Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 88 страниц)

Напомню: меня тоже убили цыгане. Более того. Их на Украину нам «добрая» Европа «подарила» миллиона полтора. Ох, и резались мы потом с ними! Примерно, как с татарами. Теперь вы, надеюсь, поймёте всю глубину моей «любви» к этому народу.

Дальше шёл долгий рассказ, больше похожий на сказку. Не про переселение: такое моей болтушке доверять нельзя. Рассказ шёл о йоге, открывшихся способностях, вылеченных детях офицеров, их благодарности, внеочередном отпуске и ещё большая кастрюля лапши на уши. Мать и так по гадалкам и экстрасенсам ходила, поэтому зёрна упали на унавоженную почву. Когда я, используя новые навыки, которые потихоньку тренировал по методике волхва, выправил сестре искривление, ликвидировал последствия ущемления, мать заявила: «Я всегда знала, что ты у меня способный. Хоть я раньше ругала тебя за йогу, считала, что ты дурью маешься, но… Признаю, была не права. Молодец, умничка моя. Дай, поцелую».

Сил это целительство забрало немеряно. Если бы было время, то можно было бы пошаманивать регулярно пару раз в день и за месяц малой кровью всё сделать просто и хорошо. Проклятый цейтнот. Тем не менее, результата я добился. Если судить по энергетической картине. Проверим мы это не сразу. Где-то через неделю всё придёт в норму.

– Мама, обо всем этом ты никому ничего не сможешь рассказать. Это не просьба – я тебя закодировал.

– А-а? Зачем?

– Ма, я не хочу лечить полгорода.

– Я только Вале, по секрету…

– И Тамаре, и Неле…

– Ну… И им. А больше – никому!

– Нет, не пойдёт. Тема закрыта. Таню я вылечил, начнёшь уменьшать строгость диеты через дней десять, чтоб уже с запасом. Съездишь завтра к бабке с дедом, они тебе ещё фактов покажут. Можешь вызвать такси, чтоб ребёнка не морозить. Денег я оставлю. Теперь есть к тебе одна просьба и один вопрос. Дай мне всё, что у тебя есть по Ковалёву: телефон рабочий, телефон его начальства, точный адрес, если есть, точная должность. Я в Минобороны и так его найду, но это хлопотнее и дольше. Это просьба. Теперь вопрос. Ты хочешь быть его женой? У меня есть возможность на него повлиять.

– Саня, я сама на него не могу повлиять уже несколько лет.

– Ты не ответила на вопрос. Хочешь за него замуж? Ну! Пойдёшь?!

– Не кричи. Не знаю.

– Ладно, я пригоню его к тебе прощения просить, замуж тебя звать – тогда и решишь. Это будет дней через пять. Всё, давай спать, устал я сильно после целительства.

Для справки, сообщу, что в эти времена вылезли из всех щелей целители, экстрасенсы, наследственные знахарки. Большая часть из них была шарлатанами, но народ их принял, верил, внимал, ходил в церкви порчу снимать, и всё такое подобное. Матери было легко поверить, что я открыл в себе такие способности.

Москва, Ковалёв

Утром «перебил» отъезд на вечер. Слишком мать у меня впечатлительная. Вдумчиво поработал с ее полем, подправил несколько мелочей, оставил пару долговременных целительных программ. К сорока двум годам обычно у человека уже набегает всяких неполадок в организме: то там, то сям. Мать офигела, видимо верить стала больше. А вечером мы с Толиком поехали в Москву. Ничего примечательного не случилось. Никакого шмона в поезде, привычный СВ.

На следующее утро офицер и солдат, командированные в столицу, бодро приближались к Министерству Обороны СССР. Что такое Главное Финансовое Управление Министерства Обороны СССР? Государство внутри государства в государстве. Нечто отдельное и сильно секретное в Министерстве Обороны. Тем не менее, вызвать на проходную Ковалёва мне удалось.

– Привет, Санька, что случилось?

– Долгий разговор. Вы мне сильно нужны, Николай Васильевич. Есть разговор.

– Саня, твоя мать мне сильно нагадила своими письма во все усюды. Мне даже время терять не хочется…

– Я вас перебью. Пошевелите мизинцем левой руки.

– Что?

– Попробуйте пошевелить своим пальцем. Во-во, не работает. Не работает и ещё один орган. Очень для вас важный. Тут его, впрочем, проверять нежелательно.

