Текст книги "Дорога к себе"
Автор книги: Александр Бромов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)
– Он с ума сошел? – прошептала демонесса, чувствуя, как обрывается сердце. – А песни?
– Ничего. Пустота, – Эрри поднял на нее тоскливые глаза. – Как умер. Если бы Сах не подкидывал новенькое, пришлось бы только свое петь, а так хоть какое-то разнообразие.
Ласайента мысленно присвистнула: ийет решил рискнуть? Надо узнать, ради интереса, что из репертуара мальчишек принадлежит ему, а что – им. Но песни у них – сплошная романтика и любовь. Скучненько. Но Санти! Разбить гитару…. Невероятно.
– Как же так? – ошеломленно прошептала она.
Сын неопределенно пожал плечами и тяжело вздохнул:
– Я за эти годы почти забыл, каким он был. Молчит все время. Глаза мертвые. Или вдруг взрывается ни с того ни с чего. Рисунки сжег. Тьенси немного успел из огня выдернуть. Потом вроде отошел, но все равно, как чужой. Дома сутками не бывал. Постоянно Советы, мотания на Землю или к Чарти, завод. И то Алексей его силой заставил. Удивительно, что Санти его послушался. Может, мама попросила. Не знаю. Она молодец, трясла его постоянно и нам велела не давать ему покоя. Сах с Мишелем вообще от него не отходили. Жени с Вардисом часто приходили и остальные тоже. Мы с Тьенси даже думали, что они специальный график посещений составили. Он сначала пытался сбегать и ругался со всеми, но они его все равно доставали, так что он смирился потом. Вроде стал оживать, но не то. Жени как-то сказала, что его душа пропала. Ты – его душа. А мне за маму было обидно, пока я случайно не застал их в лесу. Извини, – он покраснел и виновато заглянул Ласайенте в глаза, – у нас мяч улетел в ту сторону, а они целовались.
В тот день они сбежали от Вардиса, чтобы вдвоем поиграть в футбол на пляже. Тьенси в азарте наподдал мяч так, что он стрелой взмыл в небо и упал где-то в зарослях. Старший брат сразу спихнул вину на младшего и силой вытолкал его на поиски. Искомое обнаружилось в кустах, прочно застряв между веток. Эрри не понял, почему его, топающего, как стадо слонов, и ругающегося на весь лес, не услышали, но на их месте он бы тоже был глухим – родители не просто целовались. Было стыдно и в то же время томительно видеть, как Сантилли крепко прижимает к себе Элерин, как она откидывается назад в сладкой истоме и он ложит ее в высокую траву. Сын очнулся и постарался уйти тихо и незаметно, но на всю жизнь запомнил, как ашурт смотрел на жену. Он любил ее. На нелюбимых так не смотрят.
– Тогда он очень даже…, – Эрри покраснел еще больше, неловко откашлялся и быстро закончил. – Он сейчас совершенно другой, как родился заново. Ты даже не представляешь, как все рады, что ты вернулся. Я так по тебе соскучился, – сын прижался к ее плечу. – Можно тебя обнять?
– Нужно, – Ласайента притянула Даэрри к себе. – Прости, что совсем забыл о тебе. Я сейчас немного, – она виновато сжала губы, – как в тумане, не знаю. Дезориентирован. Столько всего.
– Еще как, – рассмеялся сын, – даже изменения в доме не заметил.
– Какие? – нахмурила брови демонесса. – Мебель поменялась, шхуна новая, на террасе дверь на кухню появилась.
– Пап, – улыбнулся Эрри, – в гостиной потолок пропал, и теперь у нас галерея по всему периметру.
А ведь и верно, дошло до Ласайенты – галерея появилась. Машинально отметила про себя и забыла.
– Это я постарался, – похвастался сын, – поток не удержал и он все снес. Сначала окна вылетели вместе с мебелью, потом потолок обрушился, еле выскочить успели. Только стены и остались. А через несколько дней Тьенси террасу сжег. Тоже случайно, но получилось, как за компанию. Зато у нас просторнее стало. И причал новый – это мы с духами переборщили. Сантилли нас как-то интересно обозвал, но перевода нигде нет, а повторять он не хочет. Му…лы – это кто?
Ласайента расхохоталась и замотала головой.
– Это вы, – кое-как выговорила она. – Спроси у Глеба, он точнее объяснит.
