Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 88 страниц)

– С некоторых пор, я не могу испытывать страх, впрочем, как и другие чувства. Есть причина.

– И любовь? А как же – жена?

– Это – личное, давай вернёмся к отвлечённым темам. Волхвов раньше было много. Волхв служит людям. Жрец – богам. И тех и тех нужно было много. А людей с сильными способностями рождается мало. Где их взять? Пение заклинаний упрощает процесс управления через Правь. Снижает требования к способностям волхва. Эти знания зашиты в генах людей. Когда человек слышит музыку, он пытается услышать заговор. Как будто пытается сквозь шум воды разобрать чужой разговор. Если хочешь, дешифровка кода. Поиск смысла. Но в современной музыке нет ни скрытого смысла, ни силы заговоров. Иногда музыка попадает в резонанс с Правью, но толка от этого нет никакого. Потому что нет того волхва, который наложит на лад слово правое. По этому признаку, по отношению к музыке, можно отличить человека, более расположенного к магии.

– То есть, композиторы и певцы – могли бы раньше стать магами? Волхвами?

– Нет. Те, кто не нуждается в музыке, тот имеет максимальный потенциал, ему костыли не нужны. А те, кто живёт с наушниками, любит слушать чужое – слабы. А сильный, в крайнем случае, будет петь или играть сам. Применительно к певцам и музыкантам, это значит, что важно не то, как они играют сами, а любят ли слушать не своё. Или свою запись. Это есть индикатор.

– Сложно как! А западную музыку, зачем запрещать? Вы… ты не ответил.

– Я использую метод мягкого давления для некритичных мест. Наши песни и музыку разрешаю, но поощряю личное исполнение, а не слушание, как разновидность потребительства. А чужая музыка, как элемент культуры, является критичным местом. Поэтому тут работает полный и жёсткий запрет.

– Обмен культурами же обогащает!

– Нет. Пойди, с первым встречным поцелуйся, обогатись культурами стафилококка и кишечной палочки.

– Это игра слов. Ты передёргиваешь.

– Нет. Вирус, как болезнь, неспроста называется так же, как и информационный. Они – одно и то же. Слова – суть информация. Информация идёт на программный уровень реальности, в Правь. Даже беcсмысленная. Будешь каждый день ругать цветок – он завянет. Будешь хвалить – он станет расти лучше. Тут ещё сказываются настройки человека, но, всё равно, волшебная сила слова имеет место. Правь откликается на наши просьбы, как может, как понимает. Если волхв говорит право и сильно – отклик мгновенный и правильный. Если современный бескультурный человек живёт как попало, Правь его не понимает и не слышит. Ты говорила о разнообразии культур, об обогащении. Не в том счастье. Человек – часть природы, в том числе – Прави. Он должен искать не богатство и разнообразие, а жить праведно, счастливо. Одна любимая своя жена – праведно, даёт счастье. Со-частие, собранные части. А много разнообразных баб для плотской утехи – разврат, слабость личности, несчастье. Танцевали: для телесного и прочего контакта парней и девушек. Чтоб могли почувствовать друг друга, найти себе подходящего до свадьбы. Танец – форма, узнать – цель. Ещё были одиночные танцы – это совсем другое, сейчас не рассматриваем. Одного, двух, десяти танцев достаточно. Желательно, чтоб они были свои, традиционные, проверенные на практике прадедами. К примеру, слишком тесный контакт в латиноамериканских танцах приводит не к лёгкому прочувствованию партнёра, а к запуску программ возбуждения. О! Опять краснеешь, как девица. Чужая культура помогает чужаку втереться в доверие и потом забрать твоё добро: жену, детей, землю. В этом и кроется вред чужого: книг, фильмов. Это становится очевидным через большое время: одно-два поколения. Вот и бухтят сейчас по углам, меня, Диктатора, ругают.

– Товарищ Диктатор, ой! Ха-ха! Саня, а мы не отстанем, если не будем перенимать лучшее?