– Чё за фигня? Да я тебя!..

– Не выйдет, поверьте. Я настаиваю на встрече. У вас есть знакомая и доступная дама? В крайнем случае, сгодится проститутка. Нужно, чтобы вы убедились в серьёзности ситуации. Пошевелите безымянным пальчиком на той же руке. Шевелится? Замечательно. А теперь? Ой, какая жалость.

– Ну, ты, сучонок…

– Вот бумажка, тут номера в гостинице и телефон внизу у вахтера. Мы там поселились. Звоните сегодня, после проверки своего дружка. Не затягивайте и не исчезайте. Мы через два дня уедем из Москвы по-любому, так что…

Ковалёв не стал откладывать в долгий ящик проверку. Два непослушных пальца настораживали. Для проверки далеко ходить не было нужно. Уже давно он имел на всё согласную секретаршу. Ещё на проходной Николая распирала ярость, голыми руками порвал бы сучонка! Но вокруг – люди, а он – хоть и генерал, но не бог. Тут этих генералов…

– Маша, закрой дверь на замок, срочно нужна твоя помощь, да-да, ты правильно поняла.

– Нет, не так, сегодня особый случай. Раздевайся полностью и ничему не удивляйся.

Через сорок минут всё было совершенно ясно: не встаёт. Никак. Не помогли ни сиськи, ни губки, ни ловкий язычок – ничто!

– Не соврал, гад. Маш, никому не слова.

– Коля, что случилось? Милый?

– Экстрасенс один порчу наложил, денег требует. Попробую решить вопрос. Не бери в голову и не болтай. Может, завтра повторим с другим результатом.

– Может, это хитрый подход американской разведки?

– К сожалению, нет. Это весточка от моей первой любви, Зины. Помнишь, я тебе рассказывал?

Сначала Ковалёв хотел реализовать максимальный силовой вариант, но передумал. Чего бы ни попросил сын Зины, всегда можно взять время «на подумать». А после силового варианта пространство для манёвров будет уже. «Не-не, сначала сходим на разведку, поговорим». В конце рабочего дня он набрал телефон гостиницы, узнал: постояльцы указанного номера вернулись, взяли ключ, предположительно, находятся у себя в номере.

– Ой, дядя Коля, без стука? Но мы вам рады. Анатолий Борисович, будьте любезны, сходите в ресторан на часик. Может быть, мы к вам присоединимся попозже.

– Мне Зина рассказывала, что ты йогой занимаешься, но не знал, что ты на такое способен.

– Ты мне, Коля, зубы не заговаривай. Правая рука у тебя не работает, не мучься. Позволь, я достану пистолет из кармана. Не дергайся, а то будет хуже. – Саня забрал у Ковалёва пистолет. – Вот, теперь, нормально поговорим. Вот застрелил бы ты меня, и чё? Так бы и жил с нерабочей пиписькой. Оно надо? Придурок.

– Чего ты хочешь?

– Раньше, чем сообщить, чего я хочу, ты должен убедиться, что не можешь отказаться от моего предложения. Есть ли у тебя человек, который не будет болтать лишнего и не сильно удивится?

– Да.

– Тогда представь в голове его, этого человека.

Ковалёв представил секретаршу Машу.

– Теперь иди вниз, с кабинки позвони и спроси у неё насчёт мизинца левой руки. У тебя руки уже нормально работают. Монетки возьми.

– Свои есть.

В холле гостиницы действительно была кабинка телефона. Очереди, слава богу, не было. А то бы Ковалёв не выдержал – нервы.

– Маш, лапочка, попробуй пошевелить на левой руке мизинцем. Ну как?

– Мамочки, не могу! Это из-за тебя?!

– Чш-чш. Это просто проверка. Вряд ли ты ему интересна. Скоро это пройдёт. Попробуешь ещё минут через двадцать, ладно? Не волнуйся, лапа моя.

Через десять минут Ковалёв вошёл в номер снова.

– Убедился. Что дальше? Убери с моей бабы порчу, она ни при чём.

– Сделано, садись, поговорим нормально.

– Ага, нож к горлу приставил, точнее серп к яйцам – «поговорим нормально».

– Коля, не бери в голову. Душу продать дьяволу не потребую. Мне от тебя нужны две вещи. Первая: содействие в даче взяток в Главном Управлении РВСН. Мне нужно назначить на должности пять офицеров моей части. Часть подлежит расформированию по тому договору, что Мишка недавно подписал, сука.

