Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 166 страниц)

Но свеи были хорошими воинами, и десяти минут нам не дали. Беспорядочно мечущаяся конница както разом и неожиданно организовалась в плотную лаву, буквально колено к колену, и сплошной стеной накатила на наши щиты, стремясь войти в оставленные промежутки между капральствами. Попались! Не в лоб на ощетинившийся строй поперли, и не охватили кругом – а ударили напрямую, растопыренными, сильными пальцами!

Было страшновато. Особенно, когда конница накатила в упор, а лоси лихорадочно пытались заряжать каморы, снятые для перезарядки. И дернул меня черт за язык дурацкие приказы посреди боя отдавать!

Положение спасли медведи, до этого не принимавшие практически участия в бою.

Когда накатывающая конница начала подбивать копытами дергающиеся тела своей павшей пехоты, образовавшие широкий вал за 60 шагов до капральств – над щитами вспухли новые облака дыма, принесшие слитный рокот катречниц. Вышвырнувшие в сторону плотной конной лавы первые 10 тысяч 8ми мм картечин. Это отстрелялись центральные номера медведей. За ними, с небольшими промежутками, чтоб успели упасть первые ряды, загораживающие еще не побитого противника, ударили картечью боковые номера. Еще два раза по 10 тысяч картечин. И после этого гулко, захлебываясь, затявкали Дары, окончательно окутывая поле избиения пеленой дыма, милосердно укрывшего агонию людей и лошадей. Из дымного облака вылетели только разрозненные всадники, чудом избежавшие картечи. Но на этом их везение закончилось, и они падали, получая по несколько пуль от лосей. Некоторые всадники врубались в линию щитов, и их брали на штыки – и в капральствах начались потери. Но строй не дрогнул. Задние ряды конной лавы отвернули от страшного строя капральств, огибая его двумя рукавами, и разгоняясь.

Штурмовики всколыхнулись перестроением, перебегая с центра строя к его флангам, и присоединяя свой огонь к залпам товарищей, уже начавших выкашивать обходящую строй конницу. Слишком крупная мишень – всадник на лошади, да еще в профиль. А пять лет тренировок воспитали в морпехах неплохих стрелков. Да и сколько той конницы у Карла было – пара тысяч в первом лагере, да тысяча во втором. Ну и пехоты в два раза больше, чем конницы. По пять верховых на одного морпеха. А с учетом того, что больше половины выкосили медведи, вообще достаточно было двух точных выстрелов.

Жуткое зрелище. За 10 минут потери свеев практически сравнялись с нашими, за весь предыдущий день. Вокруг так и не сдвинувшихся с места капральств лежали груды стонущих тел и жалобно ржущих лошадей. Сердце замирало от дикости и кровавости картины. Не мое это, наземные битвы. Кишка у меня тонковата. Привык, что море укрывает страшные последствия баталий, и раненные в нем не мучаются, возносясь практически сразу. Да и полковник из меня хреновый – за все время боя отдал один единственный приказ, да и то дурацкий – хорошо, что капральства, а особенно морпехи, приучены воевать автономно.

Смотрел на побоище, и в памяти сами всплывали строки из «Бородино»:

Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

Лермонтов знал, о чем говорил, хотя видеть такого явно не мог, все же на Кавказе таких сражений не вели. Боюсь, кабы увидел эту мешанину в живую – «Бородино» никогда бы не родилось.

Остатки конницы, рассыпавшейся по всему полю и до сих пор теряющие всадников под удачными выстрелами морпехов, втягивались на взгорок первого лагеря, а вот там наметилась суета. Похоже, выкатывали на прямую наводку орудия. Проверять, выдержат щиты картечь или нет – никакого желания не было. Привстал на стременах, высматривая шевеление лагеря свеев. Обернулся к вестовому драгуну. Прокричал.

– Пушки видишь? – драгун привстал на стременах – Скачи к штурмовикам, пусть дают еще один залп минами, а потом две сотни драгун туда, чтоб Дарами все почистили.

