Текст книги "Вольный Флот 2. На дальних берегах (СИ)"

Автор книги: sgtmadcat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)

– Че за «шестичасовая»?

Шестичасовая драка была традицией в заведении Мамы Нуи. Поскольку сидевшие без дела моряки были склонны напиваться, а напившись – драться, и сделать что-то с этим возможностей никто не видел, то решено было хотя бы упорядочить. Каждые выходные, после шести часов, в кабаке убирали мебель, ножи, бутылки и начиналась большая драка. Любому, кто находился на первом этаже, можно было бить морду не опасаясь последствий. Второй этаж и галерея были отведены для зрителей и тех кто чувствовал, что ему уже хватит.

На крыльце выясняли отношения хотевшие набить рожу вполне конкретную. Первое время, после введения данной системы многие относились к идее скептически, но потом вошли во вкус.

Во первых – это было удобно. Те кто хотел почесать кулаки, знали куда и когда идти. Те кто не хотел неприятностей, знали когда и где быть не стоит.

Во вторых, это придавало мордобою легкий оттенок благородства. Не просто рихтуем друг-другу рожи по пьяни, а по обоюдному согласию и каким-никаким правилам.

Ну и в третьих – данное действо рассматривалось многими как зачаток традиции. Причем не абы какой, а «нашей», создаваемой кулаками парней, которые штормуют в Котеане прямо здесь и сейчас.

Данная идея показалась Бьернсону и Троллю очень интересной. До того они в кабак не ходили, предпочитая выпивать у Семеныча, и очень обиделись, что им до сих пор не рассказали про такое развлечение. Так что, вечером выходного дня, уже в половину шестого, они разогревались у стойки в предвкушении.

– А вона и Гюнтер… – Куба ткнул пальцем в здорового форбуржца входящего в заведение.

– Уделаем…

– Ты погоди выебываться… С ним его парни.

Следом в кабак завалилось еще несколько здоровяков. Но Гюнтер был крупным даже на их фоне. В форбуржцах было много северной крови, так что по размерам он не уступал ни Бьернсону, ни Троллю. Увидев их, Гюнтер подошел и сквозь зубы цыкнул Кубе: «Съебись», после чего сел на его место и заказал выпивку.

– Вы, значит, новенькие?

– Допустим. А ты кто? – Бьернсон посмотрел на две стилизованные под молнии руны на его предплечье, – Электрик местный?

Тролль, хохотнув, поднял вверх пару пальцев.

– Второго разряда? Неплохо…

– А ты веселый… Драться будешь?

– Сперва не хотел – местную мелочь месить немного чести. Но тебе ебало распинать можно.

– Ну тогда не уходи далеко. Сейчас время пробьет и начнем… Мне тоже этих лупасить надоело… Прозит!

Звякнув стаканами они принялись ждать. Наконец, большие старые часы за стойкой пробили шесть. Катнув Маме Нуи стаканы, Бьернсон с Гюнтером встали и, отшвырнув сделанные из бочонков табуреты, демонстративно размялись. Остальные ждали. Это была не дуэль – просто никто не решался соваться между двумя готовящимися столкнуться гигантами. Гюнтер явно был опытнее. Ринувшись в атаку первым, он успел пару раз крепко сунуть Бьернсону в челюсть, однако того тоже кое чему научили. Пнув его ногой под колено, он с размаху пробил в солнечное сплетение и, когда Гюнтер согнулся, поддел коленом опрокидывая на пол.

– Сука… А ты хорош…

– Учили больно… Вставай давай, а то уснешь…

Гюнтер поднялся постанывая, хитро усмехнулся и, резко нырнув, вперед попытался опрокинуть Бьернсона, но тот двинул ему локтем по спине и, швырнув в сторону, наподдал ногой. Пришедшие с Гюнтером парни, видя, что он проигрывает, кинулись на подмогу. Это послужило сигналом. Тролль, тоже стоявший в стороне, влетел в них раскидав как кегли. Падая они снесли других участников «шестичасовой» и те приняли это на свой счет. Потасовка перестала быть уделом двоих, превратившись в свалку. В самый разгар двери распахнулись и на пороге с криком: «Да ебаться в пассатижи! Опять все пропустил!», появился Семеныч. Кто-то из зрителей скинул ему бутылку. Раскрутив содержимое, Семеныч влил её в себя, вытер рот тыльной стороной ладони, и с криком: «Эх держите меня семеро!!!» зарядил в ухо первому попавшемуся. Наблюдавшие за этим с галереи Слободан и Брава переглянулись.

