Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 141 (всего у книги 166 страниц)

– Витус! Распустить рифы на бизани! Обтянуть носовые! Перекачать балласт на левый борт.

На меня смотрели даже слегка испугано, так хряпнул кулаком по поручню

– Полный ход, господа. Удача с нами, морю в одиночку против двоих не совладать!

Приближалась заветная долгота, и мы штормовали к ней сцепив зубы, чтоб они не клацали. Шторм и не думал утихать. Следовало брать южнее, но подставлять борт волнам было страшновато, и мы продолжали идти на восток. Будет обидно, если упремся во льды Канадских массивов – там нам точно не пройти.

Трюмный старшина доложил о течи по шестому шпангоуту. Усмехнулся недобро – хиловаты стали бесы, так мелко гадить. Корабль, полный строительными материалами, в том числе камедью, которой легко устраняются такие неприятности, мелкой течью не взять.

Конвой шел на восток, все больше распуская паруса, по мере того, как шторм сдавался нашей настойчивости. Первым сдался ветер, махнув на нас рукой и уйдя пугать моряков в другие водоемы. Волны затихали дольше, негодуя шипящими гребнями на предавшего их союзника. Видимость быстро улучшалась, открывая море с транспортом позади ледокола и одной канонеркой мористее. Второй видно не было. Подавил панические мысли – штормом раскидало, дело житейское. Беринг решил придерживаться этой же мысли, скомандовав запускать ракеты.

Ледокол звал охрипшим гудком свою стаю. Долгий звук несся над стихающими волнами. А потом затих. Акустик просил тишины. Все нервно замолчали, хотя это акустику и не мешало. Вспомнился Визбор.

По судну «Кострома» стучит вода,

В сетях антенн запуталась звезда,

А мы стоим и курим, мы должны,

Услышать три минуты тишины,

Из гнезда тетерева пришло неуверенное «право шестьдесят ревун канонерки…зело слабый». Рубка ожила приказами, ледокол захлопал парусами, поворачивая на новый курс. Мы дойдем. Все дойдем.

Желтоватые, разлохмаченные паруса вплывали в Берингов пролив. Начинался сентябрь 1709 года. Начиналась новая страница в истории. Открыл праздничный обед речью, в которой предложил назвать пролив, поставивший точку нашему тяжелому переходу именем капитана, грудью проложившего нам дорогу. Виват Берингу!!!

Мастера преподнесли мне работающий прототип «однорукого боцмана». До чего же вовремя…!..! Удержался от эпитетов. Похвалил довольных специалистов почти искренне. Корабли гордо шли в проливе, и льдины почтительно расступались перед ними.

Начиналась настоящая работа. Переход был тяжел, да только, он всего лишь поездка на трамвае в час пик из дома на работу – дело непростое, но не основное, главное начинается только на работе. Экипажи конвоя этого пока еще не поняли, второй день корабли гудели от радости и звякающих кружек. Судя по звукам, мужики чокались даже с переборками, а как целовались с фок мачтой, видел лично, так как именно мне пришлось выносить кружку горячей воды и отклеивать от мачты примерзшие губы страдальцев.

Погода держалась хмарная, но умеренная, корабли шли полными курсами на югозапад, постепенно приближаясь к первой нашей стоянке. Что удивительно, на этот раз мы практически не гадали, куда идти – с нами были карты и описи Чукотки и Камчатки, любовно собранные и проанализированные. Более того, в свите Алексея с нами до Камчатки, шел человек Петра – Владимир Атласов. Император вручил ему титул губернатора Камчатки, с правом наказывать и миловать от его имени.

Не скажу, что идея с губернаторством для этого человека вышла удачной, так как характер у Владимира, свет Васильевича был жестковат – но это уже не наши вотчины, и государю виднее. Единственно, что себе позволил – несколько политинформаций и обсуждение структурного плана взаимодействий губернии и фортов, считай факторий, Северного Пути. Со своей стороны, будущий губернатор Камчатки много и красочно рассказывал про битвы с аборигенами. У меня волосы шевелились. Кто там первый начал, уже не разобрать, но бились много и часто.

