Текст книги "И.С.Т. (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

– Предусмотрел возможность физического вмешательства? – догадался норг.

– Я ж не законченный идиот и на самотек ничего не пускаю, – не отрывая взгляда от «коридора» бросил Лемешев.

– …за фигня ваще, я в библиотеку шел, а попал сюда. Зачарованный коридор, блин!.. – возмущенно сопел Бехерович, ощупывая на всякий пожарный случай поверхность стены.

Рома сдвинул брови и встал там, докуда успел дойти.

– Не нравится мне это. Русским духом пахнет, – и криво усмехнулся в ответ на удивленный взгляд Фрея. – Это идиома.

– Я так и понял, – настороженно поведя плечами, ответил тот. – Не уверен, но что-то тут точно есть. Вмешательство. – Аян?

Японец, успевший вжаться спиной в стену, лишь кинул на него затравленный взгляд.

– Не нравится мне тут, – прошипел он. – Выхода нет. Не вижу. Не чувствую.

– Либо Казанова и приятели, либо это один из промежуточных учебных тестов, – негромко сказал Тимур. – В любом случае мы отсюда уйдем не раньше чем выполним задание или то, зачем мы сюда попали. И не спрашивай что это, я просто не знаю.

– Наличие в друзьях старшекурсника дает бонусы, – задумчиво, но с долей насмешки протянул Рома. – А что это за задание – нам, естественно, сообщать никто не собирается. Фрей, Тимур, у вас вообще такое было.

– У нас частенько выпускники так над первоклашками издевались, но не зло, зато те потом ко всему были привычны, – откликнулся Фрей и, поводя головой, словно принюхивающаяся гончая, повлек Рому поближе к Аяну. Рома сначала уперся, отчетливо не желая сходить с места, но потом позволил дотащить себя. – Нам нужно держаться вместе.

Рома кивнул и инстинктивно коснулся начавшего дрожать Аяна.

–…они чувствуют друг друга. Но заметь, Симу они в свой маленький круг не включили. Это и называется синхронном и настройкой. Он сейчас отделен от них. И это не моя работа, – Лемешев смотрел на группу сверху. И улыбался. Криво, горько и немного устало.

– Я тебя прошу, только не покалечь пацана, – Линдстрем обеими руками вцепился в край стола, будто пытаясь удержать себя на месте и не придушить материалиста.

– А мне кажется, что дело не только в этом. Аян. Он сильнее всего чувствует выверты, и они его пугают. Фрей, если готов замкнуться на него, то просто должен быть рядом. Но почему он потащил с собой Рому – не знаю. А у парня самая сильная интуиция по части неприятностей. Заметь, он не видит твоих фокусов, просто чувствует возможное развитие событий. Гейр, с ним нужно работать. Если он фактически на втором уровне, может начаться настоящий рассинхрон, а не тот, что был. Либо подтягивать его во всем остальном до второго уровня, либо притормозить до первого.

– Думаю, всю группу надо синхронить. И вытягивать до второго уровня, при этом вряд ли это будет стопорить Ширинского, – задумчиво протянул норг.

–…думаешь, это все-таки тот блядинистый мажор? – Сима по периметру обходил коридор, стоило ему начать удаляться от парней, как стены изгибались, и он снова шел по направлению к аллегорической группе.

– Это выверты с пространством. Не думаю, что их преподают на третьем курсе, – Фрей сузил глаза, наблюдая за метаморфозой. – Но круто сделано, признаю.

– А выбираться отсюда как? – Рома закрыл глаза, медленно выдыхая. Словно считал до десяти про себя.

– Это кольцо, только не временное, – Аян, от близости Ромы и Фрея, заметно успокоившийся, слабо улыбнулся.– Нас впустили и замкнули. Как мне объяснили, я поэтому и попал сюда. Замкнул сам себя и меня обнаружили. Успели вытащить в последний момент. Только я все равно не знаю, как это делать.

– Чтобы кто-то из нас что знал, – фыркнул Рома и, поколебавшись, шагнул вперед, вытягивая руку к стене. – Разделимся и попытаемся найти выход? Или все равно, что в лабиринте?

