Текст книги "Вольный Флот 2. На дальних берегах (СИ)"

Автор книги: sgtmadcat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)

Гущин и Харченко, не сильно понимавшие в данной теме, покосились на Бесфамильного, чтобы понять, насколько это из ряда вон выходящий факт. Судя по тому, что начальник «Нулевки» молча откинулся на спинку, сверля снимки взглядом, и сидел так, почти без движения, минут пять, это было действительно нечто странное.

– Валерий Радиславович? Вас это так поразило?

– Поразило? О нет! Я в полнейшем восторге! Каков шельмец а, товарищи? Все привыкли думать, что экстраординарные способности проистекают из сильной связи с Структурой, а у него она отсутствует! По факту, он еще более обычный человек чем мы, так как исследования свидетельствуют, что, в той или иной мере, зачатки способностей есть у каждого, пусть и крайне слабые. У всех, кроме него. И все, что он творит, он творит чисто на опыте и знаниях!

– Но позвольте… – удивленно поинтересовался Харченко, – Если у него нет связи с Структурой, это объясняет его непробиваемость для спецкадров, но как быть с гражданкой Ливией? Она же его увидела тогда… Когда решила, что он Ересиарх?

– Я тоже задался этим вопросом, – согласно покивал Матренин, – Долго голову ломал, пока наконец не разобрался. Представьте себе – он использовал чужую связь!

– Чужую? А так можно?

– Оказывается – да! У гражданки Ливии была связь с неким Чойсом. Ею он и воспользовался. И не просто воспользовался, а передал ей инициирующую информацию, спровоцировавшую видение.

– Инициирующую информацию?

– Стихи. И при помощи стихов же Ливия, в комплексе, вызвала его на беседу.

– Как это работает?

– Пока не знаю, но обязательно выясню. Это очень многообещающая тема. Кстати, насчет гражданки Ливии, – Матренин недовольно покосился на Гущина, – Ваш Лапушкин, батенька, меня уже достал, грубо выражаясь… Она ему так нужна?

– Ну разумеется – молодой, физический выносливый специалист, способный быстро просчитывать вероятности на ближнюю перспективу. Считай готовый оперативник, да еще и с опытом работы, каким-никаким. А что достал, так тут уж ничего не поделаешь – ему по должности положено вцепиться и держать.

– Хорошо – посмотрю, что с этим можно сделать. Потом, а то Валерий Радиславович уже недобро на меня косится.

– Я просто предпочитаю быть сосредоточен на теме.

– Понимаю. Так вот. У меня есть версия, что отсутствие связи с Структурой объясняет, почему китты были заинтересованы его освободить и так настаивают, чтобы мы его не задерживали. Вы слышали о «Детерминистской машине»? Я думаю, что он – её «слепое пятно»!

– Вы имеете в виду ту машину, которая предсказывает будущее? – уточнил Гущин.

– Не предсказывает, а рассчитывает. Китты сумели наложить лапу на артефактный вычислительный комплекс огромной мощности, который способен, анализируя вероятности, давать высокоточные прогнозы относительно будущего.

– Правда, не сильно утешительные, насколько я помню?

– Да. «Машина» уже несколько раз предсказывала киттам упадок и вымирание, но они, каждый раз, умудрялись, в прямом смысле «обманывать судьбу». А обмануть «Машину» можно одним способом – внести в её расчеты элемент хаоса, который она учесть не сможет.

– Все верно, – кивнул Матренин, – Все исследователи, работающие по этой проблеме, сходятся в одном – существует один или несколько не учитываемых ею факторов, вносящих погрешность в расчеты. «Слепые Пятна». То, что «Машина» не видит и не может проанализировать. А, поскольку, судя по всему, данные для анализа «Машина» берет из Структуры, он для неё просто не существует, и о его действиях она узнает постфактум. Вот почему китты заинтересованы в том, чтобы он не сидел в клетке, а бегал по миру – чем больше хаоса он создаст, тем больше у них будет окно возможностей, чтобы отменить очередное «негативное» предсказание.

