Текст книги "Долгое лето (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 51 страниц)

– Как твои доспехи, – усмехнулся маг. – Я сам её сделал. Из костей, праха и всякого сора. Как и всё остальное… Скорее бы добраться до полигона! Столько заклятий лежит без использования, столько Квайи застоялось в жилах… Илкор ан Сарк!

Он метнул шар зелёного огня в моховые заросли у дороги, и облако серо-зелёного тумана, выпуская извилистые щупальца, рванулось в небо. Нецис щёлкнул языком, и сгусток праха распался, обрывками зелени осыпаясь в кусты.

– Прошу прощения, – смутился маг. – Наверное, Фрисс, мы с тобой по городу будем бродить поодиночке. Моя магия тебя не обрадует… а ты пойдёшь к лучевикам, к народу Кваанр, общение с которым не обрадует уже меня. Ничего дурного нет в Магии Лучей, но лучше ей быть от меня подальше.

Фрисс кивнул. Он уже видел за изгибами дороги высоченные стены из чёрного базальта, покатые грани мощных башен, пояс из золотых пластин на самом верху, под костяными зубцами, и окованные золотом ворота – гигантский каменный череп с горящими багровыми глазами…

…Узкие дверные створки зашелестели, расцепляя серо-жёлтые зубцы, которыми они соединялись, и расползлись в стороны. На пороге появился скелет в длинном балахоне. Костлявые руки были скрыты перчатками, только выбеленный до блеска череп и горящие зеленью глазницы указывали, что пришелец давно мёртв. Скелет уважительно поклонился Нецису, растянувшемуся на высоком ложе, и поставил у изголовья корзинку с парой фляжек, оплетённых травой. Балахон прошелестел рядом с Фриссом, едва не зацепив его руку, и Речник отдёрнул её и невольно потянулся к поясу. Оба меча в ножнах преспокойно лежали под шкурами и слоем мха, укрывающими постель, и Фрисс вспомнил об этом с досадой, когда нащупал лишь пустоту. Мертвяк вышел, и Речник проводил его неприязненным взглядом. Тут, в Текиоу, было слишком много нежити, а за год Фрисс вовсе не стал относиться к ней лучше…

– Попробуй, Фрисс. Это хсайок, он согревает кровь, – сказал Нецис, открыв фляжку и принюхиваясь к содержимому. Алсаг, лежащий на циновке у стены, поднял голову и зашевелил усами. Некромант покосился на него и залпом опустошил флягу.

– Аххсса… Хороший хсайок, – кивнул он, продышавшись от острого и пряного зелья. Фрисс пригубил и замер – густая тягучая чёрная жижа была нестерпимо жгучей, от неё темнело в глазах, а в затылке начинался гулкий звон. Из темноты медленно проступали очертания ступенчатых башен, заросших ползучим мхом и похожих на холмы, белые пятна таинственных цветов, перистые листья папоротника и белесо-чёрная гладь болот, затянутая туманом. Речник потряс головой, отгоняя морок. Этот хсайок был, похоже, коварнее любой кислухи, темарина и кайцана…

За окном стремительно темнело, часто и громко стучали деревянные башмаки – Некроманты загоняли подручную нежить в ночные укрытия, и она торопилась. Фрисс сел на кровати и выглянул в окошко – мертвецы с корзинами, шестами и черпаками быстро шли куда-то и нещадно при этом топали. За ними, приглядывая за колонной, летел рэйлинг, увешанный бусами. Пролетая мимо Речника, он заглянул в окно и приветственно завопил. Фрисс дёрнулся и запоздало помахал ему.

Перекинутые над мостовой навесы – светло-серые, очень похожие на широкие листья папоротника, вырезанные из кости – зашевелились, выгибаясь и сворачиваясь, как настоящие листья. В наползающем сумраке виден был слабый зеленоватый свет, скользящий по ним. Что-то замерцало и шевельнулось рядом с Речником, он покосился на ставни – тростниковые пластины, по краям снабжённые серо-жёлтыми выростами-зубцами. Зубцы неуверенно подрагивали, а пластины раскачивались.

– Уймитесь, – сердито прошептал Фрисс. Шелест прекратился. Нецис одобрительно усмехнулся и опустил голову на подушку. Смотрел он куда-то за окно – скорее всего, на потемневшее небо и едва заметные силуэты мегинов и рэйлингов в вышине. Ночная стража облетала город круг за кругом, переговариваясь неяркими зеленоватыми вспышками.