– Не уходи, – Аян с силой стиснул его запястье. Фрей усмехнулся и встал так, чтобы перегодить Ромке дорогу. Тот скривился, но сопротивляться не стал. Лишь немного нервно смотрел на бредущего Симу. – Вернись, моя прелесть, мне без тебя плохо.

– Но если это преподаватели, если это, как ты говоришь «промежуточный тест», тогда на что нас тут проверяют? – нахмурился Чед, пытаясь почувствовать хоть что-то. Не чувствовалось ровным счетом ничего. Все как всегда: стены, пол, железо доспехов.

– Потому что мы – банда!!! – дурным голосом взвыл Сима, пародируя хит каких-то там лохматых годов. – Может, проверяют умение работать в команде?..

–… несмотря на клоунаду, он нормально себе мыслит, – удовлетворенно кивнул Лемешев. – А я уж было начинал сомневаться.

– Не обижай малыша, – покосившись на заледеневшего Гейра, покачал головой Дейм, поневоле захваченный происходящим на проекции. А там было на что посмотреть.

…– Придурок! – почти зло бросил Рома. – Вернись!

– Выдохни, – Фрей повернулся к нему с тревогой. Видимо, он сам опасности не чувствовал. А вот Рома…

Тот только зашипел в ответ.

Дальше одновременно случилось сразу нескольких вещей в совершенно разных местах. Но главные участники событий об этом, естественно, не подозревали. Во-первых в кабинете ректора господин Лемешев сделал пол-шага вперед и аккуратно, самыми кончиками пальцев толкнул алебарду. Во-вторых, в коридоре зашатался доспех и выпустил закрепленную в латной перчатке здоровенную стальную хрень аккурат в тот момент, когда четко напротив него остановился господин Бехерович.

– Йоообышки-воробушки, – только и успел выдохнуть Сима…

Но секундой раньше Рома вдруг кинулся вперед. Безрассудно, почти грубо оттолкнув стоящего на пути Фрея.

– Сима, нет!

Быстрее оказался Тимур. Он вскинул руку, несильно отталкивая в сторону Шеннона, который полетел на Фрея, который в свою очередь сбил с ног Симу и вся эта стопочка доминошек повалилась на пол, а алебарда высекла сноп искр из стены, пробороздив длинную полосу на камнях, и остановилась, зацепившись острием за выступающий из кладки камень.

Воцарившуюся на долгую секунду тишину разорвал смех. Чуть истерический, нервный, но от этого не менее веселый. Аян, смеясь и всхлипывая, сполз по стенке и уткнулся в колени, занавесившись волосами. И этот его смех был едва ли не более удивителен, чем все произошедшее. До этой минуты окружающие удостаивались разве что мимолетной и слабой улыбки.

…Деймос сморгнул и вдруг расхохотался вслед, заметно расслабляясь.

– Ходячая катастрофа. Они все – это просто ходячая катастрофа.

– Все отследили? – Александр хлопнул в ладоши, отпуская проекцию, и картинка растворилась, размылась, потеряв четкость. А потом и вовсе пропала. – Работал Тимур. Рома вытянул вероятность, увидев, что грозит Симе. Тимур вероятность реализовал.

– Значит, Тимур – оператор Ромы? – отсмеявшись, Дейм потянулся за кружкой с уже остывшим чаем. – А в этом есть смысл. Как оператор, Тимур на более высоком уровне, чем Рома. С учетом специфики дара последнего, первоклашка – не тот оператор, который смог бы работать с таким оракулом. Но между ними нет и вряд ли произойдет запечатление. Тимур уже почти замкнут на Чеде. И у нас тот еще клубок.

– Верно, – кивнул Гейр. – Тимур почти замкнут на Чеде, Чед дружен с Ромкой и Симой, Сима опекает Аяна. Так что тот еще многоугольничек.

– Аяна опекает не только Сима, но и Фрей, сам Аян хорошо ладит с Симой, но старается держаться к Роме поближе, а рядом с Фрейем явно чувствует себя спокойней, – задумчиво произнес Деймос, вспоминая всю сцену. – Фрейя тянет к Роме, это видно, но за Аяна он боится искренне. А Сима, кроме Аяна, повернут к Роме, но тут, скорее, просто очень крепкая дружба плюс природно притягивающийся дар оператора и оракула сам по себе. Я ничего не упустил?

