Текст книги "Ракетчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Рагорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 88 страниц)

– Тихо! Молчать! Задёрни все шторы, быстро. Тютя, тебе по рейтингу пушка положена. Ты получал? Где она?

– Та-та-там.

– Ключ.

– Вот.

Итого, в наличии было: ровно три ствола. Все – обычные «Макарычи». В части у ребят чего только не хранилось в оружейке, но в город положено было выходить со стандартным городским пистолетом. Эту традицию ввёл Диктатор. Все, кому положено было по рейтингу власти, обязаны были ходить с оружием. Не имели право, а именно: обязаны. Более того, заставляли проходить курсы стрельбы, периодически заниматься. Даже Тюрина Рубан заставил. Тот честно занимался. Но Олег рассудил, что Тютя, пусть даже и слегка пострелявший, против коллег с той стороны, не канает. Пистолет Тюте не дал, взял себе два.

Черный, пока шёл со своей бутылкой пива, осмотрел всю обстановку. Один из «ремонтников» залёг на крыше дома напротив. Второго он приметил на крыше Тютинского. В ремонтном «Газике» сидел водитель. Двое ковыряются возле шкафа. «Должны быть ещё трое. Где же они? Опа!» Двери сзади «Газика» раскрылись, оттуда спрыгнули на землю ещё два работника, третий подал им длинный серый металлический распределительный шкаф. Или что-то очень на это похожее. «И на гроб похоже. Слегка. Это, случайно, не контейнер ли? Когда-то учили, ещё в Америке. Выкрасть хотят, что ли? Точно, к нам идут, за Тютей.» Времени осталось очень мало. Но что делать, он уже знал. Учили хорошо. Особенно тут, в СССР. Вразвалочку поднялся во второй подъезд дома напротив. Именно в этом подъезде есть выход на крышу. Как только Иван зашёл в темноту подъезда, будто на другой канал телевизор переключили – он взорвался энергией. Взлетел на пятый этаж, аккуратно приподнял люк, так и есть: растяжка. С собой никаких инструментов нет, кроме ключей от дома. Зажал между ключами струну, слегка перекосил ключи, градусов на 45. Много нельзя – можно вырвать чеку – пиши пропало. Головой держал люк, а пальцами, сколько влезло на ключи, тянул что есть силы в нужную сторону. Есть! Струна порвалась. Пару раз вздохнул, успокоился слегка. Вылез в будку, глянул: на растяжке стояла стандартная американская сигнальная ракета. Логично. По условиям задачи тут мог бы оказаться разве что бдительный староста дома. Дети балуют – ракету где-то добыли и поставили. Уж снайпер зелёных беретов легко справится со старостой. Смотрим на крышу. Только снайпер, без прикрытия. Оно и понятно: не роту, чай прислали. Да что тут за работа? Окна Тюринской квартиры в ста метрах. Для снайпера – вообще не тема. Как выйти? Медленно, тихо, в тот момент, когда снайпер прильнул к оптике. Получилось. Так же тихо, на «гусиных лапках» идём к ближайшей коробке вентиляции. А что у нас на другой крыше? Ага, второй «трубочист» стоит спиной и готовится спуститься на балкон при помощи подвесной системы. Удобный момент. Хорошо, что на улице шумно, выходной: дети во дворе играют, машин, жалко, мало. Ничего, прорвёмся. Бросок вперёд. Снайпер что-то услышал или почувствовал. Повернул голову. Это не повлияло на результат. Ваня от души лупанул его бутылкой по голове. Чёрт! Нужно было пистолетом. Не стрелять, нет! Стукнуть. Опять бутылка подвела. На этот раз звоном стекла. Это такой звук, который разносится очень далеко и выделяется из фона. Хватаем винтовку. С глушителем. Наверняка, патроны – с ослабленным пороховым зарядом. У наших уже есть ВСС, а амеры мучаются. Раз! Нету второго «трубочиста». Два. Первый нам тоже ни к чему. Встанет ещё не вовремя. Осторожно выглядываем вниз, где под домом «Газик» стоит. Чуть не убили! Внизу «монтёры» правильно отреагировали на битое стекло. Оба стояли с оружием, один держал крышу. Стрелял не колеблясь. Звуки были тихие, тоже – с глушителем. Какой-то пистолет-пулемёт, разглядеть не успел. Выглядываем опять, из другого места. Чёрт! Ноги! Ваня успел отбежать на пару шагов и начал прятаться за блок вентиляции, когда граната упала на крышу. Маски сброшены, конспирация – побоку. Взрыв оглушил Черного, посёк ноги, которые выступали из-за кирпичей, осколками. Нужно помочь своим. Подполз к винтовке, вроде целая. Но! Голова раскалывается, «вертолётики» в мозгу, цель не то, что двоится: четверится. Куда тут стрелять? Надо бы перевязаться… Сознание покинуло Ивана.

