Текст книги "Нарушая заповеди (СИ)"

Автор книги: Алиса Перова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

79

Когда Диана за глаза называла Руслана и Ярика «двое из ларца», я услышала в её словах издевательский подтекст и даже оскорбилась за ребят. Хотя, что уж тут такого обидного? Надо было сразу называть своими именами – два дебила!

Я молча расстреляла Руса яростным взглядом, демонстративно сняла босоножки и с нарочитой осторожностью прокралась к двери. Куда проще было приложить палец к губам, но моё шпионское расследование уже сорвалось, и я дала парню возможность осознать ошибку и почувствовать вину, прежде чем поставить на нём клеймо идиота. Я неслышно прошла мимо, грубо задев Руса плечом. Только плечо отбила, а Руслан, оставшись на лестничной площадке в одиночестве, не нашёл ничего лучше, как громко объявить:

– Ну, раз уж никого нет, тогда я тоже пойду.

Он громко захлопнул дверь и развернулся ко мне с виноватой улыбкой.

– Ев, прости, я лоханулся, да?

Не было никакого желания заводить себя ещё больше, обрушив свой гнев на Руслана. Я застегнула босоножки, разгладила подол платья и молча кивнула.

– А что там было, расскажешь? – в глазах Руса вспыхнуло беспокойство и не угасло любопытство.

Мне вдруг так захотелось рассказать верному Русику обо всём… И перехотелось тут же. О чём я ему расскажу? Я ведь и сама ничего не поняла, кроме оскорблений в мой адрес. А это совсем не то, о чём следует слышать молодому мужчине.

– Меня там не было, Руслан. Хорошо?

– Как скажешь, – он пожал плечами, но на его лице читалось разочарование. – Ты подумай, может, это важно.

Ещё как важно, Рус, и да – мне надо хорошенько подумать.

Я кивнула охраннику и поспешила вернуться в стильный ресторанный зал, наполненный музыкой и смехом. Котю среди гостей я не обнаружила, но звонить ей не стала. Сейчас её восторженный энтузиазм никак не втиснется в мою одинокую скорлупу, где с помощью злости я пытаюсь задушить обиду, и все эти эмоции мне мешают рационально мыслить.

– Молодой человек! – я привлекаю внимание официанта, ловко лавирующего между гостями с тяжёлым подносом, заставленным изысканными алкогольными коктейлями.

Он приветливо улыбается и устремляется ко мне.

– Нельзя нагружать позвоночник такой тяжестью, – заявляю ему менторским тоном и облегчаю его ношу на четыре коктейля.

Как же противно и стыдно осознавать, насколько я оказалась глупа и наивна. Поверила отвратительному Маргаритовичу и даже сочувствовала ему – ну что за дура! Я ведь в самом начале была на правильном пути… Почему же я сбилась? Ничего героического этот гад не совершил, разве что… Ну не поцелуй же растопил мою неприязнь. Да и не хотела я с ним целоваться. А уж он!.. Представляю, как он, наверное, потом плевался.

Обида меня захлестнула снова и, не выпуская из рук коктейль, я проследовала к ближайшему ко мне большому зеркалу. Какая-то тётка прилипла к нему намертво, за это время можно было все волосы на голове пересчитать.

– Женщина. Отойдите, пожалуйста, от зеркала, а то, боюсь, Вы сглазите свою красоту.

Дама с высоты своего роста смерила нас со стаканом презрительным взглядом, оценив и мой скромный внешний вид, и манеры, а точнее, отсутствие таковых, и величественно отвалила. А я заняла её место.

Та-ак, что тут у нас?

А у нас тут очень недовольное, но всё ещё симпатичное лицо, красивые волосы… И ноги… Но я ведь не тощая! И, словно желая это опровергнуть, в отражении за моей спиной возникла фигуристая Ангелина Львовна. Интересно, что они там с Маркушей так долго делали? Я за это время уже пятый коктейль допиваю. Этот оказался самый крепкий.

