Текст книги "Долгое лето (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 51 страниц)

– Ссмотри! Хифинхелф! Как думаешшь, мы к нему ссможем подойти?

– Ссомнительно, – отозвался первый.

Хифинхелф перехватил посох поудобнее и раскрутил над головой. Языки пламени, опоясавшие площадь, поднялись в рост человека и переплелись меж собой, оставив лишь узкий проход.

– Мы уже знаем о васс – о вашей доблессти, и о дарах вашших народов, и о том, как вы живёте ссейчас, – негромко сказал ящер, обращаясь к троим демонам. – Это исспытание – последнее. Ессть опассность, и она вссё ближе. Покажите, как вы сс ней ссправитессь.

Он снова раскрутил посох и подбросил его, поймав на раскрытую ладонь. Навершие указывало на Скхаа, неподвижно повисшего в воздухе.

– По воле Аойгена первым о ссебе сскажет крылатый воин Хезкар, – Хифинхелф склонил голову и шагнул в сторону, пропуская летучего демона в центр огненного кольца. Едва Скхаа пересёк круг, пламя за ним сомкнулось.

Одна из плит мостовой с громким скрежетом отползла в сторону, и из-под неё вылетел огненный сгусток. Речнице показалось, что это пчелиный рой… только пчёлы были слишком уж крупными, да ещё и горящими. Рой рассыпался, и десятки огненных шаров устремились к Хезкару.

Крылатый демон махнул хвостом, раскручиваясь вокруг своей оси, и взорвался россыпью ослепительно-белых искр. От громового раската дрогнули стены, и все невольно пригнулись. На площадь оседали хлопья пепла и красноватые светящиеся ошмётки.

– Весь рой уничтожен, – странным потрескивающим голосом сказал Хезкар, взлетев чуть повыше.

Под мостовой что-то загудело, и над уже открытым проломом взметнулась пара длинных блестящих усов, рассекающих воздух, как плети. Скхаа отлетел в сторону, выгибая кончики крыльев, чтобы не влепиться в огненную стену. Мгновение спустя из дыры выбрался огромный жёлтый червяк. Пламя металось по его кольчатому панцирю, он свивался в кольца и неустанно шарил усами в воздухе. Речница даже не могла их рассмотреть – она видела только рябь над червём и то, как мечется, уклоняясь, Хезкар. Почему-то он не мог подняться выше.

Белая вспышка и оглушительный грохот слились воедино, и Речница зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела слегка закопчённого червя, изрыгающего пламя, и Хезкара, мечущего молнии во все стороны, но неумолимо подтягиваемого к голове твари. Разряды оставляли чёрные пятна на боках червяка, он подёргивался, но жертву не отпускал.

Хифинхелф ударил посохом о камень и метнулся к огненному кольцу, и в тот же миг опустил тяжелое оружие на «шею» червяка – чуть пониже усов. Броня твари с хрустом расплющилась, усы развернулись. Хифинхелф ударил снова, разрубив червя пополам. Подоспевшие стражники добили тварь и столкнули в дыру. Хезкар кое-как взлетел с мостовой. Он истратил заряд и из светло-розового стал малиновым, и отчётливо видны были чёрные рубцы на его крыльях.

– Мы не сражаемся поодиночке с такими врагами, – сказал он, выбираясь из круга. Хифинхелф кивнул и повернулся к Ульрину и Саламандре. Посох вновь завертелся на его ладони.

– Там, где живут Сскхаа, нет огнисстых червей, – прошептал один Алдер другому. – Трудно высстоять против незнакомого врага.

За его шипением Кесса не расслышала слов Хифинхелфа, но увидела, как в круг, разминая руки, входит демон-Ингейна. Речница прикусила губу. Этот хеск очень похож был на другого – того, кого Кесса знала под именем Ингейн. Вот только Ингейн погиб – Волна убила его…

Под мостовой что-то щёлкнуло. Огненный рой, выпущенный из-под земли, ещё внизу разделился, и теперь вокруг Ингейна кружили мелкие, но опасные твари, медленно подбираясь к нему. Кесса наконец смогла их рассмотреть – такое существо она уже видела в сетях на окраине Мекьо.