– Это не так просто. И я не понял – это я должен дать им взятки? Ты, конечно, можешь отключить мне всё, что есть, но гору денег я не рожу. У меня есть некоторые накопления, но их не хватит. Москва, она, знаешь, располагает…

– Я понял: бляди, кабаки.

– И это – тоже. А через своё управление проводить… Могу попробовать, но это не быстро и не наверняка. Это не только от меня зависит.

– Деньги на взятки офицеры имеют свои. Ты тут нужен только как представительская фигура.

– Офицеры РВСН? Имеют свои деньги на взятки? Вы там что, ракеты американцам продаёте? – Давление взглядом на меня ничего не дало, на подначки я не повёлся. Уже другим, скорее деловым тоном Ковалёв продолжил. – Чем это я так хорош?

– Кончай выделываться! Все про вас знают, что вы – ворьё! В РВСН никак не подумают, что ты их хочешь подставить. А про любого другого могут решить, что это подстава.

– Это да, не подумают. В принципе, это вполне осуществимо, я попробую. А когда ты снимешь с меня порчу, йог проклятый?

– Глупый вопрос, Коля. Как только – так сразу.

– А если это останется навсегда?

– Но пальцы и руки-то у тебя включились? Не ссы!

– Хорошо, ты сказал: «первое», – будет и второе?

– К твоему огорчению – будет. Но это – потом. Пойдём, перекусим в ресторан, потом продолжим.

Спустились вниз, нашли Юревича, подсели.

– Это, Коля, один из тех офицеров, о трудоустройстве которых ты любезно согласился похлопотать.

– Кончай издеваться: «любезно согласился». Кстати, это конечно не моё дело, но почему ты работаешь на своих офицеров, а не наоборот? С твоими способностями…

– Да, Коля, ты прав – это не твоё дело.

– Ты сильно изменился. Ещё два года назад – пацан-пацаном: горящие глаза, максимализм, никаких деловых качеств. А сейчас – босс мафии, что ли.

– Ну… Армия – хорошая школа жизни.

– Не надо, вот, не надо этого, не хочешь говорить – не говори. Анатолий, вами, небось, он тоже крутит?

– И да, и нет.

Ели спокойно, говорили на общеармейские темы, как обычные военные, собравшиеся за одним столом.

– Всё, кончаем пир, товарищи офицеры. Толя, расплатись за всех и приходи в номер.

– Вот тебе Коля на первый раз. Тут полтинник.

– Ну, ни х… себе! – Не стал «держать лицо» Ковалёв, откровенно показав удивление.

– Это для завязки разговора. Это список офицеров и мест их следующей службы. На их будущих местах службы уже всё договорено. Далее, в РВСН по кадрам решает…

– Да знаю я, кто что решает. Симонович у них решает.

– Правильно. Крайне желательно добиться переводов до ликвидации части. Чем скорее – тем лучше. Сделаешь?

– А у меня есть выбор?

– Хэ-хэ-хэ, выбор-то всегда есть… Кстати, не думай, что работаешь только за страх. По итогам дела ты получишь и хороший пряник. Скажем, тысяч десять за перевод и ещё десять, если уломаешь Симоновича на срочность.

– Ты это чё, серьёзно? Толя, это реально?

– Это реально, Николай, от имени офицеров – гарантирую.

– Так это совсем другое дело! Я могу даже по своей линии РВСН простимулировать. Саня, а может, как аванс, раскодируешь, а?

– Ага, разбежался. Утром деньги – вечером стулья. Иди домой. И не жлобься, такси возьми. А то ещё «бомбанут» по дороге. И учти: я ложь вижу. Обмануть меня не выйдет.

– Да ты чё!? И в мыслях не было!

– На, держи свой пистолет.

– Пока мужики.

– Что ж, Анатолий Борисович, теперь будем ждать результата.

На следующий вечер Ковалёв пришёл в номер с хорошими новостями.

– Всё в порядке, поговорил с Симоновичем. Задаток оставил. Хочет ещё по десятке за нос. Так что с вас ещё полтишечка. За срочность ничего брать не стал, сказал, что постарается сделать побыстрее.

– Молодец, Коля.

– Подождите вы, это не всё. Я проявил инициативу, спросил ещё кое-что.

– Ну, не томи, не рви душу: что там за инициатива?

