Текст книги "И.С.Т. (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

– Каждый из нас выживал так, как мог. А я не мог без тебя. Каждый чертов день я искал связь и не находил. Я видел тебя. Спустя два года. Пришел увидеть, может, поговорить. Ты стоял на единственном солнечном пятачке и улыбался, закрыв глаза. Ты был счастлив, а я вдруг понял, что не смогу. Не смогу быть просто рядом, просто другом, что это сильнее меня. Ненависть – все, что мне осталось.

– Мы сами выбираем то, что нам достается, Натан, – возразил норг. – Я подыхал все эти годы. Но я выбрал быть. Учить детей. Помогать им растить собственные таланты. И ни одна пара, ни одна группа не была разделена. Я сделал все, чтобы они становились собой. Ты мог быть рядом. И черта с два кто-то во второй раз разделил бы нас.

– Мог быть рядом и не касаться? Мог быть рядом… и что? Ты знаешь, как быстро восстанавливается связь, восстановить которую нам бы никто не позволил. Мне запретили приближаться к тебе. Назначили стипендию и посадили за написание учебников, это, по их мнению, был мой потолок. Ты выбрал быть. А я рядом с тобой быть бы не смог. Как раньше уже бы не было, а я слишком эгоист для того, чтобы наблюдать за чужим счастьем, раз уже проебал свое. Или ты думаешь, что нам бы позволили снова быть вместе? Ты… так наивен, мой Гейр. Годы тебя совсем не изменили.

– Но мне же позволили?.. – Александр улыбнулся. – Даже если бы не позволили. Похер, Натан. Близость с Деймом – хуже дури. Ты это видел. Ты это знаешь. И эта дурь у меня снова есть. Вы другие. Вы были менее одержимы, но и связь ваша была глубже. Гейр был готов похерить все. Потому он и не подпускал к себе никого. Потому этот милый мальчик сейчас завязан на совершенно другого оракула.

– Неужели вы все еще не поняли? – Натан вскинул бровь и рассмеялся. – Вам позволили снова быть только затем, чтобы поймать меня. Мы все были частью одной команды, но они не верили Гейру, боялись, что как только я появлюсь, он пойдет за мной и тогда вы, преданные и благодарные за то, что вас словно свели, сможете одолеть нас. Вами играли так же, как они делают это всегда. Только они просчитались… – он замолчал, словно захлебнувшись воздухом, а потом негромко произнес. – Уходите. СБ будет здесь через шесть минут. Они не должны вас видеть, если не хотите подставить Марека.

– Отпусти его, – вдруг попросил Гейр. – Все это… бессмысленно.

Александр спорить не стал. В словах Натана было зерно истины. Арестова подставлять не стоило. Вот только на Гейра смотреть было страшно. Из него будто бы выпустили остатки жизни, оставив только тень. Фантом. Призрак Викинга. И жить призраку больше не хотелось. Он будто бы существовал все это время с одной только целью: найти. Вернуть.

Найти и вернуть.

– Разумеется, – эхом прошелестел Натан, снова закрывая глаза. – Не сидеть смирно овечкой на заклание и послушно выполнять трусливые указания, разрушающие жизни – бессмысленно. Разумеется. Только когда вас снова разорвут, Саша, потому что вы, как пара, больше не нужны, не забудь поблагодарить Совет за то, что так печется о ваших жизнях. Все… – его голос внезапно сорвался, – все, что я хотел, это вернуть, как было. Вернуть нам наши жизни. Вернуть тебя, Гейр. Не как далекую мечту, потому что все еще люблю тебя. Но это, разумеется, тоже бессмысленно. Все, уходите. Я так устал…

– Ты же понимаешь, что оракулы Совета не могли не видеть наступления этой вероятности? – Спорить Лемешев не стал. Доказывать обратное тоже. Он не член Совета. В отличие от того же Дейма. И гадать о планах на Сообщество попросту бесполезно. Принцип меньшего зла никто не отменял. Когда-то, достаточно давно, они были меньшим злом. Сейчас меньшим злом посчитали воссоединение. Что предпримут дальше?.. Он не оракул.

– Уезжай, Саша, – негромко обронил Гейр.