– В культуре мы не перенимаем плохое. Я не боюсь шлюху, я боюсь от неё заразиться инфекцией, а паче – изгадить душу и предать жену. А в технике, и вооружении мы вынуждены перенимать всё. Лучшее – усвоим, а худшее – изучим. Это направление развития, как ни странно будет звучать, не приносит большего счастья людям. Наши предки трудились на земле, имели много детей, знали всех соседей, чтили предков и славили богов. Жили счастливо. А сегодняшний горожанин портит глаза, позвоночник нездоровым трудом. Один-два ребёнка, импотенция в пятьдесят. Соседей не знают по имени, но ненавидят. Родителям не помогают, не имеют совести и принципов, за деньги предадут свою землю и народ. Но если не следовать за тенденцией развития технологий, то нас уничтожат, как индейцев Америки. А это совсем плохо. Не хочу такого для нас. Это тайна, но ты скоро получишь допуск, поэтому расскажу тебе чуть раньше, ничего страшного. Это нападение совершила диверсионная группа американцев. Они хотели выкрасть, а при невозможности – убить Ивана Игоревича.

– Это ясно, как божий день.

– Будешь перебивать – не буду рассказывать.

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Это действовало подразделение с задачами и целями нашего КГБ. У нас есть такие же группы. Курьёз в том, что твой муж и друзья будут служить в подобном подразделении. Скоро они уедут за границу убивать их учёных, банкиров, политиков, наших предателей. Будут красть их секреты, чертежи, людей. Следствие: надышись мужем побольше. Скоро расстанетесь надолго.

– Я догадывалась. Тем более что по телевизору время от времени показывают, как целую семью какого-нибудь эмигранта из СССР расстреливают бандиты, или она врезается на автомобиле, тонет в бассейне. При этом никаких комментариев нет, но народ сам домысливает, что это дело рук «Кровавого Юревича».

– Девочка, самый страшный человек в нашей стране стоит перед тобой. Уж поверь. Даже не Олег с твоим Ванькой, хоть они и головорезы.

– А можно ещё спросить? – Тоне хотелось растянуть общение, она судорожно пыталась придумать подходящий вопрос. В конце концов, когда пауза тянулась слишком долго, ляпнула, что первое в голову пришло. – Почему ты так строг к женщинам? Ты включил мягкое давление на одежду: платье до колен. Платок на голову для замужней, мягкое давление на косметику. Зачем? Кто-то великий сказал, что красота спасёт мир, а ты её уменьшаешь. Зачем?

– Тебе-то что? С твоими внешними данными об этом волноваться нет никакого смысла? Хм. Но я отвечу. Есть два момента. Первый: применение одежды и косметики вводит в игру за мужей новые козыри, не имеющие отношения к реальным качествам женщины. Эти трюки обманывают мужчин, сильно влияя на их выбор жены. Ничем не отличается от просроченной конфеты в красивой обёртке. Живот будет всё равно болеть. И второй, ещё более значимый, момент, не имеющий отношения к нечестной конкуренции на ниве любви. Уход от разврата. Скромный внешний вид не провоцирует мужчин на животный секс. В женщине видят человека, будут оценивать её человеческие качества, а не делать выбор жены через уд. Со временем, доведём длину платьев до щиколоток.

– А на голову – паранджу.

– Этого не было в арийской традиции. Думаю, что мы обойдёмся платками. Ты меня опять перебила. Есть ещё один момент, но он малоисследован. Импотенция. Хм, опять краснеешь. Это, кстати, хорошо. Есть такая гипотеза, что голые и полуголые женские изображения вызывают запуск соответствующих программ у мужчин. Начинают выделяться секреты в нужных железах. Что, с одной стороны, при частом неправильном использовании, сильно ускоряет износ органов и систем, с другой стороны, сильно повышает порог срабатывания для запуска возбуждения. Изображениями могут быть фотографии из рекламы нижнего белья, массажного салона, фильмы, реальные девушки, идущие по улице в откровенном наряде. Ты этих явлений не наблюдала. У нас, в СССР, их нет, но они есть на Западе. Дальше. Тесно примыкают к данному явлению песни, исполняемые с тенденциозными придыханиями. Не думаю, что ты эти моменты готова принять, но, пока моя власть, я буду отстаивать ту точку зрения, которую считаю верной. Пока что команда меня поддерживает. Такие дела.

