлен до 1872 года. План этот следующий. Поэма должна состоять из трех частей (или актов). Первая часть – из двух сцен, из коих одна должна была служить преддверием к христианскому миру, а другая к языческому. Обе сцены были написаны тогда же. Вторая часть должна ввести нас в самый христианский мир, имевший свой центр в Риме – в катакомбах. Она-то мне и не давалась и является только теперь. Третья часть – пир Деция, явление к нему друзей его, христиан Марцелла и Лиды, и смерть его. Таким образом, в трагедии, как она появляется ныне, вся вторая часть новая; первая сцена первой части вся переделана, а заключительная сцена третьей части значительно изменена.

Может быть, многим покажется странным, что человек чуть не всю свою жизнь возится с одною художественною идеей или, по крайней мере, столько раз к ней возвращается. Но, видно, я следовал инстинкту, подсказывавшему мне, что лучше сделать что-нибудь одно, да «по мере сил»...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

На одном из холмов Рима входные ворота в палаты Деция, знатного римского патриция времен Нерона. По обеим сторонам ворот на цепи по рабу: старец Иов и молодой человек Дак. Иов в забытьи, прислонясь к стене. К Даку подходит его однолеток Гет. Оглядевшись во все стороны, он садится рядом с Даком. Весь разговор их полушепотом, настроение их таинственное.

Гет Что, старец дремлет?

Дак Тс! Молчи!

Как будто задремал немного,

А может быть, и нет. В ночи

С ним было чудо: видел бога.

Гет Как видел бога?

Дак Говорил

Он как, да слаб уж очень был,

Невнятно. Час, пожалуй, целый

Лежал он словно помертвелый.

Так страшно было! Я будил,

Не слышит.

Гет Бога видел!

А впрочем, если уж кому

И видеть бога, так ему!

Ну есть ли кто, кого б обидел

Хоть словом он?.. Вот за кого

Я б душу отдал – понимаешь,

Так, чтоб в мученьях!..

Дак А ты знаешь,

У цепи он из-за чего?

Гет Нет.

Дак Видишь, прежде он в почете

Был в доме. Ни к какой работе

Не понуждали. Господин

С ним разговаривал. Один

Вот этот Давус ненавидел,

И раз стал бить его. У нас

Был мальчик: это он увидел,

Да хвать за нож, и тут как раз

Конец бы Давусу, да кто же

Его, как думаешь ты, спас?

Сам старец Иов.

Гет Боже! боже!

Дак Да, ухватил и удержал.

А Давус: «Это, – закричал, —

Твои дела! Ты их сбираешь,

Ты их мутишь и развращаешь,

Да у меня короток суд».

Ну, мальчика к муренам в пруд,

А старца к цепи!

Гет

(подумав) А кто знает?

Ведь мальчик-то теперь в раю!

Всё ж душу положил свою

За ближнего!.. Вот что бывает

Со мною: будто у меня

Есть враг; и я иль из огня,

Иль из воды его спасаю,

И на меня дивится он.

И вот ему я объясняю,

Что уж таков Христов закон:

«Люби врага...» И так всё живо,

И говорю, и сам горю,

И даже плачу...

Молчание.

Дак А ты во сне видаешь дом?

Гет Уж редко.

Дак Ну, а я видаю.

У нас крутой был спуск к Дунаю,

А против поле, и на нем

Становят станы: всё кругом,

Всё вежи... Шум такой и ржанье...

Тут как-то снилось, что пришли

С войны и пленных привели

И их готовят на закланье

Богам. И начал я просить,

Чтоб их не трогали; хулить

Стал идолов, и – закричали

И на меня все разом – взяли

И тащат, и хотят убить,

А я-то всё за них молюся...

И старец Иов вдруг уж тут

Явился.»

Слышно хлопанье бича. Гет вскакивает и смотрит с горы; возвратясь впопыхах.

Гет Давуса несут...

Бегом да в гору!

(Толкает Иова.) Старче!

Проснися! Давус!..

(Убегает.)

Подбегают десять рабов, несущие золотые носилки, и ставят их перед воротами. Как остановились, двое из них упали без чувств, остальные с трудом переводят дух. Из носилок вылезает толстый дворецкий Дециев Давус.

Давус

(расправляя руку, держащую плеть) Мерзавцы! Ломит ведь плечо!

Сегодня умирать изволит

Их господин, а им еще

Прибавить шагу трудно!..

(Смотрит на упавших.) Пали,

Собаки! Слабосильны стали!

(Ударяя Дака плетью.) Ты что глазеешь? Отворяй!

(К носильщикам, увидев, что они хотят поднять упавших.) Да бросьте: мало их!.. Ступай

Вы все вперед, бегом! Стучите

В большую доску десять раз;

Потом чуть-чуть повремените —

Опять ударить десять раз!

Еще чуть-чуть повремените —

Опять ударить десять раз!

Пир на весь Рим!.. Ну, что стоите!

(Рабы бегут; Давус им вслед.) Чтоб вылезали все из нор!

