Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 88 страниц)

Тишину квартиры разорвал резкий прерывистый сигнал звонка. Света выбежала в прихожую.

– Юра, срочно одевайся, это тревога. Нужно бежать в убежище.

– Какого чёрта? Почему в убежище?

– Так уже было два раза. Как мне объяснили в школе, это такие учебные тревоги. Но настоящая будет выглядеть так же. Если не пойти – снизят рейтинг и назначат штраф. Сознательно никто не нарушает. Возьми бутылку с водой и еды простенькой. Я возьму Славика, его одежду взять нужно, по дороге оденем.

Внезапно зазвонил телефон.

– Юра, возьми ты!

– Аллё.

– Это оператор-наблюдатель. Юрий Григорьевич, ваша семья – ближайшая. Скорую помощь я уже выслала, но вы успеете раньше. Тревога учебная, не переживайте, я санкционировала ваше привлечение. Нужна срочная помощь. В квартире 39, Алёна Кривонос собирается вешаться. Попробуйте предотвратить. Дверь разрешаю выбить.

– «Чёрт!» Света, я – к Алёне, она хочет повеситься! В убежище не надо, это учебная, сиди пока тут. «Ага, мои гантели, одну возьму с собой. Восемь килограмм – хороший аргумент для замка».

– Алёна, открой дверь!

За те тридцать секунд, пока ждал, нервов спалил столько же, сколько за предыдущую вахту в Средиземке. Уже примеривался: куда и как гантелей стукнуть, но дверь открылась. У Алёны глаза красные, нос припухший, взгляд отсутствующий.

– Здравствуйте, Юрий Григорьевич, а зачем вы мне гантель принесли?

– А ну-ка пойдём, красавица. Эт-то у нас чё такое?

– ***

А что тут можно сказать? К люстре была привязана бельевая верёвка. К люстре! Не к стальному крюку, что вмонтирован в перекрытие. Ух, и дура! Кошмар!

– Значит наблюдатель права – решила повеситься?

– Между прочим, люстра бы не выдержала, оборвалась. Верёвку привязывать нужно к крюку, он там, под колпачком люстры спрятан.

– Юра, что ты мелешь?! Вешаться он её учит! Совсем ум потерял?! – это подключилась к разговору подошедшая жена.

Света не усидела дома, примчалась. «А и, правда, что-то не к месту я стал Алёну просвещать. Не подумал. Возьмёт, другой раз к крюку привяжется. Немного неудобно вышло… Чёрт!»

– Бери Сашку, его одежду, пойдём к нам. Цыц! Лучше молчи! Не беси меня! Выпорю, хоть ты и совершеннолетняя. Ты о ребёнке подумала?! Ух, и ду-ура!

– А-а-а!

– Не реви. Ну что ты, что ты… Всё уже кончилось. Успокойся. Жрец сказал: конец траура, а не жизни. Ты же – ведистка. Должна жреца слушать. Он не говорил убиваться. Перестань, не плачь.

– Света, бери Сашу.

– Алёна, ты же – мать. Ты о ребёнке подумала? Так любишь Витю, что решила его сына круглым сиротой сделать. Так, да?

– А-а-а! А-а-а!!!

– Светик, принимай клиента, утешь как-то по-бабски, чаем напои, я щас, хоть разденусь.

– Юрик, а что ты с гантелей ходишь?

– Потом, дверь выбивать думал.

* * *

– Где она?

– Так, товарищ врач, а что вы будете с ней делать?

– Укол успокоительного, доставим в психдиспансер. Полежит там недельку.

– А ребёнка куда?

– Обычно, в детский дом сдаём, на время.

– Нет, так не пойдёт. Я – побратим её мужа, знаю её хорошо, это временно. Дайте нам с женой попробовать домашнюю психотерапию. Вы же не планируете успокоить её уколом на всю жизнь?

– На вашу ответственность. Но будьте внимательны. Возможны рецидивы: в окно попробует выпрыгнуть или ещё что-то придумает.

– Спасибо, доктор.

– На здоровье. И привыкайте: в СССР говорят: «благодарю».

– Света, пусть Алёна с Сашкой поживут сколько-то под нашим наблюдением. И тебе не будет скучно, по хозяйству легче управляться, детям играть будет интересно. А?

