Текст книги "Еще один Фэнтезийный мир. V2.0 [CИ]"
Автор книги: Александр Зотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
И вот, наконец, шесть лодок, в каждой по сундуку, пристали к берегу. Капитан пиратов на всякий случай вытащил свой жезл и направил его в короля. Конечно, жезлы тех времен не сравнятся с современными ни в точности, ни в мощности, но с двадцати сантиметров они определенно могли убить. Тем временем матросы разгружали лодки, вытаскивая на берег сундуки, в которых запросто мог поместиться человек.
– С золотом? – прервал Холдара Шус.
– Ну, так думали пираты.
– А разве они бы не потопили лодки? Конечно, я не слишком часто видел сундуки с золотом, но золото ведь оно как железо, только желтое. И лодки, наверное, просто не выдержали бы… хотя, может быть, раньше золото было легче?
– Ну значит, не сундуки это были. В конце концов, меня там не было. Но если верить легенде, из сундуков полезли вооруженные солдаты. Мелфар быстро сориентировался и вступил в борьбу с Баргандосом за право обладания жезлом. Пленники так же вступили в борьбу с пиратами, которых на островке, к несчастью для них, было не так уж и много. Одержав победу Мелфар нарушил свое обещание и отпустил пиратов, решив, что не может перевешать тех людей, с которыми еще вчера пил и играл. Впрочем, многие из них все равно кончили свой век в петеле или в стычках с солдатами короля. Тот решил, что с пиратством надо кончать, что он и провернул. Впрочем, не навсегда. Сейчас Тортюга расцвела новым цветом, хоть и не столь пышным как раньше. Большая часть пиратов перебралась в новые моря подальше от законов нашего края. Что же касается Эннала, то в отношении него, Мелфар сдержал свое слово в полном объеме. Правда, для получения своего выигрыша бывшему пиратскому юнге пришлось подождать чуть больше трех лет, ожидая, пока в королевской казне скопится нужная сумма. Но и после того, как Эннал получил свой выигрыш, он так и остался при короле, получив специально учрежденную для него должность «Королевского противника». Насколько я знаю, она до сих пор существует, хоть наследники Мелфара не отличились его везучестью.
* * *
В течении еще трех дней взорам путников открывалась все та же картина: сухая трава, высокие солнца в безоблачном небе и слегка дрожащий от жары воздух. Единственным изменением были все уменьшающиеся, скрывающиеся в голубой дымке горы за спиной. Еды, несмотря на суровые меры экономии хватило всего лишь на ужин и завтрак. К вечеру второго дня закончилась и вода. Фамбер, несмотря на уговоры Холдара и Шуса, отказывался наколдовать дождь или хотя бы воду во флягах, списывая свои отказы то на мировой баланс, то на нестабильность магии в этом регионе. Впрочем, Шус и Холдар единогласно решили, что после неудачного эксперимента с готовкой Фамбер боится колядовать. То ли зелье, которым его опили бандиты, что-то сломало в нем, то ли он вообще не очень хороший волшебник. Последнее активно доказывал Холдар, что в конце концов привело к смерти ни в чем не повинной мыши, в которую попала шаровая молния, предназначаемая для Холдара.
Какова же была радость путников, когда через пару часов после это прискорбного инцидента, взобравшись на холм они увидели блистающую внизу сапфировую нитку реки, текущей по степи.
– Как я и говорил, мы сюда добрались, – гордо выпятив грудь, заявил Холдар.
– Куда это «сюда» мы добрались? – хмуро спросил Фамбер.
– Как это куда. До… Кнарла, если я ничего не путаю.
– И когда же ты говорил, что мы должны до него добраться? – продолжал допрос Фамбер.
– Не будь занудой, Тюр-Тюр. Если я говорю, что мы добрались, значит добрались. Теперь осталось найти какую-нибудь деревню и спросить, в какой стороне тракт. Надо только…
– Смотрите, там и лес есть! – перебил Холдара Шус.
– А ведь правда. Странно, здесь даже деревья не должны расти, не то что леса. Но раз уж такое дело, там определенно должна быть деревня.