После рассказов Атласова в каюткомпании пришлось даже несколько лекций устраивать, как нам избежать подобных проблем. Лекции быстро перерастали в полемику, где все тот же Владимир Васильевич утробным басом предлагал всех к ногтю, его поддерживало множество будущих губернаторов Алексея, а мне приходилось логически заканчивать их построения реками крови и оканчивать той самой «тишина, и мертвые с косами стоят».

Дадут эффект наши посиделки или нет, узнаем в ближайшее время, так как конвой потихоньку приближался к Анадырскому лиману.

Первоначальной стоянкой задумывал бухту Провидения. Но Берингов пролив мы находили два раза, в первый раз зайдя в глубокий залив, и потом с трудом выбираясь из него через льды на парусах. После того как мы нашли пролив во второй раз – на радостях по обнаруженному таки проходу, кораблям следовало идти подальше от берегов, в связи с малочисленностью работоспособных и трезвых матросов. Вот мы и дрейфовали по ветру, пока все не пришли в норму, а возвращаться плохая примета – теперь конвой шел к будущему форту Анадырь.

В общей сложности, неделя путешествия вдоль побережья Чукотки обогатила навигаторов картами, а матросов словарным запасом боцманов. Погода не баловала, хоть и не испытывала – но намекала на осенние шторма.

Побережья, наконец, перестали быть бесконечными «столами» с рассыпанными по ним сопками и изогнулись солидными горными хребтами, намотавшими на себя облака.

В Анадырский лиман входили ползком, запустив впереди себя канонерки – мелко тут, особенно в южной его части. Постепенно, берега широкого лимана сблизились, загнав конвой в неширокое устье одноименной реки. Глубины упали до десяти метров, и ледовые корабли бросили якоря.

Рассматривал в бинокль обстановку. Вошли мы в бухту с востока, на запад уходила река, извиваясь в обрывистых берегах. На южном берегу возвышалась большая гора, у подошвы которой можно было рассмотреть стойбище аборигенов. Хоть это и первые люди, что встретились на нашем пути, но сводить с ними близкое знакомство, после рассказов Атласова, желания не имелось. В связи с этим особо внимательно рассматривал северный, то бишь, левый берег. На какой именно берегу был основан Анадырь в моем времени – понятия не имею, но в сложившейся обстановке, левый, северный берег мне показался предпочтительнее – дружить с аборигенами лучше через воду.

Северный берег мог похвастать большим ровным полем чахлых мхов, пересекаемых ручейками, которые обрушивались с невысокого, обрывистого берега небольшими водопадиками. В глубине равнины поднимались горы. Берег напоминал плоский кусок сыра, в котором великан выгрыз несколько полукруглых бухточек. Их то и изучали нынче катера канонерок. Сами канонерки стояли западнее, занимаясь эротическим действием – стягивая друг друга с мели.

Словом, северный берег огорчал. Глубина в бухтах, судя по бредущему по воде у берега морпеху, оставляла желать много лучшего. Выше по реке нам подняться будет сложно, так как и там глубины не шепчут. Единственным местом, где наш конвой сможет подойти к берегу, был второй по счету мыс после небольшого каменного островка на входе в устье реки.

Достоинством мыса можно считать высокий берег, удобный для форта. Недостатком, что он оказывался почти напротив стоянки аборигенов через пролив. Но вариантов особых не имелось, порекомендовал Витусу высаживаться на остром носу мыса с его западной стороны.

Глубины позволили сунуть носы кораблей едва ли не в обрыв берега, оказавшегося немного выше бортов кораблей, что существенно облегчило разгрузку.

Пока на берегу гомонил практически весь состав экспедиции, мы с боцманом присматривали место под кренгование «Авось». Да и «Юнону» стоит посмотреть, тем более мыс действительно мы выбрали удачно. Заглубимся шурфами в берег, вставим в них стальные штанги, и относительно легко завалим корабли с высокого берега. Да и разгружать корабли легко. Улыбнулась нам удача.