– Ну, как-то так я и предполагал, – усмехнулся Александр. – Но опять-таки, вас просчитают. Ты хоть и уникум, но ты один, а против будет работать группа. Я, конечно, навешу щит, но с вероятностями придется играть жестко. А вы оба на это сейчас способны слабо. Черт… Дейм меня уроет. Машина хоть у тебя здесь есть, несчастье?

– Если бы оракулы видели все… – Натан наградил его недовольным взглядом, но ни пошевелиться, не выбраться больше не попытался. – Сваливайте, я не шучу. Ваши следы заметет, никто ничего не поймет.

Гейр сдернул с кресла теплый плед, накинул его на Натана и рывком поднял оператора на руки.

– Ты уверен? – наконец, вздохнул Лемешев.

– Заявление в верхнем ящике стола, – тряхнул головой норг.

– Да ты прям все продумал, – фыркнул Лемешев, открывая перед ним дверь.

– Не то чтоб прям все, но наметки были, – и снова в холод. До машины. До уютного теплого салона. Сквозь горсти сухого снега в лицо. А уходить придется спонтанными рывками. До последнего не думать о ходах. Поступать наобум, чтоб творимая вероятность не появлялась как можно дольше.

– Отпусти! – застывший было от шока Натан забился, пытаясь выбраться из кольца сильных рук. – Псих! Вы оба психи! Вас же загребут за соучастие! Гейр! Саша, ну ты хоть голову включи!

– Все, парни, удачи, – Александр с нежностью коснулся губами губ Гейра, потом поцеловал Натана в лоб и скрылся в гараже шале.

– Я не говорил, что он поедет с нами. Увольняюсь только я, – Линдстрем сел за руль и, заблокировав двери, сорвался с места. Стремительно. Быстро. Так, что снег брызнул из-под колес.

Натана мотнуло, приложив лбом о стекло, он зашипел, ухватившись за ручку.

– Гейр! Остановись, пока не поздно. Я не хочу, чтобы ты со мной… из-за меня… Я не для того все это начинал, чтобы ты в бега со мной пускался! Мы же пропадем оба! Хватит!

– Будь я один – я бы пропал. Но я оракул, а ты – оператор. Мой оператор. Мой любимый мальчик, – негромко возразил Линдстрем. – Я не знаю, на кой-черт ты все начал. Понятия не имею, что будет дальше. Но мы с тобой оба никак не преступники. Нас не разыскивает «Интерпол». Я – профессор. Ты – учебники пишешь. Мы с тобой законопослушные граждане. Я так и вовсе норвежский подданный, а ты американец. Мы едем в отпуск. Спускать пар. Вот и все. Потом, может быть, ты мне все расскажешь. А может, и нет. Но я устал быть без тебя.

Натан несколько секунд молчал, рассеянно потирая место удара, а потом вдруг подался вперед, вжимаясь лбом в плечо Гейра. Сжал пальцы в кулаки, словно пытаясь удержать себя от того, чтобы не вцепиться в него. Выдохнул со всхлипом, задрожал:

– Мне так тебя не хватало, Гейр… И я столько наворотил дел. Нас не оставят в покое, нас будут искать. Пожалуйста… Не лезь в мою петлю.

– Один раз ты уже решил за нас обоих. Так что все. Закрыли эту тему, Натан. Я с тобой и больше не намерен оставлять тебя одного, – он свернул с дороги, понимая, что именно здесь и проедут те, кто спешит к шале по их души. А вот Саша рванет по прямой к институту. Так что мешать ему не стоит.

– И все-таки ты псих, – Натан напрягся, но отстраниться не попытался – Останови здесь, выключи мотор и фары. Нам нужно переждать.

– Но недолго. Пока не закончилась буря нам надо свалить как можно дальше. Потом пойдут в ход вертолеты, – Гейр остановил машину, погасил фары и с силой обнял Натана за плечи. – Что ты хоть наделал?

Натан усмехнулся, зарывая лицом в его шею.

– Темный планар. Все это время я копил силу, любую, что была доступна, чтобы оказаться там. Только там можно изменить прошлое, переписать узлы так, чтобы все было по-другому. Я просто хотел, чтобы мы снова были вместе, – договорив, он вскинул голову и, как слепой, коснулся подрагивающими пальцами точеных черт. – Гейр… Мой Гейр…

– Боги, всего-то надо было прийти, – Гейр с нежностью тронул его губы своими. – И я бы уже не отпустил тебя. И плевать на то, что думают остальные.

