Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 88 страниц)

Глава 15

Разговор в конце «Арктики».

Рохлин не хотел сразу говорить о главном, слишком трудно это было. Таких потрясений он не испытывал за время своего правления. Хотя военное положение было введено, на месть врагов рассчитывали, но принимать удар всё равно больно. Поэтому важный разговор начался с второстепенного вопроса.

– Саня, мои раздолбаи виноваты. Пьяницы и злостные нарушители дисциплины. Им трибунал – самое меньшее. А лучше – расстрел на пирсе, только с корабля сойдут…

– Лёва, не надо.

– Ты не знаешь всего. Ты не знаешь причину, а я уже знаю, по которой «Коровки» вышли из строя. Я хочу их расстрелять. С доведением до личного состава остальных частей. По регламенту нужно было часть системы управления, других узлов, протирать спиртом после приводнения устройства.

– А они его!?.

– Да, водой, представь себе.

– Это пипец…

– Сам в шоке. Ёханый человеческий фактор.

– Спирт выпили, а раз так…

– Так точно, полковник. Когда уже твои тебе генерала дадут? Неудобно даже.

– А… Плюнь. Хочешь, скажу, чтоб за «Хвост дракона» сейчас и дали? Тебе будет приятнее с коллегой-генералом беседовать?

– Пожалуй, без разницы.

– Ну и ладно. Слышь, а не надо алкашей твоих расстреливать. Они мне пользу принесли. Их бы даже наградить, но…

– Спятил, коллега? Разгильдяев поощрить, а не наказывать!? Какой пример…

– Не, Лёва, правда. Я же волхв, хоть и начинающий. Я не смотрю на вещи прямолинейно. Тут как… Мы живём в Яви. Телами. Но в Прави нам сопоставлена тень.

– Астральный двойник, – Рохлин решил показать подкованность в эзотерике, что, впрочем, не произвело впечатления на Корибута. На него, вообще, сложно было произвести чем-либо впечатление. Он не был подвержен автоматическим реакциям. – Иногда так тоже говорят. Я бы предпочёл, если называть не по-старому, а по-современному, назвать это программной частью объекта. Человека. Не важно. Эта тень есть. Она видит мир лучше явной части, но не может действовать напрямую. Тень вынуждена корректировать действия своего человека опосредованными способами: через сны, необъяснимые импульсы, реакции, чувства.

– Тебе волхвы на небе заблокировали контакт с твоей тенью?

– Не знаю. Не думал в таком разрезе. Скорее «нет», чем «да». Там – другое. Да, так вот, возвращаясь к нашим разгильдяям. В Яви они вели себя по-разгильдяйски, но результат оказался хорошим, положительным, для них, для корабля, для флота, для народа. Следовательно, реально они принесли пользу. Пусть даже это заслуга их теней. А за это наказывать…

– Несправедливо и неудобно. Но! Пример…

– Тихо. Есть решение. Ты их, как бы, накажешь, для вида, для остальных. А на самом деле…

– Что мне им – понарошку ремня дать? Или ползвёздочки снять?

– Ты их отдашь мне. Для наказания. До второго колена включительно.

– Все подумают, что ты их в лагерях будешь гноить…

– Точно. А применение у меня есть. Для всей команды. Я их в Антарктиду зашлю. С повышением.

– Это ты называешь поощрением?! Лицемер.

– «Прагматичный правитель» – будет точнее.

– Чёрт с ними, с раздолбаями этими. Что со Штатами будем делать? Мы считаем, нужно немедленно ответить в том же духе. Если бы не попали, не долетели ракеты – тогда можно было бы исполнять план. А так – слишком дорого всё вышло.

– Ни в коем случае. Действуем по плану. Отвечать не нужно. Мы – квиты. Пока на этом остановимся.

– Мы понесли огромные потери! У меня, по прикидкам, тысяч сорок в один момент умерло! Ещё будут от лучевой болезни умирать.

– Утешься. Мы выиграли качество. Враг потерял клык, часть оружия. А мы лишились нескольких пальчиков на ногах. По весу – бОльших, чем клык, но по значению…

– Пальцы тоже, между прочим, болят и нужны, если следовать твоим примитивным аналогиям, Александр.

– Лёва, спокойно! Всё идёт нормально, поверь. Мне тоже неприятно. Но отвечать амерам не нужно.