Единственно чего не имелось, так это времени. Бухта прикрыла нас от ненастья с моря, но наше время утекало – следующим летом кораблям надо обратно, но перед этим им предстоит намотать не одну тысячу километров по Тихому океану.

С другой стороны, Тихим, океан обозвал Магеллан, умудрившийся проскочить по нему в тот момент, когда боги от удивления потеряли дар стихий. Теперь, особенно осенью на высоких широтах, боги отыгрывались – досконально проверить и починить суда перед выходом в осенние шторма «Тихого» океана, лишним не будет.

Форт Анадырь, на Корабельном мысу, собирался привычно быстро. Плавника на пляжах бухт лежало до обидного мало, и его сбор не отвлек много народа. Зато катера, со свободными экипажами, далеко уходили вверх и вниз от стоянок, составляя подробную карту прихотливых изгибов берегов, бухт и впадающих речек.

Аборигены пока не проявляли желания вырезать десятикратно превосходящие их силы и сидели на своем берегу тихо, наверняка лелея злобные планы. По крайней мере, неугомонный Атласов утверждал это ежечасно. Достал он меня. Отправил на катере к аборигенам группу контактеров с дарами и товарами для обмена. Сам, памятуя, как плохо мне удаются переговоры, остался с канонирами левой задней башни канонерки, хищно поводящей стволами по лагерю потенциального противника.

Момент был, безусловно, напряженный – по крайней мере, у меня закапал никотин из ушей к моменту возвращения наших переговорщиков. Зато камчатского губернатора удалось поставить на место – чукчи отнеслись к пришельцам вполне доброжелательно, по крайней мере, гарпунами ни в кого не тыкали, насколько мне было видно в бинокль.

Более того, чукотское поселение «Въен», что можно перевести как «ворота» или «вход» затеяло активную меновую торговлю, и тут уже наши экспедиционные «приказчики» оторвались по полной программе, жалея, что людей в поселении мало, и запасов товаров для обмена у них еще меньше.

Какие именно развернулись обмены с чукчами, не следил – мы в это время готовили площадку для заваливания на бок ледокола. А после того, как ручными землебурами, похожими на ледобуры моего времени, сделали несколько скважин – мне стало даже не до корабля. В отвалах земли, поднятой при бурении, нашлись вкрапления бурого угля.

Обнаружил уголь совершенно случайно, проходя мимо. Обнаружив, долго не мог поверить. Откуда?! До гор далеко, и вот так, на ровном месте уголь?

Но перспективы оборудовать заправочную станцию перед входом на Ледовый путь, заставили оторвать несколько экипажей от дел, собрать все имеющиеся буры и начать дырявить равнину, углубляясь на многие метры, а порой и на десятки метров.

Вообще, таким способом на Руси еще до моего вмешательства делали скважины глубиной в 50 метров. После того, как сталь стала лучше, а к разборным, составным ручкам, которые удлиняют по мере погружения в скважину, добавилась веревка, облегчающая сборку и разборку составной штанги при вытаскивании – процесс бурения значительно ускорился. Но все равно, дело двигалось медленно. Землебур опускали в скважину, потом пара человек ходило кругами, вращая бур за поперечную ручку и углубляя его на несколько десятков сантиметров, затем бур нужно было вытащить и сбить с него землю, налипшую на архимедов винт, затем опустить и вновь углубить вращением на десяток сантиметров. Адова работа. Особо жаль массу времени, что тратили на разборку составной штанги при вытаскивании из глубокой скважины, а потом на сборку штанги, по мере опускания обратно – и все это для того, что пройти пару десятков сантиметров. Чем глубже проникала скважина, тем медленнее двигалось дело. Займусь на досуге буровым инструментом. Где только этот досуг взять!

