Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 166 страниц)

В Вавчуге нас ждал почти царский прием. Команда разгружаемого апостола успела намеками, так как прямо о походе рассказывать запретил, настолько подогреть интерес жителей деревни, что у пристани бурно волновалось людское море, чуть не сталкивая с настила Осипа со святыми отцами, возглавляющих этот бурлящий и ликующий поток. Скажу честно, сходить с борта было страшновато, затопчут же. Разразился речью прямо с бака, версия нашего плаванья была несколько более героическая, чем поведал Афанасию, но тут иную бы и не приняли. Закончил, что почти все обошлось благополучно, исключительно их молитвами. На руках меня все же покатали, почемуто сгрузили не у дома, а у верфи. Видимо, намекнули, как меня заждались на работе. Всех искренне благодарил, действительно, на душе стало светлее. Но все же такие парады не для меня. Быстро заскочил на верфь, даже дверь спиной придавил. И когда в нее стали ломиться, с той стороны, не сразу сообразил, что так по хозяйски пинать дверь могут только сами мастера, оставшиеся в толпе за дверью. Запустил мастеров, сослался, что устал в дороге, вот и приваливаюсь ко всему подряд. С мастерами пришла и моя тень, которая почти святая. Отец Ермолай меня обнял, перекрестил, и обещал больше никуда одного не отпускать. После чего, прилип ко мне намертво, и все последующие дни мы с ним составляли неразлучный дуэт. Кстати, мои бумаги, с будущими наработками были мне возвращены на следующий же день, и, даже не распечатанными. Хорошо отцы работают, проглядели всего пару волосяных ловушек внутри, для этого времени высший класс.

Пригласил всех мастеров на праздничный, очень поздний, ужин ко мне домой, и остальных мастеров пусть оповестят. Выглянул за дверь, народ никуда не делся решил обсудить пока с мастерами набежавшие вопросы верфи.

Вопросов было море, особенно у меня. Поведал моим корабелам о поведении судна при выстрелах, особенно при непрерывной стрельбе. Стали обсуждать, как будем менять обводы на следующем корабле. Внести изменения, в заложенный, еще летом, Сокол, кто бы сомневался в названии, было уже нельзя, так что Сокола достраиваем в формате клипера. А вот летом закладываем фрегат, с обводами растолстевшего клипера и с его парусным вооружением. Если с обводами угадаем, будет медленнее клипера буквально на три четыре узла, зато артиллерии будет, аж по четыре башни на борт, причем парные башни на носу и корме не будут перекрывать зону огня вперед и назад для средних башен. В результате неприятеля, с любого направления, встретят минимум восемь скорострельных стволов. Просил мастеров обдумать идею и наброски, которые даже эскизами еще стыдно назвать. Потом пошли к нам домой, убедившись, что народ рассосался. Дома были восторги по новой, и полуночное приготовление к банкету. Мастера собирались еще до нашего прихода. Пригласил всех подняться в кабинет, пока Тая с Надеждой суетились. Порадовал новыми диковинами. Именно порадовал, мастера восторгались каждому новому описанию, все же есть в хорошем мастере детская вера в чудо, без нее он не станет мастером, станет просто отличным ремесленником. Никто не усомнился, что мы это сможем сделать. Предложить им собрать атомный реактор что ли.

Обсуждение могло затянуться до утра, кабы не женщины, потребовавшие спускаться за стол. А за столом, как известно, не место деловым разговорам. Единственно только, поймал Таю, просил с утра подобрать еще женщин на пяток новых рабочих мест.

Утром началась карусель, по которой так скучал эти месяцы. Началась, правда, некрасиво, с забытых мной вчера обувщиков, пригретых морпехами. Выделил мастерам площадь в столярке, велел организовывать рабочее место, и просил старосту рабочего поселка, появился у меня и такой старик, бывший старостой сожженной деревни найти мужикам комнату, желательно отдельную. Обувщикам велел устраиваться и присматриваться до завтра, указал к кому, с чем обращаться, даже извинился за невнимательность, все же некрасиво получилось. Обещал дать им работу завтра к обеду. И отправился внедрять новые идеи.