Ульрин выхватил из-за плеча булаву и взмахнул ей наугад. Сочный хруст возвестил о том, что одним врагом стало меньше. Летучие личинки рванулись вперёд, но тут же сильнейший вихрь разметал их – Ульрин кружился на месте, не выпуская оружие из рук, и личинки, затащенные в смерч, бестолково метались вокруг, всё ближе подлетая к огненному барьеру. Через долю мгновения пламя взревело, ветер раздул его и добавил ему жару, – и личинки полопались в огне. Площадь затянуло зловонным дымом.

– Мы стараемся не злить да’анчи. С них нечего взять, а такой рой может обглодать до костей, – гулким басом сказал Ульрин и убрал оружие.

– Он из Чундэ, из города мертвецов, – Алдер пихнул товарища в бок, чуть не смахнув Кессу с крыши. – Там и не такое летает.

Кессе послышалось знакомое название, и она навострила уши, но тут внизу загудело, и из-под мостовой выпустили огнистого червя – и все замолчали.

Ус и булава затрещали, столкнувшись, Ингейна шагнул назад, и второй удар пришёлся вскользь по его плечу. Червяк чуть приподнялся и метнул туловище, как аркан, на мгновение встав на голову. Послышался громкий хряск – Ингейна, откатываясь в сторону, успел ударить, и панцирь червя треснул. Потом затрещала броня Ульрина, червь отбросил его к огненному барьеру и снова качнул головой, как будто примерялся. Ингейна шагнул к нему, странно покачиваясь. Кесса видела яркие вспышки – усы червяка вспыхнули и метались из стороны в сторону, но их удары были слишком слабы, а потом Ульрин перехватил их и рванул на себя. Червь вскинул голову, рывком подтягивая туловище. Ингейна быстро шагнул вперёд и ударил, куда дотянулся, а потом ещё, разделяя кольчатое тело на две неравные части. Голова, ухваченная за усы, потащилась за демоном. Он раздробил её и отшвырнул, осторожно обходя вокруг туловища. Оно ещё извивалось, но с каждым мгновением становилось яснее, что червяк мёртв.

– Черви бьют хвостом, если позволить им свернуться, – пробормотал Ульрин, потирая бедро. По синей броне стекали чёрные капли, и демон заметно хромал. Стражник помог ему выйти из огненного кольца и усадил на мостовую, расчистив место в толпе. Речница потянулась было за сумкой и стала прикидывать, как ей лучше спуститься, но к хеску очень быстро подошли целители, и Кесса успокоилась.

– Хорошо! С такими воинами червяки нам не навредят, – прошептал один из Алдеров, покачивая головой.

– Ингейна – очень сильные и очень храбрые, – тихо сказала Речница. – Один из них спас наше селение.

– Ты не из Шшуна, сслучаем? – удивлённо покосился на неё Алдер, но снизу на них зашипели, и Кесса промолчала. В огненнный круг уже вошла, подвернув хвост под лапы, Красная Саламандра.

– Мне бы в печь такую, у них хороший огонь, – с завистью прошептал второй Алдер, не отрывая взгляда от Саламандры.

Огненная личинка вылетела из пролома и закружилась, как пчела, над ящерицей, высматривая, куда вцепиться. Саламандра, высунув язык, едва заметно переминалась с лапы на лапу, но ничего не предпринимала. Над проломом полыхнуло багровое пламя, и весь рой вывалился наружу – и тут же огненная волна из пасти Саламандры накрыла его, а красный хвост звонко шлёпнул по мостовой, раздавив последнюю личинку. Вонь сгорающих да’анчи была ещё сильнее, чем в прошлый раз, внизу закашлялись, сверху замахали руками.

– На вкус они тоже скверные, – заметила ящерица, хвостом выметая раздавленную личинку за барьер, и попятилась к краю площади. Из дыры уже выползал, скручиваясь в спираль, огромный червь, и пламя хлестало из странных трубок на его морде, а трубки эти на глазах удлинялись и расширялись. Хифинхелф перехватил поудобнее посох и шагнул к кольцу, неотрывно следя за червём. Саламандра пригнула голову и выдохнула пламя в ответ.

Площадь исчезла под огненной завесой, охранный барьер вспыхнул с утроенной силой, из кольца раздалось громкое шипение, потом шкворчание, а потом – грохот. Кесса закашлялась от нестерпимой вони. Площадь полыхала, какие-то сгустки взрывались в воздухе, раз за разом затягивая всё вокруг чёрным дымом.