Бежали б к делу все, весь двор,

Чтоб все одеты, чисты были!..

Чего не позабыл ли?.. Ну,

Не в первый раз! Рим покормили

В свой век, и кесари хвалили!

Хор, танцы – этим я начну;

Цветы ко всяким переменам,

Бой гладиаторов – финал!

(Оглядываясь на рабов.) Лишь бы из них кто не сплошал...

Да у меня – тотчас к муренам!

Не знаю всё – что мой народ?

Уж смирны очень, терпеливы...

Нет воровства совсем!.. Идет

Всё в струнку... Только молчаливы

И что-то шепчутся... И к ним

Всё кто-то шмыгает, к собакам...

Ох, на волкане мы стоим!

Спартаком пахнет, да! Спартаком!

(Уходит в ворота.)

Дак

(затворив двери, к упавшим) Сс!.. Азиатик! Буривой!

Не слышат...

Входит Лида, молодая женщина, в темной тунике, с белым покровом на голове, низко спускающимся на лицо; за нею несколько человек христиан.

Лида

(увидя трупы) Это кто?.. Кровь льется...

Несите вниз туда, к больным.

Несколько человек уносят тела.

Дак Надорвались!.. Не жить уж им!..

Жаль Буривоя... Вместе взяли

И привели нас...

Иов

(с тихою скорбью; вообще речь его кроткая) Отстрадали

Свой век и к господу предстали,

И пред его теперь лицом...

Святую кротость их помянет

Всевышний на суде своем!

Дак И вот же, в эту ж ночь предстанет

И господин туда, и там

Их встретит... Здесь собой надменный,

Великий, недоступный нам,

А там – из огненной геенны

Смотреть он будет в светлый рай,

К своим рабам!..

Иов Не упреждай

Господень суд!

Лида О господине

Ты что сказал?

Дак А хочет ныне

Он умирать...

Лида Он болен!

Дак Нет.

Сказал тут Давус – умирает

Сегодня...

Лида

(про себя) Боже! И его

Я не спасу!..

Дак Весь Рим сзывает

На пир. И Давус оттого

В тревоге...

Лида Деций умирает!

Он, Деций! Да ведь в нем весь Рим,

В веках держащийся корнями, —

И сдвинуть слабыми руками

Мне, женщине?.. О нет, нет, нет!..

Безумная! а ты обет

Себе давала...

(К Иову.) Отче, может

Поверить он?

Иов Чего не может

Господь? Велит он, и гора

Подвигнется...

Лида Ведь он добра,

Он истины искал...

Иов Помилуй

Всех, господи! Всем даруй силу

Гордыни тяжесть превозмочь

И распознать, где день, где ночь!

Лида К тебе я, отче; вот в чем дело:

Поручено мне от Марцелла

Сказать, что выйдет, может быть,

Декрет сегодня ж: объявить,

Чтоб завтра утром мы явились

К властям, как богу поклонились

Статуе кесаря, а нет —

То смерть. Чтоб обсудить решенье,

Всех в катакомбы на совет

Зовет Марцелл.

Дак

(восторженно к Иову) Твое виденье!..

Лида Предложат каждому один

Вопрос: ты кто? христианин?

Ответишь «да» – и отбирают,

К зверям иль в пламя назначают,

И тут же всех пытать тотчас,

Чтоб в муках вырвать подтвержденье

Всего, что взводится на нас.

Дак Вот ангелов зачем виденье!

Лида

(к Иову) О чем он, отче, говорит?

Дак

(живо, указывая на Иова) Сегодня ночью откровенье

Имел он свыше!..

Иов Смысл сокрыт

Видений... Вряд ли подобает

Об этих тайнах говорить...

Хотя и то же может быть:

Господь в виденьи возвещает

Свою нам волю...

Да! со мной

Свершилось ныне то, что даже

Я и теперь как сам не свой...

Сидел я здесь, и над собой —

А время шло к четвертой страже —

Вдруг слышу голос: «Встань!» – и вдруг

Как будто что меня подняло

На высоту – и только дух,

А тело на земле лежало,

Что риза снятая, – его

Я видел: бледно и мертво,

И без движенья... Подивился

Я сам в себе и взор возвел

На небо, и как бы раскрылся

Там облак... Вижу я: престол,

И некто был на нем седящий,

И свет великий вкруг него,

Как бы от солнца, исходящий

В пространство от лица его;

И, словно в радужном тумане,

С блистанием мечей и лат,

Полки несметные, ко брани

Готовые, кругом стоят;

И, с распростертыми крылами,

Внизу, на воздухе, пред ним

Всё были ангелы с мечами

В руках... И говорил он им:

«Которые не поклонились

Кумирам идольским, ни мук,

Ни смерти злой не устрашились, —

Блюдите души их...» И вдруг,

Всшумев крылами, обернулся

К земле сонм ангельский, и вниз

Они в пространство понеслись...

Я поглядеть на них нагнулся,

Но облак быстро запахнулся,

И скрылось всё... Темно кругом —

И так мне тяжко, страшно стало!