– Пиздец какой-то. Похоже им действительно нравится…

– Видимо мы чего-то не понимаем… – философски пожал плечами Брава, – Хотя… А что тут еще делать?

– И правда…

Допив свой стакан, Слободан подхватил его и, мотанув через перила в гущу драки, с криком «ЕБОТЕ-Е-Е!!!» прыгнул следом стараясь подмять как можно больше народа.

…

Брава сидел и ковырял помпу. Под глазом у него красовался огромный синяк, но настроение было приподнятым. В первую очередь потому, что он понимал, что тут к чему. Несмотря на успешный ремонт двигателя, это, по большей части, была заслуга механиков с «Интернационала», так что приступая к разборке помпы Брава откровенно дрейфил. Но внутри все оказалось неожиданно понятно. Впускной клапан, выпускной, поршень, уплотнительные сальники – элементарно!

Так что, расположившись на корме, он с видом заправского спеца принялся не торопясь все протирать, осматривать и раскладывать. Сновавшие мимо туземцы уважительно косились на него и некоторые даже кланялись – судовые механики в Островах считались существами высшего порядка. Даже круче чем шаман. Потому, что на предостережения шаман можно забить, и иногда, даже, без особого вреда для здоровья. А вот если механик говорит: "Не лезь – намотает", то намотает без вариантов. Сильное колдунство!

С берега вернулся Бьернсон с Троллем. Они, в процессе драки, умудрились развалить барную стойку и теперь ходили чинить и извиняться. Судя по выхлопу, Мама Нуи извинения приняла и даже налила опохмелиться. С ними приковылял Семеныч. Ему отдавили ногу, поэтому он хромал, но посмотреть на приобретение все равно зашел.

– И нахрена это вам?

– А что? Штука забавная и сторговали недорого. Сейчас восстановим и будем под воду лазать. Не знаю как у вас, а у нас, на Лоске, водолаз недурно зарабатывает.

– Это верно… Только башку свернуть – раз плюнуть.

– Да тут везде башку свернуть – раз плюнуть, – отмахнулся Бьернсон, – А посмотреть, что там на дне интересно.

На причал взобрался Гюгтер в сопровождении одного из своих ребят. Судя по характерно заплетенной бороде – бьернхельмца. Он что-то рассказывал, периодически тыкая пальцем в Бьернсона и весело скалясь. Бьернсон обратил на это внимание и, повернувшись к ним, вопросительно дернул подбородком.

– Вы чё там зубы сушите? Вспоминаете, как я кем-то из ваших стойку разобрал? Так мы её уже обратно скидали.

– Да не… – отмахнулся Гюнтер, – Просто Олаф о тебе наслышан. Говорит, что ты из тех Бьернсонов, которые с морским богом посрались и теперь все корабли проебывают. А я тоже про вас слышал. Вот, пришел лично посмотреть.

– На что? Ты думаешь он прям на твоих глазах у меня из под ног на дно уйдет?

– Ну, судя по тому, что о вас рассказывают – есть все шансы узреть что-то подобное.

– Ну тогда присядь – долго ждать придется.

– А говорят, что не особо...

– Говорят что и сельдь доят. Но молоко рыбой воняет – пить противно.

– То есть думаешь, что переспоришь бога?

– А что тут думать? – пожал плечами Бьернсон, – Как это сделать, меня научили, так что дальше все только от меня зависит.

– И кто же такой умный, что такому учит?

– Да есть тут капитан один. На богов кладет только так. Сам видел.

– Это тот про которого Куба болтал? Который Попобаву не боится и всякое такое?

– Он самый. Не веришь?

– Не особо, – брезгливо скривился Гюнтер, – Всё, что можно выучить у залесцев – это пить без закуски.

– Вот тут ты зря! – вскинулся Гвоздев, – Как раз мы-то закуску уважаем! Мы не Лонгцы какие, с Аменцами которые этот свой "ви-и-иски" льдом заедают! У нас без хорошей закуски за стол ни один уважающий себя человек не сядет!