– Так, ну… Конечно, спальня лишняя есть…

– Красавица, ты – жена воина! Как так можно?!

– Мир стал пустым, жить больше не хочу. А-а-а! И вообще, по Ведам, жёны могли ложиться в могилу к мужу и их засыпали землёй, вот. Это считалось правильно. Хм-хм-хм.

– На.

– Благодарю, у меня свой платок есть где-то.

– То – где-то, рассказывай давай.

– Кроме Вити, у меня больше никого нет. Так вышло.

– А Сашенька?

– А-а-а!

– Тише, рассказывай, легче станет.

– Смерти наших отцов свели нас с Витей вместе. Только у него осталась мать, дед, брат, а у меня – никого. Мать погибла уже давно. На заводе авария была. Отец больше не женился. Потом – эта Чеченская. Если бы не Витя, то я бы в 95-м руки на себя… А-а-а!

– Успокойся, ты же сама меня учила: по Ведам – ты не останешься одна, никто тебя не бросит. Тише, тише… Юр, поставь чайник на огонь.

– Алёна, скажи, а ясли тут тоже хорошие?

– Да, я узнавала. Всё завязано на рейтинг. С нянек и воспитателей за каждый синяк, не то что, за болезнь ребёнка, спрашивают. Всё под камерами.

– Если мы своих малых сдадим в ясли – можно выйти на работу. Там будет легче. Текучка отвлекает от дурных мыслей. Я могу тебя в ученицы взять. Ты ведь нигде не училась?

– Витя меня в семнадцать замуж взял, чтоб я пораньше из общежития выбралась.

– Я так думаю: свой момент, когда в могилу лечь, ты пропустила. То есть, даже шанса не имела. Это нужно было топиться рядом с Виктором, в том же бою. А теперь руки на себя накладывать негоже. И по Ведам вашим. Хоть я и не великий знаток этих самых Вед. Но думаю, что если бы Диктатор хотел, то он бы этот вопрос предусмотрел. А раз такого ничего нет, то, стало быть, ты не права. Будешь жить? Или сдать тебя в больницу?

– Хм-хм-хм. Буду. Жить. Пойду. Хм-хм-хм. Пойду к вам в ученицы, тётя Света.

– Иди умойся, чай пить будем.

=== Вахта в Восточной Средиземке

– Товарищи офицеры, высшее командование поручило вам довести до сведения. Ожидается резкое обострение международной обстановки.

– Куда ещё обострять? И так – воюем.

– Поверьте, есть куда. Подробности неизвестны, но есть вероятность применения одной из стран ядерного оружия. Повторно отработать мероприятия по действиям в зараженной воде со всем личным составом. Наши возможности не бесконечны. Югославию добивают. Хотя американцы понесли огромные потери от наших установок ПВО, но для них победа – вопрос чести. Подробности разглашать не буду, но, поверьте, СССР помогает братьям-славянам, чем может. Есть шанс, что этого всё равно не хватит и Югославия падёт. Будьте готовы ко всему, реагируйте на сигналы тревоги. Любая может оказаться настоящей.

– По нам могут нанести ядерный удар?

– Это маловероятно. Скорее всего – не по нам.

– Ещё. Кадровый вопрос. Последние две вахты наш подводный флот несёт большие потери. Некем заменять выбывших старших офицеров. Это я для вас говорю, капитан второго ранга Журавлёв.

– Не понял, а я – чё?

– Вы проявляете преступную несознательность. Вас бы на батальон ставить – не могу, не проходите по анкете. Ни детей, ни жён вам не хватает. В Азии полный завал, что в Индийском, что в Тихом работа ведётся плохо. Диктатор недоволен.

– Почему бы не нарушить эти правила?

– Товарищ Лапин, к вам претензий нет. Но вы же прекрасно знаете установку командования: ведические принципы – прежде всего. Чтоб вы прочувствовали глубину проблемы, довожу до вашего сведения: Индийской группой плывет руководить лично Волков, а в Тихий океан на эту вахту идёт Червоный. Я – единственный, кто остаётся в части из старших. Басманов, не расслабляйтесь. Вы тоже до сих пор не женаты, Как мне вас на взвод ставить?

– Все свободны. Подготовка к вахте по расписанию. Сегодня оводняется 3-й взвод.

