Текст книги "Нарушая заповеди (СИ)"
Автор книги: Алиса Перова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
13. Роман
Вдребезги!..
Стоило лишь окунуться в этот взгляд, и мой мир, наполненный запахами и звуками, разбился вдребезги.
Мир, который я склеил заново, смог принять, наконец… и который хотел полюбить…
Мне почти удалось совместить несовместимое, примирить долг и страсть, научиться комфортно существовать в созданном мной, таком несовершенном, мире. В нём смешались рёв двигателя и перезвон колоколов, рычащий вокал «Гражданской обороны» и заунывное церковное песнопение… Мой мир пропитался машинным и лампадным маслами, он искушает и даёт надежду на прощение. Он подарил мне веру, за которую я держусь, сцепив зубы. В нём бывает нелегко, но я справляюсь… Справлялся…
Ровно до этого мгновения… Когда моя грёбаная жизнь, собранная, как пазл, из мелких затёртых кусочков, снова разбилась о взгляд этой чертовки. Воскрешая ненависть и боль…
ОНА. Не показалось.
Я разрываю зрительный контакт и ухожу. На самом деле сбегаю… От обрушившихся на меня эмоций… Таких острых и ярких, словно не было этих долгих лет мучительного выздоровления. Будто они всегда жили во мне. А от себя… никак…
Господь учил прощать… И не судить… С любовью принимать тех, кто вернулся… Дарить добро, молиться за их души… Но грешен я!.. Я заповедь нарушил…
– Ро-омчик! Ну ты не слышишь, что ли? – мелодичный женский голос бесцеремонно и своевременно вторгается в мои мысли. – Я тебя здесь жду-жду…
Мягкая женская ладошка гладит меня по щеке, даря легкую анестезию от смятения и злости.
– М-м, ты совсем про меня забыл? – капризный нежный голос вызывает невольную улыбку.
Забыл, сладкая, но ты напомнила о себе очень вовремя.
Проворные тонкие пальчики игриво пробегают по моей груди, пробираются под полы распахнутой спецовки и словно невзначай задевают сосок. Спускаются к животу, и серебристый ноготок чертит линии вдоль пояса рабочих брюк.
– Ну что ты, красивая, такую, как ты, невозможно забыть, – слежу, как острый ноготок скребёт по обнажённой коже живота, поднимая… мое настроение.
– Ро-ом, такая жара, а ты в спецовке. Скинь эту дурацкую куртку.
– Хорошо, вкусная, как скажешь, – я перехватываю за запястье блудливую руку и веду девушку к своей машине.
– Ромчик, а мы куда? – некстати удивляться девчонка, растерянно оглядываясь на свою крошечную малолитражку. – Ты же хотел протестировать мою машину.
А-а-а… Зыбучий случай! Точно – обещал! А сразу не судьба была сказать?! Притормаживаю и разворачиваюсь к девушке лицом, желая убедиться, что правильно её понял.
– Для эффективной диагностики автомобиля сперва необходимо снять напряжение, – я проникновенно смотрю ей в глаза и понижаю голос, – а в твоей машинке слишком тесно и напряжно, милая.
Нахожу во встречном взгляде ожидаемый отклик и весёлые искорки. Я никогда не ошибаюсь. Дарю своей «невинной» гетере многообещающий взгляд и гостеприимно распахиваю дверцу моего «Франкенштейна»..
– Прокатимся, милая, тест обещает быть жарким.
***
– Ромик, ну ты и монстр! Такое пекло – у меня бы не встал, – весело сокрушается Саня, когда жёлтенькая букашка моей отзывчивой безымянной гостьи отползает с парковки автосервиса.
Я пожимаю плечами и отвечаю коллеге без тени улыбки:
– Девушка записывалась на диагностику, это моя работа.