– Сам черт ногу сломит, но ты все разложил по полочкам, – кивнул Гейр.

– Отличный пасьянс. Я прям весь горю, не знаю с какой стороны подкатить к этой компашке, чтоб гармонично раскрыть их таланты!

– Смотри, не напугай их энтузиазмом. Они и после этой встряски отойти должны. Но меня другое больше интересует. Гейр? Ты выяснил, что хотел? – Дейм повернулся к норгу, глядя на того неожиданно тяжелым взглядом.

Линдстрем медленно кивнул.

– Симеон не сумел зацепиться за вероятность, поданную Силиверстовым. Он все-таки мой оператор…, а это значит, что Натана больше нет.

– Черта с два! – Дейм взвился с места. – Нас разорвали, и мы не могли так чувствовать друг друга после! Мы все были словно в вакууме. А разорванная связь вполне позволяет новое запечатление, и ты это отлично знаешь. Вот что ты за человек такой, Гейр? Паникер хренов, – по-настоящему зло выдохнул он, остановившись перед ректором, и припечатал.– Только на парня свое настроение выливать не смей.

– Я постараюсь как можно меньше с ним контактировать, успокойся, Дейм. Я не сука распоследняя, я преподаватель. И сделаю все, чтоб не мешать ему. Возможно запечатление все-таки удастся… предотвратить. Ему не обязательно быть связанным со мной, – господин ректор глубоко вздохнул и ободряюще улыбнулся.

– А если он твой природный? Что тогда? Заставишь парня с ума сходить? Если уже началось, то сам знаешь, чем может закончиться для него отсутствие последней точки.

– А если он мой природный, то ехать крышей мы станем оба, а с учетом того, что запечатление первоначальное у нас было групповым, то накроет еще и вас, – и снова изумительное спокойствие, ни грана треволнений. Ни капельки.

– Ты уже спятил, Гейр, – тряхнул головой Александр.

– Нет, он просто смерти нашей хочет, – не сводя с норга глаз, ответил Дейм. – А если не хочет, то сделает все, как полагается, – он еще немного просверлил его взглядом и отошел. – Что будем делать со старшими? Их уровень – тайна для нас, а нам нужно, очень нужно эту тайну разгадать. Предложения есть?

– Эти на тесты не поведутся, – Александр подошел к окну и выглянул во двор. У фонтана – никого. Логично в общем-то, октябрь в горах.

– Зато мы наверняка знаем что они будут и дальше дергать младших, – заметил Линдстрем.

– Он точно спятил, Дейм, – порывисто обернулся к нему Лемешев. – Ты детей подставлять не смей!

– Тогда я тоже спятил, – Дейм поморщился и улыбнулся виновато. – Но я с ним согласен. До сих пор наши красавцы ни на кого не велись. Грех не использовать такую возможность. Разумеется, при полном согласии нашей мелочи. Делать такое втемную – не лучшая идея определенно.

– То есть вы собираетесь рассказать пацанам, что трое великовозрастных балбесов, преподы в довесок, опытные технологи, не могут самостоятельно разобраться со студентами и для этого им непременно нужна помощь необученных первогодок?! – вспылил Александр. – То, что они защищаются на инстинктивном уровне, еще не означает что они так же на инстинктах выстоят против квартета! Даже с нашей помощью и участием!

– Разобраться с ними мы можем только радикально. К тому же могу дать голову на отсечение, что они ждут этого от нас. Ждут и готовы. Другое дело – первогодки, чей уровень неизвестен, и на кого они ведутся сами. На нашей стороне – эффект неожиданности. Застань человека врасплох – и ты заставишь работать его инстинкты. Инстинкты, а не отработанные приемы.

– Все равно я против, – скрестил на груди руки Лемешев. – Мальчишки в дурацком интересе к ним квартета не виноваты! Ни разу. У них должно быть право отказаться от этого, понимаете? Чем мы лучше кураторов и Совета, которые не дали выбора НАМ?

– Не ершись, – Дейм нахмурился. – Никто не собирается использовать их втемную, я же говорил. Мы спросим у них, готовы ли они в этом участвовать. Если нет – замкну их и они ничего не будут помнить об этом разговоре.