– Юрик, в самом деле, ты чего ломаешься, как целка? Ничего противоестественного от тебя не требуют. Мусульмане по десять жён в гаремах держат – и нормально. Как сказал один товарищ: «А бубновых кто будет бить?»

– Олег Степанович, всё понимаю, только слишком быстро это всё. Светку люблю, опять же… Не успел я вашими Ведами проникнуться.

– Дурень! Не вашими, а нашими! Это уже было лет, эдак, тысячу назад. Потом христиане это всё отменили. Быстрее созревай – воевать некому, сачок.

Эту вахту мы неожиданно несли у юго-западного побережья Турции. Как раз в момент нашего отдыха на Восточно-средиземноморской базе произошла Ирано-Израильская война. В конце 1997-го года была введена в строй сухопутная военная база, а в средине 98-го – военно-морская, наша, в Иране. Взамен, как объявил Диктатор на весь мир, СССР предоставил Ирану пять ракет среднего радиуса действия с ядерными боеголовками. Ой, что было! Запад рвал и метал! В своё время, Диктатор им заявил: «Если по СССР нанесёт удар, пусть даже и Люксембург, ответный удар будет нанесён по всем странам Запада». А сами мы, выходит, нарушили договор о нераспространении ядерных вооружений. С другой стороны, Диктатор давно уже изо всех договоров вышел. Политика – тёмный лес. Для меня, простого вояки. Для меня важно следующее: Израиль решил уничтожить иранские ядерные объекты и базы подготовки боевиков на территории Ирана. Слово за слово, бомба за бомбу, сбитые самолёты, бомбёжки городов, Израиль шваркнул по Ирану пятьюдесятью ядерными ракетами. Это уничтожило бы страну. Если бы не наша система ПРО и ПВО на базах. Но и так три ракеты и один самолёт с бомбой дошли до цели. Большие территории были заражены радиоактивным веществом. Иран в долгу не остался: уничтожил Израиль. Сирия предоставила Ирану свои военно-воздушные базы, затем поддержала на суше, сковав силы и создав угрозы. Три дня союзники разрушали систему ПВО Израиля, а потом использовали пять спецбоеприпасов. И Израиля не стало. Я сильно подозреваю, что к выработке тактики приложили руку наши военные инструктора, которых в Иране пруд-пруди.

СССР эта война тоже коснулась. Наша индийская группировка подводно-диверсионного флота помогала Ирану сдержать вмешательство США в Персидском заливе. Впрочем, Иран и сам не дремал. СССР поставил им за нефть около пары сотен противокорабельных ракет сухопутного базирования. Да и флот у Ирана, какой-никакой, но был. Этого хватило на эти три послеядерных дня. Потрепали они амеров капитально, много кораблей потопили, много вывели из строя надолго. Наша Индийская группа помогла им потом не дойти до мест ремонта. А мои ребята в Средиземке делали то же самое: воевали, как могли. Кроме американских, нам приходилось топить и израильские посудины. Но толк от этого был. На кораблях стоят мощные системы ПВО. Если бы морские силы врагов не были предварительно ослаблены, то иранские ракеты не дошли бы до целей. А так – дошли. Израиля больше нет. Там и двух ядерных ракет бы хватило, чтобы накрыть маленький Израиль, но Хаменеи не пожадничал: послал все пять. Так что предупреждение командования о повышенном радиоактивном фоне воды не оказались пустыми перестраховками. Мы временно блокируем судоходство в районе Суэца. Топим всё, кроме полных танкеров. Под моим руководством была группа: три стаи «Дельфинов» и четыре стаи разборщиков. Много всякого добра домой повезли. До нас тут тоже хорошо поработали ребята: утопленников – завались. Ничего особо нового даже не могу рассказать: работа, как работа, топим, охраняем, сопровождаем. На возврате нас попросило командование заглянуть к берегам Жреции, так теперь Диктатор заставил величать Грецию, сказал, что там давным-давно жили наши, арийские жрецы. Жреция, так Жреция. В порты Жреции, члена НАТО, доползали «подранки» с Югославского театра военных действий. Наша западно-средиземноморская группа работала в Адриатике. Это было очень плохо: это море очень мелкое, за исключением небольшой котловины, что приводило к риску и потерям. Но не помогать «братушкам» мы не могли. Амеры бомбили Белград. В том числе, и с авианосцев. Нашу группу привлекли на жреческом, вспомогательном направлении, ибо сил не хватало. Мы не роптали: надо – значит надо. На неделю задержались, помогли коллегам. А потом – домой.