Обогнув зависшего Саню, я устремляюсь в ремонтный ангар, где меня ждёт очередной важный пациент с раненым сердцем. И, как бывает всякий раз, меня охватывает восторг и гордость от понимания, что этот молчаливый больной доверяет исключительно моим рукам. Потому что я лучший хирург и способен воспламенить даже самый безнадёжный мотор. Для их владельцев это дорого, но того стоит.
– Ну, если что, там тебя ещё одна ожидает, в кафе пошла охладиться, – долетает мне вслед. – Эта посолиднее будет, глянь, на чём приехала.
– На сегодня у меня больше нет записи, – бросаю через плечо и спешу отгородить себя от возможного ответа тяжёлой дверью.
Машины гораздо ранимее людей, хотя и терпеливее последних. Сердечную травму этому красавцу американцу тоже нанёс человек. Я это непременно исправлю. Только жаль, что, в отличие от людей, машины не способны сопротивляться и их здоровье всецело зависит от хозяина.
– Ну что, больной, приступим?
Сейчас ему бы лучше ответить, чтобы не оставлять меня наедине со своими мыслями. Сейчас, когда память распахнула кладовку, в которой ненадёжные дверные петли оплавились под пронзительным взглядом маленькой ведьмы.
Но мой пациент, как и прежде, молчалив, а из кладовой уже раздаётся мамин голос… И перед мысленным взором всплывает картинка…
***
– Рома, сыночек, познакомься – это Ева.
Я едва удержался от смешка. Настолько хрупкая девичья фигурка диссонировала с её пронзительным злым взглядом. Рассерженный оленёнок. Знаю, что Тимур называл дочь Лали. Красиво – ей очень подходит.
– Евлалия! – рявкнула малышка, вскинув острый подбородок, и я всё же не смог сдержать улыбку.
– Очень приятно, Евлалия, а я Роман, – рискнул ей подмигнуть и добавил, – но можно просто Рома.
И отважный оленёнок смутился. На нежных щёчках девочки проступил лёгкий румянец, а длинные ресницы дрогнули и затрепетали. Лали… милая хорошенькая Лялька.
Тогда мне очень захотелось обнять эту ершистую бунтарку и погладить по тёмным шелковистым волосам. Хотелось защитить… От кого только? Идиот!
Колючки этой маленькой хищницы оказались смертельно ядовитыми, но я долго не хотел в это верить. Не желал замечать её ненависти, направленной на мою мать. Списывал всё на подростковую ревность папиной дочки, был терпелив и всегда подчёркнуто говорил о маме с любовью. Я очень любил маму и мне казалось, что из уважения к моим чувствам Лялька непременно прислушается, увидит и, наконец, поймёт, что от этой доброй и мудрой женщины никогда не стоит ожидать зла. Я даже наивно верил, что Лялька тоже её полюбит, ведь маму невозможно было не любить.
Вода камень точит, и я был терпелив. Чувствовал, что девчонка не злая и ей надо лишь немного повзрослеть. А ещё я жалел её… Да – жалел! Господи, какой же я был дурак! Знал, что её родительница пустоголовая искательница приключений и надеялся, что моя мама сможет компенсировать малышке материнское внимание и тепло. Лялька казалась мне маленькой потерянной принцессой, которая, живя во дворце с толпой прислуги, остаётся очень одинокой.
С чего я вообще так решил? Возможно, потому что девчонка постоянно таскалась за мной, словно у неё не было ни подруг, ни своих интересов… Она готова была проводить со мной столько времени, сколько я мог ей отмерить, и я отмерял с лихвой. С Лялькой было интересно, она была очень неглупой девочкой, а ещё замечательной слушательницей. Она готова была слушать любой бред, что я мог вливать в её нежные ушки. Но я не бредил, я ценил её внимание и привязанность, и старался сеять разумное, доброе… И, как оказалось, бесполезное.