– Ал-лийн, – прохрипела Речница, утирая слёзы. Куда попала вода, она так и не увидела. Один из Алдеров сунул ей в нос лист Тикорина, и Кесса уткнулась в него и так дышала, пока вонь не развеялась. Когда она снова взглянула на площадь, там уже не было ни огня, ни пролома, ни чудовищ, из него выползающих. На мостовой сидели трое хесков – раненый Ульрин и обожжённый Хезкар устроились на принесённых им подушках, Саламандра взобралась на камень.

– Трое воинов ссказали нам о ссвоей ссиле, – посох снова был в руках Метхалфа, Хифинхелф отступил на край площади, и Кесса едва могла разглядеть его в толпе. – Вссе они проявили ссебя досстойно. Теперь сслово за сстарейшшинами Мекьо. На рассвете они его сскажут. Теперь же пуссть вссе вернутсся в ссвои кварталы. Утром мы ссойдёмсся в общем зале.

Он повернулся к хескам, из толпы выбрался Хифинхелф, а за ним – ещё несколько ящеров и даже один человек. Кесса удивилась, когда его увидела, – последнее время ей казалось, что в Мекьо вовсе нет людей.

– Вссё, – вздохнул Алдер. – В общем зале, говоришшь… Я подойду до рассвета. Ссестра твоя не думает прийти?

– Она и ссегодня где-то здессь, – неопределённо махнул лапой второй ящер. – Ладно, осставайсся, я сспущуссь – может, усспею поговорить сс Ссаламандрой… Что тебе, знорка?

– Я ищу, где переночевать, – смутилась Речница. Ящер пожал плечами.

– В Мекьо не живут чужаки. До темноты уходи из города. Там, в засстенье, кто-нибудь пусстит тебя. Тут не город знорков. Посстой, я уже сспусскаюссь…

Алдеры оттеснили Кессу и спустились во двор. Речница осталась на крыше, с опаской глядя вниз. Толпа рассеивалась, ручейками утекала в переулки и подземные ходы. Кесса смотрела вокруг – во всех этих домах кто-то жил, но ни один из них не был похож на дом для путников.

– Хаэй! – окликнули её с нижней крыши. – Знорка, иди в засстенье. Сскоро ворота закроютсся.

Там стояли двое стражников с копьями. Речница кивнула им и спустилась с крыши, растерянно озираясь по сторонам.

– Неужели в Мекьо нет постоялого двора? – спросила она у воинов. – Тут не любят чужих?

– Тут не живут знорки, – ответил ящер, глядя на Кессу уже с подозрением. – Ты найдёшь дорогу к воротам?

Кесса кивнула и пошла вниз по склону, и не останавливалась, пока стражники не скрылись из виду. Там, за поворотом, она села на мостовую и растерянно посмотрела на Эррингора.

– Тут всюду живут иприлоры и Алдеры. Они – мирные существа. Почему они выгоняют чужеземцев? – прошептала она и пожала плечами. Зверёк выдохнул струйку дыма.

– Хаэй! – из-за дверной завесы, прикрывающей соседнюю дверь, выглянул иприлор. – А, тут ты, знорка. Ты потеряла дорогу? Поспеши, ворота закроются на закате.

– В застенье тоже нет постоялого двора, – вздохнула Речница. – А в степи меня сожрут. Если примешь меня на ночь, я приведу в твой дом хороший родник.

– Хссс… Нет, знорка. Иди к воротам. Тут вам ночевать нельзя, – мотнул головой иприлор. Дверная завеса опустилась. Кесса пошла дальше, с недоумением и обидой глядя на пустынную улицу. «Странные они тут все,» – думала она.

– Делать нечего, Эррингор, – прошептала Кесса, остановившись у глухой стены. На высоте человеческого роста была ниша – не то для фонаря, не то для гнезда ласточки, но сейчас в ней ничего не было. Речница подсадила зверька, и он забрался в укрытие. Спустя мгновение туда залезла и Кесса, кутаясь в крылья. Уменьшенный и превращённый в кожистые складки тюк с припасами перевешивал и мешал летать, но летать Речница и не собиралась.

– Надеюсь, летучих мышей они из города не гонят, – вздохнула она и закрыла глаза.

Утром её разбудил оглушительный лязг и последовавшее за ним гневное шипение.

– Шшсин шиэши! – громко и сердито шипел кто-то на разные лады. Несколько голосов вразнобой отвечали ему. Кесса вскочила, споткнулась обо что-то очень горячее и села на пол.

