Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 88 страниц)

– Но он же женат?!

– Ну? У нас введено многожёнство. Или забыла? Лучше быть второй любимой женой любимого человека, чем несчастной упрямой дурочкой.

Вот так и подошла я к этому дню, белому платью, маршу Мендельсона, моему Толику, лучшему мужчине на Земле. Санька во всём признался. Десяток мелких провокаций, хитрых намёков и – дело в шляпе. Вот кто – идеальный сверхагент и руководитель КГБ. Разлучать он нас с Толиком не стал. Сказал, что жена мужа будет инспектировать ещё лучше. И вообще, он нам вполне доверяет. Сейчас выйду, а они оба там: и Толик и Саня. Он у Толи дружка. Или дружок. Как правильно? Чёрт! Косметика потечёт! Спокойно. Гад он, Санька. Вершитель судеб. Но не обижаюсь. Боже, как сладко! Люблю! Всё, пора выходить к гостям. Фата на месте?

* * *

– Вот теперь ты соответствуешь своей должности. Негоже членам команды ходить в исключениях. Положен семейный ценз на должность – будьте любезны соответствовать.

– Дался тебе этот семейный ценз…

– Дался. Он нужен. Или тебе плохо с Ларисой?

– Я счастлив. Хочется творить вокруг добро.

– Так, ты мне это брось. Начальник над шпионами не должен иметь таких мыслей. Зло, зло и ещё раз зло.

– Ха-ха-ха!

– А, правда, нафига это? Заставил жениться – я нашёл Марину. Зачем было эти интриги с Ларисой разводить?

– Толя, сам подумай. Свой Берлин вспомни. Семейный муж стабильнее, ответственнее. И против коррупции более устойчив.

– Чего это? Мне кажется – наоборот. Семейному нужно больше всего.

– Вопрос не в нуждах, а в тратах. Траты семейного жена контролирует. И векторах. Глобальных, стратегических взглядах и ценностях по жизни.

– Зачем мне две?

– Во-первых, по статусу положено. Ты – второй министр, публичное лицо, должен подавать пример стране, людям. Во-вторых, жены – твои щиты. Марина защитила уд, а Лариса защитит сердце. Понятно? И вообще, мы этот вопрос уже обсуждали много раз. Мне надоело убеждать в очевидных вещах. Во, идёт твоя красавица.

Взрослый, матёрый муж, Юревич, нет, он не почувствовал себя маленьким и глупым. Он вспомнил, сколько реальных лет Корибуту. «Прямо, заботливый отец нашёл жену шалопаю-сыну, да и только! Но обиды нет. Лариса – идеал! Боже, какая она красивая! Вся в белом… Кажется, даже красивее Марины. Да, Саня – изобретатель. Инженер человеческих душ. Придумал новую традицию: дружка у второй жены – первая. Раньше, вроде бы, было положено выбирать дружка и дружку из неженатых? А тут… А, всё равно хорошо, радостно!»

17 июля 94-го. Переговоры с Серго

– Как прошли переговоры с русскими, господа?

– Дерьмо! Дерьмо!! Дерьмо-о-о!!! Меня, директора ЦРУ, посылали на встречу с кем?

– А с кем? Мы думали – с Юревичем, вторым министром спецслужб?

– Вот именно! Почему я должен ходить с надорванным ухом? Я вас спрашиваю?!

– Господи, да что у вас там случилось?

– Дерьмо! Случилось – дерьмо!

– А давайте я вам дам поясненьице. У русских есть такая замечательная пословица: «Пошёл за шерстью, а вернулся стриженым». Вот у нас как раз такой случай. Это я вам заявляю официально, как глава делегации и министр иностранных дел.

– Господа, вы нас изводите. Скажите же, наконец: что случилось?

– Видите ли, случилась подмена. Подмена целей, людей, результатов. Нас восхитительненько переиграли. И не подкопаешься – сами сдались. Какую цель нам поставили владыки? Надавить на русских. Они всюду виноваты: отбомбились первые по бедной Польше, заразили радиоактивной пылью половину Европы, нарушили кучу международных законов, геноцидили мирных поляков. А Австрия? А Швейцария? А Суэцкий канал? А Турция? Впрочем, Турцию ещё пришлось бы доказывать. Нам было поручено угрозами выдавить у них Суэцкий канал, выплаты компенсаций, ввод наблюдателей на ядерные объекты, возврат ельцинского подарка опять в Россию.