– Я согласен с Деймом, Саша, успокойся, – подал голос Гейр. – Это будет лучшим выходом из ситуации.

– Поступайте как хотите, – раздраженно бросил Лемешев. – Доброй ночи, господа!

Если он хотел, он умел быть быстрым. У материалистов свои плюсы. К примеру – сминать пространство и преодолевать расстояния, просто проламываясь сквозь ткань реальности. Вот и сейчас, не желая больше говорить на эту тему, Александр просто-напросто ушел. Только что стоял на месте, а в следующий момент в кабинете его уже не было.

Дейм поджал губы и спрятал тоскливый взгляд за ресницами:

– Ты ошибся насчет личной жизни, Гейр. Нет ее. Сложно все.

– Однажды его достанет проламывать стену, которую ты держишь, – меланхолично заметил тот. – Сейчас это самое «сложно» только в твоей голове. Он различает личное и работу.

– Никто, кроме нас самих не знает, чего стоил ему этот разрыв. Мне просто страшно, Гейр. Что нас снова разорвут и на этот раз окончательно. Я чувствую, как крепнет связь. Но если мы переспим… Ты сам знаешь, что нет более финальной точки, чем эта. Что пара запечатленных без секса никогда не сравнится с парой запечатленных любовников.

– Если бы здесь и сейчас рядом был Натан, я бы ни секунды не колебался, Дейм. Если бы я мог его вернуть, я бы это сделал! А ты ведешь себя как законченный идиот. Это мое личное мнение о сложившейся между вами ситуации.

– Окей, папочка, я все понял, – Дейм поднял руки, словно сдаваясь. – Только не волнуйся. И Натан жив, я в этом уверен. Может, не я и не Сашка, но ты бы почувствовал точно. А то, что ты не видишь его линии, ничего не значит. Мелкие тоже покрыты мраком.

– Мелкие для меня могут быть покрыты мраком по совсем другой причине, – задумчиво протянул норг. Об этом не говорят. И даже не пишут в учебниках для провидцев. Но видеть оракулы переставали в случае если объект наблюдения становился в дальнейшем причиной гибели наблюдателя. Не самая приятная перспектива. Но только время и расставит все по своим местам. – В любом случае, разговор с младшими стоит отложить. Пока Сашка не успокоится. Время терпит вполне. Да и поздно уже…

– Вот в этом ты прав, – Дейм улыбнулся и поднялся с облюбованного места. – Может статься, что и не понадобится нам помощь мелких. Только загляни на всякий случай хотя бы на недельку вперед. И, Бога ради, поговори с Ромой. Нам нужно знать, как он эти вероятности воспринимает. Что-то видит или просто предчувствует. И если первое, то нам нужно понять, как в этом случае все это понимает Тимур.

– Доброй ночи, Деймос, – кивнул Линдстрем и неспешно покинул вотчину друга. Оставалось надеяться что все запланированное все-таки получится. И Сашка прекратит беситься. И старший квартет угомонится наконец сам по себе.

Как только за Гейром закрылась дверь, Дейм выдохнул и закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Пульсировало внутри тупой болью, пекло. Сашка, Сашка… Немного поколебавшись, он с силой потер лицо ладонями и стремительно вышел из комнаты. Тенью пронесся по коридору жилой зоны и остановился перед дверью комнат Лемешева. «Сашка, Сашенька…»

Открыл тот не сразу. Какое-то время он чувствовался близко, буквально за дверью. Если заставить сердце колотиться чуть тише, можно было услышать его дыхание. Там, за тонкой перегородкой. Его ладонь согревала теплое старое дерево. И еще он молчал. Точно решился на что-то – открыл. А потом шагнул вперед и обнял, всем телом вжимаясь, точно пытаясь влиться в него каждой клеточкой себя.

– Дурак ты, Сашка, – Дейм обнял его в ответ, прижимая с силой к себе. – Неужели ты думаешь, что мы можем причинить вред этим малышам?

– Нам вроде как тоже вред не причиняли, – выдохнул Лемешев. – Только нам все равно хреново было, и без вреда…, а в итоге ты бегаешь от меня, Гейру паршиво без Натана, и мы все боимся снова оказаться инвалидами…, а мне плевать, Дейм, понимаешь? Мне плевать, потому что я устал быть без тебя.