– Всё равно не понимаю. Чёрт с ним, с Западом. Он нас разложить хочет. Допустим. А зачем ты вытесняешь национальные культуры всяких других народов СССР? Слово «СССР»-то – осталось? Нечестно как-то. А?

– Враг для нашего уничтожения применяет старый метод: «разделяй и властвуй». Чтоб выйти из-под контроля врагов мы будем делать наоборот: стирать различия. Приэтом, не только нацмены отказываются от своих танцев, языка, ещё чего-то. Нам, русским, тоже нужно менять культуру с деградационной на ведическую. Нацменьшинствам, которые не хотят принимать ведическую русскую культуру – мягкое давление. В итоге ходить по дорогам, земле – могут, а купить промышленное изделие, ехать электричкой, пользоваться электросетями – нет, рейтинг не позволяет. И по количеству земли их обжимают, по медицине, по всему. Современный русский язык – тоже суржик. Будем возвращаться к старорусскому. Русские тоже из православных будут становиться ведистами. А насчёт «нечестно»… Не хотел бы тебя разочаровывать, девочка, снимать розовые очки… Дело в том, что политика имеет свои законы. Политик, который не врёт массам – не политик, а дурак, неуч, не удержит власть. Поэтому, говоря СССР, я думаю о выживании нашего народа, русского. Для этого необходимо получить контроль над кусками нашей бывшей империи. Силой и хитростью. Ложью. Кровью. Единое культурное пространство сильно облегчает контроль. Но эта политика не предполагает уничтожение людей, как таковых. Гены, рода, люди – впитываются, растворяются. Мы становимся ими, они – нами. Важно, чтобы была базовая культура. А выбор Вед я обосновываю их логичностью, и собственным опытом. Во время зимы, мы вернулись… Короче, много лишнего болтаю. Что-то Олег не идёт с чаем. Обманщик несчастный. Пойдём к остальным.

Тоня не смогла выдавить из себя признание в любви, хотя ей было сладко в присутствии Корибута. Даже его откровенное признание политика, как это обычно бывает с влюблёнными всех времён и народов, сработало не в минус, а в плюс. «Честный и прямолинейный, а не изворотливый словоблуд, как коммунисты или демократы в России. Он – вон какой! Простой и сложный, великий и доступный. Не зазнайка, вроде Тюрина. Не корыстен, как Аллочка. Не беспредельщик, каким был Олег раньше. Похож на Ваню: надёжный, сильный, только поинтересней будет. На любой сложный вопрос находит понятный ответ… А я – кто? Зэчка, глупая девчонка. Уже пару недель – мужняя жена. И у него есть жена и дети. Хотя о великой любви ничего не было слышно, но личную жизнь могли и не освещать.»

– Тонь, о чём это вы так долго с Корибутом говорили?

– Ну… Я его поблагодарила за спасение тебя, любимого. А потом, не поверишь, о культуре говорили.

– Ннда? Поверю. На первый раз.

– Хха… Слушайте, Саня сказал, что врач, тот, кто врёт! Правда, интересно?!

– Если быть честным, то это трактовка Семихлебова. А генерал Иванов расшифровывает так: «обращающий в свет жизненную силу», «в» «ра» «ч». Че, чи – это жизненная сила. В языке осталось много следов нашей истинной культуры. Но, только следов… Теперь до правды очень трудно докопаться. Сначала всё жгли христиане, инквизиция, потом Романовы переплавляли золотые книги с рунами. Греки ездили не за золотым руном. А за рунами. И не греки, а жрецИ, по-современному: жрецы. Потом сказка мифологизировалась. Короче, Олег, где мой чай?

– Кипяток кончился, я заново чайник поставил. Вон нас – какая толпа выпивальщиков.

– Ладно, за это – не накажу. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Га-га-га!

– Хэ-хэ-хэ!

– Кстати, ты – засранец.

– Это почему?

– А пошто до сих пор пасынка не забрал?

– Ё! Точняк, мы с Лизой думали… Забыл. А ты как узнал? А нам – можно?

– Раз говорю – значит можно. Он тут, недалеко, в Днепре, в «Солнышке». Как узнал… Скажем так: я всё знаю. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

Тоня хочет отблагодарить. 23.07.97.