Я догадывался о Лялькиной влюблённости и очень бережно относился к её чувствам. Понимал, что это возрастное, но осознавал, насколько это серьёзно для неё. Сперва мне даже немного льстило её обожание. Но маленькая бестия приняла мою деликатность за… даже не знаю… За бесхребетность, что ли…
Наверное, стоило сразу жёстко пресечь её демарш. Ещё когда её глупые сцены ревности возникали практически на пустом месте – из обрывков фраз подслушанных ею телефонных разговоров, из-за любого неосторожно произнесённого слова. Но я не смог быть с ней грубым. Я ведь тоже любил её по-своему… Как младшую сестрёнку, как мою преданную фанатку, как… Наверное, больше никак.
Я будто чувствовал, что пригласить Светку в дом Тимура будет ошибкой. Понимала это и мама. Она, казалось, вообще понимала и видела всё. Ляльку нельзя было так сразу, словно обухом по голове. Однако Тимур этого не понял. Не знаю, какую цель он преследовал, когда, прихватив меня случайно из школы после занятий, представился Светке моим отчимом и пригласил в гости. Наверное, хотел, чтобы я чувствовал его доброе расположение. Я оценил, но не одобрил.
Мне самому было не слишком комфортно в непривычной роскоши и бравировать чужим достатком перед временной подружкой не хотелось. И дело было не в излишней скромности, просто меня не покидало странное чувство, что всё это ненадолго. Вряд ли это можно назвать опытом, скорее, интуицией. Моя милая добрая мама была красавицей, но не про таких, как хищный и опасный Тимур. И я невольно ждал финала…
Этот финал раздавил меня…
14
«…Так и сдохнете в своей вонючей общаге – вся такая гордая, неприступная и никому больше не нужная!»
Мама! Мамочка-а-а-а!..
– Да заткнись, Тёмный!
Стена, к которой я прижимаюсь влажным лбом, сотряслась от кулака соседа, заставляя меня вынырнуть из кошмара.
– Ревёшь, как медведь-шатун, у меня кот снова обоссался! – не унимается за стеной Андрюха.
От его воплей где-то начинает плакать ребёнок и истошно орёт кот. И на хрен кому в этом бедламе будильник!
– Твой кот и без меня отлично справляется, – сонно ворчу в ответ и вяло хлопаю по стене, – все пять этажей общаги им провоняли.
Перекатываюсь на спину, и голова взрывается болью. Постоянный недосып всё же сказывается. Подушка опять на полу, но пошевелиться, чтобы её поднять, выше моих сил. Брезгливо морщусь, вспоминая, что снова не вымыл пол, а вчера заходил Андрюха и всё здесь истоптал своими копытами. Этот чертила никогда не разувается, привык жить в своём хлеву с вечно гадившим котом и неряшливой супругой.
Но постель придётся один хрен менять – простыня вся сбилась и намокла от пота, а наволочка уже впитала дух соседского кота. Я ещё долго пялюсь в потолок, наслаждаясь какофонией звуков нашей нескучной общаги. Сердцебиение уже в норме, но голове, похоже, не обойтись без помощи волшебной пилюли.
Лёг я только в восемь утра и, по ощущениям, будто не спал вовсе. Настенные часы показывают три часа. И так уже вторую неделю – чёртов день сурка. А всего-то и надо купить батарейку. Сегодня – обязательно.
Устав от ожидания, желудок взвыл. Громко и с акустикой. Надеюсь, соседи не услышали, иначе Тонька, Андрюхина жена, непременно захочет меня накормить. А я видел, как она готовит – потом дня два не мог жрать. Так, хорош валяться.
В коробке-аптечке йод, пластырь и активированный уголь, который покупала ещё мама. Ничего из этого голове не поможет, и я прикидываю, у кого сейчас безопаснее всего побирнуться. Но всё же – нет, лучше самому до аптеки. С соседями я уже давно свёл общение к минимуму, а уж чтобы о чём-то их попросить, и речи быть не может. Они сначала обижались, но потом привыкли, списав моё затворничество на психологическую травму. Здесь почти все ещё помнят мою маму и меня… совсем другим.