– Ближе к делу, это мы знаем.

– Ближе к делу? «Минога хочишь – мало полючиш». Вот вам ответ русских.

– А что эта абракадабра значит?

– Это ответ их полномочного представителя.

– Что, Юревич вот так прямо вам и сказал?

– Всё не так. Не Юревич и не сразу. Сначала их представитель предъявил свои верительные грамоты. Это был не Юревич. Это был: вождь армянских земель в составе СССР, член национального совета СССР, личный друг Диктатора Серго Матевосян! Весёленько?

– Это же абсурд… Его аикью ниже ста. Чего он мог напереговаривать?.. Это бред!

– Бред не бред, а ухо мне оторвал. И нашего уважаемого дипломата чуть не задушил.

– Душил?! На переговорах?!

– Этот дикарь с гор глаза как выпучил, как давай ими вращать – я думал, они сейчас из орбит выпадут. А потом стало совсем не весело. Когда он затянул мне галстук и сказал: «Эту масонскую веровку болше не наси – задушу!»

– Да что ж вы так странно рассказываете? Вот так сразу и начал душить? Сходу?

* * *

– О, а вот и Серго пришёл! Рассказывай дорогой, как всё прошло?

– Нормално прошло, Сань. Висе как ти и ужил: я сибя вёл с ними, как с воришками из соседнего аула, которие мой баран крал. Они сели, такие важные, а я им сразу казал…

* * *

– Нет, сначала мы поздоровались, всё по протоколу. Были несколько удивлены, что вместо Юревича – Матевосян. Дали свои верительные грамоты, взяли их. Была проблема: переводчика с армянского у нас не было. А Матевосян очень плохо говорит по-русски. Очень сильный акцент. А меня по-русски учили в Йеле, а не в подворотнях Еревана. Матевосян тоже нас приветствовал. Мы тогда перевели это, как традиционное приветствие армян, выражение уважения родителей собеседника.

* * *

– … казал: «Я ваш маму ипал, я вашу папу ипал».

* * *

– После переговоров специалисты по русскому языку нам прояснили ситуацию. Это было сильнейшее оскорбление.

– Дерьмо! Я ему только начал диктовать список наших претензий, упомянул Польшу, Турцию, а он глаза как выпучит, хвать меня за ухо и лицом в стол толчет…

* * *

– «Ах, ти, син ишака! Эта ти на нас палакав направиль! Эта ти туркам аружия даваль! А туркав, я резаль, и ваши самалёты сбиваль. И нипизэ – я взрываль. И Польшу – тоже. Мине Сань какую-та штуку даль пастаражить, а сам писать пашель, а я кнопочки понажималь. А патом оказалась – Полши савсэм нэт». Так я казал, как ти учил, Сань. Толка этат американец крепкий – не уписальса; у миня висе писают, кагда уха кручу. А этот – нет. Крепкий.

* * *

– Не может быть… Неужели у них такой бардак? И такие придурки играют «красной кнопкой»?

– А дайте и мне кнопку посмотреть? А то я уже долго Президент, а кнопу мне не показывали. Носят в закрытом чемоданчике. Моника, принеси кофе!

– А телохранители?!

– Наши телохранители против этого головореза – дети. Он их одной левой. До конца, так сказать, переговоров, лежали в отключке. Впрочем, Матевосян этим сильно не пользовался. Если не считать помятых галстука и уха, то физических потерь мы не понесли. Он и про гору Арарат нам рассказал, и легенду об армянине Ное, и что-то об озере Ван, и про то, что Турцию разорил он, и что её больше не даст нам взять под контроль. Танцевал вокруг стола какую-то лезгинку. Или сиртаки. Фиг его знает.

– Этот замечательненький танец называется кочари.

– Да, пофигу мне, как он называется.

– Надо так понять, что наши требования вы им не озвучили?

