Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 166 страниц)

На батарее уже копошились османы, пришлось потратить немного фугасов и туда, давая понять, что активные действия на батарее противопоказаны. Временно затихли.

До порта было далековато, километра три. Не достать. Хотя, почему не достать?

Дал команду выставлять гики на мористый борт и сбрасывать с ноков, то есть кончиков, гиков, канаты в галеры, вновь укрывшиеся за бортом фрегата. Командам галер велел цеплять канаты к галерам и выбирать их всем гуртом. Фрегат накренился. Замерял угол наклона и покрикивал на галеры. Вот теперь нормально, остальной угол, выберем подъемом стволов.

Накренившийся фрегат сделал первый пристрелочный выстрел по порту. Аж семь секунд ждали результата. Недолет. Начали пристрелку. На четвертом снаряде накрыли город, и перешли на ураганный темп, стремясь израсходовать все фугасы, какие оставались. Много было недолетов, пришлось еще поднимать стволы. Теперь снаряды рвались на склоне горы, прямо в жилых кварталах городка, карабкающегося по этому склону к вершине, которую оседлала большая крепость, так и не сделавшая ни единого выстрела. Все недолеты ложились по порту. Сожгли полторы сотни оставшихся фугасов, и дал команду на бегство. Стрелять по городу картечью с трех километров было совершенно бесперспективно. Но городу и порту хватило и этого. Особенно порту. Куда то там удачно попали, полыхало знатно.

Надеюсь, султан прислушается к своему паше. Может, конечно, и обратный вывод сделать, что мы бяки, и с нами надо воевать. Но этот вывод он и так уже сделал, потеряв насиженное предками место хуже уже не будет. А вот если он умный, то задумается, надо ли ему еще и кучу прибрежных городов терять, вдобавок к столице.

Наша тройка уходила из воронки залива поздним вечером, ненадолго задержавшись в маленьком порту, негостеприимно встретившим десант казаков. Не надо было сюда лезть, особенно без фугасов. Все что хотел сказать султану уже сказал. А тут только людей зря потеряли. Порт, конечно сожгли. Вручную. Но оно того не стоило.

На рассвете четвертого дня после Смирны, поднялись обратно к нашей ловушке пополнившейся еще пятью представителями племя водоплавающих. Надо завязывать с этим хомячеством ну куда мне четыре десятка полноценных торговых судов, причем, без экипажей, команды которых, в большинстве своем, займутся строительными проектами. Надо возвращаться к Азову и заниматься торговым портом.

С мыслями об этом шел по проливам, и обменивался любезностями с Дарданеллами, куда, кстати, сгрузили весь захваченный порох. С казаками за него обещал рассчитаться в Константинополе.

Мраморное море предстало совершенно пустынным, народ попрятался, даже рыбачьих лодок заметно не было.

В бухте Золотого Рога заканчивали погрузку очередной карусели. Добавили им под загрузку еще восемь торговцев, только два из которых были пустые, и устроили очередное отмечание удачной охоты, с дележом, выкупом груза и руганью. Все как обычно. Скучно.

Обсуждали с казаками дальнейшие рейды. Настаивал, что бы ходили в них постоянно, и особенно шерстили побережья. Фрегат оставляю им для артиллерийской поддержки, с капитаном казаки уже знакомы. Только просил не подставляться, и на форты не лезть.

Снаряды, на остающийся фрегат собрали со всего конвоя, оставив конвою одну картечь.

Пора временно завязывать с проливами и заниматься делом, пусть теперь Крюйс за все отвечает, ему же и вся слава пусть достается мне лишний раз выпячиваться не резон, мне работать надо.

Пора разбираться с огромными потоками добра, стекающимися в Азов и Таганрог. Надо организовывать переселенцев и отправлять их к Цимлянску, а там и новый лагерь ставить. Снабжение контролировать. Одним словом, разгребать бардак, образовавшийся в большом количестве. А если Шереметьев уже начал поход на Крым, то скоро будет совсем жарко. А потом еще и султан ответный удар нанести должен. Цейтнот разрастается.