Большинство семей живут в этой общаге уже много лет и относятся ко мне по-доброму. Однако новенькие стараются меня избегать, но оно и к лучшему. Раньше я очень часто орал по ночам, но со временем эти кошмары стали реже и почти прекратились. И вот сегодня снова… Слышал даже, что некоторые жильцы в общаге за глаза меня называют маньяком. Целую легенду придумали о том, как мои растерзанные жертвы приходят ко мне во сне.
Люди очень любят спекулировать страшными историями за чужой счёт и обносить мою жизнь тайнами и загадками. А учитывая, что я предпочитаю работать по ночам, у соседей достаточно оснований считать меня как минимум подозрительной личностью. Здесь почти никому не известен род моей деятельности, а это, как выяснилось, тоже сильный повод для сплетен. Не скажу, что меня такие слухи радуют, но проблем не добавляют – и то неплохо. Во всяком случае, пока…
Впрочем, я уже давно мог позволить себе снимать приличное жильё в любом районе Москвы и даже приобрести собственное, правда, неприличное и далеко за МКАД. Но, как ни странно, я не готов расстаться со своей обшарпанной общагой. При всей моей тяге к одиночеству, я боюсь оставаться один. А находясь в этом «сумасшедшем доме», где никогда не бывает тихо и вечно чем-нибудь воняет, я притворяюсь членом нашей, не сказать чтобы дружной, общины. Здесь я чувствую себя живым.
Выйдя из комнаты, как обычно, забываю глянуть под ноги и тут же наказан за это. Мы с несчастным котом, решившим отдохнуть у моей двери, разлетаемся в разные стороны. Я – теряя шлёпанцы и матерясь про себя, кот – матерясь на весь этаж. Ну, прости, дружище.
Несмотря на субботний день, в душевой никого – это радует. Но недолго. Не успеваю прикрыть дверь, как Наташка врывается за мной следом. До чего же настырная баба! Хорошо хоть я одет. Наташка задвигает щеколду, распахивает короткий халатик и порывисто прижимается ко мне своими тяжёлыми дойками.
– Не волнуйся, мой сегодня на дежурстве, – считает она своим долгом сообщить, будто меня это хоть сколько беспокоит.
Наташка – красивая женщина под тридцатник с целым набором неоспоримых достоинств, которые не могут оставить равнодушным ни одного мужика с рабочим прибором. И, конечно, я тоже очень рабочий и неравнодушный, НО… Есть у моей неугомонной соседки один существенный недостаток – она замужем. И совершенно не имеет значения, что козёл муж её недооценивает и недолюбливает. Чужая жена – это табу.
– Наташ, прекращай, – взяв её за плечи, пытаюсь отстранить от себя. – Мы ведь уже договорились.
– Ром, так давай снова передоговоримся. Какие проблемы? – она тяжело дышит и пытается запустить свою руку под резинку моих шорт. – Ну я же вижу, как ты меня хочешь.
– Это не я хочу, а он, – киваю на предательский стояк и выдёргиваю уже добравшуюся до него чужую загребущую ладонь. – Наташ, ты прекрасна, спору нет, но лучше давай на выход.
– Да что ты о себе возомнил, козлина! – взревела эта чокнутая нимфоманка и толкнула меня с такой силой, что я от неожиданности вмазался в стену.
Голова просто чудом не раскололась, а новый болевой спазм заставил меня зажмуриться. Наверное, меня сейчас можно просто брать и пользовать – совершенно идиотская ситуация. Сквозь гул в ушах до меня доносится злое шипение:
– Что, маньячина, любишь, когда жертва слабая и не сопротивляется? Думаешь, я ничего о тебе не знаю, извращенец? Считаешь, что все твои делишки – это большой секрет? Зря ты расслабился, щенок. Подумай, что будет, если я скажу своему Витальке, что ты хотел меня изнасиловать?
Я вот сейчас не очень понял – мне надо её изнасиловать, чтобы она не заявила о насилии? Грёбаный стыд!