– Ева, почему ты одна? – губы Ангелины улыбаются, но взгляд настороженный.

– А ты почему? – спрашиваю у отражения.

– Я только вернулась в зал и увидела тебя…

Как же мне не повезло. Теперь, рядом с её отражением, моё выглядит иначе. Словно бабочка между двумя верблюжьими горбами. Красивая, нежная… но никто не заметит эту хрупкую красоту за выдающимися буграми. Мамочка была права – я не удалась.

– Ева, а ты не много выпила? – в зеркале красивые Ангелинины глаза с красивым беспокойством пялятся на мой стакан. Как у неё так получается – всё красиво?

– Мне столько не выпить, – отвечаю своему потускневшему отражению и снова ловлю взгляд Львовны. Теперь её глаза стали ещё больше. – Так зачем ты ко мне подошла, А-Ангелина?

– Ты выглядишь такой грустной и одинокой…

– М-м… А почему ты тогда не подошла к Богдану? Он тоже очень одинокий и грустный.

– Ты знаешь Богдана? – Ангелинин голос срывается. Она резко разворачивает меня спиной к зеркалу, но здесь тоже она. – Где ты его видела, Ева?

Львовна встряхивает меня, отчего остатки коктейля выплёскиваются ей на платье, но она даже не обращает внимания – ей важнее, где сейчас её одинокий Богдан.

– У него красивое тело, – вспоминаю я, растягивая слова. – Мяса маловато, но это, наверное, от тоски. Ноги у него длинные и волосатые… Хотя, мой папа ещё волосатей. А тебе чья шерсть больше нравится?

– Ева, что ты несёшь?! Ты что-то знаешь о Богдане? – повышает голос Ангелина и вырывает из моей руки опустевший стакан.

– Я знаю, что на его сердце выбито имя на букву «А». Угадай, какое? Начинается на «Ангел»… Очень красиво, правда? А заканчивается на «ина». Знаешь, сколько вульгарных слов заканчиваются на «ина», тебе рассказать?

– Ева, ты скажешь мне, где Богдан? – спрашивает Ангелина почти шёпотом, а по её щекам уже льются слёзы.

– А ты скажешь мне, где твоя маска – улыбка или эта солёная вода?

– Ты издеваешься? – Львовна громко всхлипывает.

– Я просто тебе не верю. А Богдан… он тебя очень любит.

Мы стоим друг напротив друга, как два бойца на ринге. Мы в разных весовых категориях, но победивших нет. Львовна рыдает, наверное, от счастья, а я улыбаюсь… От горечи.

– Что у вас тут происходит? – это папа вспомнил о девочках, которых защищает. – Лали?

Ангелина закрывает лицо руками и рыдает ещё сильнее, а я пожимаю плечами.

– Нарушая Божьи заповеди, мы калечим свою жизнь. Грехи – это раны, которые мы наносим себе. Ангелина ранена и плачет от боли.

– Лали, ты что, пьяная? – папа обнимает безутешную Львовну, но не сводит с меня глаз.

– А это не является смертным грехом! Пап, я верю в искупление. У нас, верующих людей, есть Бог, который нас всегда прощает. Скажи своей женщине – пусть помолится и покается.

Мне не нравится, что папа смотрит на меня, как на чокнутую, но по-другому у меня не получается сформулировать свои мысли. А ещё меня мутит. От коктейлей и от Марка, который уже появился в зале и сейчас увивается вокруг Дианы. Думает, что нашёл новую кормушку? А это капкан для средних Пальцев!

– Не мужик, а проститутка.

Только по папиной реакции я понимаю, что произнесла это вслух.

– Так, давай-ка домой поехали, – командует он.

– А Марк поедет с нами?

– А он-то здесь при чём? – недоумевает папа.

– Я без него не поеду, не хочу оставлять его наедине с Дианой.

Львовна мгновенно прекратила плакать и уставилась на меня в щель между пальцами, а всегда невозмутимое выражение лица моего папочки дало заметный крен.

