Текст книги "Вольный Флот 2. На дальних берегах (СИ)"

Автор книги: sgtmadcat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

Пришлось встать и тащить шлюпку дальше под заломанные штормом деревья, переворачивать её, чтобы получить подобие укрытия, искать что-то на подстилку, так что, когда импровизированное убежище было готово, Обмылок рухнул и немедленно уснул.

Разбудил его голод. В мешке обнаружились сухари и немного вяленой рыбы. К счастью, припасы не намокли, будучи надежно завернуты в плотную промасленную бумагу, так что голод, какое-то время, ему не грозил. Подкрепившись, Обмылок начал думать что делать дальше. И чем дольше он думал, тем больше ему становилось страшно.

На Островах много опасностей. От акул и крокодилов, до килрати и злых людей. Но больше всего шансов у него на то, что он не столкнется вообще ни с кем. Никогда. Он понятия не имеет куда его занесло и как отсюда выбраться, так что, с огромной вероятностью, он потерялся навсегда и остаток жизни проведет в одиночестве не увидев ни единой живой души. Зато с большой суммой золотом…

Это пугало так, что Обмылок готов был снова столкнуть шлюпку в воду и пуститься дальше, но вовремя одернул себя. Он и уже заблудился. Двигаться дальше – рисковать, причем зря. Двигаться наобум, значит только еще дальше забраться в лабиринт, из которого не известно как выбраться. Значит надо пережидать шторма здесь.

Соорудив из брезентового мешка подобие дождевика, Обмылок выбрался и пошел обследовать остров в тайной надежде, что дуракам везет и его вынесло в обитаемом месте. Однако, то ли он был недостаточно дурак, то ли поговорка врала, но, с огромным трудом добравшись до самой высокой точки и оглядевшись с неё, стало ясно, что людьми тут и не пахнет. Зато ему удалось найти небольшую пещерку. Из трещины в потолке капало, а в остальном – вполне пристойно. Главное – вокруг не валялось костей, что было особенно хорошим знаком. Поднять туда шлюпку являлось неразрешимой задачей, поэтому Обмылок решил спрятать её в кустах на берегу, предварительно обыскав. В устроенном в корме рундуке нашелся старый канат, ржавый тесак, консервная банка и пустой бочонок из под рома. Бочонок немедленно был поставлен под сбор дождевой воды. Тесак, в текущих условиях, являлся бесценным приобретением, а в банке можно было вскипятить воду. Только как развести огонь?

А ведь Ур, в свое время, об этом рассказывал. И даже показывал. И Бардья показывал. Еще бы он их слушал… Распекая себя за невнимательность, Обмылок принялся шарить в мешке с провизией, в надежде, что Олби догадался кинуть туда спички. Но их там не было. Попытка высечь искру из камешков тоже не задалась – он понятия не имел какие нужны камни и как сделать трут. Патроны!

С трудом вытащив из одного пулю, Обмылок похвалил себя за изобретательность и, натаскав веток, подложил под них промасленную бумагу от провианта, на бумагу сыпанул пороху после чего задумался, как наколоть капсюль. Легче всего это было сделать револьвером. Зарядив в барабан гильзу он навел ствол на кучку и пальнул забыв, что барабан сперва сдвигается на одну камору и только после этого происходит накол капсюля. Выстрелом порох, конечно, подожгло но, заодно разметало и его и бумагу, а отрикошетившая пуля недобро просвистела над головой.

Ругнувшись, Обмылок разобрал еще один патрон, собрал все обратно и повторил. Порох вспыхнул, поджигая бумагу, но вот слишком крупные и сырые ветки загораться не торопились. Пришлось лихорадочно ломать их и совать щепу раздувая так, что щеки лопались. Наградой за усилия стал весело потрескивающий костер. Собрав побольше топлива, чтобы поддерживать огонь и не тратить на его разведения патроны, он удовлетворенно вздохнул и принялся сушить одежду. Потом смастерил из весел и веток лежанку. С огнем и постелью стало даже как-то не так тоскливо. Только вот еды было мало. Устрицы! Мясо бедняков! Их можно есть сырыми и легко добыть, благо они не бегают. В детстве от частенько разбавлял ими свой скудный рацион.