– Кстати об этом, – задумчиво хмыкнул Харченко, – Раз уж мы с киттами теперь дружим, может запросить у них информацию? Я так понимаю, что, благодаря этому «элементу хаоса», прогнозы «Машины» не точные, но нам бы, хотя бы в общих чертах, понять, что ждать?

– Тут есть такая тонкость – у них о «Машине» знает только узкий круг лиц. Это один из самых охраняемых секретов Территории Китов. Если они поймут, что мы в курсе, может выйти неудобно...

– Серьезно? Ай да мы… Я, что-то, даже, за делами, не вспомню, откуда информация пришла. Ваши? Наши?

– Мои… – скромно помахал Матренин, – Дело в том, что работа подобной машины вызывает заметные отклонения от нормального распределения вероятностей. Мы собрали статистику, построили математические модели, проанализировали данные…

– Научная работа, ясно… – вежливо прервал его Гущин.

– Да. Как она выглядит и на каких принципах работает уже не столь важно. Её назначение и возможности, в общем, нам ясны, а это главное.

– Понимаю. Вы, кстати, нам подобное построить сможете?

– Пока, увы, батенька, никак. Вычислительные мощности не позволяют.

– Тогда надо придумать, как киттам это аккуратно подать… Кстати – Петефельд в их поле зрения не попадал?

– Нет. Но судя по найденным в комплексе документам, Петерфельд сотрудничал с Миледи. Как минимум, касательно перестройки «Эвоката».

– Не только… – хмыкнул Пастухов, – Судовой врач Вареникова, Ганс Кригер, сообщил, что Петерфельд интересовался практиками горных ведьм, для чего занял у Миледи некую силу. Правда достоверность этого под вопросом, так как сообщившая эти сведения гражданка, мягко говоря не от мира сего, но все таки.

– Ганс Кригер, если мне помнится, беглый ученый, который устроился к Вареникову судовым врачом? – уточнил Матренин.

– Все верно.

– И который сумел записать сигнатуры «Эвоката»?

– Он самый… Вы его знаете?

– Да. Он был фигурантом крупного скандала. Поставил опыт на своих коллегах. Не все это пережили.

– Мы в курсе. Вареников, по всей видимости, тоже.

– Хорошо. Просто счел нужным проинформировать. Кстати, об опытах… Валерий Радиславович, если вам не сложно, выделите мне несколько групп. Та необычная «И-форма», которую Земцов обозначил в докладе как «Альфа»…

– Хотите, чтобы мы попробовали взять её живьем и потыкать в неё приборами? Это будет сложно…

– Надо попробовать. Наблюдатель утверждает, они более информированы чем рядовые особи.

– Хорошо. Но, в таком случае, и от вас нужна ответная любезность.

– Я весь в внимании?

– Скажем так… – Бесфамильный поиграл пальцами подбирая слова, – Вы сможете покрыть спецслоем танк?

– Танк?

– Да. Башня, гусеницы, броня… Танк. А то драться при помощи легкого вооружения с двадцатиметровой дурой удовольствие, я вам доложу, такое себе… Ладов в красках описывал. А вот с танком – другое дело.

– У вас есть танк? И как вы, простите, собираетесь спускать его в шахту? Как достанете из карантинной камеры?

– Это уже мои проблемы. Так сможете, или нет?

– Сможем, но какой смысл?

– Я же уже упоминал – «Бета-форма» с металлом работала без ограничений. С кораблем Вареникова ситуация, опять таки. Если какая-то тварь его захватит – мало не покажется. Лучше перестраховаться.

– Там же все равно куча движущихся частей, гусеницы трутся о грунт… – Матренин снова начал полировать пенсне, – Нет! Тут нужен кардинально иной подход! Нужны исследования, эксперименты!

– Так поэтому к вам и обращаюсь.

– Хорошо – давайте поработаем с этим…

– Вот и ладушки… Павел Павлович – у вас есть какие-то мысли?

– Есть одна… – задумчиво постучал карандашом Гущин – Мы тут подбивали даты – Петерфельдом старпом Вареникова быть не может. Хотя версия была интересная. Но у меня есть ощущение, что он его знал.