Тем не менее, много людей и много буров, предназначенных для оставшихся береговых нарядов, дали результат. Уголь был. Похоже, было его не мало. Странно, но удача улыбнулась нам еще раз. На этот раз во весь рот. Хотя, улыбка у нее выглядела до неприличия ехидной, будто вопрошающей «И чем вы его добывать собрались?». Шахтного оборудования экспедиция действительно не имела.

Вместо того, чтоб руководить ремонтными работами на уже заваленном ледоколе, носился по равнине и рвал волосенки на темечке. Разведка шурфами дала примерное направление – угольный пласт залегал с северовостока на югозапад, косой чертой пересекая равнину. Может он и дальше тянулся, но глубоко бурить шурфы вручную крайне долго, и оставалось ориентироваться на досягаемые пласты. На юговостоке пласт ближе всего подходил к поверхности, где и указал ставить сарай, внутри которого начнем проходку.

Доложу вам, неблагодарное это дело, шахты на севере – толстый пласт вечной мерзлоты, текущие ручейки невесть откуда взявшейся воды, промозглый холод. Оставалось надеяться, что когда углубимся, будет теплее, и грунт пойдет легче.

Пока ощутил себя Павкой Корчагиным. Даже с учетом сборки и разворачивания элемента золотодобывающего комплекса, то бишь, драги, для автоматизации подъема грунта, дело шло вяло. Нам понадобилось две недели, чтоб добраться до тонкого угольного пласта, зажатого глинистым песчаником.

Отдельной проблемой стал вывоз грунта, в отсутствии тягловых животных. Мое первоначальное виденье гор угля, пропущенного через наши углежоговые печи и бочек жидкого топлива, этот процесс сопровождающие, постепенно съеживалось до небольших горок и скромных штабелей бочек.

Мало нас, для полноценной работы шахты. Мало материалов, из которых можно сделать крепеж внутри шахты. Близок локоть, да не укусишь.

За время моего подземного загула команды успели отремонтировать оба ледовых корабля и проверить состояние канонерок. Форт оброс сараями, ветряком и флагштоком, на котором полоскался российский флаг. Даже первая команда рудознатцев вернулась из пробного похода.

Собственно, по возвращении этой команды и решил, что надо сворачиваться. Некоторое количество угля форт добудет и без нас, мы в нем усиленный наряд оставим, но запастись топливом прямо сейчас, всяко не успеем. За сутки поднимали из шахты тричетыре куба угля, что даст за месяц около семидесяти тонн после пережога, плюс сотнюполторы бочек жидкого топлива. Выводы неутешительные – сюда нужно сотни две человек, массу дерева и объемные железные танки под горючее. И еще придумать, на чем все это возить вдоль берега, а то изображать из себя ослика запряженного в армейский понтон мне не понравилось.

Выводы записал в новый раздел блокнотика, обозвав его «Заказы для следующего конвоя». После чего стал вменяем, и выслушал рудознатцев.

– …вот, эта, и сходили мы, куды местные указали. Копнули, да помыли, глядь, а не соврал их старик, вот глянь…

Для этого разговора, Федот, что числился старшим мастером Анадырского наряда, отвел меня за сараи. Несмотря на то, что числился он старшим, лет ему стукнуло двадцать восемь и шило в основании у него имелось не меньше, чем у всей нашей экспедиции. Воспользовавшись налаженными торговыми отношениями с местными он, уж не ведаю чем, сманил к себе проводника из чукчей и теперь на большой, как ковш драги, ладони мастера тускло желтел золотой камешек. Маленький, но обещающий большие проблемы.

Нет, понятное дело, что весь состав экспедиции не броситься на поиски золота, да только могут возникнуть сложности с будущими шахтерами угольных шахт.

– Спрячь покуда. Коли еще намоете, у себя придержи, как будет уходить конвой обратно, тогда и подумаем. Уголь вперед золота тут потребен. Вот как шахту наладим, тогда и золота накопаем. Пока места примечай, да другое приглядывай. Железа бы еще хорошо, меди, да ты сам все знаешь!