– Ха! Я про звёздочки спросил. Интересует? Товарищ капитан. – Слово «капитан» Ковалёв ехидно выделил. Юревич напрягся, выпрямил спину, в глазах загорелось какое-то пронзительное и щемящее чувство.

– Вообще-то у меня был залёт: Симоняну нагрубил. Был бы вечным капитаном. Но если у вас тут в Москве всё продаётся…

– Не, ну Симонович за Симоняна мстить не будет.

– Кончайте оба мульку травить. Николай: огласите, пожалуйста, весь список, точнее – тариф.

– Подполам на полканы – по пятёрке, майорам на подполов – по три, капитану на майора – две. Итого – восемнадцать.

– Толик, дай ему сто.

– Зачем – так много?

– Коля, делай что хочешь, инициативный ты наш, но сделай их всех полковниками. Пусть придумают особые заслуги, подвиг, спасение собачки Горбачёва. Очень надо! Эх, Анатолий Борисович, оболтусы мы, сами должны были до этого додуматься! – Ковалёв уже устал удивляться: как странно общался рядовой Саня со своим офицером. Но «отсвечивать» не стал. Деньги были реальные, да и угроза сильная.

На следующий вечер Ковалёв пришёл сияющий, как солдатская бляха.

– Всё в порядке, договорился. По всем пунктам. Приказы подпишут на днях. Можете спокойно ехать в часть. Тут остаток денег. Двадцать тысяч. Лишние.

– Коля, ещё сколько-то ты заныкал. Сколько?

– Там… Совсем мало… Вы же обещали мне премию!

– Сколько?

– Десятку всего-навсего.

– Оставь всё себе: и ту десятку и эту двадцатку. Это премия: за инициативу, за срочность, за перевод и за звания. И больше не пытайся обманывать. Я же тебе по-русски сказал: вижу ложь.

– Обмоем?

– Кстати, хорошо, что напомнил. «Ты больше не можешь пить спиртное. Никакое.»

– Не понял. Это чё, ты меня, вместо благодарности, ещё и на это закодировал?!

– Во-первых, у тебя большая сумма на руках. Я не хочу, чтобы тебя пьяного пристукнули и обобрали. Есть и во-вторых. Анатолий Борисович, будьте так любезны, прогуляйтесь минут на десять, у нас слишком личный вопрос.

– А теперь по поводу водки и прочего. Коля, ты попал. Кто ж виноват, что ты – любовь всей жизни моей мамы? Так что…

– Это ты намекаешь…

– Да-да, это второе дело, которое у меня к тебе есть. Если у вас не заладится, то, в итоге, может, я верну тебе способность пить; если заладится – то выставлю квоту, скажем, одну бутылку в два месяца.

– Садист, нафига мне деньги, если ты закодируешь со всех сторон? Давай две, а?

– Не торгуйся – не на базаре. Мне не нужен отчим-пьянчуга.

– Но зачем я тебе вообще нужен? Х-хэ… Отчим… Деньги, я так понимаю, тебе от меня не нужны. Швыряешься, тут, десятками тысяч. Нафига Зина письма писала, алименты из меня выдавливала? Издевались, что ли?

– Она не в курсе всех моих дел. Лучше ей и не рассказывай. Не то, чтоб это была страшная тайна, но она у нас болтушка – ты и сам знаешь. Теперь вводная: ты должен приехать в Запорожье, вымолить у неё прощение, жениться, забрать её и свою дочь в Москву.

– Я не могу! Во-первых: я женат на своей жене.

– Ты её уже лет двадцать как не любишь.

– Но формально…

– Кончай, у тебя есть только от нас тридцатка, да ещё своих сколько-то – замажешь свою аморалку легче лёгкого.

– Дак, это чё – я ничё и не заработаю, выходит?

– Ты, придурок, жизнь себе заработаешь. Не смотри на меня так. Это не то, что ты подумал. Тебе на роду написано через два года умереть. Ты влезешь в какую-то вашу управфиновскую афёру, закрысятничаешь некую сумму – за это тебя подельники и приговорят.

– Ну… Так теперь ты меня предупредил, о, великий ясновидец. Отпусти, а? Не хочу на Зинке жениться. После всей грязи, что она в партком писала… Осадочек, знаешь ли, остался.