Тролль с Бьернсоном, вспомним посиделки у Семеныча согласно закивали. Гюнтер презрительно скривился.

– Я хочу сказать ,что залесец, да еще вольный, ничему хорошему научить не может.

– Это еще почему?

– Потому, что любая наука начинается с "ордунга". С порядка. А залесцы, по своей природе, хаотичны и неспособны к какой либо упорядоченной деятельности. По крайней мере добровольно. Им для этого необходимо принуждение. Став вольными, они утрачивают стимул и быстро скатываются к своему природному состоянию. Раз вы у него были… – Гюнтер махнул в сторону Гвоздева, – То должны были видеть, какой у него там срач.

– Не срач, а творческий беспорядок!

– Срач. И так у вас во всем.

– Ну во первых, – Бьернсон задумчиво поколупал нос, – Хули тебе оттуда за порядок видно? Поднимись, да посмотри. А во вторых, на кэпа не пизди. Он, после того, что было, как бы мой сэконунг, а за сэконунга я тобой еще что-то поломаю.

Гюнтер наклонился к своему спутнику, который начал ему что-то объяснять. Семеныч толкнул Бьернсона и поинтересовался, кто такой «сэконунг».

– Это конунг, у которого нет земельного надела и он странствует на корабле со своей дружиной.

– Заебись объяснил! А кто такой конунг?

– Военный вождь. Тот кто ведет в битву. По традиции, он дает выпивку и оружие, и если ты принял от него и то и другое, то ты присягнул ему на верность. Я принял.

– А почему на него пиздеть нельзя?

– Потому, что оскорбляя сэконунга, ты оскорбляешь его дружину. Слабому и трусливому конунгу служить позорно.

– Ясно. Так что – драться будете?

– Сейчас увидим.

Тем временем Гюнтеру, видимо, объяснили примерно тоже самое и, перемахнув с причала на борт, он осмотрел «Ежа» и развел руками.

– Беру свои слова назад. Твой капитан и сэконунг – достойный человек.

– Чё? – Бьернсон был не из тех, кто легко признает свои ошибки и слышать такое для него было непривычно.

– Я говорю – извини, что сходу и не разобравшись, сказал такое.

– Ну это – ладно… С кем не бывает.

– Расскажи о нем. Ты назвал его "сэконунгом" – вы были в бою?

– О да!!! Первое нападение было, когда мы вышли из Порто…

Бьернсон, с горящими глазами, начал рассказывать про все драки, которые ему пришлось пройти в составе экипажа «Интернационала»: «...и тут с крыш начинают сыпаться эти, как их? „Отсосины“! Я одному Нна!!! Второму – нна! Во мне кипит священная ярость! Клянусь ледяной задницей Хель – тогда я впервые её по настоящему почувствовал…»

Гюнтер слушал и кивал. Олаф кивал восхищенно. Он, как и все бьернхельмцы, уважал силу и доблесть, особенно подкрепленную шрамами, а уж берсерк для него был вообще полубогом. У них за спинами дёргал глазом, пытаясь унять бьернсоновское красноречие, Слободан. Правда это было настолько же реально, как вычерпать пригоршней море.

– И потом мы приходим в Кала-Балиб, а там стоит мой катер, который те девки угнали! Вот этот самый! – победоносно закончил свой рассказ Бьернсон, – Как такое могло по твоему произойти? Да я тебя скажу как! Ньёрд отступил! Понял, что ему меня не переупрямить и вернул мне корабль! Потому, что главное в сэконунге – удача! И капитан Вад поделился ей со мной. И еще знаниями! И теперь меня даже богу не взять! Понял?!

– Да… – с усмешкой кивнул Гюнтер, – Этот залесец и правда не такая дрянь, как все вольные. Знает свое дело.

– А вольные, по твоему, дрянь?

– Да. Большинство примерно как Куба. Плюс-минус.

– И вы тоже?

– Мы не вольные, – ухмыльнулся Гюнтер, – Мы – охотники за головами. Ловим тех, кто доставляет проблемы и сдаем заказчику живыми или мертвыми. Вольных часто заказывают, так что я знаю, что говорю.

– И как платят?

