Текст книги "Дорога к себе"
Автор книги: Александр Бромов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)
Сантилли, удрав с Совета, заскочил на минутку проведать сестру и Элерин, дежуривших в больничном коридоре. У окна стояла, обхватив себя за плечи, Керриэль, дочь Влада, и беззвучно плакала по отцу. Рядом с ней в кресле сидела неестественно прямая безучастная Эджен, сцепив в замок побелевшие от напряжения пальцы. За эти часы она сильно осунулась и ни с кем не разговаривала, кроме Найири и братьев.
Сантилли в который раз за этот день разозлился на Вардиса. Если бы тот не потерял голову от ненависти и не бросил свой отряд, жертв было бы намного меньше, и сам бы дурной демон остался жив. Но все уже свершилось, и надо жить дальше.
Он уже побывал у Рози, готовящей мужа к погребальному костру.
– Сантилли, не переживай, – графиня мягко улыбнулась ему. – Мы простились вчера. Шали сказал, что если что-то случится, то он подождет меня там и попросил младшей найти хорошего мужа.
Ашурт едва не взвыл, но чудом удержался, с трудом выдавив ответную улыбку и, так и не найдя слов, ушел, впервые заблудившись в переходах замка. За воротами он отдышался и поблагодарил себя за то, что поехал один и поэтому никто сейчас не видел его слез.
У него еще хватило сил зайти к Аварам, у которых погиб единственный сын и в первое мгновение был удивлен тем, что им помогали бывшие однокурсники и профессора. А он почему-то забыл, что когда-то они все учились в одном университете, незаметно для себя отделив Ольгу от друзей.
Баронесса огорошила его еще больше, чем Рози.
– Сам понимаешь, я уже не могу родить, а наш род не должен прекращаться, – говорила она ашурту, цепко держа его под руку. – Кьердису надо жениться второй раз или взять наложницу, но он даже слышать об этом не хочет. Сколько раз уже говорила, что один ребенок в семье это не дело. Прикажи ему, Сантилли, тебя он послушает, – баронесса просительно заглянула ему в лицо, будто сейчас именно это было самым важным.
Демон боялся смотреть в ее глаза, в которых стыла тоска безнадежной потери. Но Рози и Ольга обе жены воинов, они были в какой-то мере готовы ко всему и старались загрузить себя делами, чтобы не сойти с ума от горя. Не опускали рук. Сам Кьердис на ходу коротко кивнул Сантилли, но разговаривать не стал, и ашурт понимал почему: первое же слово – и барон сорвется, потому что это не правильно, когда дети уходят раньше родителей.
Похоронами Вардиса занимались Мишель и Эдингер, отправив Эджен к сыну. Зря, конечно, потому что так стало хуже для нее. Лучше бы она сейчас суетилась, что-то делала, с кем-то разговаривала, а не сидела подраненной птицей в пустом коридоре больницы наедине с собственными мыслями. Это не правильно: жалеть себя, и совершенно не думать о тех, кто еще жив и нуждается в твоей помощи.
– Не пускают, – пожаловалась Элерин, зябко кутаясь в шаль.
– Малыш, он выживет. Не переживай, – Сантилли опустился перед сестрой на колено и накрыл ее холодные пальцы ладонями.
– А ее пустили, – безжизненным голосом отозвалась она.
Она так и не смирилась с выбором сына и упорно избегала всяческого упоминания имени невестки.
– Она – жена, – попробовал возразить Сантилли.
– А я – мать, – Эджен скорбно усмехнулась и неожиданно закричала, вырывая у него руки. – Я – мать! Понимаешь? Мать! Кто она такая? Прислуга, которая отхватила богатого принца, – демонесса яростно оттолкнула пытавшегося успокоить ее брата. – Мальчишки откопали ее на помойке, отмыли, а она, дрянь, вместо благодарности влезла в постель моего сына.
– Мать Бетти была официанткой, между прочим, – взорвалась Элерин, – а отец простым механиком, а их дочь вышла замуж за короля. И привела ее в наш мир – ты! – и уже тише добавила. – Между прочим.
– Ноэлю сейчас нужна поддержка и любовь, а не твои слезы и истерики, – жестко ответил Сантилли. – И твой сын в отличие от Эрри будет абсолютно здоров.