– Не, не отпущу. Вам, всем троим, будет плохо. А так – хорошо. Привыкнешь, обкатаешь её – будет хорошая жена. Кроме того, денег у вас будет достаточно. Член на неё у тебя встанет. А на других – нет, уж извини, ты должен стараться, а не формально отметиться в Запорожье и тяжко вздохнуть, опустив руки. Да и вообще, Колян, ты ведь столько баб за свою жизнь поимел! Хватит, а то боги будут завидовать!

– Не губи! Ты же тоже мужик! Я не вынесу!

– Ладно, не скули. Если мать тебе откажет, так и быть, сделаю тебе послабление.

– Э-э, послабление?

– Да. Выделю тебе квоту на секс: твой член сможет вставать 29 числа каждого…

– Месяца?

– Да. Месяца февраля.

– …?

– И всё.

– И всё!?

– А ты думал!? Это – всё. Моё последнее слово. И то, только потому, что я знаю свою мать, и ты нам хорошо помог. Не вздумай крутануть дела назад – накажу жестоко.

– Ну что, мужики, вы закончили?

– Да Толик, заходи. Коля, забирай чемодан с премией и дуй отсюда. Толя, собирайся, отмечаем командировочные и – в часть.

========= Финал службы.

Не прошло и недели после нашего возвращения в часть, как поступили приказы. Одним пакетом. И звёздочки и переводы.

– Норррмально. Не знаю, как у вас, мужики, а мой мир трещит по всем швам. Мозги не успевают переварить события. И представить не мог, что в нашем Союзе такое возможно.

Это мы сидели в Стрыю, в кабаке. Мне оформили отпуск на пару дней, якобы, из-за приезда родственников. Команда обмывает звёздочки и прочее.

– Александр Николаевич, ты не один такой. Я и не чаял так быстро стать полковником.

– Я не только о том, Кира, я вообще. То, что нам туфту чешут и партия, и замполит, и газеты – это было понятно. А вот, что всё настолько продажно – не думал. Противно.

– Эт самое, а я теперь нисколько не сомневаюсь, что всё так и будет, как нам рассказывал Александр.

– Ну, уж, нет! Не будет! Что я, зря «прыгнул» с капитана на полковника?! Жилы порву, всё, что от меня зависит, сделаю, но постараюсь изменить историю.

– А меня интересует один вопрос: этот генерал, из финансового управления, он, что, правда, лишился потенции, так сказать?

– Га-га-га!

– Ну, кто о чём, а вшивый о бане.

– Что бы ещё нашего Кармышова волновало?

– Не, ну, правда, мужики, любопытно ведь.

– Га-га-га!

– Серёга, сам подумай, стал бы он так жопу рвать, при других раскладах?

– Александр, а ты и нас так бы мог прижать?

– За кого вы меня принимаете? Мы – команда. Это дело добровольное. В самом плохом случае, сотру память и отпущу на всё четыре стороны. Да и таким способом можно прижать только Серёгу.

– Га-га-га!

– Ну что, звёздочки обмыли, назначение – тоже, хватит с вас. Теперь вы до 91-го – не пьёте.

– Саня! Саня! Ты чё, брат?! Не надо! Не делай этого!! Как мы жить-то будем?!

– Ага, купились!

– Тфу на тебя!

– Зараза!

– Это не смешно.

О связи и взаимодействии мы договорились. Остальная часть службы докатилась ровно. Проводил занятия по рукопашке иногда, в тесном кругу, служил, совершенствовал свои навыки. Звонил прямо с городского телефона части через восьмёрку. Домой, Ковалёву, офицерам. Мои офицеры устраивались на новых местах, перевозили семьи, меняли квартиры и дома. В апреле мы с Кучеренко минировали учебные головки и взрывали. Взвод охраны, и я в том числе, стояли в оцеплении. К учебной боевой головке привязывали проволокой по периметру сорок килограммов тротила и подрывали. Осколки за полкилометра разлетались по лесу. Один, в соседнее дерево, где я стоял, врезался. Здоровый такой, как тарелка размером, с рваными краями. Головка – в куски, скоро и наша страна – так же…

В начале мая меня уволили в запас, в первой партии дембелей. Никакой дембельской работой не подгружали. Это прощальный подарок команды.

Глава 2

Город Стрый Львовской области. 19 мая 1988 года.