За лето завод все же подрос на три новых, пока пустых, цеха. Один сруб выдал новому цеху упаковки. Теперь они будут делать несколько разнокалиберных упаковок, причем упаковки для косметики велел думать, как будут раскрашивать. Во второй цех посажу производство косметики, в другие цеха его подселять не рискнул, много в них пыли, искр или химии в воздухе витает, а косметика дело тонкое. На освободившееся, от упаковщиков, место у столяров посадил бригаду делать корпуса и все деревянные части для фотоаппаратов и проектора, причем делать по мебельным технологиям, то есть резные, красивые, полированные и лакированные. На них еще повесил шкатулки для косметичек, кассеты со сдвижными крышками для фотопластинок и ящички под барометры с термометрами.

Стекольщикам указал сделать, и нарезать, несколько оптических листов миллиметровой толщины, точнее, сколько получиться, но желательно миллиметр, пусть подбирают нужный для такой толщины объем стекла. И зеркал мне нарезать, в новый размер.

Плотников озадачил новым экипажем для царя, пусть начинают изучать чертежи и делать каркас.

Был долгий разговор с латуньщиками, цех которых постепенно начал выделяться из цеха кузнецов. Обсуждали самовар, и детали к остальным диковинам, в том числе к барометру и термометру. Оставил и их дозревать.

Успел, еще до ужина, обсудить с часовщиками, что хочу. Особо оговорил, что конечную шестеренку, скорее всего, придется подбирать опытным путем, мне пока не известно, насколько долго надо будет держать открытым затвор фотоаппарата, так как не ясна была светочувствительность еще не сделанной фотопластинки.

Перед ужином Тая отчиталась, о готовности женщин приступать, назначил всем сбор в новом цеху после заутренней.

Пол ночи сидел над чертежами, думал, кому, что еще поручаю. Тут то до меня дошла очередная моя ошибка градуировать барометр было нечем. Для термометра у меня будут хотя бы две точки кипение и замерзание воды. А для барометра ничего нет.

С утра пошел с Таей на заутреннюю. Что хорошо, в этой традиции всех кого надо, можно тут встретить. Договорился с Осипом об отправке человека в Холмогоры, купить ртути. Купола на новом соборе амальгамой золотой обрабатывали, ртуть у них должна была остаться. Осип намекнул, что еще вчера вечером ждал меня на ужин, намек понял, обещал быть к ужину как штык.

Все утро провел в рассказах дамам о косметике, и как именно будем ее делать, велел пока готовить сырье. Толочь слюду и уголь в пыль, по отдельности, разумеется. Отжимать сок со свеклы и ягод, счищать ржавчину с криц, лежащих на улице перед домной, и ржавчину то же сушить и толочь. Процесс пробного приготовления обещал провести вместе. Надо еще химию им занести, думаю, на пару дней их занял. Зашел к литейщикам, попросил сделать мешалку для дрели, нарисовал эскиз. Надо женщинам труд хоть чуток автоматизировать, да и для химиков и эмульсии пригодиться.

У обувщиков завис неожиданно надолго. Новая концепция входила в них с трудом. Пришлось прямо у столяров выпиливать и выстругивать из чурбака модель туфли. Каблук определил как один к трем, то есть, при длине стопы в 24 сантиметра каблук будет 8 сантиметров. Метрической системы обувщики так же не знали, мысленно взвыл. Поставил к ним мастера столяра, объяснять азы и показывать, примеры, сам, с моделью, пошел к кузнецам, надо будет из производимой нами полосы выковать супинатор и приварить к нему стержень. Приваривать обычным методом, калить до бела и проковывать. Но и тут оказалось не все так просто. Мастер обещал решить вопрос, и занялся изготовлением кондуктора, точнее модели отливки для него.