– Нас разрывали не для того, чтобы мы снова создавали связь. Нам бы не позволили. И второго разрыва я бы не пережил, – Натан тихо застонал от этого касания. В глаза словно плеснули сладкого тумана.

Запах. Родной и незнакомый в то же время. Такой мягкий. Такой теплый. Такой горький. Гейр обнимал его, перебирая прядки волос, отчаянным усилием воли заставляя себя держаться. Держаться. Потому что машина, потому что ночь, потому что где-то в стороне, на дороге – машины со службой безопасности. Потому что не время пока.

Но разжать объятия невозможно. Потому что это – Натан. Его мальчик. Его любимый потерянный мальчик. Пять минут. Только пять минут и нужно продолжать путь. Но эти пять минут теперь у них есть.

Полтора часа мотаний. Когда Александр вывалился из машины в гараже – дрожали колени. Дрожали руки. Слезились и болели глаза. Его адски тошнило. Да и просто хотелось сдохнуть. И еще он совершенно не представлял, что будет дальше. Оракул у них Гейр. А Гейр принял решение. И к чему оно приведет – черт его знает.

«Дейм… я вернулся…»

Донесшаяся в ответ осторожная радость принесла с собой тепло и какой-то горький вопрос. Только ощущение, только эмоция, которую вспугнул вышедший из-за угла мужчина. Марек. Арестов.

– Что вы натворили, Саша? Что вы натворили? – он был даже не белым, а пепельно-серым. С залегшими черными полукружиями усталых глаз.

Лемешев замер возле него, опустив голову. Было стыдно? Да. Потому что подставлять друга, некогда очень близкого, он не хотел. Но Натан… было что-то в нем не так. Это был Натан и в то же время не он. Будто темная сущность внутри их малыша. И в этом он готов был поклясться.

– Я готов ответить, Марек… Мне жаль только что прилетит тебе. Из-за нас. Вот об этом я сожалею.

Тот некоторое время молчал, глядя потухшими глазами, и отвернулся.

– Они ушли. Завтра здесь будет комиссия. Каникулы и отпуска отменяются, пока расследование не закончится. Меня отстранили, тебе и Дейму запрещено покидать пределы филиала. Все, Саша, иди. Не стоит светить своей перекошенной физиономией.

Александр потянулся и обнял его. Осторожно, точно боясь, что оттолкнет. Проклянет нахрен и предаст анафеме.

– Спасибо тебе. И Марек… это не он. Голову даю. Не он. Он только марионетка.

Арестов опустил голову на миг, а потом вывернулся из рук. Осторожно почти, не грубо.

– Он в трезвом уме и твердой памяти, Саша. Все, возвращайся. Только ключи отдай. Приезжать сюда на машине преступника – не самая здравая идея.

– Ладненько, – вздохнул Лемешев. – Ключ в замке. Все целы, надеюсь…

Он ссутулился, поглубже зарываясь в шарф. Было паршиво. Запоздало накатил страх. Не за себя. За Марека. За Дейма, за Гейра. За Натана.

Что решили в Совете? Что сказали Арестову? Почему?

Он с трудом добрался до своих комнат и только там рухнул в кресло, закрывая глаза. Невыносимо хотелось сдохнуть. Прямо сейчас.

Сначала накатило ощущение, и только потом открылась дверь:

– Сашенька, – руки накрыли чужие ладони, согревая и расслабляя. – Что случилось, Саша? Где Гейр? Арестова и других корректоров после планаров медики чуть не с того света вытягивали.

– Заявление в верхнем ящике его стола, – Александр сжался, а потом, чуть ли не до крови закусив губу, завыл. Горло напряглось, на шее вздулись вены. Больно-то как. Больно и страшно, что он ошибся. Что принял желаемое за реальность. Потому что не мог милый маленький Натан оказаться до такой степени сволочью. И Гейр не мог.

Гейр оракул. Он столько вероятностей отщелкал в попытках найти Натана. Столько всего перевернул. Он просто не мог не заметить. Не разобрать. Не понять. Как сам Александр Лемешев не мог не провести параллелей. Ощущение того, что случилось с Силиверстовым в детстве. Чувство-послевкусие того, что случилось в Заводи. Два ощущения были почти идентичны. И теперь то, что кипело внутри него… привкус тьмы, что поселился в Натане. Он был тем же.

