Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 88 страниц)

– Что, мой Диктатор?

– Прекрати. Задание у тебя. Берёшь этого ре… нехорошего человека, сделай ему «вездеход», и целую неделю возишь по всем усюдам. Лагеря, совхозы, химия, неблагополучные семьи. Любые заводы и организации. Людей расспрашивайте на каждом углу. Главная задача: чтобы он имел полное реальное представление, куда они «встрять» хотят, эти инициаторы хреновы. Любой город или село. Показывать все ограничения. Показать источник нашей высокой производительности труда и успешности в боях. Без утайки. Ясно? Повтори задачу.

– Провести по всем злачным местам, распропагандировать, чтоб они не хотели к нам присоединяться. Применять особо жестокие методы.

– Где-то так, идите оба. Раньше чем через неделю, чтоб я вас не видел. Наташу кликни, посидит в приёмной недельку, посовмещает.

== Незнание конов не освобождает…

Рохлин дисциплинированно изучал новый строй, который построили Корибут и команда. Такие же генералы, как их команда. Только у Корибута – больше ракетчиков, а у Рохлина – десантников. Сначала казалось: ужас, роман Оруэлла во всей красе! Но чем больше генерал общался с людьми, тем глубже понимал ситуацию. Большинству людей свобода вредна, у них нет сил сопротивляться слабостям, они хотят себе потакать во всём. Уйти в животные потребности проще и легче, чем остаться человеком, и стараться стать сверхчеловеком. Впрочем, это уже собственные фантазии Рохлина, спровоцированные общением с Корибутом. От обычных людей требовалось соблюдать коны. А один из них – учиться. От Ленина больше ничего и не было. Ведическое общество использует неэкономические методы управления, соответственно, применять для анализа марксизм-ленинизм, или, например, теории Фридмана или Кейнса – бессмысленно.

Рохлин сидел с Аней в Днепропетровске, в каком-то кафе на проспекте. Прихлёбывал горячий кофе из маленькой чашечки, кусал скромный бутербродик с маслом. И думал. Думал, думал, думал.

– Анна, я много думаю, и, всё равно, не понимаю: почему вы утверждаете, что экономика стоит позади политики? Нас учили, что дело обстоит наоборот: сначала капиталисту нужна прибыль, а для её получения он использует власть.

– Есть опровержения. Фактики, не укладывающиеся в эту модель. Даю примеры: бомжи Америки, которых подкармливают колониальной надбавкой. Кому и зачем нужно обеспечивать им медицину по самым высоким социальным стандартам?

– Ну… Может быть, чтоб эпидемий не было?

– Ага. А какими эпидемиями угрожали США белые Европы? Нормальные, состоятельные люди, которых превращают в педерастов. Какой такой положительный экономический эффект это даст?

– Говорят, что это приводит к удвоению семей. Одна семья – один миксер, утюг и т. п. Если они все – педерасты и лесбиянки, стабильных семей не образуют, то можно продать вдвое больше товаров.

– Экая глупость, государь. Как вам не стыдно. Как маленький, злых дядей слушаете. Традиционная семья имеет детей. Дети нуждаются в одежде, из которой постоянно вырастают, в обуви. Книги рвут пачками, памперсы изводят упаковками, едят, бьют тарелки, чашки, болеют и травмируются чаще, требуют велосипедов на дни рождения. Детей в правильной семье не меньше 4-х. То есть, мы имеем: два родителя плюс четыре ребёнка, равно шесть человек. Что в три раза больше, чем два педераста. Про перспективу на двадцать, сорок лет вперёд, мне даже стыдно вам говорить. Чистая политика: вытравить белую расу, конкурентов на планете, никакой экономики. Врагам, нелюдям, нужна власть. А экономика, печатание денег – метод для её завоевания.

– Кстати вспомнили, сделаю шаг в сторону. Вы затронули тему дней рождений. Зачем Корибут их отменил?

– Не отменил, а вытесняет. Против индивидуализма. У нас каждый третий день – праздник Светлым Богам. Одному или двум разным. Это общие праздники, когда человек чувствует себя частью чего-то большого, проникается единством со своим народом. Большинство сами поют и танцуют, это приветствуется. А день рождения обособляет, зарождает индивидуализм, который даст во всходах эгоизм.