Когда из-под упавшего дракона доставали покалеченных воинов, среди них оказался и Ноэль с многочисленными переломами и пропоротым ребром легким. Ему повезло, что голова угодила между камнями, а, может быть, он сам успел ее туда пристроить. Он еще слабо дышал, упрямо цепляясь за жизнь. Эрри грозила пожизненная слепота, и Сантилли не представлял, как йёвалли будет жить дальше без рисования, гонок, полетов. Жизнь без красок в ограниченном пространстве вечной темноты. Невыносимо.
Но почему у них обоих оказались разряжены капсулы, оставалось неясным. Тоже перекинули энергию на защиту? Скорее всего – да.
Он решительно взял сестру под мышки и выдернул из кресла:
– Марш помогать Мишелю. Здесь без тебя прекрасно обойдутся.
Придя домой, Сантилли отправился искать сына и Ласа, последовательно проходя насквозь первый этаж. Последней он проскочил кухню и направился вокруг особняка к гаражу, не обратив внимания на лежащий на столе большой желтый шар.
Тот разом ожил, развернулся за ашуртом, неуклюже переступая на месте и одновременно протягивая к нему коротенькую пухлую ручку.
– Э… – шар пошевелил пальчиками-сардельками и сокрушенно покачался на носочках. – Э-эх! – он, неуклюже переваливаясь, поковылял к краю стола, где и сел, свесив аккуратные лапоточки, и шмыгнул носом-картошкой. – Бегають, бегають, как оглашенные цельный день и никто слова доброго не скажеть. Деревня, однем словом. Ох-хо-хонюшки. А обещал, что отбою не будет от почитателей. Всё демоны врут, ох, и врут.
Как и следовало из закона подлости, беглецы нашлись в гараже в компании Ла-али и при виде мрачного Сантилли неестественно оживились.
– Да колись уже, – усмехнулся тот, – можно подумать я не знаю, почему вы здесь притаились.
Йёвалли, прячущий сзади здоровую руку, независимо вздернул голову:
– И почему?
– Что там у тебя? – Сантилли вытянул шею, заглядывая ему за спину. – Стимулятор? Йян тебе башку не отвертит за это?
– И что? – насупился Лас. – У меня день рождения послезавтра, а я должен таким ходить? – он расправил изуродованное крыло и вытянул из перевязи на груди культяпку, упакованную в биолубок. – Красавец, да? А в женской ипостаси – сплошная экзотика.
– Не то слово. Давай сюда, сам сделаю, – ашурт забрал у друга контейнер с ампулами и потряс одну, активируя содержимое. – Кто стащил?
А какая разница кто, потому что теперь и он соучастник. За кражу из медицинского центра по головке не погладят, а если и погладят, то против шерсти до радужных искр. Мало не покажется.
– Мы со склада взяли и деньги оставили с запиской, – несмело призналась Ла-али, и Сантилли на мгновение закатил глаза, едва не промахнувшись мимо лубка.
Боги, там же камеры кругом. Это как визитку предъявить за собственной подписью: «Здесь были идиоты такие-то». Блеск!
И хотя Ла-али ходила на склад в медицинском комбинезоне и в парике, а записку они начирикали на компьютере, но Йян все равно докопался до правды, устроив шайке грандиозный разнос, спасибо с глазу на глаз.
Перекачав содержимое ампулы в биолубок, ашурт оправил «воров» помогать Эджен, выдав им соответствующие инструкции, и придержал Ласа.
– Ты… – он замялся, – не торопись менять ипостась. Там Жени. Ну, ты понимаешь.
– Нет, не понимаю, – сжал губы йёвалли и взорвался. – Мне ее в постель положить? Сразу после смерти Влада?
– Идиот, – Сантилли оглянулся на ворота гаража и торопливо продолжил. – Тебя она послушает. Вы же друзья. Как-то ты же вытащил ее тогда. Ну… если вдруг… то к дьяволу, лишь бы она в себя пришла.
– То есть ты подстилаешь меня под свою сестру? – ядовито уточнил Лас и помотал головой. – То есть сестру под меня. Супер. Ты ли это?