Карусель еще грузили. Поговорил с гроссмейстером, наметили планы по будущему триумвирату, обсудили политические аспекты. Обсудили мои предвиденья, касающиеся штурма и его сроков, а так же способов отражения атаки. Напомнил рыцарю про заложников визиря, которые ждали моего голубя мира в крепости. Поделился с ними мыслью, что теперь, наверное, задержусь в России, приводить в порядок дела и снабжение. На всякий случай, предложил подумать о церемонии встречи Петра он наверняка посетит Константинополь, и надо все сделать в лучшем виде.

Сообщил, что за своей долей пришлю суда попозже мне ее пока держать негде, а на улице такое не сложишь. Взял с собой немного денег немного, это примерно на пять орлов по себестоимости. Два морпеха еле унесли.

Добавил к конвою пару линейных кораблей, для охраны Керчи. Выходили, вновь, ранним утром, подтверждая картину нарисованную для визиря море полное парусов, расцвеченных поднимающимся солнцем. Величественно и красиво, даже если знать, что трюмы полны переселенцами, а по большому счету невольниками. С этим переселением головной боли магистру добавил бунты предместий теперь, после казаков, шли практически непрерывно, и подавлялись очень жестко както рыцари бунтарей за людей не считали. Положение спасало только отсутствие у восставших оружия, ну, кроме сабель, само собой. Только с саблей на картечь не очень то у этих селян получалось, не воины они все же, перли толпой, и быстро разбегались, а казаки их преследовали. Бррр, хорошо, что в море был.

На подходе к Керчи встретили замершую картину. Большой османский флот, напротив редкой цепочки фрегатов Крюйса. Но, пока, а может быть уже без стрельбы.

Перехватил управление у капитана конвоя, подняли сигнал для фрегатов следовать за нами и начали вытягивать кильватерную цепочку, становясь между конвоем и османским флотом. Вместе с судами Крюйса образовывали букву "Г", в углу которой, стоял османский флот, попрежнему не проявляя агрессивных намерений. Легли в дрейф, пропуская суда конвоя, длинной шеренгой, в Керченский пролив конвой и сам дорогу знает, а солдат на нем достаточно.

Наблюдал за противостоянием. Теоретически, шанс у османов в баталии был, а практически нет ни одного линейного корабля, похоже, они у османов просто закончились а тяжелые фрегаты, все же не такой страшный противник.

Ждем. Дрейфуем и поправляемся.

От головного фрегата Крюйса отошла шлюпка это только начало переговоров, или уже конец?

Опять ждем, стараясь не нарушать строя.

Ждать надоело, приказал спустить мне шлюпку, надо выяснить, в чем там дело тут плыть то, полчаса от силы.

Радостно обнимались с Крюйсом, неплохо продвинувшимся, в изучении русского, хотя, без переводчика все одно не обошлись.

Переговоры шли уже второй день. Бестолковые. Османы приплывали утром и уплывали к вечеру. Говорили вроде бы о мире, но той концепцией, которую описывал в письме даже и не пахло. Весь вечер читал опус, который османы пытались выдать за предложение о мире. Особенно умилила дань. Ждал утром османских послов с нетерпением

Послы прибыли солидные и важные. Рассадили их за столом, на этот раз не накрытым к перекусу, как это практиковал Крюйс. Ну да задерживать их и не собирался. Навис над столом и толкнул речь. Общий смысл предельно прост. Их земля уже горит, города побережья уходят в забвенье, а корабли торговцев начинают обходить османские берега стороной. Если, уважаемые послы, об этом еще не слышали, слишком давно отбыв из столицы, то услышат по прибытию. Кстати, где теперь столица? Надеюсь на побережье? Ну и ладно.