Федот покивал, бережно заворачивая золотинку в тряпицу. Нет, надо уходить отсюда. Октябрь уж на дворе, говорят, ноябрьские шторма самые страшные, а у нас топлива практически нет.

В разделе «Заказов» исправил цифру на три сотни человек, добавив три сотни тонн провианта и две сотни тонн оборудования. Оглядев воды пролива, с постоянно высовывающимися между волн любопытными головами тюленей, провианта уменьшил до двухсот тонн – рыбы в заливе было жуть как много, она разве что сама в лодку не прыгала. А на равнине, как это ни странно, водились грибы, и как утверждали местные, в больших количествах. Скрепя сердце, снизил провиант до ста пятидесяти тонн. Транспорты у нас не резиновые. Даже если за два года построят еще два ледовых транспорта на Соломбальской верфи, все одно будет, чем их загрузить.

По плану строительства сейчас там строили два транспорта, и еще две канонерки строил Вавчуг. Этот заказ был уже оплачен. Но вот дальше в планах стоял еще один ледокол с транспортом и канонерки, на которые заработать должна была вицеимперия – а это двести килограмм золота.

На ежевечернем совещании поставил вопрос ребром, или идем, или зимуем. Как выяснилось, поставил зря, так как ждали только меня. Утром, огласив тишину ревом гудка и одиночными выстрелами канонерок, провожающих выстроившийся на высоком берегу наряд форта, экспедиция продолжила путь, врубаясь в высокие валы, катящиеся по морю.

Погода портилась. Ветер свистел в снастях, ледяным дыханием выдувая желание шевелиться. Участились травмы на снастях – команды расслабились после долгой стоянки. Зато за сутки мы отмахивали по две сотни километров, идя на юг вдоль берега.

Описывать северное приморье, дело бесперспективное. Как глухому описывать Моцарта на пальцах. Надо самому видеть серые волны, разбивающиеся о каменные стены берегов и взлетающие пенными фонтанами на многие метры вверх. Навстречу волнам со скал летят струи водопадов множества ручьев. В этом водяном тумане летает туча птиц. На камнях берега, порой почти вертикальных, лежат туши морской живности и над всем этим грозно гудят ветра и бегут низкие облака.

А бывает, с берега сдергивает серую вуаль непогоды, выходит солнце, и до самого горизонта видны горы, покрытые блестящими белыми колпаками снегов и курящие вершинами. Тут уж не разберешь, то ли это облако зацепилось за маковку горы, то ли вулкан закурил свою старую трубку. Бывает даже, совсем ветер стихает, и море едва колышется, заставляя всю команду чесать мачты.

За две недели перехода Беринговым морем мы испытали весь спектр удовольствий, вплоть до жажды от урезанных паек пресной воды и острых ощущений встреченных, многочисленных каменных островков, едва виднеющихся из воды.

Конвой пытался нагнать время, летя по прямой, к устью реки Камчатка. Атласов, слегка сбавив тон, рассказывал, как он основывал на реке зимовье, как потом казаки шли от него к Анадырскому острогу и как их коряки побили. Но на этот раз Владимир Васильевич признавал, что казаки три года вполне успешно торговали с камчадалами, нарвавшись на «не мирных» коряков практически случайно.

Под это дело убеждал Атласова, что если махать шашкой, то и камчадалы быстро станут «не мирными» и будут резать казаков и палить зимовья. Ну, нету у нас сотен тысяч русских в приморье, нету. Скромнее надо быть. Вон, наши «купцы» неплохо расторговались, истратив товаров экспедиции на сумму меньшую, чем цена потребного для «усмирения» того поселка пороха. Экономика, однако. Часто торговать выгоднее, чем воевать. Даже ясак собирать будет легче, если кроме поборов будет еще и торговля.

Убедить нового губернатора, может, и не убедил, но заставил подумать «о странном», как он сам выразился.