Драгун кивнул, и, ударив в бока лошади ногами, лихо сорвался с места. Почемуто запомнилось, как изпод копыт лошади летели хлопья грязи. Наверное, поднимать взгляд на поле лишний раз не хотелось.

Так как строй с места не сходил – штурмовики ударили сразу, по старым ориентирам. И не одним залпом, а двумя. Мысленно выматерился – хотел оставить последний залп мин про запас – а теперь нам стрелять больше нечем. Одна картечь для картечниц осталась.

Еще не развеялись дымы разрывов а на взгорок влетели две сотни драгун, с моего места было видно, как прыснули по другим склонам из лагеря свеев всадники и пехота. К клубам разрывов на плоской вершине взгорка добавились дымы залпов Даров. Похоже, пушки свеев нам больше не опасны.

А вот дальше драгуны устроили отсебятину. Ну зачем нам эти пушки? Нет, соскакивали с лошадей и наспех привязывали к седлам веревками полевую артилерию свеев. Идиоты! Сейчас конница свеев опомниться, и устроит нашим кровавую баню! Стукнул в бока лошадь, привстал на стременах, разгоняясь. По сторонам слышался дробный топот разгоняющихся морпехов. Что ж мне так не везет то? Второй приказ и опять подурацки получилось.

Влетел на взгорок, окинув взглядом лагерь. Непосредственной опасности видно не было. Но во втором лагере наметилось отчетливое шевеление. Вид отсюда на поле боя был замечательный.

– Драгуны! Бросай пушки! Все в седла!!! Лагерь сжечь! Особенно порох! ВЫПОЛНЯТЬ!!!

Вот удается мне под адреналином командный голос, даже мои морпехи дернулись к ровным рядам шатров. Драгуны, так вообще некоторые повскакивали в седла не отвязав пушек, и теперь возились с привязанными к седлу веревками.

А на поле между первым и вторым лагерем закрутился конный хоровод – такое уже видел, свеи так перед атакой кружат.

– РЕЖЬ веревки! ОТСТУПАЕМ!!! Свеи атакуют!

На этот раз послушались моментально. Нестройной толпой драгуны скатывались со взгорка, а на его вершине занимался пожар. Оказалось, очень просто сжигать лагеря противника, используя его же кострища. Главное, чтоб бочонки с порохом занялись, делать из них бомбы просто некогда. И так наперерез нашему строю разгонялась конная лава противника. Прикинул, что сойдемся под острым углом и перекроем нашим линию огня. Прокричал «За мной!» И отвернул коня на встречный курс конной лаве.

Сблизились в считанные секунды, мы с морпехами оказались на острие нашего конного клина а в моей голове крутилась одна фраза из фильма – «Все говорят, немец трус, от лобовой отвернет – а мой не отвернул …»

Уже четко различались открытые в крике рты всадников свеев, многозначительно блестел металл, казалось, весь нацеленный только в меня. Даже создавалось впечатление, что лошади под всадниками смотрят только на меня, и взгляд у них демонический. И казалось, что нападающим нет числа, хотя умом убеждал себя, много их остаться просто не может.

На дистанции шагов в 70 крикнул «ОГОНЬ!!!», пальнул из револьверного монстра и дернул правый повод, пересиливая разогнавшуюся лошадь, но, все же, стараясь не поставить ее на дыбы – а то такие выкрутасы будут у нас с ней последним воспоминанием.

Две конные лавы расходились левыми флангами. Если чтото понимаю в инерции – круто, на 180 градусов, свеи развернуться не могут физически, и мы отрабатывали по их левому флангу Дарами, лохматя его до состояния безвольной тряпки. Ну, хоть третий мой приказ удался, и то радует. 33 % эффективности, не такой уж плохой результат.

Гигантской, правой дугой наша конная толпа уходила за спины неподвижно стоящих капральств. В итоге оказался на том же месте, с которого сорвался, взглянул с удивлением на часы, 12 минут назад. А весь бой длился чуть более получаса. Мы, на море только пристраиваться в выгодную позицию для атаки будем больше времени. Скоротечно тут все. И страшно, видимыми последствиями.