Воодушевленный видом реки, конь Фамбера, не дожидаясь приказа, с места в карьер ринулся к реке, чуть не сбросив своего хозяина.
Как и предполагал Холдар, на опушке леса находилась деревня домов в сорок. Стояла она на явно не наезженной, поросшей травой дороге, которая никак не могла быль тем трактом, по которому они ехали. Как оказалось, здесь даже не было моста через реку, лишь брод, благо речка была хоть и довольно широкая, но мелкая, на месте же брода, растекаясь вдвое против своей обычной ширины вода с трудом доставала до лошадиного пуза.
Что же касается деревни и ее жителей, то они показались Шусу какими-то сумрачными и неприветливыми. Если в Фалне их разглядывали исподволь, то здесь на оголодавших путников недружелюбно смотрели, даже и не думая делать вид, что не обращают на них внимание. Подумав, Шус решил, что во всем виноват лес, нависавший всей своей величественной громадой над деревней.
Тем временем они доехали до главной площади, находившийся на пересечении той самой полу заросшей дороги и еще более заросшей деревенской улицы. Как бы это ни было странно, над перекрестком возвышалось двухэтажное здание, над входом в которое красовалась выцветшая табличка: «Постоялый двор Кудри Люснар». Привязав лошадей к ближайшему, не внушавшему особого доверия забору, путешественники зашли внутрь постоялого двора, провожаемые все теме же недружелюбными взглядами.
Внутри, несмотря на то, что на улице был полдень, царили полумрак, тишина и безлюдье.
– Что ж. Похоже за отсутствием клиентов это заведение загнулось, – произнес Холдар. – Ну, это скорее хорошо, чем плохо. Может, мы найдем что-нибудь поесть или выпить.
Однако не успел Холдар перелезть через барную стойку, как с той стороны появился немолодой, двухметровый в меру упитанный мужчина. Его щеки украшала недельная щетина, поверх рубахи на нем был надет бывший когда-то белым фартук.
– Вы не Люснар? – полувопросительно полуутвердительно сказал Холдар.
– Нет, – жестко ответил ему мужчина.
– Если так, не мог бы я позаимствовать у хозяйки этого заведения вон ту зеленую бутылку?
– Нет, – еще более твердо повторил мужчина. – Я хозяин.
– А-а, ну если вы. Простите, если что-то не так. Я на хотел ничего у вас красть. Просто, понимаете, мы несколько дней ничего не ели. И у нас нет денег. По правде говоря, нас ограбили.
Результатом переговоров Холдара стали три тарелки супа неопределенного состава и вкуса. Впрочем, изголодавшимся путешественникам суп показался манной небесной. Несмотря на бесспорно выдающиеся дипломатические способности Холдара, суп и комната на ночь достались ему не за красивые глаза. Оценил же их трактирщик в пару десятков чурбанов, которые к вечеру должны были превратиться в поленницу, аккуратно уложенную в сарае, и кормлении пары свиней, десятка коз и бараномамонтихи с детенышем. Демократическим большинством было решено, что свершить сие чудо способен лишь Шус. К голосованию Шус не был допущен, поскольку, как объяснил Фамбер, во всех цивилизованных странах принимать участие в голосовании можно лишь с 18, а кое-где и с 25 лет. Фамбер же объяснил Шусу резоны решения. По словам учителя, ни у Холдара, ни у Фамбера, нет опыта в подобных делах и они будут только мешать Шусу, бесспорному профессионалу в колке дров и выгуливанию скотины. Шус был вполне согласен с тем, что это – «работа требующая опыта и профессионализма». Так что ему пришлось отправиться на двор, под тень этого подозрительно темного леса, отрабатывать их ночлег, в то время как учитель, до сих пор ничему его не научивший и господин Холдар отправились наверх обживать их комнату.
Покончил с работой Шус только к закату желтого солнца. Проксима же, насколько помнил Шус, именно так назвал красное солнце колдун, сегодня только всходила, собираясь окрасить окрестные поля, деревушку и зловещий лес своим кровавым светом.
