Текст книги "И.С.Т. (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

– Твой маленький? – Александр тепло улыбнулся. Таким милым он Арестова не видел никогда. – Марек… ты его любишь. Малыш везунчик просто. Получить взаимность. Нет, думаю, что без тебя он так же неполон… как… даже не знаю. Не полон просто. Половинка души. Раненная и одинокая половинка.

– И эту самую половинку я очень прошу тебя найти. У нас нет полного запечатления, поэтому общаться с ним мысленно я не могу, но чувствую, как он переживает, – Марек отразил его улыбку и перевел выразительный взгляд на Деймоса. – Вам пора, парни. Тебе – так точно.

– Думаешь? – Деймос оглянулся с задумчивым видом. – Да, похоже, ты прав. Мы слишком активно используем энергию, Ллойда и его «лбов» это может привлечь. Саша?..

– Держись там, сердце мое, – Александр болезненно зажмурился. Как же не хватает прикосновения. Хотя бы мимолетного касания руки. Такой малости. – Мне тоже нужно идти. – Он поднялся с постели и неспешно направился к двери, активируя второе плетение. – Отдыхай, отпускник.

Обратная дорога была ничуть не проще. Даже сложнее. Балансировать на грани, по капле выцеживать энергию, ежесекундно ожидая того, что его раскроют. Но… обошлось. Отмеренного хватило впритык. Ровно до момента, когда он свернул за угол, скрываясь от охранников под дверью.

«Маленький». Надо же. Вот уж не ожидал он от Марека такой удивительной нежности. И такого трепетного чувства к парню. Слишком долго был один? Слишком долго его все считали цербером бездушным. А вот ведь как. Один не побоялся. Прям «Красавица и Чудовище», классический сюжет.

Тимур обнаружился в кафе. Он совершенно без аппетита ковырялся в тарелке, которую ему настойчиво подсовывал Анжей. Все новые и новые грани таланта пана Михновского! Утешитель, защитник, интриган, нянька.

– Все в порядке, – Александр присел за столик. Есть хотелось так, что желудок сводило. Но пока что придется перебиться хоть чем-то на скорую руку. Круассан с шоколадом и какао. Брауни кто-то сожрал. Все. – Я говорил с… Мареком. Он в норме, очень переживает за тебя. И просит не беспокоиться. Он у нас сейчас отпускник, отсыпается, и тебе рекомендовал заняться тем же. Из блока не высовывайся по возможности. Ок?

Для счастья Ширинскому, как оказалось, хватило и этого, и дальнейший его обед был более оживленным.

Перебежка до комнат и последняя дозированная выдача энергии. Все что осталось. Большему взяться неоткуда, увы. Планары заблокированы, любое проникновение будут считать если не угрозой, то попыткой связаться с преступником.

Гейр отозвался не сразу. Сначала была отмашка. Дескать – погоди. Мешаешь. Потом пауза. А потом он коснулся разума сам.

Забавно. Господин Линдстрем всегда был очень размеренным. Разумным. Спокойным. Хоть кровь викингов в его жилах нет-нет, а прорывалась болезненными эмоциональными всплесками. Такими же льдистыми, как его взгляд.

Тот Гейр, которого он всегда знал – не пошел бы на контакт. Этот Гейр, беглец и почти преступник, позвал сам. Потянулся алой ниточкой.

Времени на разговор не было. Могут отследить. Да и сил нет. Все что осталось, все крохи уходили на последний толчок. «Пакет данных», он называл это так. Ключевые картинки, фразы, чувства, эмоции. Все, что при «распаковке» в нужном сознании сложится в паззл. В целостную картинку, рассказывая о событиях, случившихся позже. Толчок, посыл. Все. Теперь решать им. Только им. Обоим.

…За стенами крохотного домика  метель. Здесь – тепло. В камине весело горели смолистые дрова. Пахло сосной. И немножко сном. Но больше – усталостью. Они оба устали. А теперь еще и это.

– Натан… – позвал Гейр. Натан не спал. Пытался уснуть. Но именно усталость и препятствовала засыпанию. Тело ныло, разбитое, иссушенное, без капли энергии. – Натан… Саша отозвался.