– Я тоже, Саша, я тоже, – Дейм потерся щекой о его висок и втянул запах волос. Губами коснулся кожи шеи.

На короткий миг тот отстранился, впрочем, так и не разомкнув объятия. Заглянул в глаза, тяжелым, пристальным взглядом.

– Так какого черта мы стоим на пороге, Дейм?!

– Шаг назад, мистер Лемешев, – Дейм обжег дыханием его губы и улыбнулся.

Шаг назад, как в танго, разворот, короткий пинок, после которого захлопывается дверь. Так по-обычному. Так по-человечески. Александр вжал его в стену, вламываясь поцелуем в его рот, жадно, голодно, комкая пальцами рубашку на его груди.

Дейм рассмеялся его напору хрипло, почти надрывно. Успел выдохнуть короткое: «Щит, Саша», и ответил, втягивая в рот юркий и наглый язык. Запустил руки за пояс, ногтями провел по пояснице, выгибаясь так, чтобы быть еще ближе.

Да, точно, Щит… пока еще можно его создать и автономизировать, пока еще на это способен разум. Александр шагнул назад, разрывая дистанцию. Алая нить рванулась вперед, снова связывая их. Проникла под кожу, маленький яростный паразит.

Щит. Звонко встретились ладони, и звук разнесся по комнатам, отскакивая от стен, дверей и окон, резонируя с подвесками люстры и зеркалами. Звук метался в коробке комнат, ударяясь о поверхности, как мячик, все быстрее и быстрее, пока не превратился в безумную высокочастотную вибрацию. И все стихло. Ни тиканья часов, ни шелеста шагов. Только их дыхание. Быстрое и сорванное.

Еще шаг назад, глядя глаза в глаза. Лемешев медленно расстегнул пуговицы на рубашке и стащил с себя тонкую ткань.

Дейм окинул его страстным взглядом, а потом криво усмехнулся и с ленивой грацией отлепился от стены. Медленно облизнулся и повел плечами, скидывая на пол изрядно помятую Сашей рубашку и открывая великолепное тело молодого мужчины. Поджарое, гибкое, сильное. Под смуглой от жаркого средиземного солнца коже перекатывались мускулы.

В отличии от него Александр казался почти белым. Белым как мрамор. И таким же холодным. Вот только впечатление было обманчивым. Шаги, шаги, шаги… неслышные, неощутимые почти, сквозь еще один дверной проем, где хозяин оставил валяться брюки и пояс, шаги, и где-то под стулом в спальне – белье. Шаги… шорох постели. Темно-синие простыни. Вот только цвет их не мог и близко соперничать с цветом глаз Александра.

Матрас просел под весом опустившегося сверху Дейма. Накрывшего собой, застонавшего глухо и зло, почти отчаянно от ощущения обнаженной кожи. Странно, но слов не было совсем. Словно перехватило горло. Словно тело отключило эту способность за ненадобностью. Ни шепота, ни признаний. Только быстрые, торопливые и такие жадные поцелуи. Они помнили друг друга другими. Юными, мальчишками почти. Гибкими, порывистыми, неопытными. И сейчас все было по-другому.Слишком сильными были руки, обнимающие грека. Тело давно утратило подростковую угловатость. Александр не был мальчишкой. Он был мужчиной, и при желании мог бы скрутить даже норга. Желание было. И недвусмысленно упиралось влажным горячим кончиком в живот, требуя самого пристального внимания.

Только Дейм тоже не был тем подростком, который когда-то поцеловал его в первый раз. И дразнить научился, и сводить с ума. Лаской, дыханием, то сильными, то невесомыми поцелуями. Плечи, шея, грудь с набухшими сосками. Когда-то они были так чувствительны, что один намек на касание мог довести до помутнения рассудка.

А еще до царапин на золотистых от солнечных поцелуев плечах. Александр волной подавался навстречу каждому его касанию, тянулся за новым поцелуем, не отпускал, нее позволял ни на секунду разорвать контакт. Обеими руками накрыл его ягодицы, мягко сжимая в такт движениям. И еще – он улыбался. Как-то очень хищно, почти плотоядно улыбался.

– Кто-то здесь хочет пошалить? – Дейм отстранился лишь на мгновение. Навис на руках, медленно, дразняще двигаясь между раздвинутых бедер.