– Жить можно. Если интересно – можем и вас двоих… – Гюнтер растопырив пальцы указал на Бьернсона и Тролля, – В дело взять. Кстати – почему он не говорит? Он глухнемой?

– Нет… – ответил Тролль неожиданно низким сочным басом.

– А почему молчишь и жестами объясняешься?

– Зря пиздеть не люблю…

– Угу… – согласно кивнул Бьернсон, – Он такой. А за предложение спасибо, только я ни корабль ни парней оставлять не собираюсь.

– Ну, корабль бы нам пригодился, а если ты так настаиваешь то и этих двоих можешь прихватить, если под ногами мешаться не будут.

– Одолжений мне тоже не надо. Сами разберемся.

– Ну как знаешь, – равнодушно пожал плечами Гюнтер, – Тогда приходи на следующую драку. Я хочу реванша.

– Еще раз пизды ты огрести хочешь? Не переживай – огребешь.

– Посмотрим…

– Посмотрим…

Гюнтер с улыбкой кивнул на прощанье и отбыл. Гвоздев смачно сплюнул ему в след и, махнув рукой, принялся наблюдать как Брава собирает помпу назад. Слободан же отвел Бьернсона в сторону.

– Слушай… У меня тут идея появилась. А давай мы не будем всем рассказывать всем подряд насчет ассасинов, церковников и вообще твоих похождений на том корабле? Потому, что до них то может и не доберутся, а вот мы проблем можем хапнуть.

– Боишься?

– Опасаюсь… И тебе советую. У нас не тот корабль и не те калибры…

Тролль на которого Бьернсон покосился, согласно покивал.

– Убедил.

– Не будешь болтать?

– Буду искать корабль побольше. И пушку… Не хвастать такими победами – считай не жить...

Глава 5. Налет.

«Ват? Что это есть такое?» – Доктор удивленно уставился на протянутые Капитаном микрофильмы.

– Помнишь, у нас разговор был о Петерфельде и его работе на Островах?

– Йа… Припоминайт…

– Это она. Я переговорил с нашими и они разрешили показать её тебе.

– О! Ваши спецслужба так высоко меня оценивайт? Потому что, насколько я понимайт, это гроссе секретный вещи?

– Да – «гроссе». Постарайся не светить. И мне интересно, насколько все серьезно. В смысле то, что эта дряни никогда не должна была появляться на свет, я и так понимаю, но подробности от меня ускользают. Нужно твое мнение.

– Гут! Я есть немейдленно приступайт. Благодарю за оказанный доверие!

– Не за что… Давай – не буду мешать.

Поднявшись в столовую, Капитан изловил делавшего обход дневального и приказал позвать к нему Михая. Когда тот явился, Капитан приказал закрыть дверь и достал запечатанный конверт.

– Вопрос у меня к тебе есть… Точнее даже не вопрос…

– Слухаю?

– Мне товарищ из разведки передал досье на тебя… Я его еще не читал. И не хочу, если честно… Потому, что чтобы там ни было, ты показал себя с хорошей стороны, и зачем мне знать, что за грешки у тебя за душой? Ты со мной согласен?

– Так… – некоторое время поколебавшись кивнул Михай, – Я всякой херни в житти робив... Але вас не пидвиду.

– Ну тогда, собственно, вопросов больше нет…

Чиркнув спичкой, Капитан поджег конверт и некоторое время подержав вертикально, чтобы огонь разгорелся, кинул догорать в пепельницу. Михай следил за этим не отрывая глаз и когда конверт догорел окончательно, почему-то сглотнул.

– Спасиби, товариш Капитан... Можна йти?

– Да… Только это… Ты Черри давно видел? Что-то она после завтрака пропала.

– Та вона на корабли… У каюте.

– Хорошо – пойду. Проведаю. Сейчас только все уберу тут, а то сам понимаешь – у нас чужой глаз на базе… Ну Массах...

– Та я поняв…

Дождавшись, когда Михай выйдет и убедившись, что двери закрыты, Капитан достал конверт – один в один как тот который только-что сжег, достав из него бумаги еще раз перечитал и, мелко изорвав, тоже поджег в пепельнице, бормоча: «А то будет неудобно, если случайно на глаза попадется…».