– Да ну вас, – обиделся Эрри, – мы с Тьенси все словари перерыли, как дураки.
Сейчас или никогда.
– Что у вас с ним? – по возможности безмятежно спросила девушка.
Сын понял все сразу и прикинулся наивным:
– Выступаем пока, чередуем завод и концерты. Алексей недоволен, ворчит на нас, – и возмущенно спросил. – Но не разорваться же нам? И то нравится и это.
– Что у вас с Тьенси? – спокойно повторила она.
– Нормально у нас, – удивился Эрри, продолжая очень правдиво разыгрывать простоту, – Почти и не ссоримся.
– Я заметил, – хмыкнула Ласайента. – Всегда вместе. Спите тоже вместе?
– Нет, – хладнокровно соврал сын, глядя на нее в упор. – С чего ты взяла?
Вот, уже и «взяла», а не «взял». Слишком спокойный, слишком честный, слишком, все слишком.
– Эрри, что случилось после Посвящения? Пойми, я должен знать.
– Должна, – поправил ее Даэрри и отвернулся, – ты сейчас девушка.
Отца не стало, вместо него появилась женщина. Незнакомая. Чужая. С ней ни о чем не надо говорить начистоту, ничем не надо делиться: ни болью, ни отчаянием, ни страхом разоблачения. Ничем.
Они долго сидели, молча, посреди ночи и моря. Горел огнями и манил уютом и мнимой защищенностью дом на берегу, успокаивал плеск волн: «Все обойдется. Все забудется», а с вышины, вторя им, подмигивали почти вечные звезды.
Ничего не обойдется и не забудется. Никогда.
– Тебе не понять, – прошептал Эрри и переплел сильные пальцы, сжимая их до белизны. – У тебя такого не было.
Ласайента помолчала, собирая решимость, и с головой, как в ледяную воду, нырнула в прошлое.
– Мне было шестнадцать, когда мы крупно поссорились с Андерсом из-за этого дурацкого замужества. Не знаю, что на меня нашло, но я разозлилась, сменила пол и сбежала.
Не надо ему знать ни про деда, ни про башню. Это останется между ними: ней, Сантилли и отцами – страшная семейная тайна.
– Приключений захотелось, – горько усмехнулась она, – и нашла. Хорошенький мальчик с золотыми волосами. Не проходите мимо. Вот и не прошли. Волосы потом отросли, рука срослась, ребра тоже. Шрам только остался почему-то.
Ошарашенный Эрри незаметно для себя вцепился в доски причала и выпрямился, с болью и недоверием смотря на нее.
– Что? – иронично приподняла брови Ласайента. – Не веришь? Избили и изнасиловали. Обычное дело в то время.
Слова дались необычно легко, будто и не с ней все это было, а с кем-то другим. Демонесса насмешливо фыркнула и отвернулась к морю.
– Сан меня нашел. Просыпаюсь утром, а он спит рядом. Невообразимо красивый, сильный, – у Ласайенты замерло сердце от этих воспоминаний и она призналась. – Я влюбился, как последний дурак. А он проснулся и все испортил, – ей неожиданно стало жгуче обидно. – Знаешь же эти его идиотские шуточки.
Эрри невольно улыбнулся: все в курсе, как умеет подшутить под настроение Сантилли, ни у кого больше так не получается – естественно и непринужденно говорить откровенно похабные вещи, и так обаятельно улыбаться при этом, что или начинаешь чувствовать симпатию или желание убить. Смотря чего добивается чертов демон.
– А через тридцать лет он потащил меня на Праздник Мира, – Ласайента поморщилась, – и там у них что-то произошло с Таамиром. Я не знаю, что дракон ему наговорил, но Санти всего трясло. Он всю ночь не спал, сидел на подоконнике. Я хотел его, не знаю, подбодрить что ли, а он мне вдруг сказал, что любит меня, а потом накричал и убежал.
– И что? – тихо спросил Эрри.
– Ничего, – пожала плечами Ласайента, – я сам ночью к нему пришел. Сколько можно уже прятаться друг от друга? Я вообще-то хотел ипостась сменить, но забыл. Я все тогда забыл от страха. Я дико боялся боли. А он стал меня целовать. Как-то так, – она виновато посмотрела на растерянного сына. – Идиотский у тебя отец.
– У меня прекрасный отец. Непредсказуемый. – Эрри зарылся лицом в ее волосы и не удержался. – Он же поумнел со временем.