Пришла пора немного похимичить. Пыль оксида цинка, проблем не составляла, а для двух новых веществ, надо переделывать одну линию отжига обманки и вместо доокисления на катализаторе пускать газ прямо в содовый раствор. Только вот где эти приказчики такую грязную соду накопали, хотелось бы знать. Специально в нее гадили, что ли. Пришлось промывать, отстаивать и сливать. После чего поставил раствор на насыщение газами.

Пока раствор насыщался, начали портить хорошую кислоту, не менее хорошим железом и получать красивые кристаллы купороса. Промытые кристаллы сразу откладывал в банку, на воздухе они быстро портятся.

Остудили раствор соды, кристалы сульфита выпали прозрачные, чуть желтоватые, но выпало очень мало, видимо бедных химиков ждет объемный труд. Отложил немного сульфита во вторую банку, остатки растворили в воде и начали кипячение с серой. Самому было интересно, что получиться. Сколько надо кипятить, было то же непонятно, подождав около часа, охладили раствор и получили немного белых кристаллов. Кристаллы упаковал в третью банку, раствор велел заново кипятить и охладить уже через два часа, если вновь выпадут кристаллы, их забрать, и повторить кипячение уже три часа. И так далее, подберем время методом научного тыка. Банки у нас не прозрачные, так что свет кристаллы не испортит. Пора было пробовать делать эмульсию. Но тут надо отдельное помещение и красный светофильтр. Пошел к плотникам, пусть делают выгородку в химическом цехе, и красное стекло вставляют. Стекла, правда, такого нет, а его надо много, если к фотоаппарату прилагать проявочный комплект. Значит надо готовить цветное стекло. Указал плотникам пока делать просто выгородку, попробую сразу и красный фонарь сделать.

Цветное стекло никогда особо не интересовало, помню только, были работы Ломоносова, в которых фигурировали оксиды меди и железа, и стекло он получал, в том числе и красное. Железо скорее даст зеленый цвет, так как наше стекло и так зеленоватое от песка, в котором есть железо, надо пробовать оксид меди.

Указал литейщикам относить стекольшикам медную окалину, а тех порадовал необходимости выплавки еще нескольких тонких стекол, к которым они уже приспособились, добавляя в расплав оксид меди. Сколько именно, да кто же его знает, кидайте пока пригоршню, а по результатам посмотрим, нам из этого стекла не линзы делать, главное, что бы получилось. Получилось отлично, правда, только с четвертой плавки. Зато такое насыщенное стекло заинтересовало всех, занимающихся декорированием наших изделий. Попробовали еще несколько добавок. Оксид железа дал зеленое стекло, как и предполагал, оксид цинка ничем не помог, а расходовать другие ингридиенты было жалко, велел пока ограничиться красными и зелеными стеклами и поиграть концентрацией красителя.

Пока вели эксперименты со стеклом, латуньщики делали красный фонарь, делали как обычно, только отверстия забора воздуха и выхлопа газов пришлось прикрывать пластинами, организуя лабиринт для света. Кроме того, латунщики сделали первый набор термометра и барометра которые показывали, пока, не пойми что, надо было срочно градуировать. Плотники сделали каркас и дергали за рукав, желая моего внимания, обувщики прониклись величием идеи и дергали за другой рукав, жалуясь на кузнецов, делающих кривые стержни, на которые деревянный каблучок не одевается. Женщины воспользовались моментом и попытались измолоть в пудру вообще все, на что их взгляд падал, по крайней мере, на заводе теперь все блестело, и везде отсутствовала ржавчина. А отжатые соки эти специалистки прокипятили с медом, как мне сказали, чтобы не портились. Мысленно усмехнулся, теперь знаю, откуда пойдет выражение сладкий поцелуй. И это только вершина айсберга, столяры несколько увлеклись, и теперь пол цеха было завалено разными корпусными заготовками, химики заметно снизили выпуск кислот, оружейники тут же взвыли. И такая разбалансировка пошла по всем цехам.