– Тш-ш-ш, – Дейм обнял его, вжимая лбом в свое плечо. – Это же Гейр, наш умница Гейр. Все будет хорошо. Он оракул, он знает, что делает. Они уехали вместе? Это Натан позвал его?

– Ннннн, – промычал Александр. – Нет. Гейр сам… сам так решил, Натан его не звал. Он увез Натана. Думаю, что прыгать они станут спонтанно, без плана. Чтоб их не отследили.

– Если Натан не потерял последний рассудок, то он не сунется на планары. Нельзя. Просто нельзя. Срастить проход на Темный планар полностью не удалось, уровни все еще корежит, в точках перехода искажается и сливается поле. И если раньше даже Гейру не удалось его найти, хотя он был так близко… – Дейм помолчал, словно убаюкивая теплом и тишиной. – Марека отстранили. А если узнают, что с Гейром был ты… Как только появится связь, мы снова станем группой, и нас посадят под замок.

– Хер им всем в жопу! – взвился Лемешев. – По самые яйца! Хватит с меня, Дейм! Я, блядь, отпахал на Совет десять лет. Куратором у сложных детей. У детей-инвалидов, детей с девиациями. Да, многих я из петли вытянул. Только сам чуть в петлю не полез. Сука, они должны нам, Дейм. Каждому из нас. Но болт им… больше никто на меня лапы не наложит. Нету больше Санечки-целочки. Сука, я за тебя, за Гейра, за придурка нашего очкастого горло перегрызу! И знаешь что, детвору нашу тоже не разобьют. Ни старших, ни младших. А за Марека кому угодно пасть порвет Тим. Хотят проблем, они их получат!

– Я – часть этого Совета, Саша, – спокойно, тепло ответил Дейм. – Но даже я очень и очень далек от настоящих кардиналов. Не торопись, не руби сгоряча, нельзя сейчас ошибки делать. Натан уже дел натворил, Гейр за ним ушел. Если мы сейчас не будем осторожны, у них больше не будет тыла и прикрытия. И кто тогда присмотрит за малышами, кроме нас? Саша, успокойся. Тебе нужно отдохнуть, нам всем нужно.

– Останься со мной, Дейм, – Александр открыл глаза и рывком приблизился к нему, заглядывая в глаза. Все что ему нужно – очиститься в его взгляде. Утопить отчаяние и страх в нем. Пусть с болью. Пусть в очередном всплеске безумия. Пусть утром на теле останутся следы. Это лучшее, что может быть. Лучшее что может случиться.

– Я всегда с тобой, – Дейм болезненно улыбнулся, касаясь губами губ. – Мой Саша…

…Ночь уже давно перевалила за свою половину, когда в конце коридора появился знакомый силуэт. Сгорбленный, словно изломанный. Вряд ли бы кто сейчас узнал в бледном осунувшемся человеке с потухшими глазами блистательного корректора – грозу и ужас филиала.

– Тим? – в словно посеревшем голосе звучало только усталое беспокойство и благодарное тепло. – Тебе давно нужно спать. Ты устал.

Тимур поднялся с пола, потянулся всем телом, разогревая затекшие мышцы, и шагнул к нему, обеспокоено глядя в лицо.

– Я беспокоился за тебя. Ты в такой глухой отключке был… тебя откачивали. Прости, я просто испугался, что ты совсем. Что… бля, – он раздосадовано взъерошил волосы, а потом просто обнял Марека с силой, с запредельным отчаянием.

Тот ошарашено сморгнул, коротко хмыкнул и обнял его в ответ, ероша волосы.

– Со мной все хорошо. Добраться до меня не так-то просто. Ну, выдохни и расслабься, тебя трясет всего, – поглаживая по спине и плечам, согревая дыханием, он шагнул в сторону, ведя Тимура за собой. Отстранил на миг, чтобы открыть дверь и втянул через порог, в полумрак дышащих покоем комнат.

– Во всем, что касается тебя, я веду себя как законченный идиот. Прости. – Так и есть. Стоило только подумать об Арестове, как мозги напрочь вырубались. Он мог быть трижды умницей, прекрасным оператором, гением во плоти, но при одном взгляде на Марека Арестова он превращался во влюбленного дурачка.