– Почему вы так решили?

– Смотрите… – пододвинув к себе листок бумаги, Гущин начал чертить схему, – Старпом Вареникова. Потенциально, как я понял, бессмертен, знаком с гражданкой Миледи, очень сильно не дружит с Церковью и разбирается в артефактных технологиях. И есть гражданин Петерфельд, который одержим идеей бессмертия, знаком с гражданкой Миледи, тоже, насколько мне известно, не в ладах с Церковью и разбирается в артефактных технологиях. Внимание – вопрос? Какова вероятность того, что эти два гражданина ничего друг о друге не знали?

Все присутствующие замолчали, обдумывая сказанное. Потом кивнули.

– А ведь Пал-Палыч правы вы… – Харченко сделал себе пометку, – Ему ведь не обязательно во все лично ввязываться… У него есть куча друзей и подельников. Петерфельд мог быть одним из них. Тогда его участие в этой истории и близость к Вареникову становится хорошим вопросом, который надо прояснить. Но как?

– Что если попробовать через Домоседова к нему зайти? Потому что, насколько я помню, он Светланой на «Энмылыне» познакомился и даже чем то ей там, по археологической части, помог. Будет выглядеть вполне естественным, если её отец, узнав про это, захочет с таким ценным специалистом по древним культурам пообщаться.

– Кстати да… Хорошая идея. Олег Вячеславович о нем много знает. Может что и вытянет. Сан Саныч – а нет ли у вас каких сувениров от этого Наблюдателя? Чтоб не очень секретных, но которые помогут разговор в нужное русло направить?

…

Домоседов личностью являлся примечательной и, несмотря на фамилию, умудрился объехать не только большую часть известного мира, но и посетить такие места, чьи названия ничего не говорили даже специалистам. Правда, после войны, с путешествиями ему пришлось завязать – сказывались полученные ранения, и он занялся преподавательской деятельностью. Когда ему предложили возглавить спецотдел, занимающийся археологией и мифологией, он сразу сказал, что ему нужно отдельное здание, так как, во первых, соседство с ним мало кто выдержит, во вторых, в силу специфики, таскать к нему будут такое, чему в основном здании Госбезопасности явно не место, это не говоря уж о том, что затащить туда какой нибудь каменный саркофаг вообще малореально. А в третьих, к нему постоянно ходят друзья, знакомые, студенты, с которыми, в здании с таким уровнем секретности, тоже возникнут проблемы.

Отвечавший за охрану особо важных объектов Соболев, услышав это, говорят, всплакнул, назвал Домоседова «святым человеком» и выбил для «тринашки» старинный особняк на окраине Стоярска, который местные остряки называли «Очко», так как при виде сверху здание было похоже на букву «О». Его построили по заказу эксцентричного барона Остенриттера, и странная форма особняка была призвана символизировать именно первую букву его фамилии. Сам барон, правда, в особняке не жил ни дня, так как по пути в Стоярск успел познакомится с Залесским климатом и в ужасе развернул оглобли, но там, долгое время, располагались его управляющие, занимавшиеся делами принадлежавшей барону экспортной компании.

Из-за войны торговля остановилась, компания обанкротилась, а здание было конфисковано за долги и перешло в собственность государства. Некоторое время его делили между собой архив и редакция газеты, потом архив перевезли в специально построенное хранилище, журналисты, которых сильно утомляли поездки на край города, с радостью угнездились на одном из этажей находившегося почти в самом центре Дома Писателей. А здание прибрала к рукам Госбезопасность, обожавшая строения с полностью закрытыми от посторонних глаз внутренними дворами, и передала полностью удовлетворенному и размерами и местоположением Домоседову.

Сам Домоседов оказался огромным северянином, почти на голову выше Капитана, с русой растрепанной бородой и голосом способным переорать паровозный гудок. Полученные ранения привели к проблемам со спиной, и, поскольку никакие трости такого гиганта не держали, то при ходьбе он опирался на толстенный дубовый посох, делавший его похожим на былинного волхва.