Выбор Алёны

Уже почти пять месяцев Алёна жила в квартире Журавлёвых. Отчаяние отступило. Света её не жалела, заставляла работать: после яслей малышей нянчила чаще всего Алёна, квартира большая – уборка на Алёну. Подспудно понимала, что её специально подгружают, чтоб некогда было тосковать. Но не сопротивлялась, плыла по течению. Сдружилась с Машей. Добрая, весёлая девочка. В гостях часто бывали два мальчика: Вася Куницин и брат мужа, Андрей. Если малыши спали, Алёна могла поиграть с ними или помочь по урокам. Хотя это нужно было за всё время один раз. Да и то, Алёна не была уверена, что это ребятня не подстроила специально. Как-то раз, Андрей застал Алёну наедине.

– Алёна, я вот что хотел сказать. Выйди замуж за Юрия Григорьевича, а? Ну какие мы с дедом опекуны, сама подумай? А он хороший. И как человек и как командир.

– А ты откуда знаешь? Ну, про командира?

– А я с ним воевал. Ну, можно так сказать.

– Что-что?

– Да, это правда! Воевал! Не веришь!?

– Тебе приснилось, Андрюша, не смеши меня.

– Ты не знаешь. Я чемпион по разным компьютерным симуляторам. По самолётам: чемпион области, по подводному бою – второе место по СССР в этом году. Нас стали последнее время привлекать к реальным операциям. Когда мы громили флот поддержки Югославской группы войск америкосов, то этой операцией командовал Юрий Григорьевич. Я был оператором одного из роботов-сборщиков. Обычно выдавали задания на сбор датчиков америкосов в определённом районе. А в тот раз нам честно сказали, что будем реально воевать. Я всё видел. Весь бой. Нам на тактическую карту приходила вся информация. Юрий Григорьевич – очень хороший командир. Всего одной подготовленной стаей «Дельфинов» и небольшим количеством подсобных материалов, типа меня, он уничтожил больше тридцати больших боевых кораблей. Это было очень трудно. Юрий Григорьевич придумал пару трюков, и мы справились. Сначала я на него злился: частично он виноват в смерти брата. Я первый узнал, ещё тогда. Точнее догадался. Но потом простил. Не было другого нормального варианта. Точняк! Гадом буду – не было!

До этого момента Алёна не слишком задумывалась о своей дальнейшей судьбе. Нельзя сказать, что она хотела замуж за Журавлёва или не хотела. Она просто ещё не оттосковала по Вите. Жрец-то приказал закончить траур через полгода, но сердцу не прикажешь. Звучит банально, но это так и есть. Большая разница в возрасте не позволяла ей быть равной. Она принимала на себя роль младшей подруги Светы. На Журавлёва Алёна смотрела как на командира мужа. Даже когда Витя стал побратимом Журавлёва – ничего не изменилось. Её Витя был молодой парень, только-только ставший мужчиной. Ему были присущи все типичные черты молодости: резкость в действиях, мыслях, максимализм, фанатичное следование идее, бурное проявление чувств. Совсем другое – Журавлёв: зрелый человек, повидавший жизнь, сделавший трудный выбор по жизни. И характер другой: степенный, неторопливый, рассудительный, консервативный во всём, основательный в быту. Какой он на службе, она не видела, но Витя слегка рассказывал, в рамках того допуска, что был у Алёны. Теперь ещё Андрюха добавил информации. Лучше б молчал! Теперь нужно выцарапать глаза мужу своей подруги! Чёрт! Обидно-то как! На заднем плане бродили призраками мысли, что она преувеличивает, что не может судить о характере боя. Не мог Журавлёв отправить Витю на убой. Но полузадушенные эмоции выплеснулись наружу. Вся её боль утраты сублимировалась в слепую ненависть к предполагаемому виновнику смерти мужа. Схватила себя за волосы и давай их рвать. Боль несколько отрезвила. Ну, не-ет! Так просто мы не сдадимся. Что же делать? Выйти за Журавлёва замуж и отравить ему жизнь? А как быть со Светой? Она ей симпатична – о лучшей подруге можно и не мечтать. А дети причём? Саша так хорошо играет со Славиком… Убить? Нет, это слишком, как-то, не так, не так. Что же делать? Буду думать. Нужно пока себя чем-то занять, чтобы не сойти с ума до приезда Журавлёва.