…

Барабашка действительно нашлась в каюте на «Интернационале». На время ремонта из неё все вынесли, поэтому она расставляла вещи обратно. Стоя перед книжной полкой, Барабашка старательно выглядывала место для очередного томика.

– Уют наводишь? – Капитан подтащил кресло на старое место и сел в него, – Соскучилась по старому местечку?

– Ага… Тут хорошо было…

– Но там же места больше?

– А зачем мне сейчас много места?

Барабашка плюхнулась на кровать и покосилась на Капитана.

– Как вы думаете… Я просто… Я не знаю…

– Ты все про Антона? Вернем его – не переживай.

– Я не про это… Что если он вернется, а я – другая? Мне все говорят, как сильно я изменилась. А что если он меня той любил?

– Ну тогда бы он не пытался тебе голову поправить.

– А что если он не знал, какая я буду? Нормальная… Раньше мне все нравилось, я на все соглашалась, а теперь… Вдруг я не такая, как ему хочется?

– Что значит «вдруг»? – тяжело вздохнув Капитан откинулся в кресле и некоторое время собирал мысли в кучу, – Тебе для того в мозг и лазали, чтобы ты была такая как хочется кому-то. А теперь ты будешь такой, как хочется тебе.

– А Антон?

– Что «Антон»? Он либо примет это, либо нет.

– А если нет?

– Ну нет – так нет. Ты – не игрушка. Не домашнее животное.

– Но я хочу быть с ним!

– И он тоже не игрушка. Поэтому – мало ли, что кто хочет. Все будет, как будет. Сможете ужиться – хорошо. Нет – ну и такое бывает. Тут смотри какая штука…

Капитан достал «Маузер», извлек из него магазин, вынул оттуда один патрон и повертел в пальцах.

– Любовь – она как капсюль. Дает вспышку. И далеко на одной любви не уедешь. Должен быть порох. Должна быть пуля. Должна быть гильза, которая все это вместе держит. Должен быть ствол, который полет пули направит, боек и куча всего. Чего-то одного нет – и все… Вместо выстрела – пшик. Громкий, или не очень, но одинаково безрезультатный.

– Всё так сложно?

– К сожалению да… Все сложнее, чем мы обычно думаем.

– И что мне делать? – глаза Барабашки наполнились слезами.

– Учится... Всему надо учиться. Быть с кем-то вместе – тоже.

– Но я не хочу «с кем-то». Я хочу Антона!

– Да на здоровье. Хочешь его – так и учись быть рядом с ним. Терпеть его, понимать, прощать. Парень он своеобразный, закидонов выше крыши, но если считаешь, что оно того стоит, то все в твоих руках. Это все, что я тебе могу сказать.

– То есть вы думаете, что всё получится?

– Не знаю… Но попробовать-то стоит, как сама думаешь?

– Стоит конечно!

– Ну вот и вперед. И не реви… Лучше скажи – это тут так было, или ты постаралась?

– Вы про что?

– Про цвет. Вроде стены не такие как у меня?

– Да! – вытерев слезы, Барабашка радостно закивала, – Я Бардью попросила, чтобы он мне разрешил краску подобрать.

– Подобрать? Это-ж где у нас такие цвета? Я что-то не припоминаю...

– Ну я их взяла каждой по чуть-чуть и смешивать начала. Вам нравится?

– Неплохо. А про смешение цветов сама додумалась или подсказал кто?

– Я в книжке прочитала. Там художник какой-то так делал. У него нужного цвета не было и он разные краски смешивал. Чуть с ума не сошел! Или сошел… Я не помню.

– А сейчас что читаешь?

– Про путешествия. Там тоже на корабле все плавают, только на деревянном. Сокровища ищут. Жалко та карта которая у Жанны уже бесполезная. Я бы тоже хотела сокровища поискать…

– Это не так весело, как читать про это.

– Вы так думаете?

– Знаю... В книге же только интересные события описывают, а в жизни ты пока тот самый остров отыщешь и ту самую скалу… Вот у нас сколько приключений было?

– Много?

– Много. Их все в книжке описать, так люди подумают, что мы только и делали, что в перестрелках участвовали, морды били да трофеи сортировали. А на самом-то деле большую часть времени это вахты, тренировки, учеба всякая… Да и сами эти «приключения»… Все в дырах, шрамах, каждый хоть по разу да ранен был…

– Вы поэтому меня никуда не берете? Ну когда отправляетесь куда-то?