– Ладно, смотри не просчитайся. Не пятак проигрывать придётся. Шахматист! Блин… Кстати, теперь есть время, поясни мне: что полезного ты увидел в делах славного «Айсберга»?

– Ха! Это вопрос интересный! Во-первых, они спровоцировали амеров напасть первыми.

– США утверждают обратное, кричат, что это мы первые стрельнули ракетами.

– Но наши «Коровки», не обычные, они могли бы полетать, попугать, и вернуться на корабль.

– А они наш пуск восприняли как стандартную ракетную атаку.

– Короче, это их проблемы. А мы имеем моральное право всем союзникам, да и остальным странам, сообщать свою версию событий. Во-вторых, американский надводный флот, они прогнали. Практически, в одиночку. Маленьким корабликом.

– Мы не знаем планов штатовских адмиралов. Возможно, так и было задумано. Мой штаб флота считает, что надводный флот отвлекал внимание. Успешно, в принципе. Их подлодки мы прозевали.

– От! Это и есть «три». Одну из этих лодок, которая, предположительно, должна была размазать вас, Российскую Федерацию, они потопили. По разгильдяйству, не спорю, но потопили.

– Это, конечно, факт, но вот именно: по разгильдяйству! За что тут поощрять?

– Я считаю, что есть за что. Это ещё не всё, дальше пальцы загибай. В-четвёртых, они потеряли одну «Коровку». А я уже думал: каким способом всучить амерам экземплярчик?

– С ума сошёл?! Что ты этим выиграешь?!

– Не-не-не, всё правильно. Это нужно. Они должны убедиться в её простоте, примитивности, неопасности.

– Это после того, как эти «Коровки» несколько флотов потопили? Бред!

– Нет, не бред. Они же умные люди? Они будут думать, вот и придумают что-нибудь, объясняющее свои поражения. Главный секрет «Коровок» не содержится в конструкции! И последний бой их должен был укрепить в мысли, что не такие они и страшные, эти хищники. Фактически, погибли зазря, кроме 613-й, конечно.

– Ладно, проехали. Это теперь твоя головная боль. Опять бухнут…

– Ну конечно, а родственники их зачем? Они у меня на Руси останутся, как заложники. Если айсберговцы бухнут, то заложники пострадают.

– Они поверят?

– А я не на понт беру, если ты думаешь. Так и сделаю.

– Садюга. Кстати, я звонил именно по этому поводу. Вот ты япошек выкосил, а кто мне будет на Хоккайдо базу строить?

– А я тут причём?

– Не увиливай. Роботов давай, однако.

– Они и так бы умерли, японцы. Только несколько позже. А Хоккайдо сильно не обживай. Чисто для вида и обороны.

– Не увиливай от темы. Роботов дашь?

– А обойтись трофейной японской техникой никак нельзя?

– Так ты сам мне сроки поставил – хрен успеешь. Куда ты, кстати, спешишь? На войну? Сознательно ведёшь дело к полноценной ядерной войне. Семимильными шагами. Уверен, что человечество уцелеет? Зачем это нужно? Ведь той, старой истории можно избежать. Договориться сейчас с американцами… Звонили, кстати.

– Ёлы-палы, сколько раз уже говорил: нельзя с ними договориться! Ты мог бы договориться со сколь угодно отмороженным правителем США, но такого нет. И правительства нет. И конгресса нет. Это ряженные. Артисты в театре. И с масонами ты не договоришься – они тоже несамостоятельны! Иллюминаты сраные… Никакой договор они не будут выполнять!

– О, раскричался! Понял я, понял. Я так понимаю, расхождение по земельному вопросу?

– Да.

– Маленький вопрос. Утоли моё военное любопытство. В твоих «Топорах» стоит по семь малых ракет. А по тебе тоже стреляли «Трайденты», с восемью, минимум, головками. Чем ты сбивал последние, остальные?

– От тебя особых секретов нет, Лев, БСРИ. Сбивали боевые станции разогрева ионосферы. Это несколько хуже, ибо на последнем участке траектории приходится работать. Тем не менее, мы справились. Остаётся, в местах падения изделий, провести дезактивацию, и всё.

Это был момент истины. Тот вопрос, ради которого, собственно, Рохлин и звонил. Пора задавать. Засунуть гордость в задницу и задавать.

