Текст книги "Долгое лето (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

В зернохранилище было светло. Весь отряд уже собрался там, расстелил вдоль стен защитное поле – так, на всякий случай – и лежал сейчас на грудах циновок и толстых подстилок из валяных лепестков, рассматривая и перебирая разложенные на циновках вещи. Над общим лежбищем витал едкий запах дезактивирующих растворов и окалины.

Гедимин удивлённо посмотрел на подстилки, обшитые тканью валики-подушки и широкие одеяла из тех же валяных лепестков. Сарматы в тяжёлой броне под одеялами выглядели престранно.

Завидев Гедимина, Деркин радостно вскинулся и поднял с циновки глиняный сосуд, в котором что-то брякало.

– Командир, знорки принесли эти вещи для тебя. Надеялись, что тебе они понравятся. Тут разные минералы и изделия из кости. А это вещество «куана», я его ещё раз проверил… и съел немного, – признался ликвидатор, заметно смутившись. Под бесстрастным взглядом Гедимина остальные сарматы зашевелились, рассовывая по нишам брони разнообразные камешки, стекляшки, контейнеры с пробами и керамические пластины. Кейденс воровато сунул под одеяло большое приспособление – причудливо выгнутый лоток с ручками и крышкой. «Выпариватель скирлина,» – определил Древний. «Всё-таки прибрал к рукам…»

– Очень хорошо, – спокойно сказал он, высыпая вещицы из сосуда на ладонь. Тут были мелкие детали для будущих цацек – не исключено, что их собрали со всего города.

Кейденс облегчённо вздохнул, прикрывая выпариватель одной рукой, чтобы не выпирал из-под одеяла. На его груди и плечах белел новый орнамент – со знанием дела вырисованные кости рук и рёбра.

– Некромант, – покосился на него Древний, – те знорки, у которых ты отнял выпариватель, остались в живых?

Трое, не сговариваясь, уткнулись в одеяла, Кейденс смутился.

– Не беспокойся, командир, – отозвался он. – Они подарили мне это устройство, я подарил им горсть цацек. Они не стали возражать.

Деркин и Огден неуклюже откатились к стенам, освобождая место на мягких подстилках. Из вороха циновок выудили пару валиков-подушек.

– Гедимин, ложись, – Деркин похлопал по свободным подстилкам. – Эти вещи чистые, я проверял.

Древний покачал головой и снова окинул задумчивым взглядом всех ликвидаторов. Они выглядели усталыми, но довольными.

– Эта вылазка была удачной? – спросил он. – Никто не был обижен, не было никаких несчастных случаев? Никто не хочет вернуться на станцию?

Сарматы переглянулись.

– Это крайне интересная вылазка, командир, – ответил за всех Кейденс, и его глаза неярко светились. – Что ты намерен делать дальше? Какой план на завтра?

– Возвращение в эпицентр, ликвидация последствий взрыва, – ответил Древний, потянулся было за передатчиком, но передумал. – Утром сверим карты и приступим. Надеюсь, ночь пройдёт спокойно. Где вы нашли зноркские одеяла? Кто их владелец?

– Мы все, – усмехнулся Огден, ощупав край одеяла. – Знорки подарили их нашему отряду. Разрешаешь забрать их на станцию?

– После тщательной прожарки, – Древний слегка сузил глаза. – Вы устроились тут, как настоящие знорки в стойбище. Хорошо… надеюсь, никто в городе не нашёл себе, кроме еды и одеял, ещё и самку?

Кейденс не сдержался и всё-таки хрюкнул в шлем, остальные снова уткнулись в циновки, тихонько вздрагивая. Кэрс Рахэйна упал на долю секунды позднее, и очень странное выражение промелькнуло в его оранжевых глазах. Озадаченный взгляд Гедимина задержался на нём, но мгновение спустя Древний Сармат пожал плечами и тяжело опустился на пол, поодаль от циновок и общего лежбища. Он отхлебнул из контейнера с Би-плазмой, задумчиво рассматривая плёнку силового поля, натянутую в дверях. Ни створок, ни завес рядом с ней не было, и они были ни к чему.