Вот я и за воротами части. Май, пахнет весной, девушки за окнами автобуса ходят уже в лёгких платьях. А мы паримся в ПШ – полушерстяном кителе парадной формы и таких же тёплых штанах. Но иначе – «не положено». Два года службы прошли. По-разному прошли. Главную ноту в настроении играет ощущение перехода. Пусть, последние два месяца были наполнены реальными активными действиями, но, всё же, не совсем теми, которыми надо. Я усилил свою физическую форму, усовершенствовал волховское искусство, успел создать заделы и в других направлениях, но это были предварительные действия. В кармане лежало, оформленное ещё Емцем, направление в ракетное училище. Отдельно – характеристика, скорее ода; в училище должны просто повеситься, если им не достанется такой замечательный солдат в качестве курсанта. Эти бумажки ничего не решали – мы уже договорились с Черноусовым, но мало ли?

Впереди ждало самостоятельное плавание и период активных, рискованных действий. Двадцатилетний пацан бы с этим не справился, ну а я… Не знаю. Умом понимаю, что другого пути мне не выбрать, но бьёт какой-то мандраж. Может быть, давит груз ответственности? Не знаю. Реакция молодого организма. В голове всё нормально.

– Фр-р-р-р-р-р. Фр-р-р-р.

Это Коля Белич, один из двух солдат, с которыми мы вместе едем домой. Это он что-то сказал. Он очень шустрый. Высокий, худощавый, жилистый и очень быстрый. Можно было бы его сравнить с Носовским персонажем Торопыжкой, но… Нет, нельзя, не подходит. Он не растяпа, хотя и не гений ловкости. Но делает он всё раза в два быстрее остальных людей. Говорит, двигается, одевается. Все по тревоге за 45 секунд успевали встать, накинуть на себя одежду, не застегивая её, запихнуть «по-тревожному» портянки и ноги в сапоги. У Коли за это же время было сделано всё правильно: все пуговицы застегнуты, портянки намотаны правильно – хоть кросс беги, и в строй становился одним из первых. Говорил он тоже раза в два быстрее, чем обычные люди. «Фрр-р-р», – как очередь из пулемёта. Поначалу даже было трудно разобрать его слова. Но за полтора года службы вместе я привык. Нормальный, спокойный парень из какого-то села под Черниговом. Больше ничего примечательного про него не скажу.

– Занг, занг. Жжок, жжок.

А это второй мой сослуживец ответил Коле. Вадим Шоков. Откуда-то с Кубани. Учился в техникуме на баяниста. Слова рубленные, злые, твёрдые, почти всегда с лёгкой ехидцей. Бывало он и «есть» так отвечал, что непонятно было – нормально говорит или с подколкой.

Никаких планов на этих парней у меня не было, поэтому внимания их неспешному дорожному разговору я не уделял. Адресами и телефонами мы давно обменялись. От части до Стрыя нас забросил наш армейский КУНГ, от Стрыя до Львова – тряслись на ЛАЗ-е. Сколько-то пробыли на жд-вокзале и разъехались каждый своим поездом. Помню этот момент в первой жизни. Служил с ребятами два года, почти родня. Ели из одного чугунка. Под дождём мокли, шлаковату разгружали, на учениях зимой мёрзли. А потом раз – пустота. Ещё не чужие, но уже не свои. По жизни – слишком разные люди. А клея не возникло. Как, например, у афганцев, друг другу жизнь спасавших. Да… В этой вариации у меня в любом случае трепета в душе не возникло. А привлекать молодых, не воевавших нет смысла.

Запорожье после армии.

Вот я и один. Эдакий затянувшийся прыжок в пропасть. Поезд полз от Львова до Запорожья около суток. Вечно где-то стоял. Ну а я пребывал в прострации. Вроде уже сто раз обо всем передумал, всё рассчитал, но… Планы в нашей голове, а жизнь – снаружи, и она реальна.

Звонок в дверь, мама, поцелуи, радость, сестрёнка на шею вешается. Слёзы у мамы на глазах. А у меня внутри пустота. Лицедействую: шучу, рассказываю, обнимаю, тоже целую.

– Ма, как вы тут?

– Хорошо. Сырники будешь?

– Я ж с армии, я всё буду.

– Таня окончательно выздоровела, сырники ей делала. Да и вообще, она может есть уже почти всё. Пока не рискую ей давать лук, чеснок, сильно кислое, острое…

– Это понятно. Что у тебя с Ковалёвым? Почему он тебя в Москву не забрал?