– Сашенька, радость моя, один ты у меня остался, крошка моя.

Возвращение домой к двум женщинам

Дома его встречали две женщины и куча детей. С детьми всё было ясно. Галдели, шумели, путались под ногами. Саша, сын Виктора, поначалу дичился, прятался за мать – но это быстро прошло. Щедрин посоветовал купить грамм сто конфет и положить в карманы – мудрый мужик! Страх и недоверие Саши растаяли. Славик же приколол: «Мама, сто это за дядя плисол?»

– Какой я тебе дядя? Я твой папа! Вот, мелочь пузатая! Стоит на полгода уехать – уже забыл.

– Юрочка! Я борщ сварила, мы ждали тебя. Щедрин позвонил, сказал, что ты скоро будешь.

– Ох уж, этот Щедрин! В каждую дырку залезет! Сюрприз испортил, ну да ладно, где ваш борщ?

– Света, я одену малышей и пойду на улицу выгуляю их.

– Алён, не надо, потом.

– А потом мы не успеем – им спать будет надо.

За последний месяц Алёну рвали на части сильные чувства и дурные мысли. Сначала Андрей взорвал, сам не зная, её равнодушие к Журавлёву. Потом не было предмета её ненависти. Затем, мысли выкристаллизовались, а чувства немного успокоились. Теперь она знала, чего хочет, вроде бы. А вот он приехал – и снова стало непонятно. За время общения со Светой, Алёна прониклась её ожиданием и любовью. И вот теперь, Алёна с удивлением обнаружила, что тоже рада видеть Юрия Григорьевича живым и здоровым. Пусть даже он жив только для того, чтобы она ему отомстила! Приехало и несколько павших смертью храбрых… Щедрин привез несколько ваз с останками, с пеплом. Завтра будет церемония. Возможно, и мы все поедем развеивать пепел над Днепром. Как и её Вити пепел… Где мой платок?

– Свет, что это она? Что у вас тут случилось?

– Не знаю, может, даёт нам возможность побыть наедине? Можно прогнать старших к Ваське и…

– Нет, я серьёзно.

– И я тоже. Тебя, между прочим, полгода не было…

– Нет, тут что-то не то. Алёна на меня очень непонятно смотрела. Раньше я наблюдал спокойную доброжелательность. А сейчас… Я так и не понял. То ли ударить хотела, то ли изнасиловать. Что скажешь?

– Ничего не заметила. С детьми она ласкова, по работе очень старается, перенимает мою науку, да и вообще, работает как проклятая. Я сперва думала, что специально урабатывается, чтоб тоску развеять. А последний месяц она стала несколько другой. Много интересуется тобой, нашими отношениями. Спрашивала, как познакомились, как жили и всё такое.

– Может быть, стала оттаивать?

– Не знаю. Может быть.

– Свет, знаешь, всю вахту думал. Давят на меня, чтоб вторую жену заводил. Прикинь, у нас на вахты ушли в этот раз командир и начштаба. После Суэцкой бойни дефицит кадров. Все морячки до сих пор на Диктатора косо смотрят. Ладно. У нас на этот раз был курорт: под радиацию подставляться буржуи не желают. Штук десять израильских посудин утопили. И ещё потом подранков, но эти – не в счёт, они были не бойцы. А вот с Индийского и с Атлантического ребята пришли с потерями. На меня молодняк косо смотрит, не только старики. Считают чем-то вроде дезертира. Я смотрю, Алёнка у нас прижилась?

– Да, более чем. Мне было реально легче тебя дожидаться. Живая душа рядом. Хотя… Она, как напоминание мне, что тебя тоже могут убить.

– Ну, Светик, что за грустные мысли? Перестань, я советуюсь по важному вопросу. Ты, хоть, не дави на нервы, своё слово скажи.