– Скажи еще, что ты не желаешь того же, – Александр оплел ногами его бедра, и, всем телом толкнувшись от постели, опрокинул его на спину, довольно провел раскрытыми ладонями по груди и выгнулся, глухо застонав. Тонкая красная ниточка, преодолев барьер плоти, переплелась с другой такой же, налилась силой и запульсировала вместе с сердцем. Отчетливо, болезненно.

– Саша! – Дейм вскинулся, почувствовав это слияние, застонал, с силой прикусывая губу и стискивая чужие бедра. Слишком много, слишком ярко. Но все равно недостаточно. Толкнуло вперед, навстречу. Вжаться губы в губы, с силой, почти насилуя. Давая волю даже не желанию – потребности слиться, до конца, до последней клетки.

Клубок из переплетенных тел, чувств и эмоций. Клубок из оплетенной тонкой красной нитью плоти. Золотистое и белое на темно-синем. И в тишине так громко бьется сердце. А звук дыхания почти как ураган.

«Я люблю тебя, мой Дейм».

Крепче и крепче, ближе. Еще немного, еще чуть-чуть. Овладеть, заявить права и на тело тоже. На мысли, душу, сердце. Болезненно, торопливо, словно вернувшись в тот самый, неуклюжий и неловкий, но такой волшебный первый раз. «Прости. Прости-прости-прости»…

Стон и дрожь удовольствия, рябью отозвавшаяся в окружающей их безмолвной, беззвучной реальности. Плывут стены, смешиваясь с кремовым ковром на полу, хрустальными каплями плачет люстра и ее слезы пускают по зыбкой глади пола круги.

«Ничего… как же мне хорошо…»

Безумная круговерть свела бы с ума, если бы до этого они оба уже не распрощались с рассудком. Дейм двигался сильно, резко, проникая так глубоко, как только можно. Вжимаясь губами в шею, плечи, оставляя яркие отметины на влажной от пота коже. Никаких игр, ни грана поддразнивания. Для этого и для нежности будет время, а сейчас – только ослепляющее желание и такое же удовольствие, насытить которое невозможно.

«Еще… вот так… еще… сильнее… »

– Боооожееее… – он не сдержал крика. Изо всех сил вцепился в широкие плечи Дейма. Останутся следы пятерни, никуда не денешься. Выгнулся, содрогаясь всем телом. И, точно отзываясь на ураганный оргазм, комната расцвела радужными вспышками.

Дейм отстал ненадолго. Сорвался в бешеный, почти безумный ритм и застонал протяжно, тягуче, болезненно сладко. Замер на несколько секунд, вжавшись лбом с плечо Саши, а потом повалился на спину, не отпуская любовника и без звука принимая в объятия его расслабленное тело, распластавшееся по груди. Дыхание все еще срывалось, но уже снова тянуло прикоснуться поцелуем к виску, скуле, приоткрытым губам. Одержимость, прорвавшая запоры и сорвавшая замки. Требующая компенсации за десять потерянных лет.

– Ты тоже это чувствуешь? – Александр кончиками пальцев провел по его скуле, наслаждаясь ощущением колючих щетинок, ласкающих кожу. – Не знаю как я жил без этого.

– Тогда это было по-другому. Не лучше и не хуже, просто по-другому, – Дейм поймал его руку и губами прижался к ладони. – Тогда мы еще не знали, что можем потерять. Но ты мой. Ты – это я, – он обвел разгромленную даром Александра комнату, коротко выдохнул и закрыл глаза. Несколько секунд ничего не происходило, а потом окружающая действительность размылась, и задвигалась, заскользила. Словно невидимый оператор перематывал назад кинопленку. И поломанные, искореженные вещи снова становились такими, какими были еще полчаса назад.

– Ты по-прежнему не любишь абстракционизм, – рассмеялся Лемешев, снова накрывая его губы своими. – Некоторые вещи не меняются, да?

– Я люблю порядок. И берегу нервы тех, кто решит нанести тебе визит, – Дейм с удовольствием ответил на поцелуй, счастливо выдыхая от ощущения целостности и полноты. Наконец-то. – Гейр, конечно, и бровью не поведет, но не стоит дразнить его чужим счастьем.