Так вот, либо мир будет таким, как озвучен в моем предложении. По которому, кстати, османы войдут равноправными партнерами в триумвират России, Мальты и, надеюсь, Империи сохранив за собой возможность, пользоваться проливами. Более того, введя в Константинополь свой, пусть и небольшой, гарнизон. Это позволит сохранить Империи лицо, а жителям жизни и религию. Либо, на место Империи в триумвирате мы приглашаем Англию, или Испанию, а может и Францию, а может и всех вместе. Вы понимаете, что это значит? Донесите до султана мысль, что Константинополь он потерял безвозвратно. Даже если ему удастся отбить этот город, он получит горящие руины и взорванные стены, которые уже никогда не станут прежним Константинополем. А войну, против всех стран триумвирата, которых мы наприглашаем, османы не выиграют. И их проигрыш в войне "Священному союзу" тому подтверждение. И еще учтите, что государь наш, может осерчать, на ваши, столь наглые предложения и выставить более жесткие условия мира.

А теперь, уважаемые послы, поспешите донести эти вести до султана, пока у него еще остались прибрежные города. И в следующий раз не привозите столь наглых бумаг нас интересует только короткий ответ.

"Да" и мы подпишем долгий мир, каким он был описан в наших предложениях, и будем этот мир беречь. Более того, поможем, империи решать ее проблемы и даже сможем выгодно и много торговать.

"Нет" и будет долгая война, в которой сгорят прибрежные города империи, и ее флоты, прямо на верфях а ей будет нечем ответить, так как прибрежных городов у России практически нет. Константинополь сгорит. В войну вступят приглашенные в проливы страны. Вы уверены, что многочисленные бунты не разорвут при этом империю на мелкие клочки?

Ступайте, мне нечего больше вам сказать, и напоминаю, что мы находимся в состоянии войны. Если в течение часа ваш флот не покинет эти воды, отдам приказ на открытие огня.

Если вы не в курсе то вы стоите напротив именно того флота, который утопил почти два десятка ваших линейных кораблей вместе со многими десятками кораблей рангом пониже и тот флот, который вы привели нам не противник. Но вы можете все же попробовать. И с ответом не задерживайтесь, каждый день будут гореть все новые города ваших побережий, а не получив ответа в ближайшее время, мы пригласим в новый союз оговоренные ранее страны, и тогда уже ничего изменить будет нельзя! Поторопитесь.

Проводил послов. Когда они отчалили, на всю палубу проорал "Заряжай!". Надеюсь, послы меня правильно поймут. А то ишь ты! Дани им захотелось! Всадил бы им шесть кило порохостальной дани прямо в корму. Но приходилось быть политиком.

Устал. Устал врать и преувеличивать с умным видом. Хочу обратно, к своим железкам. И к Катрану хочу. Надоели мне эти фрегаты, пропахшие пороховым дымом. В отпуск хочу. Но это все мечты.

Отплыл с охранением догонять конвой, который уже, наверное, подходил к Азову. Наказал Крюйсу, завидев паруса, сразу посылать за мной шняву, и ни на какие уступки не идти. Текст договора у него есть.

Пора заняться обустройством флота, в том числе и торгового. Мы тут всерьез и навсегда.

* * *

Три недели, прошедшие с отплытия послов османов, до прибытия Петра были чередой сплошных кошмаров. Хорошо, что первым делом создал береговой штаб, куда согнал несколько дьяков, выданных князем Львовым, и бояр из войска, на которых князь указал как хватких да пробивных. Но даже с помощью штаба бардак продолжал усугубляться. Азов и Таганрог захлебывались в привезенном добре и людях, мастера не успевали делать ремонты множества судов, учет вообще был эфемерный, и началось воровство.

Переселенцев стали отправлять к Цимлянску, освобождая временный лагерь под Азовом, начались проблемы с охраной, как в дороге, так и в новом лагере. Не говоря уже о том, что переселялись не только мужчины, но и масса приехавших с ними женщин, которые работать не собирались, но проблем создавали массу. Тая ушла к Цимлянску с первой партией, налаживать новый лагерь теперь и поплакаться было некому.