Ласайента невольно улыбнулась и обняла его за плечи.
– А через полгода я сменил ипостась, и Сан больше не прикасался ко мне как…, – слово «любовник» произноситься не захотело, – Он считает это… неправильным, – через силу закончила она. – Но вы же братья.
– Все немного не так, – глухо произнес Эрри и, помолчав, поправился. – Совсем не так. Понимаешь, мы после Посвящения пошли к Тимми, а там оборотни. Богева злой был, взъелся на нас, ну, мы и подрались. Дверь опять вынесли.
Несчастливая эта дверь. С самого начала. Вечно ее ломают и в основном ашурты. У волков сил на нее не хватает, а у ашуртов в самый раз, чтобы разбить вдребезги.
– Потом нас черт понес в Париж. Тьенси говорил, там кафе осталось с довоенных времен. Тихое. К нам две девчонки подсели. Видно, что элита, приключений ищут, а у нас и так настроение не але. Мы хотели по-тихому уйти, а они привязали, как липучки: «Ах, какие мальчики! Давайте потанцуем». Две дуры, – Ласайента почувствовала, как Эрри поморщился. – Тьенси и говорит, да трахни ее, хоть расслабишься. Вся уже течет. Мы там, в кафе, и сняли две комнаты. А она…, – он сжался весь, окаменели руки и сел голос, – …она… кровь сначала из глаз и носа, потом вообще вся…. А я остановиться не могу…. Все в крови…. Она уже мертвая, а я…. Потом откуда-то Тьенси взялся…. Сах…. Я ничего не помню. Тьенси сказал, что Сах все прибрал, девчонку не знаю куда дели, второй просто память вычистил. Ты не спрашивай у него ничего. Тьенси с него Слово взял. Он меня в море увез. У меня, по-моему, истерика была. Не помню. Он меня все успокаивал, спал вместе со мной, потому что я кричал во сне. Я ночью просыпаюсь, а он рядом. Как у вас с Санти, только у меня что-то в голове… не знаю… он не стал меня останавливать. Он сказал, мне это надо было. Плохо все получилось, похабно, прости. Ты не думай, у нас… в общем… ничего нет… он рядом и все… успокаивает… Я боюсь с девушками…. Не могу…. А Тьен…. Сначала здорово: голова кружится, все забываешь, а потом… пустота и… так стыдно…. Прости меня, пожалуйста. Тьенси… он… у него все нормально. Куча девчонок. Они мне звонят. Он просит, чтобы никто не догадался. Прости, пап.
Эрри сидел рядом, ссутулив плечи. Сжавшись. Весь еще там, в давнем кошмаре. Ласайента накрыла его холодные руки ладонью, согревая, притянула к себе голову.
– Все образуется, малыш, – тихо прошептала она, – Все образуется. Тебе же не двести столетий, рано себя хоронить.
Она еще что-то шептала ему ласково-утешающее, гладила по голове и рукам и чувствовала, как он постепенно расслабляется и успокаивается.
«Шаг в шаг». Неужели Таамир прав, и их ведут? Не получилось с отцом, взялись за сына? «Шаг в шаг». «Шаг в шаг». И тут до Ласайенты дошло: «Шаг в шаг!».
– Ты телепат?
– Конечно, – приподнял брови Даэрри, – Очень удобно, между прочим. Сах говорил – ты не хотел сначала, а мне нравится, – он снова заглянул ей в глаза. – А мама, ты любишь ее?
– Естественно, – удивилась Ласайента. – Почему ты спросил?
Сын пожал плечами:
– Ты на Жени так странно смотришь.
Вот ведь…. Еще один зоркий глаз.
– Смотрю, – демонесса вернула взгляд, независимо подняв голову. – И что? Нельзя? – и тепло добавила. – Жени нельзя не любить. Великолепная Эджен. Мой солнечный лучик. И ни о чем больше не спрашивай.
Постепенно слово за словом она вытянула из сына всю правду. Демон, слишком рано приобретший огромное могущество, молодой, горячий, нетерпеливый. Он не рассчитал своей силы и случайно убил человеческую девушку. Страшная смерть, когда, вскипая, лопаются кровеносные сосуды и взрывается мозг, а ты в это время целуешь ее. И не только целуешь. Еще бы после этого Эрри от девчонок не шарахался! Ему надо кого-нибудь равного. Того же истинного дракона.