Выходить под ливень снова не хотелось, однако сидеть и ждать, пока позовут к столу, тут не приходилось, так что, взяв волю в кулак, Обмылок накинул свой импровизированный дождевик и потопал вниз. Лезть в воду в шторм было бесполезно и довольно опасно, но, к счастью, волны вынесли на берег достаточно всего и, среди этого хлама, обнаружились и устрицы, вывороченные с насиженного места прямо с камнями. Набрав дюжину, Обмылок вернулся обратно. Подходя к укрытию, он, с некоторым волнением, увидел, что горевший костер, в который было кинуто дров от души, даже в такую погоду подсвечивает пещерку и скалы, делая их видимыми издалека. Вот только-только был уверен что его шансы встретить людей снова стремятся к нулю, и, теперь, уже боится, что его найдут. Можно было притушить костер, но, тогда, придется как-то проснуться ночью чтобы подкинуть еще дров… Обмылок немного поколебался, и в конце концов лень победила осторожность. Съев устриц он закинул еще веток, чтобы точно хватило до утра, улегшись на лежанку, накрылся успевшим слегка обсохнуть дождевиком и захрапел.

Утреннее пробуждение было настолько так себе, что если бы Обмылок вел рейтинг, оно бы точно заняло место в первой десятке. Костер потух, он замерз, но проснулся не от холода, а от того, что съеденная вчера пища эффектно вышла сразу с обоих концов. На пищеварение Обмылок не жаловался никогда, но сухари, вяленая рыба и сырые устрицы, видимо, были перебором. Пришлось раздеваться, стираться, раздувать угли, благо дров он запасти догадался, сушиться и перетряхивать оскверненную постель. В мозг кольнула неприятная мыслишка о том, что будет, если это что-то серьезнее, чем банальное несварение? Доктора, который с недовольной миной попросит показать язык, бесцеремонно потыкает длинными, узловатыми пальцами в живот, после чего проследит, чтобы ты сожрал горький порошок, тут нет.

Кое-как закончив дела, Обмылок, с удивлением, обнаружил, что уже темнеет. Часов у него не было, так что он понятия не имел, во сколько проснулся, однако, все равно, день показался уж как-то сильно коротким. Он только успел вычистить последствия экстренной побудки, постираться, нарубить новых веток на лежак и хвороста для костра, как уже стемнело. Хотя, учитывая, что делал он это в своем обычном, расслабленном, стиле… Пинать-то некому. Надо самому себя контролировать и подгонять. Живот все еще крутило, так что есть Обмылок не рискнул и попытался уснуть натощак. Но в голову упорно лезли мысли. Тогда, после ставшей роковой для Пратта перестрелки в трущобах, он впервые ощутил силу. Сейчас же… Сейчас, видимо, настал черед понятия «ответственность». Ответственность за жизнь самого близкого ему человека. Себя самого. И это будет непросто.

...

Погрузка трофеев оказалась непростым делом. Во первых, освобожденные заключенные заняли очень много дефицитного полезного места. Во вторых, Земцов выпросил у Старпома еще один конденсатор, «на эксперименты». Забрав из хранилища желаемое, Старпом был настроен крайне благожелательно, так что, кроме второго конденсатора, посоветовал демонтировать еще несколько устройств, которые могли быть интересны ученым. Все это, плюс отобранные в Реликварии артефакты, сожрали не только остатки полезного места, но и дали солидный перегруз, поэтому решено было демонтировать и выкинуть все лишнее со стрелковой палубы, начиная с защиты и заканчивая стрелковыми установками. И все равно, остойчивость корабля вызывала большие опасения – даже небольшое волнение могло стать фатальным и заверения Земцова в том, что это не станет проблемой, звучали не слишком обнадеживающе.

Кроме того, Ливия переживала, что благодаря имеющейся у неё и, возможно, у некоторых заключенных, связи, Орден Одаренных сможет отследить точку выхода, нарушив всю конспирацию. Но профессор еще раз заверил, что всё возможные проблемы предусмотрены и начал настраивать прыжковый привод. Сам момент прыжка был неприятен – как будто всех, вместе с кораблем, спустили с громадной горки. Придя в себя после окончания неприятных ощущений, «Дубль» выглянул наружу и восхищенно выругался.

«Эвокат», со всех сторон, окружали отвесные ледяные стены пятидесяти метровой высоты. Сверху виднелся клочок серого, затянутого облаками неба и кружащаяся метель. Справа, во льду была пробита арка, из которой вышел буксир, и, закинув швартовы, потащил корабль под её своды.