Соскочил с тяжело дышащей лошади, погладил ее по шее, тихонько наговаривая ей в прядущее ухо, что она молодец и все сделала правильно.

За этим занятием меня и застал парламентер. Видимо Карл решил таки выяснить, что за стрельба, а атаки с нашей стороны нет.

Как и положено, переговорщик ехал под белым флагом. Этой традиции уже более полутора тысяч лет, первые упоминания о белом флаге переговоров можно найти в трудах римского историка Корнелиуса, датированных 109ым годом нашей эры. До этого римские легионы капитулировали, поднимая над головой свои щиты, а после этого прижилась более легкая традиция – нести на переговоры белый флаг, означающий, что переговорщик не вооружен и едет общаться. Хотя, на самом деле, переговорщик, все тот же генерал Мейдель, вооружен был до зубов. И с ним прибыло еще пара типов, один явно русской наружности.

Принимать парламентеров сидящих на конях, стоя на земле самому – явно не стоило. Вскочил в седло. Представились. Русским оказался генаралмайор преображенцев Иван Иванович Бутурлин. Он единственный, кто смотрел на устроенную мной мясорубку с одобрением. Свеи плевались слюной от негодования. Не торопясь, и даже не глядя в сторону разоряющихся переговорщиков, ждал толмача, похлопывая волнующуюся лошадь по холке.

Наконец, мне растолковали, что свеи возмущены коварным нападением и нарушением перемирия, которые мы же, русские, выпросили у милостивого короля Карла. Да, наверное, так это историки и запишут. Плевать.

– Ваши полки – обвел рукой горы трупов перед нашими позициями – открыли огонь первыми, нарушив свое слово, и теперь я, полковник Двинского полка, князь Александр Азовский, считаю себя свободным от вашего лживого соглашения.

Выждал паузу, пока толмач подбирал перевод

– Половину ваших сил мы уже разгромили, и один лагерь спалили, теперь самое время самому мне дойти до вашего Короля и спросить с него за нарушение его слова. И мы это можем сделать! Сами увидите.

Пока переводчик тянул перевод, заметил, как Батурлин довольно откинулся в седле, косясь чуть не с ухмылкой на свеев, а те явно напряглись, не представленный переговорщик так вообще сжал поводья до побелевших костяшек пальцев.

Привстал на стременах, раскатисто, срываясь на хрип, крикнул

– Пооооолк! В штурмовой строй! Стааановись!!!

Первая линия медведей подняла щиты и сделала четыре полушага вперед, волна щитов качнулась и замерла. Лоси за щитами перестраивались в штурмовые шеренги, беря на плечо штуцера – многие из штуцеров зияли пустотой на месте снятых камор. Мдя, похоже, с боезапасом у нас дела даже хуже, чем мне думалось. Но свеям то об этом откуда знать? Если кто либо из морпехов полезет мне сейчас шептать на ухо мол, князь, зарядов нема – пристрелю саботажника. Но обошлось.

За нашими спинами зашевелился резерв. Медведи так же, как и в передовой линии, сделали четыре полушага вперед, но обученных лосей за ними не было, и собранная за щитами пехота просто качнулась следом.

Тем не менее – зрелище впечатляло. Добил свеев.

– Левое плечо! Вперед! Мааарш!!! Драгуны на фланги!

Первая линия начала плавный разворот щитами в сторону второго лагеря свеев. Конница двумя ручейками потекла по обе стороны от поворачивающего строя. Вот тут Мейдель сломался. Залопотал, еще и с повелительными интонациями.

Толмач сообщил, что, коли мы немедленно не прекратим, они, в смысле свеи, казнят четыре десятка военачальников русской армии, содержащихся в их лагере в виде заложников. Ну вот, а в мое время утверждали, что терроризм – новое изобретение. Отнюдь.

Поинтересовался у Мейделя, считает ли он равноценным размен этих заложников на всю армию свеев вместе с ее королем?