– Я интересовалась. Все начальники, начиная с определённого ранга, имеют по две-три жены. Беседовала и с женами. И с первыми, и с третьими. У всех всё нормально, все привыкли, большинство довольно. Встретила одну знакомую из Северодвинска, на заводе работала табельщицей, в девяносто третьем вернулась в Запорожье. У неё мать умерла, квартиру тут оставила. Она русский язык в нашей школе преподаёт. Ты не знаешь её. Ну, так вот… Она вернулась с мужем. Тот был хорошим сварщиком на Севере. Но выпивал крепко. Там на это закрывали глаза. Тут быстренько понизили рейтинг, отселили от семьи на время лечения. Вышел, напился, отлупил Томку. Опять реабилитация. На этот раз в шахту загнали на полгода. Вышел – в запой. Принудительно развели, Томке предложили несколько вариантов. В результате она сейчас вторая жена у начальника СМУ. Это то СМУ, что наш военный городок строило, наш дом, где мы живем. Их СМУ работает по военным объектам, поэтому они живут в нашем городке. В соседнем подъезде. Томка довольна, говорит: «Лучше второй женой у нормального человека быть, чем единственной у алкаша». Сейчас ты можешь увильнуть, а лет через пять будешь локти кусать, что карьеру загубил.

– И ты туда же…

– В этом монастыре свой устав, Юр. Если учесть все плюсы и минусы – мне тут нравится намного больше. Давай подчиняться порядкам, а?

– Выходит, Алёну нам бог послал. По-любому пришлось бы кого-то искать, а так…

– Если бы не такая большая разница в возрасте, я бы сказала, что мы сдружились. Просто, она мне что-то среднее между подругой и старшей дочерью, за которой нужно смотреть. Решать тебе, Юра. Я согласна на Алёну. Только, учти, обмануть тут никого нельзя. Если у жены, неважно у какой: первой или третьей, нет детей больше трёх лет после очередных родов – семью берёт на контроль родовая комиссия. Это считается, что мы, бабы, дезертируем со своего фронта. Мне через полтора года нужно уже быть беременной. Так что, понарошку взять вторую жену ты не можешь.

– Блин, всё время узнаю что-то новое о тутошних порядках. Когда-нибудь это кончится?

* * *

– Алёна, как поиграли?

– Нормально, надо купать обоих. Они песок друг другу на головы сыпали.

– Маша, покупайте малых!

– Алёна, нужно поговорить. Я был побратимом Виктора. Ты знаешь. Будет правильно, если ты станешь моей второй женой. Света согласна. Саше нужен отец. Как ты на это смотришь?

– Отрицательно, Юрий Григорьевич. Вы меня не любите. Позаботиться обо мне сможет и государственный муж. Буду каждый день какой-нибудь гвоздик вырывать. Так, глядишь, за пару месяцев и пришлют подходящего. А во-вторых, так предложения не делают. Вы бы ещё на свалку меня отвели, или бы дождались, когда я туалет бы мыть начала. Я, между прочим, женщина, романтику люблю.

– «Вот те и раз, подумал Штирлиц», – всплыла в голове Журавлёва прибаутка из анекдота. Но сказал он совсем другое, – хорошо, романтика так романтика. Давайте поедем все в парк?

– Нет, малышне спать пора.

– Юра, едь с Алёной сам, поговорите, познакомитесь лучше…

День в парке пролетел, как миг. Смеялись, шутили, поиграли в волейбол с другими людьми, покормили лебедей, покатались на лодке. Сели на катер, обогнули остров Хортицу. Алёна, кокетничала, дразнила Юру. И глазки строила, и намеки давала, провокационные вопросы задавала, – пустила в ход весь арсенал доступных ей средств. Как ни крути, а есть и главный козырь: молодость.