– Он всегда был упрямым, – в шелестящем голосе Натана улыбка только слышалась. Собственно, только там она и осталась. – Иди сюда, Гейр. Мне без тебя холодно.

Гейр стащил с себя свитер, разулся и устроился рядом, прижимая к себе тонкое хрупкое тело. Губами прижался ко лбу, чувствуя, как подкатывают горькие слезы. Натан.

– Передал нам послание. Ллойд примчался. Правда, его сдерживает Гилрой. И хорошо сдерживает. Эрих никого к рукам не прибрал, но усиленно пытается подгадить Мареку. Черт… Он ненавидит Марека. И меня.

Натан крупно вздрогнул, прижался, словно прячась в сильных и таких горячих руках.

– Я боюсь его. Ты знаешь, я никогда никого в жизни не боялся, но от него меня бросает в дрожь. Я видел его глаза, чувствовал его взгляд. Он ждал, когда я приду в себя после разрыва. Ждал, надеялся, что не смогу ему сопротивляться. Он… ужасен, Гейр.

– Тише, я с тобой, все хорошо… Что бы там ни было, все прошло. Я не отдам тебя ему, – Гейр губами коснулся его губ и открылся, аккуратно, деликатно передавая ему то, что видел глазами Лемешева. То, что тот услышал, о чем думал, о чем говорил с Арестовым и Деймом. И конечно историю Силиверстова.

– Гейр, – болезненно выдохнул Натан, стоило последней вспышке чужих воспоминаний погаснуть. – Так нельзя… Нельзя. Они же парня сломают. Егоров или Эрих – они его пережуют и выплюнут.

– Там есть Саша. И четверка молодняка. И сам Марек, – успокаивающе погладил его по волосам оракул. – Саша помешан на своих студентах. Ты уже, наверное, понял. Ну и студенты после того, как Эриха выдворили из филиала, пошли сильные. Как говорил Марек – не промах. Плюсом Генри. Он из правильных. Если бы в филиал не прислали в свое время Марека – я бы на коленях перед Советом ползал, чтобы мне дали Гилроя. Эрих мальчика не возьмет. А вот Егоров…

Натан помолчал, а потом вывернулся из рук и встал, отойдя в окну, как был: в одном белье и босиком.

– Он нашел меня сам. Просто однажды появился на моем пороге. Я был разбит, ты был далеко, и все, что во мне жило – это ненависть. К Совету, к Ллойду, к этому проклятому миру и его законам. Егоров подарил мне надежду и обещание мести. Я уцепился за него, потому что это единственное, что еще могло удержать меня на грани. Егоров оказался отличным теоретиком и ученым, но без дара все его знания были лишь пылью. Поэтому его даром стал я. Даром, проводником, ключом. Я собирал силу, но скорость накопления Егорова не устраивала, он искал иные пути, одновременно растя во мне ненависть ко всему, что я когда-то любил. Он говорил мне, что ты давно забыл меня, я не верил, а потом увидел тебя и этого мальчика. Вас обоих на стене. Что-то во мне сломалось тогда. И я согласился на все, что предложил Егоров. Наш план ты знаешь, со знаниями Егорова и моей новой силой создать Заводь и новые вероятности не было особой проблемой. Я… столько всего натворил, Гейр. И только мне отвечать. Мне, а не малышу-первоклашке, из которого собираются сделать приманку.

– Ты… хочешь вернуться? – Гейр сел на постели, глядя на него напряженно. Почти безнадежно. Человек, потерянный и обретенный, снова собирался уходить. Оставлять его одного. Снова.

– Я не хочу возвращаться! – Натан развернулся на месте. Лишенные очков глаза подслеповато щурились, делая его беззащитным. – Но я никогда не прощу себе, если… из-за меня… из-за того, что я сотворил, пострадает кто-то другой. Кто-то, кто еще не может пока за себя постоять. Я не хочу возвращаться, Гейр. Но если я не найду выход, другой способ… мне придется.

Агейр поднялся с места и, подойдя к нему, с силой обнял.

– Запомни, навсегда запомни одну вещь, Натан. Куда бы ты ни пошел, что бы ты ни решил, что бы дальше не произошло – я всегда буду с тобой. Ты мой оператор. Я твой оракул. И ты тот человек, тот единственный человек в моей жизни, которого я люблю.