Очередная баржа привезла опять мало снарядов, и пришлось расписывать чуть ли не десятками, на какие корабли сколько снарядов.

Строительство в Таганроге вели солдаты, без всякого плана, основываясь только на повеленье Петра, которое он сделал, сплавав в конце июля 1696 года к Таганрогу. Но повеление было слишком общим, и офицеры реализовывали его в меру своего понимания. Их понимание ограничилось небольшим деревянным фортом, парой амбаров и мостками, способными принять в лучшем случае галеры, которыми и приходилось разгружать транспорты.

Пришлось отвлекаться и на это, делать промеры глубин у берега, намечать и начинать строить порт, причалы и склады. Причем склады начинали, было строить прямо вокруг сгружаемого добра. Бардак крепчал.

Назначил из бояр начальника склада, и начальника порта и несколько дьяков им в помощь, для учета. Набрали из лагеря восемь сотен переселенцев, в виде небольших бригад со славянским бригадиром. Поставил им задачу, строить навесы, строить причалы и сортировать горы добра, разложенные по берегу, сортированное, сносить под навесы. Место на складе всегда было хлебным, тут за порядок можно было не беспокоиться.

Порадовал боярина, что часть товара, лежащего на берегу пометил особым образом, и в случае, если не найду его на складах, после того, как все будет разложено и описано отдам боярина на суд царю. Надеюсь, это хоть немного сократит воровство.

Многочисленные и разноязыкие команды кораблей, плохо понимали друг друга, а толмачей на всех не хватало. Это потянуло проблемы с личным составом. Причем, обычный мордобой был самой мелкой проблемой, начали расти не боевые потери флота. Ввел на флот практику охотничьих выходов. Отправляли по два фрегата на пять дней охотиться в Черное море. В охотники назначали те фрегаты, команды которых проявили лучшую дисциплинированность. Охотники привозили очень неплохие призы, и дисциплина на флоте начала налаживаться, особенно после списания самых активных дебоширов.

Проблему нехватки материалов для флота и строительства частично решили поставками из Константинополя, но вот с лесом были проблемы. Строевого леса не хватало катастрофически, не говоря уже о досках, а тем более о досках для кораблей. Если со строительным лесом проблему частично решили артели, вырубающие все подряд по берегам рек и сплавляющие лес к Азову. То корабельную древесину приходилось жестко экономить. А для досок применили метод продольного распила класса "Дружба 2"

Проблемы наваливались быстрее, чем успевали их решать. Единственным утешением, за которое хватался как за спасательный круг, была мысль если наш набег султану устроил такой же бардак, и у него так же как у меня все под руками разваливается то мир гарантирован. Лично у меня уже дозрела мысль, если и не продать, то наверняка заложить душу кому угодно, кто способен навести тут порядок. Однако покупатели душ ко мне не торопились, видимо обозрев объем работ, и решив не браться за не выполнимое дело.

Но на десятый день обнаружил, что из броуновского движения стала возникать некоторая система. Навесы поднимались, добро рассортировывалось и описывалось. Первый, длинный причал уже заканчивали, а второй сделали наполовину. Место перед причалами освободили, и теперь было, куда сложить новую партию. Правильно говорили классики глаза бояться, а руки делают.

К концу третьей недели можно было вздохнуть чуть свободнее. Кризис преодолели. Флот попрежнему был без снарядов, но полностью укомплектован, и хорошо снабжался.

Добро, привезенное новой каруселью, разгружалось аж с четырех судов разом, стоящих у двух пирсов, и при этом, на берегу не задерживалось, сразу сортируемое по навесам. А навесы продолжали строиться. Солдаты теперь занимались не строительством, а своим прямым делом, охраняли склады.

Левее порта разбили большой временный палаточный лагерь, для экипажей. Все же жить все время на борту тяжело, иногда хочется и по земле пройтись.

В этом же лагере собрал всех абордажников с фрегатов, и отдал их на растерзание своим морпехам. Приглашал и казаков, но они только фыркали и отказывались.