Пришлось собирать всех мастеров, и весь день перетряхивать планы производств, добиваясь максимального выхода продукции, но без перекосов. Удалось весьма посредственно, хотя наметилась тенденция к восстановлению ритмичной работы.

Провел весь следующий день с женщинами, экспериментируя с рецептурой косметики. Сделал цветовую таблицу, с мазками опытных образцов, пять оттенков красного, три синего и три телесных оттенка пудры, подумал и добавил еще белую пудру и бесцветную помаду. Теперь мои труженицы косметического производства рьяно начали переводить горы заготовленного ими сырья в женское вооружение, и расфасовывать по упаковкам, сразу взвыли упаковщики, пришлось женщинам поручить еще и сборку расчесок, кисточек, щеточек всего, что относилось к косметике, что бы хоть немного притормозить их трудовой порыв. Расчески всем понравились, удачная придумка.

Ртуть уже давно привезли, и надо было сделать градуировку, а то изготовление барометров, и термометров, было приостановлено, до выяснения необходимых поправок.

Сделали полутораметровую стеклянную трубку, скатав только растекшийся лист стекла на стальной стержень, стержень вынули с трудом. Потом запаяли один конец и прикрепили к трубке хомутами линейку. Задача была залить трубку ртутью и, заткнув пальцем опустить в миску с ртутью. После чего, все это закрепить на переносном штативе, так, что бы ноль был у поверхности ртути. Каюсь, поручил эту процедуру подмастерью, больно уж страшные сказки ходили про ртуть. Барометр получился замечательный и весьма увесистый. Отправил подмастерье отмывать руки, велел минимум три раза намыливать и ополаскивать в ручье, а он еще и удивлялся зачем, руки же чистые. Правильно все же сделал, что отказался от гремучей ртути и амальгамы, у меня бы сейчас смертность на заводе могла быть бешенная.

Смотрел на готовый барометр, и понимал, ничего им просто так не отградуировать. Надо герметичную барокамеру со стеклом и возможность чуток менять в ней давление. Согнули из листа латуни большую коробку, с одной из сторон вмазали на смоле стекло и опускали эту коробку, с ртутным и тестируемым барометрами внутри в бочку с водой, чем больше опускаешь, тем выше внутри давление, главное, не опустиь совсем уж низко, а то барометры зальет. Первые же пробы показали низкую чувствительность тестового барометра. Увеличили диаметр анероидной коробки и уменьшили плечо передачи на стрелку. Градуировал барометр в миллиметрах ртутного столба, каюсь, лень было пересчитывать на Паскали. Должны же потомки хоть чемто после меня заниматься.

Изменение атмосферного давления в один миллиметр ртутного столба при нормальных условиях это примерно одиннадцать метров по высоте, задал значение шкалы от 700 до 800. В конце концов, не высотомер делаю. Но винтик регулировки положения анероидной коробки в конструкцию все же ввел. Работой остался доволен, велел тестировать каждый барометр в барокамере и винтиком подбирать точное значение, винтик потом воском залить.

Так же история была и с термометром, прислоняли образец латунной пяткой, которая и воспринимала температуру, к латунному только закипевшему котелку, помечали сто градусов, потом прижимали к телу, помечали 36.5 и потом к котелку с тающим льдом, благо льда в погребах деревни хватало. На трех точках строил шкалу. Чувствительность термометра так же пришлось увеличивать, очень небольшое отклонение у стрелки было в первых образцах. Точность может и не самая высокая, но на кипящее масло показало 230 градусов, остался доволен, примерно, где то так и должно быть. Стали делать два типа термометров, бытовой, со шкалой от 50 до +100, отрицательная шкала была рассчитана по точкам, сверять ее пока было не с чем. И промышленный, со шкалой от 50 до 300 градусов. На более высокие температуры пока не замахивался, мне главное химиков обеспечить. И конечно подарки. Подарки получались вполне достойные.