– Тебе не за что просить прощения, – Марек мягко поцеловал его в лоб и уголок губ. – Спасибо за то, что заботишься обо мне. Ты останешься? Кровать большая, но все, что я могу тебе обещать – это сопеть тебе в плечо и может быть иногда пинаться.

– Я… – на секунду Тим опешил. Приглашения он не ожидал, навязываться не собирался и теперь растерялся. – Ты… надеюсь, меня сталкером персональным не считаешь. – Ширинской кончиками пальцев погладил его лицо. Горькие складочки в уголках губ. Заострившиеся скулы. – Я люблю тебя, Марек. Я просто очень тебя люблю.

– Я знаю, Тим. И благодарю тебя за это. Это лучший подарок, который могла преподнести мне жизнь, – тот сжал его руку, привлек к себе, обнимая за талию. – И, знаешь, ты единственный за последние годы, с кем я хотел бы разделить сон. Просто сон.

Тимур улыбнулся. Почти рассмеялся.

– Ну что, тогда переспи со мной, Марек. Обещаю обнимать тебя. Просто обнимать.

Возможно, будь Арестов чуть менее уставшим, это было бы неловко. Быстрый душ, возня с одеждой и смущение. Но усталый смех заметно посветлевшего лицом Марека все делал совсем другим. И когда Тимур все-таки оказался в постели, его обняли сильные руки, а к спине прижались грудью. Сухое поджарое тело подходило к его собственному идеально, и это, вместе с мгновенно ставшим ровным дыханием, было таким правильным.

…А утром за окном по-прежнему мело. Кажется, дорогое мироздание вообще не планировало менять погоду. Мутно-серое небо, сгибающиеся под порывами ветра ели, и снег, снег, снег.

Тимур закусил губу и отвернулся от окна, возвращая внимание спящему. Сейчас лицо Марека было таким спокойным. Таким молодым. Впечатление не портила даже щетина на подбородке и скулах. Длинные ресницы, брови вразлет. Тонкие хищные черты породистого лица. Чертовски хорош собой. Забавно, что этого никто не замечал. Или не желал замечать. Тем лучше.

Под одеялом тепло. Но воздух в комнате – прохладный. Выстыл из-за падения температуры? Скорее всего.

Тимур поежился и осторожно обнял Марека под одеялом. Не надо было шевелиться. Он очень измотан, и даже несколько часов сна – слишком малый промежуток для отдыха. Будь Тимур хроником – растянул бы время для любимого корректора. Лишними часа три-четыре здорового глубокого сна не бывают.

И все же он выглядел не таким измученным и усталым, хотя до полного восстановления было еще далеко.

– Привет… – тихий сонный шепот утреннюю негу сделал только сильнее. Марек поежился под одеялом, потерся подбородком о плечо и с легким сладким выдохом прижался сильнее, переплетая ноги. – Надеюсь, я был не очень беспокойным соседом, и тебе удалось немного поспать.

– Ты оказался очень уютным соседом, – улыбнулся в ответ Тимур. Эта близость порождала внутри совершенно запредельное чувство нежности. Марек. Ма-рек. Поволока в глазах, легкий румянец ото сна. Тим лбом коснулся его лба, ладонью погладил шершавую от щетинок щеку. – Как ты?

– На удивление хорошо, – Арестов набрал воздуха и медленно выдохнул, улыбаясь. – Но теперь есть проблема: я не хочу вылезать из постели. Совсем. Никогда.

– В общем-то, имеешь право, сегодня Рождество, так что поздравляю с праздником. Прости, подарок не привезли по причинам непогоды. Ну и вообще, не вылезай. Совсем. Преврати сегодня во временное «никогда».

– Сегодня приезжает комиссия. Так что… Не хочу об этом говорить, – Марек несколько долгих секунд всматривался в его глаза, а потом прижал к себе поближе. – Ты здесь, и это лучший твой подарок.

– Как в старом нашем мультике: «Лучший мой подарочек это ты!» – фыркнул Ширинский. Ближе просто некуда. Он и так уже практически подмят под Марека. И ощущение это ему нравилось безмерно.

– Уверен, что я его не смотрел, – Марек сдвинул ногу и тут же вскинул бровь в веселой необидной усмешке. – Привет?