Мейдель занервничал, и начал скороговоркой переговариваться со вторым, так и не представленным переговорщиком. Они ничуть не усомнились, что на такой размен мы пойдем. Да и они бы пошли, окажись в аналогичной ситуации.

В итоге у меня попросили перерыв на час, и пригласили в ставку Карла, общаться непосредственно с королем. Они что, совсем идиоты? Особенно после их заявлений о заложниках.

Дал им пол часа и сказал, коли через указанное время, тут не будет всех русских, удерживаемых в лагере, в том числе пленных солдат – начинаю атаку, и никаких переговоров больше не будет. Кроме того, мы забираем все наши орудия и снаряжение, что захватили свеи – после чего уходим всей армией и разрушаем переправу.

А если мои требования хоть в чемто выполнены не будут, заверяю, что все это мы возьмем сами еще до обеда. Решать королю. Мое решение изменению не подлежит, и отменить его может только Петр, которого тут нет. И демонстративно начал смотреть на часы.

Мейдель начал опять толкать речь в повелительном ключе, но отослал жестом толмача, ставя точку в нашем разговоре. Единственно, что еще сказал, когда переговорщики уже разворачивали лошадей.

– Иван Иваныч, а вы то куда? Неча вам у супротивника делать!

Но Батурлин отговорился, что ему надо все передать нашим, в ставке свеев. Ну, высшие силы ему в помощь.

Смотрел, как завороженный, за минутной стрелкой. Периодически ко мне подъезжали вестовые и докладывали про остатки боеприпасов в капральствах. Скорее об отсутствии оных. Мрак. Намечалась чисто психическая атака. На волоске же все висит! А значит, буду строго исполнять угрозы.

Лагерь свеев бурлил как разворошенный муравейник. Напротив нас строилась пехота противника, а конница явно собиралась идти в обход за холмом. Нервничал. Прикидывал эффективность выхода за щитами на близкую дистанцию и штыковой удар. Но это от безысходности. Нельзя бежать от хищника, у него однозначные инстинкты.

Ровно через полчаса, с тяжелым сердцем скомандовал выступление.

Тонкий слой передовой линии качнулся, и начал неумолимое движение на встречу стоящим рядам пехоты свеев. На скорости 2 километра в час, мы сойдемся в штыковую через 15–20 минут. И, скорее всего, для Двинского полка все будет кончено. Обидно. Надеюсь, хоть вторая линия, более многочисленная, качнувшаяся вслед за первой, вырвет у свеев победу.

Неторопливым шагом ехал на лошади сразу за правым флангом первой линии. Вокруг молча ехали морпехи. Говорить особо нечего, жизнь перед глазами не мелькала, сожаление было только в том, что мразь Яков, сорвавший не дооснащенный полк, остался в обозе и сохранит жизнь. То, что он потом преподнесет Петру свою версию событий – меня уже не волновало, никогда особо не заботился о репутации.

Холодное солнце, косыми лучами высвечивало последний марш полка. Гордился за ребят, ведь понимают все, но идут, печатая шаг и держа строй. Наградил бы всех. Но, видно не судьба.

Все же, судьба оказалось не той злобной тварью, о которой думал последние пять минут марша. Изза строя свейской пехоты выметнулись несколько всадников – подумал даже было, что конная атака. Но попустило. Карл отпускал пленных. Выдохнул, и скомандовал полку занять оборону. Щиты гулко стукнули в мерзлую землю, и передовая линия замерла. Послал вестовых ко второй линии, чтоб они разворачивались поперек нашего строя и прикрывали нам фланги от бокового удара – все же, встали мы крайне неудачно.

Ко мне подъезжали отпущенные Карлом русские военачальники, представлялись, гомонили. Сколько исторических фамилий, с ума сойти. Даже царевич Имеретинский нашелся, дитя гор и Тифлиса – поручил этому Александру Арчиловичу, заведовавшему при осаде Нарвы всеми пушками, заняться эвакуацией всего добра, порученного его заботам. Остальным рекомендовал приводить в порядок остатки разбежавшихся полков и переправляться на наш берег Наровы. Впрочем, и без моих рекомендаций обошлись.