Ашурт устало провел по лицу ладонью. Сколько он уже не спит? Двое суток? Бой, смерть друзей, глаза жен, потерявших любимых, переговоры с людьми. Боги! Совет! Его порвут.
– Делай, что хочешь, – он поднял на друга воспаленные глаза, – не маленький. Я всё это к тому, что не буду закатывать истерик, если вы будете сидеть, обнявшись. Ясно?
– Ясно, – хмуро кивнул Лас, – не маленький.
Совет решил не тянуть с приговорами зачинщикам войны и вечером почти в полном составе появился в мире падшего, где они находились. Элерин и Сах с помощью магов устраняли последствия огненной атаки, а Рашид был человеком и мог попасть под влияние искусителя не смотря на все предосторожности. Хотели оставить и Ласайенту, но тот никогда никого не слушал и, демонстративно похлопав восстановленным крылом, присоединился к делегации, нахально объяснив свое присутствие элементарным любопытством.
Может, и был когда-то мир, в который Создатель изгнал падшего, красивым, то сейчас об этом трудно было судить. Планета являла собой жалкое зрелище: обезвоженная, разоренная, с жалкими остатками вырубленных лесов, в которых почти не осталось животных и птиц – каменистая пустыня – все, что осталось от нее. Чтобы уберечь от иссушающих ветров единственный великолепный дворец, окруженный прекрасным парком и мощными стенами, бывший ангел не поскупился на защитный купол. Но общую проблему решил по-своему, найдя более пригодное для жизни место. А чтобы захватить его, разжился союзниками, напев в их длинные уши страшно жалостливую историю о людях, желающих их поработить. Фильмы землян с их извращенной фантазией пришлись как нельзя кстати.
– Меня жена сначала чуть не убила меня за ерундовую царапину, потом чуть не задушила от радости, что сбылась ее мечта, а теперь разговаривать со мной не хочет, – тихо пожаловался Таамир Андерсу, бегло осматривающему мрачный тронный зал падшего, через который они проходили по пути в подземелье.
Гранит, массивные колонны, теряющиеся в темноте по пути к высоченному потолку, узкие витражные окна, гобелены с кровавыми битвами, искусно вырезанная каменная мебель без обивки, великолепная мозаика на полу, изображающая низвержение Создателя. Единственное яркое пятно – на фоне сияющего самоцветами ночного неба, украшенный рубинами позолоченный трон на застеленном багровым ковром возвышении. Йёвалли мимоходом щелкнул когтем по искусной резьбе настенной панели, только потом разглядев, что попал по мужской гордости, и пренебрежительно хмыкнул: чего-то подобного он и ожидал, но не столь откровенного. Чем они тут занимаются? Стриптизом в особо крупных размерах, если исходить из барельефа?
– Это же фавн, если мне память не изменяет? – Андерс не поленился остановиться и, сделав шаг назад, скептически рассмотрел реалистичные обнаженные фигурки, прячущиеся среди причудливой растительности. – Чувствуется влияние плохого настроения, – оценил он обстановку, разворачиваясь к незаметному проходу, возле которого их ждал Совет. – Что ты стонешь? Не подставлялся бы как дурак под их пушки, и ходил бы целенький.
– Они стреляли по Арвину! – надменно прошипел Ин Чу, пристраиваясь рядом. – Мне надо было в сторонке постоять?
Каким-то образом Андерс умудрился не постучать пальцем по лбу, небрежно отозвавшись:
– Вот именно. Пока ты там фланировал перед их корытами, мальчишка давно успел уйти с линии огня и потаскать за хвост их линкор. Так что считай, что твое дефиле сорвало лишь жидкие аплодисменты: у того крейсера другого выхода не было, как долбануть тебя прямой наводкой, – и, не удержавшись, фыркнул. – Герой дня. А что Бетти злится? Все же живы, не смотря на твои старания.
Йёвалли никак не ожидал, что дракон будет настолько сильно переживать небольшую размолвку с женой. Что делает с мужчиной любовь? Тут Андерс наткнулся на хмурый взгляд дочери, находящейся в мужской ипостаси. Не иначе как ему назло делает, а раненой рукой – прикрывается.