– Вы нам поможете? С Теремом? Дезактивацию? У вас, ведь, есть опыт. Турецкий, прочее. Техника хитрая, достижения, мать их, науки. А, Александр?

– Конечно. Дай команду по службам, чтобы нашим людям оказали содействие, борта пусть пропустят, коридоры освободят.

Помощь Терему. Добровольцы.

Сказать, что Светлая Русь направила помощь России для ликвидации последствий ядерного удара в Тереме – ничего не сказать. Из подземных строек извлекали роботов, отправляли в специальные центры переоборудования. Там на них ставили свинцовую защиту, дополнительное оборудование. Модульный принцип построения дронов и открытая архитектура управления позволяли изменить функции, назначение аппарата быстро и без проблем. Крепления под навесное оборудование уже имелись. Использование роботов в случае войны предусматривалось ещё при их создании. Модернизации они проходили постоянно– периодически. После этого загружали в самолёты и везли в Терем. Другие аэропорты предлагали свои услуги, но время было важнее всего. От Терема до ближайшего другого областного центра, Луково, было около 300 километров, часть самолётов перенаправили туда, чтобы хоть немного разгрузить аэропорт Терема. Но с Луково были свои проблемы. 300 километров – это через паром и по автотрассе. Автотрассу от снега расчистили. Но паром зимой не работал. Рискуя, ездили прямо по льду. А железкой от Луково все 600. До Дзержинска, другого близкого областного центра, было 500 километров. Дзержинск выигрывал наличием прямой железнодорожной ветки на Терем. Его аэропорт тоже принимал грузы. Русь отправила тепловые пушки, используемые в осушении подземных городов, две мобильных АЭС. Они были предназначены для отправки в космос, но вполне могли функционировать и на Земле. В первой очереди стояли: полиэтиленовая плёнка, ДВП, ДСП – для перекрытия оконных проёмов. Весь Терем стоял без стёкол. А на улице – зима, с её двадцатью градусами мороза! Явно расселить весь город за секунду не удастся. В конце концов, разрушен только один район. Во вторую очередь поедут на поездах палатки, буржуйки, лекарства и ещё 1000 мелочей. Конечно, в первую очередь отправлялись ЛР-ки.

* * *

– Александр, я вот что подумал. Я уже старый человек. На должности второго министра меня легко заменят молодые. А в Тереме будет работать моя техника, люди, роботы. Это по моей специальности. Детей я, в свои 83, уже делать не собираюсь. Хэ-хэ-хэ… Так что, по всем критериям, подхожу. Отпусти меня в командировку, зять мой любезный. Тут, всё налажено. Было. А без роботов и делать нечего. Отпусти?

– Дядя Валя, вы уверены? Я лучше руководителя и не желал бы видеть на работах в Тереме, но вы сами заметили: 83. Это не шутка. Вы уверены?

– Александр, я строил Байконур, строил заводы, гостиницы, мосты. Построил тебе подземную страну. Если бы Лена не вышла за тебя замуж, и ты не подлечил меня, то я уже давно был бы на небесах. В долг живу. Наверняка, там придётся облучаться, как ни берегись. Лучше это буду я, чем кто-то молодой. Ум ещё работает, хоть и медленно. Позволь сделать последнее полезное дело в жизни? Я устал. Сильно устал от рутины.

Тут Валентин Андреевич не лукавил: он действительно хорошо соображал, для его возраста. Свои обязанности выполнял, должности соответствовал. Радовался внукам. Это к делу не относится. Разговаривал он раза в два медленнее, чем в молодости, реакция ушла. Но ему в теннис не играть. Как Корибут мог отказать человеку пойти на подвиг? Пусть, даже, и трудовой? По праву озабоченного родственника? Чтоб тёща и жена не заругали? Тем более что как муж и воин, Корибут тестя понимал. Чем тлеть ещё три-пять лет, лучше закончить жизнь достойным последним делом. Хотя в этом желании Диктатор усматривал элементы своеобразного дезертирства, но произносить это слово язык не повернулся.

– Отпущу, если пообещаете беречься, если будете соблюдать правила поведения в зоне заражения. И тётю Надю сами будете уговаривать. И с Леной поговорите. Тогда – возражать не буду.

