Текст книги "Loving Longest 2 (СИ)"
Автор книги: sindefara
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)
Майтимо схватил кинжал в левую руку и подхватил правой, искалеченной рукой, за крючок стеклянный фонарь, при свете которого читал. У него было чувство, как будто звук битого стекла ударил его по лицу, ослепил – так же, как когда погиб Финвэ.
Он выбежал к входной двери – и чуть не выронил фонарь. Его рука дрожала, фонарь качался, розовые и красные пятна от цветного стекла в фонаре летали по стенам, горячее стекло обожгло его щёку.
Фонарь окрасил в алый цвет серебристые волосы Келегорма, который убивал Финдуилас.
– Нет! Нет! – отчаянно простонал Майтимо. Он поставил фонарь и бросился к Келегорму. – Что это?! Что?
Келегорм убрал руку с её губ, продолжая сжимать горло и обернулся к Майтимо. Его лицо было прозрачным, истощённым, как будто бы он не ел несколько недель, расширенные глаза неестественно блестели; казалось даже, они светятся изнутри. Майтимо отбросил кинжал, подбежал к нему, собираясь оттащить его от девушки, схватил за плечо; он всё ещё верил, что парализованному брату удалось доползти отсюда из своей комнаты, чтобы попытаться убить ту, кого он ненавидел.
Но Келегорм рванулся ему навстречу; Майтимо в шоке и недоумении отшатнулся, когда понял, что тот может стоять. Младший брат бросился на него, и Майтимо увидел в его руке столовый нож, который, как он помнил, остался на столе в комнате Келегорма после окончания вечера. Келегорм повалил его на пол и приставил нож к горлу. Майтимо показалось, что тело брата неестественно горячее, как у животного; казалось, все его кости дрожат. И он увидел, что в его больших серых глазах действительно переливаются странные зелёно-радужные пятна.
Ощутив жар от прикосновения руки брата, который схватил его за шею и примерился другой рукой, собираясь ударить кинжалом в горло, Майтимо одновременно почувствовал невыносимый холод, окружавший их – странный, мучительный холод, который не раз охватывал его уже в комнате Келегорма. Он каждый раз приписывал это тому, что в комнате плохо топят, что Келегорм часто открывает окно потому, что не может выходить на улицу, когда хочет – но… почему, почему он не догадался?!
– Умри! – закричал Келегорм. – Умри!
– Зачем? – спросил Майтимо; он хотел плакать, но слёз не было. – Зачем? Что с тобой? Я-то что тебе сделал?!
– Мне приказано, ты понимаешь? – закричал Келегорм. – Мне приказано! Мелькор, мой повелитель, велел мне! Я повинуюсь ему. Не смей мне препятствовать или умри!
– Делай, что хочешь! – в отчаянии закричал Майтимо. – Пожалуйста! Делай что хочешь, мне всё равно.
Он действительно подумал, что лучше сейчас быстро умереть от руки брата, чем мучиться дальше. «Это конец. Пусть Тьелко убьёт нас всех… пусть…» – Майтимо безвольно закрыл глаза ладонью.
Амрод, полураздетый, бросился к Финдуилас, схватил её и отчаянно сжал в объятиях. Она захрипела и издала какой-то низкий, отчаянный, животный стон; Майтимо осознал, что она ещё жива.
– Уходи… – сказал Майтимо, обращаясь к Амроду. Тот схватил Финдуилас и выбежал за входную дверь, как будто дома начался пожар. Майтимо попытался найти свой кинжал, но тот, видимо, откатился слишком далеко. Да он и не смог бы заставить себя причинить вред Келегорму.
Келегорм вскочил; было видно, что он не знает, бежать ли за Амродом – но сначала он решил разобраться со старшим.
– Какой ты… глупый, Руссандол, – сказал Келегорм, смеясь. Своей горячей, как нагретое солнцем дерево, рукой, он оттолкнулся от Майтимо, встал и стоял над ним, поигрывая ножом. – Зачем ты сопротивляешься? Мелькор – повелитель Арды. Он даровал мне свою милость. Он возвратил мне здоровье и силу.
– Поэтому?.. – спросил Майтимо. Из его глаз, наконец, полились слёзы: он подумал, что, наверное, Келегорм был в полном и безысходном отчаянии из-за своей болезни – но разве можно было предположить, что он готов на такое?