– О! А вот и вы! Добро пожаловать! – поприветствовал он заглянувшего во двор Старпома, на ислас – Наслышан, наслышан!

– Здравствуйте… – протянув руку для приветствия, Старпом, – Я, честно говоря, удивлен, вашим приглашением.

– Светлана отрекомендовала вас как знатока древних культур. Как я мог такое пропустить?

– Светлана, как я понимаю, ваша дочь?

– Да… Светочка моя… Спортсменка, умница и красавица! – Домоседов расплылся в улыбке, – Пошла по моим стопам! Она говорила, что вы предпочитаете фессалийский, так что если вам неудобно на ислас...

– Мне не принципиально. Я разговариваю одинаково хорошо на всех языках Континента, доминском, куманском, старо и новоимперском. Вот сейчас учу залесский.

– И как ощущения?

– Нормально, – Старпом надменно усмехнулся, – Я знаю, что вы считаете свой язык сложным для новичков и гордитесь этим. Но я не новичок.

– Понимаю… Я вот, тоже полиглот – семь языков в совершенстве, еще двенадцать – на разговорном уровне. Сам себя не похвалишь, как говорится...

– Но предпочитаете ислас?

– Конечно! Восхитительный язык! Наречие людей моря! Куча людей, с разных концов света, встретились и сами, без всяких лингвистов и ученых, выработали универсальный язык общения, который худо-бедно, но понимают все от Кумана, до Островов! Простые правила, интуитивная грамматика…

– Крайне бедная научная терминология…

– Зато какие ругательства! А что касается научной терминологии, то один леший все на староимперском.

– Тоже еще один сложившийся исторически универсальный язык, только уже учёных.

– А я о чем! Так что вопрос общения не стоит. Да что вы в воротах-то стоите! Пройдемте уже! Не стесняйтесь.

– Я не то чтобы стесняюсь. Просто как-то внезапно – целый отдел всемогущественной ГБ нуждается в моих услугах…

– Спецотдел... До отдела я еще не дорос! – этот каламбур показался Домоседову, чей рост превышал два метра, забавным, и он хохотнул.

– А разница?

– Отделы занимаются вещами, важными, глобальными! Внешняя разведка там, внутренняя безопасность. А мы у них на подхвате. Экспертизы всякие, прочие узкие вопросы. Вот к примеру...

Домоседов указал в сторону поросшего водорослями и частично ободранного от ракушек камня, который стоял в углу двора на брусках.

– Пограничники обнаружили при досмотре. Владелец судна говорит, что купил его у каких-то рыбаков. Что скажете?

– Ну, я в истории Арша не силен… Однако, меня смущают вот эти отверстия. Очень похоже на результат деятельности корабельного червя.

– Но это – камень?

– Ракушечник. Есть разновидность корабельного червя, который способен его грызть. Или была, но изменения климата, прикончили его. Посоветуйтесь с биологами. А еще не торопитесь ставить этих рыбачков к стенке. Возможно там, где они это выловили, на дне древний город.

– Да что мы – звери что-ли какие?! Получат по пять лет, за попытку сбагрить культурное достояние на сторону, если по первому разу и всех делов. Но версия интересная. Вы, видать, и вправду знающий гражданин. Пожалуйте…

Домоседов гостеприимно махнул в сторону дверей. Внутри было просторно. Остенриттер, по всей видимости, тоже был северянином, так и архитектура, и внутреннее убранство было рассчитано на человека внушительных габаритов. Сама отделка, само собой, пострадала от времени, но все еще несла в себе тот сурово-помпезный дух который был так по душе Форбургскому дворянству. Однако, залесцы привнесли в это все свой национальный колорит, поэтому гостя, вместо портретов рода Остенриттеров, встречал, хитрым прищуром, знакомый Старпому по газетным фотографиям человек, изображенный за письменным столом, причем, судя по освещению, глубокой ночью.

– Я довольно часто натыкаюсь на его портреты. Это, насколько я в курсе, Владимир Ульский? Идеолог вашей нынешней государственной политики?

– Да. Голова! Я с ним лично был знаком. Вы читали его работы?