– Вопреки всему, – тот уткнулся лбом в его плечо, обмякая. Казалось, эта вспышка эмоций отняла у него последние силы. – Ты даешь мне смысл, Гейр. Снова. Я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы не подвести тебя, – он медленно поднял голову, заглядывая в глаза. Осунувшееся лицо, залегшие глубокие морщинки вокруг глаз – от того Натана осталась только тень. – Люблю тебя, мой Гейр, – он потянулся к нему, касаясь губ и раскрываясь до конца, до самого дна. Позволяя увидеть и почувствовать себя до самой последней мысли. – Больше жизни люблю тебя, мой Викинг…

– Я знаю, малыш, – как давно Агейр Линдстрем не называл никого вот так. Нежно и трепетно. С теплой усмешкой. Как давно не гладил кончиками пальцев родное лицо. Но сколько же время оставило на нем морщинок. Время и испытания. Обиды и горести. Ложь и боль. Все они отпечатались в каждой черточке, в каждом изломе. В печально опущенных уголках губ. В складочке меж бровей. И какими же худыми и острыми стали плечи. – Я знаю, хороший мой. Знаю. – Линдстрем легонько раскачивался из стороны в сторону, по-прежнему крепко обнимая его. – Мы не можем останавливаться надолго. Как только закончится буря – мы должны ехать. Неважно куда. Лишь бы ехать. Иначе нас найдут. Но ты ведь и так об этом знаешь.

– Знаю. Но нам нужно будет остановиться. На день или на два. Как только я наберусь сил, чтобы попытаться что-то сделать. Гейр, прости… Прости меня за все, – Натан прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь теплом и лаской.

– Не извиняйся, – Гейр с нежностью губами прижался к виску. – Не надо извиняться. Мы все ошибаемся и иногда жестоко. Ты тоже ошибся. Нам просто нужно постараться все исправить. Это нелегко. Но это вернет нам нас.

– Я перестал в это верить. Не верил, но надеялся, что могу что-то изменить, – Натан вскинул лицо ему навстречу. – Иногда мне казалось, что я ошибся не сейчас, а когда-то давно, привязав тебя к себе. Я почти сломался, увидев тебя там, на стене.

– Я ректор. И я отвечаю за детей. Хорошо, что не материалист, иначе пришлось бы решать проблемы со студентами так, как решает их Саша, – усмехнулся Гейр. – Они с Деймом снова вместе. Сима, мальчик которого ты видел тогда со мной, хороший. И очень перспективный. Но не мой. Его оракул – тот еще подарок. Это Роман, тот парнишка, на которого нацелился, по словам Саши, Ллойд. И наш добрый доктор. Не время ломаться, малыш. Потом. Когда-нибудь. Когда мы с тобой вернемся на Бали. Мы будем лежать на шезлонгах и говорить. И еще много о чем вспомним. И немного раскиснем. Но потом.

– Я понимаю, Гейр, я все понимаю, – Натан выдохнул с усталой улыбкой и потянул за собой. – Пойдем. Знаешь, я все время мерз. Даже в самую жару мне было холодно.

– Знаю, – кивнул Линдстрем, возвращаясь к уютному дивану и пледу. – Я тоже жутко мерз. Всегда. Я так привык постоянно тепло одеваться, что забыл, что летом обычно ходят в легких майках. – Он обернул плечи Натана в плед, усадил среди подушек и сел рядом, обнимая.

– Мне тепло. Сейчас мне тепло, – Натан прикрыл глаза, прислоняясь головой к его плечу. – Расскажи мне что-нибудь. Хоть что. Пожалуйста. Я так соскучился по твоему голосу.

– Сашка не изменился ни капельки. Та же импульсивная оторва. Так же готов защищать любимчиков. Я очень удивился, когда его перевели в мой филиал. Он работал с трудными детьми до этого. И работал блестяще. А потом вдруг является. Привет, говорит, Викинг. Ты просто охуенен, прости, мон шер, за маты… – Гейр тихо рассмеялся. – И у него до сих пор осталась привычка с разбегу виснуть на Деймосе. Представляешь, великовозрастные дядьки, и один из них прыгает на другого и виснет на нем, как мартышка.