– Ничего подобного. Озвучили. Только толку с этого… Этой бешеный дикарь как про канал услышал, как взбеленился! Достал из-за пояса пистолет и давай стрелять!

– Стрелять!?!

* * *

– А потом им казал: «Я в Мексику паеду, буду резать, а кажу, чито это ви просиль, мекисиканцы будут забираль свои старыи штаты: Тихас, Калифорния, Вашингитон назад. Ми им памагать».

* * *

– И вы смолчали?!

– Дерьмо! Нет, конечно.

– Я позволил себе уточнить, что Вашингтон не принадлежал Мексике никогда.

– Идиоты! Он что, довёл ваши аикью до своего уровня? Или ещё ниже? Что дальше было?

* * *

– А патом я казаль: «А Сань Панаманский каналь вернёт Панаме. Толка я ни знаю – чито эта за панама такая? Как можна шапка – каналь иметь? Но Сань умный – он знаит».

* * *

– Это же бред! Бред! Почему вы не ушли с переговоров?

– Ну, я, допустим, не мог. Он мой галстук крепенько привязал к ножке стола.

– А я – мог?! Ухо надо было оторвать и бежать?

– Я так понимаю, что Корибут знал, что делал. Он послал Матевосяна, чтобы сорвать переговоры.

– Видимо – да. Хотя Матевосян нам сказал, что должен был ехать Юревич, но не смог, женится. Кстати, данные разведки это подтверждают. Вот Корибут и попросил его, как он сказал, «сгонять на стрелку».

– Переговоры провалены…

– Вообще-то – нет. Нам удалось договориться по большинству вопросов. Не в тех вариантах, что мы хотели, не в тех, которые обозначались последними, на которые мы согласны, но почти приемлемыми.

– Да?!?

– Да. Ничего нового: раздел зон влияния, уже известный нам список Юревича, некоторое ограничение по подрывной работе.

– А именно?

– Чтоб не было повторения польского сценария. Как сказал Матевосян…

* * *

– … маи люди румынов ипал, болше ни будэм. Если и Румыния будит ваивать – Сань и туда бомбы кынэт. У него их минога».

* * *

– По каналу – можем ходить на прежних условиях. По флотам – мы не лезем к их базам на Кипре, не заходим в Чёрное море – они не плывут в Карибское. Никаких выплат долгов старого СССР, компенсаций за радиацию не будет. Никакие наши «международные» законы они и дальше признавать не будут.

– Их базам… Их базам… Вслушайтесь, как это звучит: «Их базам на Кипре». Уже не британским. Кошмар!

– То есть, что мы имеем? Если нам нужен повод воевать до конца – он у нас есть. Вопиющие нарушения всего, что только можно, включая откручивание ушей и стрельбу на переговорах. А если хотим перейти от «тёплой» войны к «холодной» – они готовы.

– Это ещё не все мелкие гадости. Есть ещё одна.

– Ну?

– Вот документы. Подписанные. Два раза.

– А что это за разводы? И запах? Бурые пятна?

– Он нам вместо подписи крестик замечательненький поставил.

– А я, дурак, сам виноват: попросил его по-другому подписать. Вот он и подписал по-другому.

– Мы только потом узнали у переводчика. Это игра слов в русском языке. У них писать буковки и ходить в туалет по малой нужде – звучит одинаково. Весёленько, да?

– Дикари!

– Вот Матевосян и истолковал наши слова «по-другому» – именно по-другому.

– Фу! Заберите эти бумажки! Трэш!

– Я не исключаю, что он был совершенно искренен. Достал потом кинжал, порезал себе палец и ещё кровью бумаги измарал – решил, видимо, что нам мало. Дикий горный народ – эти армяне. Причитал: «У-у, дэти Сатаны, висьо вам мала, нэ так писаль!»

* * *

– Серго, ты не шутишь? Обоссал им договор?!

– Вай, ани сами прасиль!

– А я тебе такого не поручаль, тфу, не поручал.

– Ну, извини, дрюк, пагарачылса.

– Давай договор.