Внезапно Рохлина отвлекло непривычное действо. В кафе зашёл мужик с двумя большими огнетушителями. Как оказалось, ко входу подъехала их, пожарников, машина: разукрашенный в красное «Рафик». В открытую дверь были видны ряды огнетушителей, стоящие в специальных ящиках. Этот пожарник заменил в углах помещения два других огнетушителя, подошёл к бармену, дал тому расписаться в какой-то тетради, забрал старые огнетушители и уехал. Рохлин ничего не спросил у Ани. Всё было предельно ясно: пожарники отвечают за противопожарные меры. Сами завозят песок, багры, огнетушители. Что там ещё положено? Дёшево и толково. А у нас – всё наоборот. «Приди только в понедельник с 12:43 до 12:45, бирочку сдай, журнал не потеряй, пломбы не срывай, денег давай. Нет, пока – не нам. В банк едь, вот тебе счёт, плати. Потом уже – к нам. Не успел к 12:45? Ай-ай! Через неделю приезжай, дорогой.» Бедных нэпманов дерут во все щели все инстанции, обозляют их, и разлагаются сами. Коррупция, мать её!

– Добро, принято, Анечка. Какие ещё есть факты первичности политики над экономикой?

– Чрезмерное уничтожение коренных народов Африки и России. Враги эти земли завоевали, но вместо того, чтобы править, строить, использовать, они геноцидят народы. Это нелогично, с точки зрения экономики. Негров можно загнать в шахты, заставить больше руды добыть и так далее. Так, нет же! Враги стараются «выкосить» побольше. Водка, наркотики, прививки, банки, кредиты, гепатит под видом СПИДа, свободный секс, презервативы и т. д. Нет тут экономики, есть – политика. Может быть, есть магия врагов. Но об этом я мало что знаю. Но знаю точно, что первична для них цель. Их цель, нам неизвестная. Для достижения цели нужна власть. А потом уже ставим телегу – деньги. Их структура власти основана на деньгах, а остальное, все, что мы видим, лишь следствие. Рейтинговая система врагов основана на деньгах. Главная протестантская доктрина: «Чем больше «намутил» бабла – тем больше ты угоден богу» – это кричалочка для низших, для дураков, для толпы.

– Но ведь никто не заставляет жить ради денег!? Хочешь – рисуй, хочешь – пой, играй! Просто, удобно стало на каком-то этапе считать трудодни ракушками, серебрушками.

– Наивные представления. И ложные. Бывает, что даже десять лгунов вам не скажут правды. Нужен мальчик, чтобы крикнуть: «А король-то – голый!» В старом СССР народу врали из одних соображений, в капитализме – из других. Что забавно, правители в обоих лагерях – одного поля ягоды, евреи, криптоевреи, верные солдаты, не бойцы, а именно солдаты врагов. Деньги были внедрены недавно, лет триста назад, после великого потопа. После катастрофы. Внедрены врагами. Внедряешь деньги – получаешь автоматическое развитие паразитных программ. И людей-носителей. Труд становится вторичен, а деньги – первичны. Значит, удобнее стремиться к деньгам, чем трудиться. Возникают подпрограммы мошенничества, как разновидности паразитизма. Их нужно легализовать, как и неправедно нажитые деньги. Вводится система законов. Деньги отчуждают труд, а законы – справедливость и власть. Всё! Имеем общество рабов! А что ошейника не видно, так это пустяк. Сути не меняет. Деньги и законы формируют структуру возникающей системы, общества. А вторичные законы и устройство формируются автоматически. Возникает впечатление, что это законы природы, врагов нет, мы сами виноваты в положении вещей. Есть деньги – будут индивидуалисты, будет хищническое отношение к планете, природе, другим людям. Есть законы – будет преступность, несправедливость. Едим мясо и другие животные продукты – вырождаемся в животных, ибо автоматически отключаем тонкие планы Прави. Вот так нас учит партия и правительство. – Аня обаятельно улыбнулась, сложила руки на столе, изобразив советскую ученицу-отличницу.