– Блудницы, Наташка, не наследуют Царствия Божия, – отвечаю ей устало, держась за затылок, чтобы голова не развалилась.
– Чего-о?
– Совершенно удалите себя от лжесвидетельства и прелюбодейства, потому как ввергнут они виновных в ров погибели.
– Ну точно… маньяк чокнутый, – Наташка начинает пятиться назад, пытаясь, наконец, спрятать свои телеса под халатом.
– Ах, ты, шалава толстомясая! А ну, пошла отсюда, пока я твои сиськи на спине морским узлом не завязала! – это, сорвав с двери хлипкую задвижку, мне на выручку примчалась моя верная Янка.
– Ты на кого пасть раззявила, мартышка убогая? – быстро перестроилась Наташка.
С внешностью Янке не очень повезло, и тем обиднее казались Наташкины слова. Я бы мог задвинуть сейчас о красоте духовной, но… только кому? Правда жизни такова, что даже самой симпатичной, но тупой овце полагается кнут. Поэтому я выдворил Натаху из душевой принудительно, наверняка оставив на её шее отпечатки своих пальцев. Как-то неправильно началась суббота.
– Ром, неужели я такая противная? – неожиданно всхлипнула Янка, запирая дверь на швабру.
– Что за бред, Ян? Знаешь ведь, что ты всегда будешь моим милым воробышком.
Девчонка обхватила меня за обнажённый торс и уткнулась лицом мне в грудь.
– Глупенькая моя Янка, – выдыхаю ей в макушку.
Подруга дней моих суровых и моя одноклассница. Она же моя первая женщина. Хотя женщина – это громко сказано. Тогда нам обоим было по четырнадцать, и Янка решила, что это будет лучший подарок к 8-му марта. Я тогда тоже подумал, что это отличный подарок, ну и… подарил. И потом поздравлял её регулярно с женским днём, невзирая на время года.
Неоспоримым и удивительным плюсом стало то, что романтики между нами так и не случилось. И хотя мы сразу договорились, чтобы не было взаимных претензий, я со страхом ждал, что Янка влюбится… Ну, не бывает иначе… Хотя, я ведь не влип…
И Янка влюблялась постоянно, но не в меня. С одной стороны, хорошо, а с другой – выбирала она самых отмороженных, а потом я её утешал. С годами это случалось всё реже. Мордашка моей подружки краше не стала, зато фигурка с лихвой это компенсировала. И Янкина личная жизнь начала понемногу налаживаться.
Я чувствую, как её пальчики потянули вниз мои шорты.
– Ян, прости, я не могу, башка сейчас взорвётся.
– Я всё вылечу, Ром, ты даже не шевелись. Пойдём, я тебя искупаю и всё сама сделаю.
Голова словно и не болела – надо взять на заметку. Я чмокнул подругу в лоб за чудодейственное лекарство и последующий сытный завтрак и покинул общагу. Надо бы холодильник немного загрузить, а то в нём, кроме столетнего сиропа от кашля и мумии одинокой морковки, больше ничего не водится.
При виде «Франкенштейна» в душе поднимается восторг. На его восстановление я потратил полтора года, собирая своего монстра из полдюжины менее удачливых собратьев. Теперь он – предмет моей гордости и лютой зависти слишком многих. Плевать!
Я не спеша покидаю двор и еду ставить очередную точку на моём жизненном пути. Не уверен, что удастся с первого раза, но я уже принял решение. Принял вчера, когда меня настиг взгляд маленькой чертовки.
15. Евлалия
До рассвета я так и не сомкнула глаз. Таращилась в тёмное окно, прислушиваясь к звукам ночного леса, и вспоминала Ромкин взгляд – пустой, равнодушный… Сквозь меня. Может, он меня не узнал? Я ведь повзрослела, изменилась… наверное.
