Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 88 страниц)

– Леночка… Ау! Не стреляй. Это я.

– Я вижу.

– Как вы тут?

– Дети напуганы, мелкая орёт, а так – всё нормально.

– Это ты «двухсотых» навалила?

– Это я стреляла. Но я не считала. Двести не должно быть. Вроде, было меньше.

– Ха-ха! Нет, «двухсотыми» мы называем трупы. А на раненых, говорят: «трёхсотые».

– Не путай меня, лучше скажи: почему я в них попадала? Раньше я камнем с двух метров не попадала никуда. От страха, что ли, стала метко стрелять? Не так, как учили. Я не высовывалась из-за стены, только пистолет выставляла, но почему-то знала, что попадаю. Так, как ты рассказывал про свою интуитивную стрельбу. Почему меня раньше не обучил? Лапочка, не плачь. Саня, возьми Славика на руки, успокой.

– Дурак был. Экономил силы. Обычно, если навсегда нужно прописать сидху – уходит много силы. После того, как Серго обучил, месяц волховать толком не мог. Вот и экономил. Есть и ещё одна важная причина.

– А теперь я это умею. Почему? Мне всё виделось в объёме. Вид сверху, сбоку, изнутри, со всех сторон. Это было так необычно, объёмно, глубоко, остро. Без глаз. Я была уверена. И попадала.

– Не знаю. Видимо эта собака из сна невольно помогла. Во время нашей любви у меня режим боя ещё не закрылся. Вот тебе и перешли навыки. Очень вовремя. И Бранислав пришёл вовремя. Наверно, предки могут следить и помогать. А говорили: не могут. Ладно, ерунда. Успокаивай детей. Пойду, гляну охрану. Похоже, их уже нет. Но мало ли.

– Подожди-подожди. Эти твои сидхи, значит, передаются половым путём? А как ты армян обучал?

– Ха-ха! Смешно. И пошло. Всё, ты, я так понимаю, уже в норме; я пойду, осмотрюсь, людей вызову.

* * *

– Господа, вторая фаза операции завершилась полным провалом. Наш особый батальон на связь не вышел. В СССР было официальное сообщение о покушении на Диктатора, показаны кадры Большого Гнезда, трупы наших ребят. Корибут жив и здоров. Впрочем, нескольких охранников наградили посмертно. Значит, наши почти преуспели. Чуть-чуть не хватило.

– А почему не хватило?

– Возможно, наши данные о количестве охраны были неполные. Может быть, не удалось снять охрану бесшумно. А может – есть какие-то неизвестные нам системы охраны.

– Что ещё?

– Ерунда. Корибут присвоил себе звание капитана. Надо думать: за Польшу.

– Циник. И позёр.

– Это не афишировалось специально. На похоронах охраны он был уже с новыми погонами. Трансляция шла на весь СССР, вот аналитики и обратили внимание. Вот такое дерьмо.

* * *

– Владыки, мы потеряли одного из нас. Впервые за последние пару сотен лет один из нас умер не своей смертью. Это очень тревожный знак.

– А я не в курсе: как это произошло?

– Он прикрывал наших диверсантов через Правь. Отряду была поставлена задача: проникнуть в резиденцию диктатора СССР Корибута и убить его. Джекоб лично прикрывал отряд. Провёл по лесам. Отряд вышел на рубеж атаки незамеченным. Перед самой атакой, по предварительным планам, Джекоб должен был попытаться решить вопрос Корибута нашими методами. В плохом случае это бы сильно ослабило цель.

– Видимо, случился самый плохой случай? Надо так думать.

– Видимо, коллега, видимо.

– Давайте прогуляемся к Корибуту вместе. Я считаю: жизнь одного из нас заслуживает некоторой жертвы. Месячишко потерпим, поживём без колдовства. Зато отомстим. И устраним угрозу.

– Это невозможно.

– Почему?

– Почему?!

– Штатный проход в русский эгрегор, как вы знаете, закрыт для нас Светлыми Богами. Мы всегда ходили через ошибку в системе, пользовались полукровками и шли, так сказать, тайной тропкой.

– Не томите, это общеизвестно.

– Та наша тропка теперь недоступна.

– Почему?!

– Как?!