Крыть было нечем. Рохлин отстранился от диалога, начал систематизировать сведения, которые уже имел о данном предмете. Пирамида управления, касты, строятся на основе реальных качеств. Встарь, когда все знали всех, в общине, цифры никто не выводил, но всё работало, иерархия строилась правильно. Сейчас, для больших городов, сёл, Корибут ввёл всеобщий контроль и рейтинговую систему. А дальше – всё просто. Выбираются ориентиры, выбирается самый главный «смотрельщик», и – вперёд! Фактически, вся пирамида власти держится на одном человеке: Корибут выбрал Веды, как основу моральных ориентиров. Что такое – хорошо, что такое – плохо. Он начисляет рейтинги всем, кому хочет. Что самое главное: своим генералам, Горнему Совету, министрам. Те – спускаются вниз по пирамиде власти. Но правители не бесконтрольны. Вступает в действие совокупный рейтинг. Если несколько членов Горнего Совета соберутся вместе, объединят свой рейтинг, он превысит рейтинг Корибута (для этого хватает двух или трёх любых членов ГС), тогда они могут провести инспекцию действий Диктатора. То же самое могут сделать несколько заместителей министра, по отношению к своему начальнику. Или любая другая группа людей. Впрочем, за беспричинное подглядывание придётся отвечать. Если ответ понравится – спецкомиссия службы контроля оставит запрос на наблюдение без наказания, может, даже поощрит. То же самое касается и запросов в архив на старую запись.

Соотношения необходимых рейтингов долго выверялись. Сейчас они находились в оптимальном состоянии, с точки зрения логики устойчивости пирамиды власти. Например, сотни рабочих со средними рейтингами хватит, чтобы сформировать заявку на просмотр действий директора их завода, как велик бы он ни был. Даже запись из камер квартиры, кроме ванны и туалета, система даст для просмотра. Важно обосновать: в чём заподозрили, что искали. Хорошему человеку нечего скрывать. Если боишься показаться на людях – не лезь вверх по службе, в начальники, будешь неинтересен. Контроль начальства обосновывать легче.

Каждый поступок видит «Большой Брат», «Всевидящее Око», оценивает. Простые поступки анализирует программа, сложные – оператор службы контроля. В некоторых случаях поправки к рейтингу назначает оператор, в других – начальство. Часто – через одну голову, чтобы непосредственный начальник не тормозил карьеру подчинённого.

Итак, свободы нет. Ни в чём. Побил ребёнка без оснований – понизят ряд рейтингов. Снизятся рейтинги ниже критических – включаются ответные действия системы. Отца-хулигана заберут из дому, поселят в общагу, могут наказать «химией». Превысил квоту на спиртное – перестанут продавать, снимут квоту довольствия, переведут на понижение. Можно делать всё, но в пределах разрешённого рейтингом. Можно послушать музыку. Стандартная квота на неё: два часа в неделю. Без накопления. Иностранную, на нерусском языке – нельзя совсем – цензура, однако. Самому можно петь, больше. Никакой пошлости. А прививать хороший и идеологически подходящий вкус будут СМИ, школы, устроители праздников и гуляний, школы, ВУЗЫ. Сам петь в хоре можешь два часа в день. Эти квоты выставляет Горний Совет. Он назначает одним – четыре ребёнка, как максимум, а других рейтингоносителей заставляет заводить вторую и третью жену, шестнадцатого ребёнка. Сначала Рохлину это не нравилось. Но, по мере знакомства с конкретными случаями, «флажки», за которые загоняли ракетчики народ, ему понравились. Он не придумал бы лучше. Даже там, где сейчас он сомневался, скорее всего, имелись глубокие обоснования. Как правила дорожного движения написаны кровью, так, и рейтинговая система была выверена за 17 лет. Свободы нет. Власть, место человека в обществе, меряется по его реальным способностям и делам, политической и социальной зрелости.