Пока Шус работал, в обеденном зале постоялого двора количество посетителей увеличилось до дюжины, что было значительно больше полного безлюдья. Однако, несмотря на это, зал казался практически таким же пустым, как несколько часов назад. Практически все сгрудись в негромко тужащий кокон, прилипший к барной стоке. Как оказалось, в его центре обретался Холдар в обнимку с той самой уже полупустой бутылкой, которую он пытался похитить.
Фамбер же склонился над столом, стоящим в самом дальнем углу, или чем-то, на нем лежащем.
Подойдя ближе, Шус обнаружил, что это карта. Однажды Шус видел такую штуку, когда был на ярмарке в Фалне. В одной из палаток человек, одетый примерно так же, как учитель, только к его мантии были приклеены блестки слюды, а к носу были приделаны стекляшки, из-за которых его глаза казались очень большими, на большой карте, которая, как он объяснил, была изображением мира, за три медяка показывал, где находится Фалн, земли циклопов и говорящих змей, и рассказывал о них.
Карта Фамбера была намного меньше и имела весьма потрепанный вид.
– А-а… вы не говорили, что у вас есть карта… учитель, – нарушил молчание Шус, постояв немного за спиной Фамбера.
– Она не моя. Трактирщика, – не отрывая взора от карты, бросил Фамбер.
– Вы что-то ищете?
– Пытаюсь понять, где мы, – не отрывая взгляда от карты, растягивая слова ответил Фамбер.
– Это так сложно? – продолжал расспросы Шус, с интересом вглядываясь в линию треугольников, должно быть обозначающую его родные горы.
– Дело в том, что эта карта – старая и явно с кучей ошибок, не говоря уже о том, я не знаком с этими местами. Если верить хозяину, то если пересечь Кнарл и ехать по дороге, то через день езды мы доберемся до тракта. Правда Холдар говорит, что чем дальше в степь, тем он хуже и в какой-то крепости на границе с халифатом он заканчивается.
Фамбер еще что-то говорил, но внимание Шуса отвлекла компания, столпившаяся вокруг Холдар. Насколько мог расслышать Шус, Холдар рассказывал селянам ту самую историю о короле, которую Шус несколько дней назад слышал от него. Похоже, Холдар как раз покончил с ней.
Раздался глухой стук деревянных кружек, сталкивающихся друг с другом и невнятные тосты. Одни из слушателей, явно наиграно глубоко вздохнул и шепотом, раскатившимся на пол зала сказал:
– Эх. Нам бы этого короля! Он бы наверняка мигом со всем разобрался.
– А в у вас какие-то проблемы… с бан-бан-дитами? – слегка заплетающимся языком спросил Холдар.
– Да нет, какие проблемы. Никаких проблем! – в один голос отвечали крестьяне.
– Тогда зачем вы рот Эву затыкаете баранкой? – задал совершенно логичный вопрос рассказчик, в то время как пара дюжих мужиков запихивала в рот третьему, не менее дюжему, булку гигантских размеров, непонятно почему принятую Холдаром за безобидную баранку.
Устыженные, они перестали убивать соседа. В зале повисла тишина. При желании можно было расслышать скрип бумаги, приминаемой пальцем Фамбера. По крайней мере Шусу, по прежнему стоявшему над учителем, он был слышен. Наконец, один из селян заговорил:
– Не в обиду тебе будет сказано, господин, но ты человек пришлый, хоть и хорошей, а с делами своими мы как-нибудь сами управимся.
– Да как из глотки твоей паршивой ты слова такие, похабные выдавил-то? – внезапно поднялся двухметровый бугай, судя по кожаному фартуку, мускулистым рукам и угольному пятну на щеке – местный кузнец. – Да я… да мы… Да он мне как брат родной, после всего, что было здесь.
С последним словом он хлопнул Холдара по спине, чуть не сбив его со стула.
Никто с кузнецом спорить не стал. Вместо этого зловещая тишина снова повисла в зале.
– Ладно, тогда путь Сэллес рассказывает, – произнес кто-то.
Его подержал недружный хор. Как оказалось Сэллес и был хозяином постоялого двора.
Сэллес, к которому теперь было привлечено внимание всех присутствующих, за исключением Фамбера, по прежнему не обращающего внимания на окружающих, заблудившись в дебрях древней карты, молча налил себе полную кружку чего-то явно крепкого и только после того, как сделал неплохой глоток, начал свой рассказ:
– Нет, господин, если бы проблемы наши были в бандитах, мы были бы только рады, а так… – он безнадежно махнул рукой.