Котя тоже мне сказала… Ох, она так много всего наговорила, что вариант «не узнал» стремительно потонул в потоке Котиной брани и множества альтернативных вариантов. Самым неожиданным стало – «Да он просто педик!» Был вчера момент, когда я готова была принять даже такое дикое предположение, чем стоять и молча наблюдать, как Ромка усаживает в свою машину эту прилипчивую девицу и увозит. Куда? Ведь у неё своя машина была!..
Ромка… Какой же ты стал! Как я могла подумать, что смогу без тебя? Что увижу и пойму – отпустило, свободна. Наивная глупая Лялька. Никуда не сбежать… Эти оковы – моя боль и мое наказание. Только ведь Ромке тоже никуда от меня не деться, потому что я уже взяла след. Вгрызусь так, что меня легче будет пристрелить, чем оторвать. А гордость… К черту её!
Котя заворочалась во сне и закинула на меня свою ногу. Сытенький такой окорочок. Надо было оставить ей спальню, а самой разместиться на диванчике в гостиной. Но Котя взбунтовалась – а как же поговорить, всё обсудить!.. Она протрещала с Васей весь вечер, а к ночи ей припёрло подсесть мне на уши. Вот только, раздавленная Ромкиным равнодушием, я совершенно не была настроена на «поговорить» и притворилась спящей. Благо, притворяться я неплохо научилась.
Котя побухтела, обиженно посопела, но, в конце концов, уснула, а я вдруг вспомнила, что так и не выяснила у неё про загадочного Серого, ответственного за её животик. Кстати, спать с Котей было реально страшно. Я так боялась невзначай её толкнуть, что всё равно не смогла бы уснуть рядом с ней.
А когда над кромкой леса показались первые солнечные лучи, я вскочила с постели и, закутавшись в плед, вышла на балкон. От красоты, открывшейся передо мной, захватило дух. И как я могла ещё сомневаться, возвращаться ли мне сюда. И почему я днём всего этого не разглядела?
Наверное, рассвет – это особенное волшебное время, когда слышны лишь звуки природы. А если вести себя тихо, можно разглядеть то, чего никогда не замечал раньше, и почувствовать себя частичкой этой настоящей лесной сказки. Я бы очень хотела подарить эти ощущения Ромке, поделиться с ним этой завораживающей магией. Мы бы стояли, обнявшись и, затаив дыхание, слушали…
Звуки, долетевшие до моего слуха, были однозначно не природного происхождения. Но какие же они долгожданные! Одинокое урчание мотора так органично вплелось в музыкальную утреннюю симфонию… Потому что это приехал мой…
Папка! Папочка мой!
Вихрем промчавшись по крутым ступенькам, я вылетела из дома в тот момент, когда из хвойной аллеи показался папин автомобиль. Эмоции нахлынули безудержным потоком, готовые выплеснуться из глаз.
Радость от встречи, восторг и ликование при виде папиной улыбки и протянутых рук, нежность и умиротворение в крепких объятиях… И дикое отчаянье, пролитое внезапными слезами на самой сильной и надёжной груди.
– Лали, маленькая моя, что случилось?
Мне так жаль расстраивать моего папочку, но плотину уже прорвало, и я не в силах сдержать этот бурный поток моего горя, так долго запертого внутри меня и так внезапно сокрушившего все выстроенные мной барьеры.
Папа больше ни о чём не спрашивает и только крепче прижимает меня к себе, даря свою защиту и молчаливую поддержку. Я поднимаю голову, не боясь показать некрасивое зареванное лицо, и смотрю своему папе в глаза. Они никогда не врут.
– Папочка, родненький, я не справилась, не смогла, – сдержать новый поток слёз не получается. – Пап, я совсем не такая, как ты… Прости, я такая слабая и глупая. И я обманула тебя… Я ничего не забыла…
– Я знаю, малышка, – в папиных глазах сожаление и любовь, – я всё про тебя знаю, моя девочка. Только что же это была бы за любовь, если бы ты так быстро о ней забыла? Ты очень сильная, Лали, и я горжусь тобой. Только с любовью всегда бывает непросто.