Права и потребности. Потребности можно удовлетворить по рейтингу. Не так. Тут, на Руси, всё не так. Потребности НУЖНО, ЗАСТАВЯТ удовлетворить по рейтингу. Имеешь право на следующего ребёнка – обязан завести. Квартиру более просторную заставят взять. Лишний фильм можешь смотреть, можешь – не смотреть. Лишнее яблоко можешь съесть, можешь – не съесть. Немного свободы есть. Сегодня можешь не заниматься сыном, если устал. Но если ты не наберёшь квоту по занятию с ребёнком за полный месяц – понизят ряд рейтингов. Права. Они, скорее, обязанности. Если ты имеешь интегральный рейтинг выше критического – обязан носить оружие. Совершенно неважно, чем ты набрал этот рейтинг. Даже если ты ботаник в прямом и переносном смысле. Носишь оружие – обязан уметь стрелять, обязан применять его, в случае общественной необходимости. Рохлин вспомнил старые советские фильмы, где военные ходили с табельным оружием по городу, пускали его в ход без колебаний, и им за это ничего не было. Что тут неправильного? Государство что: в одном месте человеку доверяет, а в другом – нет? Право на использование автомобиля: дорос до рейтинга – будь добр, пройди курсы вождения. Экзамен не сдаётся. Инструктор будет мучить ученика до тех пор, пока сам не будет доволен. Его рейтинг зависит от езды его учеников. И за бензин никто не будет взыскивать. Имеешь право наказывать детей за проступки – наказывай. Это твоя обязанность: воспитывать достойных детей.

Больше всего Рохлина удивило право мужа бить жену. Аня разъяснила, поводила по семьям бывших алкашей. Чтоб побить, нужно подойти к камере, и бить так, чтобы было видно. Бить можно только ремнём или верёвкой, только по попке или спине. Меру перебирать – нельзя, избиение должно быть обосновано неправильным поведением жены: ругается без причины, не исполняет своих обязанностей, в том числе супружеских. Если же на жене камера обнаруживала синяк, который система не видела, как возник, то у мужа могут быть проблемы, если место и время будут возможные для избиения. Вообще, очень часто на Руси работает презумпция виновности. Как сказала Аня, очень редко применяемое право, это самое избиение жены. Стеганёшь жену на раз больше, чем оператор посчитает правильным – держи ответ. Ещё любопытным показались коны на развод. Если супруги живут три года, а детей нет – обязательная медкомиссия. Если кто-то неизлечимо бесплоден – развод. Без согласия сторон. А дальше – кому куда. Наоборот, развестись, имея кучу общих детей, почти невозможно. Как при царе. Муж, если очень уж припечёт, теоретически, может стать полезнее для народа, заслужить право на вторую жену. При этом первую он выгнать никуда не может. А у жены вариантов нет. Справедливости и равенства нет. Впрочем, насчёт справедливости Аня заметила, что в уравнение нужно добавить детские коэффициенты, тогда оно решится. А равенства, действительно, нет. Ну не равны мужчины и женщины, учёные и грузчики! Не равны!