– Что? – бросаю я с вызовом. – Не надо так смотреть, я не сошла с ума. Марк сегодня сказал, что любит меня, просил дать ему шанс. Я готова дать. В смысле, шанс. Только теперь не уверена, что он ему нужен. Обидно, знаете ли, что меня каждый день парни бросают! Считаете, у меня нет повода для волнения?

Папа опасно прищурился и по его взгляду я догадываюсь, что он мне не верит. И злится, потому что очень не любит, когда чего-то не понимает или не знает.

– Дома разберёмся, – страшным голосом прорычал он.

Вот и славненько!

80

А над столицей снова рыдали ангелы. Их холодные слёзы шумным потоком омывали землю, дома, машины… И освежали мою нетрезвую голову. Где-то я читала или слышала, что дождевые капли – это слёзы ангелов. Сегодня слёз слишком много. Я не думаю, что этот потоп случился по моей однобокой любви, да и не настолько у меня всё безнадёжно.

А вот лгунья и прелюбодейка Львовна ещё не замолила свои грехи – кто по ней будет рыдать? Сейчас, стоя под стеклянным навесом, она очень трогательно протягивает изящные руки и подставляет ладони дождю. Удивительно, но даже заплаканное, её лицо остаётся красивым.

А вот и секрет красоты – Ангелина собирает в ладони дождевую воду и умывает лицо. Тут я никак не могу остаться равнодушной:

– Приложи к лицу помёт, он полезный, словно мёд, – и на вопросительный взгляд Львовны поясняю: – Это не с неба, а с козырька льётся, а там гулюшки всякие гадят.

Василиса, похожая на трепетную невесту в своём воздушном кремовом платье, резко притягивает меня к себе и шепчет, не теряя улыбки:

– Лучше заткнись, Евка, не буди в отце зверя.

– А разве не ты лучшая укротительница зверей? – шиплю в ответ. – Неужели за двадцать лет так и не нашла его слабое место? За ушком почеши или ещё где. Всё тебя учить надо!

– Пьяная дурёха, – беззлобно отвечает Вася и больно щиплет меня за пятую точку.

Ну да – завтра я, возможно, и пожалею о своих словах, но не сегодня. Мне даже жаль, что алкоголь слишком быстро выветривается. Хочется отмочить чего-нибудь эдакого – день потому что особенный.

Я ловлю задумчивый взгляд папы. Он молча разглядывает меня несколько секунд, а потом, запрокинув голову, сквозь прозрачный козырёк смотрит на высотку, подпирающую дождливое ночное небо.

– Где они там застряли? – недовольно бормочет он себе под нос.

Будто те, кого мы ждём, могут спуститься оттуда. Хотя, прилети сверху Серега – проблем бы у папочки сильно поубавилось. Охрана уже с ног сбилась, разыскивая этого придурка. А ещё потерялись Диана с Марком. Вот где они?! Мне неприятно думать, что женщина, с таким трепетом говорившая о своём муже, могла клюнуть на этого козла (с психотипом я определилась окончательно).

– Может, они увлеклись друг другом и о нас забыли? – спрашивает Василиса, но папа отрицательно качает головой. Ему виднее.

– А может, нам пора спасать нашу француженку? – предполагаю я с напускным ужасом.

– Тогда, скорее, спасать надо Марка, – отвечает папа и, наконец, улыбается.

А позади нас в объятиях Руслана появляется позор и слабое звено семьи Баевых.

– Где моя невеста? – пьяным голосом орёт Серёга.

– Эта дура ещё не родилась, – озвучиваю я, надеюсь, общее мнение.

– О! Моя искромётная систер! Напомни, как зовут твою пузатую подругу, я с ней жениться щас буду.

Папа быстро командует Руслану, чтобы заткнул жениху пасть любым предметом и отбуксировал в его холостяцкую берлогу. А я отправляю сообщение Коте, что мы уже на подходе. Подруга сбежала с вечеринки в машину к Грише, чтобы подкормить парня деликатесами с барского стола, и пропала. Не хотелось бы застать их за очередным сеансом массажа.