Настала пора заняться фотографией, для нее было все готово, в том числе один полностью собранный фотоаппарат, и лаборатория. Никаких неожиданностей в производстве пластинок не возникло, неожиданность ждала после съемки цветовой таблицы, на нескольких выдержках и диафрагмах. Приятной неожиданностью, стала работа проявителя. Смесь сульфита натрия с железным купоросом все же оказалась проявителем, только очень медленным. А неприятной неожиданностью стала необходимость переделывать затвор, правда так и думал, что без этого не обойдется. И одно зеркало разбил при слишком резком нажатии на спуск затвора. Внесли изменения.

Первые, в мире фотографии были сделаны в начале ноября 1696 года, так что историки могут не спорить больше об этой мелочи.

Негативы получились вполне качественно, и были пересвечены методом прямого наложения на фотобумагу, сделанную по той же технологии, как и фотопластинки. Было сделано, еще пять десятков слайдов, для проектора. В основном, вид на корабли, завод и пейзажи. Пока был солнечный день, постарались отснять побольше кадров. В помещении съемка то же удавалась, но не такая четкая, стоило подумать над вспышкой, озадачил этим своего пиротехника, пусть выкручивается, как хочет. Конвейерную подачу слайдов отложил на потом, при пробе побили несколько пластин, и решил пока отложить. Сделали просто рамку на два слайда, которую можно было двигать влево вправо и менять слайды.

Оформили все это под несколько чемоданчиков. Большой чемодан с фотолабораторией, куда входили кюветы, банки, красный фонарь, стойка для сушки пластинок, прочие аксессуары и запечатанные, одноразовые, бумажные, вощеные пакетики с порошками проявителя и фиксажа. Самым важным тут была тщательная инструкция, которую пока, писали от руки. Инструкция была пользовательской, то есть вскипятите воды, налейте ее в банку номер один, остудите воду до состояния, когда сможете держать в ней палец, высыпьте в воду порошок из пакетика номер один, размешайте, и перелейте раствор в корыто номер один через ситечко номер один ...

Инструкция была на четырнадцати листах, оформили ее в виде книжки с деревянными обложками. Еще более объемную инструкцию писал для фотоаппарата. Оказывается, написать инструкцию для медведя порой сложнее, чем сделать для него велосипед. Поставив точку в инструкции, понял, инструкция не поможет, надо готовить фотографов и пускай они обучают.

Устроил выставку фотографий, пригласил всех посмотреть. Преследовал тайный умысел, отбирал людей, особо заинтересовавшихся, и расспрашивающих гида, что да как было сделано они и будут первыми фотографами. Ох, и намучаюсь с ними, где же мне еще десяток часов в сутках взять!

Со временем действительно были проблемы. Мой новый выброс новинок в завод привел если не к эпилепсии, то сильной дрожи завода. Вроде и мастера набрались от меня опыта в решении смежных проблем, тем не менее, завод пошел в разнос. И удержание его от сваливания в простой занимало много времени, пришлось даже утренние планерки мастеров вводить, и задействовать один новый цех под заводоуправление. На одной из планерок предложил мастерам выбрать человека для координации работы завода, надоела мне эта беготня, почему кузнецы не додали гвоздей плотникам. Так на заводе появился управляющий с подмастерьем. С огромным облегчением стал спихивать на него все работы по координации цехов, хотя, на первых порах мне этот тип много крови попортил, ничего, потом на нем отыграюсь.

Усугубляли все дела мои новые пополнения, решил проводить с новичками и со старыми командами моряков занятия по теории и практике корабля, моя тень, как обычно, все конспектировал. Собирал моряков в эллинге строящегося Сокола, так что записывать им было тяжеловато, да и писали они, в большинстве, плохо. Читали хорошо, а писали плохо, вот такое однобокое тут было воспитание. Приходилось упрощать все до картинок и вводить эмпирические правила. Вот и получилось, что морячки на занятиях рисовали комиксы, ну а мне приходилось быть главным сценаристом.