Корибут не соблюдал клише: не называл тестя с тёщей мамой и папой. Не мог, будучи, фактически, более старым человеком. В соответствующих случаях он говорил «тётя» и «дядя». Ещё чаще – обращался по имени-отчеству. Тесть был честным, условия выполнил. Через час Корибуту позвонила тёща. А через полтора – жена.

– Саня, я поеду с Валей. Мы всю жизнь вместе. Что мне тут одной делать? Я поеду с ним.

– Тётя Надя! Вы там не нужны! Вы же – повар! Там есть кому еду готовить! Миллионный город. Половина – бабы.

– А за Валей – кто присмотрит? Пушкин?

– Мама Надя! Меня Ленка прибьёт! Останьтесь. Будете внуков нянчить…

– Нет. Я поеду с Валей.

Корибут не стал дальше спорить. Вместо этого он позвонил Лене и Виолетте. А те, в четыре руки и два языка атаковали «противника», склонили его к капитуляции. И тёща осталась в Киеве.

* * *

– Саня, папа уезжает. Мне страшно. Наверняка, облучится, заболеет. Что мне делать?

– Леночка, успокойся. Всё будет нормально. Он будет не в самой зоне, а рядом. Папа будет руководить, а не руками радиоактивные кирпичи ковырять. Приеду домой – всё расскажу. Занимайся детьми, и мамой, а? И не переживай, а то молоко горькое станет. Лена! Не смей плакать! Молоко пропадёт! Лена! Тфу!

* * *

На этом энтузиазм масс не иссяк. Через время позвонила мать. Мать Корибута. Поскольку, для родителей, дети остаются детьми всю жизнь, то Корибуту легче было минимизировать общение, чем терпеть опеку матери-малолетки. Ему-то реальных лет значительно больше, чем биологических! Корибут дал своей энергичной маме фронт работы: старостат области, и звонил по праздникам. И всё. С Ковалёвым тоже общаться было лень. Идейным он был. Авантюристом и карьеристом. А это было не совсем то, что нужно в новом обществе. Разжаловать из генералов его Диктатор не стал. Но и в команду не взял. Должность Ковалёв имел немалую: начальник особого промышленного района Запорожья, аналогичную должности Рубана. Но! В Горний Совет Ковалёв не входил, в выработке решений участия не принимал. Рубан и Лариса с ним общались больше, чем Корибут.

Раз уж зашёл разговор, поясню, что собой представляли особые промышленные районы. Это сеть подземных заводов, размещённых на глубине около километра, в толще гранитных пород. (В Днепропетровской – в базальте). Уровень автоматизации доходил до 98 процентов. Впрочем, начисление процентов производилось по аналогии: сравнивалось количество работников другого завода, выпускающего аналогичную продукцию. Если не умничать цифрами, то можно просто сказать, что на них было автоматизировано и роботизировано всё, что позволяли современные технологии. Виртуальные операторы в число работников не засчитывались. Предполагалось, что со временем, их заменит искусственный интеллект. В подземных промрайонах размещались высокотехнологичные предприятия: электроника, точное машиностроение, в том числе: роботостроение, биохимия, и т. п. Новые цеха по производству вооружения размещали тоже под землёй. Если начинали делать «Касаток» и «Дельфинов» на поверхности, то в 2000-м их перевели в Запорожье под землю. А «Божьих коровок» собирали сразу под землёй в Днепре. Хотя, безусловно, большая часть компонентов выпускалась на поверхности. Тот же Запорожский Алюминиевый завод никто под землю не тащил. И Титаномагниевый – тоже. Под землю перевели часть профильных НИИ.