Нападающие понимали, что счёт пошёл на минуты. Милиция в СССР работала нормально. С милицией они бы справились, но время… Не сговариваясь, американцы, а это были действительно они, перешли к плану «Б». Та троица, что зашла в подъезд Тюриных, уже не «шифровалась», бросила «гробошкаф», достала из-под одежды оружие. Когда в дверь Тюриных полился свинцовый град, там уже была баррикада: холодильник, два кресла, диван, поставленный на одну из боковин. Что успели на скорую руку… Почему крутые вояки не вышли с открытым забралом на честный бой? Потому что профессионалы. Да, у них есть три пистолета. И всё. С той стороны прислали, надо полагать, тоже не пальцем деланых. Таких же волчар. Вон, уже гранатами швыряются, сволочи. Наверное, Ваньку гоняют. Больше некого. У Олега не возникло вопроса: почему Иван не пошёл к ним в квартиру. А зачем? Тут и так людей хватает. В подобных переделка они были много раз на учёбе и несколько – в Турции. Так что, сидим, ждём подмогу, играем от обороны. Алла на восьмом месяце, Лиза – на шестом. Это Олег в отпуск удачно съездил. Тоня не беременна, хорошая спортсменка, но что толку? А Тютя? Эта обуза почище Аллы будет. Запихал его в шкаф, от греха подальше, а он там сидит и скулит.

– Слышь, Тютя, ты над чем работал перед этим?

– «Ка-ка-касмическую черепаху» к МАКСу подключил. Собирался ещё…

– Глаза. Глаза! Покажи. Не, вроде не бредишь. Гхэ, а Земля она не только на черепахе стояла, там ещё слоны в середине были. Дверцу шкафа прикрой, всё лучше будешь защищён.

В СССР было непринято ставить железные двери. Замок и завесы долго не выдержали. После нескольких пуль в каждое нужное место, дверь вырвали. Рикошетов почти не было, стреляли метко. Грохот в подъезде испугал Тюрина. Он начал «плыть».

– Эй, Иван, ты чё?

– Не знаю. Что это так бамкнуло?

– Дверь вынесли, гады. Сейчас попробуют зайти, будем отстреливаться. Худо будет, если сразу начнут гранатами забрасывать. Я – не армянин. Это они наловчились гранаты выстрелами отбрасывать. Эх, чёрт, Алку твою послушал: «Может, обойдётся». Вишь? Ничё не обошлось. Ванну, сука, нам не дала в баррикаду поставить. А-а, стреляют, гады! Залезь в шкаф, чего высунулся?

– Олежек, мне страшно.

– Что, ты говоришь, изобретал?

– А? А-а… Да, ерунду одну. Ещё почти не начал. Элэл попросил к «Спирали-2», это будет новая модификация истребителя спутников, какую-нибудь пушку присобачить. Хотел пучковую.

– Стручковую? Горохом стрелять?

– Ну что ты… Нет, частицами. Протонами, электронами, любыми ионами не получается: магнитное поле Земли не даёт это делать.

– А что ещё бывает?

– Бах! Бабах!

– Тра-тата-та!

– Ик. Бывают нейтроны, нейтральные атомы. Их никто не отклоняет, но и разогнать нечем. А из чего это они по нам стреляют? Ик.

– Хрен знает. Не из «Макарычей», это точно. Не отвлекайся. Чем бы тебя, дурака, отвлечь? Говоришь, на Марс свою черепаху отправил? А чё наши не передавали, что к Марсу корабль послали? Должны были все уши прожужжать таким великим достижением русского гения. – Бах!

– Тра-та-та!

– Не на Марс! Не на планету. На корабль МАКС. Он ещё только через месяц стартует. На геостационарную высокую орбиту.

– А с пучками частиц моркови – что?

– И совсем тут морковь ни при чём! Не придумал ещё. Частица должна иметь заряд, чтоб её легко было разогнать, и не иметь его, чтоб поле Земли не отклоняло.

– А ты бери пример со слонов.

– Тра-та-та! Тра-та-та!