Она уже не была мышью – это Речница поняла, когда протёрла глаза. Сердито пыхтящий Эррингор сидел на её ноге и размахивал хвостом. Сверху нависал белёный потолок, от глиняного пола, кое-как прикрытого циновкой, тянуло прохладой. С вороха циновок, лежащего у стены, Речница только что скатилась. Больше в каморке ничего не было – только дверная завеса, крест-накрест перечёркнутая мерцающими лентами охранных чар. Они и освещали комнату.

– Знорка-Некромант? – завеса отодвинулась, в каморку заглянул Алдер. Он был одет как стражник, и бронзовые пластины его брони тускло блестели – не так давно их хорошенько начистили. Ящер бросил Кессе узелок, свёрнутый из листа. В комнате запахло жареной рыбой.

– Постой! – очнулась Речница, но стражник уже скрылся. Она развернула узел – кроме большого жареного фамса, там были лепёшки.

– А вот и вода, – подумала вслух Кесса, обнаружив среди циновок фляжку из плода Кими. Там действительно была вода, и фляжка эта была не из вещей Речницы.

– Эррингор, ты помнишь, как мы сюда угодили? – шёпотом спросила Кесса. – Что это за место?

– Арррах! – зверёк пыхнул пламенем. – Стража как-то увидела нас в той щели. Они схватили меня за шкирку, как паршивого котёнка! Фарррх! Я сжёг бы их дотла, не будь я в этом теле…

– Нуску Лучистый! Так мы в тюрьме… – Речница поцокала языком и измерила каморку шагами. – Вот уж где я не думала оказаться. Ну что же… Вроде бы мы не ранены и не закованы. Забирайся на плечо, Эррингор. Может, иприлоры не будут к нам жестоки.

Ленты охранных чар мигнули в последний раз и погасли. За дверью послышались тяжёлые шаги. Алдер, закованный в броню, стоял на пороге. Входить он не стал – потолок каморки был слишком низким для ящера.

– Идём, Некромант, – кивнул он Речнице. – Вещи забирай.

– Я не хотела ничего плохого, – сказала Кесса, приободрившись, и выбралась из комнатки, волоча за собой полупустой тюк с припасами. Давно пора было вытрясти из него всё и переложить в сумку…

Идти оказалось недалеко – пустой коридор закончился дверной завесой, а за ней была комната побольше, и яркий светильник-церит горел на её стене, над низеньким столом и разложенными вокруг подушками. У стола стояли двое – большой, грузный иприлор в броне, держащий в руках шлем, и ящер в кожаных доспехах – судя по поясу с кистями, Хифинхелф. Оба выглядели усталыми и озабоченно хмурились, Хифинхелф украдкой тёр глаза.

– Ну вот, – сказал иприлор со шлемом и зевнул. – Ещё день, и я свободен. Идёшшь в общий зал?

– А то, – вздохнул Хифинхелф. – Третий день, как бешшеный шакал, ни ссекунды покоя… Ну что, Ишшхиф, на этом всё?

Алдер придержал Кессу за плечо и тихо зашипел. Иприлоры обернулись.

– А, вот ещё, – кивнул Ишшхиф. – Знорка-Некромант со сстранным зверьком, поймана ночью на улице. Ты же и поймал.

– Помню, – Хифинхелф равнодушно посмотрел на Речницу. – Обычное дело. Сстоит на день оставить ворота открытыми, ночью весь город в знорках. Куда ссмотрели вечерники?!

– Вечерники говорят, что видели её идущей к воротам, – снова зевнул Ишшхиф. – В такие дни сстражу надо учетверять, а не удваивать… Знорка, сс тебя два золотых зилана за ночлег… и кому-то придётсся проводить её до ворот.

– Я провожу, – сказал Хифинхелф и протёр глаза.

– Вы были очень добры, – сказала Речница, высыпая на стол медные монеты. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь остался в обиде на меня. Если вам нужен родник…

– Ничего не нужно ссверх двух золотых зиланов, – перебил её Ишшхиф. – Иди. Куда ты шла до того, как потерялась в Мекьо?

– Я иду к убежищу Уангайя, – ответила Речница, с надеждой глядя на ящеров. – В земли Шуна.

– Хссс… Пуссстыня Ашшша, гиблое месссто, – шевельнул хвостом Хифинхелф. – Не шшшути сссо ссстражей Уангайи. Отведу тебя к восточным воротам, дальшшше – дело твоё. Перейдёшь реку за Икатланом, там переправа.