Тим зажмурился, сдерживая тихий выдох, быстро облизнул губы.

– Доброго утра. И извини. Метатренинг даром не проходит, да.

– Я тоже когда-то был молодым и даже учился на третьем курсе, – Марек негромко рассмеялся, вытянул руку из-под одеяла и смял его губы подушечкой пальца. – Но я бы предпочел другое объяснение. Что-то вроде моего присутствия рядом, – он аккуратно отвернул его голову и прижался неожиданно острым и жалящим поцелуем к открывшейся шее.

Тимур зашипел, окончательно переместившись под него. Ногами обвил его бедра, и когда поднял на него взгляд, томность, спокойствие и сонная нега уступили место поистине адскому пламени.

– Дай мне три минуты… и никуда не девай свой настрой.

– Хм? – Марек чувствительно прикусил кожу на плече и перекатился на спину, оказавшись под обнимающим его Тимуром. Криво усмехнулся и демонстративно раскинул руки, словно сдаваясь. – Время засекать?

– Не стоит, – Тимур ладонями с силой провел по груди, царапнул дрогнувший живот. О да, Марек тоже возбужден. И это очень, очень, очень здорово.

Тим скатился с постели и исчез в туалете. Об этом ночью он как-то не подумал. Ну да. Не до развлечений было. Но теперь расклад поменялся. И три лихорадочные минуты в очередной раз доказывали, что у Тимура Ширинского вечно все не как у нормальных людей. Даже попытка заняться любовью.

Никаких пошлых поз и кривляний. У него дрожали колени, когда он возвращался к постели. И еще не хватало воздуха. Даже в этой прохладной комнате. Достаточно было только посмотреть в лицо вытянувшегося на кровати мужчины.

Марек сомнениями не мучился. И как только Тимур оказался в доступной близости, потянулся и дернул на себя за руку. Охнув от тяжести, принял в объятия, сильной лаской проходясь по спине и бокам.

– Спрашивать тебя о теории бессмысленно, раз уж ты учишься здесь. Спрошу о другом: ты когда-нибудь был с мужчиной? Своего мальчика можешь не упоминать, я и без того знаю каков уровень вашей близости.

– Только сверху. С теорией знаком. – Он открыт. Чуть более чем полностью. Вот так сидя на бедрах еще не любовника. Совершенно обнаженный. Возбужденный и взвинченный. – Подушки под бедра ненавижу. Нежность люблю. До и после. И еще люблю тебя. По любому. Не принципиально и не важно, как, где, почему и зачем тоже.

– Основательный мальчик, – хмыкнул Марек, поглаживая внутренние стороны его бедер. – Но вот без подушки, увы, не обойтись. Особенно если в первый раз. Разве что захочешь полностью контролировать процесс. Но этого я тебе не позволю. Не сейчас, – он гибко поднялся, садясь на кровати и удерживая Тимура за талию. Теперь они были очень близко, лицом к лицу. – Есть возражения?

– Не вижу смысла, – Тим накрыл его губы своими, целуя жадно, голодно, до ярких вспышек под зажмуренными веками.

Словами Марек отвечать не стал. Вместо этого подался вперед, вламываясь в рот, и опрокидывая Тимура на спину, наваливаясь сверху. Так плотно и сильно, что напряженный член оказался зажат между животами, едва соприкасаясь с плотью Марека. Они оба были возбуждены, и дополнительной стимуляции не требовалось, но от трения, от каждого неторопливого движения срывалось дыхание.

Если бы можно было влиться всем телом в другого – Тим бы это сделал. Даже сейчас, телом к телу, лицом к лицу, когда ничего, никаких преград между ними не было, даже этой близости ему было мало. До слез мало.

– Возьми меня. Пожалуйста.

И на этот раз Марек отвечать не стал. Только терзал губы поцелуями. Странная нежность, порывистая, почти болезненная. Марек не знал его чувствительные точки, поэтому экспериментировал с размахом, ища и находя местечки на его теле, от касания к которым выгибало дугой. И да, подушка под бедрами, открывшая его еще больше, все-таки оказалась.