Морпехи начали стонать, что у них так же накопились вопросы, и они то же хотят занятий. Плюнул, начал заниматься с морпехами и моряками через день, а вечерами писать конспект для следующих занятий. Отец Ермолай меня на это всячески поощрял, даже перестал зудеть про учебники, правда, взяв с меня слово, заниматься ими в дороге. Однако, у меня есть ощущение, что морпехи захотели занятий именно с подачи Ермолая, более того, через несколько дней захотели занятий и мастера, тут уж точно без Ермолая не обошлось. В результате, два дня после обеда занимался с войсками, два с моряками и два с мастерами. Один день мне великодушно позволили отсыпаться. До обеда шлифовал диковины.

Завод приходил в чувство, стал работать ритмичнее. Рискнул сделать еще один выброс. Нужны были новые орудия на Сокола, гладкоствольные, полностью пороховые и без капсюля. Пусть шпионы мучаются.

Для этих орудий использовали полностью старые наработки. Ствол будет точно такой же, только без нарезов, станина и откатник те же. Вся разница была в гильзе, и снаряде. Вместо гильзы был стальной горшок с закраиной, вставляющийся в ствол, пока не упирался в воротник ствола закраиной, точно так же как гильза, только проточки в стволе были глубже. Затем опускался затвор. Таким образом, кинематика заряжания осталась точно такой же, как у орлов. К каждой пушке планировалось иметь два десятка таких горшков. В торце казенной части горшка было запальное отверстие, куда вставлялась модифицированная спичка, на подобие охотничьих спичек моего времени, и воспламенялась она ударом бойка.

Снаряды были минометные, с хвостовиком сзади. Вот с ними пришлось повозиться, Отливка не шла, металл не затекал в тонкие, длинные, стабилизаторы снаряда. Стали делать в два этапа, отливали нижнюю часть с цилиндрическим удлинением на конце, и отливать отдельно звездочку стабилизатора на шесть лучей с отверстием посередине, для одевания в горячем виде на хвостовик снаряда.

Стабилизаторы опускались в тонкий бумажный стакан, в который отмеривался черный порох, стакан натягивали на расширение снаряда и герметизировали смолой. Верхняя часть снаряда была без изменений, пришлось пока оставить наш взрыватель. Но планировал поменять и его, ни капли технологии шпионам! Пусть мучаются с кислотными трубками.

Для выстрела нужно было вставить взрыватель в снаряд, вместо пробки. Вставить снаряд, вместе с бумажным стаканчиком в очищенный горшок, проткнуть бумажный стакан спичкой, вставляемой снаружи горшка через запальное отверстие. Далее, заряжающий досылали горшок в ствол, и закрывал затвор. Надо бы двоих заряжающих, потому что очень тяжело получилось, но на орлах пока было трое, пришлось просто подбирать здоровых лбов в заряжающие.

Первые выстрелы из новой, так сказать, старательно ухудшенной, пушки были сделаны в честь проводов осени, в последние дни ноября. Пушка выдержала без нареканий, даже отстреляли серию. Кучность и дальность были никакие, по сравнению с нарезным орудием, но явно лучше пушек этого времени. По результатам стрельб, разрешил банить ствол не после каждого выстрела. Пять выстрелов без прочистки пушка вполне держала, и снаряд в стволе не детонировал. Дал команду производить пока только такие орудия, снаряды производить четырех типов, два гильзовые шимозный и шрапнельный, для пополнения боекомплектов орлов, и два пороховых для гладкостволов хвостатый фугасный и обычную картечь в бумажном стакане с порохом и пыжом.

Скорострельность была ожидаемо хуже гильзового варианта, но много лучше обычных пушек. Пару выстрелов в минуту ствол делал.

Появилась проблема загазованности башни, все же без гильзы, газы прорывались через лабиринтное уплотнение. Решил просто сделать в башнях откидные люки для вентиляции.