«А вот и пусть, – отец деланно спокойно скользнул по Ласу глазами. – А нет мне никакого дела до того, как ты ходишь, – и напоролся на сочувствующий взгляд Сантилли. – Да пошли вы оба!».
После всех боев Аши устроила им с Ласайентой взбучку прямо в больнице, едва не развеяв по коридорам. Демон досадливо сжал челюсти: королева до сих пор не простила, что он отпустил любимого внука на войну, и спала не то что в отдельной спальне, а вообще перебралась в другое крыло дворца. А его когда-нибудь кто-нибудь спрашивал?! Спасибо, в известность поставили, и попробуй возразить – дочь из белого пушистого котенка мгновенно превращается в черного ежика с ядовитыми иголками. И в кого такой характер?
Найири толкнул тяжелую деревянную дверь, ведущую в подземелье, и Совет потянулся по узкой винтовой лестнице вниз. Удобно и показательно: не понравился подданный, ляпнул что-то не так – и сверзился с вершины на самое дно. Учитывая характер хозяина, не мудрено, что дворец почти пустой.
– Ты бы осторожнее с сарказмом, – зловеще посоветовал Таамир, но собеседник, спускающийся первым, многозначительно хмыкнул, и дракон сквозь зубы процедил. – Видите ли, это неправильные эльфы. Что за, дьявол их всех сожри, эльфы? Откуда они вообще взялись?
– Земные сказки, – пояснил Сантилли, услышавший последнюю фразу. – Не обращай внимания.
«Тай, хватит уже пыхтеть, – посоветовал он, – иначе я решу, что ты стареешь».
«С вами состаришься», – огрызнулся Ин Чу и обиженно замолчал.
Подземелье падший строил с размахом, для всех недовольных и неугодных, но уж никак не для себя. В настоящее время в нем почти никого не было, кроме главных командиров пресловутых «эльфов», нескольких темных магов и, собственно, их предводителя. Правильно в народе говорят: от тюрьмы и нищеты не зарекайся, или не рой яму другому. Иными словами – тюрьма всегда пригодится. Все сводится к одному, хоть так, хоть этак.
Лестница заканчивалась круглым залом, освещенным по периметру факелами. Оббитые железом двери с массивными засовами охраняли драконы и угрюмый Хью в человеческом облике. Ин Чу, без сомнения, великолепные бойцы, но Совет не захотел рисковать, и на весь этаж и каждую камеру в отдельности самые сильные маги ийет наложили соответствующие заклинания, усиленные Сах Иром.
Старший смены склонил голову, приветствуя Повелителей, и по знаку Рошейна начал открывать двери камер, кроме одной. Узников вывели на середину и зачитали приговор: им оставляют жизнь, но запрещают покидать пределы собственного мира. Нарушителя ждет смерть. То, что за исполнением приговора будут следить скрытые наблюдатели, даже не упоминалось, но подразумевалось.
Выпроводив «эльфов» на родину, Повелители приказали открывать последнюю камеру.
Помещение заметно уступало в комфорте парадному залу: без витражей, гобеленов и драгоценных камней, зато упоительно протухшее плесенью, страхом и испражнениями. Вымазанный грязью узник в порванной одежде смотрелся здесь вполне органично и уместно. Падший сидел на полусгнившей соломе, оставшейся от предыдущего жильца, и снисходительно ждал, когда старший охраны проверит заговоренную цепь, на которую тот был прикован к полу.
В камеру вошли только Герхард, Рошейн и Сантилли, следом тенью просочился Лас, остальные разбрелись по залу. Никакой мебели бывший ангел приготовить для своих узников не удосужился, поэтому его визитерам пришлось стоять на ногах, но никто из них и не подумал обижаться на отсутствие гостеприимства, так как задерживаться дольше положенного в камере не собирался.
– Отбегался, тварь? – участливо полюбопытствовал ашурт. – Надо было тебя прибить все-таки: и ты бы нюхал цветочки в аду, и нам головной боли меньше.
– Твой дружок стал еще глупее, чем был когда-то, – глумливо улыбнулся демону ангел, окидывая его развязным взглядом, – однако мне больше нравится твой любовник, – он мелодично рассмеялся и погрозил пальцем зло прищурившемуся ашурту. – Жадничаешь? Не красиво. Я столько времени потратил на вас, а ты не хочешь делиться.