– Бах!

– Ёп! Патроны кончились. Где там твоя пукалка.

– Бах!

– А ты бери пример со слонов. Сорок кэмэ в час бегать могут, кстати. Шустрые, твари.

– А причём тут, слоны!?

– Как причём? Они, думаешь, серые? Нихрена. Они – красные! Потому что в пыли красной выпачкиваются. От насекомых всяких. Берегись! Граната!

– Жжах!

Квартира генерал-лейтенанта Рубана, начальника Днепропетровского Промышленного района. 22 июня 1997-го.

– Блять! Хватай пушку! Бежим! Срочно!

Мы с Рубаном были уже в машине, ехали к дому Тюти, когда по мобилке Лёхе доложили о ЧП. По моему указанию наша электронная промышленность освоила производство мобильных телефонов. Все что смогли – дисциплинированно «передрали» у буржуев, но дальше пошли сами. Первые изделия весили четыре килограмма. Но работали. Сейчас у Рубана и меня – третьи модели. Полтора килограмма. Можно использовать как вторичное оружие. Станций натыкали только по крупным городам, мобилки раздали только большим начальникам, но, даст бог, по охвату и телефонизации от Запада не отстанем. Про качество – пока молчу. Вернёмся к тому случаю. То, что доложили Рубану, я знал и так. Выход на программный уровень тут же показал высокую степень опасности для народа. Случайность, что Рубан заговорил о волошбе. Впрочем, это мало на что повлияло. Амеров уже перещёлкали без нас. До двора не доехал автомобиль милиции. Из него уже достали четырёх мёртвых пацанов. В брониках, с АКСУ-шками. Амеры метко стреляли. Во дворе стояло штук пять скорых, на каждом углу, на крышах, ещё много где торчали вояки в полном боевом. Судя по форме и погонам – курсанты спецназа.

– Боец, эт самое, позови старшего.

– Да, тащ герал-лейнант.

* * *

– Тащ ге…

– Отставить, докладывайте нормально.

– Поступил вызов. От наших, что в отпуске после Турции. Обнаружили диверсионную группу, нуждаются в помощи. Мы едва успели.

– Потери?

– Три «трёхсотых», три «двухсотых».

– Кто?!

– Чёрный Иван Васильевич, из наших. А ещё двоих я не знаю. Конторовские. Фамилии нужны?

– Хух. А Тюрин?

– Цел, но врачи говорят, что сбрендил. Про слонов каких-то чешет. А так – ни царапинки.

– Ладно, это потом, что с диверсами?

– Всех перебили.

– А как вы сюда успели?

– А мы двумя группами пошли. Первая, тревожная, на «Мишке», на ближайший школьный стадион сели. А вторая поехала в кунге. Но им работы уже не досталось.

– Саня, эт самое, может, пойдём раненых глянем?

– Пойдём, конечно, пойдём.

* * *

– Алла Борисовна, как же так? Я же вас предупреждал. Что б ни-ни. Как вы прозевали эту акцию?

– Я чувствовала, но думала, это из-за беременности. Я старалась!

– Ты мне пузом своим не закрывайся. В отличие от остальных, я тебя, гниль болотную, насквозь вижу. Тюрин цел?

– Да.

– Радуйся. Помни: на куски порежу.

– Саня, эт самое, чего это ты её так прессуешь?

– Лёха, не лезь под руку, потом расскажу.

– А, между прочим, я старалась! Это я вызвала милицию!

– Олег, это ты тут воюешь?

– А?

– Громче говорите. Его оглушило гранатой. Ничего серьёзного: мелкие царапины, пара неопасных осколков, но слышит пока плохо.

– Майор, а кто именно вас вызвал? Дежурному по штабу кто звонил?

– Кобзев Вася.

– Ага. Вася. Ты как?

– Нормально, тащ Диктатор.

– Скажи мне что-нибудь важное.

– Хм. Тютю выкрасть хотели. Контейнер в подъезде валяется. Крот есть где-то.

– Шпиона найдём. Выздоравливай. Вон, девушка, какая у тебя есть! Забыл, правда, имя.

– Маша, меня зовут Маша. Гляньте Ваню. Тоня убивается, Диктатор!

– Этот пациент умер. Критическая кровопотеря. Поздно нашли. Он аж на крыше лежал. Там бой принял. Осколками гранаты посекло сильно ноги. На руке татуировка натовская, группа крови. Первая, резус отрицательный. Хуже не бывает. Его кровь всем можно, а ему – только такую. Ни у кого нет такой. Пульса нет. Даже не мучили парня. Это – всё.