– Хороший был день, – с блаженным вздохом сказал Деркин, вытягиваясь на подстилке и укладывая руку под голову, а второй натягивая одеяло до плеч. – Чистая местность, любопытное население, тысячи объектов для исследований на любой вкус. Интересно, что знорки спят на таких постелях безо всякой защиты. Надо проверить, как этот материал ощущается кожей…

Свободной рукой он отжал пластину скафандра над ключицами и хотел сдвинуть следующую, но ладонь Гедимина вернула кусок брони на место и с силой прижала пальцы Деркина к броне. Сармат вскинулся, зашевелились и остальные трое.

– Осторожнее, – безо всякого выражения сказал Гедимин и обвёл всех недобрым взглядом. –Са тацка.

– Са тикка, – тихо ответил Деркин, меняясь в лице и наглухо закрывая скафандр. Зашуршали пластины брони – остальные сарматы проверяли герметичность своей защиты. Гедимин удовлетворённо кивнул и вышел из зернохранилища. Свет погас за его спиной.

Древний Сармат стоял у порога, смотрел на затихший город, машинально отмечая каждую мелькнувшую тень и подозрительно близкий шорох, и думал о многообразии зноркских технологий. Ему было сейчас так же спокойно и приятно, как тем четверым, что спали под крышей, и его глаза слабо светились под тёмным щитком. Тихий шум раздался за спиной, сармат развернулся и увидел перед собой Кейденса. Полоски-кости на его скафандре отражали тусклый свет лун и казались мерцающими.

– Командир, почему ты не спишь? – осторожно спросил он. – Ты устал больше, чем мы все вчетвером. Иди спать, я сменю тебя на страже.

Он пристегнул к руке тяжёлый бластер и встал рядом с Древним. Тот растерянно мигнул и отступил под крышу зернохранилища. Кейденс обернулся, успокаивающе помахал рукой. Гедимин пожал плечами, оглядел засыпающих сарматов и растянулся на полу у входа, лицом к двери, левую руку подложив под голову, правой – прижимая к себе мерцающий сфалт. Хранитель выглянул из реактора, вызвав тихий писк пяти дозиметров, и сконфуженно втянулся обратно. Древний погладил приклад сфалта и закрыл глаза.

…За широким дверным проёмом виднелся кусок бело-зеленоватого неба. Давно рассвело. За спиной Гедимина приглушённо переговаривались сарматы, и шуршали сворачиваемые одеяла и циновки. В дверь заглянул Кейденс, кивнул Древнему, помахал бластером остальным и вернул оружие на пояс. Гедимин зашевелился, чувствуя нарастающую досаду и смущение. Почему Кейденс не разбудил его в срок? Если он всю ночь простоял на страже, на ликвидации от него толку уже не будет…

Древний Сармат не сразу понял, что не так. Что-то зашевелилось вместе с ним, сползая с его спины и плеч. Он резко выпрямился, заставив всех ликвидаторов вздрогнуть и встревоженно посмотреть на него, и взглянул себе под ноги. Там лежала огромная серо-жёлтая подстилка, толстый слой валяных лепестков, прикрывающий ворох циновок, рядом – несколько подушек, завёрнутых в свежий лист, а ступни Гедимина закрыло большое, как раз по его росту, одеяло, собранное из четырёх обычных и тщательно простёганное. В центре его темнел какой-то символ. Древний встряхнул кусок мелнока – и растерянно замигал: это был точно воспроизведённый знак станции «Идис». Гедимин посмотрел на одеяло, потом на защитное поле, по-прежнему закрывающее дверной проём, потом – очень тяжёлым взглядом – на Кейденса, выглянувшего из-за угла. Тот усмехнулся, но тут же переменился в лице и чуть не шарахнулся назад.

– Знорки принесли эту вещь тебе в подарок, командир, – послышался смущённый голос Огдена. – Они хотели взглянуть, как ты спишь, и решили, что тебе так плохо. Мы следили за ними каждый миг, они не сделали ничего подозрительного. Только укрыли тебя и потрогали твою броню. Они думали, тебе будет приятно.

Гедимин повернулся к сармату-медику, тот шагнул к стене. Древний уткнулся взглядом в пол, медленно поднял одеяло и сложил его вчетверо, утрамбовывая в плотную скатку. Ни дозиметр, ни анализатор не показывали ничего подозрительного.

– Кто пропустил их под поле? – спросил он. – И как им удалось меня поднять?

Четверо переглянулись. В зернохранилище заглянул Кейденс.