Меж тем октябрь основательно перевалил за середину, а мы еще только огибали здоровую гору, выступающую далеко в море и прячущую за своим склоном искомую реку. Особенно разительно смотрелась крутая, километровая, гора, обрывающаяся в море по правому борту, и плоское как блин устье реки прямо по носу. Речную равнину пятнали невысокие взгорки, в сотнюдругую метров высотой, но они терялись в дымке.

Привычного устья, река Камчатка не имела, вместо этого перед рекой лежали намытые песчаные отмели и косы, завидев которые немедленно бросили якоря на открытом рейде.

Опять осматривал побережье в бинокль. С одной стороны, подошли мы к берегу весьма близко. Глубины, очень долго державшиеся более двухсот, только теперь стали на отметку в два десятка метров. Но в реку нам все одно не войти. В районе намытых песчаных кос глубины резко падали до трех метров.

Корабли стояли незащищенные с юга и юговостока – приди оттуда шторм, нас выкинет прямо на берег. Благо ветер северного направления давал мне время спокойно подумать и разослать разведку.

С одной стороны – чего мы вцепились в эту реку Камчатку? Бухты нет, безлесная равнина. С другой стороны, Атласов утверждает, что выше по течению строевого леса полно, да и именно отсюда идет гряда островов до самой Аляски.

По этим островам можно как по хлебным крошкам океан пересечь. Можно, конечно, и по прямой – на восток. Да только всегда удобно иметь рядом место, где можно спрятаться от шторма и пересидеть разгул стихий. Вот и думал.

Пока руководство экспедиции маялось нерешительностью, катера шныряли вдоль песчаных кос и выбрасывали на берега разминающих ноги морпехов, делающих вид, что они на разведку вышли.

По спине похлопал боцман, концом бухтуемого им троса. Проследив направление его взгляда, перевел окуляры бинокля в море. Там резвились киты. Китов мы и раньше видели, но эти играли, разгоняясь с глубины и выпрыгивая над волнами, тяжело обрушиваясь в воду. Хорошо быть китом, проблемы защищенных бухт мало волнуют.

Вернулся опять к разглядыванию побережья. Надо перейти вдоль косы к северу и встать под самой горой, закрывающий весь северовосток. Там, судя по волнению, потише.

До самого вечера так и не определились с местом высадки. Песчаные наносы главенствовали в устье реки, и не пускали даже канонерки в защищенные косами заводи.

Оставив конвой, высадился со всей руководящей верхушкой на берег в районе подошвы горы. Алексей с приближенными и экипажем морпехов двинулись вдоль косы, распугивая стаи птиц. Даже выстрелы стали слышны, которыми птиц поднимали в воздух заранее, иначе пернатые «бомбили» пробирающихся по берегу высоких гостей.

Посмотрел на это безобразие, качая головой – нечего тут форту делать, и двинулся на подъем вдоль подошвы горы, удаляясь от моря. За мной тихо последовали две тени, плотнее запахивающиеся в плащи и надвигающие капюшоны пониже – птицы и нас не жаловали.

Оглядывая с возвышенности местность, все больше склонялся к деструктивным действиям. Устье Камчатки напоминало кошачью драку. По голой равнине несколько раз провели когтями в разных направлениях, и река прихотливо заполнила получившиеся углубления. Последний «рубец» на теле земли отделял реку от моря, запирая вытекающую воду. Деваться воде было некуда, и она разлилась большим озером, начинающимся прямо от подножья горы, на котором наблюдал всю эту картину. Озеро вышло большим, его размеры терялись в дымке северной погоды, но несколько километров точно.

Понятно, что «вода дырочку найдет», и река проточила себе выход в море в виде узкой протоки сквозь косу. Вот только дырочка вышла мелкой и постоянно заиливаемой выносами реки. Зато плавника на берегах имелось много – ради одного только топлива надо придумать, как тут встать на погрузку.

С такими безрадостными мыслями, под начинающимся дождем, смывающим белый камуфляж с плащей, ждал возвращения посланных на промеры глубин у берегов горы морпехов.