Они шли по пустынной улице, круто спускающейся к крепостной стене. Ящеры ещё только просыпались, из-за дверных завес тянуло дымком, те, кто тёплой ночью устроился спать на крыше, сонными глазами смотрели вслед.

– Хифинхелф, ты знаешь, кто победил вчера? Кто теперь станет защищать Мекьо? – осторожно спросила Речница. Ящер пожал плечами.

– Сстарейшшины решшат.

Четверо стражников быстро прошли мимо, но успели прошипеть иприлору что-то приветственное. Он кивнул в ответ.

– Хифинхелф, – снова подала голос Речница, – а как ты понял, что я – человек?

– Некроманты ссюда заходят, – равнодушно ответил иприлор. – Мы относсимсся к твоей гильдии сс уважением, но закон расспросстраняетсся и на неё.

– Я вовсе не Некромант, – вздохнула Кесса. – Я Чёрная Речница с Великой Реки. Мой проступок не навредил жителям Мекьо?

Иприлор замедлил шаг и внимательно посмотрел на Речницу.

– Великая Река… Я думал, все вы носите красную броню и мечи. Ну да я видел немногих Речников…

Теперь остановилась Кесса.

– Хифинхелф! Тут был кто-то из Речников? Ты встретился с ним? Это был не… не Речник Фриссгейн?!

Ящер кивнул.

– Да, он называл это имя. Не знаю, кто ты ему, и кто он тебе, но с ним Аойген, а он разберётся. Вот восточные ворота, знорка. Иди и не оставайся тут больше на ночь. Ишшхиф не всегда такой добрый.

– Не тревожься, – вздохнула Речница. – Мир тебе и твоему городу!

Огненная плёнка на воротах обняла её и расступилась вновь, не опалив ни волоска. Речница закинула тюк на плечо, прошла мимо стражников и ускорила шаг. Ей хотелось быстрее добраться до тенистого Тикорина – он виднелся на горизонте, там, где кончались ряды глиняных домишек. Но отдалённый драконий рёв заставил её остановиться и обернуться.

Янтарный Дракон кружил над холмом, выискивая, где сесть, и на его спине что-то вспыхивало и шевелилось. Кесса вглядывалась до боли в глазах, но так и не разглядела «поклажу». Ей упорно казалось, что дракона оседлали Красные Саламандры.

– Значит, победил Джавейн, – прошептала Речница самой себе и усмехнулась. – Вот не думала, что огнистых червей можно сжечь…

Глава 33. Макул

– Сто-ой! – от зычного возгласа даже невозмутимые анкехьо слегка прижались к земле. Караван медленно сворачивал на дорогу, уводящую вправо, к большому дому посреди поля, сплошь устланного листьями Меланчина. Широколистная лоза распласталась по грядам, и подпорки её уже не удерживали, и огромные, в человеческий рост, плоды виднелись под каждым листом. Кто-то заботливо подложил под них циновки.

– Хорош, слезай, – махнул Кессе молчаливый погонщик-синдалиец. – Здесь берём большой груз, для тебя места не будет.

– Спасибо за лёгкий путь, – кивнула Речница, спрыгивая на обочину. – Далеко до Икатлана?

– К закату дойдёшь, – отозвался синдалиец и постучал палкой по панцирю замешкавшего анкехьо. Ящер махнул хвостом и неохотно повернул на узкую дорогу в зарослях Меланчина, чуть не снеся хлипкую ограду. Кесса утёрла пот со лба. Броню она давно сняла и несла теперь на плече, и уже второй день шла босиком, благо до города было ещё далеко, а жители домов, разбросанных в полях, сами ходили в одних набедренных повязках. Как только не обугливались под местным-то солнцем…

– Фаррх! Ну хоть сегодня потеплело! – выдохнул струйку пламени Эррингор. Кесса согнала его с плеча – сквозь рубашку когти зверька больно царапали кожу – и он восседал на заплечной суме.

«Хоть кому-то нравится жара,» – вздохнула Речница и побрела по обочине – земля тут была горячая, но всё же не такая раскалённая, как камни мостовой, а те листья Меланчина, что склонялись над дорогой, давали хорошую тень.