– Они очень старались, – ответил он. – А мы немного помогли. Пропустил я. Готов принять наказание. Знорки ничего плохого не сделали, не трогай их, командир.

Древний смотрел на скатку в своих руках, радуясь, что никто не видит его лица.

– Делать вам нечего, – буркнул он. – Моё упущение, и я его исправлю. Все ко мне!

Часть 14. Главы 49-50. На исходе лета

Глава 49. Возвращение

Весь горизонт полыхал зеленью, изумрудные и аквамариновые сполохи расцветили небосклон, подкрасив стаю облаков над степью. Прохладный ветер, несущий запах мокрой земли и травы, горьковатой пыльцы Мелна и гари летних пожаров, бил Кессе в лицо, и она вжималась в седло, прячась за спиной воина в жёлтой броне. Он короткими резкими возгласами подгонял летучую мышь, и она планировала на восходящих потоках, то поднимаясь к облакам, то опуская крыло к земле и боком ныряя за ним. Кесса цеплялась за воина, маленькая жёлтая кошка на её плече запускала когти в броню и жалобно мяукала, когда на виражах её уши бились друг о друга. Речница очень боялась, что зверёк упадет, но просить воина лететь ровнее было бесполезно. Он вообще, казалось, не замечал седоков и смотрел только на запад – как в полёте, так и на недолгих привалах. В последний раз они останавливались ночью, и Речница провалилась в сон, едва откусив кусочек пересушенной солонины. Остатки не без усилий доела Койя – когда Кесса проснулась, кошка, круглая, как болотный огонёк, довольно жмурилась, но не в силах была подняться на лапы. Сейчас бока её снова втянулись, и она уже косилась на сумку Речницы. Кесса с замирающим сердцем глядела вниз – там желтели бесчисленные цветки Мелна, пурпурный Орлис отцветал, высоко поднявшись на пепле пожарищ, тяжелели, наливаясь, колосья степных злаков, и листья Ивы серебрились в глубоких сырых оврагах. А по правую руку к облакам поднимались столбы дыма.

– Кильинчу! – крикнула Речница, преодолев желание ущипнуть воина за бок – может, так он быстрее её заметит?

– Что горит на севере? Я слышу там крики и звон мечей!

– Тегул, – не оборачиваясь, ответил воин. – Там резня. Если жизнь тебе дорога, иди своим путём на запад и не лезь в чужие свары.

– Тегул?! – Кесса тихо охнула. – Там же гвелы! Кто на них напал?!

– Это уже неважно, – отозвался Кильинчу, кивая на север. За стеной Высокой Травы взревели трубы, и вразнобой зазвенели гонги, но весь этот шум не смог заглушить тоскливый вой десятка глоток – это перекликались Войксы, серые падальщики, и голоса их доносились с севера. Кесса поёжилась и с силой ущипнула воина. Он не дрогнул – скорее всего, ничего не почувствовал сквозь прочную кожу доспеха.

– Вдруг там нужна помощь? Прошу, поверни к Тегулу! Дальше тебе лететь не надо – оставь меня там, а я сама найду, кому помочь!

– Сиди смирно, – Кильинчу так и не обернулся. Летучая мышь сложила крылья и камнем полетела к земле, уворачиваясь от стеблей злаков и листьев Стрякавы. У самой земли она извернулась и вцепилась лапами в поваленный колос Руулы, тяжело хлопая крыльями и клонясь то вперёд, то набок.

Кильинчу молча ждал, пока Речница выберется из седла и неуклюже перевалится через стебель злака, а потом бросил ей небольшой узел с припасами.

– Куда мы прилетели? – спросила Кесса, пригладив взъерошенные волосы и забросив тючок за плечи. Койя спрыгнула на землю и потянулась, помахивая крыльями. Её уши поворачивались из стороны в сторону.

– Туда, куда приказал тебя отвезти Ильюэ Ханан Кеснек, сын Згена, – с ничего не выражающим взглядом ответил воин Ти-Нау. – В земли кочевников-гвелов. Теперь ступай.

Мегин взмахнул крыльями и поджал лапы, отрываясь от травяного стебля.

– Спасибо! – крикнула Кесса вслед удаляющейся крылатой тени.

Войксы стонали вдалеке – где-то пролилась кровь демонов, серые падальщики чуяли её повсюду, и никакие травяные дебри не мешали им на пути. Койя недовольно вильнула хвостом и заглянула Кессе в глаза. Её усы дрожали.