– Товарищ Диктатор! Миленький! Сделайте что-нибудь! Умоляю!! А-а-а!

– Тоня, Тонечка, успокойся, плачь, легче будет. Такая судьба. Твоего Вани больше нет.

– У-у-у! Нет! Не хочу жить без него! А-а-а!!

– Может быть, вы поможете, товарищ Диктатор?

Это сказала Алла Борисовна Финкерман. Диктатор удивился. Но разобраться в ситуации не успел. Подскочил вольтанутый Тюрин и тоже начал клянчить. Уж у него-то должен быть научный подход к миру! Или это его Алла заразила верой в потусторонние силы и загробный мир?

– Диктатор, если в ваших силах… мы были бы все вам премного благодарны… я бы ко дню спасения страны что-нибудь изобрёл… и на Коляду… и на Купалу… только сделайте, голубчик…

Больше всего это походило на старую картину из первой жизни, когда меня цыганчата облепили, но в это время цыганские бабы «работали», старались меня облапошить. Им это почти удалось. Нафиг! Дурные, неправильные ассоциации. Никаких аналогий!

– Врач, будем делать прямое переливание крови. У меня такая же редкая группа. Думаю, что литра ему хватит, и я выдержу. Только жгуты на ноги ему не забудьте наложить. Тоня, готова жизнью рискнуть?

– Готова. На всё го-г-г-готова! Фх-фх.

– Хм. Быть по сему. Сходим. Я без тебя ничего сделать не смогу. Я буду проводником, помощником, но только ты сумеешь узнать его душу. И только тебе, его жене, под силу вернуть душу в Явь.

– Покладите носилки на землю. Будем делать всё сразу. Когда литр отдам – отключайте. Лёха, ты за главного. Я могу прийти в сознание не сразу.

– Саня, может не надо? Эт самое, он же уже умер? Ты же не волшебник, чтоб оживлять?

– Не волшебник, только учусь. Но именно эту тему я знаю, Светозар просветил. Ну что, жена своего мужа, готова ль ты пройтись по Калиновому мосту? Последний раз спрашиваю.

– В ад готова пройти.

– В ад – не надо. Распусти волосы. Ага, правильно. Ложись подле меня. Рубан, потом как-то перенесёте наши тела. Ваньку пусть хорошенько заштопают, подключат ко всему, чему надо. Проконтролируй, чтобы тело было готово душу принять.

– Примерно литр перешёл к… гм, реципиенту.

Диктатор сделал пассы рукой над телом Чёрного. Вдруг, грудь начала вздыматься! Врач схватил руку за запястье, послушал вену на шее, удивлённо посмотрел на Диктатора.

– Пациент дышит и есть пульс.

– Он ещё вполне мёртв. Не обольщайтесь, доктор. Ещё грамм триста крови натечёт – отключайте и везите нас всех трёх в больницу. Лёха, поместите нас в одну палату. Крайне желательно. Всё, поехали! Смотри мне в глаза, Тоня.

Тоня глянула, увидела маленькие снежинки в зрачках Диктатора. И пошла за ними, провалилась в один из зрачков на тёмную дорожку. Там её подхватил Диктатор. Впрочем, там она воспринимала голое знание. Глаза, прочие чувства не работали. В этом состоянии она просто ощущала душу Диктатора, но так её не называла. Пусть будет: Александр. Он вёл её в причудливом мире. Они не держались за руки. Некие канаты, что ли, соединили их пупки, за эти канаты и тащил за собой Александр. Время в этом месте имело другой вкус, что ли. Трудно подобрать слово. Светлее. Вдали свет, более яркий, чем на предыдущем участке пути.

– Это Калиновый мост. Он соединяет Явь и Навь. Не замирай, нам ещё твою половинку искать.

У Александра возникла шальная мысль: заглянуть к предкам. Карман был рядом. Но проход забирал много силы. Совершенно неясно, как пойдут дела в Нави. Рисковать не стал.

На мосту Тоню пробрало: между Явью и Навью лежала пустота. Прикосновение к голому знанию имеет свои особенности: понятно всё, сразу и до конца. В Яви может быть душа и жить тело. В Нави может находиться душа, ожидая очереди. А между… Нет ничего. Очень жутко было даже думать о том, чтобы сойти, оступиться, упасть вниз, между. И нет никаких ограждений. Страшно.