– Так, почему он воняет – понятно. Почему кровью с этими пекельными душами расписался – можно тоже понять. Хотя ты это сделал зря. Могут колдовать на крови. А почему тут крестик стоит? Ты ж, вроде, в школе учился, помню, в армии за свои семь рублей исправно расписывался.

– Эта чтоб ани мой подпис паддэлат нэ магли.

– Да?!

* * *

– … таким образом, Владыки, аналитическая группа пришла к таким выводам. Вступать в полномасштабную войну сейчас невыгодно. Наверняка, с огромной вероятностью, русские применят ядерное оружие. Они этим армяшкой нам чётко дали понять. Мы пришли к выводу, что Серго Матевосян разыграл перед нашей делегацией спектакль. Частично. Но это ничего не меняет. Победителей не будет. И по какой-то, неизвестной нам причине, русских устраивает данный «нулевой» вариант. Рекомендуемые меры противодействия подробно разработаны. Самое важное направление: действия через Россию. Предлагаем следующее…

Беседа с Лукошко. 20 июля 94-го.

– Агромнае вам спасиба, Александр. Прямо стало легче дышать. И Ларису я искренне поздравил на свадьбе.

– Александр Григорьевич, кончайте вашу дипломатию. Вы ж не для этого пришли.

– Да. Есть два вапроса. Тачнее – адзин. Что я должен строить? Я тяну на сябе весь воз праблем. Всю эканомику. Но куда её тянуть – не знаю. Так, на глазок рулюю, вожжи даю, тем, кому их нада даць. Но не вижу ситуацию в цэлам.

– Понял ваш вопрос. Вас интересует теоретическая часть: капитализм, НЭП, социализм, коммунизм ли наша цель? Так?

– Да. Именна эта.

– Социализм в том виде, в котором он у нас был семьдесят лет, себя полностью дискредитировал. Согласны?

– Да. Полнастью сагласен.

– Капитализм несёт в себе несправедливое и нерациональное, с точки зрения максимально быстрого развития страны, распределение результатов труда. Мало того, он ещё несёт в себе заразу общества потребления. Что во сто крат опасней. Так?

– Так. – А какое общественное устройство ещё бывает? Или какие?

– В школе нас учили: феодализм. Только это же просто недокапитализм. Низкий уровень развития техники, производственных отношений, раздробленность.

– Чтоб вы знали, Александр Григорьевич. Феодализм себя не изжил. Он в половине мира правит. И у нас правил до недавно. Например, в сегодняшней России губернатор, начальник местной милиции, прокуратуры, ФСБ – и есть феодалы. Или один коллективный феодал. У них есть вассалы: депутаты разных уровней, директора «вольных» фирм и «подснежников». Есть свой сюзерен – Борька-алкаш. Многие страны Африки, Южной Америки, Азии – феодальные княжества Америки с большинством типичных признаков. Короче: феодализм мы строить не будем. Думайте дальше. – Рабовладельческий…

– Ха-ха-ха! Есть немного. Для тех, кто в шахтах и спецсовхозах, будет очень похоже. Но тоже мимо. Не то пальто. Зачем нам рабы? Толку с них? Сражаться за страну они не будут, работать будут плохо. Последний пример: шарашки Сталина. Большинство «учёных» там косили от лесоповала. С умным видом тянули время, а не изобретали.

– Есть ещё первобытнообщинный. При царе ещё оставалась крестьянская община. И ты назначил старост всех уровней. Ты хочешь сказать, что совпадения слов тут не случайны?

– Почти угадали. Близко. Пару тысяч лет назад наш народ жил копным правом. При натуральном хозяйстве. Общиной.

– Пока не вижу света в конце туннеля. Натуральное хозяйство нас не спасёт.

– Это да. Но ряд старых принципов можно позаимствовать. До того, как торговля, в современном понимании, укрепилась и начала разрушать равновесие мира и культурные устои, было так: если покупатель не нравился, был чужаком – ему могли не продать вещь. Ни за какие деньги.

– Это и сейчас так. Американцы продавали «стингеры» афганцам, туркам. Мы продаём или дарим оружие тем, кому нам выгодно.