– Это Войксы. Нас они не тронут, – уверенным голосом сказала Кесса и посмотрела на солнце. Оно уже наполовину вышло из-за зеленеющего горизонта. Длинные тени высоких трав путались на земле так же, как сами травы переплетались над головой странницы. Речница хмыкнула и пожала плечами.

– Тегул мы в этих дебрях не найдём, – вздохнула она. – Скверные всё-таки воины в Шуне… Пойдём на запад, Койя. Может, через неделю или две выйдем к Реке.

Она судорожно вспоминала карту местных земель, виденную когда-то в Замке. Припасов Речнице хватит на пару дней, а дальше предстоит кого-нибудь ловить – или искать стоянку гвелов, а кто знает, где они сейчас кочуют…

Чем дальше она шла, тем в большем беспорядке была трава вокруг. Словно буря прошла здесь, и стебли повалились друг на друга. Под выдранными корнями лежал пепел, и трещины змеились по земле, слишком уж сухой для конца лета. Перелезая через стебель, Кесса оскользнулась на чём-то хрустящем и шмякнулась на землю. Перед ней из чёрной почвы торчали червеобразные существа длиной чуть больше локтя. Жёлтая кольчатая броня покрывала их тела, из щелей в ней выглядывали красные ворсинки. Существа зарылись усатыми мордами в землю – да так и застыли, скованные трупным окоченением. Койя понюхала одну из них и сердито зашипела.

– Да’анчи… – прошептала Речница, поднимаясь с земли и стряхивая с себя ещё одну раздавленную личинку. – Вот как они закапываются… Хвала богам, что они тут и сдохли!

Койя громко заурчала и потёрлась о ногу Кессы.

Личинок было много – не иначе как целый рой выпал здесь, стремясь зарыться в землю, и остался тут навсегда. Кесса осторожно обходила их, Койя вовсе взлетела и металась над буреломом, к чему-то прислушиваясь.

Трава впереди расступилась – выгоревшая плешь чернела посреди зарослей. Огромный жёлтый червь неподвижно лежал в груде золы. Его панцирь, странно раздутый, словно лопнул изнутри – каждое кольцо брони было взломано. Желтоватая кровь уже застыла, её резкий запах не привлёк даже Войксов – червяк лежал нетронутый.

– Чем это он подавился? – невесело хмыкнула Речница, осторожно обходя мёртвую тварь. Голова, увенчанная страшными усами, была разможжена, след жёлтой жижи тянулся по земле на несколько локтей, а в его начале, среди обгоревших стеблей и серой золы, слабо шевелилось что-то серо-чёрное, блестящее, как стекло, и очень похожее на человека. Речница тихо вскрикнула и в два прыжка оказалась рядом, с ужасом и жалостью глядя на незнакомца.

Он лежал ничком, зарывшись лицом в пепел, и зола шелестела под его ладонями. Высокий, широкоплечий, он как будто пытался подняться, оттолкнуться от земли, но тело его не слушалось. Под упругой серо-стальной плёнкой с чёрными полосами, заменявшей ему одежду, что-то дрожало и временами набухало, как будто плоть теряла форму и обретала текучесть. В спине, чуть пониже рёбер, зияла глубокая рана, и белесая жижа шевелилась на её краях, временами закрывая отверстие, временами выползая наружу. Крови не было вовсе.

Желтая кошка сидела у его плеча, почти касаясь усами серой плёнки. Её уши опустились, хвост настороженно подрагивал. Кесса села рядом на корточки, протянула руку к лежащему – проверить, жив ли он, но дотронуться до него не успела. Он дёрнулся, упираясь дрожащими руками в землю, приподнял голову, поворачиваясь к Речнице. У него были красные глаза – полностью красные из-за полопавшихся сосудов, воспалённые и полубезумные. Кесса невольно шарахнулась и села в золу. Раненый глухо застонал, его руки затряслись и внезапно набухли странными узлами, и бесформенная плоть потекла вниз, обволакивая пальцы. Он повалился обратно, лицо исказилось от боли, и он остался лежать среди пепла, судорожно вздрагивая. Белесая плоть медленно уползла под рукав, «оплавленная» ладонь заблестела, сочась бесцветной жижей. Койя понюхала её и зашипела, замахиваясь лапой, но к раненому не притронулась. Кесса прикрыла рот рукой и очень осторожно коснулась серого плеча. Под покровом прочного скирлина было что-то вязкое и горячее.