– Надеюсь, он делает это не при детях? – Натан тепло улыбнулся. – А Дейм? Все такой же загадочный?

– Дейм… с ним все сложно. Он все еще наш Дейм. Как Сашка говорит – Грека. Но теперь он еще и член Совета. Так что загадочности в нем теперь на пятерых. Но годы однозначно пошли ему на пользу. Этого не отнимешь.

Натан напрягся:

– Член Совета? Черт… Хорошо, что его не было вместе с тобой и Сашей. Совет ему такого бы не простил.

– Боюсь, что ему и так не спустят. Вроде как он должен был предвидеть, что я сорвусь и наплюю на правила. Как и Мареку. Тот куратор. Вот такие у нас дела, мой хороший.

– Он материалист, а не оракул, – раздраженно бросил Натан. – Он не мог этого предвидеть. Если Совет ему не дал по нашему поводу никаких указаний, которые он нарушил, то и спрос с него никакой.

– А когда Совету были интересны отговорки? А для них это все именно что отговорки. Конечно, есть такие персонажи как наш Дейм. Но таких немного. В основной массе это уроды. Старые, осыпающиеся, морально деформированные уроды. Для них оптимальный вариант развития событий – уцелевший мир. А сколько будет жертв, в том числе среди Сообщества – никого не интересует, – Гейр зажмурился и вздохнул. – Я ведь просчитывал вероятности с минимальными потерями. Понимаешь? Минимальными. Три-четыре жертвы да разваленный дом при цунами, наводнениях, землетрясениях. Но не было тебя и эту вероятность никто не мог зацепить. Если не ты – то никто.

– Абстрактные катаклизмы, Гейр, – Натан поежился. – А вот Темный планар… Даже я не знаю, что будет, если закрыть его не удастся.

– Его закроют. Мы его закроем. Даже не смей думать, что может быть иначе. У меня уникальные дети. Ни в одном другом филиале таких нет! – почти яростно вскинулся Линдстрем. – Первогодки, способные с малейшей подачи ухватывать вероятности, хроники просто неимоверные. А парнишка второгодка, который начал переквалификацию у Арестова, но помогал ему на планаре, когда все завертелось? Третий курс – самородки, круче нас с тобой будут! Их оракул предвидел это все еще весной. Это дети! Еще не прошедшие стабилизацию и катализ. У нас все получится.

Натан нахмурился, выпрямляясь.

– Может, в этом тоже есть смысл? Если все так, как ты говоришь, то никогда до этого в филиале не было столько… самородков. Это угроза, Гейр. Это чертова угроза Совету и всему существующему порядку. Обучившись, они достигнут таких высот, при которых смогут бросить вызов. Особенно, если объединятся не просто в стандартные группы.

– Может быть и так. Боги, как же мне не хватает планара! Я мог бы просмотреть вероятности такого развития событий. Сейчас меж собой дружат две четверки. Старшие – третий курс и младшие – первогодки. И с ними один корректор и один… оператор-оракул, такой как ты, – Гейр закусил губу, лихорадочно размышляя над новой мыслью. – При нашей поддержке, при поддержке Марека, через пару лет, не раньше.

– А если им не дадут эту пару лет? Если это все сложнее? Я точно знаю, что вашим старшим сливали информацию из разряда той, что доступна только действующим технологам или Совету. Их делали сильнее, но я считал, что это для того, чтобы подставить их под угрозу разрыва и выманить меня. Но цель не оправдывает средство. Что, если я – всего лишь… побочный эффект? Еще один заяц в целой связке?

– Зависит от того, кто это все заварил. Доктор. Или кто-то из Совета. Но мальчики неглупые. И я надеюсь, что они сумеют отбиться. Во всяком случае, то, что показал Саша, говорит об упрямом сопротивлении. – Линдстрем вздохнул и снова бросил взгляд за окно. Метет. Значит, еще есть время немного передохнуть. – Ты бы поспал еще немного.

– Хорошо, – Натан покорно расслабился, снова откидываясь назад, на его плечо. Закрыл глаза, улыбаясь. – Спасибо, что ты здесь.

Глухой стон разбудил его среди ночи. Стон полный боли и какой-то безысходности. Тот самый, который буквально умоляет о том, чтобы хоть кто-то разорвал путы сна, выпуская на свободу плененные душу и разум.