– Душа Ивана бродит где-то здесь, по кромке Нави. Ещё девять дней будет бродить. Потом, перейдёт вглубь. Тогда – всё, не вернуть, ищи. Время будет иметь значение. Там, снаружи, оно тоже тикает, хотя ты этого и не слышишь.

Долго ли, коротко ли, но Тоня нашла. Только не Ивана, а кого-то. Другие души, родные. Не маленькие, не молодые. Просто – другие.

– Это ваши дети. Твои и Ивана. Души нерождённых детей. В этом месте законы Яви не работают, не удивляйся. Кстати, ты можешь попросить у них помощь.

Я не знаю, как именно попросила, но все поняли и разлетелись, как брызги, в разные стороны. Потом помню Ваню. Дети приволокли его на буксире. Труднее всего оказалось уговорить его вернуться в тело, ко мне, в Явь. Наверно, сама бы не справилась, дети дожали батяню. А затем Александр поволок нас обоих назад. Калиновый мост проскочили, как скорый поезд, дальше – темнота, забытьё.

Больничка, 25.06.97.

– Ура… Пришли в себя… Двое..

– А почему шёпотом?.

– На всякий случай, чтоб не испугать..

– Ага, Диктатора испугаешь, как же..

* * *

– Терминатор! Молодец! Здорово, что ты тут! Вернулся! Дезертировать решил? А кто мне спину прикроет?!

– Олег, не так громко… В голове звенит..

– Санёк, и ты проснулся?

– Ты так орал, что и мёртвый бы проснулся.

– Гм. Следующий раз буду я пробовать оживлять, о, великий колдун.

* * *

– Эт самое, как ты мог?! Чуть было нас не бросил. Весь народ русский. Ради какого-то рядового. Сколько их гибнет везде… Зачем? Ты же у нас отморозок!

– Лёха, кажись, уже не совсем. У меня уже трое детей. Скорее всего, это постепенный возврат того куска, что Светозар отрезал. Чего у меня такая слабость?

– Доктор говорит, что ты многовато крови отдал.

– Как остальные?

– Чёрный пришёл в себя, как и ты. А его жена пока – нет.

– Ёп! Срочно. Найди расчёску из берёзы. Можно гребень, но это хуже. Если не найдёшь – найди резчика по дереву и пусть срочно изготовит. Эта расчёска должна быть отшлифована наждачкой, или ещё как, наилучшим образом, чтобы никаких задиров. Чё лыбишся? Это не бред больного. Это важно. Потом – ко мне. С этой расчёской. Это приказ, генерал Рубан. Срочно!

– Да, мой командир.

* * *

– Иван, ты как?

– Хреновато.

– Нужно напрячься. Кто-то должен расчесать волосы Тоне. Так расчесать, чтоб ни один волос не выпал. И ещё. Я в Правь выйти не могу, сил нет. Волхва рядом нетути, спросить – некого. А кто именно, должен расчёсывать берегиню после посещения Нави – я не помню. Её космы перенастроились на Навь. Но абы кто это править не может. Даже с материалом расчёски я не уверен. Рискнём. Если её сейчас не расчесать – душа зачахнет. Делать это нужно срочно. Короче, будем расчёсывать по очереди. Ты и я. Сколько сможем. Главное: ни один волосок нельзя вырвать. Делать будем не спеша и осторожно. Это – её жизнь, понял?

* * *

– Люди, где я?

– О, Тонька проснулась. Ура!! Как самочувствие, красавица?!

– Слабость, пить хочется, голова глупая-глупая.

– Это нормально, девять дней по Нави шарились. Мы еле-еле успели твоего Ваньку вытащить.

* * *

– Здравствуйте, товарищ Диктатор. Я вот, вам, апельсинчиков принесла.

– Товарищ Диктатор, голубчик, а я, в благодарность, так сказать, за спасение Терминатора, «Космического слона» придумал, пока общую схему, но проектировщиков уже загрузил работой. Через полгода хочу модель один к двадцати испытать. Выздоравливайте, а? Мы вас все любим…

– Тюрин, иди в… к ёжикам. Аллу люби. Мне «утка» нужна, или провожатый до туалета. Может, уже дойду.