– Поэтому… Жалко тебя. Мы хрен где еще такого кока найдем… – встав, Капитан потрепал Барабашку по голове, – Ладно – тут все в порядке, пойду дальше проверять. А то расслабились… Надо еще какой-нибудь выход организовать. Мабыть, даже, со стрельбой и прочими развлечениями…

...

«Палач» – последний в череде штормов, назывался так потому, что во время него ветер менял направление на противоположное и мог превратить надежное укрытие в смертельную ловушку. Но перед его приходом открывалось достаточно большое «окно» и Капитан решил рискнуть и выполнить просьбу Каната, а заодно встряхнуть и лишний раз потренировать экипаж.

– Вот смотри… – стоя на мостике, Капитан продолжал учить рулевых всяким тонкостям, – Еще одна причина, почему в Шторма корабли по бухтам стоят. Помните те скалы? Мы мимо проходили, когда сюда шли. Их еле видно. А почему?

– Потому, что штормами в Острова нагоняет много воды, плюс дожди, – отчеканил образованный Марио, – Это называется «штормовой прилив». Из-за него многие опасные скалы скрываются под водой и представляют большую угрозу, особенно с учетом плохой видимости. А некоторое время после, следует с большой осторожностью выбирать места для длительных якорных стоянок, поскольку вода отступает и можно застрять на мели до следующих Штормов.

– Все верно. Поэтому не зеваем и близко к берегу не лезем… Жанка – прими вправо. Близко к отмели идем.

Принцесса послушно крутанула штурвал, после чего принялась зыркать по сторонам, пытаясь понять, как Капитан это определил. Капитан же, с хитрым видом, курил и ждал пока она, отчаявшись, задаст вопрос.

– Товарищ Капитан, а каким образом вы определили близость мели?

– По поведению корабля. Когда мы идем, то корпусом раздвигаем воду и ей надо куда-то деваться. Если с обеих сторон глубины одинаковые, то потоки симметричны. А вот если с одной стороны отмель, то одному из них пространства меньше. И там начинает расти давление, которое нос отталкивает в сторону. Это называется – «Отрыскивание». Тебе корабль сам подсказывает, куда надо отвернуть.

– А если отмель прямо под нами?

– Тогда начинается «Скоростное проседание». Тебя как бы присасывать к дну начинает. У корабля с нашими обводами, больше проседать будет корма – там винты дополнительное разряжение создают.

– Ого…

– А еще, это можно услышать… Нагрузка на винты и, соответственно, на двигателя меняется. Слышишь, что у тебя они по другому молотить стали – значит гидродинамическая картина вокруг корабля поменялась…

Плеснув себе в кофе коньяку, Капитан принялся объяснять рулевым основы гидродинамики применительно к текущей ситуации.

...

Получив команду: «Сбегать и разузнать», Ур побежал. Он любил бегать. У легких отрядов есть самолеты, катера, автомобили… Но главным средством передвижения были и остаются ноги. Так что тем, кто не любит бегать, там делать нечего. Но Ур любил. И умел. Широкие ветви ракаупы были для него как шоссе, по которым он мчался со скоростью гоночного автомобиля, изредка останавливаясь, чтобы сверится с ориентирами.

Его целью оказался остов севшего на мель транспорта, удачно расположенный на судоходном фарватере, через который следовавшие к Кала-Балибу суда с контрабандой обходили районы, где патрулировали нанятые колониальными компаниями корабли. Вокруг этого места были устроены наблюдательные посты державшие связь посредством простейшего веревочного телеграфа, но Ур легко миновал их и подобрался поближе.

Внутри остова расположилась база довольно крупной банды. Идущие суда должны были проходить узость на небольшой скорости и почти вплотную к остову, что делало их легкой добычей. Ур разглядел уложенные на нависающей над водой ветви ракаупы веревки для десантирования и абордажные крючья. Ржавый кран транспорта был превращен в штурмовую лестницу. Фарватер перегораживала толстенная якорная цепь. Конечно, крупный корабль таким образом остановить было сложно – например «Интернационал» просто порвал бы все это и вырвал цепь отделавшись только вмятинами на форштевне, но сравнительно небольшое судно вроде рыболовного сейнера, которые в основном и использовали контрабандисты, оказалось бы в ловушке.