– Точно. Но этот принцип должен быть шире. И носить не только меркантильный характер. Даже сувенир нельзя продавать неправильному человеку. Это не экономико-политический вопрос. Труд человека создает из хаоса природы культуру и цивилизацию. Впрочем, тут всё сложнее. И цивилизация может перейти в отвратительную крайность, уничтожив эконишу человека, уничтожив живую природу на Земле. И природа – не хаос. Одно дело: создавать общинные вещи. Другое – торговать для наживы, сверхприбыли, несправедливо высокого уровня благ для себя. Следующий важный момент: восстановление рода, общины, народа.

– А что – их нет?

– Да. Нет. Точнее: не было в старом СССР. Толпа одиночек. Только семью не добили. Но сразу после революции были попытки и это уничтожить. В старину все знали всё и обо всех. Это элемент, аналогичный всеобщему контролю, который мы вводим потихоньку. Потом людей стало больше, сёла превратились в города, и это явление ослабло. Выборы кандидата на участке со ста пятьюдесятью тысячами избирателей – профанация. Нормально человека знают только близкие люди. Имеем систему авансов.

– То есть, контроль даст нам в итоге лучший выбор руководителей? И в старой общине земля принадлежала всем, хотя ежегодно и делилась на паи… Похоже на наши социалистические колхозы.

– Отдалённо. Тогда тракторов не было. К той форме мы возвращаться не будем. Но и стимул «болеть» за общее дело у селян будет. С одной стороны – контроль.

– В старом СССР от него толка было мало.

– Согласен. Есть и второй столп: рейтинговая система. Вырастил на ворованной пшенице некто пяток свиней, «пропетлял» сквозь все ловушки контроля. Денег на базаре наторговал. Приходит в магазин мотоцикл покупать, а ему рейтинг не позволяет. И что делать? А рейтинг не купишь, за все нарушения, мошенничество с ним – очень строгие наказания всех причастных. Поневоле придётся трудодни зарабатывать. Шучу. К трудодням возвращаться не будем.

– Я понял принцип. Есть ещё мысли?

– Да. Третий столп – коллективная ответственность. В старину каждый член общины обязан был пресекать преступления. Любые. Если видел, но не вмешался – ответственность почти как за само преступление. Это не идёт ни в какое сравнение с советскими законами по этому поводу.

– Ага, я помню: вы усилили за это ответственность. И передали на местный уровень. Тоже очень умный ход. Выходит, если односельчане не пресекли «несуна» в самом зародыше, то им всем будут снижать рейтинг. Хоть всем колхозом воруйте общую собственность. Но покупать промышленные товары сможете только в том объёме, в каком сами полезны городу и стране.

– Вы просто на лету мысль хватаете, Александр Григорьевич. Такое село может скатиться до каменного века: рейтинг села снизится до отключения газа, света, членам села нельзя будет пользоваться автобусами и поездами общего пользования. Деньги есть, круговая порука не даёт возможности милиции никого посадить, но толку-то?

– Используя метод коллективной ответственности, вы можете сильно ослабить обычную преступность.

– Так точно. Это тоже есть в схеме. Не выявили соседи и староста дома автомобильного вора – часть материальной и рейтинговая ответственность ложится на них. Тоже могут дожить до отключений, поражений в правах.

– А если и после этого не станут нормальными?

– Вы забыли про спецсовхозы и шахты?

– Но как они могут узнать? Дырки в стенах сверлить и за соседями подсматривать, что ли?

– Дырки – не дырки, но должны. Вовремя заметить частую смену машин могут? Могут. Кутежи частые? Могут. У старосты дома очень широкие права. Приходит и выясняет: повод кутежа, источник денег, причины смены машин. И никакой презумпции невиновности. Может и номера машины с документами сверить. Вот автоугонщик и пойман.

– А если он будет конспирироваться?

– Тогда они его не выявят. Но и их ответственность от этого зависит: не имели возможности выявить – не виноваты. Только учтите что у нас продажа крупных вещей: за безнал, по чековым книжкам, в перспективе – по карточкам. А там ещё и рейтинг подключается. Фактически, только кушать лучше сможет вор-конспиратор. Кроме воров, соседи и староста должны отслеживать семейный климат. Крики жены, детей – проверить: вдруг муж их бьёт. Скандал, разлад – выяснять причины, принимать меры, оказывать помощь. В том числе психологическую. Из города одиночек мы должны создать иерархическую городскую общину.

