Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 166 страниц)

За бумагами засиделись до вечера. Понятно, что за один день ничего путного к месту не привяжешь, но время поджимало. Федор назначил отплытие через день. И к этому времени план должен быть готов хотя бы вчерне, так как нам с Осипом следовало остаться в Архангельске до отъезда Петра, а то мало ли что еще всплывет.

К ужину мы с Осипом решили разойтись и все обдумать, а продолжить завтра после заутрени в доме Бажениных. К старичкурудознатцу я опоздал, так что перенесу визит к нему на завтра.

Добравшись до гостевого дома, выслушал отчеты своих мастеров: заказанную посуду обещали сделать послезавтра, и про горн они договорились, но за городом. Рассказал им о назначенном месте для верфи и мастерских, а также о скором отплытии в Вавчугу под руководством Федора.

Мужики остались довольны, Бажениных знали многие и отзывались о них положительно. Попросил мастеров помочь мне мыслями о размещении мастерских, и мы, поднявшись в мою комнату, просидели с бумагами за полночь. Мыслей было много, и ложились они на план местности, нарисованный Осипом, вполне неплохо. Но явно не хватало мощности двух водяных мельниц, которые были у братьев. Наконец, когда уже начались споры, какие печи лучше класть в жилых бараках, понял, что мужики мысли исчерпали, пора на сегодня заканчивать.

К заутрени опять проспал. Хорошая была на море традиция меня за ноги дергать. Добрался к дому Бажениных только благодаря проводнику. Осип встретил за столом, куда нас и пригласил. Так как со временем на еду у меня были постоянные проблемы, не стал отказываться.

За завтраком заниматься делами Осип отказался, не принято тут так было. Еда едой, дела делами. Пока едим, можно только о погоде да восхваления возносить. Кстати, Баженин предложил мне перебираться к ним в дом, на что согласился с удовольствием – времени на походы по городу у меня действительно не было.

После завтрака перешли в кабинет Осипа и трудились до вечера, пропустив обед. Вчерне планы строительства согласовали, о внутреннем устройстве решили думать на месте, но здания заложили с большим запасом, что вызывало у Осипа вполне понятное недовольство, ведь большую часть денег будут вкладывать именно они.

Пришлось пообещать Осипу хорошие барыши в скором времени с побочной продукции заводиков. Этот вопрос Баженина заинтересовал, и после ужина мы уже обсуждали, что и как будем производить на продажу и заодно мой интерес во всем этом. Про интерес сам Осип настоял. Прямо с вечера расписали план нового «кумпанства», куда мы входили втроем на равных долях, то есть мне дали тридцать три процента. Хитрюги.

Ночевать остался в доме Бажениных. И моих остающихся в городе помощников Осип обещал у себя разместить. Традиционно проспав заутреню, пошел в гостевой дом за вещами и для переговоров с мастерами. Сегодня было запланировано отплытие Федора. Мастера, оказывается, уже были на пристани и грузились на ладью. Со мной оставался один Потап, мастергоршечник. Для него пока работ на верфи не было, и он вызвался ко мне проводником в Архангельске. Хотя мне кажется, в его покладистости больше виновата подавальщица в едальне, ну да мне его причины неважны.

Отправилась ладья както буднично, попрощались и отвалили. Федор вообще сидел гдето в трюме и изучал наши планы, заодно сверяя их с закупленными мелочами и крепежом, которыми ладья была изрядно нагружена. А мы с Потапом, зайдя за образцами руд и за готовой посудой, отправились к горну проводить эксперименты. В результате проб и снова проб все же решил, что обманка – это цинк, причем с серой, и серы в нем много. Удалось даже получить капельку серной кислоты и определиться, что железо может быть катализатором. Потап, всячески оглядев и понюхав результат наших трудов, сказал, что знает эту жидкость и что это купоросное масло, которое иногда встречается в товарах иноземцев. На мой вопрос о похожих едких жидкостях сказал, что есть еще крепкая водка, которую ткачи применяют, но ее тоже мало, и нет уверенности, что она это то, что мне надо.

