Текст книги "И.С.Т. (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

– У меня только мама. И она была бы рада, – Рома криво улыбнулся. – Но как-то так я и предполагал. Ну, а вы? Собрались? Куда рванете?

– Сначала по домам, – Айвен, внимательно наблюдавший за ними, только головой покачал. – А потом где-нибудь соберемся. Нас больше не собираются разрывать, но обещали следить, чтобы мы в разнос не пошли. Все закончилось, и мы заслужили отдых. Говорят, после каникул Линдстрем вернется.

– На самом деле он очень нужен, – встрял Фрей. – Ромку учить надо, а некому.

– Он и раньше меня вниманием не баловал, – Силиверстов выкарабкался из дивана и подошел к столику с бутылкой воды. – Вряд ли что изменится.

– Линдстрем такой, сначала просто смотрит со стороны, а потом только вмешивается. После того, как составил мнение и план. Холодная викингосская скотина. Но замечательная, – фыркнул Анжей, а потом, подойдя к Ромке, обнял его со спины за талию. – Все нормально, солнце?

– Да. Наверное, – тот напрягся на мгновение, и откинул голову на его плечо, заглядывая в глаза снизу вверх и шепча так, чтобы слышал только поляк: – Ты позволишь мне… еще один раз. Мне… нужно. Когда скажешь, куда скажешь.

– Ты знаешь, что проблемы это не решит. И он почувствует. – Анжей легонько погладил его кончиками пальцев по щеке. Очень нежно. Очень интимно. – Но ты всегда можешь прийти ко мне. Мой запутавшийся мальчик… все будет хорошо. Ему тоже непросто. И время непростое.

– Я знаю, – Рома прикрыл глаза, словно прислушиваясь к себе. – Мне просто надо пережить эти каникулы. И я не знаю больше никого, кроме тебя… вас, кто может помочь. Я не хочу идти на улицу, чтобы заработать себе приключений на задницу.

– На три дня я еду домой. Потом – в Амстердам. Мы собираемся с парнями там. Я оставлю тебе адрес отеля, в котором мы остановимся. – За их спинами – шумно. И весело. Возмущается Чед. О чем-то говорит Санада. Живо отбрехивается Сима. Но вот так, просто стоять в сторонке, обниматься и уютно шептать – хорошо.

– Спасибо, – Рома слабо улыбнулся, расслабляясь. – Я не справлюсь сам, без вас. Не пойму. Иногда мне кажется, что я ему нужен только как оракул, а все остальное для него – неизбежное зло. Господи, ну что ж так сложно все…

– Он все еще боится признаться, что все изменилось. И он сам изменился тоже. Вот, к примеру, сейчас он начинает буравить меня ревнивым взглядом. Нет, по морде он мне не даст… но вот вопрос близости все еще очень остро стоит перед ним. Вроде решился. Вроде нет. Он из тех, чья чувственность закопана под ворохом предубеждений. Мальчик, который сам свою сексуальность в “железную деву” упаковал. Я немного сочувствую тебе. Но когда все случится… это будет ураган. Главное дотерпеть. – Невесомое касание губ к шее, и Анжей отстранился, отпуская его. И буквально парой мгновений рядом замер Сима.

– Ты сердишься на меня?

– А есть за что? – Рома повернулся, проводил Анжея взглядом, слабо улыбнулся в ответ на шутливый кулак, показанный Матеем. – Ты нашкодил где-то?

– Даже не знаю, – Сима обнял его и вздохнул. – Я понятия не имею, как быть, что делать и как поступать. Я боюсь обидеть тебя. Боюсь оттолкнуть. Или наоборот, надавить. И еще… я очень боюсь сделать тебе больно. Я ведь нихрена не умею. Так что на каникулах почитаю всякое. Ну там… не знаю, порнушки посмотрю.

– Серафим, ты совсем дурак? – Рома дернулся. – Или думаешь, я могу на это обидеться? Или ты на старших насмотрелся? Я твой оракул. Это все, что имеет значение. Все остальное – в базовый комплект не входит. Это ни к чему тебя не обязывает. Тем более, к такому. Как будто я не знаю, как ты к этому относишься.

Бледность разлилась по лицу Симы. Виноватый блеск из глаз исчез. Он просто опустил руки, как-то вымученно улыбнулся и кивнул.