– Ну, наконец-то! – восклицает Вася, когда стеклянные двери выпускают наших потеряшек.

Диана сияет счастливой улыбкой, извиняется за задержку и целует папу в щёку. Папа тоже расцвёл, словно его живой водой опрыскали. Зато Марк выглядит не очень – прихрамывает на одну ногу, но при этом старательно лыбится.

– Марик, а что у тебя с ухом? – ахает Ангелина, за что получает от брата свирепый взгляд, ну а мы с Васей, конечно, пытаемся в свете фонарей рассмотреть, что за беда приключилась с бедным ушком.

Кажется, Львович переоценил магию своей харизмы. Всё, отныне француженка – мой кумир!

– По коням! – нетерпеливо командует главный Бабай.

Даже появись Марк совсем без ушей – папе пофиг. Главное, что Диана цела и довольна. Ну и я, конечно, цела. Но не удовлетворена. Чувствую себя, как голодная пиранья – аж потряхивает от возбуждения. Лишь бы Маркуша восвояси не засобирался.

Сквозь плотную пелену дождя мы под раскрытыми зонтами пробираемся к нашим автомобилям. Я злорадствую, что Львовичу зонта не хватило и даже собираюсь выразить ему сочувствие по этому поводу, но в этот момент мы подходим к Гришиному внедорожнику и наблюдаем, как наш новый водитель и недавняя невеста моего брата самозабвенно целуются. Больше всех обрадовался Марк. Он и спугнул наших голубков, заорав «Горько!»

На Гришу смотреть было жалко. С перепугу он выскочил под проливной дождь и, как нашкодивший пёс, опустил голову. Вот, оказывается, по ком плачут ангелы.

Пока папа не успел его уволить, я хватаю ситуацию в свои руки:

– Гриш, быстро сядь в машину, мне не нужен простуженный водитель, – и, развернувшись к папе, поясняю: – Это мой водитель, если что.

Но Котя не была бы Котей, если бы промолчала.

– И мой тоже, между прочим! – вставила она свои пять копеек. Дура!

– Сейчас он тебя на себе и повезёт! – тихо прокомментировал папа.

– Тимур, не горячись, – мурлыкнула Диана. – Водитель нам самим очень нужен. И давайте уже поедем, а то мы все рискуем промокнуть и заболеть.

Она вспорхнула на заднее сиденье, а за ней следом рванул сильно подмоченный Марк. Мазохист, что ли?

– Потом с тобой поговорим, – тем же спокойным тоном пригрозил Коте папочка.

– О чём? – испуганно пискнула она.

– О том, нужна ли моему внуку такая мамаша.

– Чего-о? – взъерепенилась эта дурища. – Родство, Тим Бертыч, ещё доказать надо!

Никогда ещё у Тим Бертыча не было таких больших глаз.

– Не будем это откладывать, бегом ко мне в машину!

***

Первые минут десять пути мы ехали молча, и каждый думал о своём. Гриша наверняка переживал за Котю и чтил минутами молчания потерянную карьеру. Я молилась о том, чтобы Котя, пересевшая в другую машину, не вынудила папу к жёстким мерам. Ангелина за неё вряд ли заступится, и надежда только на Васю. Мне же, Котиной защитнице, места в их салоне не хватило.

Марк, наверное, думал о том, как бы подкатить к Диане, не растеряв запчасти. А о чём думала Диана, глядя в окно на дождь, было известно только ей.

Первым тихую идиллию нарушил Марк:

– Диана, а в Испании у Вас тоже бизнес?

– Мугу.

– А как же с языками? Вы и испанский знаете?

– Да.

В подобном ключе диалог ещё продолжался некоторое время, пока дотошный Львович не поинтересовался:

– А как же муж терпит Ваши постоянные командировки?

– Вы таким образом решили прощупать, есть ли у меня муж?

– Ну-у… – неожиданно смутился Марк.