– Подождите-подождите. Туалет подождёт. Вы же ничего не знаете. Элэл меня озадачил пучковой пушкой на «Спираль-2». «Космический слон» – это, как раз, туда карамультук. Олег меня заставил в шкафу решить противоречие зарядов. Про слона рассказал. Это была гениальная подсказка! Гениальная! Как Олег догадался? Мне и делать ничего не надо уже было. Как граната шарахнула, так я сразу всё придумал. А когда спецназовцы меня из шкафа вытащили, я быстренько на обоях всё записал, эскизик набросал. Боялся, что из-за суеты забуду. Постоянно ходили, спрашивали, отвлекали меня. Алла потом ругалась за обои. Глупо как-то, в квартире ремонт нужен. Там такой беспорядок, после тех бандитов!

– Санитарка! Сестра! Сестричка! Судно! Тюрин, пошёл вон.

– Маша, доченька, дай «утку» Диктатору. С вашего позволения, я продолжу.

– Тюрин, тебе не говорили раньше, что ты – шизик? Маньяк?

– Я – не шизик. Рубан не может мне для изготовления модели «Космического слона» предоставить некоторые компоненты. Нужна ваша власть. Или с нуля делать в Запорожье, или купить за бугром. Я составил спецификацию. Иначе мы не впишемся в пуск «Спирали-2». Не успеем завершить циклы разработки, испытаний. Делать у себя – долго. Предупреждаю сразу. У нас нет технологий. Корпорация СОНИ этой технологией обладает…

* * *

– Хух, хорошо-то как. Не, Маш, не только потому, что пописял. Ещё и потому, что твои родители ушли. Засранцы оба. Каждый по-своему. Не будь у Тюрина светлой головы… Привыкла? Всё нормально?

– Не всё. Их всех ранило. Испугалась. За то, что потерять могу тех, кто стал близок. Жаль было, что с Васей не поженились.

– Почему это вы не поженились?! Как так?!

– Так. После лагеря мы не знали что делать. Решили, что это у нас испытательный срок. На нарушение конов старосты закрывали глаза, когда видели в рейтинговой таблице запись о личной директиве Диктатора.

– Во грехе живёте, засранцы. Может, мне ещё и свечку вам держать? А остальные?

– Так же само.

– Дурдом!

– Алё, Лёха, здрав будь. Можешь мне организовать выезд ко мне в больничку Загса? И наших зэков прихвати всех. Аллу, Тюрина, Кобзева с Литвином, их уже выписали, ну, ты в курсе, Лизу Комарову. Зачем? Женить будем. Они, видите ли, чихнуть без моей воли не могут. И не говори. Давай, жду.

Бильдербергский клуб. 17.07.97.

– Владыки, срочное и непонятное сообщение. Русские, которые СССР, через посла Никарагуа передали. Тут коротко. Читаю. «Ваша последняя диверсия прошла успешно. Благодаря ей, мы будем иметь «Космического слона». Сочтёмся, Твари.» Мы сразу решили: это – вам. Передать! Нужно.

– Будем считать, что мы не заметили вашей вольности, Президент. Спишем это на волнение и ваш, гм-гм, ум. Госсекретарь, что это за абракадабра?

– Недавно мы потеряли в СССР диверсионную группу в полном составе. По нашим данным, акция полностью провалилась. Мы хотели выкрасть одного гениального учёного. По плану «Б» – убить. Ни то, ни другое – не удалось. А что Джокер понимает под «Космическим слоном» – никто не знает.

– Мы тоже не имеем ни малейшего представления. Идите, работайте.

Формальности после выписки, 17.07.97.

На квартире у Тюриных было тесно и весело. Все живы, почти здоровы, в квартире сделан свежий ремонт, новые обои, занавески, Корибут с Рубаном в гостях. Чего ещё надо для счастья? Васю, Олега и Ивана официально зачислили в спецназ. До этого они считались стажёрами и числились курсантами. У Васи зажило раненое плечо, у Олега зажило сломанное ребро. Граната рванула в коридоре, он закрылся гипсовым простенком. Но куски гипса упали на него. Много синяков, ссадин и одно сломанное ребро. Считай – ничего. Корибут отошёл от болезненной слабости. Иван ещё не окончательно оправился от множественных осколочных ран, но уже ходил без палки. Алла охала, скрипела, но пока не рожала. Хотя врачи прогнозировали на эту неделю. Маша суетилась возле Васи. Пыталась поить, кормить, охала, ловила малейшее желание мужа. Да-да, мужа. Их тоже расписали официально в больнице. По обоюдному согласию. Тюрины совершенно естественно называли её дочкой. Маша во время нападения ухаживала за беременными, запихала под свою кровать, окружила тряпками, книгами, другими вещами. В случае если бы граната докатилась дальше по коридору – это дало бы толк, как ни странно. Можно сказать – своим телом закрывала. Вася держал оборону в той же комнате, где были женщины. Олег специально так распределил. Если бы пришли за одним Тюриным, что, скорее всего, то найдя, про остальных могли забыть, не трогать. Вот он баб, в том числе и Лизу с шестимесячным животом, разместил отдельно. Предполагал, что окна тоже нужно будет держать.