Раненый с большим трудом повернул голову, перекатываясь набок и цепляясь «расплющенной» рукой за угли. Кесса с ужасом смотрела на светло-серое, почти белое лицо с выступающими скулами, выпуклые дуги над глубоко ввалившимися глазами, странные бугры на черепе, едва прикрытом короткими, больше похожими на щетину, рыжими волосами. Она видела похожие лица под шлемами сарматских скафандров…

Сармат всем телом качнулся вперёд, его раскалённая рука вцепилась в плечо Кессы. Речница вскрикнула, попыталась подхватить его и еле удержала тяжёлое тело, плавящееся, как воск над огнём.

– Помоги, – выдохнул раненый, судорожно цепляясь за Кессу. Она, вдавленная в землю, не могла даже шелохнуться.

– Кто ты? Что с тобой? Чем помочь? – испуганно спросила она, вспоминая, чему учили её на уроках целительства. Если бы она посещала те уроки, а не моталась по Кецани! При такой ране, когда рассечены внутренности, воинский бальзам уже бесполезен, а что за напасть заставляет плавиться живую плоть – Речница и представить себе не могла…

– Колин… станция «Флан», – в кроваво-красных глазах мелькнул проблеск сознания. – Эа-мутация. Добей меня.

Рука разжалась, плечо Кессы, занемевшее было, взорвалось болью. Речница шарахнулась в сторону. Её трясло.

– Колин, – окутав ладонь холодным водяным туманом, она дотронулась до виска сармата. – Не бойся. Тебя ранили, нужен целитель, и я его приведу. Человек может тебе помочь? Если нет, я приведу помощь со станции. Тебя там, верно, ищут…

Сармат снова попытался встать, но размякшие мышцы уже ему не подчинялись. Он плавился, истекая жаром и прозрачной слизью. Койя неотрывно глядела на него, приоткрыв пасть. Мех под её глазами намок и слипся.

– Некому искать, – прошептал раненый. – Сними кольцо с левой руки. Отнеси им. Пусть знают – я уже мёртв. Это их… успокоит.

Расплющенные, разбухшие пальцы задрожали, странно изгибаясь – то ли в них уже не было костей, то ли суставы куда-то сместились. Кесса протянула дрогнувшую руку к тяжёлому перстню из стали и стекла – он прикрывал сразу три пальца сармата. Он не был сплошным – это было незамкнутое кольцо, и Колин пытался разжать его, иначе оно не снималось.

– Я отнесу, – кивнула Речница, сжимая перстень в руке. – Только ты не умрёшь, Колин. Как же станция без тебя?! Приподнимись, я перевяжу рану…

Сармат не шелохнулся. Он скрипнул зубами, глядя на Кессу с нарастающей злобой, так, что она подалась в сторону.

– Знорка, прошу… только не в хищную слизь, только не это… нет!.. Если бы ещё сутки времени… добраться до того знорка и… и свернуть ему шею… и его животному, которое… которое ело меня заживо… поселение Риогон… ты знаешь, где это поселение?

Кесса растерянно заморгала. Перстень, разогревшийся на руке сармата, обжигал ладонь.

– Я найду, – пообещала она. – Непременно найду. Кто был этот убийца? Я Чёрная Речница, и я найду его и убью за тебя.

– Знорк в красной тряпке… имя – Арфаксад Даакха, – с трудом выговорил Колин, повернув к Кессе теряющее форму лицо. – Он нанял меня… ему нужен был взрывник, разрушить камень над какой-то штольней… и я это сделал, а он… он ударил в спину, и я упал туда. Там было животное… огромное, червь с зубами, раскалённый червь… и оно ело меня, а потом выползло наверх. Они ушли вдвоём… я слышал слова «Риогон падёт»… Его имя – Арфаксад Даакха… и я не добрался до него… уже не доберусь…

Оплывающая плоть, задрожав, вернулась на место. Сармат опустил голову и мучительно закашлялся. Кошка, взглянув на Кессу, жалобно мяукнула.