Фрисс отошёл от окна и сел на кровать. Череп у изголовья, разрисованный, как маска, мигнул глазницами. Красноватый свет залил комнату, разгоняя тени. Речник вздохнул.

– Кесса рассказывала мне, как вы в Нэйне живёте… сколько у вас мертвяков в каждом доме, – сказал он, заползая под покрывало. – Вот не думал, что сам попаду к вам. Так ты сказал тому трупу-управляющему, что я – твой ученик?

– Увы, иначе тебя сюда не поселили бы, – усмехнулся маг. – Это дом для странников-Некромантов, и больше ни для кого. А управляющий тут – обычный ирн, и вполне разумный. Я обещал тебе найти хорошую купальню, и я её нашёл. Купальня тебе понравилась?

– Да, – кивнул Речник и понюхал руку, пахнущую каким-то незнакомым растением. Купальня реку не заменяла, но всё же Фриссу приятно было окунуться в тёплую воду, пусть в ней и плавали какие-то лепестки, и пахла она не водой. Грязь и слизь мохового леса он смыл, но кожа осталась тёмной, выгоревшей до черноты под солнцем Кецани… почти такой же тёмной, как у самих Нерси. Фрисс посмотрел на полустёртые линии на запястьях и потянулся за сумкой – их следовало подновить.

– Что рисуют на себе странники, явившиеся в Нерси’ат? – спросил он, не надеясь на ответ, – обычаи Нэйна предписывали белить кожу, а не разрисовывать… а Нецис, похоже, от природы был мертвенно-бледным.

– Если ничего не путаю – пурпурные линии между пальцами, – к удивлению Речника, Некромант ещё не спал и решил ответить. – И ещё тебе нужны будут цветные перья. Но этого добра тут хватает.

…Утренний свет удивил Фрисса – он был молочно-белым. Зелёные сполохи рассвета угасали в белесых тучах над Текиоу и не дотягивались до города. Алсаг, такой чистый и мохнатый, каким он не бывал чуть не с самой Реки, под рассеянными лучами казался не песчаным, а совершенно белым, и на него оглядывались все, кроме нежити. Нежить замирала, усмотрев пустыми глазницами Нециса – замирала и склонялась в почтении. Фрисс глазел по сторонам и очень старался ни к чему не прикасаться. Тут, на его взгляд, было слишком много мертвяков.

«Говори на языке иларсов,» – посоветовал ему Нецис, уверенно пробираясь по запутанным переулкам, мимо нежити, спешащей к воротам. «Или на Вейронке. Нерси не любят, когда чужестранцы понимают их речь…»

«Ну, тогда я их не обижу,» – еле слышно хмыкнул Фрисс.

«Мы выходим сейчас на Площадь Разделения,» – Некромант остановился под плотно сомкнувшимся навесом-листом и повернулся к Речнику. «Тут есть два храма… один – в ночной половине города, другой – в дневной. Я поверну к храму Смерти, к полигону, и до вечера буду там. А ты пойдёшь на дневную сторону, к торговцам и кузнецам… твой храм посвящён Нуску, богу сияния. Встретимся мы на закате, у священной чаши Кетта. В одиночку на ночную сторону не заходи. Надеюсь, ты найдёшь помощь – тут я бессилен, и от моей компании тебе ничего, кроме вреда, не будет…»

«Кто живёт на дневной стороне?» – Фрисс покосился на здоровенную белую крысу, оседлавшую пупырчатого ящера-менхсина, и отряд нежити, строем идущий за ней. «Нерси? Или все они – Некроманты?»

«Много кто – люди, Призыватели, хольчи, Кваанр…» – пожал плечами Нецис и кивком приветствовал крысу. «Те же, кто и на ночной. Кто-то почитает Богов Смерти, кто-то – Нуску и Кеоса…»

Здесь повсюду был базальт – чёрный, тёмно-серый, лиловый, плотно пригнанные друг к другу камни в стенах домов и плиты мостовой, стройные обелиски – опоры для светильников, развешанных по белесым «ветвям», каменные чаши источников и огромные желоба закольцованных каналов. На краях чаш и желобов, у самой воды, рос мягкий зелёный мох, по стенам сползали плети широколистных пёстрых лоз – Фрисс видел чёрные, красные, белые листья, не менее красивые, чем цветы тех же лиан – пышные грозди мелких цветков, или длинные изящные «кубки», или широкие «чаши» развёрнутых лепестков… Речник остановился на краю площади – ему показалось, что одна из лиан шевелится и выпускает из листьев острые шипы. Так и было, и Фрисс только хмыкнул, подумав, что Нерси – очень смелые люди. Надо же додуматься – держать такое в городе…