– А как это будет выглядеть в промышленности?

– А стопроцентного контроля качества вам мало?

– Я понял, всё будет очень похоже. И виселицы пригодятся. И тоже будет коллективная ответственность?

– Само собой. Панькаться некогда.

– И всё же, первобытнообщинный, как-то даже звучит архаично. Неужели это у нас получится? Тягаться первобытными устоями с передовым капитализмом? Они нас просто задавят экономически. Вроде, ты всё красиво рассказал, Саша, но я не уверен. Страшно.

– Это синдром новизны. Пройдёт. Вы ещё пребываете в экономической парадигме мышления. В старом СССР вам полжизни в голову вбивали её. А жизнь общества не описывается экономикой. Экономическая модель – всего лишь форма управления. Через деньги и сопряжённые к ним аспекты. Деньги – средство, экономика – один из методов управления. Вражеский метод. Но есть и другие формы управления. Военный коммунизм, например. Безусловно, мы не будем строить сёла на сто дворов по всей стране, чтоб вернуться на две тысячи лет назад. Но и экономические способы управления на историческом периоде показали свою несостоятельность.

– Как это? А пример Европы? У них такой социализм, какого СССР достичь не смог.

– Вы плохо знаете вопрос. Это пропаганда. Европа – вассал США, частично с функциями витрины для СССР. А реально, их благосостояние зиждется на ограблении колоний. В школе учили: неоколониализм. Несправедливый товарный обмен. Сегодняшняя Москва тоже имеет подобный социализм. Она выглядит, как витрина коммунизма. Потому что прибыль несправедливо распределяется по территории. Сильный грабит слабого. Страны – большой уровень, столица – страна – средний. Но и на локальных уровнях происходит то же самое: богач несправедливо обменивается услугами с обществом, грабит бедных, но по закону. Который сам и написал. Завуалированность и замысловатость процессов, приводящих к несправедливому обмену товарами и услугами, не отменяет принцип ограбления.

– Теперь мне это ясно. А, может, в этой истории есть шанс избежать глобальной катастрофы?

– Вряд ли. Сейчас у нас будет передышка в горячей фазе. Надеюсь. «Козью морду» мы им показали. Этого лет на пять должно хватить. Но будут гадить другими способами. Это только отсрочка. За это время они будут прокачивать свою военку по-максимуму. А нам нужно выполнить свою работу.

– Если подытожить, то получается, экономическая модель вообще вторична. Мы будем уменьшать значение денег вообще, повышая значимость рейтинга.

– Более того, не только денег. Ещё глубже берите – материальных ценностей. Но это уже другая тема. А что касается вытеснения экономической модели управления, то немного расширю. Через экономику управляют жизнью отдельных людей, организаций, общин, земель. Назначили огромный приз за третьего ребёнка в семье: получили увеличение рождаемости. Назначили зарплату наёмникам и сказали «фас» – получили военный конфликт в нужном направлении. Назначили налоги и штрафы за собачек и их какашки – получили чистоту, сокращение покусанных детей, сокращение болезней глистами, уменьшение домашних и бродячих собак. Но всего этого мы можем добиваться и неэкономическими способами. За какашку домашнего любимца староста может назначить неделю двор мести. А за покусанного ребёнка владельца собачки на несколько лет определяют в шахту, а не назначают штраф.

– Так что, мы же эти законы уже ввели?

– Ну да. Мы и строим общество с неэкономической системой управления. С разделением на касты. Вы приписываетесь к касте правителей, ввиду своих врожденных и приобретённых качеств. Не всякая кухарка становится первым министром. Это даёт вам права и накладывает обязанности. Кстати, вы до сих пор не выполнили квоту по детям и жёнам. Хорошо, что напомнили. Сколько можно тянуть? Даю месяц на самостоятельные действия, а потом жену вам подберет Галина Вишневецкая. Жалко, Ларису уже Юревич увёл.