– Он заплатит за твои страдания, – пообещала Речница, погладив серое плечо. – Клянусь Великой Рекой, он пожалеет, что вообще тебя тронул! Теперь приподнимись, мне кажется, рана неглубокая…

Пальцы Колина сомкнулись на её лодыжке, чуть не раздробив кости.

– От эа-мутации нет лекарств, – прохрипел раненый, и Кесса с ужасом увидела, как его ладонь слипается в белесую дрожащую лепёшку и заливает её ногу прозрачной слизью. – Убей меня, пока она не завершилась. Сердце должно остановиться до того, как умрёт мозг. Прошу… ради вашей Великой Реки и всех ваших божков… знорка!

Койя перелетела через дрожащую руку, бессильно цепляющуюся за угли, лапой тронула левый бок сармата и посмотрела на Речницу огромными перепуганными глазами. Кесса судорожно сглотнула и села рядом с ней, положив ладонь на спину сармата, чуть пониже лопатки. Растекающаяся плоть задрожала под её рукой, вскипая пузырями. «Это эа-форма… это живая хищная слизь,» – Кесса зажмурилась, просовывая вторую ладонь под грудь Колина. «И убить её можно только излучением…»

– В Пустошах Васка тебя встретят с почестями, – прошептала она. – Ты вернёшься на станцию. К самым мощным альнкитам… Ни-шэу!

Кесса думала, что её руки прикипят к расплавленному скирлину, но серый покров стёк по её пальцам, не причинив ни малейшей боли. Колин застонал, судорога прошла по его телу. Резкий запах окалины заставил Речницу отвернуться и задержать дыхание, Койя, расчихавшись, улетела подальше от дымящегося тела. Сармат уже не шевелился, только что-то пузырилось, переползало под его одеждой, но и эти трепыхания постепенно затихали. Речница отдёрнула руки, подняла оброненный в золу перстень, очень осторожно дотронулась до лица сармата.

Красные глаза помутнели, черты лица медленно разглаживались. Немного крови запеклось на губах. Кесса пригладила рыжие волосы и выпрямилась. Её всё ещё трясло. Койя запрыгнула к ней на плечо и ткнулась мокрым носом в ухо.

– Ему больше не больно, – прошептала Речница, глядя на сожжённую землю. – А у нас ещё много дел. Если бы я знала, где этот Риогон… Койя, ты ведь умеешь перемещаться? Ты никогда не была в таком городе?

Кошка мотнула головой и тихо пискнула, растерянно глядя на Кессу. Та вздохнула и погладила зверька.

– Ничего, мы его найдём…

Огонь, принесённый червями, опалил подножия стеблей, пожёг низкую траву, но Высокая только покосилась и плотнее сплела листья. Кесса, отчаявшись найти тропу, превратилась в летучую мышь и поднялась над травяным лесом. Солнце жгло глаза, Речница не видела ничего дальше ближайших колосьев – но издалека, с севера, доносился громкий треск, а сквозь него – истошные вопли. Кесса камнем упала вниз, поспешно меняя облик.

– На севере! – крикнула она и скользнула под переплетение тонких листьев. Койя молча бросилась следом, прижав крылья к спине.

Речница вылетела из зарослей и тут же шарахнулась назад. Перед ней свивались в огромный клубок тысячи тонких колючих лоз. Подвижные побеги опутали множество злаковых стеблей и стекали по ним к центру клубка, туже свиваясь вокруг чего-то невидимого, трепыхающегося в сердце их переплетения. За миг до того, как Кесса появилась на поляне, из травяного клубка долетел последний вопль, перешёл в бульканье и затих. Побег хищной лозы просвистел мимо Речницы, она отступила, но трава не прикоснулась к ней – лоза вернулась в клубок. Хруст и чавканье доносились из него, и Кессе в нос ударил запах свежей крови.

«Живая Трава, ужас степей!» – еле слышно вскрикнула Речница. «Кто ей попался?!»