Нецис на прощание крепко сжал запястье Речника и ускользнул в тенистый переулок. Фрисс вышел на залитую странным белым светом площадь. Чаши прудов, окружённые обелисками, отделяли его от двух огромных ступенчатых башен, увенчанных острыми шпилями. Одна из них была построена из чёрного камня, другая – из багрового, но зубцы, торчащие из камней, лестницы, вьющиеся по стенам, и страшные морды на стенах были одни и те же. Речнику вспомнилось всё, что он слышал от Кессы о храме Богов Смерти, и он внимательно посмотрел на площадки под шпилями, где завершались все лестницы. Нецис ничего не говорил о жертвоприношениях, но, может, для него это самое обычное дело?..

– Ину! – шепнул он, подзывая Алсага, и решительно направился к красной башне. Сверкающие кристаллы в глазницах барельефов следили за ним бесстрастно, но пристально.

У подножия широкой лестницы, взбирающейся по всем ступеням к самой вершине, на невысокой гранитной плите стояли две каменные чаши, и над ними высоко поднималось золотисто-белое, ослепительно-яркое пламя. Ещё за полсотни шагов Фриссу в лицо дохнуло жаром – обычный огонь не мог быть столь сильным, тут Речник был уверен.

На краю плиты, время от времени подпрыгивая, чтобы увидеть пламя за краем чаши, сидело семейство крыс-Призывателей, увешанных побрякушками из цветных перьев и чьих-то зубов. «Ух!» – Речник не сдержал усмешку. «А что… Тут полный лес зубастых тварей. Надо купить побольше клыков и всяких шипов, пригодятся Гедимину на цацки… да, и перьев, перья тоже пригодятся. А где тут жрец?»

Одинокий житель, измученный жарой – он даже снял накидку, остался в одной набедренной повязке – подошёл к краю плиты и склонил голову перед свирепым пламенем. Крысы расступились. Навстречу ему из раскалённого дрожащего марева вышел рослый демон в чёрной чешуе. На его коротких, отклонённых к затылку рогах дрожало белое пламя, такое же, что бушевало в каменных чашах, и оно же окутывало большую колючую клешню на хвосте, раскачивающуюся в такт движениям. Широкое ожерелье из цветных перьев сверкало на груди хеска, на синевато-серой гладкой чешуе. Фрисс мигнул, быстро огляделся по сторонам – ещё несколько фигур в чёрной шкуре, по обычаю хесков разгуливающих без одежды, виднелось на площади. Речник неуверенно улыбнулся и шагнул к помосту.

– Кваанрр? – вполголоса предположил Алсаг, глядя на демона во все глаза. Судя по взгляду хесского кота, он что-то припомнил из своего прошлого.

– Кваанр, чёрные Вестники, – прошептал Фрисс, вспоминая извилистые дороги Хесса, долину огненных гейзеров, красную чешую и изогнутые рога демонов-Гларрхна… Это были их ближайшие родичи, менее склонные знаться с людьми, скрытные, сильные в магии… В роду Фрисса были Гларрхна, а значит, его родичами были и Кваанр. Но едва ли их обрадует такая новость.

Речник поднялся на помост – житель уже ушёл, крысы успели занять его место, но всё же расступились снова. Жар с двух сторон накрывал Фрисса, слишком яркий свет бил в глаза, и вспоминалось что-то о Гиблых Землях, Пустошах Васка и звёздном огне. Жрец стоял ещё дальше – и как только не плавился? Он наклонил голову, вопросительно взглянул на Фрисса, потом взгляд его соскользнул на Алсага, и Кваанр негромко вскрикнул.

– Хинкасса! – сказал он и добавил ещё что-то на быстром щелкающем наречии. Крысы юркнули под помост, пропуская к Речнику ещё десятерых демонов. Судя по шагам за спиной, там тоже кто-то подошёл. Фрисс принял самый дружелюбный вид, Алсаг прижался к помосту и вздыбил шерсть на загривке.

– Силы и славы вам, жрецы Хранителя Огней, – сказал Речник, склонив голову. – Надеюсь, вы не собираетесь нападать. Мы пришли с миром, и мы не проявили неуважения к вам. Алсаг – мой друг, и я бу…

Кваанр с ожерельем поднял руки, прерывая речь Фрисса.