Вернёмся к событиям. Зинаида Николаевна тоже решила ехать в Терем. В Запорожье у неё всё работает как часы, заместители толковые и исполнительные, детей она уже рожать не может, скучно. Нет, не так, не скучно, а неуёмная энергия не давала покоя. Она вникала во все дела мужа, Николая Ковалёва. К примеру, дронов выпускали на подземном филиале Запорожского Автомобильного завода. Мать Корибута разговаривала со строителями, операторами, выясняла трудности, прямо дома, мужу отдавала пожелания: что и как переделать, усовершенствовать. Такой же самый подход к работе у неё был и в других местах. Лезть самому в каждую дырку – не идеальный способ руководить. Но Зинаида Николаевна справлялась, поэтому сын терпел. В Терем он попробовал её не пустить, но… Разве можно остановить ураган? Испытать в реальных условиях каких-то новых роботов Николая, проверить стандартное навесное оборудование, отработать меры, на случай, если в Запорожье попадёт бомба – примерно такие доводы «сыпала» на голову сыну энергичная руководительница. Обычный человек сдался бы из-за напора. Корибут сдался по другим причинам. Обычной, в человеческом понимании, любви к матери он не испытывал, то есть её жалел умом, а не душой. Была и другая причина: политическая целесообразность. Тем более что есть Центр Гаряева… Корибут согласился. А мама разошлась: она не просила, она приказывала. Не глупо-спесиво, а конструктивно и конкретно. Указывала: что ей нужно выделить из того, что не в её власти. А то, чем она распоряжалась сама, она уже отправила в Терем своей властью. Мать – это стихия, горная река. Лучше не сопротивляться течению. Корибут удовлетворил её требования по списку.

– А детей на кого оставляешь?

– На Таньку, она уже большая, забыл? Кстати, дед с бабкой тоже едут.

– На… Зачем?!

– Бабка, говорит, что по специальности. А дед – за компанию с бабкой.

– Дурдом…

* * *

– Ба, ты уже старая! Ноги плохие. Зачем? Тебе 84 лета! Что ты там напомогаешь?

– Саня, я 32 года работала на «Запорожстали». С радиацией дело не имела, но ожоги, отравления, переломы, раздавления, прочие травмы – мой профиль. Я столько крови видела, что твои вояки в Турции не видели. А самое главное: я присмотрю за Зиной. Других детей у меня нет. Буду рядом. Удержать, конечно, её ни от каких авантюр не удастся, но…

* * *

– Дедушка, а ты зачем едешь? Кто Шарика покормит?

– Соседи. У бабушки – ноги. Я – с ней. А ещё, минёром, могу, учили.

– Дед, нету там мин. Там – завалы.

– Всё равно. Лида и Зина едут. Я не могу остаться.

– Дурдом…

* * *

– Саня, я тоже поеду в Терем.

– А тебе зачем, Ковалёв?!?

– С Зиной.

– Не ожидал.

– Время идёт, люди меняются, Сань.

– А ты не подходишь. Ты ещё можешь детей делать.

– Во-первых, если ты не забыл, у тебя есть сестра и три брата от меня. Во-вторых, ты мне вторую жену брать не даёшь. Так что…

– Мда… Носи там свинцовые трусы. А жену, наверно, разрешу вторую. Только… Её мать будет одобрять.

– Садист!

– А как ты хотел? Раз ты туда рвёшься, назначаю тебя нашим военпредом. Будешь согласовывать, фильтровать, взаимодействовать.

* * *

Из всех этих «энтузиастов» Корибут понимал и одобрял только тестя и мать. Остальные были балластом. Не то, что они не помогут. Но там людей и без них достаточно.

Прибытие государя.

Лев Яковлевич Рохлин не мог остаться в стороне. Это был его народ, он чувствовал свою ответственность за эту катастрофу. Эх, что там: «ответственность», вину он за собой чувствовал! Выделывался перед Корибутом, невольно соревновался. Хотелось быть равным, а то, и обогнать. Ему досталась бОльшая страна, а Корибут со своим «огрызком» СССР, с кучей проблем в лице бандэровцев, прибалтов, чеченов, прочих кавказцев. А он «закрутил гайки», всех «построил», воюет с половиной планеты и имеет всего больше и лучше. И ещё ему, генералу Рохлину, помощь навязывает? Да, боязно было: интриган он, этот Корибут. Не гнушается грязными приёмами пользоваться. А теперь оставалось только корить себя за глупое высокомерие. Было бы больше «Топоров» – не было бы разрушенного Терема. Рохлин прибыл в Терем из чувства вины. Частично. Но голову он не потерял. Думал и о пиаре. Его просветили на этот счёт. Корибут как-то сказал так: «Держать народ в повиновении удобнее добрым словом и пистолетом, а не только одним пистолетом». Это он переделал чужой афоризм. Применительно к военной диктатуре, это означало: нужно уделять внимание пиару, своему образу в глазах народа. Тогда диктатура будет крепче, сопротивление действиям власти будет меньше. Меньше придётся вешать, больше – награждать. Как-то так. Эту мысль Рохлин принял, понял, использовал. Сейчас он прилетел с несколькими министрами, несколькими журналистами, двумя кинооператорами. В полёте ему внезапно подумалось: как здорово, что систему управления самолёта, «тушки», заменили недавно на новую, светлорусскую, из ламповых электронных компонентов, устойчивую к радиации. Тут, при подлёте, её нет, но случись большая война – радиация будет везде. А летать будет нужно.