– Он хотел, только я ему условие поставила. Ну что я, девочка, что ли? Зачем мне ехать в другой город на съёмную квартиру? Да ещё и в качестве непонятно кого. Пока не разведётся с той, пока не женится на мне – никуда не поеду.

– Может это и к лучшему, активнее «булками» шевелить будет.

– Что? Я тебе воду в ванную набираю, фу, вонючий.

– «Булками» – это значит задницей. Жаргон такой. Спасибо, тьфу, благодарю, ма, ванна – это хорошо.

– Сань, а Сань, а как ты Николая заставил? Он мне ничего не говорит.

– Ма, потом.

– Нет, скажи!

– Яйца пригрозил отрезать. Всё, потом поговорим.

Люблю ванную. Может потому, что не мог её принимать два года. Солдатские помывки в душевой – совсем не то, а в конце прошлой жизни так и подавно – роскошь. Если быть точным, то следует сказать, что телу приятны ощущения. Это конечно не те волны эмоций, что были мне доступны до «усекания» души, но есть то, что есть, с этим ещё долго жить; фактически – уже привык к подобному состоянию.

– Что тебе баба с дедом рассказали?

– Что вашу часть расформировывают, что ты с офицером ездишь по другим городам, ищешь места для офицеров своей части, договариваетесь с командирами. А что, что-то не так?

– Не-не, всё так. А ещё?

– Ну, что ты там подай-принеси, вроде денщика. Поблагодарила деда Колю за деньги. Что это они расщедрились, так и не поняла? Бабка деньги с книжек сняла, золото на них накупает.

– Я знаю, ма.

– А где ты те деньги взял, что мне в декабре привез? Последнее время в жизни полоса денег: дед от бабки подарил, ты привёз, Николай дал, когда гостил. Четыре года пусто, с хлеба на воду перебивались с Танюшкой. Почти. А теперь – густо.

– Мне офицеры небольшую премию дали за работу.

– Тысячу рублей?!

– Ты не всё знаешь. Места в других частях приходилось немного проплачивать, договариваться с командирами, то есть взятки давать.

– Так это они тебя под статью подводили?! От, засранцы! Чувствовала, что что-то не так! Хорошо, что ты уже отслужил и не попался. Мы с Танюшей в парк погулять идём. Пойдёшь с нами?

– Идите, я догоню. Мне позвонить кое-куда надо.

Мать ушла, я набрал Москву через восьмёрку. Нужно было узнать у Ковалёва подробности. Ему ещё работать и работать на благо Родины.

– Аллё, приёмная Ковалёва.

– Это Корибут, где Николай?

– У себя, переключаю.

– Слушаю.

– Это Корибут, как дела? Я уволился, приехал домой, а воз и ныне там.

– Саня, я стараюсь, жена на второе судебное заседание уже не приходит. Скоро будет третье, если даже не придёт – всё равно дело рассмотрят и нас разведут, я не виноват!

– Принято. Но смотри у меня, саботажем не занимайся.

– Не-не-не! Мне самому не по себе. Без Зины.

– Ладно, не буду мамке деньги на телефоне наговаривать, пока.

– Сань, а может, пока суды, хоть разочек…

– Ту-ту-ту-ту…

Сходил в парк, нашёл мать с сестрой. Походили, погуляли. В голове всплыли ассоциации. У меня было пятеро детей, так что было что вспомнить. Четыре года Танюхе скоро будет. Хороший возраст: ещё маленькая и забавная, но уже малохлопотная: многое делает сама. Однако за душу не брало. В той жизни у меня было замечательное лето: оттаивал душой после армии, наслаждался кругом семьи, потом в горы с отцом ушёл, потом с другом ещё по Крыму побродил. Сейчас всё не так. Нельзя дважды войти в одну реку. Моя река изменилась радикально. Не останусь с мамой. За душу не берёт, то есть мне это не нужно и не интересно. Если буду плохо играть сына – может, если и не разоблачить, то докапываться, нервничать зря. И вопрос времени. Времени очень мало, а сделать надо много. Почти зря домой припёрся.

– Ма, я поеду к деду с бабой, может там и заночую.

– Саня, завтра поедешь, мы так мало поговорили!

– Нет, ма, поеду, бабушка тоже соскучилась.

– Саня, так нечестно, я тебе почти ничего не рассказала. Как Тане становилось всё лучше и лучше, как Коля приехал – это был просто праздник какой-то. Саня!