А началось все уже…Шесть лет назад. Тебя ведь удивило, что в постоялом дворе под такой вывеской заправляет старик? Ну так вот Люснар – это не имя какой-нибудь богини или принцессы из сказки. Она была моей дочерью. Постоялый двор-то я поставил, когда она была совсем маленькой. В те времена дорога здесь шла.
Так вот. Случилось это в первые дни зимы. Снег тогда вовсю валил. Уже вечерело. Как всегда я был здесь. Занимался обычными делами. Хоть я уже и начал беспокоиться за дочурку, бывшую единственной моей радостью после смерти жены. И тут, когда уже стемнело, она ввалилась в зал и не одна! За ноги она тащила какого-то незнакомца. Дочь сказала, что она нашла его на дороге, на краю деревни, уже порядком засыпанного снегом. Уж лучше бы он там и остался.
Парень оказался жив, хоть и был очень слаб. Конечно мы и подумать не могли, что все так обернется. Так что мы: я с дочерью, да те, кто были здесь в тот вечер, растерли его настойкой, и положили под одеяло.
Пришел он в себя только через три дня. Он назвал свое имя, Энфарикс. И поблагодарил за помощь. И тут же захотел уйти, но я не позволил. Хотя не так уж сложно это было. Все, что он тогда мог сделать, так это приподняться на кровати, опершись на локти.
Встал же он только дней через тридцать, да и то только усилиями Люснар. Тогда он вновь попытался уйти, но я опять удержал его и разрешил остаться до весны, а как снег растает, тогда и идти. Но все повернулось по-другому.
Год к концу подходил и, понятное дело, отмечали новогоднюю ночь. Здесь почти вся деревня была, так что дел много было, да и встали все после ночи хмельной не рано, а он видать того и ждал. Утром, глядь, а его нет, как дым в холод развеялся. Но ладно бы, он ушел не попрощавшись, дело его. Но вместе с ним исчезла и дочурка моя.
– Полу-учается, пока твоя дочь лечила этого… Энфара, он ее… – предположил Холдар, но трактирщик прервал его, не дав закончить мысль.
– Многие, да почти все, также тогда подумали. И улыбки такие же мне строили, но я то знал, что дочка моя так поступить со мной не могла!
– Ну, это дело такое… – снова полез с предположениями Холдар.
– Так-то оно, конечно, так, но не в этот раз. Поначалу я и сам грешным делом так подумал. Как понял, что дома нет никого: ни Энафара, ни дочурки моей, так я сразу к хлеву, запряг сани и давай кружить вокруг деревни. Я-то думал, что далеко они уйти не могут, да и кто ж по зиме сбегает. Но так я их и не нашел. Решил, что по соседям, родственникам прячутся. Стал по избам бегать. Все всё конечно отрицали, хоть режь их. Уже под конец пришел я к Эльге, сестре моей по тетке. Она мне еще мутную поставила, хороший самогон она гнала. Так вот, спросила она, что это я свиней режу в первый день года, что мол примета это плохая. Ну я ей и говорю, что не резал никого. А она тогда и спрашивает, что же кровью весь мой двор задний залит. А в хлев-то вход у меня снаружи, гостиница ведь, да и не воруют у нас. Я как услышал, то ничего не сказав, как был в одних валенках, сорвался к себе. Прибежал, а там, демоны подземные… Весь двор, да что там двор, даже стена дома в крови измазана. И следы, в крови измазанные, да не человечьи, а волчьи, только и не волчьи, а больше, да раза в два. Когтистые, четыре когтя спереди – один сзади и шел их обладатель на двух ногах…
В общем, не видел я с тех пор дочурку свою, а весной, когда все уже поуспокоились, исчез сынишка сестры моей двоюродной, Эльги.