С рудой было даже сложнее, чем с обманкой, но в результате технология стала болееменее понятна. Потап тоже понял, чего от него хотят, и обещал подумать над большими емкостями, холодильниками, трубами и прочем. Так что как получить серную кислоту и цинк в лабораторных условиях, я уже понял. Масштабировать бы до уровня производства теперь.

Как получить литое железо, представлял теоретически, тут надо домну строить, и она была заложена в проект мастерских при верфи. Осталось найти самую главную задумку – азотную кислоту и хлопок.

Для азотной кислоты, имея серную, подойдет любой нитрат, но вот в магазинах тут не надеялся найти мешки с удобрениями. Стоп! Удобрения – отложения в сортирах! Селитра. Ну конечно, надо просить у Петра селитры, и много. Хотя он не даст – это основа дымного пороха, значит, стратегический запас. Но пока ничего на замену не вспоминается, попробую поклянчить. Забегая вперед, скажу, что селитры в течение года навезли в Вавчугу десятки пудов. Надо было просто пустить слух по народу, что белые наросты из сортиров и компостных ям можно продать Бажениным за денюжку малую и проблем с поставками стратегического сырья у нас не стало.

С хлопком были проблемы. Не было его. Точнее, был, но в мизерных количествах, и рассчитывать на значительное увеличение было глупо. Следующим по содержанию целлюлозы веществом, которое знал, была бумага, так что избежать бумаговарения мне не удастся.

Хотя, с другой стороны, у меня рулоны сортирной бумаги не бесконечны, а обходиться лопухами мне не хотелось. Так что стимул для производства технической бумаги появился солидный, и к тому же есть отходы лесопилки братьев, а она у них очень производительная.

Июль прошел в лихорадочных работах. Были отправлены две экспедиции на реку Мезень: одна – на большой грузовой ладье, вторая исследовательская – на малом коче, в верховья Мезени. Там, по заверениям старичкарудознатца, были большие залежи железных руд, что мне понравилось. Ладью ожидали к концу августа, а коч оставался зимовать в верховьях Мезени.

Была заключена масса договоренностей о поставках железа и меди. Железо везли в основном в виде криц, а медь слитками. Договаривались о поставках льна на канаты и паруса – на этом заводике настаивал уже Осип, и я, подумав, согласился. Заодно договорился о поставках льняного масла.

Проблема в том, что дуба на корпус кораблей нам никто не давал. Дефицит. Зато «прочего древу» разрешили вырубать по четыре тысячи стволов в год. И покупать столько, сколько посчитаем нужным. Но как гниет сосна в воде – знаю очень хорошо и, чтоб хоть както продлить жизнь корпусу, решил вываривать доски в растворе соли и в олифе.

С солью никаких проблем не было, тут ее добывали тоннами, а олифу нигде не видел, так что решил заменить ее льняным маслом. Договорился об отправке дальней экспедиции к Уралу, они должны будут идти за первыми двумя и помочь второй в верховьях Мезени если что. А потом идти к Уралу в обозначенные на схемах районы и искать, искать и еще раз искать. Для этой экспедиции выделялись лучшие специалисты, которых порекомендовал старичокрудознатец. Затраты на экспедицию получались внушительные, и пришлось обращаться к Петру, правда, просьба была удовлетворена сразу.

Ну а что наш самодержец? В общем – днем с купцами да по кораблям, а вечером систематические попойки. Мой закаленный походным спиртом организм такого бы точно не выдержал, а он, ничуть не старше, както справлялся. Причем утром выглядел бодрым и трезвым.

Хотя шуточки у него были специфические. В конце июля то ли топили в Двине, то ли крестили там же лютеранина Адольфа, ставшего в православии Антоном. И это, безусловно, был повод для нового праздника. Меня эти гульбища, к счастью, не коснулись, и главное, до обеда с Петром можно было говорить поделовому.