– Никто не нападает, – сказал он на Вейронке, и заметно было, что на этом языке он говорит нечасто. – Его имя – Алсаг? Твоё?

– Фриссгейн, – Речник гордо вскинул голову. – Я посланник Великой Реки и её воин.

– Нуску видит вас и радуется, – Кваанр тронул край раскалённой чаши, и пламя взвилось ещё выше. – Мы коснёмся Алсага и возьмём его шерсть для Нуску. Мы видим в тебе тоже сильное пламя. Ты несёшь… ты трогал негаснущий огонь, тот, что ярче всего. Мы возьмём твои волосы для Нуску.

– Всю шеррсть?! – Алсаг оскалился и прижал к голове уши.

– Я трогал… Ты ведь говоришь о Кьюнне, так?! Вы знаете, что это, и вы знаете, кто такой Уран?! – Речник, будь у него подвижные уши, тоже прижал бы их к голове. Кваанр стояли вокруг, и белое пламя дрожало на их чешуе.

– Знаем, – кивнул жрец. – Опасный, могущественный хранитель, самое сильное пламя во всех мирах. Ты его трогал, и ты пришёл сюда живым. Оно в твоих костях, в твоей крови. Небольшая доля отойдёт Нуску.

– Река моя Праматерь… – выдохнул Речник и в самом деле ощутил жар в костях – а он давно этого не чувствовал, с тех пор, как в последний раз прикоснулся к Кьюнну. Он понятия не имел, где сейчас это вечно раскалённое кольцо серого металла, способное взорвать полпланеты.

– М-да, надеюсь, сюда Уран не явится, – пробормотал он, туго скручивая прядь волос и перерезая её. Алсаг неохотно расстался с парой клочков шерсти и теперь шипел на демонов, вознамерившихся выдрать ещё по клочку. Их было слишком много на одну Хинкассу.

– Хватит его ощипывать, – вступился Фрисс, закрывая кота собой. Пламя в чашах вспыхнуло вдвое ярче, когда Речник проморгался и смог что-то видеть, хоть и через красное марево, из всех Кваанр рядом остался только жрец. Призыватели выбрались из-под помоста и глазели на Алсага, взволнованно перепискиваясь.

– Хинкасса… – Кваанр покачал головой, пламя на его рогах заметалось. – Никогда не видел Хинкасс. Так зачем ты пришёл сюда, хранитель Кьюнна?

– За помощью, – твёрдо сказал Фрисс, отстёгивая от перевязи почерневший меч. – Я ищу очень сильное пламя – то, в котором горят проклятия…

…Волны белого и алого пламени перекатывались по клинку, серебристо-белому и острому, как осколок обсидиана. Фрисс подбросил в воздух листок лозы и взмахнул мечом – лист распался надвое, обугливаясь на лету. Речник рассмеялся и бережно вложил клинок в ножны, а потом уселся на мостовую рядом с Алсагом и крепко обнял его. Кот удивлённо мявкнул, но вырываться не стал – он вообще был вял и грустен с тех пор, как его ощипали.

– Теперь Нуску за нами присмотрит, – усмехнулся Фрисс, приглаживая шерсть на боках кота. – Боги, как же приятно, когда оружие в порядке…

– Рад слышать такие слова, – прошелестело над головой. Нецис протянул Речнику руку, мимоходом почесал кота за ухом и блаженно вздохнул. Глаза Некроманта ещё светились зеленью, холодные искры бегали по рукам, а на плечах появились наплечники из зубастых черепов. В глазницах тускло блестел дымчатый кварц.

– Ох ты! Теперь ты великий чёрный маг, аж жуть берёт, – покачал головой Фрисс, с опаской глядя на черепа. – Как колдовалось?

– Замечательно, Фрисс. Замечательно, – Некромант прикусил губу, чтобы улыбка не растягивалась до ушей. – Нерсийские полигоны неизменно прекрасны, нерсийские маги радуют при каждой встрече, но всё же… всё же, Фрисс, что-то им надо делать с молодёжью.

Нецис вздохнул и снял с пояса короткий широкий нож в простых ножнах из серой кожи, вынул и показал Речнику желтоватое костяное лезвие, сплошь покрытое странными значками.