– Плохо старался, – буркнул Лас, как назло попав в паузу, и прикусил язык.
Немного опередив Герхарда, ангел пренебрежительно посоветовал, высказав своими словами общую мысль:
– А ты не вякай, щенок – целее будешь.
– Хватит, – оборвал перепалку Рошейн, – тебе слова не давали. И встать, когда с тобой разговаривают Повелители.
Падший демонстративно откинулся на сырую стену, заложив руки за голову и нарочито медленно положив одну ногу на другую, стал откровенно рассматривать Ласайенту. Лицо йёвалли дрогнуло, но вызывающего взгляда он не отвел.
– Пусть сидит, – разрешил Герхард, – нам не мешает, – и начал по памяти зачитывать приговор.
Андерс мысленно постучал по лбу Ласайенте, но тот даже головы не повернул, исподлобья следя за узником. Если бы не это, отец успокоился бы и отошел, но отсутствие реакции у вспыльчивого принца его насторожило, и он задержался у дверей камеры. Блокада блокадой, но заключенный все-таки достаточно силен и опытен, а раскидываться детьми демон не привык.
Через несколько ударов сердца стало понятно, что он был прав: оба искусителя устроили небольшое соревнование, но ангел быстро сдался, уведя взгляд в сторону и презрительно скривив губы.
Таамир, расхаживающий по залу, делал вид, что скучает, продолжая вести внутренний диалог с женой. Скрестивший на груди руки Маярт прислонился к косяку, приглядывая за ангелом. Рядом с ним Маркос с Найири вполголоса обсуждали перспективы развития Норьяна. Что темные, что водные демоны и близко не подпускали людей к современным знаниям, притормозив миры на уровне средневековья, но время потихоньку брало свое: в Бруньеште, столице Норьяна, открывалась человеческая медицинская академия и высшее морское училище.
– Принимай всех, – тихо убеждал Маркоса Найири, – среди знати нет тяги к знаниям, а простолюдины будут стремиться вверх. Если запретишь, лет через пятьдесят получишь революцию и в итоге угробишь страну.
– Не нравится мне это, – поморщился неар. – Меньше знают – меньше думают.
– Хуже живут, – хмыкнул ашурт.
– Больше бунтуют, – поддержал его Маярт, отвлекаясь от наблюдения за падшим.
Начав прислушиваться к спору, Андерс пропустил момент, когда в камере произошли изменения.
– Можешь засунуть свои запреты в задний проход и наслаждаться, – разгневанный ангел уже стоял, раздувая ноздри и цедя слова сквозь зубы, – а я буду делать то, что считаю нужным! Ты не сможешь меня держать здесь вечно, рано или поздно я найду выход, и тогда говорить мы с тобой будем по-иному.
– Шипишь, как полузадушенная змея, – выгнул бровь Сантилли, делая шаг вперед. – Хвостик оттоптали?
Отвлекая внимание на себя, ашурт словно ненароком прикрывал собой друга, пристально глядящего на узника из-за его плеча.
– Что он делает? – Андерс толкнул Маярта и кивнул на сына.
Ийет прищурил глаза и неопределенно покачал головой:
– Не вижу ничего, но странное ощущение.
– А ты, будущая падаль… – падший не смог договорить, схватившись за виски. – Что…
Ничего не понимающий Герхард придержал шагнувшего к ангелу Рошейна:
– Забыл, с кем имеешь дело? – граф повернулся к насторожившемуся Маярту. – Что с ним?
– Ничего не вижу, – ответил тот, – но ощущение странное.
– Ае, – позвал сына Андерс, но тот не среагировал, продолжая давить узника взглядом.
Сантилли несколько раз сжал пальцы рук, разминая их, и словно ненароком заслонил собой Ласайенту.
– Я бы вышел на вашем месте и не мешал, – глядя под ноги, рассеянно посоветовал он.
Падший, со стоном держась за голову, начал медленно опускаться на пол, покачиваясь из стороны в сторону.