Нашелся сержант. Он, оказывается, занимался солдатами. Привел сотню новобранцев, молодых и рослых, он их по гренадерским меркам собирал. Формы им никто не давал, да и делать они почти ничего не умели, хотя сержант ими занимался. Кроме того, он привел корабельного мастера и подмастерьев, с которыми он строил первый корабль на Соломбальской верфи.

Мастера сразу взял в оборот и, показывая рисунки, уже превращающиеся в чертежи, рассказывал, что и как будем строить – просил подумать. Первой его задачей по приезде в Вавчугу стал отбор досок с лесопилок. Оговорили – отбирать доски в дюйм толщиной и без сучков. Сарай для сушки уже должны были поставить, это оговаривали в первоочередных работах.

Тем временем сержант, побегав несколько дней по городу, както разом решил мои не сросшиеся дела, после чего с новобранцами и корабельщиками уплыл в Вавчугу «для догляду», как он сказал. На строительстве верфей и мастерских уже работали более трех сотен мастеровых, и народ продолжал прибывать. По окончании строительства такая толпа будет, конечно, не нужна, но пока чем больше, тем лучше.

Раз в неделю обменивались с Федором письмами и отправляли ему новые детализированные планы построек и внутреннего устройства. В частности, Федор начал строительство пятнадцатиметровой домны и складов отвалов.

Меня уже знала половина Архангельска как царева мастера, падкого до диковинок – будьто рассказы о необычном или найденные несуразицы. И если диковина пригодилась, мастер платит не скупясь. Эти рассказы, кстати, вывели на залежи угля в устье той же Мезени, так что туда срочно была направлена еще одна грузовая ладья.

Мои личные финансы таяли просто на глазах, и если бы не врученная зарплата, то мог бы стать банкротом. Просить денег у братьев на свои изыскания считал неудобным.

После первой же бани задумался о мыле, мыться золой было както непривычно. О мыле знаю только коронную фразу «Судью на мыло», из которой сделал логический вывод, что можно выварить мыло из жира. Надеюсь, мясо судьи не считалось, а из костей точно знал, что получается либо студень, либо клей, но никак не мыло.

Проверить было несложно, и у горна, который местные кузнецы уже считали моим изза постоянного использования в экспериментах, закипела очередная работа. Потап стал прилежным лаборантом, а главное, не задавал дурацких вопросов типа «и что в итоге получится?». Так что мне не приходилось ронять свой авторитет, когда получалось не пойми что. Достаточно было сделать вид, будто так и задумывалось.

Особенно смешно получилось, когда пытался сделать лабораторный образец бумаги, вываривая стружку в большом чане и периодически подливая туда воды – вышла просто вареная стружка. Варить явно надо было при более высокой температуре и давлении, а это уже автоклав, которого нет и не будет, пока мастерские не заработают.

Заказывать архангельским кузнецам герметичный котел не хотел из соображений, что будет утечка технологии. Да и дорого они брали – и без того уже почти на мели. К сожалению, и с мылом ничего не получилось, точнее, получился вареный кусок жира. Вынужден и эту идею отложить до автоклавов.

В начале августа иностранцы начали разъезжаться. С одним из караванов из восьми английских и немецких судов Петр решил пройтись до горла Белого моря на всех имеющихся в наличии трех русских судах.

После отъезда государя город вздохнул, помоему, с облегчением. Все же ежевечерняя пальба из пушек с фейерверками и лихие скачки по городу в течение месяца несколько надоедают. Вернулся Петр через две с половиной недели. За этот период мы вполне закончили все дела в Архангельске и договорились со всеми поставками, после чего просто сидели с Осипом на чемоданах и ждали. С другой стороны, у меня отпуск, и вполне нормально, что выспался и посидел несколько вечеров на Двине с удочкой. В итоге встречали мы царя отдохнувшие и с радостью, что ожидание заканчивается.