Полуденный зной был чрезмерным и для местных жителей – из живых существ Кесса видела только микрин, стаями пролетающих над полями, да высоко в небе висел, распластав крылья, какой-то летучий падальщик. Здесь их называли полуденниками и считали, что они в дружбе с Богом Солнца; Кесса, щурясь на раскалённое добела небо, думала, что без Бога Солнца там не выжил бы никто.

Из пустыни тянуло жаром. На южной кромке неба Речнице мерещились тучи, но небосвод так ослепительно сиял, что Кесса ничего не могла толком разглядеть. Где-то слева, под обрывом, по слухам, текла река, но верилось в неё с трудом. Вдоль обрыва строем выстали ярко цветущие деревца, их тень манила прохладой, но Речница уже знала, что их выращивают ради яда, и смотрела на них издалека.

Что-то чёрное мелькнуло в небе. Кесса удивлённо мигнула.

– Мегины! Летучие мыши-мегины! – она покачала головой. – Вот уж кому в этом небе не место. Эррингор, ты ещё не проголодался?

– Арррах! А у тебя есть еда? Я говорю – еда, а не всякий сор и трава… – сверкнул недобрыми глазками фиолетовый зверёк. С листа над его головой, напуганные клубами дыма, взлетели микрины. Эррингор плюнул вслед огнём, но промахнулся.

– Микрины – это еда, – безмятежно отозвалась Речница и устроилась под листом Меланчина, на краю циновки, подложенной под один из огромных плодов. Кесса уже пробовала эти плоды – здесь их готовили на сотню ладов, и Речнице они были по вкусу, но воровать с чужого поля она не собиралась. Связка копчёных микрин, упрятанная в сумку, уменьшалась с каждым Акеном, но до заката еды должно было хватить, и Кесса отделила от связки два куска и протянула один Эррингору. Зверёк неохотно взял еду и стал её грызть.

– Мы сейчас на земле народа Ти-Нау, – заметила Речница, устраиваясь поудобнее под листом. Она прилегла на прохладный плод Меланчина и уже думала, не задремать ли, но бросила взгляд на Зеркало Призраков – и сон с неё тут же слетел.

Серое марево рассеялось, и в пластине зеркального стекла отразилась степь, а может, и пустыня, – какая-то серо-зеленоватая травка стелилась там по земле. На травке, разбросав по окрестностям куски брони, непонятные стекляшки и спутанные провода, лежал развороченный небесный корабль с короткими изогнутыми крыльями – одним сбоку, одним сверху. Бок его был светло-серым, почти серебристым, с многочисленными вмятинами и трещинами. Кесса видела всё ясно, будто корабль был шагах в пяти – подойди и дотронься рукой.

Рядом с кораблём, опустившись на одно колено, возился с обрывками стальных и фриловых листов кто-то, одетый ярко и странно – такую плотную плёнку из скирлина носят под скафандрами сарматы. Кесса не видела лица – только затылок, серую кожу и тёмно-красные, очень короткие волосы. Несомненно, рядом с кораблём был сармат – и, когда он выпрямился, поднимая с земли полусобранный кусок брони, Кесса решила, что это Древний. Внутри корабля ему, наверное, приходилось пригибаться!

Он поднёс стальной лист к краю пробоины. Что-то неярко сверкнуло под его ладонью, закованной в странную перчатку из тусклого металла. Кесса смотрела, как он ведёт рукой вниз, соединяя листы обшивки, потом отходит и задумчиво смотрит на пробоину. Дыра почти исчезла, не хватало, может, двух-трёх небольших пластин. Сармат подбирал обломки, заделывая последние щели. Время от времени он останавливался и трогал блестящую труху, выпадающую из щелей меж двумя слоями брони, потом пожал плечами и поднял толстую косу проводов, одним концом уходящую под броню. Второй конец, как видно, оторвался.

Сармат запустил ладонь под внешнюю, собранную из фриловых пластин обшивку и слегка её надломил – она скрывала что-то нужное. Кесса смахнула с Зеркала упавший на него листок и почти уткнулась носом в стекло. Этот призрак погибшего мира был спокоен и деловит, и он не был похож на тех существ, что бесконечно воевали в глубине Зеркала, и Речнице очень хотелось окликнуть его.

– Длины, кажется, не хватает, – прошептала она с сожалением, глядя на пучок проводов. Сармат тоже это заметил и теперь высматривал на земле подходящие обрывки. Речнице казалось, что он вот-вот обернётся и посмотрит на неё.