– Там какая-то русская душа воина принесла себя в жертву. Теперь этот путь для нас отравлен года на два-три. С одной стороны, это немного. Но с другой: события в Яви сейчас понеслись в галоп.

– Предлагаю Корибута называть Джокером.

– А что – похоже.

– А зачем?

– Да, так, много чести – его фамилию произносить.

– Плевать. Джокер – так Джокер. Что с СССР делать будем? Это уже не плевок в лицо. Это, как оно по-русски: нам набили морду. Вот!

– Владыки, прошу прощения за вторжение. Срочные и важные новости.

– Что там?

– Русские нанесли новый удар. Они убили двух ваших членов семьи.

– Кого!!?

– Кого!!?

– Это сыновья владыки Иезекиля.

– Не-ет!!!

== Шамиль Масхадов, 2001 г. Отпуск.

– Шамиль, ты ли это!?

– Я, Хамид-ваши, я.

– Орёл! Совсем другой человек. Два года назад я провожал в армию шкодливого хорька, а сейчас вижу перед собой барса. Пойдём в дом, расскажешь старику о жизни твоей. Почему Лайле и родителям редко писал?

* * *

– Поначалу я воевал неохотно. Стрелял, прятался, но не старался. Один раз добил раненого уруса. Никто не видел.

– Тише-тише. Ты что!? Такое рассказывать. Никому больше не говори. Магомеда Тевкоева помнишь? Он убил своего командира. Подчиняться не захотел молодому лейтенанту. Было следствие. Приказ лейтенанта признали правильным, Магомеду уже было всё равно – его сослуживцы пристрелили на месте сразу. А к нам в Аул приехал инспектор по рейтингам и всем всё рассказывал. И хотел ограничить всему тейпу Тевкоевых детей до двух штук. Они у нас в ауле самые упрямые.

– Знаю, Хамид-виши.

– Не перебивай. Забуду что-нибудь. Память уже не та. Да… Уговорили инспектора. Договорились. Предложили сначала двух мужчин рода в армию отдать. А инспектор сказала, что двух мало: сам Магомед умер и офицера убил. Один плюс один – выходит два. Потребовала четырёх мужчин. А у них всего четыре. Остальные старики или дети. Еле уговорили на трёх. Плюс вира семье лейтенанта того. Инспекторша посмотрела на всех Тевкоевых, походила по домам, сжалилась над ними: сделала особую пометку. Из-за того что мало в роду мужчин осталось – давать отпуск из армии раз в полгода. Мы ей в ноги всем аулом кланялись. Веришь?

– Верю, Хамид-виши.

– Вот и не рассказывай никому. Никому. И мне зря рассказал. Только расстроил старика.

– Не буду.

– Дальше рассказывай, шалопай.

– Потихоньку втянулся. С ребятами сдружился. Как-то раз меня ранили. Иван, с нашего взвода, меня на себе три километра нёс. А я – не маленький. Потом турки нас нагнали, мы стали отстреливаться. Ивана тоже ранили.

– Что молчишь? Вспоминаешь? Как вы отбились вдвоём?

– А? Да, никак не отбились. Ивана ранили тоже. Думали – всё. А тут с десяток армян с карабахского отряда на выстрелы заглянули. Всех турков, а их было человек сто, положили за пару минут, вызвали «вертушку». Она нас с Иваном и забрала. Ивану это не помогло – плохая рана была, кровью истёк. И так мне захотелось туркам мстить… А ещё захотелось так же воевать, как те армяне. Стараться стал. Дали сержанта. Потом прошёл месячные курсы младших командиров. Потом много чего было. Сейчас я уже лейтенант. Дали отпуск на неделю. А потом поеду в учебку в Краснодар. Года через два-три стану майором. Я ещё зайду к вам, Хамид-виши, а сейчас домой пойду, хорошо? Соскучился по всем.

– Иди, Шамиль, иди. И помни: про что можно говорить, а про что лучше промолчать.

– Да, мне теперь самому стыдно. Стараюсь и тот грех искупить.

– Шамиль, погоди, скажи: с урусами можно жить?

– Да. Только нужно признать их равными. У них чуть другие правила. Да и то, последнее время их правила стали приближаться к нашим. Ехал через Ереван – почти все женщины в платках, ещё есть мелочи. Я пойду, а?

– Эх, молодёжь, всё торопитесь. Беги.