– Да. Точно. Извини. Конечно я дурак. Забей, Ромашка. Все пучком.

Когда он развернулся лицом к развлекающемуся народу, улыбка снова засияла до ушей. Маленький кучерявый дебил. Нехрен лезть куда не просят.

– Майорка ждет меня!

Тишина, опустившаяся после этих слов, была неожиданной. Несколько секунд все присутствующие в комнате смотрели на обоих, застывших от такой реакции, парней, а потом Айвен громко, грязно выматерился, поднялся с пола, подошел к Симе и, ухватив его за шиворот, повел за собой в одну из спален. Почти втолкнул его внутрь, зашел сам и захлопнул за собой дверь, прислонившись спиной.

– Так. Вы, мелочь пузатая, уже всех малость своими хороводами достали. Поэтому сейчас ты отвечаешь быстро и не задумываясь. Свой стыд можешь засунуть себе в задницу. Ты с ним целовался. Нет, это еще не вопрос...

– Не лезь ко мне, Ваня. Нет, это не просьба. Мне все объяснили. Так что вальсируй к Анжу, а меня не трогай. Уяснил? – глухо выцедил Сима.

– Чтобы ты еще полгода своей кислой мордой лица светил, пока тебя кто-нибудь не трахнет? – Айвен вскинул бровь. – Мал ты еще на меня огрызаться. А вот помочь я тебе могу. Думаешь, у нас все сразу хорошо и идеально было? Да ни черта. Только мы на разных граблях топтались, а ты регулярно на одни и те же наступаешь. Ты нужен Ромке. Только слепой этого не заметит. Только из-за тебя он пошел к моему мальчику. Думаешь, только понять, понравится ему или нет? Наивный ребенок. Он хотел научиться. А знаешь, зачем? Затем, что если ты наконец вытащишь голову из задницы и решишься на что-то, чтобы хоть у одного из вас был опыт, чтобы не наделать ошибок еще и в этом. Знаешь, что он думает сейчас? Что на самом деле нужен тебе как оракул и только. И что… постель ты воспринимаешь только, как приложение, от которого не избавиться. Как супружеский долг.

– Иди нахер, Ваня! – Симу затрясло, он принялся вырываться, выкручиваться, лишь бы только разорвать контакт. – Отъебись от меня. Вали к своему мальчику и не еби мне мозг!

– Иван. – Голос, буквально хлестнувший из-за двери, был полон льда и настоящей ярости. Такой знакомый и незнакомый. Айвен вскинул брови и вдруг усмехнулся, отступая.

– О, хочешь посмотреть на оракула, который почувствовал, что его оператора обижают? Убийственное зрелище. Народ старается держаться подальше, – он резко развернулся, распахнул дверь и шутливо поклонился. – Сдаю в целости и сохранности, – дунул так, чтобы разлетелись Ромкины вихры, и вышел, обойдя его.

А на Ромку смотреть было почти страшно. Заострившиеся черты лица, поджатые побелевшие губы и потемневшие почти до черного глаза. От него такого веяло Силой, мощной, яростной. От нее хотелось невольно вжать голову в плечи. Проводив Айвена тяжелым, настороженным взглядом, Рома вошел в комнату, поднял на Симу глаза, несколько секунд смотрел, не отрываясь, а потом обмяк, опуская плечи. И в комнате словно посветлело вдруг.

– Что случилось, Серафим? – мягко, почти нежно спросил он.

– Все хорошо, Роман, – вскинул на него глаза Сима. – Все хорошо. Я все понял. Осознал. С идиотскими замечаниями и дебильными улыбками больше не полезу. Это было тупо. Извини.

– Ты ничего не понял, – Рома вздохнул и вдруг сполз по двери на пол, подбирая под себя ноги и сразу становясь маленьким, почти крошечным. – Ничего. Мне никто кроме тебя не нужен. Даже когда думал, что ты оператор ректора, я только на тебя смотрел. Только вот ты на меня так не смотрел. А когда мы вдруг парой стали… Словно это запечатление тебя тащит, а не ты сам. А это хуже, чем насилие, Серафим. И я не имею права заставлять тебя делать то, что ты сам не хочешь.

По стене так же медленно сполз на пол Сима. Только он, ко всему прочему, кулаками размазывал по лицу хлынувшие из глаз слезы.