– Ванечка, любимый, живой, мой муж.

«Скоро уедет на войну».

– Боже, солнышко моё, как здорово жить, видеть тебя. Да, американского Президента и рядом нельзя ставить с нашим Диктатором. Как мне повезло…

– Ваня, а ты наших детей помнишь?

– То есть?

– Ну, там, на том свете, в Нави, как говорит Диктатор, тебя нашли и притащили души наших будущих детей. Ты их не помнишь?

– Нет, ничего не помню. На крыше накрыло, вырубился, а очнулся только в больнице. Но, помочь им появиться на свет, я готов.

– Лежи спокойно, пошляк. Вечером. Как бы отблагодарить Александра Владимировича? У него всё есть…

– В том числе и молодая красивая жена…

– Да ну, тебя! Я серьёзно.

– Он – за народ радеет. Личного ты ничего не придумаешь. Тютя, например, изобретения изобретает. Диктатор этому рад. Придумай и ты чего-нибудь, пока без брюха. Алла, например, в институте шуршит в поте лица. Ты тоже можешь. Ты ж в лаборатории работаешь.

– Я пока только лаборант. В химтехе ещё тарахтеть и тарахтеть.

– Знаешь, как были сделаны большинство открытий в химии?

– Ну. Как?

– Случайно разбитыми пробирками.

– Ты предлагаешь вредительством заняться?

– Боже упаси. Думать и пробовать. Благо, служебное положение тебе позволяет.

* * *

– Иван Игоревич, а вы химию хорошо знаете?

– Тоня, что за вопрос? Нормально знаю.

– А какие задачи вам Диктатор поставил по химии?

– Погоди-погоди. Ты хочешь украсть мой хлеб? Или Терминатор завербовал тебя в американские шпионки?

– Ха-ха! Хочу отблагодарить Александра Владимировича…

– А-а! Это совсем другое дело. Рубан что-то в самом начале говорил про какой-то «термит». Они это вещество подсмотрели, наверно, у американцев. Потому что Рубан сослался на Юревича. И название уже есть. Не, ну ты такое видела?! Характеристики известны, название есть, а вещества – нет! Темнил Рубан, точно. Это не важно. Это вещество, с его слов, похоже на напалм, но даёт при горении на воздухе 3000 градусов. Вояки хотят этим жечь танки, самолёты и корабли. Это значит, что данное вещество должно хорошо брать железные и алюминиевые сплавы. Возможно: углепластик. Вижу тут техническое противоречие: оно должно быть достаточно инертным, чтобы кислород воздуха его не жёг, с другой стороны, дать такую температуру могут только очень активные процессы и активные вещества. Нужно учесть, что на многих сплавах будет краска и окислы, то есть напрямую взаимодействовать с целевыми агентами может быть трудно. Как будущий химик, ты должна знать, что в алюминиевых контейнерах перевозят многие кислоты. Оксидная плёнка отлично держит. Я бы советовал, не ставить задачей подбирать вещества, дающие искомый эффект при реакции с металлами. Тот же фосфор, к примеру, известен давно, но он имеет другие свойства и боевое применение. Лучше иметь бинарный состав, перед применением смешать… И должен быть третий компонент, который будет создавать над зоной реакции бескислородный слой воздуха.

– Боже мой! Благодарю за лекцию, Иван Игоревич. Но, наверно, я не справлюсь. Это всё очень сложно.

– Не бойся, девочка! Глаза боятся, а руки делают. Можно проверить одну гипотезу. А что, если американцы не соблюдают секретность? И их «термит» назван не потому, что температуру высокую даёт, а от другого корня? От насекомого? Выпусти на волю фантазию, порви оковы здравого смысла! Пускай остальные считают тебя сумасшедшей, а ты – твори!

– Жаль, что я на физкультуру поступила до лагеря. Лучше бы на биологию или химию.

– Ничего страшного. Есть библиотека, энциклопедии, Сеть, наконец. Действуй! Кстати, Сладов мне все уши прожужжал своими подземными городами, когда я ему «Паяльник» сдавал. А термиты живут под землёй, свои, с позволения сказать, города строят. А Сладов – тесть Диктатора… Улавливаешь логику?