Сейчас странная белизна лица, струящиеся, почти белые локоны (во время болезни Келегорм перестал подкрашивать их в золотой цвет, и сейчас они были такими же серебряными, как у их бабушки Мириэль) и даже болезненно светящиеся глаза делали брата невыносимо прекрасным. Келегорм снова нагнулся над ним, улыбнулся; Майтимо подумал, что, может быть, не так уж страшно умереть от его руки; подумал, что если Финвэ всё-таки убил Мелькор, то, может быть, и ему не так уж страшно было умирать – ведь тогда Мелькор тоже был прекрасен…
– Álatyë urtha, heca! (не сходи с ума, прекрати!)
Майтимо, приподнявшись, увидел, что Келегорм выронил нож, оцепенев от неожиданности, а Аргон, выкручивая ему руки, повалил его на лежанку, где только что спала Финдуилас.
– Нельо, не стой, сними ремень, дай мне! – закричал Аргон. Майтимо передал ему ремень, и Аргон скрутил руки Келегорма за спиной. Тот как-то весь обмяк; Майтимо увидел, что лоб и руки брата влажны от пота.
– Что случилось? – задал Майтимо непонятно к чему относящийся вопрос.
– Ты же видишь, он лишился рассудка, – ответил Аргон. – При тебе ни с кем такого не бывало, нет? Когда мы шли через… льды, по меньшей мере трое сошли с ума. Мальчик, с которым я сидел в школе на одной скамье, бросился на моего отца с ножом. Его тоже пришлось связать, а потом он убежал. Мы его больше не видели.
Майтимо огляделся. Лалайт нигде не было видно.
– Тебе кто-нибудь сказал, чтобы ты сюда пришёл? – спросил он Аргона. – Тебя звали?
Тот недоуменно посмотрел на кузена.
– Не звали… Просто… просто дверь открылась, там был свет… потом я увидел, что он пытается тебя убить… Мне так хотелось тебя спасти… Ты… – Аргон посмотрел на свои руки. – Я вам не нужен, да? Я же чувствую… чувствую, что всё очень плохо.
Майтимо вспомнил, что дверь в комнатке, куда они поместили Аргона, действительно всё время открывалась сама собой от сквозняка, стоило только открыть дверь в комнату Келегорма.
– Ты понимал, что происходит вокруг? – спросил Майтимо, не отводя глаз от Келегорма.
– Да, – ответил Аргон, – но всё было как-то… глухо, как будто я слышал всё из-под воды. Я помню этот звук, когда я понял, что моя голова… череп – ломается… Потом я снова как будто лежу на льду, но лёд какой-то странный; открываю глаза, и вижу каких-то… рыжих, как ты, вроде бы у них лица, как у нас, но на лицах волосы, и они показывают на меня пальцами. Я как-то понял, что это младшие Дети Илуватара, и так удивился – оказывается, они существуют, надо же, дядя Феанор не соврал, то есть… прости. Я понимал, что я в руках Врага и мне не выбраться… Это же ты меня вывез оттуда, да?
– Да, – ответил Майтимо.
– Спасибо, – сказал Аргон. – Мне было очень страшно. – Он встал и внимательно посмотрел на Келегорма. – Послушай, Майтимо, прости меня, но мы должны его куда-то запереть. Может быть, завтра он и придёт в себя. У вас есть куда? – он заглянул в свою комнату. – Здесь окно очень низко и дверь не выдержит.
В прихожей появился сонный Келебримбор.
– А, – сказал он, – ну я же говорил, что с дядей Аракано всё будет хорошо. Как вы себя чувствуете, дядя Аракано?
– Дядя Аракано-то чувствует себя неплохо, – ответил Аргон, – а вот дядя Туркафинвэ, извини за откровенность, сошёл с ума и мы должны его куда-то запереть. Ох, – сказал тихо Аргон, обращаясь к Майтимо, – надеюсь, это не его сын? Я не должен был так говорить…
– Это сын Атаринкэ, – ответил Майтимо. Аргон недоверчиво покачал головой. – Тьелпэ, может быть, ты действительно… Ты видишь… он может ходить, но у него действительно не всё в порядке с головой, он напал на Финдуилас и на меня… его нельзя оставлять в спальне на ночь.
– Сокровищница в подвале, – сказал Келебримбор. – Там дубовая дверь и зарешеченное окно размером с кулак. Завтра что-нибудь придумаем. Дядя Нельяфинвэ, возьмите ключ. Пойдёмте, – он подхватил Келегорма под связанные руки и повёл за собой к стоптанной, скрипучей лестнице в подвал.