– Ничего не жалко. Не-ет, жалко. Юревича жалко. Будет всю оставшуюся жизнь дураком себя чувствовать.

– Александр Григорьевич, я не шутил. Месяц. Это я вам как диктатор говорю, а не как коллега по работе или консультант по обществоведению.

Доклад Рокотова.

– Таким образом, мы, хотя и на слабеньких процессорах, но имеем готовый комплекс технологий. В дальнейшем, систему можно будет легко улучшать, по мере развития электроники. Всё спроектировано максимально гибко.

– Са сваей стараны гавару: промышленность полнастью гатова к массовому выпуску всех кампанент.

– Александр Григорьевич, не перебивайте, я ещё не закончил. Сетевые технологии готовы качественно, дальше – наращивание количества, развитие сети по стране, расширение применения, в перспективе: увеличение мощности. Подземные технологии отработаны и полностью готовы к тиражированию. Кое-где пока остаются технологические заглушки: по ториевым реакторам, Острецов ещё не доделал, на 238-м уране первая, Запорожская подземная, будет введена в строй через два месяца. По теплицам: биологи планируют дальнейшее расширение сортов. Но это всё – непринципиальные мелочи. Введён в строй Запорожский Подземный Промышленный Комплекс заводов, производящих передовое оборудование. В дальнейшем нам будет легче наращивать степень автоматизации процессов и роботизации производства. Все новые заводы строятся под землёй, но об этом вам будут докладывать Сладов и Моргунов. Доложу по своей части: процент снижения доли непосредственного трудового участия работников в процессе носит экспоненциальный характер.

– Нельзя ли выражаться попроще?

– Извините. Если проще: чем дальше, тем меньше нам будут нужны рабочие руки. Особенно: неквалифицированные и малоквалифицированные. Наладчики, ремонтники – будут нужны. Роботы строят других роботов. Другие роботы производят изделия. Участие человека сильно сокращается, во многих случаях оно становится виртуальным. Благодаря сетевому распределению управления и дублированию, надёжность повышается, снижаются требования к концентрации производства; есть возможность делать их более распределёнными по пространству. Хотя это не моё дело, но ввиду того, что мы ведём войну, считаю своим долгом сообщить вам об этом. Более распределённая схема размещения предприятий и производств, а тем паче – под землёй – сильно повысит устойчивость системы перед угрозой бомбардировок, диверсий и других военных факторов воздействия.

– А у меня предлажение: раз Александру Никалаевичъу будут нужны наладчики и прочие умники, давайте сделаем в шахтах первый чъас учебным. И объявим о повышении рейтинга при повышении квалификации. А?

– Валентин Андреевич, ваши успехи?

* * *

– Александр Владимирович, а можно вопрос не по теме? Это, конечно, не моё дело, не моя сфера, но хотелось бы знать: почему вы ликвидировали судебную систему, пересажали в шахты всех судей? Нет, я понимаю. Если было доказано, что фабриковал дела, или наоборот, отпускал преступников, тогда всё справедливо и законно. Но не могли же все судьи быть виновны!? Вы даже студентов Вузов с некоторых специальностей сослали в сёла!

– Успокойтесь, Александр Николаевич, не нужно так распаляцца, сейчас наш Диктатор нам всё абъяснит.

– Всё верно. Это принципиальный вопрос нашей идеологии. Жить нужно по совести, а не по закону. «Закон одинаков для всех», – есть такая фраза. Она нам не подходит. И вообще, этот подход к обустройству жизни – порочен. Псевдообъективность судей – вредная иллюзия. У нас судить будут старосты и военные и общественные советы. И все эти дела влияют на рейтинги. И старост, и членов советов. Судить должны люди, лично знающие виноватца. При зыбких доказательствах, возьмут на поруки, но будут отвечать. А популярная во всём мире судебная система, хороша только в теории. А пользы – как от сферического коня в вакууме. Никогда, ни в какие времена эта система нормально не работала. Когда рассуживал двух купцов авторитетный третий – это было нормально. А эта система… Она не работала ни в Советском Союзе, старом, я имею в виду, ни при царе, до революции. Нигде на Западе эта система тоже толка не дала. Там тоже садят невиновных и отпускают виновных. Но всё по закону: так улики легли.