«Проклятье! – осенило Ласайенту. – Истинные драконы только мужчины, и рождаются от них только сыновья. Санти. Он же всегда был с Таамиром, все растрачивая на него, с остальными так – баловство. А потом появился я. А Элерин – маг огромной силы, скорее исключение, чем правило. И что теперь делать с Эрри? Вот проклятье!».
Тьенси, хвала богам, еще не настолько силен, и может безнаказанно оттягивать на себя нерастраченный запал брата, спасая от безумия, как когда-то Лас забирал излишки у Сантилли. Старший держит младшего, чтобы дело не зашло слишком далеко, а потом ждет, когда тот успокоится. Но это не может продолжать долго. Почти год. Мальчишка почти год без женщины. Молодой, горячий и безумно боится повторения кошмара. Надо срочно что-то решать, пока Даэрри не переступил границу, а рядом сын Таамира Арвин. Проклятье!
Сантилли встретил их тревожным взглядом. Ласайента кивнула в ответ: «Все хорошо. Напридумывали не пойми чего, идиоты – и ты и Сах».
Муж, не таясь, облегченно перевел дыхание, а Эрри сделал вид, что ничего не понял. Они еще долго сидели на террасе. Сыновья рассказывали про гастроли, сетовали на то, что некоторые, не будем говорить кто, не хотят выступать. Император хмурил брови и сердито огрызался, но все они понимали, что когда-нибудь он не выдержит и уступит, потому что Непоседа не даст ему спокойной жизни, пока тот не возьмет в руки гитару и снова не выйдет на сцену.
3 глава. Чертовский волейбол
Ласайента постучала, но с той стороны ей ответила тишина. Или спит или не хочет отзываться. И по мыслеречи не позовешь: Элерин умеет чувствовать всю Вселенную, но не может мысленно разговаривать с теми, кто живет рядом. Выборочная глухота? Скорее всего, нет, просто звезды говорят гораздо громче остальных, у них басистые, рокочущие голоса, способные заглушить все прочие, поэтому Элерин ничего больше и не слышит. Только голоса миров. Она совсем одна там, среди них. Как это страшно – быть одной и нести на маленьких плечах такой груз. И не переложишь, не попросишь отпуск, не присядешь отдохнуть. Вечная ноша. Вечное одиночество.
Демонесса еще раз постучала, уже точно зная, что ей не ответят, но все-таки немного постояла под дверью и только потом вернулась в спальню. Сантилли не было – разговаривал с сыном. Тяжелый сегодня был день, тяжелый вечер и, наверняка, такая же будет ночь. Она разделась и нырнула под одеяло – ждать.
Муж пришел после полуночи. Неслышно ходил по спальне, шуршал одеждой, шелестел листами бумаги на столе – смотрел новые рисунки Ласайенты. Долго стоял у окна, думая о чем-то.
Чуть заметно дрогнуло одеяло, и Сантилли осторожно пристроился рядом, но не обнял, а затих. Ах, так! Опять! Ну, хорошо! Ну, держись!
Она, как будто бы во сне, повернулась к нему, прижалась всем телом к его боку, еще хранящему прохладу бассейна, закинула на живот ногу. И ничего! Спешите видеть – каменный ашурт! Гвоздь сезона! И долго ты устоишь против меня?
– Ласти, – тихо спросил Сантилли, чувствуя, как пальцы жены скользят по груди, – что ты делаешь?
На идиотские вопросы не отвечаем. Мы в ответ на идиотские вопросы целуем, а то пока объяснишь, пока дойдет….
– Ласти, где Рино? – он легонько прижал ее руку.
Спит в соседней комнате. Обиделась на весь свет и пропускает самое главное. А что тут у нас? Животик? Какой хороший животик!
– Ласти, не надо.
Ну, не надо так не надо. Здесь. Мы в другое место перейдем.
– Ласти…
Какой хриплый голос? И что это у нас с голосом? Наверно, мы и здесь плохо целовали. Надо исправиться и целовать лучше. И не только….
Он выгнулся дугой и застонал, прижимая ее к себе, требуя еще и еще, задыхаясь, забывая обо всем, без остатка растворяясь в любимой.
«Глупая Эле, – мысль вспыхнула и погасла, – такое пропустить».
– Сан, – Ласайента бесцеремонно тряхнула мужа за плечо, но тот продолжал крепко спать, разметавшись по смятой постели, и она затрясла его сильнее. – Да Санти!