– Приступ меланхолии? – ядовито полюбопытствовал Таамир, заглядывая в дверь.
Андерс заметил, как Сантилли встретился взглядом с Герхардом и еле уловимо отрицательно покачал головой, начиная оттеснять их с Рошейном к выходу и не давая зайти остальным.
– Какого…. Что происходит? – нахмурился Маярт, так и не сумев разобраться в происходящем. – Лас! – он встретился глазами с императором и замолчал, невольно побледнев.
– Сейчас освободится, – криво улыбнувшись, пообещал тот.
Ийет помнил и этот тяжелый холодный взгляд, и неспешные движения готового броситься в атаку хищника и отступил – жить хотят все и маги в том числе, потому что ашурт никогда не останавливается на половине пути. Убить не убьет, хвала богам, но помнет прилично. Маярт снова прислонился к косяку и переплел руки, локтем загораживая проход Найири:
– Терпение, мой друг, и в очередь: не у тебя одного возникли вопросы.
Узник, слабо мыча, обхватил голову, сжался в комок и почти затих, но напряженный Лас продолжал смотреть на него из-под полуприкрытых ресниц, не замечая текущую из носа кровь. На поединок не похоже, и ийет, наконец, понял, что делает йёвалли. Он не отпустит падшего, пока не выжжет дотла. Выжигая себя. Равновесие берет свою плату.
«Да, пошло оно, – друг метался по кабинету Сантилли, – за Влада, за Шали, за всех! За Эрри. Плевать на способности телепата. На все плевать! Понятно?! Я тебя не убеждаю. Я предупреждаю. Если не поможешь, я все сделаю сам, но эта змея жалить больше не сможет! Отвлеки. Пусть разозлится и потеряет контроль над собой. Мне надо меньше минуты, чтобы подчинить его».
Лопаются капилляры, зло пульсирует кровь в чудовищно набухающих венах, от перенапряжения рвутся хрупкие связи. Полная потеря способностей. Ничего не восстановить.
– Отлетался ангелок, – вздохнул Март и негромко прикрикнул на Ласа. – Мозги не высуши ему!
– Не… дурак, – йёвалли с трудом разжал сведенные судорогой пальцы, провел ладонью над губой и с удивлением посмотрел на размазанную по ней полосу крови.
Что-то у бывшего ангела, конечно, сохранится: он еще сможет искушать, подчинять себе, но масштаб утерян вместе с другими способностями – теперь он обычный человек с даром убеждения. Змее вырвали ядовитые клыки, но оставили возможность душить жертву. Если ее удастся поймать. Теория меньшего зла.
– Ты, мелкая жалкая тварюшка, – падший с трудом сел на колени, раскачиваясь и сжимая ладонями виски. – Ты думаешь, что справился со мной? – он поднял дрожащую от слабости голову, прищурил красные глаза, выискивая среди стоящих своего палача, и прошипел. – Ты ничего не добился. Ты даже не представляешь, с кем связался. Ты знаешь, кто я?! – его голос сорвался, и узник надрывно закашлялся, отхаркивая кровь на пол.
– Никто, – устало отозвался Лас, принимая от Сантилли платок, – и звать тебя Никак.
Бывший ангел начал подниматься на подгибающихся ногах, перебирая руками по стене.
– Я – Люцифер, понял ты, падаль! – прокаркал он, не сводя с демона ненавидящих глаз. – Ты понял?! А ты… вы все – ничтожества! Вас даже ни в одной хронике нет! Пустое место! Вы все, вы вычеркнуты из анналов истории! Грязь у моих ног!
– Ты бы помылся, – сквозь зубы посоветовал ему Рошейн. – Воняешь, как выгребная яма, Светоносец хренов.
– А ты, заткнись, паленый идеалист. И твой сдохший дружок…. Место вам на помойке!
Герхард взял его за грудки, легко поставил на ноги и встряхнул, обрывая истерику:
– Напоминаю, ты не имеешь права покидать свой мир. Не имеешь права на армию ни в каком виде. Не имеешь права устанавливать контакты в других мирах и вербовать сторонников. Если лично мне вдруг, не дай боги, что-нибудь померещится…. – дракон выразительно прищелкнул языком. – Хью, выбрось это туда, откуда оно вылезло.