– Ни-куэйя! – закричала Кесса, ткнув пальцем в тугой клубок. Ослепительный луч сверкнул и угас, запахло гарью и кипящим травяным соком. Волна Живой Травы качнулась, высвобождая обугленные побеги, они метнулись к Речнице – и отхлынули, просвистев мимо. Клубок расплетался, утекая в заросли, стебли распутывались и неспешно уползали. Кесса на миг оцепенела на месте – а потом увидела пустую поляну. Только из дебрей доносился удаляющийся шелест…

Она бросилась к тому, что выплюнула хищная лоза, наклонилась – и тут же отшатнулась, прикрывая рот ладонью. Трава обглодала жертву до костей, оставив разодранный красный балахон, пучок ярко-рыжих волос и залитую кровью дорожную суму среди жалких останков. Череп с клочьями мяса безмолвно вытаращился на Речницу, и она шагнула в сторону, борясь с дурнотой.

– Будет лёгким путь в Кигээл, – прошептала она и с трудом отвела взгляд. Что-то заставляло её смотреть на останки снова и снова. «Знорк… в красной… тряпке,» – медленно всплывало в памяти. «В красной тряпке…» – Речница посмотрела на обрывки мантии и замотала головой. «Не может быть…»

– А по мне, так всё закономерно, – спокойный голос за спиной напугал Речницу сильнее, чем клубок Живой Травы, и она, подпрыгнув, обернулась и вскинула руку. На краю поляны со свитком в руке стояла Скрийт, и бесчисленные кисточки и бусинки свисали с её одежды, не цепляясь за траву. Кесса изумлённо заморгала.

– Арфаксад Даакха думал, что может сжечь мои свитки и уйти живым и невредимым, – продолжила Скрийт, глядя на окровавленные останки, и голос её не дрожал. – Не знаю, кто внушил ему такой бред. Если Колина ещё волнуют дела знорков, он порадуется.

Кесса мотнула головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Скрийт! – выдохнула она. – Колин… Он умер недавно, и если…

– Об этом не думай, – взгляд Скрийт был спокоен и ясен. – Ему уже очень давно было не помочь.

– Книга Вольта, – продолжила Кесса, распутывая клубок мыслей, – меня не пустили к ней.

– Напрасно, – кивнула Скрийт. – Уже весной вспыхнут пожары, и я мало что смогу сделать.

– Куда ты идёшь? У тебя есть дом? – Речница шагнула к мировидице, та неторопливо развернула свиток и занесла над ним перо.

– Сейчас – в Риогон. Ему помощь не помешает, – глаза Скрийт на мгновение вспыхнули, перо опустилось на лист.

– Впиши меня в свой свиток, – выпалила Кесса, прижимая к себе жёлтую кошку. Койя молча смотрела на Скрийт большими круглыми глазами.

– Хорошо, – кивнула мировидица, и Речница, мигнув, открыла глаза посреди пустой улицы. Она села в дорожную пыль, с трудом разжала онемевшую руку – в ладони был стиснут чёрный от крови ремень дорожной сумки Арфаксада. Она опрокинулась рядом с Кессой, на дорогу высыпались звенящие подвески из золота и кварца.

– Риогон, – прошептала Речница, поднимаясь с земли и закидывая чужую тяжёлую сумку за спину. – Это их. Надо вернуть. Пойдём, Койя. Тут должны быть люди.

Город был пуст и жуток, ветер трепал дверные завесы, всё пахло пылью и запустением – и страшная красноватая полусфера, мерцающая на верхушке зеленью, притягивала взгляд Кессы, куда бы Речница не пыталась смотреть. «Сарматское защитное поле,» – озадаченно подумала она, остановившись посреди дороги. «Откуда?! Может, скафандр надеть…»

Койя протяжно мяукнула и ткнула лапой налево. Она первой учуяла жареное мясо и пряную похлёбку – и первой, слетев с плеча Речницы, устремилась на вкусный запах. Кесса быстро пошла следом, три поворота – и она остановилась на краю широкого двора. Он был разгорожен чёрными камнями – остатками рухнувшей стены. Справа пахло мясом, там кипели огромные котлы, поставленные у больших навесов, там суетились люди, и Кесса с замирающим сердцем услышала гвельскую речь. По другую сторону обломков, напротив Речницы, на камнях сидели четверо в тяжёлой сарматской броне, чёрной как смоль, и многоцветные гвельские узоры переплетались на их руках. Пятый, огромный и грозный, стоял поодаль, приоткрыв небольшой экран на предплечье, и трое – люди и земляной сиригн – смотрели на прибор, вполголоса переговариваясь и водя травинками по экрану. Яркие угловатые узоры выписаны были на чёрной броне и сверкали на руках сармата, как узкие драгоценные браслеты. Кесса охнула.