Место под форт уже присмотрел – чуть выше позиции, откуда наблюдал, как Алексей с компанией борются с артналетами. Западный склон горы заканчивался довольно крутым берегом, обрывающимся в озеро и плавно спускающийся другим своим скатом к морю. Гора защитит форт от всех неурядиц, за исключением снежных лавин, если они тут будут. Глубины моря почти у самого основания горы достигали четырнадцати метров, глубины озера, что лежало за косой, под обрывистым берегом горы достигали семи метров. Разделяло это благолепие две сотни метров песчаной косы, вместе в участками прибрежного мелководья.

Мое раздумчивое, неподвижное сиденье на камне позволило наблюдать, как мелкий песец подкрадывался к маленькой чайке, но нарвался на крупных птиц и позорно бежал. Перспективное тут место. Если сидеть спиной к горе лицом к перешейку, то слева глубокий, открытый, морской рейд, справа вдоль озера высокие места, удобные под застройку, еще дальше, вдоль берега, плавный склон горы, на котором если и не рожь можно посадить, то выпас скота организовать – тех самых волосатых слонов. Если рвануть перешеек в ста метрах от подошвы горы, то будет проход в озеро и «ковш» защищенной стоянки сразу за ним. Вода в озере и так солоноватая, на каждом приливе и отливе в озеро попадает морская вода. Хотелось бы мне знать, как в мое время решили вопрос с устьем Камчатки.

Выбил трубку и решительно поднялся – время не терпит.

Ночью, под светом прожектора канонерки, на перешейке царило оживление. Сначала взрывники из ледового наряда долго спорили, на какую глубину бурить шурфы и куда выкинет землю, потом спорили о порядке расположения множества шурфов, о весе взрывчатки – вот тут вмешался, разрешил не мелочиться и израсходовать четыре тонны. Взрывники помялись, и заявили, что хорошо бы побольше… махнул рукой, берите, сколько сочтете нужным. Давно не видел таких предвкушающеегорящих глаз, как бы они мне гору не срыли в порыве энтузиазма, гора нам еще нужна.

Утром счел необходимым лежать вместе с взрывниками, прячась за крутым берегом ручья от приближающегося армагедона. Несмотря на все их уверения, что одной катушки подрывного провода достаточно, и взрыв нас не зацепит, имелись у меня сомнения, пойдя на поводу которых загнал всех в низинку и сам залег пропитывать живот выдавливаемой из земли водой.

Грохнул предупреждающий подрыв, поднявший в воздух тучи птиц и заставивший разбегаться зверье. У боцманов оставался последний шанс окинуть рангоут на предмет не обтянутых парусов, а у капитанов, убедиться насколько далеко корабли стоят от перешейка и точно ли носом на него повернуты.

Раззявил пошире рот, готовясь к неизбежному. Эхо от первого подрыва еще гуляло гдето далеко, рокоча в сопках, когда мир вздрогнул. Земля пнула по животу и подбросила выше уровня берега оврага, так что успел ухватить взглядом конус взметнувшегося взрыва на самом зарождении. Обалдеть, жутьто, какая!

Потом начал расплачиваться за подсмотренные вблизи картинки. Взрывная волна подхватила парящее тело, и шваркнуло им о противоположную стену овражка. Сознание поплыло, кругом царил грохот, в рот набился песок и еще какаято гадость, сверху сыпалась земля, быстро закапывая самоуверенных подрывников с «достаточно длинным подрывным проводом». Останемся живы, поубиваю половину ледового наряда, вторую растерзаю попозже, когда воображение очнется от нокаута.

Лежал, придавленный мокрой землей, приходя в себя от холода текущей по телу воды и саднящих царапин. Мысль, как там корабли на рейде, вернула с небес на землю – начал шевелиться, сбрасывая с себя напластования, поднялся на колени, выглядывая из оврага. Голову сразу повело, в ушах зазвенело. Щурясь, и пытаясь проморгаться, вглядывался в море и пересчитывал смутные силуэты. Почему их шесть? Или, все же, восемь? А сколько их должно быть? Упал обратно под откос, вяло загребая руками, и предвкущающе выискивая себе будущих жертв, среди шевелящихся куч земли рядом.