– Разумеется. К сожалению, не в подлиннике, но мысли интересные. Особенно относительно классового характера общества. Ведь взять, к примеру, команду «Интернационала». Думаю мое досье вы читали, и не надо вам объяснять, кто это…

– Читал, конечно! Я вам больше скажу – еще и дописывал! Так что там с вашей командой?

– Дело в том, что команда… – Старпом на секунду замолк, – Моя команда состоит из множества совершенно разных людей, саргашей, киттов. Которые работают вместе не потому, что у них одна страна, национальность или раса, а потому, что они объединены общими интересами. Это самая простая иллюстрация того, как эти самые классы работают.

– В целом – верно. Люди происходящие из одного класса, в не зависимости от страны и национальности, имеют общие проблемы и общие заботы. У рабочего суп жидкий, у дворянина – бриллианты мелкие. А вот между самими классами, зачастую, пропасть. Поэтому два рабочих, несмотря на разницу в языке и культуре, поймут друг друга, а вот рабочему с дворянином, даже на одном языке, говорить особо не о чем.

– Касательно дворянства, мне у него другая мысль понравилась...

– Что не обязательно рождаться в знатной семье, чтобы иметь таланты и лидерские качества для управления государством?

– Да… Вот за это его действительно невзлюбили.

Старпом усмехнулся и начал осматриваться дальше. Домоседов, за годы путешествий, собрал внушительную коллекцию, которую с гордостью развешал по стенам особняка. Тут было все, начиная от тугуйских острог и парок и заканчивая ритуальными масками. Одна из них привлекла внимание Старпома. Осторожно приблизившись, он осмотрел её с разных сторон.

– Обезврежена, – успокоил Домоседов, – Я не любопытный пастушок – знаю, что в имперских гробницах, что попало руками лучше не хватать.

– Просто на всякий случай решил убедится… А то знаете как бывает?

– Знаю. Но то ладно – вы лучше сюда гляньте.

В большой стеклянной витрине были разложены тщательно отполированные каменные топорики разных размеров. Там были еще осколки керамики и выдолбленные из цельного булыжника чаши, но основное количество экспонатов составляли именно топорики. С плохо скрываемой гордостью, Домоседов подвел Старпома к этой коллекции.

– Вот! Дело, без преувеличения, всей моей жизни… Когда-то, народ сделавший их, жил по всей залесской земле, от Приволья до Ревущего Океана. Эти топорики имели для них сакральное значение или, возможно, использовались как деньги, потому, что мы нашли их очень много в виде кладов, зарытых в самых неожиданных местах. К сожалению, мы очень мало знаем об этом народе. Он не имел письменности, от него не осталось легенд и преданий. Но мы почти уверены, что это они передали чигизам способность давать плодовитое потомство почти с любыми человеческими расами.

– Почему вы так решили?

– Когда-то, на месте Великостепья, шумели леса. Учитывая, что мы не нашли ни следов городов, ни следов активного земледелия, они были охотниками и собирателями. А такой образ жизни не может прокормить большие племена. Маленькие группы людей затерянные посреди бескрайних лесов… Чтобы не выродится, им приходилось как-то «разбавлять кровь». А учитывая, что чужаков не из их племени они встречали крайне редко, то им пришлось выработать такой вот интересный механизм. Кстати, подобный же механизм есть и у некоторых рас островитян. Возможно это результат конвергентной эволюции. Или мы многого не знаем о миграции народов…

– Очень многого...

Покосившись на ухмыльнувшегося Старпома, Домоседов ухмыльнулся еще коварнее, давая понять, что ученому даже такой ответ скажет достаточно, и кивнул в сторону тяжелых дубовых дверей.

– Ладно – чего я лекцию читаю? Пожалуйте – я там самоварчик поставил, баранок свежих купил. Сейчас под чаек поговорим о делах которые дела. Остальное подождет.