С тех пор уже шесть лет прошло и деревня наполовину опустела. Не все, конечно, исчезли в этом проклятом лесу. Некоторые уехали. Нескольких же нашли с перегрызенным горлом. А четыре года назад здесь проезжал брат мой младший с отрядом, он в армию пошел. Так рассказал я ему все по-братски. Ну они выпили и в лес пошли. С тех пор их так никто и не видел. А как брат с солдатами пропали, по этой дороге почти никто не ездит. Тогда даже пытались на нас это повесить, что мол мы солдат и порешили, офицер приезжал, но как на опушку сходил, так и вернулся.
Так что ехать вам отсюда надо побыстрее.
– Я могу помочь вам! – вдруг вырвалось изо рта Шуса.
Это было сказано достаточного громко, чтобы вся компания обратила на него свое внимание.
– Ну в смысле, мы, – уже далеко не так уверенно, как в первый раз, произнес Шус, – мы все могли бы помочь вам с этим монстром.
В трактире повисла мертвая тишина. Наконец Холдар заговорил:
– Пра… Правильно Шус, в са-амую точку. Мы – именно те, кто может решить вашу проблему… с этим…, как ты его назвал? В общем, вшивом монстром, за… за… живущим у вас в лесу. Мы его прям завтра и того. Завалим.
– Да не слышал ты что ли ничего, голова твоя пустая, что Сэллес рассказывал? – раскатился бас того самого кузнеца.
– Слышал.
– Цельный полк в лесу этом сгинул, а ты хочешь его с мечом одним ржавым победить, книжником и мальчишкой? А у них ведь не только секиры с саблями были. У них жезлы гладкоствольные, с руку мне длиной были.
– Так он не просто книжник. Он волшебник. И не просто волшебник, а Профессор. Он на днях картошку жарил, так чуть небо не просверлил, такой огонь сделал. Да и я… Не лыком шит. У меня вон тоже жезл есть.
С этими словами Холдар вытащил ту саму штуковину, которой Шус несколько дней назад чуть не убил своего учителя, и желая доказать, что жезл действительно настоящий нажал на кнопку, приводящую его в действие.
К счастью, пострадала только бутылка, стоящая в на полке, да стена за ней.
– Хорошо выспались, господин-с? – любезно поинтересовался хозяин у Фамбера, когда тот утром спустился вниз.
– А-а? – не нашел, что ответить ошарашенный столь радикальной переменой отношения волшебник.
– Спрашиваю, нет ли сквозняка в вашей комнате, господин волшебник. Ведь там уже много лет никто не жил, доски могли разойтись или еще что, – видно решивший, что Фамбер не услышал вопрос, повторил Сэллес.
– Нет, нет. Скорее даже жарко… Спасибо за то, что позволили нам остаться у вас на ночь.
– Это мы вас должны благодарить.
Фамбер удивленно поднял бровь, но ничего не ответил.
– Так когда вы думаете в лес отправляться, господин волшебник? – задал новый непонятный вопрос хозяин, ставя перед Фамбер кастрюлю с кашей.
– В лес? – переспросил Фамбер.
– Ну да… – на этот раз уже Сэллес был удивлен. – Ваш же друг вчера обещал разобраться с чудовищем…
Не дослушав трактирщика, Фамбер нарочито медленно встал из-за стола и, впечатывая каждый шаг в пол, казалось, еще чуть-чуть и его шаги будут оставлять вмятины, и сжав кулаки, отправился наверх.
Перед взглядом проснувшегося и севшего в кровати Шуса предстала крайне непонятая картина. Фамбер, схватив Холдара за воротник рубашки, в которой тот спал, тряс его, как полупустой мешок с мукой. Полный мешок, насколько мог судить Шус, учитель и не поднял бы. При этом волшебник злобно рычал и периодически вставлял нормальные человеческие слова, общий смысл которых сводился к тому, что Холдар – проклятый беспробудный пьяница и какого пса он дает за всех всякие идиотские обещания. Холдар же на это и не думал реагировать.
– А собственно, в чем дело, учитель? – к своему несчастью обратил на себя внимание Шус.
Фамбер бросил истерзанное тело Холдара и обратил свой взор на Шуса. Тот безуспешно попытался проглотить комок, застрявший в горле.
– Ты ведь ничего не знаешь насчет обещания Холдара убить какое-то чудовище? – подозрительно спокойно спросил Фамбер.