На этот раз Петр не стал затевать грандиозную пьянку. Отпустив большую часть свиты в Москву и отдав Апраксину распоряжения грузить два корабля товарами и отправлять за границу, государь засобирался в Вавчугу.

Сорок миль против течения Двины мы плыли два дня. Потом останавливались на день в Холмогорах, так как там сходил архиепископ Афанасий. Остановка царя в людном месте без молебнов и восхвалений обойтись не могла по определению, и у меня получился свободный день на изучение Холмогор.

Тут оказались отменные мастера по тонкой резьбе и росписям. Подробно говорить с мастерами было некогда, ждал отправления в любую минуту, но посмотреть на их работы стало интересно. От Холмогор до Вавчуги менее десяти миль, так что могу изучить Холмогоры позднее и основательнее.

Государев кортеж прибыл к месту будущей трудовой славы России после обеда. Деревенька Вавчуга мне понравилась – высокий холмистый берег, разделенный бурным ручьем нескольких саженей шириной, на котором и стоят обе водяные мельницы. На правом берегу пасторальный пейзаж, пятнами домиков лежит сама деревенька, и у ручья темнеет длинный корпус лесопилки. Перед лесопилкой большой причал, куда яхта Петра и отшвартовалась. Вот левый берег ручья виделся сплошным армагеддоном. Стройка в самом разгаре, с непролазной мешаниной из выкопанной земли и непонятных обломков. Несмотря на то что сам рисовал планы верфи и завода, увидеть это все «вживую» оказалось некоторым шоком.

Федор водил нас с Петром и Осипом по этим строительным хлябям и взахлеб рассказывал, что сделано, сколько чего потрачено и что еще сделать будет надо. Лично меня повествование не захватывало, както у Федора получалось очень побухгалтерски – приход, расход. Но ключевые моменты радовали.

Ангар готов, и сейчас его утепляют, то есть щели конопатят к зиме. Рядом с первым ангаром стена к стене подготовлено место под второй ангар. Плавильный и сушильные цеха подготовлены полностью, домна проходит прокаливание и просушку. В процессе постройки здания нескольких цехов до зимы должны закончить. Полностью готова жилая слобода при верфи, в бараках кладут печи.

Казармы для солдат, как и было указано в плане, построены на некотором отдалении от верфи, под холмом, в виде высокого здания с плоской крышей – хотя никто так и не понял, зачем именно так. Петр не стал замалчивать непонятное, а сразу спросил:

– Нука, Александр, объясни, почему так задумано?

– Государь, думаю подготовить из сотни новобранцев морскую гвардию для тебя. Это будут моряки, специально обученные штурмом брать суда и укрепления противника с воды.

– Эка невидаль, мои орлы, преображенцы, и это могут делать! – перебивает меня Петр.

– Конечно, могут, государь, но эти подразделения постоянно к кораблям приписаны, а твоя гвардия тебе на суше нужна будет.

– Ну и что, посажу гвардию на корабли, когда понадобится, зачем мне солдат зря держать?

– А их не надо зря держать, они будут постоянно с кораблями море патрулировать и брать на абордаж суда, коль те для досмотра остановиться не захотят.

– Так бы и говорил, что абордажников готовишь, – успокоился Петр. Тут он был не совсем прав, задумка была шире, но пока об этом рано.

– Ну а зачем им дом такой странный заложилто?

– Государь, присмотрись. Дом одним боком очень похож на борт большого корабля. Вот и будут они тренироваться брать судно на абордаж, половина залезает, половина на крыше отбивается, а потом меняются.

– Хитер, – улыбнулся Петр, – хорошая задумка, я у себя такую же укажу сделать. Уже на многие твои задумки взор обратил. Не думай, что старанья твоего не замечаю, и братья о тебе высоко мнят. Но воздам только по результату и со всей царской щедростью! Ты еще говорил, будто есть у тебя задумка, как обозвать таких абордажников.