– Так отсюда и вылезло, – зло ухмыльнулся дух.
– Увлекся, – констатировал Андерс, выводя усталого Ласайенту из камеры.
– Зря вы поворачиваетесь ко мне спиной, – стиснул зубы оставленный в одиночестве бывший ангел. – Беспечность надо наказывать. Эй, кто-нибудь! Ко мне! Трусы, предатели, – он, шатаясь, выбрался в тюремный зал и начал долгое восхождение по крутой лестнице. – Вы даже не представляете, что я с вами сделаю. Шкуру живьем сдеру…. Сварю в собственном соку….
За два года да войны Совет окончательно разделил Землю на сферы влияния и наметил ее приблизительное развитие на столетие вперед.
Первое, никакой демократии и выборов. Поиграли и хватит. Второе, полная чистка интернета, в которой остаются только урезанные социальные сети и познавательная информация. Третье, рекламные компании устраняются. Большинство заводов, особенно химических, закрываются и переоборудуются. Фондовые биржи и ценные бумаги ликвидируются. Игровой бизнес вырубается под корень.
В конференц-зале, где проходило совещание с представителями человеческих правительств, после оглашения предложенного демонами плана можно было бы отстреливать на звук мух, правда, недолго. Как ни странно, многих, скорее всего от шока, возмутило замораживание выпуска автомобилей и, к безмерному удивлению демонов, упразднение одноразовых предметов бытового назначения. Но, по мнению Совета, пока идет демонтаж старого оборудования и установка нового, землянам вполне должно хватить того, что у них уже есть. А вот когда до них дойдет весь смысл разразившейся катастрофы, вряд ли обойдется шествиями с флажками и транспарантами, поэтому нужных людей Совет заранее взял под контроль и охрану. Закон жизни справедлив, но жесток – выживает самый умный и дальновидный, остальные пусть стреляются.
– Техногенная цивилизация – это тупик. Куда вы собираетесь развиваться? – объяснял Рошейн. – Такими темпами через столетие у вас не останется ресурсов. Ваши производства исправно поставляют материалы для свалок, окружающая среда загрязнена. Вам уже нечего есть, а химическая еда не выход из положения. Уровень заболеваний растет, как и уровень смертности среди молодежи. Во время предыдущей войны вы уничтожили большую часть населения. А последовавшая за ней эпидемия? Ваши города пустуют и приходят в упадок…. – темный не заметил, как начал горячиться.
– В принципе, можно ничего не делать, в подождать, когда вы начнете жрать друг друга, и добить оставшихся, – тихо закончил речь дэи вэ Андерс, наклоняясь к Найири.
– Помойки сам разгребать будешь? – деланно удивился тот и сокрушенно поцокал языком.
– Мы не будем это подписывать! – брызгая слюной кричал вышедший из себя интеллигентного вида мужчина в золотых очках на багровом лице. – Это крах всей экономики! Вы понимаете, что предлагаете?
Довел его до невменяемого состояния никто другой как собственно сам император язвительными высказываниями в адрес земных правительств.
– У вас есть экономика? – в полголоса поразился Таамир.
– Как вы собираетесь управлять людьми, если не можете справиться с собой и своими эмоциями? – холодно поинтересовался Сантилли. – Не мудрено, что у вас везде полный бардак. Не хотите подписывать – не надо.
Все равно это пустая формальность, не более, и люди это знали. Победители всегда диктуют свою волю, тем паче, что войну начали не они.
– Но это же безработица! На какие деньги будут жить люди, которых вы выбрасываете на улицу? – возмутилась дама, если Сантилли не изменяла память, то председатель комитета по защите кого-то от кого-то.
– Возьмут лопаты и начнут разгребать то дерьмо, извините, что накопили. Можете воодушевить их собственным примером, если не хотите остаться без работы. Так как теперь это наша планета и наш дом, то вполне логично, что и порядки в нем будете устанавливать не вы, – ашурт хлопнул ладонью по столу, прекращая споры, и добил не только землян, но и Совет. – У моей жены послезавтра день рождения, а я еще выспаться хочу, – договаривая, он нарочито аккуратно вывел подпись под договором и откланялся.