Спустившись еще ниже и мягко перепрыгнув на крышу надстройки Ур принялся разведывать дальше. Внизу двое обсуждали свои дела.

– …волнуется из-за этой херни. Весь на нервах.

– Кто-то стуканул на его дела с Бигертом «Хану»… Боится что «Хан» зарядит на него «торпеду». Человек из города сказал, что приходила вооруженная до зубов «палуба».

– Бигерт же обещал помочь?

– Ага – пришлет опять ящик старых винтовок… Нам бы пушку. Или корабль… Или корабль с пушкой. А то сиди на этом ржавом корыте…

Дальнейшие жалобы на тяготы бандитской жизни Уру были неинтересны. Обойдя эту парочку, он бесшумно нырнул вниз по сходням, брезгливо дергая конечностями – все живущие тут целыми днями жевали бетель, щедро заплевывая пол и стены красной липкой слюной.

Внизу прохаживался еще один часовой, но он смотрел в основном вниз, где был установлен стол на котором танцевала испуганная девочка, понукаемая криками и смехом собравшихся вокруг бандитов. Спустившись еще ниже, Ур оказался на палубе. Возле люков в трюмы спали охранники. Подавив в себе желание придушить их – Ур очень не любил халатное отношение к несению караульной службы, он перескочил с фальшборта в крону пальмы и с неё принялся изучать транспорт со стороны берега.

Его внимание привлекла лебедка, которую явно пытались скрыть от посторонних глаз. От неё в волны уходила параллельная пара тросов. Подобравшись, под прикрытием зарослей, поближе, Ур поколебался, потом все таки полез в воду. Ощущения были не из приятных – он буквально всем телом чувствовал, как вокруг снуют довольно крупные рыбы и одна из них вполне могла оказаться достаточно большой и хищной, чтобы проверить каков он на вкус. Накинув темляк ножа на руку, Ур, под аккомпанемент этих малоприятных размышлений, добрался до другого берега. Тросы уходили в выдолбленную в склоне пещерку. Ветви, свисавшие сверху, закрывали её плотным занавесом и внутри царила кромешная тьма, где не помогало даже его ночное зрение. Ур решился попробовать слегка подсветить лучом фонаря с спецфильтром. Перед ним в воде покачивалась обросшая всякими моллюсками и водорослями якорная мина. Назначение лебедки и тросов сразу стало предельно ясным – с их помощью мину можно было выставить на пути пошедшего на прорыв судна.

...

– Мина, говоришь? – Капитан задумчиво кивнул выслушав доклад, – И девчонка еще…

– Мину можно подорвать, а девчонку вытащить, – предложил Ур, – Заодно поснимаю посты наблюдения, чтобы вы смогли выйти на огневой рубеж незамеченными.

– Что надо?

– Эвакуационную команду с лодкой и, плюс, я Чуму с Сычом в боевых условиях проверить хочу.

– Чуму-то понятно – понаблюдал за ней в тире. А Сыч-то куда?

– Я его паре трюков обучил…

Ур довольно оскалился, и «чикнул» по птичьи. Раздалось хлопанье крыльев и в дверном проеме материализовался Сыч с видом: «Кто звал?». Капитан усмехнулся и согласно кивнул давая добро.

Эвакуационную команду составляли Боцман и Багир, которому, по такому случаю, разрешили взять пулемет. Спустив шлюпку они направились к остову транспорта. Ур и Чума выдвинулись пешим порядком.

На первом посту было два противника. Один дремал, второй прохаживался по ветви туда сюда. Ур указал на него Сычу, а Чуме, которая наконец-то устроилась в ветвях с длинной винтовкой, дал команду взять на прицел второго.

Сорвавшись с ветки, птица в пикировании набрала скорость, перешла в горизонтальный полет, потом начала резко набирать высоту. Ничего не подозревающая жертва дошла до конца маршрута, развернулась и наклонилась, чтобы сплюнуть слюну от бетеля. И в этот самый момент на него сверху авиабомбой обрушилось смазанное белое пятно, заставляя потерять равновесие и рухнуть вниз.