– Тьелперинквар… – выговорил Келегорм. – Поверь… тебе я никогда ничего не сделал бы… тебе – никогда.
– Конечно-конечно, – успокаивающе сказал Келебримбор. – Вы не хотели ничего плохого, вам просто надо отдохнуть. – Он закрыл дверь сокровищницы и запер её на замок.
Аргон сидел на кровати Финдуилас, закрыв лицо руками.
– Майтимо, – сказал он тихо, – Майтимо, всё действительно очень плохо, да? Что у тебя с рукой? А… – он замолчал, когда Майтимо бросился ему на шею и отчаянно обнял его. – Не хочешь… – Аргон тоже обнял кузена дрожащими руками.
– Атаринкэ больше нет, – сказал Майтимо, – Тэльво тоже – уже давно. С Тьелко сам видишь, что. Маглор… Макалаурэ завтра должен вернуться. Морьо уехал, не знаю, как надолго. Питьо ты видел, он здесь.
– А… – снова начал Аргон. – А мои… я кого-нибудь смогу…
– Ты последний, – заставил себя сказать Майтимо. – Из твоих никого больше нет.
Аргон разрыдался у него на плече. Амрод и Финдуилас, вернувшиеся в дом (Келебримбор сходил за ними), молча смотрели, не в силах ничего сказать.
– Есть сын Финьо, – сказал, наконец, Амрод, – но он далеко отсюда. Если хочешь, мы…
– Зачем я ему сдался, – ответил Аргон, задыхаясь от слёз, – он меня даже не знает. Майтимо… ты же меня не выгонишь… сразу, правда?
– Ну хоть ты не сходи с ума опять, – сказал Майтимо, – конечно, нет.
Конечно, завтра они тоже не знали, что делать с Келегормом.
– Давайте я уеду, – сказала Финдуилас, – может быть, он придёт в себя?..
– Не глупи, – ответил Майтимо. – Он же не просто сошёл с ума. Он одержим Морготом. Он служит ему. Это видела и ты, и я, и Амрод. Ох, прости, Аракано, мы опять говорим на синдарине.
В комнату вошла, зевая, Лалайт.
– Ох, что у вас тут ночью было… мне Тьелпэ рассказал… А говорил – «я не встаю». Ничего себе – «не встаёт». Что же, вы все или убогие, или всё время врёте, а? – она недовольно подвинула к себе тарелку, выложила себе больше половины оставшихся со вчерашнего дня пирожков, взяла большую сладкую булку, которую вчера сделал для Финдуилас Амрод, отрезала половину и стала намазывать маслом. – А ты в себя пришёл, отмороженный? – спросила она растерянного Аргона. – Тут у кого хочешь мозги вскипят.
И тут раздался громкий стук в ворота. Финдуилас испуганно вскочила, Майтимо схватился за меч.
С мечом в руках он вышел во двор, почувствовав за забором шум от присутствия множества людей и лошадей. Майтимо подошёл к воротам и выглянул в окошко.
За воротами он увидел отряд из сотни всадников, одетых в цвета Мелькора; их возглавлял роскошно одетый в чёрные с золотом одежды Маэглин; над его головой развевалось знамя, которое держал хмурый нолдо из дома Крота. Большая часть воинов были людьми, но среди них было несколько квенди и десяток орков.
– Маэдрос, я знаю, что ты меня слышишь, – сказал Маэглин. – Я приехал за тем, что принадлежит нам. Передай нам своего брата Келегорма, и никто не причинит вам вреда. Ты же знаешь, что он слуга моего Владыки. Место Келегорма подле него, в Ангбанде. Я готов подождать час. Иначе вам придётся плохо. Особенно после того, как вы… пытались меня обворовать.
Майтимо закрыл окошко. Ему было стыдно за себя, но он испытал некоторое облегчение от того, что Маэглин не потребовал вернуть ему Аргона.
Он не знал, что делать. Сопротивляться действительно было почти бессмысленно: силы были неравны. Но отдать Келегорма слугам Моргота?..
Вернувшись в дом, он кратко пересказал слова Маэглина.
– Но мы же не можем… – начал он.
– Майтимо, спроси у него самого, – сказал Амрод. – Спроси его. Если хочет – пусть уходит к своему Владыке. Мы же не можем держать его взаперти вечно. Или нам придётся убить его, или он убьёт нас.
Маэдрос посмотрел на Амрода, вспомнив, как только вчера Келегорм советовал ему отрубить голову Аргону. Но он взял ключ и спустился в подвал.
– Тьелко… – начал он. – Там…
– Знаю, – глухо ответил Келегорм. – Маэглин. Он должен был приехать за мной в подобном случае.
– Я хотел узнать… если ты не хочешь ехать с ним, ты не должен. Правда.
– Моё место там, – сказал Келегорм, повторив слова Маэглина. – Ты позволишь мне собрать вещи? Я никому не причиню зла. Поверь мне. Ну не вышло – и не вышло. Я не буду пытаться снова. Лучше… лучше правда, отпусти меня.
– А тебя не будут наказывать за это? За то, что у тебя не получилось? – обеспокоенно спросил Майтимо.
Келегорм рассмеялся.
– Вообще-то мне было поручено убить одного жреца среди истерлингов, который сомневался в божественности Мелькора и вешал мальчиков тринадцати-четырнадцати лет в жертву Оромэ, – сказал он. – Не думаю, что Оромэ бы это порадовало. Я сделал это, пока вы думали, что я лежу в своей охотничьей хижине. А Финдуилас… ну это так, заодно. Дай мне собрать вещи.
Майтимо отпер дверь, и вместе с Келегормом они поднялись по лестнице. Услышав, что они поднимаются наверх вдвоём, все покинули комнату и поднялись на второй этаж; Амрод встал на нижней ступеньке, готовый обороняться.
Келегорм зашёл в свою комнату, огляделся; он открыл сундук, пошарил там, взял кинжал, который обычно носил на поясе, потом бросил его обратно. Достал из сундука три книги и взял с собой две – трактаты о растениях и об обработке металлов; третью, книгу об охоте, он пролистал и бросил на стол. Наконец, он взял тёплый плащ, который отдал ему Маглор, перчатки, надел сапоги и вышел из дома. Он распахнул ворота и Маэглин отшатнулся. Рядом с Келегормом он сразу стал выглядеть маленьким и жалким, несмотря на усыпанную золотыми цветами шубу и венчавшую его густые чёрные волосы диадему.
Амрод выглянул во входную дверь, потом растерянно зашёл в комнату Келегорма; он рассеянно нагнулся над раскрытым сундуком и сказал:
– Он даже ничего не взял… может быть, отдать ему хотя бы кинжал и кольчугу…
Майтимо смотрел в окно на то, как Келегорм что-то отрывисто приказывает Маэглину – должно быть, подать ему коня получше.
– Майтимо… – сказал Амрод. – Руссандол…
От его голоса Майтимо похолодел. Он не слышал у Питьо таких интонаций с того дня, когда его брат-близнец утонул в горящем корабле в первый день прибытия в Средиземье.
– Что? – ему не хотелось оборачиваться.
– Посмотри. Пожалуйста.
Майтимо обернулся и подошёл. Младший брат протягивал ему кинжал, вытащив его из украшенных рубинами и гранатами драгоценных золотых ножен. Серебряный кинжал, который странно выглядел на фоне пышных масляных завитков золота ножен и тяжёлых ромбовидных гранатов на ручке.
Тонкое серебряное лезвие было украшено нежным узором из вьющихся листков и яблок, которые, хотя и были всего лишь насечкой на блестящем металле, казались светлыми, зелёными, полупрозрачными, светящимися на солнце.
– Это не кинжал, – сказал Майтимо.
– Ты же узнаёшь его, да? – сказал Амрод. – Это не кинжал. Это фруктовый нож. Фруктовый нож из Форменоса. Нож, которым дедушка пользовался за завтраком. Это наш брат убил Финвэ.
====== Глава 21. Признание ======
Где теперь будет ее дом – об этом совещались с глубокой печалью и серьезностью.
Джейн Остен. Мэнсфилд-парк
– Значит, поэтому, – сказал Майтимо. – Поэтому. Поэтому он стал слугой Моргота… не из-за болезни… Потому что он убил Финвэ… ты так думаешь?
Самому Майтимо думать так было бы гораздо легче – он до сих пор часто вспоминал, как ударил ногой лежавшего на полу беззащитного Келегорма.
– Посмотри… посмотри, Майтимо, – Амрод опустился на колени около сундука. – Как… как мы могли не замечать раньше… Майтимо, посмотри на его кольчугу, – он достал кольчугу из сундука. – Ты видишь, тут под гербом следы другого, снятого герба. И эти золотые кольца на подоле – он вынужден был надставить их, потому что раньше кольчуга была короче. Это кольчуга Финвэ. Помнишь, что сказал Пенлод? Дедушка был одет в длинную рубашку, ту, в которой он завтракал, и в длинную кольчугу. Он убил его этим ножом и одел в свою кольчугу, чтобы замести следы. Ты понял?
– Но… – ответил Майтимо, – но… но всё-таки…
Майтимо выбежал из дома, выбежал за ворота, – хотя ещё было холодно, а он был в одной рубашке и штанах; он держал в руках только нож Келегорма, стоя перед отрядом Маэглина.
– Тьелко, – сказал он, – Тьелко… скажи, скажи пожалуйста… почему?
Аргон подошёл к Майтимо и накинул ему на плечи кафтан; Майтимо был благодарен ему за поддержку.
Келегорм посмотрел на него и сказал:
– Понимаешь, Майтимо… – он улыбнулся, и эта улыбка была робкой, застенчивой; такую старший брат видел у него только в детстве и ранней молодости. – Понимаешь… Можно… Можно кого-то любить просто так. Не хотеть, не желать, нет – просто любить. Просто любить и желать добра. Желать счастья. Желать, чтобы не было зла в жизни того, кого любишь. Вот так. Не думай обо мне больше, Майтимо. Считай, что меня никогда не было.
Майтимо отошёл к воротам; он увидел, как Келегорм, окружённый чужими людьми в чёрном, ещё раз обернулся, посмотрел на него; потом сел на коня, которого подвели ему, и уже не оборачивался.
Майтимо хотелось кричать; ему казалось, что его собственное тело разрывается на части от отчаяния, безысходности, непонимания. Он пережил уже многое, и ему предстояло пережить страшное, невероятное и совершенно невозможное, но в его жизни не произошло ничего более жуткого, чем тот момент, когда от них уводили Келегорма.
Маэглин как-то собственнически похлопал по шее коня Келегорма, видимо, не решаясь прикоснуться к нему самому.
– Ну вот, – довольно сказал он, – вот можете же по нормальному, дядя Маэдрос. По-честному. А в Ангбанде дяде Келегорму будет хорошо.
– Да что там хорошего? – сказал Аргон. Майтимо от всей души желал, чтобы он замолчал – он надеялся, что Аргон всё-таки не знает и не понимает, кто такой Маэглин и что он не поймёт этого ещё долго.
– Его место там, у нас, – сказал Маэглин. – Ведь у него там всё-таки жена и ребёнок, – Майтимо ошарашил даже не смысл его слов, а слащаво-умилительный тон, которым он это сказал. – Ну, поехали! – сказал он. Келегорм поехал рядом с ним. Майтимо закрыл глаза и уперся лбом в столб ворот, чтобы не видеть, как удаляется Келегорм, как блестит весеннее солнце на его серебристых волосах.
Лалайт высунулась из чердачного окна и заорала:
– Жене привет передавай!
Маэглин вывалил к подножию трона Мелькора голову истерлингского жреца; на ней осталась длинная борода и длинная рыжая коса. Маэглин даже удивился, как Келегорму удалось так аккуратно его обезглавить. Такой расклад устраивал обоих: Келегорму не хотелось лишний раз видеть Мелькора, а Маэглин любил похвалиться, хотя к деяниям Келегорма имел косвенное отношение – он лишь передавал приказы.
– Мне сказали, что Келегорм приехал с тобой, – сказал Мелькор. – Почему?
– А, – Маэглин небрежно махнул рукой. – Его братья выгнали.
– Почему? – спросил Мелькор.
– Да он пытался зарезать девицу, с которой его младший брат живёт, и брата чуть не убил, – ответил Маэглин, пожав плечами. – Ну они его и выгнали.
– Разве такой приказ был? – Мелькор пристально посмотрел на Маэглина.
– Да он меня спросил, что за девица эльфийская к ним прибилась вдруг, наша ли, и как ему с ней себя вести, – охотно объяснил Маэглин. – Я ему сказал, что не наша, мол, никто её к ним не посылал, и пусть с ней делает, что хочет. А Келегорм, видно, приревновал к ней брата, что ли – они все влюблены друг в друга.
– Стало быть, теперь они знают, что Келегорм служит мне, – Мелькор недовольно постучал кончиками ногтей по подлокотнику трона. – Слишком рано… Хотя теперь, когда нет ни Гондолина, ни Нарготронда, это не имеет особого значения. Маэглин, возьми его к себе и объясни, что к чему. Новое поручение для него скоро найдётся.
– А он вот какой, блондин, женатый, оказывается, – ныла Лалайт за завтраком. – Ну надо же. Небось, и ваш второй брат женатый и к жене поехал.
– Послушай, Лалайт, он не женат, уж я знал бы, – сказал Маэдрос, понимая, что на фоне всего случившегося с Келегормом это выглядит не очень убедительно. – Маглор привёл бы к нам свою жену…
– Да чего бы ты знал, и никого бы он не привёл к вам; разве приличная женщина у вас жить будет, только такая оторва – отрезанный ломоть, как я, – Лалайт шмыгнула носом. – Сидит ваш Маглор сейчас небось у жены и смеётся над вами. Все вы, эльфы, на самом деле женатые, только никому ничего не говорите.
– Лалайт, он поехал на развалины Гондолина со своим другом Нариэндилом, чтобы найти одну вещь, – Маэдрос сам не понимал, почему он рассказывает всё это надоедливой особе.
– Ну тогда где-нибудь со своим другом в кустах валяется, – сказала Лалайт. – Все вы, эльфы, извращенцы.
– Лалайт, ты уж определись, – на лице Финдуилас за это время впервые появилась улыбка. – Или все извращенцы, или все женатые.
– Все вы женатые извращенцы, – ответила Лалайт, выразительно глядя на Маэдроса, и хлопнула дверью. Маэдрос невольно залился краской. Он подумал, что надо бы всё-таки предложить ей убраться восвояси – тем более сейчас, после того, как Аргон пришёл в себя.
Он уже собрался попросить Финдуилас вежливо поговорить с Лалайт, как девушка с девушкой (ничего более неприятного для Финдуилас в данный момент быть не могло), но тут он услышал шаги на крыльце, и в дом зашли Маглор и Нариэндил.
– Вот, – сказал Маглор, – я дома! Я так рад. Но я сначала…
Нариэндил радостно улыбнулся Майтимо и Амроду, встряхнул узелок, из которого торчали перья и лапы подстреленного по дороге тетерева; потом, увидев, как мрачны все присутствующие, подвесил свой плащ и лук на крючок у входа (он был больше чем на голову выше Маглора) и хотел было уже извиниться и выйти.
Маглор распахнул дверь в комнату Келегорма и увидел, что она опустела. Там больше не было кровати; стоявший посреди комнаты раскрытый сундук был почти пуст (накануне Келебримбор перебрал вещи и навёл порядок в комнате). Он обернулся. Майтимо заметил, что Маглор держит в руках свёрток с чем-то, чем он, видимо, собирался порадовать больного брата.
– Где… – спросил Маглор. Майтимо осознал, что они не успели решить, что именно и как сказать Маглору, вообще не успели поговорить об этом. – Он… он… Он где вообще? Ему ведь лучше, да? Только не…
– Прости, – сказал Майтимо. – Он больше не с нами, – он подошёл к Маглору, который рухнул на колени на пол, и обнял его. – Наш брат…
– Как же? Ну как?.. – выговорил, наконец, Маглор. – Ему бывало хуже… тогда, осенью, после падения Гондолина, мне казалось, что его вот-вот не станет… Но почему… почему сейчас?.. Хоть проститься…
– Мы с ним смогли проститься, – сказал Амрод, подойдя к Маглору, – но тебе при этом прощании лучше было не присутствовать.
Майтимо выразительно посмотрел на младшего, и тот замолчал.
– Говорят, вы уезжали куда-то… это случилось, пока вас не было? – спросил Маглор.
– Нет, – ответил Маэдрос. – Через пару дней.
Маглор уронил голову на колени, сжавшись в комочек.
Майтимо почувствовал, что всё-таки должен что-то сказать ему, объяснить – но ведь до сих пор он не обсуждал гибель Финвэ с Маглором. Не говорил он ему ничего и о попытке узнать о судьбе Тургона (в ходе которой они освободили его младшего брата Аргона), – ведь когда Финдуилас вспомнила, что видела Тургона в плену, Маглор уже уехал.
– Видишь ли, Кано, – обратился он к Маглору, – всё сложнее, чем ты думаешь. Я должен был сказать тебе раньше.
– О чём сказать? – спросил Маглор.
– Сказать, что… Мы с Питьо не просто так ездили тогда в Гондолин. После падения города нашлись кое-какие… документы, и кое-что привёз Келебримбор… Я тебе не показывал…
– Не показывал? – Маглор встал. – Я же вижу, что что-то неладно. Нельо, пожалуйста. Что происходит?
– Есть свидетельства того, что Моргот не убивал Финвэ; конечно, он похитил Сильмариллы, но дедушку, скорее всего, убил один из квенди. Финвэ не пал в поединке с Морготом – его убили ножом. Мы нашли этот нож в вещах Тьелкормо, и там была ещё дедушкина кольчуга… – выдохнул Майтимо. – Может быть…
Майтимо ожидал чего угодно – слёз, гнева, буйства, недоверия; он сжался, готовясь к любым словам Маглора.
Но только не к тем, которые он сказал на самом деле.
– Да нет же! Это не он! Это я! Я во всём виноват! Я! – закричал Маглор. – Это я сделал! Это всё из-за меня, понимаешь? Всё, что мы здесь пережили – это всё из-за меня!
– Кано… – выговорил Майтимо одними губами.
– Ты сделал? – спросил Амрод. – Ты сделал? Что ты сделал, Кано? Что – это?
– Я смывал кровь с этого ножа, Питьо, – сказал Маглор. – Я надевал на него эту кольчугу, я отнёс его к сокровищнице, я его там положил… я убийца. Это я.
Майтимо прислонился к стене. Это было уже слишком. Если бы Келегорм по-прежнему был здесь, в этой комнате, то можно было бы подумать, что Маглор защищает его – но нет, Келегорма не было и они позволили Маглору считать, что он мёртв.
Нариэндил, посеревший, испуганный, не отводил глаз от Маглора; на его лице уже не было ни следа юной свежести и веселья.
– Я… я требую, чтобы меня наказали. Казнили. Чтобы меня казнили за это убийство. Я не хочу больше жить, – сказал он, обращаясь к Майтимо, но не глядя на него.
– Я не смогу поднять на тебя руку, Кано, – ответил Майтимо. – Не смогу поднять руку на брата, даже если ты виноват. Я… – он вспомнил, как мысленно обещал Келегорму не оставлять его; как Келегорм уходил от них, и сказал: – Я могу тебя простить. Пусть кто угодно говорит что угодно, но я прощу. Только не оставляй нас.
– Нет… – сказал Маглор. – Нельзя жить такому как я. В конце концов, Нельо, это не тебе решать. Мы отправимся к Гил-Галаду, пусть он осудит меня, раз у него есть право поднять жезл судьбы, и пусть он приговорит меня к смерти. Ведь должна же быть справедливость.
– Нет! – воскликнул Нариэндил. – Нет… Кано… Макалаурэ… ты не можешь! Ты не можешь себя так губить! Я же знаю, что ты не мог сделать ничего подобного! Просто не мог! Прекрати!
Он схватил Маглора за плечи; казалось, ему хочется схватить Маглора за шиворот, поднять в воздух и потрясти.
– Прости, – ответил Маглор. – Я просто больше не могу. Это сделал я. Я хочу, чтобы всё кончилось. Оставь меня, пожалуйста. Оставь.
– Нет уж! – сказал Нариэндил. – Я тебя не оставлю. Никогда!
И с этими словами он содрал с крюка свой плащ, швырнул узел с птицей на пол и выбежал наружу. Он вскочил на коня и поехал; он даже не раскрыл ворота – распахнул их ударом копья и ускакал.
Только тут Маглор осознал, что его герольд бежал; он встал, выбежал на крыльцо и закричал:
– Нариэндил! Вернись! Не надо, пожалуйста! Только не это! Я тебе не разрешаю!
Майтимо втащил его обратно в дом.
– Успокойся, Кано, – сказал он с грустью, – теперь уже поздно об этом говорить…
– Ты не понимаешь… – ответил Маглор. – Не понимаешь… я так старался… – он бросил на братьев отчаянный взгляд. – Тэльво понял бы…
– Прекрати! – воскликнул Амрод и ушёл, хлопнул дверью.
– Хорошо, – сказал Маглор. – Завтра утром я уеду туда, куда я сказал. Хочешь – поезжай со мной, хочешь – нет. А сейчас уйдите все, пожалуйста.
Майтимо вышел из комнаты, оставив брата сидеть на полу в комнате Келегорма. Он надеялся, что завтра утром Маглор опомнится; но на всякий случай он решил остаться в прихожей, на той же лежанке, где в ту страшную ночь спала Финдуилас.
Амрод увидел, что старший брат сидит в темноте; он не стал вносить свет в комнату и сел рядом с ним.
– Послушай, Питьо, – сказал Майтимо. – Я не знаю, что и думать. Может, мы действительно ошиблись насчёт Тьелко. Я понимаю – нож, кольчуга, но… Ну хорошо, у Тьелкормо была кольчуга Финвэ. Но это же не значит, что именно он надел на Финвэ свою.
– Да, – вздохнул Амрод. – Да. Тьелкормо всегда последним заканчивал тренировку. Его доспехи всегда висели сразу у входа. Если бы я вошёл в оружейную и схватил первую попавшуюся кольчугу, то это как раз была бы его.
– И главное – как же ларец? Если он убил дедушку этим ножом, то зачем было разбивать ему голову ларцом? – спросил Майтимо.
– Чтобы изобразить нападение – в надежде, что из-за раздробленной головы никто не заметит раны на шее. Она же была совсем небольшой. Ты вообще её заметил?
– Нет, – ответил Майтимо.
– Я видел, но не придал значения – где уж там, если у него голова разбита вдребезги, – мрачно заметил Амрод.
– Ужасно, если так, – сказал Майтимо. – Издеваться над погибшим… Это хуже убийства.
– Кстати, Майтимо, заметь, что Макалаурэ ни слова ни сказал о ларце, – заметил Амрод.
– Да, ты прав, – согласился Майтимо. – Если он признался нам в том, что надел на Финвэ свою кольчугу, что вымыл нож – почему не сказать, что он разбил ларец, если действительно всё это сделал он? Он вообще знает о ларце?
– Я не уверен, – ответил Амрод. – Мне кажется, он тогда вообще к двери сокровищницы не подходил, когда мы все вернулись туда. Когда Тьелко сказал, что Финвэ действительно умер, Макалаурэ стало дурно. Потом Тьелко его ещё подсадил на коня; он был такой бледный, что мы с братом даже испугались, что он свалится.
– И ведь если Тьелко служил и служит Мелькору, то понятно, что он мог убить дедушку по его приказу. Но если Макалаурэ, то… зачем? – тихо спросил Майтимо.
Наутро Майтимо увидел, что Маглор действительно собирает вещи, готовясь к отъезду; но делал он это как-то рассеянно, то и дело останавливаясь и глядя в никуда.
– Кано, – спросил Майтимо, – а вам удалось добраться до руин Гондолина?
– Да, – ответил Маглор. – В общем, сам не понимаю, зачем я туда поехал. Ужасно. От гробницы дяди Ноло отодвинута плита, но сама она заперта. Как ни странно, мы нашли пещеру, где прятался Келебримбор и, видимо, там действительно жили не один год. Так что, скорее всего, он говорит правду. – Маглор покопался в дорожной сумке. – Вот я взял… на память, не знаю, зачем. Висело близ входа в город в каком-то странном месте.
Маглор достал небольшой круглый хрустальный светильник-фонарь, оплетённый золотой сеткой с узором в виде раковин и морских звёзд.
– Это же фонарь Элеммакила, – сказал Майтимо. – Наверно, он-то погиб одним из первых… я надеюсь.
– Фонарь кого? – спросил Маглор.
– Элеммакила, командующего внешней стражи, – недоуменно ответил Майтимо. – Ты же должен его помнить.
– Нет, – ответил Маглор, – совсем не помню, а кто это? ..
Тут в комнату заглянул Аргон; он смотрел то на Маэдроса, то на Маглора.
– Кано, может быть, вы поздороваетесь? – Майтимо обратился к брату. – Мы с Питьо и Фаэливрин побывали в Химринге, и… оказалось, что Аракано всё это время был в плену у Врага.
Аргон пожал руку кузена; Маглор пристально, недоверчиво смотрел на него.
– Ты не похож на квенди, пробывшего несколько столетий в Ангбанде, – сказал Маглор. – Майтимо выглядел совсем иначе.
– Я всё это время спал… я был без сознания, – ответил Аргон.
– Зачем, интересно, ты без сознания им был нужен, – сказал Маглор, оглядывая Аргона. – Хотя, конечно, да, они могли бы шантажировать тобой дядю Ноло, Турукано или Финьо. Да может быть, они это и делали, просто мы об этом не знаем.
Аргон несколько успокоился, но последние слова Маглора Майтимо не понравились.