– Я не знаю что это. Я не знаю. Ты мой лучший друг. Ты тот, за кем я на Темный планар полезу, если припечет. Я, блядь, по морде за тебя кому угодно навешаю… мне нравится целоваться с тобой, быть с тобой рядом. Мне нравится тебя обнимать. Я чувствую тебя как себя. Я не знаю, запечатление это или нет. Если б ты мне был пофигу, не было бы запечатления.

Рома вскинул голову, несколько мгновений смотрел на него, а потом переполз поближе. Притянул голову к себе, обнимая крепко, очень крепко.

– Головушка у тебя дурная, Серафим. Давай оставим все, как есть. Я твой лучший друг, ты мой оператор. Ночью вдвоем спать не холодно, если под одним одеялом, а если целоваться достаточно долго, то, говорят, помогает потом, на метатренинге. Ничего не изменится, – он с силой закусил губу, на мгновение прервавшись, а потом заставил себя снова расслабиться. – Это не проблема, дурной ангел ты мой. Мои желания – не проблема.

– Все изменилось, Рома, – Сима зажмурился и всхлипнул. Отчаянно шмыгнул носом, в тысячный раз чувствуя себя хлюпиком и размазней. Насколько проще было дома. Несмотря ни на что проще. Особенно если не обращать внимания на явления отца и шрамы, оставшиеся на заднице, после тяжелой армейской пряжки. – Мы изменились. И ты свои желания в коробочку не спрячешь.

– Я их переживу, – Рома запустил пальцы в его кудри. – В конце концов, невозможно гореть вечно. Да и жизнь – штука странная. Кто знает, может, вот сейчас выйду из блока и встречу кого-нибудь. И влюблюсь без памяти. Серафим, – он заставил Симу поднять голову и принялся стирать мокрые дорожки в лица. – Ну и морда у тебя, Шарапов, – усмехнулся он. – Мы изменились, ты прав. Но разве тот Сима, что пришел сюда, сидел бы вот здесь? Он бы убежал от меня с криком, что его насилуют-спасите-помогите. Мы изменились, но мы не должны ломать себя. Я справлюсь с этим. Ты часть меня, только это важно. Слышишь? Только это. То, что мы чувствуем друг друга. То, что я почувствовал, как тебе херово, пока Ванька был здесь. Все, успокойся. Я люблю тебя так или иначе, и обижаться не собираюсь.

– Пиздец, Ромка… – судорожно выдохнул Сима. – Это просто какой-то эпический пиздец… потому что я тоже тебя люблю, но нихера с собой поделать не могу. В этом ты прав. Ломать себя через коленку у меня не получается. А принимать все как должное я не… было б лучше, если б ты влюбился в кого другого без памяти. Кто-то другой тебе так нервы не мотал бы.

– Я не знаю, как это называется. Любовь или нет, – Рома взлохматил его волосы, чувствуя себя уже намного спокойней. – Просто давай договоримся. Никакого принуждения. Ни к чему и никогда. И это не то, что ты можешь контролировать, и вины твоей в этом нет.

Сима кивнул. Но не сделал ни единой попытки подняться или отстраниться. Просто сидел. Просто глубоко дышал, ощущая на кончике языка его вкус.

– Ты б шел ко всем, а? Завтра все разъезжаются. Ты парням нравишься. И ладить с ними у тебя получается лучше, чем у меня.

– Фигня все. Просто мы на них все это проецируем. И ты нравишься не меньше. А я успокоюсь. В Амстердам на каникулах сгоняю и успокоюсь. Ну, пошли?

– Я лучше тут посижу, – мотнул кудряшками из стороны в сторону Сима. – Никому лишний раз светить кислой миной не буду. Правда, Ром. Иди.

– Ну, в кого ты у меня такой… – почти простонал Рома и уткнулся лбом в его плечо. – Не хочу без тебя никуда идти. Все хорошо, Серафим. Все хо-ро-шо.

– Если разобраться, то я сейчас веду себя как законченный эгоист, который манипулирует тобой и твоим вниманием, – очень тихо произнес Сима. – Я вынуждаю тебя сидеть здесь со мной и подтирать мне сопли. Нянчиться со мной, потому что сорвался в безобразную истерику, как глупая ванильная дура в состоянии ПМС. Мне стыдно за это. Но не за то, что я послал Ваньку. У каждого из нас свои проблемы и тараканы. И со своими я должен разобраться сам. В том числе и с этими слоноподобными монстрами в моей голове… Я выкарабкаюсь, Ромка. Не думай, что я снова закатываю концерт или пытаюсь тебя оттолкнуть. Я выкарабкаюсь.