– Ага…

Визит Тони к Сладову, 27.08.97.

Тоня целый месяц штудировала и исследовала уже тему термитов. Насекомых. Знала про них всё. Потом перекинулась на муравьёв. Потом – на мышей, кротов, землероек, лис. Пещеры и катакомбы, наши подземные города и лучшие зарубежные, метро и туннели, в том числе под Ла-Маншем. Больше всего впечатления на девушку произвели подземелья Каппадокии. Под землёй жить – это совсем не то же самое, что на поверхности. А если вы планируете жить в городе, изолированном от поверхности, возможно, без электричества, сильно заглублённом – тогда всё меняется. Обычные строительные стандарты не подходят. Изыскания по самой горючей смеси она тоже начала, но у неё была небольшая пауза, дня три, пока кое-что сделают под заказ. Делать было почти нечего. И сильно тянуло к Корибуту. В голову запали слова Тюрина: «А Сладов – тесть Диктатора». Она познакомилась с доступными работами по Днепропетровску-подземному. Её уровень допуска оказался довольно высоким, смогла пройтись, посмотреть многое. Полистала учебники по строительству, подумала пару вечеров и решилась: выпросила у Тюрина разрешение на параллельные работы по подземному направлению. Тюрин разрешил с условием: не в ущерб основной работе, в том числе её инициативам по «термиту», разрешал привлекать, при необходимости, чертёжный отдел и прочие, доступные ресурсы. «Термит» двигался трудно, а по подземельям месяца через полтора был достигнут потолок. Их потолок, как непрофильного подразделения. Все идеи, которые Тоня накопала, были грамотно оформлены, обсуждены на своём уровне. Все спорные места, которые Тоня увидела и считала ошибочными в Днепропетровске-подземном, она отметила и прокомментировала. Написала по Сети на имя официальной приёмной Сладова, кратко изложив суть дела. Выслала образцы работы. Ждала, что попросят выслать остальное, на том и конец. Но чудо свершилось. Материалы были грамотно оформлены, содержали оригинальные идеи, помощник Сладова не решился их отбраковать, дать стандартную отписку. Доложил шефу, Сладову, что так, мол, и так, есть инициатива снизу, интересно, что будем делать? Пусть шлют материалы? А Сладов, после беглого просмотра, заинтересовался и приказал подать сюда Ляпкина-Тяпкина, то есть инициативника, то бишь – Тоню. Тоня оформила командировку и на крыльях полетела в Киев. Хотя, если вдуматься, то совершенно нелогично выглядела её радость. Она ехала к тестю Корибута, а не к Сане, её любимому, умному, великому, доброму и самоотверженному.

На следующий день, ближе к вечеру, Тоня уже сидела в огромном кабинете второго министра Сладова и рассказывала, прихлёбывая чай. Об алгоритме постройки, о дальних переходах, о структуре камер, о разновысоких столбах, вентиляционных отверстиях, постоянной температуре, плантациях грибов. Тоня сумела набросать эскизы некоторых решений. Были и противоположного смысла рисунки: ошибки, по мнению Тони, в проектировании и строительстве Днепропетровска-подземного.

Поначалу девушка бэкала, мэкала, еле объяснила, что хочет. Но Сладов оказался именно таким, каким его все везде описывали: тактичным, вкрадчивым, неторопливым, внимательным, глубоким. За её скомканными словами он ловил смысл, задавал наводящие вопросы, и, через пять минут беседы, сменил формат общения: послал Тоню в буфет. И дал секретарю задание собрать рабочее совещание по подземному проекту через полчаса.

Валентин Андреевич не был чванливым снобом. Ещё совсем недавно он был пенсионером. А на пенсию ушёл с должности зам. начальника цеха на ЮМЗ. Три тысячи работников. Он был рабочей лошадкой, которая тащила львиную долю работы в цехе. В том числе с людьми. Он был в возрасте, поэтому, хотя и научился пользоваться Сетью, но предпочитал живое общение, считая его более информативным. Поэтому он вызвал Тоню к себе, в Киев. Лена, жена Корибута, его дочь, была поздним ребёнком. Соответственно, лет Валентину Андреевичу было немало: семьдесят один. Ум работал уже медленнее, чем в молодости, но с должностью второго министра по строительству, он вполне справлялся. Его дополняли относительно молодые заместители, начальники отделов и управлений, талантливые инженеры. А опыт и чутьё позволяло верной рукой вести все проекты, которые на него нагрузили страна и Корибут. Он не жалел. На пенсии было скучно.