– Фарррарррах!!! – взревели за спиной Кессы, и она подпрыгнула и резко обернулась. Эррингор – мохнатый шар, окутанный пламенем и дымом – плевался огнём в заросли Меланчина. Там что-то тихо шуршало, убегая прочь. Кесса успела увидеть золотистый кончик пушистого хвоста – не то кошачьего, не то лисьего.

– Вайнег бы тебя побрал! – не выдержала Речница. – Хватит жечь грядки! Этот кот давно сбежал. И он не собирался на нас нападать!

– Фрррх, – взгляд Эррингора был наполнен презрением. Зверёк отвернулся, выдохнув напоследок чёрный клуб дыма, но огнём плеваться перестал. Кесса посмотрела вокруг – овощи не слишком пострадали, жители пока не спешили с оружием выяснить, что за дракон тут завёлся… Она вздохнула и подобрала Зеркало, так и оставшееся лежать на боку меланчина.

Стекло уже мутнело, чёрная дымка затягивала его, но сквозь густеющий туман и неясные сполохи Кесса различила пылающий небесный корабль, неподвижное тело в странной яркой одежде, ещё два, гораздо меньших, поблизости, смутный силуэт в блестящей броне, выдирающий что-то неразличимое из руки мёртвого сармата, ещё несколько таких силуэтов у корабля… Летающая машина нещадно чадила, чёрный пепел ложился на стекло изнутри. Кесса закашлялась – запах жжёного фрила резал ноздри, обдирал горло.

– Всё-таки война… – прошептала Речница, и её голос дрогнул. – Война, и ничего кроме…

К закату зной не ослаб, теперь, казалось, сама земля горела жарче солнца, и дымка струилась от каждого камня. Кессе было очень жарко, и каждый шаг давался ей с трудом. Но она видела могучие стены Икатлана, выстланные золотыми пластинами – взаправду, не в легенде! – видела грозные башни и наводящие страх ворота – три гигантских драконьих черепа с пылающими глазами… и она, сойдя с дороги, надела броню и обулась. В такой город надлежало входить в полном одеянии, как Чёрная Речница из легенд, а не как заплутавший и потерянный странник.

Трое ворот-черепов скалились на толпу пеших жителей и на сверх меры навьюченных ящеров. Под двумя клыкастыми арками было не протолкнуться, третья была свободна, и четверо краснокожих демонов в блестящих золотистых доспехах стояли рядом с ней со скучающим видом. Кесса, поглядев на толкотню под двумя воротами и послушав заунывные крики стражи, наводящей порядок, выбралась из толпы и тихо пошла к третьему черепу. Воин в ярко-жёлтой броне преградил ей путь.

– Мир Икатлану и его жителям, – сказала Кесса, поднимая взгляд. Здесь были рослые люди – любому из них Речница макушкой доставала только до плеча. Рослые и темнокожие, со сверкающими глазами… у этого воина глаза были зелёные – такие же яркие, как у Речника Фрисса, но взгляд – холодный и жёсткий.

– Ты из нашего рода, я вижу, – сказал он, поднеся руку ко лбу. – Из нашего рода, но не чистой крови. Хурин Кеснек или Мениа?

– Ты обознался, воин, – покачала головой Кесса. – Я – Чёрная Речница, и я пришла издалека. Я из рода Скенесов.

– Род Згенекса? – медленно повторил стражник. – Дальняя ветвь Хурин Кеснек, о такой я не слышал. Так или иначе, дева, в Икатлане ты желанный гость. Но я вижу и то, что ты одета не как подобает. Деве из Хурин Кеснек или даже Мениа не пристало ходить так.

– О чём ты, воин… из Хурин Кеснек? – озадаченно спросила Речница.

– Из Мениа. Гваман Мениа из Вегмийи, – стражник снова коснулся лба, потом ткнул пальцем в лоб Кессы. – Ты не носишь знак. Это непристойно.

Речница наконец поняла, на что он указывает. Из-под шлема виднелась бахрома широкой налобной повязки – такие носили в Венген Эсе… и в толпе, стремящейся войти в Икатлан, такая была у каждого, кроме, разве что, навменийских гостей-торговцев.

– Но у меня нет такого знака, могучий Гваман, – вздохнула Кесса. – Я не Ти-Нау, и это не мой знак…

– Ты из нашего рода, и знак должен быть, – сдвинул брови стражник. – Входи. Жрецы за воротами благословляют странников на мирную ночь. Возьмёшь знак у них. Твоё имя?