Новую башню торжественно водрузили на дальний сруб редута, оставшийся от башни, погибшей на моржовом острове. Этот редут называли теперь летним. Второй редут, у мельничного ручья, занимала недавно вернувшаяся, вместе с командой Семена, башня северного форта. Редут назвали зимним. Вернувшийся Семен не оценил наших успехов в новом оружии, пришлось объяснять, зачем это все надо, и насколько это важно. Но уговорить Семена заниматься обучением новых пушкарей на новых башнях, было трудно. Уговаривал вечером, под чай из самовара. Пояснял, что, не смотря на ущербность нового творения, эта пушка превосходит все, что он видел ранее, еще до меня. О такой скорострельности местные пушки и не мечтают, и кучность все же неплохая, ну, почти неплохая. Зато эти пушки мы можем гнать массово, снабжая ими войска, для них не надо латуни и нитробумажек, которые мы не в силах сделать в большом количестве. Из них можно и круглыми ядрами стрелять, хотя, кому это надо. И прицел у них, хоть и упрощенный, до оптического, однако он все же есть.

И главное, на кораблях, вооруженных такими пушками будут воевать наши мужики, и святая обязанность Семена найти наилучший способ применения этих орудий, и научить пушкарей. Уломал, но с трудом. Он, похоже, сломался, на разрешение хоть каждый день стрелять из новой башни, благо она на самом дальнем краю завода и далеко от деревни.

Первая неделя ноября пролетела совершенно незаметно, хоть завод и вошел в рабочий ритм, но теперь на мне повисли обучаемые, времени снова стало не хватать. А Семен забрал у меня и единственный, свободный день недели, воскресенье, потребовав заниматься с пушкарями. С ними то же рисовали комиксы.

На этом фоне совершенно незаметно прошел приезд и размещение портного.

Пожалуй, первой ласточкой, наступающих перемен, выбившей меня из водоворота дел, стал вечер, когда придя домой, увидел спускающуюся по лестнице, чуть приподняв рукой подол, красивую девушку, в современном мне вечернем платье, выполненном крайне роскошно, и на каблуках. Как стоял с меховой курткой в руках, так и застыл. По лестнице спускался кусочек моего мира.

Мастер! Наконецто, обратил на меня внимание улыбнулась мне Тая А то последние седмицы, только глядел насквозь, да на вопросы отвечал, да и то, не всякий раз.

Прости Тая, к государю надо ехать, вот дела и закрутили. Тебе идет это платье улыбаюсь в ответ.

Мастер Тая укоризненно качнула головой этож платье уже второй день ношу по дому, а в туфлях этих, будь они не ладны, уже седмицу ходить пробую.

Шах и мат. Пожалуй, пора от дел отвлечься. Туфли и платье действительно не замечал, очень плохой знак, глаз замылился.

А вот о чем не подумал, так это о том, что мало сделать косметику, надо еще научить, ей пользоваться. То, что Тая сотворила с макияжем, было из области раскраски клоуна. Правда, в глаза бросилось, только когда она подошла ближе. И как прикажете учить девушек премудростям, которые видел только со стороны и в кино? А светских дам что? Тоже мне учить? Или одной Тае?

Тая, прости еще раз, вечерние занятия меня совсем добили, но и прекратить их никак не могу. Давай сделаем так, подбери себе несколько подружек, которые согласятся с нами в Москву поехать и мы с вами будем каждый день по одномудва часа заниматься прямо тут, у нас, после ужина. Гарантирую, буду обращать на тебя внимание каждый день.

А подружки то мои тебе зачем? съехидничала Тая

Да вот присмотреть себе еще кого удумал неудачно ехидничаю в ответ. Но вовремя понимаю, всю неуместность шутки и поправляюсь Нам теперь, Тая, приходиться обзаводиться некоторой свитой, дабы месту своему соответствовать, вот и хочу, что бы с тобой пара верных подруг была, а со мной и так мужиков много поедет.