== 13 июля 94-го. Анализ войны на истощение.

– Господа, аналитический отдел подготовил доклад на тему перспектив войны на истощение с СССР. Для этого мы вас сегодня и собрали. Вопросы задавайте по ходу доклада, если будут.

– Могу начинать? Так. Все военные операции после 91-го года русские у нас выиграли. Это и дало повод к рассмотрению концепции войны на истощение.

– Это почему это все? Не все. В Турции мы сожгли им две армии – худо-бедно: двадцать тысяч человек. И бой в Средиземном море я бы скорее признал ничьей.

– Адмирал, мы не на выборах губернатора штата. Не нужно отстаивать честь мундира. И с Турцией мы пролетели. И Суэц остался за русскими. А люди, корабли – это слоны и пешки в больших шахматах. Их жертвуют. Не придирайтесь к докладчику. Господа, вопросы по сути, а то мы тут всю ночь будем сидеть.

– Я продолжу. На истощение. Если судить по карте – они не имеют никаких шансов. Мы контролируем около 80 % ресурсов планеты. А остатки СССР – три. Но так примитивно рассуждать нельзя. Эта, загнанная в угол крыса, отчаянно кусается. У них есть непобитый козырь: ядерное оружие. И они им бьют направо и налево. Мы планировали лет через пять, когда общественное мнение дозреет, включить все бывшие соцстраны в НАТО. А теперь все боятся. Даже купленные с потрохами марионеточные президенты не решаются. Их не поймёт не только народ, но и ближайшее окружение. И это не вопрос денег. У всех перед глазами стоят пепелища на месте польских городов, разорённая, порванная на куски Турция, невинно пострадавшая Швейцария, поставленная на колени Австрия, Фарерская резня, утопленные корабли нашего и английского флотов. Разлагать русский народ изнутри нет возможности. Они ужесточают моральные нормы в обществе. Запретный плод, конечно, сладок, но перекрёстная система контроля и коллективное наказание делают эту концепцию бессмысленной. Наши фильмы и музыку туда больше продвинуть нельзя. Про другие программы разврата и уничтожения тоже придётся забыть. Русские уверенно сокращают объёмы потребления алкоголя, табака, наркотиков. Усиливаются народная медицина и физкультура.

– А что с экономикой? Мы же можем их просто задавить.

– И да, и нет. Если судить в цифрах – то да, мы сильнее многократно. А если в ресурсах реальной экономики – не так уж всё и круто. Наш ВВП состоит процентов на девяносто, если не больше, из виртуальной экономики: ценные бумаги, валютная биржа, юридические и прочие услуги. Но даже в реальном секторе всё непросто. Один наш автомобиль дороже русского раз в десять. Это в среднем. Но, с точки зрения выполняемой функции, они равны. Автомобиль должен ездить. А есть ли у него электроподогрев сидений и датчик дождя, сделаны ли вставки в торпеду из сандалового дерева – не важно.

– А блокада, санкции?

– Блокада невозможна. Мы не слишком хотим повторять Скагеррак или Средиземноморскую бойню. У них Суэц, через Каспийское море они имеют азербайджанскую, а если им приспичит, то и иранскую, нефть. Есть российский и туркменский газ. Россия продаёт им полезные ископаемые. Уровень контроля России у нас ниже ожидаемого: процентов 70–75. А рассчитывали в это время иметь до 90. Если бы не этот переворот ракетчиков…

– Да, что там, ископаемые: эта сволочь, Ельцин, им половину своего ядерного оружия отдал! Мочить это дерьмо надо!

– А где мы ещё такого дурачка найдём?

– Яблядский втёрся к Лебедю в доверие. Можно пробовать этот вариант.

– Господа, давайте не отклоняться от темы. Нужно дослушать доклад.

– Рассчитывать на бунт, переворот изнутри, раскол – не приходится. Внутреннюю политику военные проводят жёстко, но умело. Она оказалась удивительно эффективна. Они строят кастовое общество. Выродившуюся коммунистическую идею они отбросили – тут зацепиться не за что. Концепция рода, как расширения семьи, удачно легла на их традиционное общество. Те мелкие изменения, что вводит Корибут, постепенно уменьшают степень разврата общества, поэтому, в перспективе, наши гендерные и межрасовые технологии для СССР бессмысленны. Этим их будет не взять. Особо опасным выглядит их сближение с мусульманством. Дружба с Ираном – раз. Египет утёрся и не стал отбивать Суэцкий канал силой – два. Нашу операцию «Джихад» они не просто успешно подавили, но после неё весь Кавказ стал опять их.