Кабинет Домоседова был под стать хозяину. Вдоль стен стояли потрепанные временем шкафы набитые книгами. Посередине возвышался монументальный стол с не менее монументальным креслом, грубым словно трон варварского вождя, но способным выдержать падение на него всего дома. По середине стола стоял, источая аромат дыма и свежезаваренного чая, медный самовар способный вместить пару ведер, увенчанный пузатым заварочником. На ручку самовара, словно в натюрморте, была накинута связка баранок. Домоседов подсунул Старпому легкий стул из гнутого дерева, а сам, с похожим на рык вздохом облегчения опустился в кресло, позвенел чашкой делая себе чай, отломил от связки баранку и протянул Старпому половину. Тот, с усмешкой, принял её.

– Вот, мы преломили хлеб… Насколько я знаю, в вашей культуре это многое значит.

– Да. Это считается преодолением барьера, разделяющего до того посторонних людей. А вашей?

– Сложно сказать… Я космополитичен и не могу назвать «своей» какую либо из культур.

– Но вы же не всегда были таким? В смысле, у вас должна была быть семья, дом… Родина…

– Родина… – снисходительная улыбка медленно сползла с лица Старпома, – Да – была. Но её уже нет. Так что какой смысл вспоминать о её традициях?

– Ну вы же есть? И пока жив хоть один человек, который считает её таковой, ваша родина никуда не денется. Потому что родина – это неотделимая часть нас.

– Интересная мысль, но я, пока, не готов это обсуждать. Хотя должен отметить, что у вас тут все – настоящие мастера задушевных разговоров. Я, пока знакомился с городом, встречал много разных людей. Знаете, на Континенте есть такое понятие как «смал талк». Ни к чему не обязывающий светский треп. У вас, насколько понял, такого нет. Каждый встречный считает своим долгом вникнуть в мою жизнь и дела так, что я, сперва, немного растерялся.

– Вы, просто, иностранец. Люди хотят показать себя вам с лучшей стороны.

– Так в том и суть – за пределами вашей страны это считается очень невежливым. Возможно поэтому, на Лионисе ходят легенды о том, что ваше ведомство наводнило города своей агентурой. Не каждый полицейский на допросе рискнет касаться настолько личных тем, которыми абсолютно спокойно интересуются ваши сограждане. К примеру, одна пожилая дама долго интересовалась, женат ли я, есть ли у меня девушка, какого она роста, какие у нее глаза, как её здоровье. И ладно бы я сел рядом с ней. Так она сама ко мне подсела!

– Это да… – Домоседов гулко хохотнул, передавая ему чашку, – Это бывает… Ладно вернемся к делу.

Посохом, чтобы не вставать, он пододвинул к Старпому поддон из нержавейки накрытый куском ткани.

– Вот, собственно, то, из-за чего я вас позвал…

– С вашего позволения…

На подносе лежала деталь сложной формы с несколькими отверстиями и выполненной заодно с ней пряжкой. Взяв её в руки, Старпом внимательно изучил вещь со всех сторон.

– Где вы это взяли?

– Его нашла группа, которая шла вас выручать. Я предположил, что это либо наплечник, либо часть шлема. Какой-то неизвестный нам сплав. Но больше всего меня заинтересовала технология, по которой он изготовлен. Это же не литье и даже не механическая обработка. Он словно выращен слой за слоем, причем сразу с отверстиями и креплениями. Продукт явно весьма развитых технологий.

– Вы не ошиблись. Он выполнен по аддитивной технологии. Похоже на работу лигнар.

– Аддитивные технологии?

– Да, послойное добавление материала на основу. В данном случае использовались специально выведенные микроорганизмы. Вы не находили такое раньше?

– Нет. Никогда. Поэтому я и позвал вас. Возможно вы скажете больше.

– Что конкретно вас интересует? Тонкости технологии или те, кто ей владеет?

– И то и другое.

– Ясно… – откинувшись на спинку стула, Старпом взял чашку с блюдцем на лонгский манер и кивнул, – Это, вообще, весьма интересная тема…

…

Бесфамильный оторвался от работы и вопросительно взглянул на дежурного, вошедшего с докладом.

– Что там? Как все прошло?

– Они, пока, разговаривают.