– Есть, государь, назови их морской пехотой или кратко морпехами.

– Любо, так тому и быть.

Государь пошел к толпе новобранцев, образовавших стараньями сержанта некое подобие строя. Сержант подскочил к Петру с докладом, но тот отмахнулся и встал перед строем.

– Солдаты! Дарую вам сегодня имя будущего полка. С сего дня вы будете Двинской морской пехотой. Флаг и регалии вашего полка укажу сделать и пришлю вскоре. Надеюсь услышать о ваших деяниях на морях только хорошее. Не подведите меня, орлы!

– Не подведем, царьбатюшка! – гаркнул за весь строй сержант.

– Сегодня дозволяю всем праздновать, – закончил свое выступление Петр и пошел к нам.

Мне удалось перехватить государя по дороге, пока не началось…

– Дозволь, государь, форму для них самому выправить, есть у меня и тут задумки. А ты потом посмотришь и решишь, оставить или переделать. А флаг полка укажи на черном фоне исполнить, будет он бурю на море предвещать.

– Делай, о том году посмотрю. А флаг черный на пиратский похож получится.

– Так, государь, мы ведь абордажников готовить будем!

– Хорошо, велю черный, а над геральдикой еще подумаю. Непростые у тебя затеи, но мне пока нравится! – и, покровительственно хлопнув меня по плечу, Петр пошел к братьям и свите.

Буду считать, что официальная часть закончилась. Дальше будет пьянка, которая меня не интересовала. Не то чтоб был трезвенник, в хорошей компании и выпить хорошо можно. Но армия приучила быть «подальше от начальства и поближе к кухне». Видя взрывную натуру Петра и зная свой непростой характер, старался не лезть в его окружение. Вместо этого попытаюсь сделать то, что мне интересно.

Вот и сейчас пошел общаться с сержантом, рассказывая, что хочу от его подразделения в целом и от него лично в частности. От подразделения пока требовались сила и ловкость, поэтому назначил им ежедневный кросс на завтрак и штурм стены на обед с ужином. А сержанту попенял, что он увлекся своими солдатиками, а у нас дело государево. Заодно поговорили про организацию патрульной службы.

Следующим вопросом стало интендантство. Хоть и был уверен, что Федор все хорошо сделает, но параллельный контроль ни одному делу не вредил. Не параллельное командование, а именно контроль. Ненавязчивый, но заметный.

Потом дошел до корабельщиков, с ними осмотрели доски – особых претензий у меня не возникло, только велел начать внутри склада делать отдельный сушильный бокс с печью. В первоначальном плане както забыл это сделать. Вот бассейн для пропитки досок в плане был, но велел выкопать рядом еще один, также обложить его глиной и обжечь. Все же на месте все видно гораздо лучше, чем по эскизам – сразу всплывают недочеты. Пачками.

Поздним вечером походил вокруг домны. Она была в процессе пережога, а мне уже не терпелось начать. Больно уж грандиозные терзали задумки, голова от них пухла.

– Мастер, твоя хата готова, и добро туда уже занесли, – отвлекает меня звонкий голос со спины. Оборачиваюсь и обозреваю юных парня с девушкой. Парень пытался изобразить серьезность и важность, явно расстраиваясь от отсутствия окладистой бороды. Девица за его спиной стояла ладная, но явно не ведала, как себя вести, и общаться боялась, перебирая руками кончики повязанного на голове платка. Молодежь изображает поклон, киваю им с вопросом:

– Здравы будьте. Никак вас ко мне няньками приставили? – Улыбаюсь.

– Нас Федор Андреич поставил за домом твоим ходить. Меня Кузьмой звать, буду за домом да двором смотреть. Жену мою, Надежду, на стряпню да дела домашние определили.

– Что же, Кузьма да Надежда, зовите меня Александром или просто мастером. Показывайте, где ближайшие годы нам жить суждено.