Правда, князь Долгорукий предлагал – «…вдарить всеми силами по свеям…», на что только пожимал плечами и предлагал ему собирать брошенные им войска и вдарить – а мой полк слово данное держать будет. Поспорили. Нашел он, конечно, время для философских диспутов – имеем ли мы право нарушить слово, коли до нас слово свеи нарушили. Оратор. Остался непреклонным столпом чести – не буду же им говорить, что зарядов у меня нет, мало ли, какой казачек засланный среди них затесался …

Обед застал полк на прежнем месте и в прежнем строю. Голодными. По полю бродило масса народа, собирали раненных и убитых, тащили пушки на поврежденных лафетах. По мне – так бросить тут всю эту рухлядь, но просто так уходить было нельзя, Карл не поймет и посчитает за слабость. А у меня все что осталось – это надутые щеки. Продолжал строить из себя несгибаемого полковника и кость в королевском горле.

Холодно. И самое обидное, что из лагеря Карла, ветерок приносил вкусные запахи, на которые живот отвечал бурчанием. Да когда же эти сонные мухи соберут наше барахло!

К четырем часам пополудни последние русские части втянулись на переправу. Последними были мои безрогие, в смысле безоружные, лоси, набравшие тьму разбежавшегося народа – теперь у меня всем курсантам хватит минимум на треть капральств, а то и на половину. Но начало новым полкам в любом случае положим.

Отдал команду на отступление. Тонкий момент – нас тут могут ведь и рискнуть не выпустить – толпы вооруженных людей за нами больше нет.

Отступали в шахматном порядке. Нечетные капральства снимались со строя и отходили на сотню метров назад, где вновь вставали в оборону. В промежутки между ними отходили четные капральства и, в свою очередь вставали в оборону на сотню метров позади нечетных. Так и шли к переправе.

За нашим отступлением высыпало смотреть масса народа, наверняка и Карл гдето там. Ну да пусть смотрят. В Россию они теперь однозначно не полезут. Хотя, гарнизон Нарвы усилят наверняка. А вот пойти разбираться с Августом у Карла запала еще должно хватить. Флаг ему в руки. Мне бы еще годик у Петра выторговать. Надеюсь, теперь он станет более покладистый.

Переправились без пришествий, и на правом берегу реки полк присоединился к медленно разворачивающемуся хвосту гигантской, по моим меркам, армии, уходящей в Новгород. За спиной два капральства рубили лопатками веревочные связи переправы – пригодились и лопатки.

Шли медленно, можно сказать – ползли. Перегруженный обоз, недостаток телег, недостаток припасов. Страшное это зрелище, армия после, хоть и почетного, но поражения.

Истратил все полковые аптечки на раненных. С ними вообще было сложно – с телег их выкидывали офицеры, так как неначем было везти пушки и воинскую справу. Среди офицеров вообще началась грызня, как у тараканов в банке. Устранился от дележа ответственности – все одно на меня все неудачи спихнут, к чему заранее нервы портить?

Рассылал далеко всех свободных драгун. Запасать провизию. Армейскую казну в 350 тысяч рублей хоть и вывезли – но тратили на припасы ее неохотно, приходилось докармливать своих солдат на личные сбережения, заодно подкармливая раненных и недужных, которых с каждым днем и с каждым падающим на градус морозом становилось все больше. Не удивляюсь, что в нашей армии были такие большие не боевые потери – просто плевать офицерам на мужиков. Бабы еще нарожают.

Но была и положительная сторона у этой медали – капральства курсантов росли как на дрожжах, в них стекались мужики со всей армии – ко мне даже приезжали ругаться некоторые офицеры, требуя выдать дезертиров. Делал круглые глаза и заявлял, что дезертир это когда из армии сбегают – у меня таких нет. Есть несколько человек перешедших из одних полков в другие, но то по велению государя нашего делается, ибо он указывал мне, подготовить капралов да потом собрать им капральства. Вот к Петру с претензиями и обращаться надоть.