– Но хоця бы Кансцитуцыю мы примем? Пачэму эта нельзя?

– Александр Григорьевич, в нашей стране всё течёт, всё быстро меняется. Нет смысла писать бумажку, которую через пару месяцев мы захотим переписывать, потому что жизнь будет не соответствовать. Давайте закругляться.

– Нет позвольте! У меня ещё есть вопросы. Я сейчас автоматизирую нашу банковскую систему, а меня люди спрашивают. Как второго министра. А я им не знаю что ответить. Почему мы не отдаём сбережения старого СССР?

– Это очень сложный вопрос. Как вы все знаете, официальная версия нашего государства такая: «Горбачёв украл, отдал Штатам». На самом деле всё намного сложнее, если говорить о том, куда делись эти деньги. Но это не столь важно. Более важно другое: мы не можем отдать эти деньги. Их нет в нашей экономике. Александр Григорьевич…

– Да, падтверждаю, так и есть. Нет.

– Погодите, погодите, есть ещё вопрос. Мне нравился рок. Сейчас у меня столько работы, что голову некогда поднять, не то что – музыку слушать. Но это – принципиальный вопрос. Не много ли у нас перегибов? Русская литература неплохая, но мы отказыватся от хороших произведений зарубежных писателей, запрещаем слушать зарубежную музыку. Зачем эти «стерильные» условия? В чём опасность?

– О вреде чужих культур. Культура является продолжением идеологии. Ключиком, открывающим душу. Сначала человек читает книгу англичанина, одобренную цензурой. Потом ему каким-либо путём попадает в руки книга того же автора, но запрещённая цензурой. А потом он читает то, что интересно. Сношаться приятно с любой бабой, хоть с проституткой. Но вы же не идёте на трассу к самым дешёвым? Заводите зачем-то жену, детей? А ведь в финансовом плане это будет значительно выгодней: не нужно одевать, кормить, лечить, тратиться на детей и т. д. Своя культура это своя жена. Культура – это и есть народ. Самоидентификация происходит на основе культуры. В несколько меньшей степени – по крови, то есть по расе, фенотипу, морде лица. Будь моя воля, я бы выбирал оба признака. Но наследие империи не позволяет использовать кровь – народы сильно перемешались. И поэтому нужно настаивать на абсолютности культуры, как признака самоидентификации.

Второй момент. Попробую на примере детей показать проникновение паразитных программ. Наверняка вам случалось наблюдать, как, отдав на выходные детей бабушке, получают разбалованных, которых потом ещё неделю нужно приводит в чувство. Очень легко дети подхватывают дурные привычки. Хорошее, правильное, прививается значительно большими усилиями.

Просмотр ревностным мусульманином порнографического журнала – брешь в его вере. Таких потом вербуют в шпионы. То же самое и у нас. Слушание западной музыки, песен, где не понимаешь ни слова на чужом языке, создаёт моду на их культуру. Даже если не моду, то хотя бы приятие. Как в сказке про лисичку и скалочку. Сначала перед носом машут морковкой, потом одевают шоры, следом выстраивают стены, которые стоят по бокам дороги на бойню. А поворачивать придётся, преодолевая поток толпы с горящими глазами.

Если у больного сбилось управление, оно поражено паразитными программами, он болен раком – это лечится ядами, химиотерапией. После этого, главная проблема: не умереть от простейшей инфекции, ибо иммунитет на нуле. Таких больных содержат в сверхстерильных условиях. Аналог – недопущение чужой культуры, и следом – идеологии. В принципе. Показательно, что большинство диссидентов СССР – писатели, художники, певцы. Дорога, начинающаяся с Юрае Хип и Битлз, кончается бородатым трансвеститом, победителем в конкурсе певцов. Если жертву трудно сбросить в пропасть: она будет сопротивляться, то завести за руку постепенно, по лестнице, ступенька за ступенькой – вполне реально.

Начитавшись мопассанов, русская элита балакала на французском, вместо того чтобы бить Наполеона в хвост и в гриву. Любовь к чужой культуре была оплачена жизнями, в том числе и простого народа.