– Не весь. Азербайджан ещё не их. Да и в Турции они ещё воюют.

– С Азербайджаном и лично с Алиевым у СССР отличные отношения. Азербайджану деваться некуда: он зажат ирано-советским тандемом наглухо. Корибут не возвращает Азербайджан в состав СССР по демографическим соображениям. Наше влияние в Азербайджане очень незначительно. Там тоже работают консульства СССР, эти центры головорезов, уничтожающих наших агентов. А в Турции воюют кто угодно: персы, армяне, грузины. А русские туда посылают своих солдат максимум на полгода, а часто – на пару месяцев. Обстрелять, пороху понюхать, закрепить на практике навыки. И всё. Критичных потерь они не несут.

– Но они нам не мешают брать арабскую нефть.

– Пока! Не мешают. А как будет дальше – не ясно.

– А зачем мы тогда финансируем ваш отдел?

– Господа, не нападайте на аналитика. Русские – это стихийное бедствие. Его не может предсказать даже наш Сатана. Продолжайте.

– Грамотная миграционная политика позволила СССР переселить к себе всех талантливых инженеров и учёных большого СССР. Это дало сильный рост производительности труда и всплеск открытий и технических решений. Из-за сложных условий работы разведки мы не только не имеем возможности их украсть, но не обо всех даже знаем.

– Ерунда. Высокая производительность труда у них из-за диктатуры военных, в противовес диктатуре пролетариата. Дерьмо! А не из-за науки. Они иногда за бракованную деталь вешают на столбах.

– Вы отчасти правы, господин. Но факты говорят и о внедрении новых технологий и технических решений. Например, в строительстве. Вечный бич старого СССР, жилищный вопрос, ракетчиками успешно решён. Они завершили проект «Спираль», и очень близок к завершению комплекс МАКС.

– Они будут лететь на Марс?

– Нет, господин Президент, это новая система выведения в космос аппаратов. Основные черты: первая ступень и одновременно космодром – большой самолёт. Этот самолёт, «Мечта», недавно привёз боевой корабль на Боденское озеро.

– И никакой не корабль. Маленький катер.

– Ракетный катер малого класса водоизмещением 200 тонн. Вооружение: шесть крылатых ракет с радиусом действия около тысячи километров и ещё по-мелочи: система ПВО и т. д.

– Адмирал, успокойтесь! Никто вас ни в чём не упрекает.

– Я продолжу. Вторая особенность системы МАКС: вторая ступень несимметричной формы, без двигателя. Фактически: огромный топливный бак. Там нет дорогих двигателей, что сильно удешевляет запуск. Фактически, одноразовым элементом, сгорающим в атмосфере, является только вторая ступень: пустая жестянка.

– И отсутствие космодрома, который нужно обслуживать, содержать – тоже удешевляет.

– Совершенно верно. Мы уже считали. Даже учитывая неоптимальное географическое положение СССР, я имею в виду удалённость от экватора, стоимость запуска космического корабля в восемь раз меньше, чем при стандартной схеме.

– А что они могут запускать?

– «Спираль» – обычный высотный истребитель спутников…

– Нифигассе! А давайте их бомбить? Пока они нам спутники не посбивали.

– А что значит «обычный»? У нас такие есть?

– У нас таких нет. Наши космические войска рассчитывают сбивать спутники ракетами. А «обычный» – это означает, что он похож на наши «Шаттлы». Там стоит обычный ракетный двухкомпонентный двигатель.

– Перестаньте делать из нас дураков. Моника, принеси кофе! Что такое двухкомпонентный, я даже знать не хочу. Что новое придумали русские?

– Они придумали… если сказать упрощенно…

– Эксперт, я советую вам говорить предельно упрощенно. Вы поняли? Предельно. А то даже я не спасу вас от гнева нашего руководителя.