* * *

Через полчаса началось совещание. Профессионалы от строительства улавливали смысл идей раньше, чем Тоня успевала изложить, тыкая указкой в подготовленные плакаты и эскизы. Спорили на ходу, перебивая друг друга, временами забывали о существовании Тони вообще. Сладов почти не вмешивался, но внимательно всех слушал. Рецепты решений, подсмотренные у природы, не поставили дело строителей с ног на голову, но заставили задуматься, поколебали уверенность в безупречности предыдущих решений. Когда идеи Тони исчерпались, пошла обычная творческая работа: обсуждение конкретных вариантов, исполнителей, сроков, подрядчиков, прикидка смет и объёмов работ. Пока Тоня была нужна, она стояла то у рабочей стены, то у кульмана, а когда её роль окончилась, оказалось, что, несмотря на внушительные размеры кабинета второго министра, свободных стульев нет, мужики спорят, обсуждают, работают, одним словом. А её никто не отпускал, но и делать нечего. Валентина Андреевича обступило несколько человек, что-то согласовывая. Уходить Тоня не стала: вдруг ещё что-то от неё понадобится. В углу стояла кадка с пальмой и кресла с диваном. Тоня села в большое, мягкое кресло, утонула там, и через несколько минут задремала. В этом не было ничего удивительного: напряжённая работа последних дней, плохо спала в поезде, мало ела, устала, убаюкал размеренный рабочий шум строителей, кресло хорошее, торможение после стресса.

* * *

– Алё, здравствуйте, тётя Надя.

– Саша, ты ещё в городе?

– Да, в Кабмине, у Лукошко сегодня торчал.

– Загляни к Вале, что-то он засиделся сегодня. Если там не сильно важное – тащи его домой. У него – сердце, нельзя перерабатывать, ночами сидеть. На часах уже двенадцать. Закругли там всё, ты же можешь.

– Добро. Сделаю, мне не сложно. Вы дома, в Гнезде?

– Да.

– Я отзвонюсь чуть позже.

* * *

– Доброй ночи всем. Валентин Андреевич, по какому поводу консилиум? Что за аврал?

– Девочка одна из нашего Днепропетровска приехала, покритиковала нас, несколько идей подкинула. Плодотворных. Пока все тут, азарт не прошёл, обсуждаем, решаем. А что?

– Да, тётя Надя переживает. Это ещё долго будет?

– Наверно, можно закругляться. Товарищи! По домам! Жёны волнуются. Всем спасибо. До свидания.

Строители покинули кабинет, забрав бумаги, впечатления, шум. А Тонина головка покоилась в фигурном подголовнике и тихо сопела.

– Ай, как неудобно. Про девочку мы забыли, неблагодарные.

– А я её знаю.

– Алё, Саня, почему не звонишь?

– Тока-тока собирался, веришь? Всё, уже едем, совещание у дяди Вали кончилось, палками разгонять не пришлось. Прикинь, это всё из-за одной моей старой знакомой. Помнишь, я тебе рассказывал, ты ещё ругалась, как спецназовца с того света вытащил? Это его жена.

– Та, которая в Навь ходила?

– Ага.

– Как интересно… А можно с ней поговорить? А то от тебя нормального рассказа не дождёшься: «Сходили, долго, скучно, устал, вернулись, где мой чай?»

– Даже и не знаю, Солнышко. Она заснула. Дядя Валя, оставим девушку на ночь тут? Лена просит привезти её в Гнездо.

– А что меня спрашивать? Просит – буди, у девушки спрашивай. А в кабинете спать неудобно. И не положено. Секретность ещё никто не отменял. Вдруг, она – американская шпионка?

– Га-га! Тепло! Вы будете смеяться, но её муж – действительно американский, только не шпион, а диверсант. Но он уже наш.

«И что мне с ней делать? Нежно погладить по щеке? Попытка – не пытка».