Промычав что-то нечленораздельное, ашурт перевернулся на бок, прижав жену тяжелой рукой.
– Сан! Проснись! Сан!
– Меня нет, – сонно отозвался тот, не открывая глаз, притянул ее к себе и начал мягко покрывать ее поцелуями. – Я умер… от счастья… неземного блаженства.
– Воскресай, – потребовала Ласайента, уворачиваясь. – Быстро! Я знаю, что делать с Эле.
Забавное это зрелище – мужчины, разбуженные в пять утра. Безжалостно выдернутые из постели Эрри и Сах широко зевали, удивительным образом избегая вывихов челюсти. Не ночевавшего дома Тьенси пришлось искать, и теперь он сидел недовольно нахохлившись. Срочно вызванный Мишель тер глаза, пытаясь проснуться, и мотал головой. И только Сантилли как самый умный пристроил лохматую голову на сложенные на кухонном столе руки в тщетной надежде урвать еще несколько минут сна. Зачем притащился Демон, никто не понял, но кот сидел монументом на стуле и, не мигая, усиленно таращился на одинокую настольную лампу в виде лилии. Она мягко горела, как волшебный маяк в ночи, вокруг которого собралась шайка злоумышленников после шальной попойки, решая опохмелиться им или продолжить пьянку дальше.
Ассоциация оказалась заразной: Ласайента неожиданно поняла, что жутко хочет пива и направилась к холодильнику, затылком чувствуя хмурые взгляды мужчин.
– Душа требует допинга, – бодро ответила она на общий немой вопрос.
Допинга, как оказалось, требовала не только ее душа, и демонесса, вняв выразительному взгляду Тьенси, жестом заправского бармена лихо отправила бутылку к нему.
– Жажда с утра, – невозмутимо пояснил маг, ловко перехвативший выпивку, и свинтил пробку. – Если это твоя очередная бредовая идея – ты покойница.
Пива захотелось с удвоенной силой, и девушке ничего не оставалось, как повторить маршрут, на всякий случай захватив запас. Она демонстративно аккуратно поставила на середину стола пару бутылок, одну из которых сразу сцапал Тьенси.
– А мне? – обиделся Демон, уморительно поворачивая голову на булькающие звуки и считая жадными глазами каждый глоток.
– Спать! – непреклонно приказала ему Ласайента. – Тебя на совет не звали.
– Боги, почему я не кот? – с надрывом вопросил Сантилли, страдальчески закатывая глаза, мгновение смотрел на одинокую запотевшую бутылку, сгреб ее и приложил к виску.
– Эле сейчас, как…, – демонесса пощелкала пальцами, подбирая слово.
– Спящая красавица, – подсказал муж и передвинул «компресс». – Будем целовать?
– Ага, по очереди, – буркнул Сах. – Кто первый кандидат?
– Дураки, – обиделась девушка. – Нужно нечто необыкновенное. Сказка. Чтобы она ожила.
– Ласти, – укоризну в голосе Сантилли можно было есть большой ложкой, – я иногда жгуче завидую нищим – кусок хлеба и ты счастлив. Что ты предлагаешь сделать? Какую сказку? У нас дом уже ломится от сказок. Все есть. Что хочешь и выше, – он вытянутой рукой чиркнул над головой. Я уже не знаю, что дарить. Срезанные цветы она не любит, украшения не носит….
– Предлагаю разбудить Сью и спросить, что любят женщины, – предложил Эрри, растер лицо ладонями и покосился на кофеварку. – Обязательно надо было поднимать в такую рань?
Ласайента поняла намек, мысленно сделав себе выговор: сразу надо было подумать про кофе. И что ее на пиво потянуло? Тем более что теперь не очень-то и хочется.
– Со Сьюзен все просто, – хмыкнул Тьенси, отхлебывая из бутылки, – она спит и видит, как один прекрасный принц носит ее на руках. Дальше ее фантазия обрывается.
– Заткнись, – поморщился брат и замкнулся.
Сантилли мысленно обозвал сына идиотом и посоветовал думать, прежде чем молоть языком.
– Ну, что же вы? – расстроенно оглянулась на «шайку» Ласайента, щелкая кнопками кофеварки. – Это же так просто!