Падая часовой не издал ни звука – сжимая когти на горле, Сыч спикировал с ним до самой воды и только в конце выпустил. Ур пошарил прицелом по темной глади, предполагая, что падение в воду может быть не смертельным, но кроме расходящихся кругов на поверхности ничего не увидел. Приземлившийся рядом Сыч, все еще воинственно нахохлившийся, тоже глянул вниз и встряхнувшись защелкал и зацокал. Показав ему жестами: «Чистая работа» Ур дал Чуме команду снять оставшегося.

С той точки, где они сидели, были видны только его ноги, а остальное скрывала густая листва. Чума, зацепив ремень винтовки за локоть для большей стабильности, положила перекрестье прицела на конечности цели, потом провела его до места, где должен был быть таз, и подняла вверх на длину бедра. Теоретически, сейчас пуля должна была попасть в грудь.

Сидевший рядом Ур внимательно наблюдал за ней. В данной ситуации риск был минимален – в случае промаха он бы уложил часового до того, как тот успеет поднять тревогу и это была хорошая возможность посмотреть, как Чума будет действовать в ситуации, когда прицеливание затруднено. То, что в открытую цель с такого расстояния она попадет, Ур не сомневался. Но искусство армейского снайпера заключается в том, чтобы выполнить поставленную задачу невзирая на возможные помехи.

Выбрав свободный ход спускового крючка, Чума выдохнула и плавно, стараясь не дергать, выжала его до конца. На винтовке был глушитель, но звук выстрела все равно остался очень громким. В плечо садануло словно копытом – Чума не отличалась могучим телосложением, так что отдача «Мосинки» была для неё весьма болезненной. Но это была хорошая, приятная боль – когда ты ирзал из Аргесаеванны, ты вообще быстро начинаешь разбираться в боли. И та боль, которую причиняет отдача винтовки, подобна приправленной специями еде от которой шипишь, корчишься, тяжко дышишь, но, придя в себя, хочешь еще.

Быстро передернув затвор, Чума вернула прицел на место, на случай если не добила цель, но Ур, благодаря сноровке и когтям свесившийся так, чтобы видеть результат попадания, показал что противник «готов» – он спал уронив голову на грудь, так что пуля, пройдя по нисходящей, пробила и череп и грудную клетку прикончив его моментально.

На втором посту выстрел не услышали – глушитель «размазал» звук убрав из него самые резкие ноты, а остальное поглотил шум ветра и листвы. На этот раз, Ур позволил Чуме самой выбрать позицию и момент для выстрела, приказав снять обоих до того, как они добегут до сигнальной веревки, а сам приготовился её страховать. Противники прохаживались по узкому помосту, периодически останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов.

Понаблюдав за ними, Чума закинула винтовку за спину и медленно, словно подкрадывающийся к жертве хамелеон, начала пробираться по длинной ветке, замирая всякий раз, когда один из противников смотрел в её сторону. Потом, устроившись между сучьями, она вытянула винтовку вперед, прижала левой рукой цевье к ветке и принялась ждать когда часовые снова сойдутся.

Пуля пробила сразу обоих. Один навернулся вниз в полете пару раз приложившись о ветви, а второй, упав на помост, забулькал и, вместо того чтобы попытаться дать сигнал, пополз в укрытие. Чума, передернув затвор, хладнокровно добила его.

– Неплохо… – Ур, убедившись, что все тихо, подобрался к ней, – Хотела снять двоих одним выстрелом?

– Аха! Нипалучилась...

– Запомни это. Цель может оказаться более живучей, чем ты ожидаешь, так что лучше класть наверняка. Ладно, двигаем дальше. Там еще два поста….

…

Бандиты продолжали веселиться, когда со стороны тайника с миной раздались звуки, похожие на скрежет пилорамы, которой пилили рельсу вместе с паровозом. Выглянув, они с ужасом увидели, что один из тросов оборван, мина уплывает разматывая за собой второй и раскручивая им лебедку, которая и издает эти звуки. Следили за ней плохо, так что заржаветь движущиеся части успели основательно. На мине сверху, на случай если сразу не заметят, сидел Сыч и, подпрыгивая, махал крыльями, словно пытаясь утащить её в когтях. Кто-то дернулся его подстрелить, но остальные, прекрасно понимая, чем это чревато, надавали ему по шее и побежали ловить потерю.