– У каждого свои «тараканы», да? – криво усмехнулся Рома, принимаясь невесомо играть с кудряшками. – Ты нянчился со мной, когда я овощем лежал, вытягивал и заботился, как мог. Сим, кто, если не я, будет подтирать тебе сопли? Ты другой, тебе тяжело принять все это, думаешь, я не понимаю? Иди сюда, придурок… – в конце концов, вздохнул, переполз за спину и обнял, прижимаясь грудью к спине. Как когда-то, кажется, уже так давно. – Вот так. Думаешь, я соглашусь променять такие обнимашки на секс, будь он тысячу раз фантастическим? Я просто не хочу терять тебя. Или чтобы это было только потому, что парность дара требует.

В комнате темно. За окном – снова падает снег. Но не так, как всего пару дней назад, когда метель буквально заметала старый замок. И даже не важно, в чьей комнате они оказались. Просто здесь и сейчас, в темноте, освещенной только белесой лунной дорожкой, искристой от снега по ту сторону стекла, боль глубоко внутри притуплялась. И бог его знает, хорошо это или плохо.

Сима вздохнул. Всего пара дней, и он будет греться на солнце на пляже у моря. Пара дней. Но будет ли ему так хорошо как сейчас? Хорошо, несмотря на то, что все равно больно. Хотя может, так оно будет лучше?

Рома, не дождавшись ответа, только хмыкнул и зарылся лицом в волосы на макушке. Пережить. И все само пройдет. Просто… просто чужой пример заразителен, но когда у него было, как у людей? Наверное, так действительно будет лучше. А он… перебесится. Сгоняет к парням в Голландию, перепихнется с Анжем, а, может, и не только. И все уйдет, как страшный сон. Они только на первом курсе, а жизнь долгая.

– Я буду скучать по тебе, мой Серафим. – Короткий выдох. Еще более короткий поцелуй в плечо, и вот за спиной уже больше никого нет. Только тающий шепот: – Ты только возвращайся…

====== Эпилог ======

Эпилог

Новогодние и рождественские праздники уже прошли, но Замок все еще сиял иллюминацией. Словно радовался скорому возвращению хозяина. За время каникул его подремонтировали, подкрасили, в аудитории завезли новую мебель, а холодильники пополнили запасом сладостей. Пик метатренинга и сумасшествия прошел, второй семестр должен был быть гораздо более скучным, но Дейму в это не верилось совсем. Подумать только – они снова будут вместе. Все здесь. И даже Натану место нашлось, как автору учебников. Малышей ему не доверят, но ребят постарше – вполне. А через двое суток замок снова наполнится смехом и суетой.

– Готов? – Александр привычно обнял его за талию и прижался губами к светлой полоске кожи, обнажившейся из-под шарфа-арафатки. Северные страны, зима и снег довольно быстро заставляли золотистую кожу грека выцветать. – Возвращается бесподобный третий курс, безбашенные второгодки и потерявшие стыд первоклашки. И все эти прекрасные дети снова станут строить тебе глазки.

– Ты, наверное, забыл, но по любви студентов ты на втором месте после Деймоса, – усмехнулся Гейр, кончиками пальцев проводя по гладкой коже дивана в кабинете. Больше всего ледяного норга радовало, что в его кабинете совершенно не пахло Ллойдом. – Но боюсь, что на пьедестале тебя потеснит Натан…

– Можно подумать, в филиале никого больше нет, – фыркнул Дейм и покосился на Натана, с любопытством изучающего обстановку и явно их не слушавшего. К его присутствию он привык сразу, но в высоком молодом мужчине в очках с золотистой оправой и волной светло-русых волос, наконец-то приведенных в порядок, Натана начал узнавать не сразу. – Тимур многим открыл глаза на Арестова, например. Да и любимчик Саши Генри Гилрой – тоже не всех оставил равнодушным.

– Генри не наш штатный корректор, – пожал плечами Лемешев. – Да и вряд ли Синеглазый променяет свою драйвовую работу зубастого следака на нашу милую тихую гавань.