Дом понравился. Большой, просторный, с печью побелому. С небывало большими по местным меркам оконцами, затянутыми бычьим пузырем. Новоманерная постройка избы. На первом этаже гостиная комната и две небольшие комнатушки, в одной из которых жили супруги, а вторая задумывалась явно для меня.

Мне больше понравился просторный чердак, проходивший под высокой двускатной крышей через весь дом. Полы на чердаке были застелены досками, а крыша утеплена соломой, подбитой жердями. Только камина да балкона не хватало для полного счастья.

Рассказав Кузьме, что хочу поменять на чердаке, в том числе про камин и балкон, а также какую мебель и куда хочу поставить, как только сделают нечто похожее, попросил его поторопить мастеров и не самому все рубить, а мужиков кликнуть. Время нынче дорого.

После разговора вышел на правый берег мельничного ручья – присмотреться к поселку и лесопилке. К Бажениным напрашиваться не стал, они там разговоры с царем ведут под штофдругой, лучше погуляю пока на свежем воздухе да на село погляжу. Вернулся к ужину, который мы с Кузьмой да Надеждой и приговорили под разговоры о том о сем. Они, правда, попытались кормить меня одного, ибо, видите ли, мне невместно с ними. Пришлось пояснить наши новые порядки. Даже распалился от упертости молодежи на традициях. Обещал немедля собрать вещи и дом покинуть, коли они за ум не возьмутся. В итоге сошлись на возведении меня в ранг старшего родича, и все расселись за стол.

Наутро царь отбывал в Москву. Провожали его всем миром и даже с искренними слезами на глазах. Все же в это время вера в царя была сродни вере в бога, а в бога тут верили истово и искренне. Глядя на этих людей, заново понимал смысл слов «за веру, царя и Отечество». Было даже както стыдно своего цинизма.

Перед отбытием Петр еще раз пожелал мне успеха и выдал на непредвиденные расходы двести пять талеров. Думаю, что скинул недоиспользованные остатки денег, не растраченные при поездке в Архангельск. Больно уж сумма была не круглая. Но тут могу ошибаться, опять же изза своего циничного ехидства. В любом случае деньги были как нельзя кстати.

Братья ходили довольные, как слоны. Какие им там преференции посулил Петр, не спрашивал, но еще два дня деревня гуляла вместе со слободой. Под это дело собрал всех мастеров и устроил большую пьянку, както захотелось и мне расслабиться.

Большая гостиная в новом доме на поверку оказалась очень даже небольшой. Зато кулинарные старания Надежды были выше всяких похвал. Вот что значит для родича расстаралась – это вам не на барина готовить.

После такого застолья мастера зачастили ко мне домой на посиделки. Не имел ничего против, да и молодые были гостям только рады – их статус в деревне наверняка заметно поднялся. Частыми гостями у нас стали братья Баженины, хотя, конечно, основные вопросы решали не за едальным столом, а на колене, ибо про дела за едой тут не говорили. Мой кабинет на чердаке еще не был готов, над ним активно работали, и его явно сильно недоставало.

К середине августа домна дала первую плавку. Без сюрпризов и тут не обошлось – подвела печь для подогрева воздуха. Так что первый блин был у нас не жидкий, а сметанообразный, разливать его в заготовленные формы было нельзя, тем более продувать воздухом – плавку выковыряли, как смогли, и оставили на потом.

Каменщикам были продемонстрированы батоги за плохую кладку печи. Что делать, традиции тут такие, чуть что, сразу за палку хвататься. Причем батоги, то есть палка или прутья, считались тут легким наказанием – гораздо хуже было попасть «на кнут». Вот после кнута, бывает, и не выживали.

Но для меня все эти способы были несколько непривычны, начал внедрение новой системы наказаний и поощрений – лишил каменщиков половины зарплаты за два месяца, но обещал выплатить премию, если печь переделают быстро и качественно.