Две сотни километров до Новгорода шли почти три недели. Морозы уже опустились серьезные, и на привалах начали оставаться черные земляные холмики, с простыми деревянными крестами из палок. Дааа, война это не только сражения, даже, наверное, не столько – а вот такие будничные и оттого еще более страшные в своей бессмысленности черные холмики на вытоптанном сером снегу. И бредущие солдаты, кутающиеся в тонкий немецкий вариант формы, держащие фузеи под мышкой и пытающиеся отогреть голые руки.

Ругался с князем Долгоруким, рассказывал ему про свои приемы утепления солдат, но бесполезно – для него важнее было, чтоб дошедшие до государя солдаты выглядели по форме. А за недошедших с него спросят меньше, чем за испорченные мундиры. Вот такая проза жизни.

Впрочем, вскоре прибыл гонец, с приказом мне явиться пред очи Петра. Хмыкнул, уже успели сгонять и наябедничать. Но на эту встречу у меня имелись и свои планы. Отобрал полсотни своих штурмовиков, и забрал замаявшегося от безделья князя ЛобановаРостовского со свитой. Написал несколько заготовок бумаг и отправился с этим караваном на ковер к государю получать незаслуженную ругань.

Новгород. Самый, пожалуй, известный город на Руси. Его ключевое положение на реке Волхов открывало новгородцам все дороги. Вниз по Волхову, через Ладожское озеро и Неву новгородцы попадали в Швецию, Готланд и в земли прибалтийских славян. Через Ильменьозеро и Мету открывался путь по Волге в Болгарию, к хазарам, на Кавказ, в страны Средней Азии. По Волхову, Ильменю, Днепру пролегал знаменитый путь «из варяг в греки». Новгородские купцы проникали далеко на северовосток, на Северную Двину, Ваг и Вычегду, плавали по Ледовитому океану на Новую Землю. Да и Любек не без их помощи возводили, ведь именно там стояла славянская крепость Любица.

Сам город поднял свои стены в удачном с точки зрения расположения месте, но не очень удачном месте с точки зрения строительства. В низине, с высокой влажностью и болотистостью почв. Зато землянок тут никогда не строили – кому понравиться жить в бассейне, строили сразу добротные, обязательно двухэтажные, терема – первый этаж складской, а второй, жилой. И улицы тут мостили сразу – клали продольные бревна, на которые набивали поперечный тес. За несколько сезонов этот настил тонул в земле и поверх него сооружали новый. Говорят, по три десятка таких слоев раскопать можно было. Одним словом – город до боли напоминал Петербург в отношениях с местом постройки. Жаль, нет времени походить по улочкам, пропитаться духом города.

Петр ожидал в кремле, чуть не притопывая от нетерпения. По крайней мере, у меня сложилось такое ощущение, так как не успел еще заявить о своем прибытии, только под сводами воротной башни проехал, а на меня уже накинулся служивый народ, и начал подгонять – мол, государь ждет.

Петр не просто ждал – он себя накручивал, впрочем, как обычно. И первые пять минут разноса предпочел стоять по стойки смирно и просто выслушивать те помои, которые для меня тут замесили. Дошли даже до сговора с Карлом, мол, именно по этому мой полк не одержал победу, да еще и другим достойным боярам победить не дал. Это Долгорукий что ли достойный? НюНю.

Благо Петр прервал свою гневную и обличительную тираду на вопросе

– И что ты на это сказать можешь?

Полная светелка народу зримо подалась вперед, ожидая моего ответа. Свинство это, все же – пропесочивать подчиненного при таком стечении злопыхателей.

– Все лжа, государь. Правда токмо в том, что мог быть злой умысел супротив тебя, но не мой, а полковника, что от твоего имени без меня полк к походу готовил. Вот с него и спрос за победу упущенную! У меня же все силы ушли, чтоб планы эти расстроить да хоть от разгрома армию увести, сведя все к почетному поражению.