– А Вы знаете, Марк, Вы очень похожи на моего шестого супруга, – кокетливо сообщила Диана.

У Григория чуть глаза не выскочили, да и я, надо сказать, опешила.

– А-а… а сколько же их всего? – просипел Марк.

– Оу! Позади у меня пять очень удачных браков!

Я расслабилась, Гриша окаменел, а Маркуша аж поперхнулся.

– В смысле, удачных?

– Тут всё просто – мои мужья скоропостижно скончались, оставив мне приличное состояние.

– И что, все пятеро скончались? – недоверчиво прошептал Марк.

– Конечно, все. Честно говоря, мой темперамент нелегко выдержать. И вот теперь я богата, но очень одинока.

Сейчас в голосе Дианы было столько трагизма, что, не знай я всю правду, прослезилась бы от сочувствия.

– А-а… Это прикол такой? Вы же сказали, что я шестого напоминаю, – вспомнил Львович.

– Но я ведь не теряю надежды обрести семейное счастье.

– В лифте мне так не показалось, – хмуро ответил Марк и зыркнул на меня.

А я не выдержала и расхохоталась, заслужив от Дианы укоризненный взгляд.

– Извините, а это что, такая шутка была? – подал голос Гриша.

– Развод для тупых лохов, – с напускным весельем пояснил ему Марк и обратился к Диане: – Я всегда считал, что женщину украшают мягкость и беззащитность.

– А я никогда не любила украшения, – парировала француженка и отвернулась к окну.

Весь остаток пути каждый из нас снова думал о своём. Но Марк, подозреваю, о чужом.

***

Василиса порхала вокруг большого стола, как реактивный мотылёк. Горничных в этот поздний час тревожить не стали, а папин день рождения ещё не истёк. У нас было целых пять минут для празднования в тесном семейном кругу. Несмотря на то, что Котю с Масиком папа ещё не вычеркнул из претендентов на нашу фамилию, за столом они отсутствовали. Непривычно притихшая Котя смиренно удалилась в свою комнату укладывать Масика. Мне же было не до её душевных терзаний, пока на право сидеть за этим столом претендовали Львовичи.

Ангелина сидела, как на раскалённой сковороде, и явно не ожидала от спонтанного ужина ничего доброго. Зато Маркуша расслабился, как у себя дома, и скалился во все стороны. С его уникальной интуицией только угадывать, в какой руке гиря.

Я пью мелкими глотками минералку и сквозь стеклянный стакан наблюдаю за Василисой.

– Пять мину-у-ут, пять мину-ут – это много или мало, – нервно подрагивающим голосом напевает Вася себе под нос, расставляя чашки, фужеры, пиалки…

– Сядь, Василиса! – командует хозяин дома и послушная Вася тут же занимает место за столом.

– Тимур-рчик, можно я скажу? – будоражащее слух мурлыканье француженки скрашивает следы уходящего дня и радует именинника.

Я очень люблю, когда папочка улыбается. Его день рождения – это святое. Свой же тост я приготовила для нового дня…

81

После дождя не всегда приходит радуга. Сегодня её не будет. Ночь вступила в свои права, скрывая в клубящейся мгле даже звёзды и приглушая яркий свет округлившейся луны.

Сейчас мне хочется назад, в дождь, в моё возбуждённо-бесшабашное настроение, подогретое праздничными коктейлями. Они так быстро ударили мне в голову, наводя в захмелевших извилинах полный шухер и придавая мне уверенности и дерзости. И с такой же быстротой алкоголь выветрился и растворился в ангельских слезах, оставляя меня растерянной, подавленной и трезвой.

И что – за ничтожно короткое время какому-то отвратительному Пальцу удалось посеять во мне чудовищные комплексы? К сожалению, его слова упали на подготовленную Ромкой почву и проросли мгновенно, опутывая меня неуверенностью, как ядовитым плющом. Но я ведь Баева, и Пальцем меня не раздавишь.

Как раз в эту самую минуту Львович втирает моему папочке какую-то, только им понятную, информацию о цетане, уровне вязкости и присадках.