Кот на раскаленной крыше. Тим извивался под его руками, под его поцелуями, укусами, под его ласками болезненно-нужными. Тим кусал уголок подушки, заглушая собственные стоны и вскрики. Тим зарывался пальцами в его волосы и тут же отдергивал руки, боясь слишком сильно сжать кулаки. Он с ума сходил. Слишком долго и слишком отчаянно он хотел этого. Подготовка была долгой, выматывающей. Словно Марек боялся причинить ему боль и двигал пальцами внутри него медленно, размеренно, не жалея смазки. Чутко следил за выражением лица, за тем, как каменеют мышцы. И долго колебался прежде, чем войти, жестко зафиксировав бедра.

Тимур замер, закаменел просто, обеими руками вцепившись в его плечи. Замер на судорожном вздохе, захлебываясь холодным воздухом, широко распахнув незрячие глаза. В груди истерично билась, силясь вырваться из плена тела, алая нить. И вырвалась, с едва слышным в звенящей тишине всхлипом:

– Ма…рек…

Марек охнул сдавленно, зажмурился, замирая сам, словно прислушиваясь к фантомному шелесту невидимой нити. Улыбнулся болезненно, погладил скулу:

– Что же ты делаешь, маленький… Нельзя оператору без своего оракула.

– Жаль, что корректоры не работают с операторами, – выстонал Тимур, только сильнее обнимая его. Нить больше не дрожала. Она наливалась тяжелым мерцанием, пульсируя в такт безумному биению сердца.

– Жаль, что я не оракул, – выдохнул Марек и кинул себя вперед. Резко, глубоко, болезненно, но властно. Почти втираясь, вдавливая в матрас. – Ты будешь моим, Тимур? До самого конца.

Болезненно искаженное лицо, припухшие губы с четкой яркой кромкой. Дрожащие ресницы, слезинка в уголке глаза.

– Три года тебя ждал. – Боль плавит тело, но по ниточке, по яркой алой ниточке капля за каплей вливается удовольствие. Такое, которого он не знал. Никогда не знал. – Ты моим будешь?

– Буду, Тим, буду, – Марек на миг замер, целуя его глубоко, неторопливо, с настоящей страстью.

А в следующий момент Тимур сам подался ему навстречу. Толкнулся бедрами, обнял ногами, позволяя проникнуть еще глубже. И быстрее. Резче. И еще быстрее. И резче. До хриплого крика, рвущегося из напряженного горла. Почти звериного крика. До освобождения, выплеснувшегося каплями на живот. До судороги и сорванного дыхания. И тягучего болезненно-сладкого удовольствия, разлившегося по телу, когда изнутри словно обожгло чужим наслаждением.

Несколько секунд в спальне стояла только тишина, томная и ленивая, почти сонная, а потом Марек пошевелился и вытянулся рядом, обнимая и прижимая к себе, поглаживая с нежностью по плечам и спине.

– Я сделал тебе не слишком больно, маленький?

– Мне хорошо, – выдохнул ему в шею Тимур. – И ты обещал. Никуда ты от меня не сбежишь, Марек Арестов.

– Осталось только уговорить страшную комиссию меня не арестовывать. Или арестовать вместе с тобой, – фыркнул Марек.

Тимур напрягся.

– Все так серьезно? Просто… я не специально, так само вышло. Я же не могу приказать себе самому не запечатляться. Но без тебя я пропаду. Они же не могут… они… черт, нет, я не отдам тебя им.

– Тш-ш– ш, не дергайся, – Марек на секунду стиснул руки. – Я знаю, как это бывает и что над запечатлением мы не властны. Я рад, что это ты, но ответить тебе этим же не смогу, прости, маленький. Я корректор, а это значит, что принадлежу всем и никому. Но я просто твой. А комиссия… Пусть она тебя не волнует. Рано или поздно, но она должна была здесь появиться.

– Что с нами будет? С нами всеми. – Тим смотрел в его глаза и больше всего боялся, что это в первый и последний раз вот так. Так близко. Так интимно. И так тепло.

– Я не знаю, Тим. Такой ночи, как эта, не помнит история всего института. Все слишком серьезно и, боюсь, последствия для планаров предсказать не смогут даже оракулы Совета. А мы связаны с ними слишком сильно, чтобы нас обошло это стороной. Так что не смей лезть туда. И другим не давай. А то голову откручу. Если выбраться сумеешь, – очень странно, насмешливо и серьезно, бросил Марек.