Деревянные дома для моряков в проекте были, но до них дело дойдет еще не скоро.

Пришествие Петра предваряла казацкая чайка, пронесшаяся ураганом по Азову, где находился в тот момент, с истерическим криком "Царь едет!".

Возгордился. Мои флотские уже давно были отучены от такого безобразия, как не информативные доклады. Они теперь докладывали кратко, четко и по существу. Они бы доложили, что едет царь, будет через сутки в составе таком то. А с этих сухопутных, чего взять, не доклад, а одни эмоции. Правда, подробности князю Львову все же доложили. Петр действительно идет большой флотилией, везет немного войска, и как обычно, большую свиту. С ним много баржей со всякой всячиной, с чем именно, казаки не интересовались. Будет в Азове ориентировочно через сутки.

Попрощался с Львовым, уехал в Таганрог, наводить лоск.

Авральная приборка на берегу и в гавани, утят, стоящих на рейде подравняли и украсили вымпелами, так как флагов на всех не хватало. Пометил в блокнотике, решить вопрос с флагами раньше было не до него.

Сам поразился гармоничности картины. Аккуратный рейд, чистенький порт, сверкающий свежим деревом, длинная череда складов блестящих крышами из белого теса, заставленных всякой всячиной под эти самые крыши. Мастерская, левее порта, со слипами и ангарами. Тут же и бревна распиливали, по этому вся земля вокруг усыпана стружкой и вкусно пахнет. Мне понравилось, Петру показать будет не стыдно.

Петр приехал на следующий день. Злой.

Уж не знаю, что ему наговорили, но разнос мне был устроен капитальный. Виноват был во всех смертных грехах. Даже потерю Орла гордости Петра, привязали к моей бездарности, как флотоводца мол, мое дело корабли да оружие делать, да заводы поднимать, а не лезть туда, где ничего не понимаю.

Захват Константинополя, да еще и дележка его с рыцарями вылез мне сильно боком, Петр орал аж до покраснения. Думал, перейдет к рукоприкладству, и мысленно прикидывал варианты быстрого отступления в Норвегию.

Проект мира с османами мне вообще поставили в вину как, чуть ли не предательство.

Было очень обидно. Единственным, светлым моментом, было то, что не казнили сразу, и спросили, как могу оправдаться.

Государь. Воля твоя, но навет это. Константинополь не для себя брал, а для России, и именем твоим. Рыцарей позвал, так больше некого было. Орла потерял, да, государь, потерял, и рана эта теперь через всю душу лежит и кровоточит. Но выбор был или погубить весь флот, или рискнуть. Спроси о тех боях Корнелиуса Крюйса, он человек опытный, и в тех боях участвовал. А мир с османами так то по твоей указке действовал, ты сам про то говорил, вот и исполнил волю твою, и коль не так что, то не поздно еще все переиначить, только прошу, поговори с капитанами флота своего, да с рыцарями, которые тебе встречу торжественную в Царьграде готовят, сам поговори. Не прошу снисхождения. Прошу справедливости. Выслушай соратников моих. И коль меня попрежнему виновным сочтешь, приму любую кару.

Пока говорил спокойным размеренным голосом, Петр слегка остыл. По этому конец фразы дошел до его сознания, подернутого пеленой ярости.

Справедливости восхотел? Добро! Выслушаю! А после уж не взыщи. Пока, поди вон!

Ушел. Все же интересно, что и кто обо мне наговорил.

Заниматься портом и флотом расхотелось совершенно. Вышел на причал, уселся на настил, свесив ноги. Зацепился штаниной за плохо забитый гвоздь, хотел, было пойти разбираться, потом плюнул. Зачем мне все это? Да за каким эээ чертом, надрываю пупок и тяну за уши этих упертых ослов, которые готовы гадить на что угодно, лишь бы их заметили. Геростраты эээ чертовы.

Ведь и не претендовал на медаль во все пузо и место подле царя. Зачем же так охаивать было!