В аэропорту его ждали неожиданности. Во-первых, его борт поставили в очередь, пришлось пару кругов «нарезать», пока дали разрешение на посадку. Во-вторых, ближайшее, на что был похож аэропорт Терема: стоянка такси Курского вокзала Москвы. До улья пчёл, всё же, аэропорт не дотягивал. Самолёты заходили на посадку один за другим, через 7-10 минут. Один заходил, другой тут же взлетал. Сновали заправщики и буксировщики. Автобус зарулил прямо на поле, из него «высыпались» люди, их сноровисто подгоняли к трапу российские солдатики в бушлатах, один поддержал под руку какую-то старушку, которая оступилась. Трудно сказать: были ли они лишние, ускоряли ли реально процесс, но они там были. На входе в аэропорт Рохлин встретил совместный пост. Дежурство несли российские таможенники и светлорусский лейтенант. Его Рохлин безошибочно определил по восьмиконечному коловрату на шапке. Рохлину все козырнули. Он попросил провести его к начальнику аэропорта. Российский капитан показывал дорогу. Начальник аэропорта, невысокий толстячок, что-то кричал по селектору, диспетчера сидели в наушниках и разговаривали, на табло горело столько лампочек, обозначающих самолёты, что в глазах рябило. Как они во всём этом разбираются?

– Что у вас происходит? Откуда столько самолётов?

– Господин Диктатор, ради бога, не мешайте. Это всё Русь. Можете меня потом расстрелять, но сейчас не мешайте. А то самолёт упадёт. У нас тут по-олный пипец.

И продолжил требовать у кого-то привезти бензин в долг. Это было неслыханно! Такого просто не могло быть!

– Капитан, вы можете мне объяснить: что тут происходит? – спросил Диктатор у таможенника.

– Это Светлая Русь. Они говорят, что всё согласовано с вами. И наши военные так говорят. Они присылают грузы, забирают людей.

– А, ну да, что-то такое у меня Корибут запрашивал. Воздушные коридоры, «добро» на координацию. Вроде, по-запарке, делал пару звонков. Думал: пришлют пару-тройку самолётов… А тут…

Рохлин решил походить, посмотреть, что привозят с Руси. Его все узнавали, военные обеих стран отдавали честь, гражданские расступались, иногда провожали любопытным взглядом. Чаще всего бежали по своим делам. Билялетдинов, министр МЧС, тоже ничего не понимал. Его «армия» должна была поставить автономные генераторы, лекарства, дополнительную строительную технику, от которой, впрочем, при разборе завалов было мало толка. А светлорусы развернулись во всю ивановскую. Диктатор наблюдал, как с Ан-70 завершали выгружать фанеру в пачках. На редкость быстро. Подъемник «надевал» вилкой палету и клал её в грузовик, у которого был открыт длинный откидной борт. Затем возвращался за следующей пачкой. Наконец пачки закончились. Какой-то человек в гражданской одежде, начал командовать в пустоту: «Выгрузка закончена, давай три автобуса беженцев на третий терминал. Нет, больше нельзя. У меня грузовой Ан-70, больше трамбовать нежелательно. Принял, жду. Отбой.» Лев Яковлевич не мог сообразить: с кем это переговаривается этот бригадир. Как бы в ответ на его недоумение, человек повернул голову и посмотрел на Рохлина. Из уха шла прозрачно-белая трубочка гарнитуры рации.

– Это вы тут всем командуете?

– Да. Так точно, товарищ генерал.

В армии Светлой Руси были отменены стандартные казённые обороты военной речи. Кроме нескольких команд. «Есть», которое «иес», заменено на «да», а во всех случаях можно было отвечать любыми оборотами речи. Но в Российской Федерации этих изменений не вводили.

– Вы кто?

– Помощник консула Светлой Руси, Копылов.