Сказать, что удивил окружающих – это ничего не сказать. В мою вину, скорее всего, Петр не верил, уж больно неизобретательно он меня костерил. А вот мое заявление – это уже серьезно.

– Это как?

Петр уселся на стул, вновь цепляясь за все своей шпагой, когда же он ее на трость то сменит, ведь страшно же окружающим.

– Покуда ходил с флотом, как ты и приказывал, прибыл в мой полк человек, с бумагами от тебя, и словом твоим весь полк, необученный да воинской справой не снабженный – увел под Нарву. В полку у меня одно ружье на двоих только и имелось! А к тому ружью по пять зарядов токмо. И вот такой полк человек тот хотел на свеев бросить. Измена то, государь мой. Солдат русских за просто так под пули сввевские подставлять. И только проведением господним, удалось мне под самой Нарвой полк перехватить, да полковника того арестовать. Вот только с таким запасом огневого зелья, прости государь, никакой возможности победить не имел. Все зелье на отражение первой атаки положил, а потом только вид мог делать, что в атаку иду. На испуг свеев брал! Но для победы этого мало было, и вынужден был на почетное отступление согласиться. Будь у меня хоть бы еще десяток патронов к ружьям – победа была бы твоя, государь! А виновен в том полковник от тебя присланный – князь Яков ЛобановРостовский!

И протянул Петру изъятый у Якова мандат. Петр взял задумчиво, глянул мелком.

– Сказывал, арестовал ты его? И где он?

– Тут государь, с собой его привез, да свиту его, что в сговоре том участвовали, вместе с ним доставил.

– Веди!

Петр опять вскочил и заходил из угла в угол.

Испытывая оргастическое наслаждение от подставы, вышел в коридор, спустился на пол пролета и крикнул вниз морпехам, вести арестованных.

Пока ходил, Петр опять дозрел до нужной кондиции. На входящую в двери нашу компанию он уставился злобным кошачьим взглядом, даже усы встопорщились.

К счастью, меня этот взгляд миновал и уперся в князя Якова.

– А скажи ка мне, Яков, не тот ли ты ЛобановРостовский, что с калмыком своим дюжину лет назад на Троицкой дороге у урочища Красной сосны государевых мужиков, везущих в Москву казну податных сборов на разбой взял? Тебя еще кнутом пороли, да мать твоя, княгиня Анна Никифоровна, за тебя упросила. Да видать твое гнилое нутро опять вылезло! Ты почто полк Двинский без огненного зелья на убой привел?!

Яков аж позеленел. Мой внутренний капкан довольно защелкал челюстями. Князьграбитель бухнулся в ноги Петру и заскулил, что не ведает он, в чем его обвиняют, во всем виновен он, это в мой огород камень, и что полк у меня не готов, и содержу его плохо и мужики все как один непочтительные…

Но Петр уже закусил удила, по себе знаю – этот бронепоезд с рельс уже не сбить. Прослушал ругательную эпопею, которая явно была заготовлена для меня, со стороны. Надеюсь, не улыбался – а то тут моментом можно стать из зрителя жертвой.

Ситуация, несмотря на всю ее неприглядность и сопли – имела и положительный момент. После того, как Петр на комлибо спускал пар – на некоторое время становился вменяемым человеком. А остывал он довольно быстро, правда, взрывался еще быстрее.

Когда охрана уволокла козла отпущения, вместе с его стадом – уж не знаю куда, да и не интересно мне то – врагом больше, врагом меньше. Обратился к Петру с просьбой об аудиенции. И даже получил ее, на что собственно и рассчитывал – любит государь играть на контрастах, одного пожурил, до смерти, надеюсь, другого надо похвалить.