– Я понял, госпожа. У русских есть ещё такой двигатель, который использует воду, как рабочее тело, когда аппарат летит – он сильно греется об атмосферу, так сильно, что есть смысл разлагать воду на водород и кислород. А потом эти ионы разгоняются ионной пушкой и создают реактивную тягу. Используется для дополнительного разгона и воздух. Хоть он и разрежён, но его также можно использовать в ионной пушке. Предварительно ионизировав перед воздухозаборником.

– Я ничего не понял. Набор слов. Если вы всё так подробно знаете – почему у нас нет такого космического корабля?

– Технические трудности, господин. Течёт керамика, недостаточный разгон дают наши ионные пушки, проблема с накопителями, ещё много мелочей. Это не мой профиль. Но НАСА над этим работает.

– Эти ваши «работает» я прекрасно знаю. Воруют миллионы, жгут бесполезно миллиарды долларов, а на выходе – ноль. Ничего нет. А откуда вам это всё известно?

– Давайте это проясню я. Эти ракеты, господин президент, они большие. Их видно из космоса. Наши спутники-шпионы их видят. И есть ещё некоторые другие методы разведки. Точно вам говорю: так и есть. Эксперт прав.

– Ладно. Продолжайте.

– Уже всё. Общий вывод такой: войну на истощение в обозримой перспективе не выиграть.

– Позвольте, а как же наша СОИ? Русским это не потянуть – очень дорого. Мы можем обесценить их главный козырь: ядерные ракеты. И разделать их. А? Мы ведь недавно провели испытания, запустили «Шаттл» с установкой, уничтожили мишень.

– Это не совсем так, коллега. Данную информацию старались не афишировать. Но все, здесь присутствующие, имеют допуск. Поэтому с прискорбием скажу: полный крах. Мы не смогли уничтожить мишень. Лазер в космосе нормально не действует. Причина неизвестна. Над этим работают учёные.

– Как это – не действует?

– Вот так. Светит, но не греет. Шутка. Просто светит. Как фонарик. И всё. Нет того эффекта, который в воздухе позволяет ему резать металл.

– Почему?!

– Учёные работают над этим.

– Чёрт! Ладно. И как будем дальше жить? Что делать с русскими?

– Аналитический отдел рекомендует плотнее взять под контроль Россию и стравить с СССР.

– Другие решения есть?

– Есть, но они слабее, рискованнее и затратнее. Мы всегда таскали каштаны из огня чужими руками.

– Согласен. Что может быть лучше зрелища, когда славянин убивает славянина?

Глава 7

15 июля 94-го. Ларису за Юревича

Лариса долго шла к этому дню. Воспоминания накатывались, как волны, заставляя душу млеть от счастья. Как же это началось? А! Корибут вызвал её «на ковёр».

– Лариса, ты отлично работала на своём месте. Но Лукошко не хочет терпеть моей мелочной опеки. И я его понимаю. Он сам – вожак стаи. А тут ты – око государево, каждый его чих подправляешь. И что ему особенно обидно – всегда права. Он мне только что сцену закатал: «Или я – или она». В принципе, тебя ставили ещё за старыми коммуняками смотреть. А Лукошко – наш человек. Если и будут погрешности – не принципиально. Возьмёт себе секретаршу, помощников и справится без тебя. Что ты молчишь?

– Я не знаю – что сказать. Куда меня теперь? В шахту? Впрочем, нет. Я слишком много знаю. Расстреляешь?

– С ума сошла? Не буду я тебя расстреливать. И на шахту не поедешь. Что за мысли? К Юревичу приставляю. Если и он через месяц ко мне прибежит жаловаться на твой ум – тогда, конечно, шахты. Последний шанс.

– Что, правда?

– Вот дура. Нет, конечно! Шучу. Но к Юревичу пойдёшь. Вникай в работу спецслужб, Толику в рот не смотри, он и сам в разведке – без году неделя.

– Но почему именно туда? Может, лучше к Рокотову? В технике и автоматизации я хоть что-то понимаю…

– Вот именно. Мне нужна полноценная команда, а не набор узких специалистов. Вы все, и ты в частности, должны пройти все круги власти, расширить кругозор, уметь работать на разных местах и видеть проблему со всех сторон, а не отстаивать ведомственные интересы. Недавно на нас было покушение, ты это знаешь. Наверняка будут ещё. Мы не железные. Могут и убить. А кто тогда подхватит знамя? А Рокотов от тебя не убежит. Чтобы вы все, мои сокурсники, не превратились в классических советских руководителей, которые сами ничего делать не умеют, я всех программистов отдаю на растерзание Рокотову на полставки и прочнистов – Моргунову. Конкретно вы, начинаете вести проект всеобщей компьютеризации, построения глобальной сети, системы всеобщего контроля.