– Тоня, подъём..

– Я не сплю!

– Конечно. Теперь. Ты приглашена в гости к нам домой. Моя жена пригласила. Поедешь?

– А я заснула?

– Ещё как. Поедешь?

– Ну… Да, наверное.

Большое Гнездо, тот же вечер.

– Ты представляешь, Надюша, молоденькая девочка, как наша Лена, даже не строитель, дала нам, матёрым волкам, несколько интересных идей и дельных советов. Она меня, строителя с тридцатилетним стажем, строившего Байконур и заводы, учила делать вентиляцию. Ты себе это представляешь? Предложила создать камеры предварительного осушения, перед выпуском тёплого воздуха, чтобы не терять влагу. В условиях ядерной зимы это будет важным фактором. Впрочем, о ядерной зиме речь не шла.

– Валя, хватит о работе, завтра выходной – расскажешь, ложись спать. О, а в Ленином коттедже свет ещё горит…

* * *

– Тоня, вот ваша комната, бельё на постели свежее. Туалет и ванная – за этой дверью, в комнате. Детские у нас в другом крыле, так что никто рано не разбудит, спокойной ночи.

* * *

Утром дети осмелели, и, пока Лена кормила малышку, приставали к гостье. А та, не нашла ничего лучшего, рассказывала о муравьях, термитах и прочих животных. Сказки как-то подзабылись с детских времён. Колобка помнила, но он слишком короткий… На новом месте, как ни странно, выспалась. Правители не всегда соблюдают распорядок: отдыхают по выходным, но этот выходной отдыхали. Корибут размялся во дворе с охранниками и пришёл завтракать. Завтрак прошёл в беззаботной беседе, потом Саня ушел к Сладовым, которые жили по-соседству. А Тоня осталась с Леной и детьми. Лена сноровисто одела разбегающуюся детвору, и они все вместе, вместе с Тоней, пошли гулять. Хотя во дворе Корибутов была качель на верёвках, привязанная к ветке дерева, но играть пошли в парк Большого Гнезда. Там развлечений для детей было больше: разного размера качели, карусели, горки, лесенки – стандартный набор. Дети заняли себя сами: пошли играть, Тоня и Лена смогли пообщаться.

– А почему тут только ваши дети?

– Обычно детей выводят несколько позже, я специально выбралась раньше, чтоб монопольно с тобой поговорить. Наше Гнездо – деревня. Дома элиты: министров, замов, членов обеих команд Сани, ещё разные люди. Тут встречаемся мы, их жёны. Уже всё сто раз говорено-переговорено, все сплетни рассказаны, косточки перемыты. А ты – новый человек, с тобой будет интересно. Особенно мне. Я люблю магию, но Саня редко мне рассказывает. А уж, чтоб поводить где, как тебя, от него не дождёшься. Ах. Сначала книжки читала, потом в жизнь ворвался Саня, и показал магию реально. Интересно!.. Расскажите мне, что знаете, Тоня.

– Лена, а может, есть смысл перейти на «ты»? Мы примерно одного возраста, я даже несколько моложе?

– Да, отлично.

– Можно я спрошу первая? Ты упомянула слово «элиты». Люди привыкли, что власть всегда врёт, особенно когда речь идёт о материальном. Сейчас я своими глазами наблюдаю жильё власти: очень неплохие дома, лучше среднего, но явно не дворцы.

– Это так и есть. Так все наши живут. Саня запрещает иметь нефункциональные излишки. Большинство раньше жили значительно хуже, поэтому всех всё устраивает.

– Хорошо, а еда? Я на завтрак не заметила чёрной икры килограммами.

– Ха-ха! Разве вы не знаете о политике внедрения вегетарианства? Мясоеды рак и сердечнососудистые лечат за деньги, зубы – за деньги, быстрее выбирают квоту социальных благ. Считается, что мясное производство сильнее нагружает народное хозяйство, в пересчёте на килограмм веса готовой еды. Ещё работникам умственного труда, которые мясоеды, снижают некоторые рейтинги.

– Это я знаю. В лагере я старательно учила рейтинговую систему. С другой стороны, мой начальник, Иван Игоревич, талантливый учёный, но мясоед.