Заново: имеем систему власти, основанную на реальных способностях, права, обязанности, потребности и их удовлетворение, основанные на здравом смысле и старом знании, Ведах. Оттуда взяты и моральные ориентиры. Многие вещи, которые считают безобидными на Западе, здесь сильно караются. Та же педерастия – почти 100 %-я смертная казнь. Корибут эти явления рассматривает, как заразные болезни, близкие к чуме. «Лучше одного казнить, испугать десяток потенциальных, спасти тысячи будущих», – Анюта цитировала Корибута. Имеем ведические ценности и цели: крепкая семья; много достойных детей; гордость за дела предков, рода, народа; целомудрие, как отрицание разврата; доминирование русской культуры, вытеснение всех чужих мягким давлением, ассимиляцию иных народностей; уважение к природе; духовность. Доминирование русской культуры Анечка объяснила необходимостью ликвидировать лишний повод «разделить», чтоб «властвовать», то есть устойчивостью по отношению к проискам врагов. Уважение к природе имело множество мелких проявлений, иногда парадоксальных. Собак, кошек, прочих домашних питомцев Корибут вытеснил из городских квартир и домов, чтоб не мучили животных. С другой стороны, сильные наказания за ловлю рыбы в нерест, запрет на охоту в нужные сроки, туннели на трассах, для прохода всяких зайцев и косуль и ещё сотня мелочей, не слишком заметных в городе, но меняющих подход и ситуацию – путь к природе. Можно было наловить больше десяти килограмм рыбы, но нужно было раздать часть соседям, друзьям, сдать в магазин. Нельзя бессмысленно, глупо уничтожать природные богатства. Рыба, кстати, единственное мясо, которое можно было есть почти безнаказанно. За неё тоже начисляли рейтинг мясоедства, но значительно меньше, чем за говядину, свинину, птицу. С рыбой у Светлой Руси проблем не было. Русь заваливала осетриной не только Россию, но и весь СССР-Э. Был реализован амбициозный проект: «Азовский пруд». В Утлюкском и Молочном лиманах были устроены «детские сады» для рыбы. Эти заливы перегородили особыми воротами, перегородками, разделили на ленты ставков, выловили и поглушили там всю рыбу, потом стали из икринок разводить мальков. Соленость в лиманах низкая, температура воды – высокая. Настоящий детский сад вышел. По истечении некоторого периода, нужную ленту-ставок, открывают, мальков оттуда выгоняют в море. Иногда вылавливают и выпускают в нужном месте моря. Подобные заградительные мероприятия проведены были в Керченском проливе. Он был перегорожен двойным рядом сетей, с воротами для прохода судов. Во всём Азовском море были старательно выловлены крупные хищники. Получилось не Азовское море, а «Азовский пруд». Понятно, что идеала достичь не удалось. Водолазы-любители иногда подстреливали акул. Специальная служба отлавливала и выпускала в Чёрное море дельфинов, но это были мелочи жизни. В целом, проект оказался чертовски успешен. Рохлин подумывал об организации чего-то подобного на Аральском море. Но в капитализме возникало две проблемы: где взять денег и как решить проблемы собственности? От же ж! Ведь права Анна: деньги и законы. Вернёмся к главным отличиям строя Руси.

Духовность. С этим – сложнее всего. Совесть, справедливость, первенство нематериальных ценностей – этими доктринами пронизаны принципы построения общества Светлой Руси. Обоснований особых нет, только воля Корибута. Как у попов. Но тут есть одно «но», которое Рохлину было известно: личный опыт Корибута. Он побывал с той стороны мира, Яви. Имеет право утверждать.

Вечером, после четвёртого дня «погружения» в реальность жизни на Светлой Руси, Рохлин вдруг осознал, что тут не пирамида власти. Точнее, не совсем классическая пирамида. Что-то среднее, между пирамидой и нагруженной сетью. Власть в группах регулировалась динамически.

Например, попадут в дикую природу люди. Пускай, как в фильмах, самолёт в джунглях разобьётся. В фильмах лидерство берёт самый сильный, наглый. А русы выберут по рейтингу. Если нужно выжить, без войны, то – туриста, если с войной – военного. Если, конечно, обстановка будет позволять выбирать, рейтинг спрашивать.

Очень дико воспринималось отсутствие судов, прокуроров, адвокатов, законов. Законов нет! Есть коны, а есть нарушения. Каждое нарушение разбирается конкретно. Грубо говоря, в одних обстоятельствах за изнасилование совет старост или родов (в зависимости от подсудности), заставит жениться, в других – заставит виру огромную заплатить, в-третьих – убьёт, в-четвёртых – может в ИВЛ сдать. Анна его недоумение парировала: «А у вас семь лет в УК останавливают насильника? Что важнее: наказать виновника или искоренить явление?» Впрочем, оперативники державного подчинения расследовали сложные случаи, случаи, затрагивающие державный интерес. И ещё остатки милиции, называемые теперь державной дружиной, вступали в игру в тех редких случаях, когда вопрос не могли решить старостаты и советы родов. Кстати, милицию два раза переименовывали и реорганизовывали. Сначала в «службу городовых», а потом в «державные дружины». Причём, более важным явлением была реорганизация, с изменением функций и структуры служб, а не переименование. Подобным изменениям подвергались и другие части государства. Диктатор высказывался по этому поводу, что, мол, общество изменяется, должны соответственно меняться и структуры государственного аппарата.