– С сетью и компьютеризацией всё понятно. А что такое система всеобщего контроля?

– Это отдельная большая тема. Назначений и функций этой системы много. Для меня особо важен аспект начисления рейтинга, хотя и контроль общественного порядка – штука очень полезная. Будем нового человека воспитывать, как завещал великий Ленин.

– Прикалываешься?

– Почти. Что там Ленин завещал – дело десятое. Но человеков коммунисты не создали, одних людин.

– А в чём разница этих слов?

– Долго объяснять. Короче: мы будем не только воспитывать детей, но и перевоспитывать взрослых.

– Да? Шахтами?

– И это тоже. Это тоже элемент системы. Короче, идешь к Толику, докладываешься, приступаешь к работе. И старайся работать так, чтобы он не чувствовал себя идиотом в твоем присутствии. Добро?

– Так я ведь никогда…

– Знаю. Но им всем так кажется. Твоя деликатность делает только хуже. Одно дело, если человек отрыто противопоставляет своё мнение. Тогда можно плюнуть на проблему, перейти на личности, поругаться, снять комплекс. А разве с тобой можно поругаться?

– …

– То-то. Вот Лукошко и бесился. После Юревича – шахты. Что хошь делай, но Толика мне не ломай. У него и так с бабами проблемы. Даже женитьба не помогла. Я его к стенке припёр, заставил жениться. А он подошёл формально: нашёл себе симпатичную дурочку. Теперь всё равно ходит недовольный. Можно подумать, что я ограничил его в выборе.

Этот разговор и стал началом работы у Юревича. Учебники из закрытых фондов по разведке, контрразведке, вербовке. Месяца три ушло на предварительную теоретическую подготовку. А ещё Рокотов «запряг» по полной. Сначала Анатолий меня не замечал. Не радовался «оку государеву», но и не демонстрировал открытого недовольства. Постепенно втянулась в работу службы. Начала давать советы, разрабатывать планы, вносить поправки. Анатолий стал меня постепенно замечать. Впрочем, один раз мы сильно не сошлись во мнениях. Ругаться и настаивать я совершенно не умею. Но и в шахты ехать нет желания. Скорее всего, Корибут шутит. Но кто его знает… Пошла к нему и выразила особое мнение. После разборок, обсуждения, когда втроем выработали решение по теме вопроса, Корибут Анатолия отпустил, а меня оставил.

– Я тебе уже говорил один раз. Повторяю второй. Мне нужна команда и сотрудничество. А не высчитанные до микрона планы. И его вариант был не плох. И твой хорош. Как только план столкнётся с жизнью – даст трещину. Его план был надёжнее. Но это всё не важно. Не реви.

– Я не реву.

– Я сказал: не реви. На платок.

– Зачем ты на нас всех взвалил эту ношу? Мы ещё маленькие! Я не готова! Ты придираешься. По какому праву ты вертишь судьбами?!

Корибут положил мою голову себе на плечо, погладил по волосам. Это было совсем не эротично. Как отец – дочку. Задумалась: а ведь и не только нами, молодыми, вертит Корибут. Мне – двадцать четыре, ему – двадцать шесть. А ему безропотно подчиняются пятидесяти – шестидесятилетние матёрые вояки. Почему? Вроде бы и нет в нём ничего такого-эдакого, гипнотического; или харизмы запредельной. За всей этой круговертью ни разу так остро не приходило понимание противоречия. С детства у меня было редкое сочетание: сильные ум и интуиция. Все эти три года послереволюционного калейдоскопа интуиция твердо говорила: «Подчиняйся». И я подчинялась. Это был первый раз, когда нервы не выдержали.

– Я больше не буду, отпусти.

– Будешь. Надо дать тебе отпуск.

– Не надо, пойду работать.

– Сядь! Не такая уж ты и маленькая. Более того, замуж тебе пора давно.