– Бывший военный?

– Так точно, майор ВДВ. Комиссовали по ранению. Турция. Разрешите продолжать?

– Продолжайте.

Как раз к самолёту подъехали три автобуса. Один – прямо к аппарели. Из него стали выгружаться люди. Семьи с детьми, котомками, старики – разные, в общем. Типичный срез жильцов дома.

– Не переживайте, в самолёте будет тепло во время полёта. Берите в углу одеяла, стелите на пол. Не стесняйтесь. Извините, что нет сидений, но лучше лёжа лететь на море, чем тут мёрзнуть.

Один автобус уехал, второй стал выгружать пассажиров. Лица у людей были удручённые, хмурые, у некоторых – пришибленные. Оно и понятно: не каждый день на голову атомная бомба падает. Дом бросить пришлось, везут в неизвестность.

– Копылов, а куда их?

– В Анатолию. На базы отдыха. Там сейчас можно даже купаться.

– Из огня да в полымя. Там же тоже были ядерные бомбардировки?

– Всё почистили. Нету радиации, нормально там. Я рядом воевал, потом реабилитацию на Средиземном проходил. Нормально там, государь.

Рохлину было несколько неуютно от этого обращения, хотя ничего обидного оно не несло. Ему разъяснил Иванов, что это древнее обращение к вождю, означающее «высший представитель ариев». Но Льву Яковлевичу было привычнее российское «товарищ генерал». Или: «господин Диктатор». Впрочем, цепляться к слову он не стал, а решил прояснить непонятный момент, который вытекал из его наблюдений.

– Майор, скажи, а что планирует Корибут? С одной стороны, вы завозите фанеру для утепления. Чтобы люди жили тут. А с другой – вывозите их даже грузовиками. Непонятно.

– Государь, так ведь Терем – мало-мало, не миллионник. Даже если мы по десять тысяч в день будем вывозить. За сколько вывезем? Пока вывезем – замёрзнут. Тут не Средиземка.

– Спасибо, майор. За всё – спасибо.

– У нас говорят: «благодарю», государь. На здоровье!

«Удивительно, в таких тревожных условиях этот офицер сохранил не только самообладание, но и чувство юмора.» Холодный ветер высек слезу из глаза генерала. Он быстрым шагом шёл к своей компании. Глянул на часы и удивился: правда, что за чужой работой можно долго наблюдать. Вроде, на минутку остановился, а минуло полчаса! Встречающий из области отвёл «генеральский десант» в дальний конец стоянки, все сели на иностранные внедорожники, что не очень понравилось Рохлину, на что он, впрочем, роптать не стал, и поехали.

– Господин Диктатор, тут такое дело. Мы скоро к развилке подъедем, там нам нужно будет свернуть. В лётную школу заехать. Защитные костюмы надеть.

– Некогда, так поедем.

– Извините, но нас тогда не пропустят. Там…

– Как это: «не пропустят»? Меня – не пропустят?!

– Так точно. Там совместный со светлорусами пост. На перекрёстке. Всем выдают их защитные костюмы. Удобные, просторные. Оденем, и поедем. Мы на выезде сняли. Так положено. А на въезде – оденем.

Ради эксперимента Рохлин решил проверить границы своей власти. Не то, чтобы он не понимал значения защиты в зоне заражения. Но как вспоминал армейский ОЗК, так кисло во рту становилось. Вскоре, действительно подъехали к посту. Там пританцовывали четыре человека: два рядовых и два офицера.

– Лейтенант, мне нужно проехать в город.

– Тащ генерал, нужно заехать в лётную школу, надеть ЗК.

– Под мою ответственность. Приказываю пропустить.

– Нет. Не положено. Даже вам. Я подчиняюсь не вам, а своему командованию. Извините.

– А если я дуром попру? Будешь стрелять?

– Буду. По колёсам. Во-она, «Уазик» стоит, запорошило уже. Видите? Это пытался проехать в своём старье командир роты химзащиты, ваш майор. Без колёс остался. Попутным автобусом уехал, но в ЗК. Тащ генерал, у меня приказ, что вы, как маленький? Ей-богу. Пощадите! Меня ж Корибут потом без соли съест, когда узнает!

– А вы что скажете, старлей? Тоже будете по мне, по своему командиру, стрелять? – обратился Рохлин к россиянину.