Бросающимся в глаза отличием, был труд. Трудились все. Нельзя было числиться, но не работать. Это был бич социализма. Те «пролетарии», которых и выгнать некуда, и толку с них в цеху нет. Или, то же самое в среде ИТР. У Корибута был широкий выбор: от ИВЛ до… Неважно. За этих «работничков» никто не держался: автоматизация и роботизация шагали семимильными шагами. Приходилось народу бросать бухать, учиться электрике, электронике и механике. Старому поколению. Новое росло другое.

Школы тоже отличались. Поединки вместо драк – самое неудивительное. Игры, как уроки. Компьютерные игры, как работа и война. Воевали с флотами США дети. В небольшом количестве, но, всё-таки! Шефства старших мальчиков над девочками. В 10 % случаев это шефство заканчивалось свадьбой. Вроде и мелочь, но… Так, по мелочи, по мелочи, набирается различий и новшеств, на целый воз. Труды у мальчиков третьего класса: сборка компьютера, ремонт пылесоса. 6-й класс: ремонт мобильного телефона, автомобиля. В десятый Рохлин заходить не стал, чтоб не комплексовать. Решил, что там, небось, самолётные двигатели перебирают. Он был недалёк от истины: ребята делали сами уникальных роботов, программировали их, проводили соревнования этих роботов.

Ещё бросалась в глаза военнизированность общества. «Всё для фронта, всё для победы». Промышленность и наука нацелены на военку. Дети в школах очень хорошо развиты спортивно, но олимпийских видов спорта нигде нет: не поддерживаются и не приветствуются государством. Есть: военно-прикладные. Развит рукопашный бой, некоторые другие боевые искусства. Ребята регулярно играют в войну на страйкбольных полигонах, учатся стрелять из всего, что стреляет. Могут управлять танком, миномётом, гаубицей, вертолётом. И им это нравится! Как-то генерал спросил мальчика средних классов.

– Почему нужно уметь воевать?

– Дяденька, разве вы не знаете? Идёт война. Давно. Наш народ, русов, других ариев, хотят уничтожить разные враги. Страну несколько раз уже рвали на куски, натравливали одно племя на другое, как бы, брата на брата. Последний раз в 1991-м году это сделали. Мы с врагами воюем на воде, суше и в воздухе. Даже в космосе. Приходят гробы с нашими убитыми. Мы их сжигаем. Пепел развеиваем в поле или над Днепром. Враги хотят всех нас убить, забрать себе нашу землю. А мы убиваем их.

Рохлин мог бы не принять во внимание столь глубокие рассуждения 12-летнего пацана, если бы не знал, что этот пацан принимал участие в качестве оператора УБС в нескольких реальных боевых операциях. Кто знает, может быть такой же паренёк засиделся до ночи, слегка нарушая режим, за компьютером, и его тоже привлекли, как чемпиона, игрока с высоким рейтингом, в ту ночь, когда «Айсберг» отбивался от американцев. Безусловно, ему могли доверить что-то второстепенное: следить за правильным перераспределением топлива в «Коровке». Это не столь важно. Важен принцип: принимал участие, воевал. Никто же не говорит, что механик-водитель танка не воюет, а только работает водителем. Будто бы прочитав его мысли, Аня дала справку.

– Этот мальчик, чемпион школы по сухопутному бою. То есть, не типичный, слегка умнее, развитей сверстников. Сделайте поправку к выводам.

– Понял, но это несущественно. Вы знаете, Анечка, я прозрел. Мне всё нравится. Но я – военный. Большинству людей ваша система придётся не по вкусу. Они привыкли жить ненатужно, расслабляться водочкой, гулять налево и направо, детей растить, как бурьян, занять тёплое место, привыкнуть к одной работе, к трём гайкам, грубо говоря, так жить всю жизнь. А у вас им придётся учиться, работать, следить за собой, ограничивать себя во всём. Всю жизнь…

– Вы неправы, Лев Яковлевич. Мы отдыхаем. Раз в три дня у нас праздник. Это только два с чем-то года, как ввели. Животвор ввёл. Он волхв. Три дня в неделю. Одна третья больше, чем две седьмых, как у вас. У нас в неделе девять дней, а у вас – семь.