Как скажешь. А учить чему удумал?

Вот пойдем наверх, и начну с тебя одной. поняв, что фраза опять прозвучала несколько двусмысленно, добавил покажу несколько хитростей с косметикой.

Оказалось, научить женщину пользоваться косметикой и подбирать тона, дело совершенно не благодарное. А если еще и сам не уверен, как правильно, то совсем тяжелое. Местные стереотипы, мол, щеки ярко красные, глаза черные и так далее, ломались с трудом. А когда к нашим занятиям присоединились еще две девушки, заходившие ранее к нам в гости, и как я понял, собирающиеся так же как Тая, становиться медсестрами стало окончательно плохо.

Только тут стало видно, насколько далеко отошла Тая от привычной для нее среды, и постаралась стать такой, как хотелось ее видеть мне. Низкий поклон тебе Тая, прости, что раньше не замечал. Надо придумать персонально для нее подарок, давно ведь ничего не дарил.

А девушки были отправлены днем на примерки к портному, с ним переговорю позже, какие комплекты для них хочу.

Дела с девушками двигались со скрипом, но все же двигались. За неделю добился от них приемлемого, в первом приближении, нанесения боевой раскраски и перешли к движению. Как надо двигаться на каблуках видел только со стороны, ну еще разок играл на каблуках и в платье в комический футбол, в пионерлагере, кстати, было весело, команда мальчишек в девичьей одежде, против девчонок в мальчишеских комплектах. Однако, этих воспоминаний явно не хватало, выбрал у обувщиков самые крупные туфли, которые все равно немного жали, и походил в них по кабинету, пока никто не видит, усмехаясь и вспоминая фильм "Служебный роман" "... походка должна идти от бедра...". Жуть, как они вообще на этом ходят.

Подружки отказывались влезать в срамоту, в смысле в платья. Предложил Тае самой решать этот вопрос, сказав, что поедут только те, кто пройдет полный курс, и на ком платья и туфли будут сидеть как влитые. На следующий вечер все трое выхаживали у меня по подиуму, в платьях, туфлях и накрашенные, мне оставалось только указывать, какие движения плохо смотрелись, и закусывать это дефиле кусочками яблока. Хорошо быть сибаритом.

Про подарок Тае не забыл, каждый день перебирал варианты, на шею было ничего вешать нельзя, испорчу шикарный вид с бархоткой, оставались только руки и уши. Но кроме банальных часов, ничего в голову не приходило. А с другой стороны, почему банальных? Мы не выпускали женского варианта, об этом следовало задуматься. Часы сделать по размеру меньше нам вряд ли удастся, а вот оформить их как женское украшение можно вполне. Обсудил эту идею с Марком, примеривались поразному. Самым перспективным, посчитали витой браслет из ажурной вязи серебреной проволоки. Марк взялся изготовить несколько на пробу за неделю, используя готовые часы, разумеется. Порекомендовал ему еще огранить стекло циферблата. Сам циферблат и стрелки он и так сам делал, по индивидуальным, так сказать эскизам. Обратил внимание, что все подарки пойдут высокопоставленным дамам. А на один браслет, просил обратить особое внимание, честно признался, что это будет подарок Тае. Марк подумал немного, попросил принести бархотку Таи, и обещал сделать отличный подарок. Ушел от Марка радостный и убитый одновременно, почему радостный понятно, а убил ценник. Наповал. Становлюсь банкротом раньше, чем рассчитывал. Но с женскими часамиукрашениями, ход сильный, пусть Марк делает, окупятся же когдато мои труды.

Окончательно стало понятно, что завод пришел в чувство, когда прошел слух, что, начинаем готовить очередные подарки царю. Тут это уже стало соревнованием. Если раньше большее ударение делалось на слово подарки Царю то теперь, на слово Лучшие подарки а царю или нет, стало уже вторым планом. Каюсь, знаю того беспринципного типа, пустившего этот слух.