– Угу, очень милую и очень тихую, – фыркнул Викинг, со вздохом удовлетворения опускаясь в нежно любимое кресло, за долгие годы отполированное его задницей до масляного блеска. – Боги, если б мне кто-то когда-то сказал, что я поседею на должности няньки, я бы расхохотался этому человеку в лицо.

– И это говорит оракул, – ядовито заметил Александр.

– Сапожник – всегда без сапог. Не это ли ты говорил всегда, Саша? – Натан отошел от стеклянного шкафа с самыми выдающимися изобретениями студентов и опустился на подлокотник кресла Гейра. Отдохнувший, расслабленный – он снова приобрел былую плавность и четкость движений и тонкую, еле различимую улыбку. Дейм, все это время наблюдавший за ним, только удовлетворенно вздохнул. Следствие и суд весьма потрепали им всем нервы. Вопреки обещаниям, и Натана, и Гейра посадили вовсе не под мягкий и домашний арест, а в технологический изолятор, выводя многочасовыми допросами. Прежде, чем предъявить серьезные обвинения одному из своих членов, Совет хотел удостовериться, что тот действительно виновен. Сам суд был коротким, но на удивление милосердным. Ллойд, который, находясь под воздействием корректоров, сам привел следователей к Егорову, на суде молил о том, чтобы их не разлучали. И его желание удовлетворили. Его лишили дара, исключили из сообщества, но позволили жить вместе с его обожаемым доктором, ограничив возможность передвижения маленьким городком у подножия Альп. Натана оправдали, Гейру «погрозили пальчиком», но вернули должность. Все закончилось даже лучше, чем они предполагали. Натан с Гейром успели даже отдохнуть.

Гейр взял Натана за руку и переплел их пальцы. Естественный жест. Очень мягкий. И вряд ли Линдстрем отдавал себе отчет в том, что делает. Просто Натан был рядом. Просто оракулу было хорошо.

– Детки-конфетки на подходе… – почти пропел Лемешев. – Но подожди, кто это у нас запал на Генри? Блин, это не ревность, Дейм. Просто это ж Гилрой. Гребанный лорд. А у нас тут дети. Трепетные чувства. Разбитые сердца.

– Для разбитых сердец он пробыл здесь не так долго, – Дейм нахмурился. – Меня волнуют другие. Гейр, ты собираешься работать с Ромой? Потому что если нет, я буду настаивать на его переводе.

– Буду, – кивнул Линдстрем. – Но боюсь, что без корректора мне не обойтись. Все-таки его дар из той категории, когда любой чих может перепутать вероятности. Слишком много сил. Слишком изломан их обладатель.

– Возьми Фрея. Марек очень хвалит парня. К тому же он работал с ним почти весь семестр. Да и сам Фрей долгое время был якорем для Силиверстова. Ты… – Дейм поколебался, но все-таки спросил: – Не смотрел его линию? Его и Бехеровича. У них самая странная связка, что я видел в жизни.

– Смотрел, – поджал губы Агейр.

– Меня эта парочка пугает до икоты. Потому что такого количества психо-эмоциональных задвигов я не видел даже у ребят из группы Михновского, – проронил Лемешев. – И я не знаю, как они будут разбираться со всем, что между ними происходит. Развязать их физически невозможно. Это естественная и очень глубокая связка. Но оставлять все как есть – чрезвычайно опасно. Бехерович эмоционально нестабилен. Силиверстов – не знаю.

– Очень много узлов, – продолжил Линдстрем. И еще – есть один узел, очень серьезный, и… вероятности, что ведут к нему, наиболее реальны. Самое смешное, что узел этот с двумя единственными вероятностями развития событий. И обе вероятности в тумане. Нас снова ждет какое-то событие-потрясение. И это событие снова будет касаться всего Сообщества.

– Надеюсь, хотя бы не в этом году, – вздохнул Деймос. – Рома был с группой Михновского в Амстердаме. Подозреваю, что совместным распитием чая там не обошлось.

– Если я все правильно понимаю, парень просто пытается… как это… выбить один клин другим, – задумчиво произнес Натан, поглаживая костяшки пальцев Линдстрема.