На аудиенции подробно рассказал, как пропажу полка нашел, «…как догонял, как подрезал». Усмехнулся про себя всплывшему в памяти анекдоту. Собственно чистую правду рассказывал, умалчивая о незначительных нюансах и преломляя все в нужное русло. Про битву рассказал, и переговоры со свеями пересказал – мало ли что Петру еще в ухо нашепчут. Одним словом, вроде отбелился, минимум до серого оттенка и порадовал государя любимыми им батальными сценами. Пока у Петра не иссякло хорошее настроение – подсунул ему болванки приказов о назначении в новые полки моих отличившихся морпехов, командирами. А полки формируем из собранных солдат, что командиры на поле боя бросили, да капралов обученных, что под Нарвой себя орлами показали…

Ну и под это дело лил Петру мед в уши, что иностранцы предали нашу армию, сбежав во время или даже до боя. Нет им веры более. А наши бояре новомодного боя не ведают – вот и хочу, чтоб новыми полками верные тебе, государь, русские люди командовали, да еще, чтоб они не один год бою новоманерному, так славно себя показавшему, обучались. Одним словом – убедительно и сладко врал, что других кандидатур просто и взять в новые полки неоткуда. Убедил. Правда, с довеском – нагрузкой. Петр восхотел, чтоб боярские новики в полках заняли должности младших офицеров. Убеждал его, что будут трения и не пойдут бояре под руку к мужикам бывшим. На что Петр накидал знаменитый указ о субординации, тот самый, со шпицрутенами. Переняли, так сказать, прогрессивный опыт свеев. Мдя.

А вот далее почувствовал себя неуютно. Зашла речь о нашем морском походе. И настроение Петра вновь качнулось в обратную сторону. Нет, недовольство свое он не высказывал, тем более, поведал ему – все как было, как на духу можно сказать. И как на морскую прогулку вышли, и что юнг в поход взял, так как им морской практики набираться надо и как на Сальтхольме юнг высадил, ноги размять. А тут флот свеев, про который мы и знать не знали – ну пальба, мои морпехи царевича грудью закрывали, кстати, буду просить у твоего величества об их награждении, а тут и наши корабли на шум подоспели. Многие корабли свеев огнем побили, несколько призами взяли – но побитые сильно и к бою не очень годные. Одним словом, виктория, в которой покрыло себя славой имя адмирала фон Памбурга, а потом еще и празднование победы в Копенгагене, когда рядом с королевским троном на площади стоял малый трон для царевича, и парад победы царевич Алексей принимал вместе с королем Дании Фредериком. Дружба навек, народ восхваляет … и так далее.

Ну а потом заскочил по торговым делам к ганзейцам, заодно и царевичу те дела показать, чтоб он на ус будущий, науку мотал. А там оказия случилась, что ганзейцы давно хотели себе Готланд вернуть, как землю их исконную, вот мы с ними договор и заключили, что они нам базу для флота Балтийского предоставляют, а мы им чуток подсобим с захватом Готланда. Ну и подсобили, по мере сил. А теперь там твои корабли, государь ремонтируют, и на тот год надо на них команды русские послать, а то сам видишь, как с иностранцами выходит. А еще через год, заверяю тебя, государь – возьмешь ты земли ижорские легко, да дале пойдешь, коль восхочешь.

… Отчего на сейчас? Да видишь государь, как с толпой то необученной вышло … да и припаса огнебойного накопить нужно… Коли торопить начало не будем, быстрее до конца дойдем. Это как со всадником – пока он лошадь седлает – пеший путник далеко убежать успеет, но от конного пеший все одно не уйдет. Так и нам, пару лет надо армию да флот заседлать, опосля чего, ты вскачь по землям пойдешь, никто не уйдет, коль ты того не пожелаешь.

Уфффф. Когда мне будут вручать Оскара за сценарий?

Оказалось, рано расслабился.

– Крутишь ты чтото князь. Недоговариваешь.

Петр заходил по комнате. Ну, недоговариваю, и что? Крамолу же в душе не ращу … Хотя, это с какой точки зрения посмотреть.

– Но брат мой, Фредерик, о тебе добро отзывался в письме. Да и полк твой зело вовремя под Нарву пришел, хош и не смог ты Карла одолеть …

Петр сделал паузу и посмотрел на меня испытующе