– А мне есть когда, мужа искать? Уже три года двенадцатичасовой рабочий день. Иногда и ночь. Если ты говоришь о команде, то и вводи в курс, как члена команды… Почему мы спешим!? Почему ты провоцируешь войну?! Это тем, остальным людям, твои Вишневецкие голову морочат. А я вижу дела изнутри.

– Ты не имеешь допуска. Но это не главное. Мне искренне не хотелось бы взваливать на тебя этот груз. Поживи ещё сколько-то беззаботно. Правда.

Вот тут интуиция и сработала. Я сложила все моменты, обмолвки, недосказанности, нелогичности в действиях. Кажущиеся нелогичности. Если не знать основы принятия решений… Картинка сложилась. Не вполне, но достаточно.

– Саша, ты что-то знаешь? Вы все, ракетчики, что-то знаете? Это ведь вы всё начали. Говори! Будет война? Ты – экстрасенс? Как Кашпировский?

Корибут не отвечал. Его холодные глаза блестели, не давая даже намёка на ответ, на подтверждение или отрицание. Ничего нельзя прочесть на этом лице. Вот – идеальный разведчик, дипломат, глава спецслужб. А мучает нас с Анатолием. Не лицо – маска. Маска человека.

– Ты хочешь взять меня второй женой?

Молчит. Провокация не сработала. Как ещё много нужно работать! Какая я ещё «зелёная», как агент! Маска человека. Робот.

– Ты – робот?

– Хм, ладно, красавица, тебе пора. Я – человек. Но пока побудь в неведении. У тебя слишком мало подруг. Поэтому с Юлькой ты слишком о многом лишнем говоришь. Иди уже.

Значит, и за мной следят? Слушают разговоры, читают записи в дневнике. Положу волосинку, как в учебниках написано. С другой стороны, они же будут знать. Волосинка не сработает. Это уже в действии элементы всеобщего контроля. Только как? Мы ещё камер нигде не поставили. Обычная система прослушки? И на вторую провокацию не поддался. А ведь что-то в глазах промелькнуло. Но не подтверждение. Нет, те, кто писал учебники чтения мыслей по лицу – не общались с Корибутом. К чёрту!

В шахту я не поверила, но стала подстраиваться под Анатолия, других сотрудников. Задачи неправильно решать я не стала. Стала так подавать мысли, что большинство считало, что это они додумались. Только с Анатолием такие трюки не проходили. Он видел мою «дипломатию» насквозь. И «закипал» внутри…

* * *

– Саня, что за фигня? Ты хочешь меня снять с должности? Так и скажи. Зачем ты приставил ко мне Ларису? Я дал повод для недоверия?

– Это всё?

– Нет, не всё! Она умнее меня. Признаю. Ты победил.

– Что за ерунду ты мелешь? Где твои глаза?

– Какие глаза? Что ты хочешь этим сказать?

– Толя, сам подумай, какого чёрта я убрал её от Лукошко и поставил к нему одного из твоих агентов?

– Не знаю. Я думал – Лукошко «взбрыкнул», как официально и считалось. Нет?

– Она сама попросилась. Я не хотел. Но она обещала быстро войти в курс дел и стать полезной. Стала? Хорошо работает?

– Более чем. Только ничего не понял. У неё была мечта: стать шпионкой?

– Так, всё, иди, работай. Имеющий глаза – да увидит.

– Хорошо, бог с ней, с Малышевой. А зачем ты вообще ввёл этих «комиссаров»? Не пришей кобыле хвост. Ходят эти детишки, там поумничают, тут время заберут, «стуканут». Мало моих агентов?

– Толя, окстись. К тебе претензий нет. Всегда есть проблема замены. И в армии, и тут. А стажер-инспектор может стать заменой министра, если будет нужно.

– А замы – не могут?

– Могут. Но у них, за годы работы вторым номером, формируется специфический психотип. Комплекс такой. Они будут недостаточно инициативны, решительны. Не все. Но принцип верен.

– Спорно. А зачем демонстративный контроль?

– Это лекарство от «звёздной болезни» министров.

* * *

– Саня, я опять по поводу Ларисы. Сколько я за ней не наблюдаю, не вижу ключа. Что ты имел в виду? Ну не видят мои глаза!