– Гедимин! – крикнула она, едва опомнившись, и все, кто был тут, встали и повернулись к ней. – Гедимин, это правда ты?!

Он оказался рядом с ней раньше, чем она успела заметить его движение. Тяжёлая бронированная рука опустилась на плечо Речницы. Четверо сарматов обступили её. От них веяло едкими растворами, плавленым фрилом и горячим металлом. Койя громко чихнула и прижалась к ноге Речницы. Кесса вскрикнула и подалась назад.

– Нет, не трогай меня! – мотнула она головой, выворачиваясь из-под руки сармата. – Я трогала эа-форму…

Сарматы расступились. Гедимин замер, слегка повернул голову в сторону – и прозрачный купол защитного поля накрыл и Речницу, и его руку.

– Знорка, задержи дыхание и закрой глаза, – спокойно сказал огромный сармат. – Огден, газовая дезинфекция.

– Да, – послышалось сбоку. Странный горький запах коснулся ноздрей Кессы. Она зажмурилась, стараясь не дышать. Рука на её плече разжалась, защитное поле тихо свистнуло, разрываясь на клочки и исчезая.

– Самка второго командира? – неуверенно спросил кто-то из сарматов. Гедимин покосился на него, кивнул и снова тронул Кессу за плечо.

– Гедимин! – выдохнула Речница, с отчаянием глядя на сармата. – Колин со станции «Флан»… он превращался… он умер сегодня… он говорил…

– Эа-мутация, – прошелестело сбоку. На Кессу из-под шлема смотрели удивлённые оранжевые глаза. Она мигнула.

– Кэрс Рахэйна со станции «Флан»! – криво усмехнулась она, поднимая руку. Тяжёлое кольцо тянуло ладонь к земле. Гедимин сжал перстень двумя пальцами – и он соскользнул, оставшись на бронированной перчатке. Кэрс, покосившись на Речницу, взглянул на него и кивнул.

– Колин, – сказал он. Гедимин молча протянул ему перстень.

– Знорка, где ты видела эа-форму? – спросил Древний Сармат. – Можешь указать хотя бы направление?

Кесса растерянно замигала.

– Я… это было в степи, там лежит огнистый червь с разорванным телом, а дальше… где-то к югу, меня сюда переправила Скрийт, вот она… – Речница огляделась, но никого, похожего на мировидицу, вокруг не было. – Она, наверное, знает…

Сарматы переглянулись. Гедимин отпустил огорчённо вздохнувшую Речницу и посмотрел на одного из них.

– Тихо, знорка, – сказал Древний. – Стой и не двигайся. Деркин, держи её, только осторожно. Огден, сканер. Самый мягкий режим.

– Да, – один из сарматов встал на его место, приспосабливая к левой руке коробку, собранную из тускло блестящих пластин и перетянутую металлическими ремнями. Она открылась, выпуская изогнутые ветвящиеся «усы». Свободной рукой сармат прикоснулся к вискам и лбу Речницы, протирая кожу чем-то пахучим и очень холодным.

– Огден, осторожнее, – покосился на него Гедимин. Сармат кивнул. Кесса посмотрела на направленные на неё стальные «усы» и зажмурилась. Сзади её обхватили, прижимая к чему-то твёрдому и тёплому, жёсткая ладонь легла на затылок.

Тонкие «ветви» обхватили голову Речницы, холодом обожгли виски и лоб, что-то легонько закололо по коже, и Кесса широко распахнула глаза – ей показалось, что на макушку обрушилось что-то тупое и тяжёлое. Череп заныл изнутри, сначала слабо, потом – сильнее, резкая боль пронзила виски, иглой пройдясь под глазами. Речница дёрнулась, её схватили крепче, сквозь туман она услышала сердитый возглас, боль пропала, оставив туман в глазах и слабость во всём теле. Речницу усадили на камень, стальная хватка разжалась, как-то незаметно пропали и холодные щупальца с висков. Кто-то придерживал Кессу за плечи. Тонкая игла вошла под кожу, распространяя жжение. Что-то горячее запрыгнуло на колени, стало тереться о куртку Речницы с жалобным писком.

– Знорки плохо переносят сканирование, – бесстрастно пояснял где-то за туманной завесой Гедимин. – Огден, приведи её в чувство. Остальные – на взлёт.