– Никак нет, не буду, тащ генерал-полковник. Даже разоружу русича, если прикажете. Только зря вы так. ЗК хорошие. Зачем вам пыль глотать, облучаться? Мы вас уважаем, после вашего прихода к власти зарплаты поднялись, мы с Варей, женой, ещё одного ребёнка завели. Побереглись бы вы, тащ генерал, а?

– Как вы допустили обстрел нашей техники, нашего военнослужащего посторонними?! Кто позволил?! Кто отдал такой приказ?! Я вас спрашиваю?!

– Так, ить… Неожиданно всё вышло. Ежели б я за оружие ухватился, то очередь могла бы выше пойти, в человека попасть. А приказ был. Как не быть? Всё согласовано. Командующий округом вроде согласовал с Русью порядок перемещения в зоне. Мне наш комбат зачитал. Устно, правда. Прикажете отменить применение силы?

– Не, ну ты видел? В собственной стране…

Охранник Паша пожал плечами, мол: «А я – чё? Я – ничё». Добило Рохлина это «как маленький». Из уст 24-летнего лейтёхи. И то, что рядом стоял дублирующий патруль из его, российских войск, и стоял молча. Судя по настроению, в душе одобряя действия светлорусов.

– Нет, не нужно. Всё остаётся в силе. Спасибо, э-э, благодарю за службу, сынок. Так держать! А вам, лейтенант, кто приказ отдал?

– Корибут. Зинаида Николаевна Ковалёва-Корибут. Она тут всем заправляет.

Рохлин и сопровождающие проехали 200 метров по второстепенному ответвлению, и попали в импровизированную раздевалку. Тут уже было на стоянке пять рейсовых автобусов. С неубранными номерами маршрутов. В один из них заходили люди в обычной одежде. Понятно – эти едут в аэропорт. Поодаль раздевались последние пара человек в ЗК. Вокруг них ходили «гардеробщики». С пылесосами, дозиметрами. Что-то записали в журнал. Дали отмашку водителю, чтоб выезжал. Только генерал собрался зайти в лётную школу, как оттуда вывалила толпа «цыплят». Эти ЗК были ярко-жёлтого цвета, потому вызвали такую ассоциацию. Рохлин спокойно переждал поток, и повёл своё войско вовнутрь. Их всех одели, записали данные дозиметров в журнал, напротив данных владельца. Затем пожилой прапорщик провёл краткий инструктаж.

– На рукаве под защитной крышкой у вас находится пульт. Вот этой вертушкой вы можете выставить усиление речи. Самое большее – в три раза. Это, всё-таки, не милицейский мегафон. Государь, не отвлекайтесь. Всем говорю один раз. Этот усилитель нужен редко, только чтоб сказать что-то человеку без костюма. Когда эта вертушка «выкл» – усилитель не работает. Да. Теперь. Эта кнопка с комариком. Это включение ультразвукового канала связи. Вы ничего не слышите, а собаки на стену лезут. Шучу. Вы будете слышать всех в таких же костюмах на расстоянии до 20 метров. Идёт двойная перекодировка в обычный диапазон частот. Понятно? Ага, идём дальше. Вторая крутилка, с башней «Останкино», это включение радиоканала. Полный дуплекс, но полватта мощности. Как телефон, но до полкилометра в застройке, чаще – меньше. Все слышат всех. Есть выбор групп. Тут десять позиций – десять групп. Сейчас и тут работать не будет. Сплошные помехи. Может, через пару недель. Фильтр у вас на груди. Хватает на сутки. Теоретически. Если не дышать одной пылью, то на дольше. Экономить не советую, дефицита фильтров нет. Эта крутилка – подогрев. Греет только спину. Аккумулятор не тот, что на остальное, расходовать можно, связь не «вырубится». Но хватает на максимуме только на три часа. Ещё две крутилочки. Это управление активными наушниками. Из маленькой точки к большой стрелка идёт – это тихие звуки мы будем слышать лучше. От большой к маленькой – уменьшаем громкость сильных звуков. Чтоб хорошо работало, нужно без шапки быть, чтоб к ушам прилегало. Без этого громкие не будут ослабляться нормально. Через костюм пройдут. А тихие можно услышать и через шапку, эту трубочку с пимпочкой заправить в ухо. Вопросы?