– Я понял. Но я говорил не о формальной стороне дела. У нас в выходной или праздник можно выпить, включить магнитофон на всю улицу, или телевизор на весь день. А у вас нужно сходить в парк, победить в конкурсе на лучшую песню, догнать соседа в соревновании, поучить ребёнка чему-нибудь. Это, в некотором роде, тяжёлая работа. Даже дети, практически, обязаны следить за меньшими и помогать родителям. Неужели это не давит на нервы?

– Только первые три месяца. Потом большинство втягивается. Остальных перевоспитываем дольше.

– Три месяца, говоришь? Ума не приложу, что и как мы будем делать, если объединимся. Совершенно не представляю. Что мы будем делать, например, с горными аулами Киргизии? А?

– Это не моя сфера ответственности. Но… С Кавказом Санька, ой… Александр Владимирович разобрался. Там такая схема. Примерно. Мягкое давление. Так это называется. Каждый человек должен платить налог. Не деньгами, пользой для страны, трудом. Суть не в этом. Минимальная единица – община. В маленьких сёлах община и село – одно и то же. Дальше. Пусть будет так: все жители этого села не хотят учиться, пытаются саботировать политику правительства. Растят баранов, виноград, больше ничего не хотят делать. Им ставится план на шерсть, сок, вино. Если они не дают нужного количества, пропорционально площади земли – их «обкусывают» по правам. Землю могут забрать. Её, ведь, нужно охранять! РЛС, ПВО, пограничники, прочее. Запретят пользоваться общественными дорогами, школами, больницами, отключат водопровод, газ, свет. Рейсовые автобусы к их селу отменят. Если и для уменьшенной земли село не будет план выполнять – расформируют село совсем. Так уже делали. Опыт есть. Не переживайте, Лев Яковлевич.

В течение всего дня Аня таскала Рохлина по всевозможным местам обитания человека. Под вечер они останавливались в какой-нибудь гостинице, брали соседние номера, беседовали и расходились спать. Так было и в этот вечер. После долгожданного ужина в ресторане при гостинице, пара поднялась в номера. Ужин был плотным, сразу спать ложиться было неправильно. Диктатор России позвал Аню к себе. Смотреть телевизор не было настроения. За эти дни он привык черпать пояснения и рассказы из уст «аборигенки». Аня пришла. Раненые в Афганистане ноги болели, но генерал держался, вида не подавал. Девушка, будто прочла его мысли, подошла к бару, достала оттуда несколько напитков. Рохлину налила сто граммов спиртовой настойки на травах, отдалённо походившей на Рижский Бальзам. Это было единственное, что Аня одобряла. Водка в баре тоже была, но раз уж Рохлин желал приобщиться к культуре Светлой Руси, стоило недельку не пить то, что подвергается мягкому вытеснению. Себе Аня налила берёзового сока. Так они и сидели, потягивали через «соломинки» напитки, неторопливо вели беседу. Иногда смотрели новости. В мире было тихо. Часть стран зализывала раны, часть, затаилась, ожидая мести, ещё часть, та, которая ничего не решала, залезла под кровать и закрыла голову руками.

– Аня, давайте перейдём на «ты»? Уже пять дней вместе колесим по просторам Руси, неудобно как-то. Надоело «выкать», как незнакомке.

– Да, ни боже мой! Ни в чём себе не отказывайте! Не отказывай, Лев Яковлевич.

– Ага… Что я хотел спросить? О! Аня, рэп, многое другое запрещено. Даже русское. Почему такая строгость во всём? Неужели, только для выравнивания?

– Причина, до чёртиков, нетривиальна. Когда у человека богатый внутренний мир, Лев, он может быть отшельником в рубище. Ему будет до лампочки, он не будет скучать сам с собой. Это крайний случай. В норме, ему нет нужды во внешнем разнообразии. Наоборот, если в душе – пустота, человек не видит пути, не имеет важной цели, то он сублимирует: меняет внешние атрибуты: шторы, музыку, стиль одежды, причёску, хобби. У вас, как один из вариантов – сексуальных партнёров. Теперь о запретах. Если «сжать» возможность выделываться во внешних проявлениях индивидуальности, то, поневоле, сила личности будет искать выход. Начнётся внутреннее движение. Чем-то подобным занимались отшельники и молчуны. Которые обет молчания приносили.