Словом, утро не задалось. Весь день меня старались обходить по большой дуге, что не составляло особой проблемы ибо весь наш наряд представлял из себя недвижимость. А эти балбесы еще в овражек лезть не хотели, мокро там, видите ли.

Бабахнуло глобально. Птиц жалко, взрывная волна сшибла очень многих, несмотря на все наши предупреждения. Подрыв приурочили к началу отлива, чтоб муть вынесло в море и прочистило канал. Кто бы теперь мне мозги прочистил. Ощущение, что их в вату завернули. Даже десяток глотков из фляжки медика не помогли.

Но на следующий день, слегка отойдя, отхаркавшись, и вымыв кровь из носа, мог начинать собой гордиться. Корабли вошли в образовавшийся «ковш», всегото несколько раз цепанув дном грунт. Юнона так вообще встала в канале на разгрузку, перекинув мостики прямо на косу – это оказалось удобнее, чем разгружать корабли по воде.

Записал в «Заказы» что нужна одна землечерпалка, навести порядок в новой гавани УстьКамчатки, где быстро поднимал венцы форт «Удачный». Мой вариант наименования форта – «Оболтус», отвергли большинством голосов. Демократы, будь они к взрывам поближе…

Процесс закладки новой базы много времени не занял, может, по той причине, что главная задержка, в моем лице, отлеживалась по кубрикам и взгоркам, категорически не реагируя на доклады поисковых партий.

Кроме форта выстроили отдельный дом губернатора, куда и переселялся Атласов. Зачем ему этот дом, было непонятно, но Петр настоял, чтоб мух от котлет отделяли. Флаг им всем в руки. Жаль только, что пришлось отдать еще один катер с канонерки. Теперь у нас осталось пять катеров, а дорога впереди еще длинная.

Тут стоит сделать отступление – каждый форт комплектовался несколькими разобранными лодками, которые они могли бы собрать в течение месяца, плюс к этому имелись быстросборные байдарки с деревянным скелетом и кожаной, пропитанной обшивкой. Теоретически, без катера форты могли прекрасно обходиться, вот только дурной пример начала экспедиции вылез мне боком, и теперь каждый форт требовал себе катер. Пометил в «Заказах» необходимость небольших самоходных, вооруженных, баржах для всех фортов – как их повезут на транспортах, вопрос отдельный, подумаю над конструкцией, может, сделаем баржи вкладывающимися одна в другую как бочки.

Меж тем, корабли грузились плавником, а экипажи набирались впечатлений. Был даже один почти теплый денек, солнце выглянуло, температура поднялась до плюс десяти градусов, сопки заискрились снегом и туманами. Может, и правильно форт назвали, место действительно удачное.

От УстьКамчатки экспедиция поворачивала на восток. Идти вдоль Камчатского полуострова на юг смысла не имелось – да, южнее есть незамерзающая бухта, считающаяся одной из лучших в мире. Но что нам с нее? Зимовать мы не собирались, времени лишнего не имели. Нет, пора взглянуть на новые земли.

Двое суток конвой лавировал широкими зигзагами на восток, стремясь найти остров Беринга. Про наименование острова никому не говорил, так как именно на этом острове нашел свой последний приют Витус в моей истории. Такие ассоциации, в преддверии штормов никому были не нужны, у нас в списке этот остров числился просто «Первый».

Погода портилась, облака окунались в самое море, начерпывая из него воды и тяжелея до грозной черноты. На второй день был уже уверен, что остров мы проскочили, когда из гнезда прокуковали о земле. Интересно, а это первый остров или уже следующий?

С этого момента началась наша «игра по станциям». Погода то портилась, то вновь успокаивалась, ветер раздувало, волны ходили пенными валами. Конвой шел на восток по большой дуге, плавно забирающей к северу.