– При столь малых познаниях в Лар-Илри, скверной концентрации и неумении как собирать энергию, так и правильно использовать, – Некромант снова вздохнул, – явные излишки самомнения и агрессии. К тому же склонность бить в спину. Пришлось проучить. Взял это, как плату за труды, от их наставника. Не люблю учить чужих учеников, но иногда приходится. Не бойся, Фрисс, все живы и почти здоровы…

– Ох, Нецис, по-моему, ты нашёл свой город, – усмехнулся Речник. – Хорошо, что тебя не ранили и не прокляли. И нож хороший. Там, на углу, разносчик с фляжками – не знаю, что внутри, но пахнет хсайоком. Выпьем?

Алсаг с надеждой навострил уши. Некромант вздохнул.

«Хсайок хорошо навевает сны. А этой ночью нам поспать не дадут. Жрец Змея-с-Щупальцами ещё не пойман,» – напомнил чародей и похлопал Речника по руке. «Будь настороже, Фрисс. Не прощу себе, если ты пострадаешь.»

С закатом поднялся ветер, где-то за горизонтом заворчал гром – с севера, озаряя лес белыми сполохами, ползла гроза. Лёгкие ставни раскачивались на ветру, костяные зубцы, мерцая зеленью, тревожно пощёлкивали – им хотелось сцепиться и преградить путь ночному сквозняку. В багровом свете ночника-черепа Фрисс разложил на одеяле разноцветные мелкие перья, очень похожие на пёструю чешую. Их собирали с перистых змей, а этих тварей в Пурпурном Лесу водилось немало, и все разноцветные, – и Речник насмотреться не мог на многоцветное сокровище. Рыже-чёрно-белые перья, покрупнее, даже, возможно, птичьи, он воткнул в волосы, по местному обычаю. Остальное, столь же пёстрое, предназначалось тем, кто остался на Реке – и Фрисс надеялся довезти перья целыми.

Ставни зашуршали громче. Речник ссыпал перья в кошель и подозрительно посмотрел на окно. Нецис недавно вышел – захотел навестить скучающего в ящерятне Гелина. Алсаг крепко спал в углу, обнимая лапами блюдце из-под хсайока. Речнику тоже хотелось спать.

«Не дай Река, я и в этот раз усну в карауле…» – он вспомнил давнее путешествие на запад, тёмно-красную траву, короткую, но страшную ночную битву, вздрогнул и подошёл к окну. Что-то шевелилось за подоконником, и это непохоже было на шутки теней.

– Хаэй! – крикнул Речник. – Кто здесь?

Тишина была ему ответом. Он отошёл на шаг, пожал плечами и отвернулся от окна. Что-то тихо чавкнуло за спиной, а потом Фрисса с силой дёрнули назад. Липкая красная масса струилась по его плечам, быстро обвивая руки, и хватка её была стальной.

– А-а-а-ай!!! – заорал в голос Речник и рванул массу на себя, разворачиваясь к окну лицом. Она подалась, как тягучий скирлин, перекрутилась полотном и на миг ослабила объятия. Фрисс намотал плоское щупальце на кулак, сдирая массу с правой руки, и чуть не завопил от боли. Она жглась, как едкий хашт.

Бесформенная тварь подтянулась на подоконнике и накинула на Речника ещё полсотни тонких щупалец. Они елозили по броне в поисках отверстий, одно скользнуло по шее, оставив ожог, и полезло за шиворот. Фрисс рванулся, но существо только плотнее наматывалось на него. Кажется, оно нашло в броне прорехи. Теперь Речнику казалось, что его целиком засунули в кислоту. Он взвыл от боли, дёрнулся, пытаясь левой рукой дотянуться до огненного меча, ещё не похороненного под алым месивом. Ладонь нестерпимо горела, но рукоять охладила её и как будто умерила боль.

– Эа-форма, Вайнег тебя жри! – вопль Фрисса и булькающий вой твари слились воедино. Красное полотно, рассечённое огненным клинком, бессильно затрепыхалось, его края дымились. Фрисс поднял меч и провёл ребром вдоль своей груди, уже не заботясь об осторожности. Он резал липкую красную массу, обрывал куски и швырял в окно – она уже не шевелилась, висела тряпкой, но Речнику ещё мерещилось, что она ест его заживо. В глазах мелькали багровые пятна, в голове шумело.