«Боже, кто бы мог подумать! У такой женщины – столь глубокая философия.» Аня, будто, опять прочитала его мысли.

– Это не я такая умная. Мне уже далеко за тридцать. Санька, тиранище, с самого начала нас выдернул с универа. Некоторым повезло – удачно вышли замуж. Я разок сходила неудачно, ненадолго. Теперь работаю зеркалом для Саньки. Нахваталась за эти годы.

– А ты не согласна с этими тезисами? Просто процитировала?

– С Санькой нельзя быть несогласной. Подлость в том, что он всегда прав. Даже, если сначала это не видно. Сколько лет работаю с ним, но не проходит ощущение, что он более зрелый, мудрый, не по годам.

– Но цензура в культуре… Сомнительная ценность.

– Полный запрет есть только на достаточно разлагающие вещи. В большинстве случаев используется мягкое давление. Но людям от этого не легче. Ты ещё увидишь эффективность этого метода, Лев Яковлевич.

– Мрачно как-то получается. Как быть с эстетикой, красотой, Анечка?

– Привычка, научение. Ребёнка можно приучить к красивым мелодиям, песням соловья. А можно – к тамтаму, рэпу и металлическому року. К чему приучите – то и будет нравиться, казаться красивым. Если вам слизняка дать кушать, лягушку – что будете делать?

– Ой, хорошо, что мы уже поели.

– То-то. А французы это едят. Считают вкусным. Так – и с музыкой. И ещё, враги через неё могут вести подрывную деятельность, программировать настроения. Цой, Шевчук, Макаревич, ещё много деятелей, времён переворота 91-го года, были агентами влияния США. Я сильно подозреваю, что и заказ на песни им присылали из-за бугра. Если хочешь уточнить – звони Юревичу.

Юревичу, почему-то, звонить не хотелось. Хотелось ясности. Слишком многое повернулось не тем, чем казалось. В анклавах России он интересовался больше заводами, экономикой. Оказалось, что это лишь следствие, а основа строя Светлой Руси заключается в другом. Опять удивительно точно его настроение угадала Аня.

– Не мучай себя, Лев Яковлевич. Нужно быть немножечко хирургом. Нужно резать – режь. Ты пытаешься подстроить логику, принять решение, чтобы все были довольны. Так не бывает. Особенно у правителя. Во все времена. Корибут всегда делает то, что считает нужным. Остальных убеждает или заставляет. Он исповедует фатализм. Судьба твоя такая, Лев, быть лидером нации, решать за других. Голосования и референдумы – ерунда. Сто дураков не убедят умного, что кушать резину полезно и вкусно. Я по тебе вижу – ты принял решение. Для себя. Так и делай. Если тебе не скажут «благодарю» граждане, то поставят памятник и занесут в учебник внуки. Потом. Но это будет.

«Не первый раз Аня угадывает мысли, желания, настроение. Несколько раз было, что мне нужно было подумать, помолчать – Аня даже не смотрела в мою сторону. Видимо, она очень хорошо справлялась со своими обязанностями секретаря. Вряд ли она – телепатка. Хотя… С Корибутом всё может быть. По данным досье, Корибут её забрал к себе ещё в 91-м. Дальше она продыху от работы не знала. Вертелась среди директоров и министров. В кабинет к Корибуту простые смертные входят редко. По себе знаю. Внешность – ничего особенного. Красотой не блещет, великовата для женщины: лишь чуть ниже меня. Большой таз и груди, осиная талия. Что называется, на любителя. Впрочем, мне нравится. Особенно – характер. Замуж, действительно, сходила ненадолго. Детей нет. Уже – тридцать восемь. Корибут должен был давно выдать вторично. С его трепетным отношением к незамужним бабам. Чёрт! Как ноги болят. И самому ему пора вторую жену заводить, если я правильно понял их коны. Находились сегодня – мама дорогая. Голова свежая, возможно, из-за напитка, спать не хочется, а ноги крутят…»