Ушел в лагерь к морпехам. Хорошо, что Тая далеко, хоть ей рикошетом не достанется. В лагере морпехов стояли преображенцы. До разоружения дело еще не дошло, но обстановка была напряженной. Только этого не хватало.

Приказал капралам собрать морпехов. На вяканье молодого офицера преображенцев, которого не знал, жестко ответил, что чина меня никто не лишал, как впрочем, и всего остального. Обвинения мне так же еще не предъявили. И младшим офицерам ко мне лезть не по чину, так что, пошел вон.

Собравшимся морпехам, прояснил ситуацию что нас оболгали перед царем. Но государь обещал во всем разобраться сам. При любом раскладе запрещаю какиелибо действия, против воли государя. Тренировки продолжаем по плану.

Хотя, день все одно пошел на смарку. К Петру дергали сначала бояр, что назначил начальниками, потом дьяков, со списками, потом даже капралов морпехов дернули.

А вечером Петр ушел к Керчи, в сопровождении дежурного фрегата. Кстати, дежурные фрегаты то же были моей идеей, но об этом теперь, понятное дело, никто и не вспомнит.

Обидно. Злая, детская обида переполняла всего, и ничего не мог с этим сделать.

Как только Петр ушел, ко мне потянулись за распоряжениями, что делать дальше. Потянулись, как ни в чем не бывало.

Очень хотелось наорать на всех, мол, живите дальше как хотите. Просите распоряжений у тех сволочей, которые только в ухо шептать сильны. И ведь не вступился никто! Тот же тезка промолчал. Серпентарий.

Наверное, только мысль найти этих змей, и упросить Петра, отправить их ко мне на флот, спасла мою сумеречную психику от срыва.

Две недели Петра не было.

За это время собрал сведенья, как все же обстоят дела. Шереметьев выступил на Крым, причем, уже должен быть на подходе к базовому лагерю, а вопросом этим никто не занимается. Что же это за идиотизм то такой! Адмирала, чуть ли не врагом народа назначили, а замены ему не дали, как и информации, о дальнейших планах.

Продолжил заниматься самодеятельностью. Приказал грузить всех утят провизией порохом и материалами для лагеря, и отправлять их на рейд Салинэ, под надзором одного фрегата. Хорошо, что с Петром пришли две баржи со снарядами, теперь был полный комплект на фрегатах, и еще чутьчуть в резерве.

Философски решил, что если и это вменят в вину, то хуже уже все равно не будет, а Шереметьеву утята жизненно важны.

Начали прибывать грузы от Федора. Пока, в основном зерно. Велел делать под эти грузы новые навесы а пока разгрузить на берег, под тенты. Будем продовольствие сразу грузить на транспорты и везти в Константинополь. Для снабжения Шереметьева ждали еще баржи.

Грузопоток по Дону заметно подрос и продолжал набирать обороты, пришлось даже отправлять вверх по Дону бригады бурлаков, с охраной, разумеется. Одним словом, вновь развил бурную самодеятельность, даже назначив ответственных за речную доставку из стариков казаков, положив им жалованье капралов. Князь Львов самоустранился от всего этого, резонно посчитав, что мне уже терять нечего, и теперь, все непопулярные или спорные решения сваливал на меня.

Вернувшиеся утята, доложили Шереметьев пришел, начал строить лагерь. Порох оказался очень кстати, татары наскакивают постоянно, и потери у него значительные. Утята привезли тяжелых раненных, и передали просьбу Шереметьева о больших транспортах. Раненных укладывали в лагерь моряков.

Про раненных то раньше и не подумал! Ведь очевидно, что такая большая кампания без тысяч раненных не обойдется. А у нас тут положить некуда и лечить некому, да и нечем. И Тая далеко. Долго колебался, отзывать ее от Цимлянска, или нет. Все же отозвал. Надеюсь, она не попадет под раздачу, хотя бы как единственный, опытный медик на всю округу. Но, до ее прибытия ждать минимум дней десять, так что пока надо справляться самим. Назначил своих морпехов медбратьями, они тут были единственные образованные по части медицины по крайней мере, Тая часто с ними занималась в пути, скрашивая скучные переходы. К каждому морпеху приставил по три абордажника, пускай и этот опыт перенимают, скоро у нас тут огромный госпиталь образуется. Ну и сам теперь проводил с раненными большую часть времени, так сказать, профессор, со свитой студентов, раздающий указания кому что прописать.