Гейр резко сел на постели, глядя на окно. Метель прекратилась, и теперь на фоне темного неба ярко светился под лунным светом искристый белый снег. И еще… еще рядом закаменел, скованный парасомнией Натан.

С его плотно сомкнутых губ срывались глухие стоны, быстро-быстро двигались под сомкнутыми веками глаза. В молочном свете луны он выглядел едва ли не покойником. И это было страшно.

Гейр потянулся к нему. Странное ощущение, будто некто или нечто тянуло истощенный, измотанный борьбой дух. И что-то ему подсказывало, что он знает наверняка, кто именно пытается дотянуться до Натана. Он с легкостью провалился на привычный уровень планара. Слишком легко. Хотя, может потому что где-то там метался, не в силах вырваться самостоятельно его оператор? Его человек. Его любимый мальчик. Гейр взломал блоки, пройдя через выставленную защиту, как горячий нож сквозь масло. И застыл. Гигантская черная воронка Темного планара раскинулась среди провисших мутных нитей не-сбывшегося. Раковая опухоль, раскидавшая плети протуберанцев в сторону, точно силясь дотянуться и оплести трепетную искорку разума. Разума Натана.

Вспышка ледяной ярости. О, так зол и так испуган Гейр был разве что после разрыва. Много лет назад. Когда, несмотря на дикую слабость, хочется рвать все вокруг, рвать, душить, давить собственными перехлестывающими эмоциями, клокочущей холодной яростью.

«Натан…» – рывок ближе, еще ближе, еще… преодолевая дикое сопротивление, чужую злость, собственное отвращение и гадливость. Прикасаться к липкой тьме не хотелось. Но там был Натан. – «Натан…» – он обнял слабеющую искорку, заключая ее в себе, понимая, что это последнее, что он может сделать. Снова связать себя с оператором. И на сей раз до конца. Потому что еще одного разрыва не переживет ни один из них. Такие раны не лечатся. – «Уходим…»

Следующий рывок едва не выдавил остатки воздуха из легких. Точно кто-то бросил в него бетонным блоком, силясь не изувечить даже. Убить. Боль раздирала его, проникала вместе с кровью в вены, в каждую клеточку организма. Но когда он открыл глаза – за окном снова светила Луна. А рядом слабо шевелился Натан. Его Натан. Которого путы планара больше не удерживали. Он это чувствовал…

– Гейр… – Натана трясло, он звал, тихо скуля, и бессильно царапая ногтями постель. А потом вдруг рванулся прочь, и его вывернуло на коврик у кровати. Тихий всхлип был почти отчаянным. – Прости… я такой слабак…

– О боги… – вздохнул Линдстрем, осторожно поглаживая его по плечам и спине. – Да с чего ты взял? Ты был один. Все это время один. А теперь мы снова единое целое.

– Я не смогу его закрыть, – выстонал Натан, откидываясь на спину и дыша с трудом. – Даже с тобой мне не хватит сил. Я не смог сопротивляться даже сейчас.

– Это Темный планар, никто из нас с ним не сталкивался и никто не знает как с ним работать и как его можно закрыть… – Гейр соскользнул с постели, сгреб перепачканный коврик и, не церемонясь, вышвырнул за дверь, прямо в дохнувший ночным морозом сугроб. Вернувшись в комнату, он присел на постель и, взяв Натана за руку, сжал его пальцы. – Тебе просто нужно выдохнуть. И набраться сил.

– У меня нет на это времени, Гейр, – ответное пожатие было слабым. – Запечатанные планары – это на самом деле катастрофа. И держать их закрытыми долго нельзя. А я не могу, – не отпуская его руку, он свернулся, поджав под себя ноги и утыкаясь лбом в бедро норвежца. – Я просто не в состоянии. Я так всех подвел.

Гейр пальцами зарылся в его волосы.