– Хорошо, – кивнул Ширинский, губами мазнул по колючей скуле. – Тебе бы побриться. Хоть должен признаться, небритость тебе к лицу, но мне ты все-таки больше нравишься чисто выбритым. И после поцелуев лицо не чешется.

– Неженка, – фыркнул Марек, но вывернулся и встал с постели. – Вот так всегда – сначала «устрой себе выходной», а потом «тебе бы побриться» и вот ты уже бредешь в душ, потому что тебя ненавязчиво выставили из кровати.

– Если ты не станешь возражать, я с удовольствием составлю тебе компанию, – улыбнулся Тимур, выбираясь из постели. Боль лизнула бедра и отступила. Горячий душ и еще несколько минут вдумчивых ласк. И можно пережить еще один день в институте. А о комиссии можно будет подумать позже. В блоке например. И обязательно позвать Матея и его парней. Да, пожалуй, именно так он и поступит.

====== 11. ======

– Полундра, блядь, Ромк… – Сима проигнорировал возмущенный взгляд медбрата и поудобнее уселся в кресле рядом с постелью бессовестно дрыхнущего Силиверстова. – Прикинь, Анж сказал, что такого пиздеца филиал еще не знал. А он типа в курсе дела, знаток значит. Ну и это, на фоне, так сказать, эпичной трагедии типа «Антиноя» ректор пропал, Арестов в ахуе, явилась какая-то жлобская комиссия и во все дыхательные и пихательные сношает всех. По очереди. Типа мы тоже в очереди, но поскольку я в перезагрузку не ушел, то меня оставили напоследок. А ты еще не оклемался, значит, тебя тоже на потом оставят… – Сима отпил из кружки чай, зажевал его печенинкой и тоскливо вздохнул. – Давай, просыпайся, Спящая красавица. Мне тут нудно. На каникулы никого не отпускают, так что сидеть нам тут до новых веников. Прикинь, да, обещали-заливали, а тут такая херь, бля, кто ж знал, что тут армагеддец случится. Кстати, забегал Тимур. Заставил его сожрать лимон, сильно довольным выглядел. Правда, сказал, что на планарах пиздец и соваться туда не стоит, если ты не самоубивец. В общем, давай, Ромашка, я тут малость задолбался. Просыпайся.

– Да ну на хер, – пробормотал в явной подлудреме тот, и накрылся одеялом с головой. – Мне и тут хорошо, – последние буквы уже звучали невнятно. Похоже, просыпаться окончательно он действительно не собирался и реагировал только на голос.

– Ну ты припух, Ромысь, – оглядевшись, Сима удостоверился что рядом никого нет, и запустил руку под одеяло с намерением пощекотать подлеца. Правда, о том, куда именно попала рука, оставалось только догадываться. – Вылазь, зараза.

Зараза вылазить не собирался.

– А смысл? – донеслось философское из-под одеяла. – Там полундра, а здесь тихо и спокойно. И щекотки я не боюсь, но руку отдавлю запросто.

– Ну тогда я хоть тут в спокойствии полежу, – фыркнул Сима. – Дави, бля. Я готов!

– А что, комиссию в нашем блоке поселили? – Рома откинул одеяло и сел, глядя сердито и сонно. – Серафим, сволочь ты ушастая, помереть спокойно не дашь. Что значит «ректор сбежал»?

– То и значит, – самодовольно осклабился Сима, доставая из-под кресла термос. – Чай будешь? Свалил Викинг. Ночью. После того, как всех сюда перетянули и народ помаленьку в сознанку приходить начал.

– Давай, – вздохнул Рома, с силой потирая лицо. – Не знаю, что у вас тут было, но, похоже, я все веселье продрых. Последнее, что я помню – это как оказался на планаре. Потом вспышки какие-то, муть еще темная, что ли, была, хаос. А потом я заснул. Кажется. И теперь знать – не знаю, почему свалил ректор, почему Арестов в ахуе и кому мы, собственно, сдались.

– Я тоже не особо много слышал, в основном держал тебя, когда ты отключился, – Сима передернул плечами и, плеснув в кружку термоса чай, подал ее Ромке. – Но если наконец доберемся до нашего блока – поговорим с Тимом. Он, кажется, в курсе всего.

Рома фыркнул:

– И вот как с тобой в разведку идти? Все самое главное не знаешь. Из-за чего хоть кипешь?