– Ты же не собираешься уходить вот-прям-щас? – бросил на него подозрительный взгляд взъерошенный хозяин восстановленных апартаментов. – А то как-то ты подозрительно быстро навел порядок.

– Отсутствие люстры наводит на меня уныние, – Деймос погладил его по ягодице и вытянулся, закинув руки за голову и с видом человека, никуда не торопящегося. – Я вообще не собираюсь уходить. До утра – так точно. Мне глубоко осточертело засыпать, обнимая подушку.

– Вот и славно, – улыбнулся Александр. – В таком случае, имей в виду, милый, для сна время придется растягивать. Ты ведь еще не разучился это делать, не так ли? Было бы очень обидно терять время на сон, особенно если нам с тобой есть чем заняться этой ночью.

– Если помнишь, то это было первым, чему я научился на метатренинге. Иногда мне кажется, что ты со мной был исключительно из-за этого моего умения, дававшего возможность отлично высыпаться после любых шалостей.

– У тебя много разных выдающихся умений, Деймос Амфимиади, – Александр снова обнял его всем собой и мягко перекатился на спину. – Ты умеешь не только это. Ты потрясающе шалишь, и хотя бы ради одного этого я готов не спать…, но пожалей малышей, спящий препод не самая замечательная штука в жизни.

– Но очень забавная, – Дейм лизнул его губы. – Обещаю, что дам тебе выспаться.

В синих глазах заплясали черти.

– Тогда погнали, Дейм. Не будем терять время.

====== 9. ======

Настроение – говно. Еще и Линдстрем согнал всех в большой зал для объявления. Да пусть. Наушники в уши и говорите, господин ректор, бла-бла-бла… После того ледяного дня, когда Сима отчаянно мерз, обернутый в кофту норга, когда кажется весь насквозь пропитался запахом этого викинга, когда даже горячий чай не способен был растопить, согреть озябшие пальцы, он избегал господина ректора как мог. Шарахался в сторону, когда тот шел по коридору, сворачивал, менял планы, растворялся в толпе студентов, стоило тому войти в кафе… в общем, сливался с окружением и мимикрировал под обстоятельства как умел. Надо сказать, что это ему неожиданно хорошо удавалось. Достаточно было отчаянно пожелать, захотеть, протянуть руку и… решение само находилось. И решение оптимальное.

Правда после подобных финтов страшно морозило. Приходилось просить, чтоб кто-нибудь принес из кафешки термос какао или горячего шоколада. Парни сначала подкалывали, потом предложили сходить в медпункт, раз уж господина Бехеровича так нездорово плющит. В конечном итоге они даже психовать перестали.

И вот теперь – удрать ну никак, потому что после Введения Лемешев самолично вытолкал всех по направлению к Большому залу. Более того, с ехидной улыбочкой порекомендовал никому не «сделать ноги», ибо это будет сугубо на совести беглецов. Вообще Лемешеву надо лимон вручить. Довольным выглядит. Либо виртуозно рукоблудит, либо у него кто-то есть. Ну, Александр Владимирович красив как бог. Хотя нет, как греческий бог красив господин Амфимиади, язык сломать и мозг вывихнуть можно прежде чем фамилию запомнишь!..

Мы прячемся прямо под веками…

Боимся быть кем-то обманутым…

Боимся стать самыми первыми…

Мы будем никем не разгаданы…

Сима едва заметно шевелил губами, повторяя слова песни. Нет, от исполнителя он не в восторге, но три песни все-таки есть в плей-листе. И вот их он мог слушать сутками, на повторе, проживая раз за разом каждый день. Удивительно, как иногда что-то попадает прям в точку, в копилку, что ли.

Что делать, если песня выматывает душу, попав в стрим мыслей, ощущений, тревог и страхов? К кому подойти, чтоб разрушить это кольцо? Похоже на водоворот, в который затягивает с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.

Сима смотрел вперед, видел как шевелятся губы Линдстрема. Видел, как тот говорит, обращается поочередно то ко второму курсу, то к третьему. Это так похоже на кино. Или на видеоклип. Главный герой наблюдает со стороны за жизнью, потому что боится принять участие в реальности. Но и это стороннее наблюдение оно… захватывающе.