Пока перекладывали печь, занялся досками. Заготовлены они были с большим запасом, но сохли медленно. Велел начать протапливать сушильный бокс и заливать в бассейны соленую воду в один и масло – во второй. Объяснил работникам задумку с формированием штабеля досок на поддоне, разделенного прослойками из тонких планок, чтоб к доске был круговой доступ жидкостям. Рассказал, что переносить доски в сушилку и в бассейны надо не по одной, а всем штабелем, при помощи судовых блоков, закупленных в принципе для корабля, но пока использующихся в цехах.

Попробовали на одном штабеле отработать всю технологию, по пути внося в нее коррективы, вроде получилось – отдавленные пальцы не в счет. Разогревали доски, булькали их в соленую воду, давали постоять, вытаскивали на берег, давали стечь и подсохнуть, грели снова и булькали в масло. В принципе получилось, как и хотел – только процедуру придется делать много медленнее, чем мне думалось. Особенно долго надо давать стекать и просыхать после окунания в бассейны, а после масла так вообще пару недель сушить потребно. Отвратительно – начинаются непредвиденные задержки.

Радует только то, что не все доски нужны будут сразу. Будем считать, что лесозаготовительный цех я озадачил надолго, и они теперь будут медленно, но верно обеспечивать нас пропитанным и просоленным материалом.

Пока просыхала печь для домны, заниматься было особо нечем. Строительство шло своим чередом, люди работали не быстро, но както основательно, что ли. Посмотрев, как рубят дома и цеха, не удивляюсь больше, что эти домики до наших дней дожили и в музеи попали. Строят тут на века, по десять раз снимая и подрубая бревна, чтоб они лежали как влитые.

Мое безделье нарушило прибытие ладьи первой экспедиции. Судя по осадке, обманки они привезли несколько десятков тонн. Наши новые, одуряюще пахнущие сосной склады начали прием минерала. Кстати, что интересно, тарой для обманки явились большие ивовые корзины редкого плетения. В эту пору такая тара оказалась дешевле ящиков и мешков. По крайней мере, большинство завезенных на склады заказов упакованы были именно в корзины. В мешках и бочках затаривали только то, что в корзины никак не засыпать – в частности, день назад завезли бочки с льняным маслом и со дня на день ждали обоз с мешками муки.

Развил бурную деятельность, запуская в работу химический цех. Во главе процесса поставил Потапа, технология ему была уже знакома, только к большой посуде надо было приспособиться. Первую партию перерабатывали вместе, надо было подобрать скорость дутья для максимального выхода кислоты, да и улавливать ее было тяжело, пока в холодильнике не образовалась первая кислота – почти все в пары уходило. Вот потом дело пошло.

Решив, что дальше с этой рутиной справятся без меня, занялся экспериментами с белым порошком, остающимся в результате пережога обманки. По логике это должен быть оксид, значит, его можно восстановить углем. Попробовал намешать и прогреть в горне – все сгорело и улетучилось. Вторую партию грел с заткнутой пробкой с отводной трубкой, побулькивающей через воду. Вот тут удача улыбнулась – получил цинк, который, концентрируясь из паров, выпадал на дно колбы с водой.

Довольный результатом, потащил Потапа смотреть новую технологию и разрабатывать для нее поточную линию. Все же нам несколько десятков тонн руды переработать надо, да и довольные оплатой доставленного сырья артельщики уплыли за новой партией, обещали еще больше привезти. А на следующий год чуть ли не на двух ладьях будут обманку возить. Так что цинка у меня будет много, есть медь – пора задуматься о латуни.

Но для начала сделали немного цинка на пробу. Провели маленькую медную плавку, добавляя цинк в разных пропорциях разным медным отливкам, и отдали кузнецам образцы для проверки ковкости и прочности.

После этого пришлось делать еще пару плавок, уменьшая количество цинка в меди. Пришли к выводу, что хороший сплав получился на сорок процентов содержания цинка в меди, и остановились на нем.