Папа снова прижимает мою голову к груди и тихо целует в макушку. Я верю ему безоговорочно и, наконец, затихаю. Лишь сейчас, в папиных объятиях, я по-настоящему ощущаю себя дома.
***
Даже не знаю, что именно выдернуло меня из сна – больнючий щипок за мягкое место или возмущённый возглас Коти:
– Ну, знаешь, это наглость! Ты что, собираешься до вечера здесь дрыхнуть? Хорошо же ты гостей принимаешь!
– Коть, а сколько времени? – я сбрыкнула плед, под которым чуть не сварилась и, оглядевшись, обнаружила себя на диванчике в папином кабинете.
Помню, как папа внёс меня в дом, и мы сидели в гостиной на первом этаже. В его руках я смогла, наконец, уснуть. Странно, что он принёс меня в кабинет, а не в мою спальню.
– Третий час, между прочим! Уже обедать пора, а ты ещё не завтракала. Баева, чем ты всю ночь занималась, пока я отвлеклась на сон?
– Сколько – третий час? – я подскочила с дивана. – Ты что, разбудить меня не могла?
– Я что – самоубийца? Тимур Альбертович с утра издал указ отстреливать даже комаров, посмевших нарушить покой его принцессы. Слышь, но всему же есть разумный предел. Мне стало без тебя скучно. Твоему папеньке уже надоело меня развлекать и он придумал себе какие-то срочные дела и умчался со своим коротышкой Яном. А Василиса вечно занята! – Котя смешно надула губы и мне показалось, что она сейчас топнет ножкой. – И даже эти твои Львовичи куда-то свалили ещё пару часов назад.
Вот это отличная новость! Я облегчённо выдохнула и направилась на выход из кабинета, увлекая за собой подругу.
– Ну и какие у нас на сегодня планы? – угрожающе интересуется Котя, встречая меня, посвежевшую после душа.
А я знаю, что придётся её разочаровать, но пока не решён мой главный вопрос, мне даже дышать больно.
– Коть, прости, мне край надо встретиться с Ромкой. – Но я тут же спешу её успокоить: – Но везти меня не надо, я такси возьму! А ты можешь подождать меня дома, поплавать… Да что хочешь делай, папа не будет против.
– Знаешь, Баева, – на удивление спокойно и даже грустно говорит Котя, – мне кажется, что если я приглашу поплавать в вашем бассейне свою маму и даже папашку со всем его выводком, твой папа тоже не будет против. А такси тебе ни к чему, я уже видела твою тачку и чуть не почернела от зависти. Кстати, Тимур Альбертович сказал, что она заждалась хозяйку и мы уже можем её выгулять. Но, я так понимаю, в твоих сегодняшних планах для меня места нет?
– Стёпкина, ну ты ведь мой друг… – виновато лепечу я, и Котя, к счастью, не ждёт, когда я стану вымаливать у неё прощение.
– Да, Баева, тебе на редкость повезло! Поэтому хватит ныть, пойдём лучше пощупаем твоего нового коня, а потом начнём делать из тебя роковую стерву. Доверься мне – и твой Ромео не устоит.
Мне сразу вспомнилась красная сорочка, призванная сразить Ромку наповал. Тогда Катюха говорила то же самое, и мы обе знаем, чем всё закончилось.
– Коть, я вот думаю, может, мне причёску сменить?
Я открываю дверь, ведущую в гараж, Котя с важным видом неотступно следует за мной. У неё есть причина быть важной – она видела мою тачку, а я нет.
– Морду лица смени лучше, а то мне всё время кажется, что у тебя сейчас клыки вылезут. А нам с Масиком нельзя волноваться, – Котя погладила свой круглый животик. – И вообще, давай быстрее, мы с ним кушать хотим.
– Пф-ф, Масик! Жесть! Хорошо, что не Тузик. Может, скажешь, что за серый хрен заделал тебе этого Ма… – и тут я вижу её… – А-а-а! Котя! Скажи, что это моя машина!