– Мне кажется или нас всех только что поставили в интересную позу? – на родном языке задумчиво осведомился Таамир у закрывшейся двери.
Жемчужина прекрасна из космоса: голубая планета в легкомысленных завитушках белоснежных облаков, в диадеме из звезд, с живописными пятнами двух больших материков, глядящих во Вселенную из разных полушарий, и многочисленными ожерельями островов. Она поворачивает к солнцу один бок и прячет другой, зажигая свои огни – погребальные костры.
Те, кто остались живы, будут благодарить магов и целителей за шанс, позволивший им проводить в дальний путь друзей и родных и радоваться жизни дальше. Их немного, чуть больше сотни, ярких золотых звездочек, пылающих в ночи. Из космоса они выглядят празднично, весело подмигивая созвездиям. У Дэи Вэ и Неар тоже скорбят о погибших и благословляют гений того, кто придумал и разработал биологические устройства, позволившие сохранить многочисленные жизни. Сегодня будут пить за легкую дорогу ушедшим и за здоровье и ум людей, спасшим сотни жизней демонов и дэмов.
«Ирония судьбы, – Сантилли бездумно смотрел на огонь, обнимая плачущую сестру за плечи, – столько «если», чтобы прийти к смерти друга. Если бы не война, Жени не сбежала бы жить на Землю. Мы не начали бы там учиться, не встретили бы людей, которые сдвинули застывшую в развитии цивилизацию с места. Много бы чего не было. И этих костров не было бы, потому что мы все были бы мертвы. Если бы не люди».
Которых он когда-то презирал за мелочность, суетливость и короткую жизнь, пока не завел среди них друзей.
Что говорил Лас Жени, чем они занимались всю ночь, где пропадали после похорон, Сантилли не спрашивал, однако утром сестра вернулась несколько отрешенная, задумчивая и извинилась за срыв в больнице. Лас некоторое время хитро косился на ашурта, но все-таки не выдержал.
– Ты… это… того, – начал он, явно передразнивая прошлую речь друга, – не думай… ну… – йёвалли многозначительно подвигал бровями.
– Загрызли кого-то для успокоения души? – сонный Сантилли вяло открыл кухонный холодильник. – Пиво тебе нельзя. Пиццы нет. Странно, – демон почесал бровь и крикнул в сторону гостиной. – А кто слопал пиццу?
– А ее и не было, – Леонардо поставил на стол полную корзину снеди из погреба, – потому что некоторые еще вчера сбежали и ничего не приготовили. Да, и просили передать, что, – он поднял глаза к потолку и браво отбарабанил, – в связи с тяжелым ранением жениха они срочно увольняются, извиняются, но бросить любимого не могут, – юноша отвесил легкий поклон.
Сантилли потряс головой, изобразив невнятное «быр-р-р»:
– Э… какого жениха?
– Единственного, – сдержанно пожал плечами Леонардо и начал перекладывать содержимое корзины в холодильник.
– Дай сюда, – ашурт забрал у него колбасу и, помахав ею в воздухе, примерился, как будет колотить нерадивую прислугу. – И давно ты узнал?
– Почти с самого начала, – Лео спокойно закрыл дверцу и собрался уходить.
– Стоять, – приказал ему Сантилли, повысив колбасу до статуса шлагбаума. – Удовлетвори мое святое любопытство: вы же спали вместе. Или нет? Я уж думал – поженитесь, детей заведете. Наивный, да?
– Зачем? – не понял его Леонардо. – И так нормально было.
Обреченно вздохнув, Сантилли поднял «шлагбаум»:
– Проваливай, человек. Чего-то я в этой жизни, наверно, не понимаю. У нее есть жених, но спит она с другим. От скуки, скорее всего. Причем этот другой про жениха знает. Отсюда вытекает вопрос – а в курсе ли происходящего жених?
– А оно тебе надо? – Лас забрал у него колбасу, которой тот оживленно размахивал, и откусил большой кусок вместе с оболочкой, в ответ на удивленный взгляд друга пояснив. – Все равно съедобная. Переварится.
Мысленно сказав полноценному завтраку «прощай», ашурт связался по телефону с дворецким своего замка:
