Текст книги "И.С.Т. (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

– Не слышал – значит, не было, – бросил парень с невозмутимым видом и сел прямо. – Повторишь?

– Привет, пассионарий, – во все тридцать два оскалился Сима. – Кто такой, откуда явился и че тут развалился? Обычно тут по утрам возлежит вечно заспанный Ромусь, так что твои кацыбы и подергивания оказались для меня сюрпризом.

– Ромусь? – парень вскинул бровь, а потом на лице отразилось понимание. – А, Рома… Он в душе.

– Пффф, – на лице Симы цвела широчайшая из улыбок. – Ну вот, а он так мечтал быть единовластным обладателем комнаты. Не судьбец! Так вы чьих будете, гражданин? Или джентельхомо?

– Ваше любопытство не знает границ, – тот усмехнулся и раскинул руки по спинке дивана. – Фрей Блэкберри к вашим услугам. Второй курс. Переведен вчера ночью из Португальского филиала. Это вас Роман называет Серафимом?

– Черничка! – просиял Сима. – А Ромка – трепло. Но да, Симеон Бехерович, – представился он наконец. – Первый курс. Страдаю не за дело, но за убеждения!

– Хм? – Фрей склонил голову к плечу. – Не знаю, что значит то, чем ты сейчас меня назвал, но узнаю. И кто же у нас такой Симеон Бехерович, страдающий за убеждения?

– Мы с Ромкой соседи по странам. Своего рода живем в смежных квартирах, – пожал плечами Сима. – Хотел вот вытянуть его на завтрак, но поскольку Ромашка заделался водоплавающим, проще вытянуть Чеда.

– Он скоро выйдет, – Фрей гибко поднялся. – По крайней мере, обещал мне показать где тут что. Чед – это Чед Шеннон? – он кивнул в сторону закрытой пока двери.

– Да ты прикалываешься, тебе Ромка нас с потрохами сдал, что ли? – фыркнул Сима. – Ну я этой ромашечке лепестки пообдираю…

– У него выбора не было, – Фрей потянулся, улыбаясь почему-то очень непристойно. – Ну так что, мне сказать ему, что ты на завтрак его не дождался?

– Да я и сам могу, – Сима с независимым видом прошествовал через гостиную к блоку с комнатами. – Надеюсь ты ему руки не выкручивал? Это, знаешь ли, моя прерогатива.

– Огласите весь список ваших прерогатив, пожалуйста, мистер Бехерович, – Фрей зевнул.

– Обдирать лепесточки Ромашечке, подкалывать Чеда и Тимура, называть вас, мистер, Черничкой, строить глазки Амфимиади-греку, задирать третий курс, носиться по коридорам с воплями «Ууууу-ха-ха-ха!!!» и всяко радоваться жизни. Последнее не запрещается никому, – с готовностью отрапортовал Сима, просачиваясь в коридор. – Силиверстов, ты там еще гусиной кожей не покрылся?

– То есть строить глазки… «Ромашке» можно? – уточнил Фрей, встав напротив и не скрывая бесившихся в глазах чертей.

– Сам у него спрашивай, я Ромашке не сторож, хотя и сторож тоже, но не в этом плане, – развел руками Сима, и снова заорал: – Ромууууусь, тут тебе Черничка глазки строить планирует, ты там вякни, жив еще или уже в водосток от стыда слился?!

– Размечтался, – дверь распахнулась почти сразу, и на пороге ванной появился Ромка в полотенце и с мокрыми волосами. – И тебе доброго утра, Серафим. Как там наш лорд, живой? А то ночью мне было весело. Но хоть вопрос решили. Ты сюда? – он повернулся к Фрею и кивнул назад.

– Я быстро. Ты же не свалишь без меня на завтрак, Ромашка?

– Да куда я денусь, – Силиверстов хмыкнул, Фрей кивнул и исчез в ванной.

– Вот так, да? – выгнул бровь Сима, скрестив на груди руки. – Недолго музыка играла? Прошла любовь – завяли помидоры? А кто, кто, я тебя спрашиваю, расписал всю стену у моей комнаты – «Серафим, ангел мой, я люблюууууу тебя»?! Недолговечна ваша любовь, сеньор Ромашкелло… вы разбили мне сердце! Прощайте! – и Бехерович, гордо задрав нос и драматично закатив глаза, медленно зашагал прочь, как Дон Кихот из старого мультика, высоко вскидывая коленки.

– Не далее, как вчера вечером вы плакались в мою жилетку, страдая и страшась участи незавидной возлюбленным мужчины быть, – не моргнув глазом, отбил Рома. – Как вы не постоянны, ангел мой. Иль вы, подобно деве милой, любите лишь тех, кто смеет искать других в толпе?

– Ложь и поклеп! – рыцарь печального образа порывисто обернулся и упер указующий перст в сторону Ромки. – То было седьмицы полторы назад! А вы, моншер, все раздавали авансов больше, чем имеете в карманах! Да и вообще, может мне милей надменный облик кормчего драккаров!

Бровь Романа взлетел вверх. Выдохнув еле различимое «о, как», он ухмыльнулся и направился к себе в комнату, суша волосы на ходу и одновременно пытаясь удержать сбегающее полотенце:

– Слова твои – пустые наговоры. Я верен вам. Был еще вчера. Но вы изволили выбрать не меня. Вам викинг люб, куда уж мне в калашный ряд да со своим-то рылом. Высок, могуч, голубоглаз – с ним не сравнится мне, я понимаю.

– Да что уж, я вижу, вы утешились в объятиях черничных. Сколь быстро вы о верности забыли, боже мой… что мне осталось? В горы! В горы!!!

И снова пафосно заломив бровь, прижав потрагичнее руки к груди, и цаплей, подбоченясь, как по болоту, вышагивая странно и ломано.

– Пипец, – задумчиво постановил вышедший из того же душа в их уютный маленький холл Тимур, как в тогу оборачиваясь в огромное веселое полотенце с морскими звездами и крабом-Себастианом из незабвенной «Русалочки». – Монтекки с Капулетти бамбук смолят среди колонн Вероны.

– В твоем случае бедный Йорик был бы более уместным. Джульетта своего Ромео хоть любила, – Рома фыркнул и обернулся к нему уже с порога своей комнаты. – С Чедом все в порядке, а то что-то его не слышно?

– С тыла по-прежнему невинен аки агнец. Касаемо же фронта – удовлетворен и жив, вполне здоров, и по углам не жмется. Раньше вас поднялся и фланировал, довольный жизнью и собой на завтрак… – пожал плечами Ширинский. – Так что не переживайте за вашего не слишком девственного друга. Я же говорил, дурного я не сделаю и зла не причиню!

– Не вiр, мiй сину, цьому пiдорасу. Цукерку ту тобi вiн в жопу встромить!!! – душераздирающе проорал Сима и с гиканьем пронесся по коридору мимо обалдевшего татарина, несомненно понявшего о чем речь и откуда цитата.

– Детский сад, штаны на лямках, – вздохнул Тимур. – Ну в общем, ваш приятель в кафе. Спешите видеть! Тьфу ты…

Рома расхохотался и, бросив «похоже, это заразно», скрылся за дверью своей комнаты.

– Доброго утра, мой маленький самурай! Вставай, подъем, еще одно прекрасное утро в горах! Радуйся, у нас в рядах пополнение! – ворвался Сима в комнату. – Недурен собою, языкат, зовется Черничкой! Эй, Аян, ну давай, пора завтракать!

– Охае, – донеслось из-под подушки. Жизнерадостность Симы была для Аяна самым лучшим и самым раздражающим будильником. К сожалению, без опции отключения. – Не хочу завтракать. У Ромы новый сосед? – Вылезать из теплой постели не хотелось отчаянно.

– Давааай, выбирайся из-под одеялка, – продолжал тормошить его Сима, не поленившийся залезть руками под помянутое одеяло и начать щекотать ему пятки. – Тонкий-звонкий-прозрачный… И да-да-даааа, у Ромки появился сосед, хоть и не такая очаровательная язва как я, но тоже потянет со сливочным маааслом! Вставай-вставай-вставай-вставай!!! Аян, я ж не отъебусь, вставай и идем завтракать! Обещаю, что мой милый самурай получит самый вкусный тост!

– Съеду я от тебя. Поменяюсь с новым соседом и пойду жить к Роме, – фыркнул Аян, являя свету заспанное лицо. К особенностям общения с этими странными людьми он привык не сразу, зато сейчас находил в этом свою прелесть. Рядом с ними он чувствовал себя живым и даже нужным. О нем заботились, хоть и в весьма специфической манере, и это немного согревало. Он отказался от традиций, от всего того, что связывало его с домом, а взамен получил в соседи сумасшедшего парня. Не то, чтобы это его напрягало, но по утрам ему хотелось его убить.

– Не-а, – широко ухмыльнулся Сима, окончательно стаскивая с него одеяло. – Если бы правда хотел – уже давно свалил. А так – ты тащишься, вот я тащусь, когда бужу тебя. Ты прелесть просто. Нэ-ко! И всяко мимими! Ты очень милый и самое естественное это заботиться о тебе. Так что неее, не поменяешься!

– Не боишься, что поцарапаю? – Аян лениво отмахнулся и сел в кровати, опустив ноги на пол и зевая. Сомнительные комплименты Симы скорее смешили, чем напрягали. Особенно учитывая особую «любовь» того к теме однополых отношений. – Когда-нибудь я тебя поцелую и ты сам от меня сбежишь. Душ занят?

– Одна кабинка – точно. Но ты всегда можешь потеснить кого-нибудь, вломив ему с разворота пяткой, – осклабился Бехерович. – Вы точно не сговаривались с Ромкой? Он вот тоже сегодня о высоком, о любви говорил…

Не особо расположенный к юмору с утра Аян наградил Симу возмущенным взглядом и, взяв с полки свежее белье и полотенце, прошлепал в душ. Ему нужно проснуться, впереди долгий день.

Одна из кабинок действительно была занята. Судя по незнакомому голосу, мурлыкающему какой-то незатейливый мотив, тем самым новым соседом, знакомиться с которым у Аяна не было никакого желания. По крайней мере, не сейчас. Поэтому, быстро раздевшись, он вошел в свободную кабинку и закрыл дверь, спустя пару минут услышав, как «певец» покидает свою.

…Забавно, но даже сквозь шум воды и стеклянную дверь было слышно как господин Бехерович трубит сбор в кафе. Настойчиво, громко и с подколами. Кажется, снова досталось Тимуру. Кажется, он даже пел серенаду Ромке. И почему этому оболтусу все прощается?

В кафе с утра было как всегда многолюдно, но господин Шеннон, наученный горьким опытом, занимал стол на всех. И терпеливо отбивал поползновения остальных студентов занять стратегически выгодное место у окошка. И надо сказать в этом деле он преуспел как никто другой.

– Доброго утра, дорогой мой Евросоюз! – радостно провозгласил Сима, врываясь в кафе и тут же вклиниваясь в очередь к стойке раздачи. – Простите, извините, я страждущий… кофе мне, кофе… О соооолееее… о соле миииииоооо…

Ладонь, легшая ему на губы и оборвавшая этот душераздирающий вопль, принадлежала Роману. Шепот, который услышали все, тоже выдохнул он:

– Не пугай народ, моя прелесть, еще только утро. Что о тебе подумает наша Ягодка? – Он обернулся и подмигнул идущему следом за ним незнакомому парню со странным цветом волос, который в ответ только усмехнулся, стягивая поднос с полки.

Сима в ответ только поиграл бровями, изогнувшись в неимоверной позе.

– А мы знакомы. Вот аккурат перед завтраком и познакомились. И это я его Черничкой назвал! Привет. Кстати, на завтрак я хочу панкейки с черничным джемом и сгущенкой. Ом-ном-ном!

– Думаю, он увидел твой облегченный вариант, – Рома отпустил его и перехватил тарелку с омлетом и беконом, к которой потянулся Сима. – Серафим мой, если ты растолстеешь, я тебя разлюблю, – с самым серьезным видом заявил Силиверстов, и по очереди раскатились смешки.

– Ты разбила мое сееердцеее… И осколки разбросааалааа… Ты всегда была моей звездой… А теперь чужою стааалааа… – совершенно немузыкально и безбожно фальшивя, пропел Бехерович. – А как на счет «хорошего человека всегда должно быть много»? – Он с безумной скоростью принялся уставлять свой поднос самой разной едой, дополнив все поданным термосом с кофе.

– Хороший человек – не профессия, – возразил подошедший со стороны Тимур с двумя подносами сразу. По всей видимости себе и Чеду.

– Ты же лопнешь, деточка, – Роман покосился на подносы и покачал головой. – И не унесешь все сразу, – потянул Симу на себя, чтобы дать пройти Тимуру, отступил и спиной уткнулся в грудь стоящего позади Фрея. – Прости.

Тот придержал его, носом провел по коротким прядкам его волос и смешно фыркнул.

– Весело у вас завтраки проходят. Жаль, я попкорн захватить не догадался.

– О, это шоу исключительно, уникально и только для тебя, – Рома отстранился, чуть порозовев щеками.

Сима обернулся и, оценив пикантность ситуации, подмигнул новенькому, дескать: так держать, чувак!

– Это он просто завидует невыносимой легкости моего бытия. Любимчик публики, звезда кордебалета и местного бардака. Это все обо мне, да-с!

– Слышь, звезда, шевели поршнями бодрее, – подтолкнул его плечом Тимур, направляясь в сторону столика.

– Звезда в шоке, – с трагичным надломом в голосе сообщил Сима, проталкиваясь следом.

– У тебя еще есть шанс сбежать, – Рома повернулся к Фрею. – Думаю, если захочешь переселиться – тебе разрешат. Наш цирк на выезде уже успел всех достать, так что вопросов не будет, – он кинул взгляд за плечо и улыбнулся, помахав вошедшему Аяну. Тот кивнул, давая знать, что заметил их, подошел и на миг замедлился, увидев стоящего рядом с Силиверстовым Фрея.

– Привет?

– Фрей, это Аян, – Роман, игнорируя ворчание очереди, пропустил японца перед собой. – Сосед Серафима.

– Привет, – Фрей кивнул, несколько долгих секунд изучал лицо Аяна, а потом улыбнулся. – Роман говорил, что ты плохо спишь. Мы не разбудили тебя утром?

– Я плохо засыпаю, но утром меня почти невозможно разбудить. Как с этим справляется Сима – не представляю, – невозмутимо ответил Аян, изучая выбор салатов и искоса поглядывая на Рому, увлеченного розетками с джемом и шоколадной пастой, то на новенького.

– Наш Серафим поднимет мертвого, – выдал Рома и с облегчением выдохнул. – Все, пожалуй, иначе это я лопну.

– Мы отойдем, – хмыкнул Фрей, вызвав слабую улыбку у Аяна, и, подождав, пока тот определится с выбором, направился к столику вслед за Ромой. Места за ним, правда, было немного, но после короткой возни все вполне уместились.

– Итадакимас, – Аян с невозмутимым видом стащил с тарелки Симы блинчик и отправил его в рот. – Мне не досталось, потому что кое-кто тут совсем их «не любит». И этот кто-то обещал мне самый вкусный тост.

– Он стоит посрединке, – дожевав со своего тоста ветчину, пробубнил Сима, а потом переложил на тарелку с упомянутым тостом еще один блинчик и переставил поближе к японцу.

Шеннон уплетал овсянку, запивая сладкую с крупными ягодами малины кашу молочным коктейлем. Выглядел неплохо, с его лица исчезли и следы недосыпания, и даже тонкие черты перестали казаться заострившимися, как при тяжелой болезни. Кажется близость и «помощь» Тимура действительно пришлись ко двору.

Сам же Ширинский за столом восседал просто-таки по-хански и с таким видом, будто ну ничегошеньки не приключилось, и третьекурсник за столиком первоклашек и новенького – это вообще в порядке вещей.

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! – подытожил Сима. – Ну что, пришелец, давай, рассказывай свою историю. Все в сборе, двадцать раз повторять не будешь.

– Нет никакой истории, – Фрей сделал первый глоток и выдохнул. – Перешел на второй курс, когда решили провести тест на профориентацию. В результате я здесь, ибо нужных учителей в моем филиале не нашлось. Письмо о зачислении вручили прямо в камере, в которую я загремел за драку. Вариантов особых у меня не было, поэтому «приглашение» принял сразу. – А чего на меня так смотрят? Здесь новички в середине семестра – редкость?

– Не в курсе, сами первый год, – Рома, слушавший в пол-уха, только кивнул в сторону Тимура. – Разве что он поделится секретом.

– Может, ты им просто нравишься? – Аян огляделся и усмехнулся про себя, заметив несколько заинтересованных взглядов.

– Прецедентов не было, поскольку до этого года у преподавательского состава был высокий лимит доверия к кураторам, которые занимались отбором студентов в филиалы Института, – снова включился пафос у Тимура. – Прошу прощения за некую высокопарность речи, это все влияние метатренинга… Лемешев обещал, что к концу семестра это закончится, так что очень прошу еще немного потерпеть…

– Не боись, потерпим, – фыркнул Сима. – А че, даже прикольно, типа «Я вас любииииил, любовь еще быть может в моей душе угасла не совсем…» и в такую позу еще, чтоб трагедь! Чтоб огонь джихада во взоре!

– Да ну тебя, Сима, – махнул на него рукой Чед. – Угомонись.

– Иначе? – ничуть не обидевшись поиграл бровями Бехерович.

– Иначе пойду к ректору и попрошу устроить студенческий театр и тебя на роль примы в постановку «Ромео и Джульетты». И поскольку девушек у нас тут не наблюдается, роль Джульетты будешь исполнять ты!

Сима закашлялся.

Рома сморгнул, а потом расхохотался.

– Это будет феерично, я, пожалуй, даже букет закажу. В подарок приме. А Ромео у нас кто будет?

– Ты? – на стол перед ним легла темная тень. Рома вскинул голову и удивленно выдохнул. Матей. Казанова. Без подноса, в тонкой рубашке и закатанными рукавами – он стоял в расслабленной позе и очаровательно улыбался. – Вы друг другу отлично подходите.

– Боюсь, я по типажу не пройду. А Сима – мой друг, – нахмурившись, ответил Рома, остро чувствуя, каким тяжелым стал вдруг воздух.

– Жаль, я бы хотел полюбоваться. Тебе должен пойти костюм Ромео, – Казанова изобразил разочарование, а Рома тяжело сглотнул. Дыхания не хватало.

– Хватит, – жестко оборвал их Фрей, с громким стуком ставя стакан с соком на стол.

– А кто меня остановит? Ты? – Матей повернулся к нему, глядя с изменившейся улыбкой. Нахальной, самоуверенной. Но Фрей, вопреки ожиданиям Ромы, не встал, а лишь откинулся на спинку стула. И воздух сразу же вернулся.

– Ну что ты, куда уж мне, – Блэкберри отточенным жестом откинул челку со лба. – Но ты ведь умный мальчик, и сам остановишься.

– Хм? – протянул Матей с удивлением, разбавленным изрядной долей восхищения такой наглостью. А потом подался вдруг вперед, склоняясь к Фрею так, чтобы заглянуть прямо в глаза. – Может, ты и прав. А может и нет, – медленно выпрямился и, взъерошив его челку, отошел от стола.

– Милый парень, – вслед ему протянул Фрей, провожая взглядом и ничуть не пытаясь сделать голос тише.

– Очень, – буркнул Рома, сглатывая оставшееся отвратительное послевкусие, и утыкаясь в свою тарелку.

Сима медленно поднялся на ноги. Ни тени улыбки на лице. Даже в глазах, обычно светлых и будто подсвеченных изнутри солнечными бликами, было почти черно. А еще вокруг него почти ощутимо клубилась ярость. Почти что бешенство. Нагнал красавчика он в каких-то пять шагов. Стремительных, почти летящих. Забавно, но единственный, кто успел среагировать на вспышку эмоций, был Чед. Он отстал от Бехеровича всего на пару шагов.

– Сима, НЕТ!!! – но не успел. Потому что Сима догнал-таки парня и обеими руками толкнул его в спину. И к черту джентльменские и рыцарские «законы чести». Этот посмел полезть к его друзьям.

Аян вскочил следом резко, так, что стул, на котором он сидел, отъехал назад и вдруг замер, подрагивая. И почти сразу следом застыли в движении Сима и попавший в поле Чед. Задрожали, заходили ходуном на столах столовые приборы, а из-за дальнего столика медленно, словно ломая сопротивление, поднялся Санада, Кот. Его волосы развевались как от ветра, пальцы стиснули край столешницы. И вдруг вокруг застывших в центре парней словно закружилась пыль. Все быстрее и быстрее, а потом ринулась к Симе.

–Нет! – Рома вскинулся, крича, и вдруг все исчезло. Уходящий Матей оглянулся, а встающий из-за стола потемневший Сима кинул на него растерянный, удивленный взгляд. – Нет… – Рома помотал головой и стиснул пальцы на запястье Симы. – Сядь, – почти жестко выдал он, тяня друга вниз. – Пожалуйста.

– Уродец плюшевый, – зло выдохнул Бехерович, позволяя таки усадить себя на месте. – Какого хрена он к нам подходил?

– Нервишки потрепать, – процедил Тимур, глядя на Матея поверх края кружки. – Он гений, но очень закрытый, и его приятели такие же. Ни с кем особо не общаются, хватает самих себя. Даже удивительно, что он снизошел до общения с нами.

– Провокация, – еле слышно произнес Рома. – Это просто провокация. И ты на нее чуть не повелся, Сима.

– Выдохни, – Фрей потянулся и вернулся к своему завтраку. – Все хорошо.

– Это сейчас хорошо, – выделил голосом Рома это «сейчас». Картина крутящегося вокруг Симы непонятного поля до сих пор стояла перед глазами.

– И как часто нам теперь ждать таких провокаций? – как можно нейтральней спросил Шеннон.

– Время от времени, – пожал плечами Тимур. – Но повторюсь, странно что они решились на такой ход. До сих пор они ни к кому не лезли. Были сами по себе.

– «Темную» они ведь предвидят, да? – закусил губу Сима, утыкаясь в собственную тарелку.

– Я предвижу большие проблемы, если ты не успокоишься, – Рома выдохнул, расслабляясь, и, следуя примеру Фрея, тоже вернулся к своей тарелке. – Не нравится мне это внимание. Но если вспомнить, то до твоего появления здесь, Фрей, они к нам не лезли. Знаешь, какой вывод напрашивается?

– Что ты очень умный? – отбил тот, невозмутимо вскинув бровь, и Рома, не удержавшись, фыркнул. – Или что у мистера-красавчика ревность взыграла, когда он меня рядом с тобой увидел?

– Чего? – от удивления Рома аж есть перестал.

– Ну, а что? Вполне сойдет, как возможное объяснение.

– Отстойное объяснение. Рядом с ними такие типы крутятся, куда уж мне.

– Пути сердца человеческого необъяснимы, – заявил Фрей.– Например, мне этот тип нравится. Люблю таких наглых.

– Ну так пойди и поцелуйся с ним, – Сима хмуро выбрался из-за стола, так и не домучив завтрак, и направился к выходу. – Целую, пупсики.

Раздражение, злость, подавленность. Повел себя как кретин и ничегошеньки не смог сделать. Надо это дело срочно заполировать. Спортзалом или вылазкой в горы – не важно. Главное как можно скорее. И чтоб не видеть самодовольных физиономий старших. Тошнит от них.

– Что это с ним? – Фрей проводил его недоуменным взглядом.

– Пар выпустить надо, – коротко ответил Рома.

– Пойду, прослежу, чтобы на пары не опоздал, – Аян встал из-за стола, сгреб свою посуду и тарелки Симы на один поднос. – Пора оказывать ответную любезность, – кивнул оставшимся, подмигнул замершему Чеду и неторопливо направился к окошку приемки грязной посуды.

– Можете быть свободны, Аян, – Агейр Линдстрем собственной персоной ожидал у выхода из кафе. Рядом уныло неотсвечивал господин Бехерович, совершенно точно не слишком довольный попаданием в цепкие лапы ректора, да после пережитой встряски.

Собственно, больше ничего «викинг» не сказал, просто плавным шагом направился прочь и за ним, как на привязи, поплелся Сима.

– Нам необходимо с вами побеседовать, господин Бехерович. И провести пару тестов.

– У меня пары через полчаса, – напомнил Сима, буравя широкую нордически-стойкую спину взглядом.

– Я в курсе, мистер Берг предупрежден о том, что вы задержитесь, – и не свербит у него меж плеч?! Как только терпит?

– Ну тогда ладно, – согласился Сима, следуя за ним по лестнице.

– Вот и отлично, – невозмутимо вернул любезность господин ректор, открывая перед ним дверь в кабинет.

– Ага, – согласился студент, рассматривая монументальный камин, массивный письменный стол и кожаный диван.

– Диван в стиле «честерфилд», – прокомментировал его взгляд (не иначе как спиной увидел) Линдстрем.

– Я думал будет «Икея» – пробубнил Сима, но на диван рухнул практически с размаху, за малым не ноги на чайный столик закинуть готовился.

– Конструкторы придуманы для детей, – усмехнулся норг, присаживаясь в кресло напротив. – Итак, господин Бехерович…

– Он первый начал! – безапелляционно отрезал Сима, решив упредить вопрос, который ему совершенно не нравился. Даже не будучи произнесенным не нравился. При том категорически.

– Кто? – не понял Линдстрем.

– Ну красавчик этот мажористый с третьего курса. Сам к нам подрулил, стал цепляться к Ромке, к Черничке нашей… ну мне ему и захотелось пересчитать зубы, суке… простите…

– Матей, угу, – кивнул, хмурясь, Агейр. – И что же?

– Да ничего. Ромка удержал. И еще что-то там было. Арестов ваш нахимичил, не иначе, – раздраженно передернул плечами Сима, колупнул ногтем мягкую кожу дивана, и тут же был пойман за руку. Кончики пальцев другой приподняли его лицо за подбородок, вынуждая смотреть в льдисто-голубые глаза ректора. Мгновенно стало холодно. Заледенело все тело. Начиная от кончика носа, заканчивая кончиками пальцев на ногах. Между лопаток будто ледяное крошево насыпали.

Сима задрожал, но обнять себя руками не дали. Линдстрем нахмурился, вглядываясь в его глаза, а потом и вовсе утворил неслыханное: снял с себя толстый вязанный кардиган и набросил его на плечи трясущемуся студенту. Тепло. И пахнет чем-то обалденно-приятным. Смесь трав и осенней прелой листвы.

– Тише, все нормально. – Только видно ж, ни хрена не нормально. Ректора самого колотило почти и руки были ледяные. – Я только проверил не сбились ли настройки.

– И че? Терминатор я или нет? Или целый Т-1000?

– Человек, Симеон Бехерович, – бледно улыбнулся норг. Именно что бледно, потому что у него даже губы побелели.

– Холодно, – еле выдавил из себя Сима, кутаясь в мягкую одежку, спонсором которой выступил ректор.

– Да, мне тоже, но надо потерпеть, ладно? Я попрошу принести чаю, – Линдстрем поднялся из кресла, сделал пару шагов к двери и замер. С силой вжал кулак в грудь аккурат в районе солнечного сплетения. И больно, и холодно, и цветом лица сравнялся со своей пастельно-голубой рубашкой-поло. – Карим!.. – голос хриплый. Кажется связки на пределе. Вот-вот сядут. – Карим!..

В кабинет без стука вошел молодой человек, которого раньше Сима видел в преподавательской. Секретарь? Наверное. Парень увидел шефа, заметил его самого и, без слов и лишней суеты рванул вперед. Подставил плечо, довел до кресла, вытащил из комода у стены плед, которым и укутал норга.

– Чай, – констатировал он спустя еще пару минут, вручая сначала студенту, потом ректору по толстостенной кружке, благоухающей альпийским лугом.

– И че? – пролязгал зубами о край кружки Сима.

– Забавно, – у Линдстрема дрожали только губы. В остальном он уже выглядел как неприступная скала. Правда укутанная в бежево-голубую шотландку.

– Поделитесь? – совсем обнаглел Сима.

– Потом… может быть, – пообещал викинг. – Грейся. Должно отпускать.

Отпустило. Через час. Вернулась нормальная подвижность телу, а зубы перестали выбивать чечетку. Он даже вернул кардиган хозяину, поблагодарив кивком.

– Постарайтесь не сталкиваться с этим милым квартетом, Симеон. Это может дурно для всех обернуться, – нагнал его голос у двери. – Прошу вас.

– Я постараюсь, – не оборачиваясь, обронил Сима. Забавно, но из тишины кабинета буквально почувствовалось облегчение и одобрение?

====== 8. ======

Александр отложил тонкую папочку на край стола и задумчиво откинулся на спинку кресла. Информации не так много. Выявлен основной, перекрывающий все прочие ветви способностей, дар. Выявлен в процессе обучения. И теперь парня придется перекраивать заново. Это плохо. Но хорошо, что выявили в самом начале второго курса, а не на третьем.

Увы, господин Арестов не посчитал архиважным посвятить в нюансы характера и предпочтений нового студента. А значит разбираться придется самому. Еще один ребус в довесок к квартету, Роману, мятущемуся Шеннону и страждущему Тимуру, и конечно маленькому японцу.

И со страшной силой морозящемуся Деймосу.

Выйдя в крохотный закуток за доской, Александр щелкнул кнопкой чайника и щедро насыпал в чайничек зеленого чая. Успокоить нервы, облагородить душу. Хотя лучше бы коньяка.

Предварительные тесты показали что… «Черничка» – будущий оператор. Даже странно, что промахнулись. Его уровень значительно выше. И способность оперировать с планарами – тоньше и деликатней. Одно дело – прямое вмешательство, пусть и хирургической точности. Иное – выправление огрех. Вырубить грубую заготовку может каждый. Шлифовать и оттачивать – нет. Снимешь лишнюю стружку – породишь урода, дрогнет рука – уничтожишь работу десятилетий.

Вот и выходит, что с операторами начального уровня могут работать обычные кураторы и специалисты. С теми, кто оперирует на тончайших планарах – единицы. Вот значит ради чего их разбили? Они все стали преподавателями и кураторами. И только судьба Натана неизвестна. А таких как Черничка – единицы. Куда меньше, чем уникумов, подобных Силиверстову или малышу Аяну.

Чайник вскипел и Лемешев заварил чай, накрыв заварник специальным стеганым колпаком. Поставил на поднос пару чашек, тарелку с печенюшками и вернулся в кабинет. Пары закончились, и ждал он единственного студента. Одного-единственного.

Который появился в точно назначенное время. Пафос или просто требование натуры, призванной работать тонко и четко?

– Мистер Лемешев? – а у него приятный голос, у мистера Фрея Блэкберри. – Добрый день.

– Проходите, Фрей, – откликнулся Александр. – Я как раз вас жду. Вы, надеюсь, не против побеседовать за чашечкой чая. Здесь потрясающая кондитерская и пекут замечательные печенья. Сегодня – французское лавандовое. С зеленым чаем – самое оно.

– Поверю вам на слово. Хотя мне больше нравится кофе с имбирным, – Фрей прошел в кабинет и устроился в кресле напротив. – С кондитерской меня уже познакомили. У нас была не хуже. Разве что выбор чуть поменьше.

– Кофе хорошо с утра, – улыбнулся Лемешев. – Порекомендую кофе по-венски с имбирным пряником на пиве. Алкоголь под воздействием температуры распадается, но остается вкус карамели, солода и имбиря, – он мечтательно вздохнул, придвигая парню чашку. – Приступим? Расскажите о себе все что посчитаете необходимым и самый важный момент в вашей жизни. И пожалуйста, смотрите мне в глаза, даже если вам это доставит некоторые неудобства. Это очень важно.

Фрей вскинул бровь, но чашку взял. Помолчал, сделал пару глотков и криво усмехнулся, вскинув взгляд.

– А если мне рассказывать нечего?

– Всегда есть, – возразил Александр. – Даже если мы так не считаем, в нашей жизни всегда есть что-то, что цепляет. Воспоминание, которое заставляет сердце биться чаще или напротив, пропускать удар. К примеру, для меня таким воспоминанием является звук голоса очень близкого мне человека. То, как меня зовут по имени. Это одновременно хорошо и больно. И когда я думаю об этом – мое сердце сжимается.

– Я раздолбай и лентяй. Так что вам не повезло с учеником. Курю, но не пью: не люблю терять контроль над собой. Оператор бы из меня вышел хреновый, корректор, предполагаю, будет еще хуже. Я умею концентрироваться, но обычно мне просто лениво. Не революционер, за идеи не сражаюсь, но люблю покой и гармонию. А еще я очень люблю секс и пол партнера мне не важен, – Фрей закинул ногу на ногу и чуть съехал по сидению. – А самый важный день был, когда я получил письмо. Не скажу, что я был счастлив, но жизнь определенно поменялась.

Александр тихо рассмеялся, прижал собственную чашку к груди, изобразил трогательное волнение на лице.

– Спасибо моим маме и папе, спасибо продюсеру, спасибо господу богу… Ну, по крайней мере честно. При вашей лени вы показывали неплохие результаты. Полагаю, неплохими они были именно по причине некорректной постановки специальности.

– Пересдавать мне тоже было лениво. Поэтому я старался сдавать с первого раза, – светлые глаза Фрея смеялись. – Но утереть нос декану, ворчавшему по поводу моей бездарности, было приятно. Особенно видеть его лицо, когда за мной явился лично господин Арестов.