Юрий Григорьевич держался несколько скованно, неуверенно, был не в своей тарелке. А Алёна, наоборот, демонстрировала раскованность и бесшабашность. Впрочем, некоторая искусственность в её поведении была, но Журавлёв не заметил. Если сначала он подходил к вопросу повторной женитьбы, как к посещению стоматолога: неприятно, но необходимо. То к исходу дня, состояние души было уже совершенно другое. Как-то даже лучше прочувствовал прошлую измену Светы. С одной стороны: бесперспективный военный моряк, с другой стороны: обеспеченный материально, холёный, довольный жизнью бизнесмен. Плюс, новизна ощущений. Да-а, с Алёной новизны – хоть отбавляй. То, со всей серьёзностью школьной учительницы просвещает по Ведам, по порядкам и законам СССР. Тут же мгновенный переход в девочку, почти дочку, милую, непосредственную, кое в чём – наивную. Нельзя сбросить со счетов и полугодовое вынужденное воздержание. Журавлёв даже разок подумал, что напрасно не воспользовался предусмотрительной услужливостью Алёны – надо было отправить старших детей из дому и помиловаться со Светой. Теперь – поздно. Во время танцев на площадке уд-предатель показал своё предназначение. Теперь отойти от Алёны – перед людьми неудобно, хоть шляпой прикрывайся. Так, и нет у него шляпы… Продолжать танцевать дальше – а как прижиматься к партнёрше? Жуткий неудобняк. Глаза Алёны его будоражили. Выражение было непонятное и необычное. Фантазия рисовала желаемое: влюблённость. «Блин, изменяю жене с будущей женой, вот же ж ситуация!» Говорят, если глубоко дышать и сосредоточить внимание на этом процессе, то… Через несколько танцев Журавлёв справился со своим организмом, и парочка отошла на скамейку. Как-то так вышло, что голова Алёны покоилась у Юры на плече. Он не заметил: то ли сам положил эту нежную, благоухающую головку на плечо, то ли девушка доверилась ему. И смотрела она, как всегда, загадочно. Ох, эти губки, как притягательны! Полная потеря контроля: совершенно не помню, как начали целоваться. Если бы так было на войне – «спалился» бы тут же.

Такая идиллия длилась уже пятый день. Перерыв был сделан только в день похорон ребят. Традиционно развеяли пепел по Днепру. То каток, то театр, то объёмное кино, то совместный поход в парк со всеми детьми и Светой. Похоже, что любовь покорила его старенькое сердце. Притом, чувства к Свете не претерпели никаких изменений! Неужели возможно любить сразу двух женщин? Может, постель что-то изменит? Чёрт его знает. Вот, сейчас идём с Алёнкой, едим мороженое, а мысли о Свете и детях. И ничего, нормально, душа не рвётся, вроде так и должно быть. Может, Диктатор не такой уж и самодур?

– Алёна, есть один факт, который ты должна знать. Я прямолинейный и честный человек. Обычно, это выходило мне боком, но я по-другому не могу. Ты мне вскружила голову. Даже если бы тут не было многожёнства, я бы очень серьёзно задумался, а не жениться ли на тебе. Но сейчас – не об этом. Раньше, чем сделать тебе повторно предложение, считаю нужным рассказать одну историю. Подробно не могу – это секретная информация. Но на суть детали не повлияют. Это я послал твоего Витю на последнее задание. Да, на то самое, где он погиб. Причём, не скрою, это было очень опасно, я это знал заранее. Это была самая опасная часть операции. Точно ничего высчитать нельзя, но так, навскидку, у него было процентов двадцать уцелеть. Если бы у него под командой были хотя бы нормальные «Дельфины»… Он пытался до конца спасти всю стаю, их загнали на мелководье – и всё. Закидали глубинками. У меня был выбор: я мог пойти на эту часть операции сам. Но от успеха этой операции зависело значительно большее количество жизней. Намного большее, чем было всех нас, участников той операции. Практически, нам было приказано остановить американцев любой ценой. Это значит: если будет нужно – лечь там всем. Я послал Витьку в пекло, только потому, что у него были лучше способности. Он более раскованно мыслит, быстрее принимает решения, чем я. Тьфу ты, говорю «мыслит», а его уже нет. Он идеально выполнил свою часть дела, тем самым обеспечил не только успех всей операции, но и значительно меньшие потери у основного состава нашей группы. Теперь, когда ты всё знаешь, трижды подумай: хочешь ли ты быть моей женой.

Алёна разревелась. Ничего не говорила, просто рыдала. Долго. Начиналось всё, как игра. Она хотела влюбить Юру в себя, а потом жёстко отказать. Унизить. Растоптать его чувства своим презрением. Вот такую месть придумала. Постепенно план начал трещать по швам. Злость постепенно растаяла, появился интерес, потом симпатия. Может, молодость, гормоны сказывались. Теперь он её добил окончательно. Она чувствовала: он не врёт. Даже в мелочах его рассказ совпал с информацией Андрея. Значит, совесть у Юры чиста – он делал то, что был должен. Вышло – как вышло. Афоризм, блин! Как теперь быть? Он, ведь, мне нравится? Нравится. Я заслуживаю счастья? Да. Будет ли он хорошим отцом моим детям? Несомненно. Чего ж я, дура, реву? Витенька, родненький, сам выбрал его в побратимы. Он что, заранее всё продумал? А если бы Юра погиб, то Витя бы на Свете женился. Детей бы его своими считал. А если бы оба погибли… Нет!!! Ужас… Славься Макошь! Хоть этого уберегла. Светлые боги! Витя! Благословите меня!