– Я кое-что слышал вчера… – почему-то Шус не горел желанием рассказать учителю о том, что именно он подал идею помочь селянам, а Холдар только поддержал его.
– Ну так почему ты мне ничего н сказал?! – тут же вспылил волшебник.
– Я хотел, но вы были так заняты. Тем более, я решил, что вы все слышали. Ведь вы же сидели в том же зале, а я стоял около вас.
– Делать мне нечего, слушать болтовню этого кретина.
Пока Шус думал, что ответить медленно наступающему на него свирепому колдуну, Холдар зашевелился, произнес что-то невнятное и наконец открыл глаза. Правда, как только он перевел взгляд на окно, из которого струился яркий свет летнего солнца, он закрыл глаза, но для Фамбера этого было достаточно.
– Холдар.
– А-а…
– Холда-ар! Назови хоть одну вескую причину, почему ты пообещал убить чудовище, кроме того, что ты был пьян.
– Э-э… почему так голова болит?
– Твоя голова подождет. Надеюсь, ты помнишь вчерашний вечер?
Холдар опять попробовал поднять веки. На этот раз его взору предстало лицо Фамбера, по суровости способное потягаться с гранитной скалой. Естественно, долго этого жертва алкоголя не выдержала и вторая попытка взглянуть на новый день мира, так же как и первая, закончилась полным провалом. Однако Фамбера это не остановило.
– Отвечай! – продолжал настаивать он.
– Я… я не помню. Мне так плохо, может через пару часиков поговорим?
– Нет у нас пары часиков!
– Да чтоб тебя… – безнадежно простонал Холдар и совершил последнею, третью попытку открыть глаза. Несмотря на то, что на этот раз он одновременно увидел и окно, и лицо Фамбера Холдар стерпел, переведя взгляд на стену.
– Итак, какое во имя всех богов, чудовище ты собрался убивать?!
– Да не знаю я. Вчера хозяин рассказал историю про свою дочь и какого-то оборванца. Дальше я не помню.
Помню только, что там было чудовище и оно иногда ест местных жителей. И Шус предложил им помочь, я и подержал. А что такого, ведь ты волшебник…
– Шус?! – зарычал Фамбер.
– А-а…ну я… то есть…Но я ведь ничего не обещал, я не хотел! Оно само вырвалось! Не убивайте меня, учитель!
Ответа, как впрочем и насилия не последовало. Вместо этого, через несколько секунд грозного сопения Фамбер ледяным голосом произнес.
– Что ж, раз вы обещали, вы и боритесь со своим чудовищем.
– У него было еще имя знакомое, у этого оборванца… – не обращая внимание на Фамбера, продолжал Холдар.
– Имя? – переспросил волшебник все тем же голосом, приближающимся к абсолютному нулю.
– Да, помню еще, что подумал, что оно как-то с тобой связано… Это не важно, наверное. Мало ли имен одинаковых…
В результате они так ни до чего не договорились. Фамбер заявил, что Холдар как хочет, но после обеда он уезжает, только раздобудет припасов в дорогу. Однако Холдар к тому времени уже отрубился. Поняв, что больше ничего от него не добьется, Фамбер, взяв с собой Шуса, отправился на улицу добывать провиант.
За ночь деревня, а точнее ее жители, изменились самым разительным образом. Вместо вчерашней угрюмости и неприветливости их лица стали излучать радушие и доброжелательность. Впрочем, как показалось Шусу, в них появилась какая-то искусственность и зловещая тайна. Да и лес теперь казался не просто смутно мрачным, а пугающе опасным, готовым броситься на зазевавшегося прохожего, как убийца из-за угла.
– А собственно, куда мы идем, учитель? – поинтересовался Шус, после пятиминутной ходьбы, в результате которой они оказались на самом краю деревни. – Разве вы не собирались купить…
– Что? – Фамбер кинул на Шуса испепеляющий взгляд. – Я… да.