Ей жгуче хотелось, чтобы друзья сами догадались, но в пять утра мозги мужчины спят, и с этим пришлось, скрепя сердце, смириться.
– Нужна серенада, – выпалила она, садясь к столу, – настоящая. Под окном. С гитарой. И роза.
– Что? – ашурт собрал лоб в складочки. – Какая, к дьяволу, серенада?
– Я знаю, что ты давно не играл, но до утра у нас есть время. Все вспомнишь, порепетируем, – продолжала развивать свою мысль жена.
Муж оценил ее старания, проснувшись окончательно:
– Я должен петь? Ты с ума сошла! – он, забывшись, постучал горлышком «компресса» по лбу.
Пиво сразу обрадовалось вниманию и весело подпрыгнуло, усиливая удар. Раздраженно потерев место ушиба, ашурт поставил согревшуюся бутылку на стол, едва удержавшись от крепкого дружеского слова. Слева раздался протяжно-горестный стон, сопровождаемый тоскливым кошачьим взглядом.
– Между прочим, прекрасная мысль, зря ты встал на дыбы, – подал голос Мишель, забирая пиво у Ласти, – Все равно не пьешь. Представляешь, она просыпается от того, что ты под окном поешь ей серенаду. Действительно, как в сказке. Я – за.
– А потом я, как истый испанец, должен лезть по стене к ней на балкон, то есть в окно, с розой в зубах.
– Зажирел совсем, – фальшиво посочувствовал ему Сах Ир, – задницу от земли не оторвешь.
Эрри сдавленно хрюкнул и зажал рот ладонью.
Оглядев друзей по очереди, Сантилли обиженно засопел:
– Жалости в вас ни капли.
– Лестницу поставим, – «пожалел» ашурта оборотень и сделал большой глоток, не сводя с него хитрых глаз.
Тот тяжело вздохнул и сдался:
– И что петь?
Репертуар друзья обсуждали, жадно ловя запахи готового кофе и разогревающейся в печке выпечки. Священнодействовала Ласайента, как главный злодей, остальные, постепенно горячась, перебирали песни.
– Она юность провела во Франции, – доказывал Сах, стуча пальцем по столешнице, – ей приятнее будет услышать песню на французском, чем на ийет. Ты не знаешь французских песен о любви? Ты меня поражаешь!
– Демон при полном параде, с гитарой и французским романсом в зубах? – горячился Сантилли. – Полный бред!
– Где твой полет фантазии? Сдох на взлете?
– Кофе, – Ласайента, прекращая спор, поставила между ними поднос с дымящимися чашками и блюдо с румяными треугольничками. – Не знаю что это, плюшки какие-то.
– С мясом? – сразу оживился кот и первым запустил в них лапу.
– А почему с утра? – не хотел уступать ашурт, не замечая Демона и перетягивая блюдо к себе. – Серенады поют по вечерам.
Кот сердито заворчал и пошевелил вслед уползающей добыче выпущенными когтями, и пожалевший бедолагу Тьенси толкнул в его сторону пирожок, в который тот вцепился с плотоядным урчанием.
– Представь, – Мишель откинулся на стуле и повел ладонью в воздухе, обрисовывая панораму будущих событий, – последние дни тебе было плохо, очень плохо, – Сах сунул ему в руку выпечку, чтоб маркизу стало хорошо. Тот благодарно кивнул и продолжил, – ничего тебя не радовало, жизнь казалась пресной и серой. И вдруг, – он принюхался, повертел пирожок в руках, внимательно осматривая, откусил и невнятно продолжил, – и вдруг – чарующая музыка, знакомый хрипловатый голос поет о любви. Ты подходишь к окну и видишь…, – оборотень сделал многозначительную паузу, отсалютовал другу чашкой и отпил. – Хм, классный кофе.
– Вот давай им и ограничимся, – хмуро предложил ашурт. – Я вообще не представляю себе, как все это будет выглядеть.
– Что с тобой? Где романтика, Санти? – воскликнул Сах, патетически воздев руки. – Где мысли о возвышенном и духовном?
– А что вы здесь делаете? – В дверях стояла сонная всклокоченная Сьюзен, щуря глаза от яркого света и кутаясь в халатик. – Вам пирог разогреть? Там еще грудинка.
– Тащи все, – распорядился Сах, вставая. – Пошли в студию. Еще разбудим жертву раньше времени.
– Какую жертву? – не поняла девушка.