– До сих пор? Шесть часов прошло. О чем можно столько говорить?

– Вот стенограмма.

– Давайте… – взяв у дежурного бумаги, Бесфамильный бегло изучил их, – Как интересно… Объект любит поговорить на тему истории... Перешли от технологии данного образца к технологиям вообще, потом к влиянию технологий на общество… Работы Ульского обсуждали. Ох, знали бы раньше, сразу бы Домоседова на него натравили. Ладно – что там у вас еще?

– Передали от Матренина. Он решил, что вам будет интересно…

– Давайте посмотрим…

Положив бумаги рядом, Бесфамильный принялся сопоставлять стенограмму разговора и зафиксированные реакции.

– Хм… А вот это интересно… У нашего знакомого пунктик насчет родины… Так, а это что? «Звуки открываемой бутылки»... Они там что? На спиртное уже перешли?

…

Самовар с пустым заварочником был сдвинут в сторону и его место заняла бутылка водки и тарелки с закусками, которых у хлебосольного Домоседова оказались изрядные запасы. Четыре пустых бутылки уже стояли под столом. Большую часть влил в себя Домоседов – Старпом старался соблюдать умеренность, но блеск в глазах намекал, что он настроен на философский лад. Курить ему разрешили прям тут, так что в воздухе слоями висел дым от крепких сигарет.

– Вот скажите – вы религиозный человек?

– Нет.

– Уверены? Многие, отрицавшие богов начинали им молится, когда жизнь брала их за горло.

– Меня жизнь за что только не брала… – Домоседов со вздохом наполнил опустевшие стаканы, – Но не мое это… Я слишком хорошо знаю, что там откуда возникло, появилось и как развивалось, чтобы принять эти басни всерьез. Это просто страх смерти прикрытый мишурой из традиций, суеверий и корысти.

– Вы не боитесь смерти?

– Боюсь. Но стремление к жизни вечной все равно не понимаю. Что мне делать в вечности? Зачем мне бессмертие? Чтобы вечно помнить свои ошибки? Зачем мне предки, взирающие на меня с небес? Они достаточно нянчились со мной при жизни, чтобы еще после смерти за мной присматривать.

Вытянув руку, Домоседов развернул в сторону Старпома стоявшие на столе фотографии.

– У меня есть дочь и есть сыновья, которые понесут дальше, в вечность, мою кровь. У меня есть ученики, которым я передам то, что считаю нужным и важным. А остальное… Мои ошибки, сомнения, недостатки – их я заберу с собой в могилу. Они не нужны там, в светлом и чистом будущем.

– Думаете будущее будет лучше чем настоящее?

– Вы не хуже меня знаете историю. Девяносто девять процентов рас, народов, культур, которые существовали на этой земле исчезли. Уничтожены, погибли, вымерли. И вина в этом лежит, в том числе, и на совести моих предков. Многое из того, что они делали, чтобы выжить и выстоять, с высоты сегодняшнего дня, кажется жестоким и неправильным. Но это значит лишь то, что мир, в котором я живу, добрее и светлее чем их. Именно за это они и сражались. И именно за это сражаюсь я. Чтобы мои потомки, глядя на меня сегодняшнего, не могли поверить, что люди могли жить так плохо и знать так мало...

– Золотые слова…

Старпом протянув руку, звякнул с Домоседовым стаканами и, опрокинув водку в себя, закусил. Домоседов одобрительно кивнул и проделал тоже самое.

– Ух… Хорошо сидим… Неплохо держитесь, кстати. У меня-то вес и габариты…

– А у меня хорошая школа. Вад не меньше вас… Ну не сильно меньше. И тоже выпить любит. «Принять на грудь», как он говорит. Забавный фразеологизм… Кстати… Раз уж я о нем вспомнил… Что он такого натворил? Почему вынужден был покинуть родину, хотя, насколько я понял, сильно к ней привязан?

– Ох… Поймите меня правильно…

– «Закрытая информация?» Меня ваши ребята еще в комплексе этим утомили. Предлагаю равноценный обмен. Вы мне рассказываете что-то интересное мне – я то, что будет интересно вам. Идет?