По итогам, после экспертизы, выяснили, что из той тройки, что штурмовала квартиру, одного завалил КГБ-шный охранник, один из тех двоих, что жили на этаж ниже. Их обоих уже нет. Тоже гранатой, кстати. А куда ты денешься от гранаты на лестничной клетке? Это мы пытались отсидеться, а у них – другая работа. Менты никого не завалили. Только сами легли. А наши приехали и порвали троих возле тачки и последнего, что нас «прессовал». Ещё двух – Терминатор.

– Народ, сделайте тишину, слово молвить буду. За доблесть, проявленную при отражении нападения на особо ценного для страны учёного, за пролитую кровь, снимаю с вас, бойцы, все штрафные очки. Отныне, вы на воле не условно.

– А нас?

– Ба, Алла?! За компанию проскользнуть хочешь?

– А я милицию вызвала.

– А Олег тебе говорил это делать? Он, как раз, ситуацию оценил глазами профессионала. Это повезло ещё, что у диверсов не было крупняка. А то могли бы просто решето из квартиры сделать и всех положить сквозь стены. Что так смотрите жалобно? Ладно, будем считать, что жизнь Тюрина стоит тысячи милиционеров, а эти погибшие секунд на двадцать задержали вторую тройку. Таким образом, Алла всё же принесла пользу своей инициативой. Чёрт с вами. С Аллы снимаю половину. Вторую половину очков сниму после того, как увижу её отношение к ребёнку гения. Тюрин, не красней. Так и есть.

Алла и Лиза сидели, а Маша и Тоня шустрили по кухне. Наливали чай, резали хлеб, делали бутерброды, подливали варенье в блюдца. Тоня не могла до конца разобраться в себе: она испытывала странные чувства к Корибуту. Сильно похожие на любовь. Почти такие же сильные, как к своему Ване. Разве что, более платонические и возвышенные. Она не мечтала залезть к нему в штаны, но боготворила каждое его действие, каждый жест. Как, впрочем, и Ванины. В первое время в больнице она списывала эти процессы на болезненное состояние, потом – на человеческую благодарность за спасение мужа. Но чем дальше – тем труднее было врать самой себе. Сладкое чувство и совесть пытались порвать душу напополам.

* * *

Корибут пошёл на балкон с Олегом. Они говорили о прошлом. Для Корибута – очень далёким.

– Саня, а помнишь, тебя во втором «прессовала» классуха за обписаную тетрадь? Это мы с Архиповым ту тетрадь обписали, а на тебя стрелки перевели.

– Ах, ты подлый! Ха-ха-ха! Да, знаю я. Тогда сразу знал. По вашим довольным рожам было всё видно. А самое главное: я-то, точно знал, что это не я. Я ж вас потом поодиночке выловил и отлупил. Помнишь?

– Ну, меня, допустим, не отлупил, я в середине драки убежал. Я быстрее всех в классе бегал.

– Это не считается. Убежал – значит проиграл.

– Ладно. А Архипу ты здорово ввалил. Он потом с фингалом ходил. Знаешь, за что мы тебя?

– Ха! Тоже мне – тайна. За Эльку, ясное дело. Тоже в неё втюрились.

– Ага. Как давно это было… Второй класс…

– Нэ кажы, кумэ.

– Ты нового покушения не боишься? Правда, что на тебя уже раз десять нападали? То, что твои говорящие головы по телику чешут?

– Правда. Было дело. Но не говори так… Не знаю как… О моих людях. Та же Галка делает нужную работу и делает её правильно. Замечательный человек. Кстати, грамотный психолог. А по телику… Народ хочет жить понятно, прогнозируемо, уважать себя. Вот мы им мозги и пудрим слегка. Для их же пользы. А что тебя не устраивает?

– Всё нормально. Даже не слишком врут. Про лагеря я всё знаю не понаслышке. Раньше думал, что больше врут. А сейчас – сам вышел. Значит, не туфту вы впариваете про эволюцию личности и всё такое прочее. Да? Ты ж не питаешь ко мне нежных чувств со школы. Тем более, всю нашу шайку-лейку из лагеря вытащил.