– Хаэй! Куда?! – движение на подоконнике напомнило Фриссу о втором куске красной массы – и он прыгнул к окну, волоча за собой ошмётки существа, и с размаху опустил меч на подоконник. Он увидел в зелёном свете уличных светильников, как багровое полотно стекает вниз, на мостовую, беспомощно хлопая вырастающими по краям щупальцами. Внизу стоял, баюкая в ладонях сгусток холодного пламени, Нецис.

– Фрисс, назад! – крикнул он, и Речник отшатнулся. Ледяной ветер пронёсся мимо, Фрисс зажмурил слезящиеся глаза и с размаху сел на пол, на мягкие обрывки алой плоти. С подоконника падал зловонный пепел. За окном захлопали огромные крылья, кто-то заорал по-нерсийски, снизу ему ответил пронзительным воплем Нецис. Речник помотал головой и поднёс обожжённую руку к глазам. Всё запястье было в нарывах. Из-под ошмётка красного полотна сочился гной.

– Да лишь бы не напрасно, – прошептал Фрисс, щелчком сбросил с себя обрывок, пахнущий сырым мясом, и откинулся назад, проваливаясь в беспамятство.

Он спал целую вечность – на миг открывал глаза, выпивал пахучие снадобья, неохотно съедал что-нибудь и снова засыпал. Кормил его, кажется, Нецис, и он же прижигал язвы и мазал кожу чем-то холодным и липким. У Фрисса не было ни сил, ни желания говорить с кем бы то ни было. Иногда его рука, свесившаяся с кровати, касалась спины Алсага – кот вздрагивал, приподнимался и пристраивал голову на грудь Речника.

– Алсаг, – прошептал Фрисс, когда марево в глазах потускнело, и он смог разглядеть кота. Тот шевельнул ухом.

– Алсаг, там, в храме Нуску… – Фрисс помнил, что это важно, но слова куда-то разбежались. – Кваанр… они были бы рады взять тебя к себе. Они здесь очень уважают… твоих сородичей. И здесь… тебя никто не заставил бы драться… с чем-нибудь вот таким…

Речник слабо шевельнул рукой, указывая на окно. Алсаг тихо фыркнул.

– Что ты несёшь, Фррисс?! Я не останусь у Кваанрр. И так я из-за них в прроплешинах, а тут совсем облысею.

Однажды – скорее всего, это был день, но какой по счёту, Речник не сказал бы и под присягой – дверь распахнулась, пропуская смущённого и взволнованного хольчу. Из снопа его рыжих волос торчала чья-то кость, в руках хольча держал яркий жёлто-чёрный свёрток.

– Я Та’кама из рода Та’никуйю, – сказал он, склоняясь над постелью Фрисса, – и я только что вернулся из Шайина. Череп и руку жреца Джилана я отнёс Та’гайе Та’накаси. Весь род Та’накаси, и весь род Та’цийну, и весь род Та’никуйю, – все мы благодарим тебя, великий воин. Ты убил эту страшную тварь, и больше она не прольёт ничью кровь. Та’гайя Та’накаси просил, чтобы я отдал тебе этот плащ. Его ещё никто не носил… и он освящён в храме Кеоса. Он принесёт тебе силу и удачу в сражениях.

– Спасибо, – прошептал Речник, прижимая свёрток к груди. Ремешок развязался, и узорчатый плащ, вышитый по краям мелкими чёрно-красными перьями, накрыл Фрисса с головой.

– А как… как нашли его череп? – спросил Речник, проклиная свою беспомощность. Он хотел сесть, но руки дрожали и подгибались, а голова кружилась. Нецис забрал у него плащ и снова перевязал ремешком.

– Осторожно, Фрисс. Вот, выпей, это отвар папоротника… Все кости были в его доме, прямо на кровати. Трансформация отнимает много сил, и у него было всё предусмотрено. Городская стража была там вместе со мной и с Та’камой. Он – посланник хольчей Текиоу… может, станет старейшиной. Я бы не взялся беседовать с Та’гайей, даже с черепом убийцы в руках.

– А как узнали… где живёт этот… жрец? – Фрисс покосился на дверь и с огорчением увидел, что хольча уже ушёл. Слизистый отвар папоротника с трудом пролезал в глотку, Речнику хотелось кислухи.

– Я назвал страже имя Ингалта Цин’отлакати, а стража нашла его дом, – ответил Некромант, забирая у Фрисса чашку. – Ничего сложного. Я не знаю одного – почему он напал на тебя. Я сам ждал его…

– А… видно, я на вид вкуснее, – ухмыльнулся Речник. – Мерзкая была тварь. Охота же человеку таким становиться… А какое сегодня число?