– В филиале сейчас за нас с тобой воюют как минимум трое. Дейм, Сашка и Марек. И еще – мальчишки, которых мы все учили. Хорошие светлые дети. Очень умные и очень перспективные. И мне тут пришла в голову одна в высшей степени странная вещь… мы всегда оперировали понятием пара или группа. Но что если существует нечто бОльшее? Что если возможно связать между собой несколько групп и образовать более сложные соединения, основанные пусть не запечатлении, но на личной связи типа привязанности или сексе. Что если это будет триальная связь? Три оракула, три оператора, три хроника и материалиста? Что если все на самом деле идет так, как должно быть. В единственно правильной вероятности? Рано или поздно, но откат всего когда-либо сбывшегося и несвершившегося, но должен был ударить по всем нам. По Сообществу. Потому что невозможно бесконечно вмешиваться в самую ткань мироздания.

Натан помолчал, а потом шевельнулся и тихо выдохнул:

– Слишком сложно для ночных посиделок, Гейр. Свяжись с Сашей, пожалуйста. Егоров может потянуть этого мальчика, Романа. Будь он хоть в сотню раз сильнее, опыта у него нет.

– Я знаю, – кивнул Линдстрем. – Знаю. Спи. Тебя он больше не тронет. Да и утянуть не сумеет. Я твой якорь. Я снова твой якорь. Отдыхай. Сейчас я точно справлюсь сам. – Он с нежностью погладил Натана, осторожно встал, прошлепал босыми ногами в крохотную душевую. Вернулся с теплым влажным полотенцем. Обтер его лицо, шею, плечи, слабые руки, и снова устроил в постели. На минутку приоткрыл дверь, впуская в комнату свежий морозный воздух. После стольких лет он больше не мерз. Совсем не мерз.

====== 13.1 ======

Коридоры будто вымерли. Не было студентов, не было преподавателей. Но и спокойствия тоже не было. Эта раздирающая душу тревога прорвалась голосом Гейра. Усталым, чуть подрагивающим голосом. И предупреждением. Оставалось лишь надеяться, что Генри не спит. И не занят.

В высшей степени паршиво, что невозможно вытянуть Дейма и Марека. Но сейчас главное… главное-главное-главное!

В дверь Саша стучал раскрытой ладонью, молясь про себя, чтоб в блоке первогодок все было нормально.

Генри открыл пусть и не сразу, но уже полностью собранным и одетым. Кинул на Сашу быстрый взгляд и вышел, таща его за собой.

– Пойдем. Нам нужно торопиться. Надеюсь, ты знаешь, где живут первоклашки. С чем пришел ты?

Лемешев с чувством выругался. По-русски.

– Со мной связался Гейр. Он отбил нападение на Натана. И предупредил, что могут полезть к Силиверстову. Если бы были свободны Деймос и Арестов, я бы пошел к ним, а потом к первогодкам, – без обиняков заявил он. – Это Егоров. У меня не так много сил, но я способен выставить блоки и щиты.

– Егоров там, как слон в посудной лавке, – Генри ожег его взглядом. – И у него сил гораздо больше, чем мы рассчитывали. Если он утянет Романа на Темный планар… даже Эрих не сможет предсказать, что тогда будет.

– Он не утянет Романа, – бросил Александр, вытягивая его в холодный переход и ведя к студенческим корпусам. –  Я не позволю. Никто из нас не позволит.

– Дело не только в Романе, – Генри поморщился, а потом, перед дверью в блок вдруг остановился, жестко глядя в глаза. – А теперь послушай меня, Саша. Нам придется дать утянуть его. По крайней мере, чтобы Егоров думал, что у него получилось. Силиверстов остался нашей единственной ниточкой. Если мы не вытянем Егорова с Темного планара, то закрыть его не сможем, и он будет только разрастаться. Поэтому ты не будешь мешать нам делать нашу работу. Ты меня понял, Саша? Я знаю, как ты относишься к студентам, но сейчас на карте гораздо больше.

Лемешев зажмурился, запрокинув голову, и как-то совсем уж пугающе-утробно зарычал, точно не человеческое у него было горло, а какое-то звериное.

– Это предательство мальчишек, Генри! Это то, что сделали с моей группой! Ты требуешь от меня предать пацанов, которые мне доверились… это не чистоплюйство, Синеглазый. Этим ты и меня убиваешь тоже. Черррррт… – он с силой саданул кулаком в стену. На штукатурке остались трещины и следы крови. Боль болью перекрыть не вышло. – Хорошо. Делай свое дело.