– Я согласна. И ещё, я знала про тот бой с флотом США. Знала и про стаю отвлечения, знала про привлечение уборщиков, не имеющих боевого опыта. Это из-за них он погиб?

– Частично. Они не обладали должными навыками и опытом. Плохо уходили от глубинок, медленнее выполняли манёвры. Все там и полегли. И ещё. Витёк слишком долго уводил охранение в режиме шума. Увёл далеко, нам потом вольнее работалось. Называется: сознательный риск. А откуда ты знаешь? Это же секретно!

– Так вышло; его брат, Андрюха, рассказал.

– Интер-р-ресно!

– Он тоже в том бою был под твоим началом. Управлял каким-то роботом-сборщиком.

– Да-а-а!?

– Пойдём домой, Юр. Что-то грустно стало.

Свадьбу есть смысл описать особо. Были старшие дети, мои сослуживцы, со школы несколько учительниц, со столовой. Щедрин толкнул речуху. Водка на свадьбах – табу. На этот случай квоты не работают. Но это ничего не испортило. Отмечали под открытым небом, на Хортице. Там есть выделенное место для таких случаев. Молодёжь прыгала через костёр, целовалась, смеялась, танцевала. Дарили подарки. Тут считается честью получить подарок, сделанный своими руками, с любовью. Это нас никак не обидело: материально мы ни в чём не нуждались. Больше всего я боялся за Свету. Странно, что она не ревновала меня в те пять дней нашего романа с Алёной. Думал, затаилась, потом взорвётся – ан нет, всё спокойно.

С трепетом жду прибытия домой. Предстоит первая брачная ночь. Как будет на это реагировать Света? Где и с кем спать? С двумя сразу? Или с одной? Идти ли потом к Свете? А кто из них на что обидится? Во, блин, встрял! Свету отозвал в сторону и поинтересовался деликатно. Всё уже решили без меня. Сегодня ночь Алёны. В дальнейшем: нечётные ночи – Алёны, чётные – Светы. Одной проблемой меньше – уже хорошо.

* * *

Назвать меня недовольным никак нельзя. Вспомнил молодость. Всё же, темперамент двадцатилетней отличается от тридцатидвухлетней. А, может быть, другие факторы сказались. Светка даже в бок двинула на кухне: «Лыбу спрячь, а то обижусь, кобель!» Лыбу-то я спрячу…

* * *

Этот отпуск прошёл нескучно. Бабы меня частенько привлекали выгуливать малышей. Может, к Саше приучают, а может, им не понравилось, что Славик меня дядей назвал – кто их, баб, разберёт? Маша отреагировала нормально. Никаких истерик и сцен не было. Всех проблем: лишь бы моего потенциала хватало. Жёны друг перед другом выделываются, темперамент показывают, а мне отдуваться. Реально, ждал конца отпуска, а то ещё опозорюсь в постели.

Выяснил у Андрея Кривоноса по поводу его рассказок Алёне. Всё верно; есть и ещё один момент: этот засранец не имел права разглашать. Пришлось звонить Щедрину, договариваться. Алёне увеличили допуск, перевели поваром-кондитером в офицерскую столовую. Андрюху наказали. Очень страшно: он аж посерел, когда ему огласили приговор – на один год он лишается права выступать на соревнованиях и на тот же год не имеет права играть «за наших», то есть, играть он может, но должен играть вместо ботов за врагов. Какие-такие боты? Что-то компьютерное? Вот такой Щедрин. Вроде и рук не рубит, но наказание реальное. Андрей – только, что не плакал, сказал, что теперь над ним будут смеяться ребята в школе. Мне Щедрин тоже сделал замечание. Сказал, что я несколько превысил уровень подробностей в своих рассказах жёнам о боевых действиях.