Запустили второй раз домну. Вторая плавка удалась – металл жидкой струей стек в ковш, и началась проверка второй части теории. Засунув в жидкий металл толстостенную трубу из обожженной глины, начали активно продувать расплав горячим воздухом от той же воздуходувной печи.

Пламя поднялось чуть ли не с домну высотой. Продолжали качать, пока огонь не пригас, минут двадцать, наверное, качали, после чего разлили металл ковшами по давно заготовленным и прогретым формам будущих больших чанов. Остатки вылили по формам слитков для кузнецов. Металл получился прекрасный, только избыточно мягкий. В последующих плавках было решено часть металла сливать из домны в один ковш, часть – в другой. Один ковш продувать и потом оба ковша смешивать. Таким образом подбирать нужное соотношение углерода в железе.

С появлением литьевого железа и латуни моя жизнь снова стала кошмаром. Разрываясь, бегал между цехами. По моим чертежам отлили большие, пустотелые для экономии железа, валки для прокатки латуни. Валки получились шершавые, как апельсиновая корка. Отливки надо обтачивать.

Пока срочно организовывал токарный цех, велел сделать филеры и тянуть латунь на проволоку, делая из нее гвозди, так как железа в корпусе корабля, обшитом медью, быть не должно. Железо и медь в морской воде быстро коррозируют – раз планируем обшивать корпус латунью, значит, и крепеж должен быть аналогичным.

Первый сделанный нами токарный станок для крупногабарита напоминал огромного деревянного монстра с кожаными передаточными ремнями и не имел режущего инструмента, за неимением возможности инструмент изготовить. Вместо этого был поддон с песком – им и обтачивали. Времени это требовало много, но результаты давало. Так что к концу августа прокатали первый лист латуни. Железо на таком стане катать было нельзя, станок бы точно развалился, но с горячей латунью он справлялся.

Сумасшествие этих дней сказалось и на моих домашних. Желая, видимо, както мне помочь, Надежда не просто шикарно готовила и исполняла пожелания чуть ли не раньше, чем я о них задумывался, но и взяла моду приглашать к нам девушек со всех окружающих сел.

Пришлось проводить с ней беседу по поводу того, что жениться в ближайшие несколько лет мне государь запретил. Врал, конечно, у нас с Петром никаких разговоров на эту тему не было. Но ссылка на царя разом уняла матримониальные планы моей экономки, или даже не знаю, как ее должность обозвать.

Мой чердак, кстати, закончили – остался им очень доволен. Устроили по этому поводу еще одну пьянку с мастерами и братьями. Братья запали на латунные листы, особенно посмотрев, как из них можно чеканить и выпрессовывать детали. Они забирали все листы, которые браковались для корпуса, и продавали их по цене дороже чистой меди, а с повышением спроса и еще дороже, так что навар получался изрядный.

С учетом того, что тридцать три процента в наваре были мои, я братьев не ограничивал. Спрос на листы рос как на дрожжах, и это при том, что торговля к зиме стихла. Страшно подумать, что будет, когда купцы заморские придут.

Еще одной моей удачей можно считать получение мыла в автоклавах. После множества неудачных попыток, особенно с выделением из клейкообразной субстанции самого мыла, у меня получилось нечто пригодное для пользования в хозяйстве. Помогла зола из топок и советы мастеров.

А вот получение в нагрузку к мылу глицерина для меня стало неожиданным. Куда его девать, еще не придумал, делать нитроглицерин было просто страшно. Так что пока глицерин складировали, а мыло с отдушкой из выжимки сосновых иголок стало моим призом за труды и поиски на ощупь. Даже сделал симпатичные овальные формочки для него и раздал первую партию по мастерам. Много отдал Надежде – для раздачи женщинам. Пока бури восторгов было не видно, но зато запасся мылом на приличный срок и отработал технологию. Дальше время покажет.