– Анжей был его первым. Они эмоционально очень связаны. Я уж молчу о том, что Сказочник наш – оракул, что меня пугает еще больше, – Дейм повернулся к ним обоим. – Гейр, посмотрите на них оба. Может, увидите что-то. Рома и Сима запечатлены, но на физическом уровне идет разлад. И черт его знает, как на это может отреагировать связь.

– Мне бы не хотелось укладывать их в одну постель… – Гейр фыркнул, понимая, что эти двое и так в одной постели спят. – Мне не хотелось бы подталкивать их к сексу искусственно. Тем более, что подталкивать придется только Бехеровича. Это будет насилием. Но старший квартет также заинтересован в стабилизации и упрочении их отношений. В особенности Айвен.

– Слушай, – Александр, подозрительно прищурившись, уставился на Деймоса. – А ты откуда знаешь, где и с кем был Силиверстов?

Дейм усмехнулся:

– За группой Михновского наблюдает Совет. И, как понимаешь, пропустить появление еще одного студента-технолога они не могли. Как думаешь, кому сливает информацию Гилрой? Я только понять не могу, – он повернулся к Гейру, – зачем старшим «упрочнение отношений»?

– Ревность, нежный мой, – негромко рассмеялся Лемешев. – Видишь ли, Анжей и Айвен не просто запечатленная, не просто м-м-м… время от времени сексуальная пара. Они в полном смысле слова любовники. От слова любовь. Так что Роман для Айвена немножко лишняя история, так что наш очаровательный медвежонок спит и видит, чтобы у Романа и Симеона все наладилось и упрочилось.

– Не могу не понять его желание, – Дейм вздохнул. – Но все равно считаю, что вмешиваться нельзя. Там все слишком тонко. У Симы проблемы с отцом, его связь с Ромой хоть и крепкая, но мы рискуем получить первую в истории технологов связанную пару, ненавидящую друг друга. Почему бы не предположить, что секс для них – вовсе не необходимое дополнение? Они связаны уже, и эта связь, как сказал бы Ллойд, словно самой природой задумана.

– Не вспоминай о нем, – Натан на миг нахмурился.

– Ни слова о драконах! – поддержал его Александр.

– Их тянет друг к другу на физическом плане. И это видно, – возразил Гейр, чуть сильнее сжимая пальцы Натана, точно успокаивая и поддерживая.

– Да. Но боюсь, что их хороводы продлятся как минимум до средины семестра. А то и дольше, – вздохнул Лемешев.

– Я бы другого боялся, – Дейм задумчиво потер лоб. – У Ромы явно было с кем сбросить напряжение и не только. Может статься, что в этом плане Сима ему больше не интересен.

– Думаешь, Сима из тех жирафов, которые слишком долго думают? – Александр склонил голову к плечу. – На что спорим, что там достаточно искорки, чтоб полыхнуло?

– С чьей стороны? – Натан ехидно покосился на Гейра. – Помнится, мне пришлось почти год ходить вокруг одного такого же, прежде, чем хоть одна искорка появилась.

– У него просто нордический стойкий характер. Он – огнеупорный, – пытаясь сохранить стоическое выражение лица, выдал Лемешев.

– Угу, – улыбка Гейра была широкой и ехидной. – Ог-не-у-по-ро-тый!

– И твой почти-оператор весь в тебя, – не остался в долгу Натан.

Дейм фыркнул.

– Что и требовалось доказать. Мы не должны вмешиваться – повторюсь. Они сами разберутся так или иначе. И, Саша, пожалуйста, без «искорок», ладно? Тем более тех, что ты готов им устроить.

– Я не буду. Правда, не буду. Я понимаю все, не дурак, – Александр кивнул.– Ладно, как будет, так и хорошо. А разберутся они как-нибудь сами.

– Очень мудрое решение, – Гейр губами прижался к пальцам Натана.

– Ну что, тогда по чаю? Бабуля прислала мне пахлаву. – Дейм подмигнул улыбающемуся Натану и легко поднялся с кресла. Чайник давно вскипел, самое время для кружечки.

====== Бонус ======

На самом деле это всего лишь пара отрывков/абзацев из сиквела. Ежели мы его таки допишем. Поэтому с чистой совестью можете его не читать

...Рома как-то криво улыбнулся, невесомо погладил его по щеке, скользнул по губам большим пальцем и подался вперед, заглядывая в глаза.