– Вас разбили потому, что понадобился один из вас, – Генри сузил глаза, и вокруг, казалось, потемнело, а стены дрогнули, сжимаясь. – Здесь на кону больше, чем ты можешь себе представить. И сейчас ты пойдешь со мной. И будешь следить за тем, чтобы никто, ни одна душа не помешала. Я даю тебе карт-бланш, Саша, на воздействие любого уровня против того, кто будет делать попытки. В реальности или на планаре – не имеет значения. Ты меня понял?

– Хорошо, – очень тихо, горько и мрачно. – Хорошо, Генри Гилрой. – Эмоции точно стерли с лица Лемешева. Осталось лишь спокойствие и пугающая уверенность.

– Прибить меня ты всегда успеешь, – криво усмехнулся тот и отступил, кивая на дверь. – Открыть лучше тебе. Пугать парней заранее мной не стоит.

Александр открыл дверь без стука. И в комнату, занятую Ромкой, тоже зашел без стука. Собственно, оказалось, что это будет совершенно лишним. Потому что с другой стороны дверь на себя рванул Тимур. Бледный настолько, что золотистая от природы кожа казалась серой.

На разворошенной постели крепко обнимал бессознательного Ромку Сима. Одеты были оба. До интима так и не дошло. Значит, связь все еще по бОльшей части односторонняя. Жаль.

– Александр… хвала Аллаху, – выдохнул Ширинский, пропуская его в комнату.

– Сима, он давно в таком состоянии? – Саша вошел и шагнул в сторону, впуская Гилроя.

– Я минут десять разбудить его не могу, – бросил Бехерович, не оставляя попыток дозваться своего оракула. – Я проснулся от того, что почувствовал как его тянет и… – тут он заметил Генри и взгляд его стал совершенно дурным. – А этот что тут делает?!

В ответ Генри только бровь вскинул, подошел и присел с другой стороны.

– Боюсь, разбудить его у вас не получится. Но вы сможете его удержать. Как вы оказались здесь? – взяв Рому за руку, Гилрой вскинул взгляд на Тимура.

– Живу в соседней комнате, – пожал плечами татарин. – Сима, когда не сумел разбудить его, сначала ко мне рванул. Особенно когда его вышвырнуло с планара, несмотря на то, что он туда проломился.

Генри выдохнул, закрыв глаза.

– Так… На планары ни ногой. Саша… Нужен энергетический щит. Непроницаемый для энергий. У тебя хватит сил его удержать?

– Хватит. У меня ведь теперь карт-бланш, – прищурился Лемешев. Официальное разрешение на воздействие в критической ситуации – это много. Это очень много. Особенно если учесть что это фактически развязывало ему руки.

– Э-э… шо за хрень? – Сима не просто психовал. Это было заметно по тому, до какой степени он издергался. И по тому, что в присутствии чужака заговорил по-русски. И только неистребимое украинское «шоканье» отличало его от Александра.

– Сейчас мы с мистером Гилроем займемся нашими прямыми обязанностями. И я очень попрошу тебя, Сима, не лезть. От этого будет зависеть очень многое. Может быть, даже жизнь Ромы. Так что просто посиди. И подержи Рому за руку. Ты ведь его якорь.

– Нет. Я только запечатлен на нем, – чуть не плача, выдохнул Бехерович, вцепляясь в безвольную Ромкину ладонь обеими руками.

– Я знаю, Симеон. Потому и не прогоняю. Но прошу ничего не предпринимать. И ни при каких обстоятельствах не лезть на планар. Даже за Ромой. Иначе я буду вынужден отвлекаться и больно бить по носу. Я этого не люблю… Тимур. – Ширинский подошел ближе. – Это касается всех. В особенности третий курс. Группу Михновского я вообще не должен ни слышать, ни видеть, ни даже чувствовать. Это понятно?

– Понятно, Александр Владимирович, – обозначил уголками губ улыбку татарин.

– Отлично. Можете идти, господин Ширинский, – кивнул Лемешев. Стоило двери за спиной Тима закрыться, как стены комнаты дрогнули, точно расслаиваясь. Каждая новая стена преломляла свет точно сквозь призму, образовывая комнату внутри еще одной комнаты, внутри третьей комнаты, накладываясь одна на другую и так до бесконечности. И снова ни звука, ни сопротивления воздуха. Ничего. Внутри искаженного пространства законы физики точно «сломались», подчиняясь властному приказу человека.