– За каким мне арктическое топливо, Марк? Я свою избушку на юрту менять не планирую.

– Да нет, Тимур Альбертович, это я в качестве примера.

– Ну, тогда не распаляйся, договор я уже видел. Мне неинтересно.

Моему папе неинтересно. Так когда-то мне говорил Ромка… Так говорят, чтобы отделаться от собеседника. И я очень рада, что сейчас папа бесцеремонно заткнул Львовича. Ангелина по-прежнему выглядит очень напряжённой, и даже если мужчины обсуждают тот самый договор, из-за которого она так переживала, то прямо сейчас Львовне на него плевать. Весь её вид говорит о том, что она мечтает быть подальше отсюда. Если честно – я тоже. Но хозяин дома настроен поговорить:

– Мне, Марк, вот что интересно, – начал папа, бросив на меня быстрый взгляд. – Какие у тебя отношения с моей дочерью?

– С Вашей дочерью? – удивлённо переспросил Львович и тоже посмотрел на меня. Я же в ответ помахала ему рукой. Это от нервов.

– Именно – с дочерью, – папа прищурился. – Или у тебя здесь с кем-то ещё отношения?

– Нет, ни с кем, – Марк пожал плечами и уставился на Диану. Та отреагировала сразу:

– Ма-арк, так Вы поэтому пытались облапать меня в лифте, с дочкой Тимура перепутали?

Львовичу взбледнулось лишь на мгновение, но он тут же взял себя в руки.

– Ну, так уж и облапать, – усмехнулся он. – Просто сложно не обратить внимание на красивую женщину, если ты нормальный мужчина.

– Как раз это я и пытаюсь выяснить, – миролюбиво заговорил папа. – Я тебе, Марк, вопрос задал, помнишь?

– Какой? – Львович взглянул на папу и вспомнил: – Про Еву, в смысле?

Никакого ответа не последовало, поэтому Марк продолжил:

– Да какие у нас отношения? Хорошие, – он вперился в меня взглядом, будто пытался убедиться, а заодно и меня убедить, что у нас хорошие отношения. Не убедил.

– Марк, ты ведь сегодня сказал, что любишь меня, – мой голос дрожал очень натурально, потому что меня снова охватило нервное возбуждение.

– Люблю, конечно, – не стал отрицать Марк. – Ты классная девчонка, – вернул он мне комплимент.

– И ты попросил дать тебе шанс, – напомнила я.

– Попросил – и что? Мы с тобой с момента знакомства не очень ладили и теперь мне нужен этот шанс, чтобы склеить наши дружеские отношения.

Всё это звучит очень гладко, и Марк выглядит очень уверенным, и Василиса смотрит на меня с жалостью, и Ангелина заметно расслабилась, а Диана с опасным прищуром взирает на Марка. А мой папочка всегда готов мне простить любую глупость и никому не позволит превратить меня в посмешище.

Но сейчас он спокойно смотрит на меня и его нисколько не смущает мой печальный вид – он ждёт. Мы словно за покерным столом. Уверенная в своей комбинации, я повысила ставки, но Марк не ушёл в пас – он вскрылся. Каре из тузов позволяют ему расслабиться и снисходительно взирать на глупую наивную Бабайку – ну что, тварюшка, сдаёшься?

Я отвожу глаза, даря Марку иллюзию превосходства.

– Пап, ты бы не пожалел денег ради моего счастья? – спрашиваю очень кротко.

Папочка изучает меня внимательно несколько секунд, а затем улыбается и картинно разводит руки.

– О чём речь, Лали, твоё счастье для меня бесценно!

– Тогда, возможно, ты согласишься отсыпать немного Марку, потому что он считает, что без твоего бабла я на хрен никому не нужна.

Я тяжело вздыхаю и делаю паузу. Папе, как никому другому, известно, что это не мой лексикон. А мне не нужно ничего доказывать. На лице Марка неподдельное удивление, а папина скучающая полу-улыбка действует на него ободряюще. Поэтому, издав короткий смешок, Львович обращается ко мне:

– Ева, а это что сейчас было?