– Ненавижу, – полыхнуло вдруг в глазах, пальцы другой руки вплелись в прядки, болезненно сжимая. – Всю эту хрень ненавижу. Запечатление, парность, обязанность, дар чертов, – сглотнул, придвинулся ближе, прижимаясь лбом ко лбу, не отпуская взгляда. Где-то на грани восприятия словно поплыло пространство, мелькнули нити вероятностей, словно клубок змей. Несколько долгих секунд воздух между ними густел, тяжелел, а потом Рома закрыл глаза. – Уходи. Сейчас уходи. Просто отодвинься...

...Вспышки, вспышки, кадры, картинки. Чья-то жизнь, правильная и действительно простая. Щенок, маленький, смешной. У него длинные уши, глупые и счастливые глаза и полный обожания взгляд. Вот он бегает за мячиком. Ест из миски. Спит на пороге дома. А вот он лежит на дороге, сбитый пьяным водителем. Первая настоящая боль в пока еще невзрослой жизни его маленького хозяина. Такая сильная, хоть и чужая, что Рома дернулся вперед, потянулся туда, в ту секунду, в которой мячик выкатывается на проезжую часть. Остановить-остановить-остановить. Только руки прошли сквозь мяч, как сквозь фантом, призрак. На мгновение пришло отчаяние, остановить, хотя бы остановить…

«Назад!» – голос хлестнул словно плетью по обнаженным нервам. Застывший кадр размылся и исчез, уступив место знакомому свечению нитей планара. Рома почти обиженно оглянулся и невольно отпрянул от нестерпимого яростного сияния...

...– Хуяссе откровения пошли… – пробормотал Сима.

Фрей усмехнулся и подался ему навстречу, ловя взгляд. Меняясь неуловимо. Превращаясь из легкого шалопая и балагура-любителя краски для волос странного цвета в нечто… неумолимое, жесткое, почти страшное. Гасящее любое, самое маленькое воздействие, любую связь с планаром. Протянул руку, погладил скулу Анжея, улыбаясь шало, весело-зло.

– Ты не лжешь, но и всей правда не говоришь. Тебе страшно остаться одному. Но тебе мало того, что у тебя уже есть. Маленькая ненасытная дрянь. Ты хочешь не только Рому, правда, Анж? И не только в группе. Ты так уверен в себе и своей неотразимости?..

...– Мораль… придется мне извернуться и усвоить все, что мне напланировали Линдстрем со своим разлюбезным оператором, в ускоренном темпе. Иначе армагеддец неизбежен, – Сима вздохнул и принялся тяжело и как-то неуклюже подниматься на ноги. – Ну правда, ну не стоит у меня ни на кого из наших мальчиков-зайчиков.

– А ты пробовал? – Рома посмотрел на него снизу-вверх и тут же отвел взгляд. – Прости.

– Его на тебе замкнуло. Во всех смыслах, – Айвен тоже поднялся и дернул Рому на себя, ставя на ноги. – Тебе на планары так и не разрешают?

– Нет, исключительно теория, – Рома скривился, безуспешно пытаясь пригладить волосы. – Чувствую, к окончанию я академиком по теории стану. Какого черта они медлят?

– Сам учись. Это не только на планаре делать можно. Интуиция у тебя должна быть сумасшедшей, вот и тренируй ее. Заставь дар работать на тебя, а не хер знает чем заниматься. Хоть на кофейной гуще гадай. Это только бесталанные в картах Таро картинки видят, а ты должен не их видеть, а то, что за ними стоит. События и жизнь. Это не нить вероятности, но такое же будущее.

Рома кивнул, внезапно зевнул и смущенно прикрыл рот.

– Черт… вымотало это все меня...

...Рома механически кивнул, криво улыбнулся Аяну.

– Ты как, малыш? Я могу его забрать в блок?

– Можешь, – Александр подошел к нему и с силой сжал плечи, заглядывая в глаза. – Рома… все хорошо, ты слышишь?

– Слышу, – тот поморщился, когда пальцы Лемешева прошлись по тому же месту, что и Арестов минутой раньше. – Я почти привык, – вывернулся, отшагнул, и Аян встал. Даже не оглянувшись на своего собрата по несчастью, подошел к Роме, сплел пальцы, разворачиваясь к остальным так, чтобы закрыть собой Силиверстова. Сам бледный, растрепанный, с полоской пыли на щеке – сейчас он ничуть не был милым кавайным мальчиком. Он был готов защищать, и обещал проблемы любому, кто посмеет хотя бы косо посмотреть. Перемена была настолько сильной, что Рома на миг опешил, а потом вдруг улыбнулся. Слабо, но светло.