– Саня говорит, что после мяса мозги работают только на его переваривание, вычислительные ресурсы идут в желудок, а думать пару часов вообще невозможно. А после фруктов, например, – можно.

– Впрочем, а ты знаешь, Лена, наш Тюрин, формально – мясоед, но, бывает, целый день не ест. Аллочка, его жена, иногда придёт, найдёт, силой накормит. Может, твой Саня и прав. Хотя, народ это считает самодурством. Большинство зэка плевали на некоторое снижение рейтинга и ели мясо, особенно мужчины. Мне Ваня рассказывал, мой муж.

– И ничего не самодурство! Сама посуди: где у нас мощные когти? Нашими ногтями только мужа можно поцарапать. Где клыки, чтоб убивать? Можем ли мы сустав разгрызть, как делают это собаки? А где у нас рефлекс преследования добычи? Мы не кидаемся, как кошки, за птичками. Нам неприятно есть сырое мясо. Мы его жарим-варим, солим-перчим. Вид убитой окровавленной туши на прилавках не заставляет течь слюнки. И так далее. Вот ты про икру меня спросила. Я сейчас на четвёртом месяце хожу. Вопрос: насколько приятно думать, что я ем чужих детей? Пусть и глупых рыб? Опять же: икру подсаливают и всё такое прочее. Давайте сменим тему. Агитация за программы власти – это хлеб Галины Вишневецкой, не буду забирать. Тоня, расскажи мне о Нави. Как оно там? Как это всё было?

– Ой, я плохо помню. Даже не так: помню нормально. Но там другой мир, не наш мир слов, а что-то иное. Описывать его словами этого мира трудно.

– Саня называет этот мир Явью. Ну, постарайся, Тонь… Знаешь, как интересно?!

Минут десять Тоня пыталась описать обычными словами ту гамму новых чувств и ощущений, что дал опыт посещения Прави и Нави. А Лена слушала, раскрыв рот. Но в одном месте решила вставить свои пять копеек.

– А мне Саня говорил, что Правь, это просто свод законов Яви и Нави, эдакий кусок хлеба, к которому в одной половинке приклеен сыр, то есть Явь, а в другой половинке – Навь, как масло.

– Если честно, то я, наверное, и одной десятой не видела того, что видел твой Саня. Больше всего мне запомнился страх на Калиновом мосту, между кромками Яви и Нави.

– А у меня был свой скромный опыт, но о нём рассказывать неудобно, слишком интимно. Скажу только про ощущения: взрыв эмоций, а потом сила богатырская и ловкость. Как в былине об Илье Муромце, когда ему калики перехожие воду давали пить. А потом на нас напали, весь кайф сломали, гады. Но я им отомстила. Правда-правда.

– Это полтора года назад?

– Нет, то было другое нападение. Тогда без меня справились. Их было много.

– Не страшно?

– Уже привыкла. Саня – лучший воин. Никто его не убьёт. А в тот раз, это было во время войны с Польшей, мне пришлось защищать детей. Тогда их было только двое, животика ещё не было, мне пришлось самой стрелять. Но дело не в том, важно то, что я попадала. Даже не так. Я знала, что попадаю, целилась головой, не глазами. Выставляла пистолет из-за угла и стреляла. Мне Саня дал пистолет и два запасных магазина. Все пули, я уверена, попадали в цель. Я видела пространство не глазами, а в объеме, голова работала не так, отдалённо похоже на невесомость.

– О, а у меня было ощущение полёта, когда Саня таскал меня по кромке.

Женщины говорили долго. У Лены был некоторый дефицит общения. Не то чтоб вокруг было мало людей, других жён элиты. Но все соблюдали некоторую дистанцию к жене Диктатора, даже свои. Дальний круг боялся Диктатора, как власти. А ближний, команда, знали о его магических способностях реально, признавали лидерство, слегка опасались. По крайней мере, лишний раз с женой, Леной, не заговаривали. Лене было интересно обсудить магию, с любопытством расспрашивала о лагере. Потом разговор как-то перешёл на спорт. Лена жаловалась, что не может полноценно заниматься ни карате, с которого начинала, ни ушу, ни русским стилем, которые рекомендовал ей муж.