Утят загрузили и отправили обратно к Шереметьеву, обещав, что большие транспорты будут в следующий раз.

Приход Петра не видел, только слышал пушки на форте палили, приветствуя. Но было некогда, Ставили еще один лагерь для раненных, ожидая скорого возвращения утят.

Петр пришел сам. Думал, устроит мне очередной разнос, что не встретил государя на пирсе, хлебомсолью. Но разнос мне устроили за другое. Почему лагерь и порт не укреплен? Все. Мое терпение не бесконечное. Плевать. Тая еще не вернулась, пошло оно все к черту.

Вежливо, и по пунктам, изложил Петру все, что было сделано за эти месяцы, добавил, что все это делать приходилось самому, потому что больше некому! Потому что люди, которые могли бы сделать это все лучше меня предпочитают ничего не делать, а только в царские уши наговоры про меня вливать. Не разорваться мне!

Петр в ответ наорал, что разорваться он мне может и помочь. Свита оживилась. Скоты.

Попросил у государя назначить мне преемника, передам дела, а после этого буду весь в его распоряжении. Перечислил десяток должностей, которые вынужден пока занимать одной задницей, и попросил назначить людей прямо сейчас чтобы не затягивать с передачей дел, и казнью.

Правда, если быть до конца честным с казнью у Петра получилось бы вряд ли. За две недели подготовил себе пути отступления.

Петр, в запале, прямо тут назначил из свиты претендентов на должности. В долгу не остался. Прилюдно, каждому соискателю, задавал вопросы, как он дела дальше поведет.

Зло задавал. Много врагов нажил. Нельзя таких бездарей на свет вытаскивать, они полумрак предпочитают. Но уж больно обидно было завалить все дело.

Петр опять наорал, чтобы не позорил боярство русское. Хотел ответить, что оно само себя позорит, но сдержался. Может, по этому, градус разговора на спад пошел. Петр успокоился, и велел вечером к нему на доклад, со списком, какие посты и для чего у меня тут заведены.

Остаток дня рисовал блоксхему азовского комплекса. Начиная от порта и рейда, заканчивая бригадами бурлаков. Добавил к этому перевалочные склады, причем с разделением, по трем потокам, добро государства, добро купечества и призы, временно складированные, от тех же казаков и солдат Шереметьева. Сам чуть не запутался.

Госпиталь опять же. С прогнозом, на значительное увеличение раненных. Ну и сам флот. Штаб флота в Москве, и с задачами не справляется. Разработка стратегии целиком повисла на адмирале. Так что преемнику рекомендую создать штаб, завести разведку и заняться планированием так как удара осман ожидаем не позднее чем через полтора месяца. За одно, и кучу скоростных гонцов при штабе завести, что бы каждое решение могли с государем согласовывать, а то кончат, как их предшественник.

Отдельно вынес проблемы лагерей переселенцев, именно во множественном числе, проблемы их загрузки, снабжения и охраны. Отдельно добавил прогноз, по нехватке хлеба, и необходимости распахивания междуречья Волги и Дона силами смешанных артелей, и, само собой охраны для них. Уточнил, что это земледелие потянет за собой инфраструктуру, то есть амбары, молотилки, мельницы и прочее. Да и дома надо строить палатки это временное решение.

Получилось очень внушительно. Сам ужаснулся, на что замахиваюсь. Зато, расписал весь план на бумаге, что давно хотел сделать, да все руки не доходили. Теперь стали очевидны многие проблемы, которые еще не возникли, и пути их решения.