– А да леший с ним… – Домоседов протянул свою лапищу, – Идет!

– Скрепим наш уговор рукопожатием?

– «Ударим по рукам». Если уж учите наш язык, то вот вам фразеологизм для красоты речи. Во первых, настоящая фамилия у вашего капитана «Вареников». А что касается того, что он натворил… Ничего не натворил. Приказ выполнял. Он входил в группу, которая занималась поиском и уничтожением баз противника в Островах, нарушение судоходства и прочее. Ближе к концу войны их отправили эвакуировать ценного агента, который внедрился в исследовательскую группу, разрабатывающую какое-то новое биологическое оружие. Агент сумел уничтожить лабораторию, но заразился и умер, успев, перед смертью, сообщить, что произведенные образцы везут в Амен на борту гражданского судна. Вареников получил приказ его уничтожить, сымитировал дезертирство, чтобы снять с командующего ответственность, и торпедировал цель. Куча народу погибло… Иваркин не смог с этим жить… Застрелился.

– Но вы то знали о том что на самом деле произошло. Зачем Вад столько лет от вас бегал?

– Мы не знали. В штабе Иваркина была вражеская агентура. Адмирал догадывался об этом, поэтому приказал Вареникову ни с кем не контактировать и никому не доверять. Документы переданные Варениковым и все записи Иваркина, касательно той операции исчезли. Официально он – дезертир и военный преступник. Вот и бегал… – вздохнув, Домоседов снова взялся за бутылку, – Агента арестовали и думали, что бумаги украл он или кто-то из его людей... А оказалось, что их забрал совершенно не связанный с ним человек, действовавший из корыстных побуждений. Когда Вареников объявился в Фессалии, мы снова подняли это дело и сумели документы найти.

– Значит он оправдан?

– Да. Учитывая обстоятельства, вопросов к нему больше нет. С ним уже связались. Сообщили об этом. В звании восстановили. Вы, в это время, отсутствовали как раз.

– О как? Я многое пропустил, значит… – Старпом снова звякнул стаканом и выпил, – Хорошо, теперь ваша очередь спрашивать. О чем хотите узнать?

– Да вот, раз уж мы о тех делах заговорили… Петерфельд… Вы с ним знакомы?

– Это моя беда – меня всегда принимают за кого-то другого, – хмыкнул Старпом, – И ваше ведомство – не исключение. Но должен признать, то что я не Петрфельд, вы поняли и признали куда быстрее, чем Церковь то, что я не Ересиарх.

– А наши вас за него приняли? Я просто не в курсе.

– И это было довольно обидно. Принять оригинал за столь дешевую подделку! Ваше здоровье… – поморщившись, Старпом поставил стакан и небрежным жестом отодвинул прочь, демонстрируя раздражения, – Да. Мне приходилось иметь с ним дело во всех трех его ипостасях.

– В каком смысле?

– Тот, кого вы считаете Юджином Петерфельдом, на самом деле Роберт Петерфельд.

– Его дед? – Домоседов подался вперед так, что стол, несмотря на всю монументальность чуть не улетел в сторону, – Погодите… Он что? Переносил сознание в своих детей?

– Именно…

Тяжело встав, Домоседов с треском распахнул окно и в духоту кабинета, разгоняя перегар и сигаретный дым ворвался свежий, еще морозный, но уже пропитанный ароматом стремительно наступающей весны воздух. Старпом грустно кивнул.

– Судя по тому, что вы мне рассказали о своих взглядах, для вас это немыслимая дикость, но да – Петерфельд жертвовал своими потомками, чтобы жить самому. Этот способ сохранения личности освоить проще всего.

– Но ведь имперцы освоили иные!

– Не сразу. Вам, как ученому будет интересно проследить, как с этим связана традиция передавать все старшему сыну. Дело в том, что чем ближе родственник, тем больше шансов на успешный перенос. В случае с братом – близнецом он будет близок к девяноста процентам. В случае с сыном – в районе семидесяти процентов для отца и пятидесяти – для матери. А для дочери – наоборот.