– Кесса Кегина, – растерянно мигнула Речница. – И всё же…

– Входи, – Гваман шагнул в сторону, и четверо демонов в воротах расступились, не глядя на Кессу. Она глубоко вдохнула и быстро прошла под зубастой аркой. Окаменевший череп изнутри был холоден, но гнилью не пропах, хоть жутью от него и веяло. «А если Некромант поднимет такую нежить, кто с ней справится?» – мелькнуло в голове Речницы. Она шагнула на освещённую закатным солнцем улицу, к торопящимся прохожим и взволнованным ящерам с поклажей, быстро убегающим по узким переулкам куда-то вдаль.

Слова на непонятном языке раздавались над головами жителей, Кесса посмотрела вверх и увидела человека в жёлтой мантии. Нити цветных бус и гранёных кристаллов свисали с его одежды. Двое с дымящимися жаровнями стояли рядом, и запах горящих щепок Тикорина разносился по улице. Жрец стоял лицом к заходящему солнцу и обращался к нему, склонив голову. Кесса не понимала ни слова… впрочем, она заметила, что и из речи прохожих понимает немногие слова. Здесь говорили на языке Ти-Нау, а его Речница изучить ещё не успела.

– Почтенный жрец, – обратилась она к человеку в мантии поскромнее, вставшему с жаровней внизу, у лестницы, ведущей на крышу. Он шевельнул ладонью, направив на Кессу благовонный дымок. Эррингор громко чихнул. Глаза жреца слегка сузились, взгляд стал пронзительным.

– Я из рода Хурин Кеснек, – продолжила Речница, чувствуя себя очень странно, – и… и мне нужен знак.

Она дотронулась до лба. Жрец молча кивнул и достал из поясной сумы сложенную во много раз ленту, тёмно-красную с жёлтой бахромой. Кесса растерянно усмехнулась и сняла белое покрывало, прикидывая, как эту ленту повязать. Жрец передал другому служителю жаровню, забрал повязку у Речницы, скрепил концы и надел её на Кессу, по-прежнему храня молчание.

– С-спасибо, – сказала Речница, дотронувшись до повязки. – Почтенные жрецы… может, вы знаете, где в Икатлане можно заночевать?

Жрец молча указал на плоские крыши окрестных домов. Над некоторыми из них курился дымок, и на каждую вела лестница – небольшие ступени, выбитые прямо в стене. Кесса мигнула.

Она отошла от ворот недалеко – только до двора, который виднелся сквозь арку, пробитую в одном из домов. Оттуда пахло тушёными меланчинами и ещё какой-то снедью, и все жители, устроившиеся там вокруг костра, встали и взглянули на Кессу с уважением и опаской.

– Мир всем, – сказала она самым уверенным голосом и улыбнулась. – Мы – я и мой спутник – хотим есть и ищем ночлег. Вы приютите усталых путников?

Из жителей по-хельски понимали двое, и некоторое время люди перешёптывались, но очень скоро Кесса обнаружила себя растянувшейся на циновке на тёплой крыше, с горячими свёртками из обгоревших листьев в руках и с прикрытой листом чашей у изголовья. В чаше был травяной отвар, в свёртках – печёные овощи. Эррингор презрительно фыркнул, Кесса только отмахнулась.

– Хороший город, – прошептала Речница, глядя на темнеющее небо. – Но странный. Ты заметил, они все отказались от денег? Ты знаешь что-нибудь об обычаях Ти-Нау?

– Только мне разбирать ваши обычаи, – сверкнул глазами Эррингор. Его мех стоял дыбом с тех самых пор, как он вдохнул благовония из жаровни жреца, и он был не в духе. Речница пожала плечами и скосила глаз на Зеркало Призраков. Нет, сегодня оно не баловало её видениями. Сквозь серую дымку, клубящуюся в нём, просвечивали золотистые лучи, но больше оно не показывало ничего.

На рассвете Кесса учуяла сквозь сон запах благовоний и открыла глаза. Усталость и боль в ногах куда-то сгинули, и солнечный свет не выжигал более глаза, а нежно гладил кожу. Речница расправила смятую бахрому на повязке и взглянула с крыши – жрецы задержались в переулке, окуривая отряд стражи. Стражники в сверкающих шлемах обступили их. Больше никого на чисто выметенных улицах не было, разве что одинокий житель во дворе раздувал угли.