– Десятое Неракси, – отозвался Нецис и ледяными пальцами коснулся висков Фрисса. – Я сам не понимаю почитателей Змея-с-Щупальцами…

– Десятое… – прошептал Речник и нахмурился. – Середина лета… Нецис, нам пора ехать дальше. По Реке течёт гнилой яд… Я поеду завтра утром. Ты… наверное, ты останешься в Текиоу?

– Та-а… Один ты никуда не доедешь, – покачал головой Некромант. – Я с тобой. И мне кажется, эти джунгли нас надолго запомнят…

Глава 37. Талкеннор

– А-а-о-о-ой! – протяжный переливчатый вой пролетел над моховыми дебрями и оборвался раскатом визгливого хохота. Фрисс стрелой вылетел из спального кокона и встал над телами спящих спутников, сжимая в руках мечи. Тварь в зарослях снова захохотала и зашелестела ветками, удаляясь от дороги, но не прекращая хихикать и подвывать.

– Ца’ан! – Речника передёрнуло от омерзения. – Нецис! Ты это слышал?

– М-м-м… – Некромант неохотно открыл глаза, и они зажглись холодным зелёным огнём во мраке ночного леса. – Да, там ца’ан. Спи спокойно, Фрисс. Никто из немёртвых не выйдет на эту дорогу.

Речник покачал головой, вглядываясь в переплетения мхов и ползучих лоз. Они подступили вплотную к дороге, влезли на насыпь, оплели каменные шпили по краям мостовой. Сверху над дорогой тянулись друг к другу, почти смыкаясь, кроны папоротников и разлапистых толстоствольных Самун – деревьев, похожих то ли на бочонок, то ли на небрежно увязанный сноп. Жёсткие листья Самуны и хрупкие побеги папоротника падали на мостовую и медленно гнили в вечном тёплом тумане, и базальтовые плиты уже почти скрылись под слоем земли и лиственного сора. Поверх, прижимаясь к обочине, тянулись тонкие волокна белесого мха. Мху не давали разрастаться – по этой дороге ещё ездили. Не ночью, конечно… с закатом, когда мрак стал непроницаемым, путники остановились на ночлег прямо посреди дороги, и Нецис пообещал, что до рассвета их никто не потревожит. Никто из живых…

В паутине пурпурного мха что-то шевелилось и щёлкало костями, горящие зеленью круглые глаза таращились на Речника. Он высоко поднял фонарь и направил луч на кусты. Потемневшие от времени и сырости черепа исчезли в зарослях, свет пустых глазниц померк. Фрисс помянул вполголоса тёмных богов и подобрал спальный кокон. Тихий монотонный вой долетел издалека, и Речник поёжился, как от порыва холодного ветра.

Утро встретило Фрисса костяным перестуком и дождём росы с соседнего дерева. Толстая ветка Самуны протянулась над дорогой, почти соприкасаясь с широким листом папоротника, и по этой ветке полз, цепляясь когтистыми лапами, костяной голем – огромная тяжёлая многоножка. Обломанные трубки стреломётов торчали из её рассыпающихся боков. Это был очень старый голем, его кости почернели, местами прогнили насквозь, пряди мха свисали с его спины, а из просветов между костями пробивалась трава.

– Нецис, если оно спрыгнет – нам мало не покажется, – прошептал Фрисс, доставая мечи. – Отойди за меня…

– Не стоит беспокойства, Фрисс, – Некромант, усевшийся на боку Гелина и сосредоточенно жующий лепёшку с мясом, даже головы не поднял. – Прискорбно, что творение сильных магов находится в таком скверном состоянии, но оно найдёт покой и без нас, и очень скоро. А для нас эта тхэйга полностью бесполезна.

Ветка Самуны затрещала. Голем был слишком тяжёл для неё – но он продолжал ползти вперёд, даже не замедлив движения. С оглушительным треском сук надломился и повис на лианах над мостовой, и костяная махина с размаху грохнулась на камни. Речник поднял мечи, готовясь отражать нападение, но многоножка разлетелась на части и осталась так лежать, судорожно подёргиваясь. Зелёный свет дрожал на её останках, медленно тускнея. Гелин замотал головой и вскочил, брезгливо отряхиваясь. Перистые змеи, напуганные падением, замелькали в ветвях, вниз посыпались мелкие медузы и толстые белые многоножки длиной с ладонь. Гелин взревел и затопал лапами, разгоняя живность. Нецис подобрал одну многоножку, посмотрел, как она сворачивается в клубок, а затем сунул её в рот. Фрисс отвернулся, борясь с тошнотой.