Впрочем, сам человек тоже менялся, превращаясь в нечто утонченно-демоническое, весьма отдаленно напоминающее Александра Лемешева.

«Я готов, Синеглазый».

Гилрой оскалился, прикрыл глаза и по комнате словно сквозняк пронесся, тронув лицо и волосы бесплотным зовом: «Мааарек».

Планар словно кипел, и на фоне черных завихрений, выбрасываемых дырой Темного планара, расплывшегося еще больше, искорка тонущего юного оракула казалась хоть и яркой, но крохотной. Пойманная в сети нитей чужого воздействия, она словно металась среди свернувшихся клубком линий вероятностей, дергаясь то в одну, то в другую сторону. Но ее держали, не давая пропасть окончательно. Сил у такого же юного оператора было много, но опыта – совсем чуть, а собственная воля Романа – подавлена. Не трогая, не касаясь линии жизни, Генри скользнул вдоль черных сетей, держащих Силиверстова и тянущих, медленно, но неумолимо тянущих его к проходу на Темный планар. Несколько мгновений он двигался, прослеживая нити, а потом со стороны Темного планара к Роману рванулись щупальца, словно состоящие из сгустков мрака. Опутали, вытягивая энергию, раскрывая, раздирая сознание. Он задергался, силясь выбраться, а по планарам раскатился оглушающий зов – мольба о помощи.

Рывок был… мощным. Словно десяток рук одновременно, в идеальной синхронности потянули измученного малыша-оракула прочь. Сильно, слитно, неумолимо. А это в реальности запаниковавший Сима застыл, а потом, точно окончательно на что-то там решившись, наклонился к Ромке и с силой вжался губами в его губы. Да, маленький, время решать и делать выбор.

Снова рывок. Они были на самом краю изувеченной грани. Все пятеро. Включая Тимура. Похоже, господин Ширинский научился понимать приказы и распоряжения так, как сам считает необходимым. Хороший парень. Перспективный.

Ярко-синяя искорка Генри метнулась глубже, затрепетала далеко впереди Ромки. Не помогая выпутаться. Впрочем, и не мешая тоже. Ну и то ладно. Хоть и страшно. До одури. Симе тоже было страшно. Почти до обморока страшно, особо если чувствовать, как быстро слабеет Силиверстов. Собственным телом чувствовать.

«Давай, Ромка… давай, ты нужен мне… Ты же моя ромашка, бля… я тут ради тебя пидорасом решился заделаться, но только ради тебя, мне нахрен другой никто не надо, ни викинг этот, ни грек, ни лорд этот высокородный!..»

Планар кипел. Несбывшееся, рваные линии, искры-люди, черная клякса… все точно в мигающем свете стробоскопа. Секунды вываливались из потока реального времени, сминались под напором жадных протуберанцев Темного планара…

...грохот. Где-то на задворках разума. В той его части, которая отчаянно цеплялась за реальность. Обычный материальный мир. Такой привычный. Такой стабильный. Иллюзорно стабильный и цельный. Где есть тело, и власть тела над материей немножко более важна. Где Саша застыл между реальностью и тонким миром.

Грохот накладывался на прорыв грани. Она дрогнула, конвульсивно, мучительно, пропуская в искалеченное не-явное еще одну искру. Слишком много технологов для одной катастрофы.

Незнакомая, она ворвалась кометой, проломилась сквозь планар, разорвав нити, которыми Сима с Тимуром пытались удержать Романа, разметав оказавшихся беззащитными мальчишек. Как нож в масло, прошла через проход на Темный планар вслед за скользнувшим туда Гилроем. Несколько долгих секунд планары словно застыли от неожиданности, а потом там, где их касалась тьма, прошла волна. Синим сиянием полыхнула дыра прохода, таким знакомым. Генри…

«На выход, молодняк!» – удерживать реальность Саше было невыносимо тяжело. Кажется – еще чуть – пуп развяжется. Но там – Генри. И… еще кто-то?

В ответ искорки сознаний мальчишек заметались, закружились, подтягивая ослабевшего Ромку, оттаскивая его от опасного зева межпланарной раны.