Начал на других листочках набрасывать мысли по этому поводу, уже не для Петра, а скорее для преемника. Может показаться, что это глупость несусветная, но мне так было проще нервы успокаивать. Сам собрался делать ноги сразу после разговора с Петром.

Пришедшие за мной преображенцы были вежливы. Любезно подождали пять минут, пока на свежем листочке писал прошение об освобождении меня с должности адмирала азовского флота, и назначении на эту должность Крюйса, как человека знакомого с новым флотом, и хорошо зарекомендовавшего себя в боях.

Ну, пожалуй, все. Собирать мне нечего, все необходимое, у меня запасено по пути бегства.

Понес к Петру объемный опус, с планами, схемами и должностными обязанностями. Пара гвардейцев сопровождала сзади. Мало ли бумаги растеряю.

Петр принял один, отправив свою свиту проветриться на улицу. Проветриться действительно имело смысл, в палатке топор еще пока не висел, а вот напряжение плавало. Наше одиночество было, конечно относительным так как звукоизоляция парусины оставляла желать лучшего.

Адмиральский час был в самом разгаре, и Петр, выслушав мой краткий доклад, теперь просматривал бумаги, запивая их, адмиральским чаем. Но бумаги просматривал внимательно, задавал много правильных вопросов. Присесть, как и налить, мне не предложили. Отнесся к этому философски и так уже мысленно начинал рвать нити, связавшие меня с этим временем, страной и людьми.

Петр отложил последнюю бумагу, посмотрел на мой спокойноотрешенный взгляд, и спросил.

Что князь? Не по нраву опала царская?

Не по нраву обиду за заслуги получать. Да хулу за то, что все силы, до капли, на благо русское положил. Прости государь, не научился еще смирению, да и не научусь теперь.

Петр помолчал. Он тоже был както необычно, для этих дней, спокоен.

И в чем же ты благо русское углядел? Может в том, что османы теперь ордой на засеки русские пойдут? А может в свитках послов иноземных, коими они меня завалили и требуют отдать проливы войной грозят. Али думаешь, что, разворошив гнездо осиное, спокойствия Руси добавил? Ну, так сказывай, в чем заслуга твоя!

Теперь помолчать пришлось мне. Не то, что сказать было нечего. Просто старался слова подобрать. Петр не торопил. Он налил себе еще адмиральского чая из штофа, и откинулся на спинку стула. Помолчали.

Знаешь, государь, мы все тут только потому, что матери наши нас выносили и родили. А им то же было больно и страшно. Почемуто мир так устроен, что все новое в него приходит с болью кровью и страхом. И за него нередко платят жизнью. И у наших матерей был выбор, рожать нас, или жизнь в монастыре провести. И мы тут только потому, что они рискнули. Теперь наш черед. Можно рискнуть, а можно продолжать сидеть на задворках. Ты государь, тебе и решать. Мой выбор ты видишь и считаю, что риск оправдывает барыш. Никто нам выход к морям не поднесет на рушнике. И все послы иноземные, для России другой доли не желают, как быть кормушкой хлебной для них. Будет война? Да, будет. Но она будет, чтобы мы не делали. Коль твердо дело до конца доведем, сможем и с османами выгодный мир подписать, и проливы за собой оставить, и всю Европу заставить задуматься, надо ли им с нами воевать. Армия большая на юге? Значит, надо новую армию, с новым уставом и оружием, создавать, о которой мы с тобой не раз говорили. Тебе решать государь.

Помолчал. Тишина в палатке разбавлялась только шумом большого лагеря снаружи.

А заслуга моя. Даже и не знаю. Видишь ли, государь. Не было у России никогда проливов. Она билась за них, как бились за них и другие страны. Много жизней русских легло в Черном море. Но проливов так и не получили. А теперь они есть. И дружба с орденом есть, что дорогого стоит. И силы у султана подорваны. Не одного меня эта заслуга, но и моя долька в ней есть. Коль уж на меня всю хулу возвели, будь с остальными справедлив, награди хоть остальных. А мне нечего больше сказать, не могу оправдываться, вины своей не чуя.