– Тут есть своеобразное соление – эти вот существа вместе с ягодами Чинпы и Матлы. Туда ещё кладут стручки норага. Необычный вкус, мне по молодости нравилось, – заметил Некромант и потянулся за второй многоножкой, но тварь оказалась слишком шустрой, и Нецис разочарованно вздохнул и вытер пальцы.

– У тебя была нелёгкая молодость, – пробормотал Речник, неотрывно глядя на разбитого костяного голема. – Он не оживёт? В том году они так легко не умирали…

– Эта дорога очень хорошо заклята, Фрисс, – Некромант коснулся его плеча и тихо вздохнул. – Немёртвые на неё не допущены, и они тут не будут существовать. Не сходи с дороги, и ничто враждебное тебя не тронет.

– Хочется верить, – пожал плечами Речник и забрался в седло. – Алсаг, стряхни с ушей медузу. Они, похоже, принимают тебя за куст.

– Мррау, – с тоской отозвался кот и затряс ушами. В последнее время он был неразговорчив.

Дорога – широкая, вымощенная каменными плитами, на высокой насыпи поднимающаяся над болотом – рассекала джунгли надвое и упиралась в зеленоватый туман. Удушливый пар висел над моховыми дебрями, ручьями стекал по листьям и дождём стучал по мостовой. Волосы Фрисса промокли насквозь и слиплись от папоротникового сока и медузьей слизи, потрёпанная в битве с бесформенной тварью броня покорёжилась и запотела, к шлему, давно сброшенному и болтающемуся на ремне рядом с сумкой, прилипли волокна мха. Нецис выглядел не лучше – из-за серебристо-белой кожи он вовсе казался умертвием, выползшим из болота. Алсаг, ещё совсем недавно золотисто-белый, извалялся в лиственном мусоре и позеленел. Лес тянулся к дороге, к путникам, нарушившим его покой, и Фриссу в каждом кусте мерещились зелёные щупальца.

– Пурпурный Лес – прекраснейший полигон, обширный и многообразный, – Нецис глядел на заросли и щурился от удовольствия. – Даже здесь, у дороги, внимательный Илриэн мог бы многое пронаблюдать. Я обучался здесь – и до сих пор жалею, что не успел толком исследовать хотя бы один древний город. Развалины Нерси… тебе трудно понять меня, Фрисс, но туда, куда мы едем, мечтает попасть любой Илриэн Нэйна. Талкеннор – очень необычный город, даже для Нерси’ата, и был необычным до своего разрушения. Столько высшей нежити в естественных условиях не найти, наверное, нигде по эту сторону Зелёного Моря. Столько несработавших заклятий, свободной Квайи, интересных артефактов, материала для работы… Очень жаль, что мы в Талкенноре не задержимся, но для тебя пребывание там небезопасно. Да и умертвия могут высказать недовольство…

– Умертвия?.. – Фрисс извлёк меч из ножен и стал искать точильный камень. Водяная взвесь облепила клинок, и он заискрил, издавая негромкий прерывистый треск. Из кустов вылетела огромная стрекоза с полосатым бело-красным туловищем, раздутым к концу, зависла в воздухе в паре шагов от путников, испустила облако трескучих искр и метнулась под полог ветвей. Речник покачал головой.

Дорога дважды вильнула, закладывая длинные петли, и оборвалась на плато, замощённом базальтовыми плитами. Побеги пурпурного холга местами уже взломали мостовую, мощные корни Самуны, как узловатые пальцы, впились в разломы и поставили плиты дыбом. Тут и там валялись обломки базальта, обросшие мхом. Вытоптанная колея между ними, достаточно широкая, чтобы две Двухвостки на ней разминулись, вела прямиком к чёрной стене, высокой и мощной, как крепостные стены Текиоу. Могучие четырёхгранные башни, испещрённые вмятинами и изрядно обкрошенные и замшелые, глядели на пришельцев сотнями еле заметных прорезей-бойниц. Фрисс чувствовал этот взгляд кожей, и был он куда менее приятен, чем равнодушные, но неотступные Глаза Стен. Этот мёртвый город был не просто безлюдным – он был заселённым такими существами, каких людям лучше не встречать.