– Пошли, мой грозный рыцарь… – негромко фыркнул он. – Не стоит кураторов пугать, они и так пуганые.

– Вот это первоклашки пошли… – фыркнул Александр и вдруг расхохотался, звонко, как-то совсем не по-кураторски. Словно он сам был таким же мальчишкой, как они.

– Саша, – Линдстрем поморщился и вздохнул. – Роман, идите отдыхайте. Успокойте мистера Блэкберри. И да… пора заканчивать это безобразие...

...Выдох был долгим, мятно-холодным, с нотками какой-то горькой северной ягоды. Несколько секунд он вглядывался в глаза Анжа, а потом вплел пальцы в его волосы, несильно, но чувствительно сжал, улыбаясь почти хищно.

– Так ты у нас главная блядь филиала? Или просто это я такой неотразимый, а ты просто наглый? – Почти грубо. Почти непристойно. И чудился ледяной огонь за словами и касанием. Словно на взметнувшиеся языки пламени кто-то дохнул холодом, и они застыли так, лишь глубоко внутри сохраняя жар.

– Оверблядь, – поправил его Анж. – Да и ты ничего так по уровню охуенности. И я не люблю кота за хвост тянуть...

...он прислушался к чему-то, а потом подошел к двери и распахнул ее.

– И долго ты собирался здесь стоять, Генри?

– Пока не подберу слова, чтобы убедить вас рассказать мне, какого черта у вас здесь творится и куда опять вляпались ваши парни? – Гилрой улыбнулся, ничуть не смущенный тем, что его застали стоящим на пороге. Впрочем, подслушать разговоры он не мог физически: в свое время Марек лично об этом позаботился, и все присутствующие отлично это знали. – Кстати, Марек, я бы на твоем месте приглядывал за своим подопечным. Если не хочешь однажды проснуться и понять, что пляшешь под его дудку. Из него выйдет отличный “серый кардинал”.

– Я в курсе, – Арестов хмыкнул, закрывая за ним дверь...

…– Ты это чув… – Марек вскинул голову, замерев на месте в нелепой позе. Несколько долгих мгновений прислушивался к чему-то, а потом рванулся, метнулся к выходу из комнаты, сшибая на ходу мебель и разбивая журнальный столик…. – ГЕЙР!!! – Он почти орал, и мысленно, и в голос, пытаясь удержаться на грани словно сошедшего с ума планара «эфира»...

...Кажется, сама земля под ногами дрогнула, когда по сознанию, телу, рассудку словно прокатился асфальтовый каток. Матей охнул, сжался испугано, поймал бешеный, безумный взгляд Санады и рванулся прочь из блока, каким-то шестым, седьмым, десятым чувством зная, куда надо идти, нет, бежать.

– Анж, блок на Ваньку!! – все, на что его хватило прежде, чем дверь за ним захлопнулась, а он сам оказался на улице почти босиком...

... – Считаешь, что я не подхожу на роль разводящего Апокалипсиса? – Гейр поднял на него взгляд. – Я чувствую что начинаю выдыхаться, Натан. Я устал и ничего с этим сделать не могу. Слишком сильно выматывает меня этот дурдом. Хоть я и люблю этих прекрасных детей, я просто чувствую, что они медленно, но уверенно, меня убивают.

– Этот дурдом когда-нибудь закончится, – Натан подошел к нему, положил руку на лоб, отводя волосы. – И недели отдыха нам всем было мало. Просто доверься тем, кто рядом с тобой. Они любят “этих прекрасных детей” не меньше и всегда готовы помочь. Мы – единственные, кто стоит между ними и Советом. И не мне тебе говорить, что сделают с ними, если мы не сумеем их прикрыть.

– По этой причине я все еще здесь и все еще работаю. Потому что на моем месте любой другой уже сдал бы пацанов во избежание вероятных катастроф, – пожал плечами норг.

Натан покачал головой, с коротким выдохом.

– Я не могу тебе помочь, да? Не я тебе сейчас нужен?