Вот прозрачный взгляд ректора мазнул по залу и замер, впиваясь в его, Симы, лицо, в его глаза. Это чувствовалось как крючок, который зацепил и держит, причиняя боль, разрывая грудь, потому что никак не получается вздохнуть, есть только этот проклятый ледяной взгляд. И улыбка. Рыба снулая…

Отвернулся. Снова что-то говорит, говорит… все вокруг смеются. Весело им, наверное. Что ж веселого?

Влажные руки в пустых карманах…

Ты молчишь, а я не слушаю….

Жду продолжения отчаянных планов…

По Фрейду вычисли, о чем я думаю…

Все встают. Уже конец? Ну вот и отличненько. Лесом, господин ректор, с вашим арктическим холодом, травяным чаем и теплой кофтой, пропахшей вами. К чертовой матери, господин Линдстрем…

Сима поднялся с места и направился прочь, вливаясь в ручеек первогодок, но у самого выхода был перехвачен за руку. Кем? Не нужно долго гадать, запах, мягкий, песочного цвета крупно вывязанный рукав, сильные пальцы. И дрожь глубоко внутри, зыбкая, эфемерная, как кругами по воде, и холод-холод-холод…

Сима вскинул взгляд, вновь налетая на искрящийся айсберг чужого взгляда. Хэй, я ж не «Титаник», господин ректор, хватит меня загонять, хватит морозить и топить! Но взгляд требует выключить музыку. Требует вытащить наушники и слушать. Все, что пожелает сообщить норг. Иначе не отстанет. Иначе все будет сугубо на совести студента. Что такое – получить на совесть груз в виде вины, Сима уже знал. И повторения не желал. И музыка отдалилась, стала глуше, наушники змейкой обернулись вокруг шеи.

…Закроются наши возможности

Мы все-таки не рассказаны

И все быстро закончится

Даже еще не начавшись…

– Нам с вами нужно серьезно поговорить, Симеон. К сожалению, это очень важно. Мне правда хотелось бы, чтобы мои предположения относительно вас были ошибочны. Но увы…

– Увы для вас или для меня? – вскинул бровь Сима, привычно натягивая толстовку на кулаки. Рядом с ним снова холодно.

– Может статься – для нас обоих, – поджал губы Агейр.

– По Фрейду, – усмехнулся Сима, и добавил, разглядев замешательство Линдстрема. – Просто музыка в тему.

– Музыка? – снова улыбка. Может даже на пару градусов теплее чем ранее.

– Знаете, такая, которая раскалывает ваши эмоции и чувства. Музыка, которая вскрывает вас как консервный нож банку. И вы уже не можете сдержаться, потому что музыка описывает ситуацию как ничто другое.

Норг прищурился, а потом вдруг потянул на себя наушники и погрузился в звук, прикрыв тяжелыми веками ледяные глаза. Так близко Сима его еще не видел. Близко и пожалуй даже интимно. Длинные светлые ресницы. Густые, бархатные. Ровный золотистый загар. Почти платиновые волосы. Родинка под уголком глаза.

Веки по самому краю обведены красным. Воспаленные глаза. Недосып? Усталость? И еще горькие складочки у скорбно опущенных уголков губ. Скорее уж измождение. Как себя до такого состояния довести можно?

И снова запах. Запах обнимает, несмотря на то, что Линдстрем обеими руками придерживает наушники. Обнимает почти физически. Это чувствуется кожей, телом ощущается, и голова кружится. И безумно хочется согреться. Толстостенную кружку в руки, и чтоб Ромка на соседней кровати, и Аян, вслух читающий что-то там, и Фрей, и Шеннон с Тимом. Уютные. Но вместо них – замерзший Кай, по Фрейду складывающий слово «Вечность» из сплошных Ж, П, О, А.

– Хорошая песня, – Линдстрем вернул наушники и отстранился. Рядом на стене – иней. Сима провел по нему кончиком пальца. Призрачное тепло тела оставило на бежевом влажный след. – И вы правы, вскрывает… Очень точно соответствует.

Зал опустел. Они остались вдвоем в огромном пространстве. Голоса взлетали под купол и шелестом опадали вниз. Если на секунду закрыть глаза можно представить что там, наверху, шелестят крыльями голуби.