– Конечно, нет. Дело случая. Не было бы Тюрина, с его изобретениями – сидел бы дальше обычным порядком. А если бы обратил на тебя внимание, то ещё бы за Олькину тетрадь добавил.

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Сань, я ж спецназовец теперь. Где снайпера на крышах, группа прикрытия? Я их не вижу. Не верю, что не вижу. Я – профи. Их – нет.

– Да. Их нет. Мне сейчас охрана не нужна. Но причину тебе знать не положено. Тут, уж прости, твой уровень допуска и особенное детство не катят. Тем более что тебе скоро воевать. За границей. А там всякое может случиться. Не знаешь – не выдашь. – Сань, чая хочешь? Я ещё принесу обоим?

– На чашку.

Подгадав момент, когда Корибут оказался на балконе один, Тоня подошла.

– Товарищ Диктатор! У меня просто нет слов, чтоб выразить всю благодарность!

– Коробит. Мы с тобой за кромку Яви ходили, а ты официальничаешь, девочка. Говори просто: Александр Владимирович. Учитывая наш возраст, то и вообще, Саня. Точно, так будет правильнее. Так и называй.

– Что я могу сделать? Чтобы хоть как-то отблагодарить?

– Детей роди.

– …

– Да не мне! Ваньке! Видела, как рвутся воплотиться? В плоть. Воплотиться. Дети. Ваши. Сечёшь? Воспитай их получше, достойными человеками нашего народа.

– Я и не возражаю. Но то – ещё нескоро будет.

– Чего тебе нужно, Тоня? Я поводок отпустил ещё на Калиновом мосту. Мужа своего спрашивай, он – кормчий вашей лодки.

– А можно вас…

– Тоня.

– Тебя спросить, Саня? Не по теме.

– Ну?

– А почему вы… – Тоня очень хотела спросить о своих чувствах к Александру. Но это было равнозначно в признании в любви. Неудобно как-то. На ходу придумала случайный вопрос, надеясь, что Диктатор не обратит внимание на заминку. – Ты и твоя команда, запрещаете заграничную музыку? Кажется, что боитесь чего-то. Рейтинг за это снижаете. Это, ведь, обогащает культуру, делает жизнь разнообразнее.

– Ты никогда не задумывалась: в чём природа привлекательности музыки? Почему люди её слушают? Нет? В принципе, я тоже. Но потом один знакомый мне ситуацию прояснил. Это, кстати, он меня научил, скажем так, на тот свет ходить. Ему ты косвенно обязана возвратом Вани. Да. Про музыку. Это знакомый, его зовут Светозар, сказал… Сказал, что раньше язык был сложнее, функциональнее, полезней. Каждое слово собиралось из рун, а не букв, и раскрывало истинную сущность вещи.

– А можно – примеры?

– Валом. Вора-бей. Птица. Вор-она. «Га» означает движение. «Ка», если в конце, то одного из множества. Ложка. «Ло» – вместилище, «ж» – «жидкого», «ка» – один из многих. «Вол-га»: вольно движется. «Удовольствие» я как-то вашим мужчинам расшифровывал. О! Покраснела. «Вада», раньше так говорили и писали, а не «вода». Это уже христиане искажения сделали. «Ва» – жизнь, «да» – давать. «Драва»: «д» – дающие, «ра» – свет, тепло, «ва» – жизнь. Медведь: мёд ведающий. Ведьма: ведающая мать. И так далее. Все слова языка. Старого.

– Любопытно, но какое это имеет отношение к музыке?

– Человека, который лечит людей, русские называют врачом, говорят: «врач». Врач, тот, что врёт, враль, обманщик. Так называли волхва, когда он лечил больного заговором. К примеру, волхв останавливает кровь и поёт наговор, где есть слова: «Кровь, застыла, боль ушла». Он говорит то, чего нет, то есть врёт. Он – врач. Только он не говорил, а пел. Истинные слова, складывали в истинные заговоры, пели и получали магию. Песни помогали находить резонанс с программным уровнем реальности: Правью. Мы с тобой через неё на Калиновый мост ходили. Помнишь?

– Бррр! Помню страх, который на мосту был, детей, которые помогли, поводок, который не давал мне от тебя далеко отлететь. О! Я там летала! Не ходила! Алекса… э-э… Саня, а тебе не было страшно?