– Марик, а это шанс, о котором ты просил. Ты ведь сам сказал сегодня Ангелине, что такая анорексичная тварюшка, как я, должна платить за право быть с тобой. Мой папочка готов тебе заплатить.

Покер фейс с Марка осыпался раньше, чем я вскрыла свой Флэш Рояль.

– Да что за бред вообще? – он повысил голос и теперь озирался, ища поддержки у присутствующих.

Ангелина, находясь в пограничном состоянии между обмороком и истерикой, скрестила руки на груди и жадно ловила ртом воздух.

– Успокойся, мой ангел, – ласково сказал ей папа, протягивая стакан с минералкой. – Попей водички.

– Ах, как же мне нравятся предприимчивые парни, – восхитилась Диана. – Марк, а какова цена вопроса? Вдруг я заплачу больше. Такая экзотическая тварюшка, как я, Вам не подойдёт?

– Не, вы серьёзно, что ли? Обиженная девочка сейчас скажет, что её изнасиловали, и вы тоже поверите? – не унимается Марк, но его никто не слушает.

Папа молча кивает Васе и ту словно сквозняком выдувает из столовой.

– Лали, иди к себе, малышка, о цене мы тут сами договоримся. Обещаю, что не стану торговаться, – папочка подходит ко мне и целует меня в макушку.

– Почему к себе? – спрашиваю почти шёпотом. – Я ещё не сказала самого главного! Они хотят тебе навредить.

Папа удивлённо заламывает бровь, будто злые замыслы против него – это что-то невероятное.

– Ангелина, – рявкаю я и от неожиданности она бьётся зубами о стакан. – Ты умоляла Марка, чтобы ЕГО не трогали? О ком речь?

Она понимает не сразу, и мне приходится повторять почти дословно то, что смогла услышать и запомнить.

– Нет-нет! – до неё, наконец, доходит. – Это Богдан! Мой Богдан… Я очень боюсь за него!

Конечно, я рада, что папа этим вражинам не по зубам, но немного обидно, что Львовна боится не за папу. И становится ещё обиднее, когда папа произносит снова:

– Иди к себе, Лали. Обещаю, что мы во всём разберёмся.

Я больше не спорю и не заставляю его повторять снова. Не хочу выглядеть маленькой капризной девочкой. Меня хватает даже на гордую осанку и пожелание «Доброй ночи», после чего я покидаю столовую и отправляюсь на второй этаж. И только у себя в комнате я позволяю себе разреветься.

Уткнувшись в подушку, я плачу навзрыд очень долго и никак не могу успокоиться. Лишь сейчас понимаю, в каком сумасшедшем напряжении я находилась весь день. И пара Пальцев – это такая мелочь в сравнении с тем, что меня бросил Ромка.

Я ещё долго выплакиваю свою боль. Теперь я плачу беззвучно, и даже хочу остановиться, но слёзы текут сами. Наверное, их скопилось слишком много. В моей груди, там, где так восторженно трепетало, а потом так остро болело, сейчас образовалась огромная дыра. Пустоту не выразить эмоциями – она пустая.

Я беру в руки телефон. Знаю, что услышу из динамика, но с упрямым упорством набираю снова и снова.

«Телефон абонента выключен или…»

Что ж, ты не в первый раз отказался от меня. Сейчас ты осознанно сделал свой выбор.

И всё же я загадала…

И снова нахожу в телефонной книге нужный номер.

Бесконечные длинные гудки.

И снова гудки… и снова…

На улице тихо шуршит дождь и луна необычно яркая. И сейчас она не единственный источник света в чёрном небе… Очень редкое явление – словно мостик к моей надежде… После слёз тоже бывает радуга. И сейчас это лунная радуга. Это знак…

– Ева? Алло, Ева…

– Мам, я очень соскучилась… так хочу к тебе!..