Хотя ответ Фамбера и нельзя было назвать внятным, Шус счел, что не стоит настаивать, когда колдун находится в столь помраченном состоянии. Насколько понял Шус, волшебник был крайне разозлен на его, то есть Шуса, быстрый на обещания язык и помраченную алкоголем голову Холдара, готовую поддержать эти обещания, вместо того чтобы пресечь их на полуслове. Так что вышел он на улицу исключительно с целью развеяться. Пополнение запасов же было исключительно предлогом, хотя бы потому что у них не было даже затертой четвертушки, а крестьяне за спасибо со своим добром не расстанутся никогда. За это Шус мог поручиться. Разве что Фамбер пригрозит испепелить всю деревню, как давешнюю картошку, оставив на ее месте кратер.
– Смотри, Глухарь, там книжник с мальчишкой своим идуть. Ведать вынюхивают, кого в отраву для волколака превартить, – вдруг раздался чей-то громкий голос.
– Чаго?! – ответил другой голос.
– Говорю, книжник идеть!
– А-а… да не книжник он. Бабка моя говорит, что он все на бумажку какую-то весь вечер смотрел.
Осмотревшись, Шус увидел двух мужичков, выглядывающих из-за забора. У одного борода была куцая, словно бы он ее специально выщипывал, зато у второго при солидной бороде – лысина почти на всю голову. Как предположил Шус это объяснялось тем, за какую растительность их, как правило, таскали жены.
– А эта бумажка-то небось с колдовством была. Ты глянь на него, Глухарь, влитой книжник, – тем временем продолжал тот, что с лысиной.
– Чаго?!
– Говорю, смотри, как одет он.
– А-а… ну, а бабка моя говорила…
– Да плюнь ты на нее. Дура – баба. Ты глянь на него. Вона кошак черный ему дорогу перебежал, а ему хоть бы хны. Он его и не изжарил на месте.
– Чаого?!
– Говорю, что кошак твой, бедовая его голова, дорогу перебежал книжнику, а тот и перешгнул через след его!
– Ну ты кошака моего не трож, – заступился за свою, судя по рвению, единственную домашнюю скотину тот, которого звали Глухарем. – Вона, смотри. Чокнутый к нему идет. Беда тут как тут.
– Хде?
– Да вона!
– Пошли отсюда, пока не учуял он нас.
После этих слов оба тут же скрылись за забором. Причина их испуга не заставила себя ждать. В десятке метров перед Фамбером и Шусом стоял довольно-таки странный субъект.
Он был одет в нечто неопределенное, больше всего похожее на несколько сшитых друг с другом простыней разной степени серости. По-видимому, когда-то одеяние было белым. Голову его прикрывал капюшон, из-под которого выбивались спутанные космы и борода под цвет наиболее запущенных частей одеяния. В руках он держал посох, отличавшийся от посоха Фамбера не в лучшую сторону, а на его поясе висел ржавый серп.
– Ха, ты решил сбежать, презренный колдун? – обратился он к Фамберу.
Тот лишь смерил человека вопросительным взглядом.
– Молчишь? – не унимался оборванец. – И правильно! Видно, понимаешь, что твоя речь прогневит Великого. Беги, быстрей беги. Здесь, на земле очищения, такого грешника, как ты ждет лишь смерть!
Старик продолжал еще что-то то говорить, однако Фамбер больше его слушал. Вместо этого он развернулся и, не говоря ни слова, пошел обратно в деревню. Хоть Шусу это показалось неосмотрительным, он последовал примеру учителя. Впрочем, каждые десять секунд он оборачивался, ожидая, что безумный старик кинется на них, вооружившись своим кривым серпом.
Когда они вернулись на постоялый двор, Фамбер поинтересовался, что это было за странное явление. Оказалось, старика здесь знали, его звали Киравкис. По словам хозяина постоялого двора, в течении последних лет четырех он только тем и занимался, что ходил по деревне и приставал ко всем подряд. По его словам, ему явился какой-то «Великий», который поведал ему, что чудовище из леса было послано во искупление грехов людских, коих по словам «Великого», неисчислимое множество, а нападает чудовище лишь на наиболее отъявленных грешников. Вскоре же, а именно через десять, теперь уже шесть, лет произойдет конец света и те, кто доживут до него, получат опять же «великий» дар.