– Сью, пирог и грудинка, – ийет потрепал ее по плечам и поцеловал в лоб. – Пирог и грудинка. Ласти, с тебя еще кофе.
– Литров пять, – добавил Сантилли, обреченно выползая из-за стола. – И почему у меня стойкая уверенность, что жертва – это я?
– Что у них происходит? – озадаченно пробормотал Судья, с недоумением наблюдая в зеркало, как Ласайента пытается воткнуть розу в шнуровку рубахи мужа.
– Апокалипсис? – выглянул из-за его спины Клер и присвистнул. – Она же почти раздета!
– Будь оптимистом, – бог равновесия пробежался глазами по фигуре демонессе и смущенно откашлялся, – я бы сказал – почти одета, по крайней мере, необходимый минимум прикрыт.
В это время к супругам подскочил Мишель и, выдернув несчастный цветок из рук девушки, передал его Тьенси, стоящему позади отца, а сам начал распускать шнуровку, обнажая грудь ашурта. Тот активно сопротивлялся, но, когда к оборотню присоединилась жена, страдальчески поднял глаза к небу и опустил руки.
– Я на это смотреть не могу, – не выдержал Судья и смахнул картинку.
Друзья сошлись на том, что для серенады необходимы строгие костюмы: белые рубахи, темные штаны и никаких кроссовок – только сапожки. Играть и петь будет Сантилли, сыновья – создавать романтический фон.
– А если я сорвусь? – страшным шепотом возопил император. – Вдруг я первый раз в жизни в окно лезу?
– Быть не может? – недоверчиво округлил глаза Мишель. – Не расстраивайся – подхватим и забросим обратно, – он придирчиво осмотрел друга, напоследок поправил воротник и отбежал к зрителям, выглядывающим из дверей гостиной.
Окна спальни, которую выбрала Элерин для добровольного заточения, удачно выходили во двор с бассейном и цветочными кустами, среди которых демоны при параде и с гитарами смотрелись особенно колоритно.
– Если что, то она розы пожалеет, и не будет тебя выкидывать из окна, – подбадривали императора приятели-злодеи. – Уже немаловажный плюс. Цени.
Сантилли плюс ценить категорически отказывался, горестно вздыхал и порывался сгинуть в пучинах вод, имперских интриг, военных действий или пасть жертвой стихийного бедствия, но каждый раз его бездушно возвращали назад. В самый последний момент Сах вспомнил собственно о самом окне, наглухо закрытом по случаю плохого настроения Элерин. Пока он раздвигал створки при помощи магии, можно было бы воспользоваться случаем и сбежать, но ашурт уже смирился с неизбежным и покорно ждал начала казни. Есть ли смысл скрываться, если два далеко не слабых мага легко достанут его даже из-под земли, один из них – так точно?
Роза пристроена, шнуровки затянуты или распущены, рубахи заправлены, волосы приглажены, гитары настроены, горла прочищены. Демон выдернут из кустов, а Ласайента, увидевшая очередной непорядок на муже, отловлена и возвращена в гостиную.
Сантилли провел по лицу ладонями, что-то тихо сказал сыновьям и, коротко взглянув на зрителей, пробежался по струнам.
– Это не та песня! – чуть не взвыла демонесса.
– Тихо! – шикнул на нее Сах. – Поздно.
– Мстит, гад демонический, – прошептал Мишель, яростно наглаживая кота. – Видят боги – мстит.
Жаль, но боги не видели и не слышали, как император проникновенно пел о своей любви к женщине, не бросившей его в трудную минуту, о ее терпении и красоте, о своей слепоте и о позднем прозрении. Он, опустившись на колено, признавался в своих чувствах и просил прощение у любимой за свою холодность и бессердечность.
– Это что – экспромт? – Сах Ир подергал Ласайенту за пояс шортиков. – Я не знаю такой песни.
– Отвали, зеленоглазый, – отмахнулась демонесса, – не видишь – я пишу.
Ийет хмыкнул, однако поправлять ее не стал: видео настойчиво мигало на паузе после двух секунд записи, а жена не сводила зачарованных глаз с мужа. Потом по воспоминаниям все можно будет восстановить, а так как склеротиков среди них не было, то за судьбу новорожденной песни маг не опасался.
Рядом тихо всхлипнула Сьюзен, и Сах, не глядя, сунул ей платок. Вряд ли ее собственный еще сухой, да и вообще пригодится на будущее. Французы такие сентиментальные.