– Ма, мы не расстаемся навсегда, мне ещё в Днепр ехать, с учёбой решать, прочее.

– Сейчас же май! Успеешь десять раз.

– Ма, кончай! Я так решил.

Прыгнул в такси и уехал к деду с бабой. Рассказал им о своих свершениях за последние четыре месяца, выслушал их отчёт о делах праведных. Книжки закрыли почти все, это около миллиона. Из них примерно половину перевели в золото. Выполнили разведку. На нашем ДД в то время цыган жило немеряно. Несколько адресов наркоторговцев старики выявили. Заночевал у деда с бабой, если это так можно назвать. В час ночи пошёл на дело. Взял дедов велосипед, свой лук и прочие инструменты. Ночь прошла, можно сказать, привычно. Три двора – три притона. Стандартный улов в трёх видах ценностей: деньги, сберкнижки, золото-брильянты. И наркота, которая для меня ценностью не была, её я просто вытрушивал в уборную. Ещё один вид добычи: информация. Дед Коля сильно просился пойти со мной, но я не взял. Мне его «вязать кровью» незачем – и так родные, убивать деду приходилось – «размачивать» тоже нет необходимости. А с моими добавочными способностями лучше не иметь слабых звеньев рядом, чем иметь помощника.

В последнем дворе взял машину, закинул старикам добычу и велик, быстро привёл себя в порядок, отогнал тачку в центр города и вернулся на ДД. Полдня отсыпался. Добыча посчитана, работа на пару месяцев по финансам у деда-бабы есть. Больше мне тут делать пока нечего. Собрался, взял чуток денег и уехал на автобусе в Днепр.

Днепропетровск после армии 23 мая 1988 года

Заглянул в Универ, нашёл сначала свою новую группу, в которой учился после армии. Зашёл в аудиторию, откровенно поразглядывал девчонок. У нас было четыре парня и двадцать девчонок. Прикладные математики. На них у меня были планы на будущее. Ещё не окончательно привык к гражданке. За период службы привыкаешь видеть только цвет хаки и мужиков. Когда в поле зрения цветные платьица – глаз радуется. Впрочем, сейчас это не про меня.

Любопытно было наблюдать энергетику, линии судьбы известных мне людей. Прогресс в волховании был. Не очень большой, но достаточный, чтобы видеть главные черты личности. Девчонки в этой реальности меня ещё ни разу не видели, поэтому шутили, подначивали. Редкая могла выдержать пристальные разглядывания в упор.

– Чего уставился?

– А ты кто?

– Ты с психушки сбежал? – подруга Лисовой.

– Когда выпустили? – Наташка осмелела за компанию.

– Ха-ха-ха!

– Не смотри так, ты меня смущаешь.

– Замуж возьмёшь? – это Аня, бойкая, как всегда.

Только староста класса, Лариса, догадалась: «Вы из армии? Будете учиться в нашей группе?»

– Умница Лариса. Угадала. Хотя интуицию ты сейчас не использовала… Ага, значит… Значит вычислила. Всё равно – умница. Но это тебя не спасёт.

– От чего не спасёт?

– От работы, девочка, от работы. Не сейчас, отгадки будут потом.

– Вы предсказатель? Экстрасенс?

– А на кишках гадать умеете?

– Кишки выпускать никому неохота, они вонючие. Могу просто так погадать.

– Погадайте мне. А как вас зовут?

– Александр. Тебе, Аня, гадать нефиг. Не поедешь ты в село, не пущу.

– Откуда вы знаете наши имена?

Наташа, моя бывшая любовь. Ничего. Пусто. Абсолютно. Ни струночки не дрогнет внутри.

– Я много знаю, Наташа. Ты тоже не поедешь на свой новомосковский трубный завод.

– И я хочу!

– И я!

– И я!

– Ты, Юля, будешь и дальше возле Малышевой хвостиком.

– Ты, Лена запомни такую мысль: сверчок может не только сверчать, но и врать.

Сейчас Захарова не поймёт эту шараду, а через год, если вспомнит… Идём дальше. Наташа Лисова, первая красавица потока.

– Нет тебе счастья, пока слаба волей. Не судьба тебе дождаться из армии того парня. Даже если дождёшься – без толку. Федотова соблазнит тебя сигаретой, Толик, которого ещё нет – выпивкой, сексом и замужеством. Вроде бы, будет сын. Чтоб я потом не бегал: держи стольник на свадьбу.