От очередного вопроса господина Сэллеса о предполагаемом времени их похода в лес, высказанного когда последний подавал еду «дорогим гостям», Фамбер ловко уклонился, не уточнив времени и не высказав твердого намеренья туда отправиться, но и твердое «нет» не сказал. Фамбер был не очень рад сложившийся ситуации. Насколько он мог судить, вряд ли они смогут получить провизию, пока не решат проблему с монстром. Так что им оставалось либо тихо уехать из деревни, либо бежать, прихватив в собой пару мешков с провизией. Поход в лес Фамбер даже не рассматривал.
Шус же и не думал размышлять о столь сложных вещах. Он просто радовался большому количеству вкусной еды, которая, похоже, была авансом за убийство чудовища. На мгновение Шусу показалось, что их просто откармливают для монстра, но он быстро отогнал от себя эту, портящую аппетит, мысль.
К концу трапезы Фамбер пришел к выводу, что наиболее разумным будет второй из двух планов, о чем и решил сообщить Холдару.
Но оказалось, что Холдар до сих пор пребывает в невменяемом состоянии. Конечно Фамбер мог и протрезвить его, но, не говоря того, что оно было не к спеху, он до сих пор опасался повторить результат готовки. Например, вместо протрезвления Холдара, Фамбер мог случайно полностью очистить организм Холдара от всего алкоголя, что само по себе не слишком хорошо, а при двойном невезении, еще и от половины внутренностей.
Так что волшебник решил перейти к своим непосредственным обязанностям. Наконец-то заняться обучением Шуса.
– Шус, надеюсь ты помнишь, что я тебе говорил? – начал волшебник.
– Когда? – задал вполне резонный вопрос Шус. – Просто вы много чего говорили, учитель.
– Об устройстве мира, болван!
Шус уже ожидал, что за словами последует действие, но подзатыльник он так и не получил. Возможно потому, что он сидел в другом конце комнаты. Поняв, что пыток пока что не предвидится, Шус подозревавший, что если он и дальше будет медлить, экзекуции все же могут последовать, решил ответить:
– А-а… вы говорили, что у большого и малого солнца какие-то странные имена. И еще, что наша земля – центр мира. И что у нее тоже есть какое-то странное имя. А когда вы будете меня учить готовить картошку как вы, учитель?
– Никогда, – делая ударение на каждом слоге, ответил Фамбер, при этом взглянув на Шуса так, что будь он промасленной бумагой, точно бы вспыхнул и развеялся бы по ветру.
– Простите, я не хотел, просто…
– Пока ты не переменишь свое отношение к магии, и не поймешь, что ее нельзя использовать забавы ради и не подумав, без полного контроля, я и не подумаю тебя хоть чему-то учить.
– Неужели? – переспросил голос, принадлежавший вовсе не Шусу.
– Ты проснулся? – обратился к Холдару волшебник.
– К сожалению…
– Что ж, раз так, собирайся.
– Если я проснулся, это вовсе не значит, что я в порядке, – возразил Холдар. – Просто вы здесь расшумелись, так что моя голова стала болеть еще сильнее… Но я не против. Мне надо прийти в себя. Так что ты там говорил про контроль?
– Раз уж у тебя есть силы упражняться в сарказме, значит ты в полном порядке, – безапелляционно отрезал Фамбер.
– Просто за многие годы практики борьбы с похмельем, я понял, что самый лучший способ прийти в себя – это попытка нормального функционирования, – с этими словами Холдар сел. – Пока что я послушаю твои рассуждения о контроле. Думаю, они быстро приведут меня в норму.
– Если ты еще хоть раз вспомнишь о той проклятой картошке я… я тебя сам нашинкую и изжарю в этой псовой сковородке!
– Чего и следовало ожидать от столь грозного колдуна, каким ты стал, Тюр-Тюр, – совершенно спокойным, голосом прокомментировал Холдар.
Единственным, что остановило Фамбера от испепеления Холдара заодно с кроватью и половиной постоялого двора, было сострадание к человеческому существу, страдающему от похмелья. Впрочем, если судить по вполне довольной жизнью морде Холдара, не так уж он и страдал. Еще вовремя пришло осознание того, что за все разрушения придется платить, а денег нет.