– Не так смотришь. Не в той обстановке. Своди ее в парк, в кафешку, пообщайся «за жисть» в неформальной обстановке. В конце концов, ты у нас руководитель спецслужб. Второй министр, а не хухры-мухры. Считай это тренировкой, упражнением. Она – объект, а ты агент. Она знает тайну. Твоя задача: эту тайну выведать. Только не спрашивай напрямую. Это неинтересно и нарушает чистоту эксперимента.

* * *

– Лариса, есть дело. Как у вас с Юревичем отношения?

– Хорошо.

– Ты мне смотри. Он жук хитрый. Может тебя соблазнить. Втереться в доверие. Стать близким. А тогда ты не сможешь нормально выполнять функции инспектора.

– Вам доложили о нашей прогулке?

– Не выкай. Даю тебе особое задание: заинтересуй его, как женщина, сделай вид, что подпала под его мужские чары. И выведай его историю про несчастную любовь. Была у него какая-то ерунда в молодости. Это не обсуждается! Это – задание. Считай это тренировкой агента.

* * *

– Саня, ничего я не узнал за всё время. Молчит, как партизанка: «Лукошко не вынес помощи, Корибут перевёл». Хоть ты меня уволь, за профнепригодность. Не могу узнать ее тайну. Всё уже знаю: и как маму зовут, и где и как жила, кличку кота и размер ноги.

– Ещё работай – какие проблемы? Спешить некуда.

– Как раз проблемы и есть. Она с третьей встречи начала воспринимать это как свидания. Губки стала ярче подкрашивать, духи другие подобрала, одежду и всё такое прочее.

– Подробнее про всё такое прочее.

– Ну… Ведёт себя не так. Мне кажется, что она в меня влюбилась. А это уже никуда не годится. С любой точки зрения.

– Поясни.

– Да что тут не ясно? Для работы инспектором – не подходит.

– Фигня-вопрос. Переведу её к Рокотову. По специальности.

– Э… Не надо.

– Толя, что ты мечешься: влюбился?

– А?

– «Да» или «нет»?

– Не знаю. Она на одиннадцать лет моложе меня. В дочки годится.

– Бредишь. В одиннадцать ты считал, что детей в капусте находят.

– Всё равно – большая разница в возрасте.

– Толя, не морочь мне голову, а себе яйца. Если нужно – скажи, я тебе старушку найду. А если нравится – продолжай отношения. Нормальная разница в возрасте. Ей уже двадцать четыре! В былые времена в пятнадцать лет замуж выдавали. И мы будем приближать потихоньку эту границу. А Лариса – старуха. Старая дева. Тут есть и моя доля вины…

– По морде сейчас дам. Не посмотрю, что ты у нас сверхубийца.

– Ексель-моксель, Толя. Чёт я тя не пойму. То она – слишком молодая, то – в самый раз, раз ты за неё заступаешься. Разберись в себе, причём тут я? Как другу, не как второму министру, советую её разок поцеловать. А там уже всё будет ясно. Если «да» – так «да», а «нет» – так «нет». Это сильно сократит время самокопания. Ферштейн?

– Ладно, спасибо, друг. Наверно ты прав.

* * *

– Привет Лара, докладывай. Сумела выполнить учебное задание?

– Александр Владимирович…

– Выпорю. Сниму ремень и выпорю.

– Саша, меня нужно перевести на другое место.

– …

– Я не могу дальше работать по данному направлению.

– …

– Это неэтично. Я влюбилась в Анатолия Борисовича. Мы с ним целовались. Я не смогу на него докладывать.

– А он сам в тебя влюбился, или играет? Ты задание выполнила или как?

– Не уверена. У меня нет опыта.

– А что говорит тебе твоя хваленая интуиция?

– Это только вы её хвалите.

– Выпорю.

– Ты. Говорит что да, выполнила, он влюбился. Но и я. А про его историю с первой женой докладывать не буду. Хоть в шахту. И про его отношения с нынешней женой, Мариной, тоже не буду.

– Отлично. Когда свадьба?

– А?

– Что «а»? У нас в стране разврат недопустим. Раз целовались – обязаны жениться. Иди, обсуждай этот вопрос с Толиком. И не затягивайте. А то ещё придётся устанавливать отцовство.

– А?

– Дети, рожденные вне брака, автоматически отца не получают. Заявление придётся лишнее писать, маме объяснять – оно надо? Чего краснеешь? Дело-то – житейское.