– Пошел, пошел, – зашептал Мишель, и зрители осторожно высунули наружу носы.
Сантилли без разбега перемахнул через кусты и легко запрыгнул на стену.
– Демоническая белочка, – прокомментировал Сах и вдруг громко зашипел. – Роза, кретины! Розу забыли!
Тьенси спохватился, рванув цветок из шнуровки, но было поздно – отец уже сидел на подоконнике. Еще мгновение и он скрылся в спальне. И почти сразу Эрри толкнул к дому брата, восторженно застывшего с открытым ртом.
– Все-таки отец шикарно целуется! – восхищенно воскликнул тот, когда музыканты ввалились в гостиную.
– Мама плакала, – грустно произнес Даэрри и отвесил Тьенси подзатыльник, – а тебе весело.
– Да ну, женщины всегда плачут, – возразил ашурт и кивнул на рыдающую Сьюзен. – Наглядный пример в действии. Малышка, хочешь, я тебе спою что-нибудь веселое и ты успокоишься?
Но девушка замотала головой и убежала на кухню доплакивать романс у плиты.
– Дурак ты, – поморщился Мишель и, хлопнув, удовлетворенно потер руки. – Все, там сейчас нацелуются всласть, помирятся и прочее и прочее, а я – спать. Всем пока.
– Про игру не забудь! – крикнула ему вслед Ласайента.
Сантилли появился спустя часа два, когда у всех уже почти кончилось терпение. Заговорщики, вытащив на середину террасы кресла, усиленно пили кофе и травили байки.
– Что так долго? – проворчал Сах, массажирую глаза. – Много ли времени надо? Мы тут чуть не умерли от переживаний, а у них совести….
– Не брюзжи, – император не поленился дойти до стола, чтобы взять из вазы яблоко и метко запустить им в ийет. – Рино сильно переживала, и потом, – он вернулся к дверному проему, – быстро только кошки с мышками, а я люблю со вкусом, – ашурт прислонился к косяку и скрестил руки на груди, многозначительно добавив. – И без обсуждений с некоторыми недалекими личностями.
– Не слушай его – он плохой сегодня, – посоветовала мужу Ласайента, забирая у мага яблоко и впиваясь в него зубами.
– Но я же переживаю, – обиделся Сах. – Сильно плакала?
Ашурт мотнул головой и хитро улыбнулся.
– Ой-ой, какие мы довольные! – развеселился ийет. – Блестим и сияем, как начищенный золотой.
– Заткнись, – беззлобно посоветовал ему Сантилли и перегнулся назад, заглядывая в гостиную. – Ты бы тоже сиял на моем месте, – он оторвался от косяка, подмигнул другу и раздвинул шнуры штор, протянув руку ладонью вверх.
Друзья удивленно переглянулись и замерли.
– Ну, где ты? – ашурт нетерпеливо пощелкал пальцами. – Меня сейчас порвут.
Гостиная ответила тишиной и полумраком, тогда Сантилли шагнул в нее и вытянул на свет смущенную Элерин.
– Мама?! – в один голос выдохнули сыновья, а Ласайента остро пожалела, что не может сменить ипостась.
Не было больше статс-дамы, как за глаза называл ее Марк: открытое цветастое платье с пышными юбками не скрывало стройных ножек, исчезла строгая прическа, в ушах капельками сверкали сережки, играл искрами маленький кулон в ложбинке между грудей, яркими изумрудами сияли глаза.
– Эле, – Сах медленно подошел к сестре и взял за руки, – ты – чудо! Санти, как ты смог вытряхнуть ее из тех тряпок?
– Он их выбросил, – с обидой пожаловалась Элерин. – Пока я в душе мылась, он все выбросил!
– Давно надо было это сделать! – горячо поддержал отца Тьенси и насупился под укоризненным взглядом матери. – Что опять? Эрри, скажи им!
После обеда заявился выспавшийся Мишель с котом на плече, держа под ручку Джес, и заливистым свистом оценил перемены.
– Миледи, – он поцеловал пальчики Элерин, но отпускать не торопился, – вы уверены, что не хотите поменять мужа? Зачем Вам этот никчемный шкафоподобный демон, когда есть такой прекрасный я?
Не сводя с нее обворожительного взгляда, маркиз отступил на шаг и развел руки, предлагая полюбоваться собой.