-Мы что? Под Ледяным Материком?

– Да. Добро пожаловать на научную станцию«Энмылын», – Земцов, судя по голосу, пустил слезу от гордости, – Самое северное поселение в мире!

– Облысеть…

Тоннель, по которому их тащили, привел в огромную каверну, чьи своды, подсвеченные прожекторами, сияли волшебной, нереальной лазурью. И город. Руины древнего, вмерзшего в лед города, точнее его портовой части. «Эвокат» подвели к старинномупричалу из толстых перфорированных плит,опиравшихся на ажурные цельнолитые арки, на котором отряд уже ожидали. Спецслой защитных костюмов еще парил, поэтому всех немедленно проводили в специальную камеру, «проветрили», проверили, оружие и снаряжение упаковали в специальные ящики и только после окончания всех процедур позволили, наконец, перевести дух.

– Аургельгард… – Исень подошел к окну комнаты отдыха, в которой их разместили и окинул взглядом руины, – Город построенный двергами для торговли с остальным миром. Они назвали его в честь великана, которого, по преданию, убили асы, чтобы сотворить мир. Плевок в лицо всему их роду. Но асы утерлись – дверги были слишком нужны им в той войне, которую они вели с нами. Потом они узнали, что эти хитрые выродки продают оружие и нам. И тоже утерлись. Но зло затаили… Именно поэтому, когда ваши предки уже шли на ладьях вниз по Воли, спасаясь от наступающей стужи, остатки асов пошли к морю. Им нужны были не только корабли. Они хотели отомстить. Напоследок, разграбить Аургельгард.

– Но дверги их опередили, – в дверях появилась высокая северянка, с перекинутой через плечо косой соломенных волос толщиной с швартовочный канат, -Ворота города были распахнуты настеж и внутри не было ни души. Они ушли и забрали с собой свои богатства. Говорят, что их путь лежал туда же, куда и у всех остальных народов, во всяком случае, предание гласит, что золотые украшения двергского рода Нибелунгов, которые сейчас экспонируются в Кенингшлосской национальной галерее, являлись частью большого клада, найденного на территории Форбурга. Значит дверги, как минимум, добрались до Континента. И кто знает, возможно в жилах какого-то из тамошних народов течет и их кровь. Светлана – зам руководителя по научной части. Понимаю, вы, сейчас, наверняка устали, но упустить возможность познакомится с тем, кто, возможно, видел Аургельгард еще в те времена, я не могла.

–Я не испытываю усталости… Одно из преимуществ моего состояния. Если командир разрешит, я с удовольствием с вами побеседую.

– Не имею возражений, – согласно кивнул Ладов, – Мы все равно ожидаем поезд.

– А тут и поезда ходят? – удивленно вскинулся Оперативник.

–Разумеется. Как еще сюда добираться?

–А вы не мелочитесь, я смотрю…

–В таких вопросах – нет.

Ладов откинулся в кресле давая понять, что после столь изнурительной и долгой работы намерен отдохнуть. Исень со Светланой и потянувшимися следом учеными вышли, чтобы не мешать. Китты понаблюдали, как они бродят по раскопкам и тоже начали устраиваться поудобнее.

-У вас тоже есть правило, – поинтересовался «Малыш» у сидящего рядом «Шаха», – Что во время работы нельзя про вкусную еду вслух мечтать?

– Правила нет, просто это всех раздражает. Жри сухпай и не трави душу. А у вас прям правило?

– Ну, скорее, как у вас, но по голове получить можно. Я вот получал… В учебке, само собой.

– Ну а кто в учебке по башке не получал..? Один подзатыльник час воспитательных бесед заменяет. Быстро и доходчиво. Хотя я уже, честно говоря, так к казенным харчам привык, что уже даже не знаю, что и хотеть.

– Я пельменей хочу… – включился в разговор «Обух», – Со сметаной... И киселя… Клюквенного…

–А я – куриные лапки… – «Малыш» аж зажмурился от предвкушения, – Сразу целый кулек. Хрустящих… Или уми…

– «Уми»?

– Не правильно произносишь… Надо «У» и «М» горлом тянуть, как будто рот набит.

– Вот так?

«Шах» изобразил звук как у голодного кота, предупреждающего, что попытавшийся отобрать еду быстро и сильно пожалеет. Получилось настолько хорошо, что все китты, даже уже дремавшие, вскинулись и навострили уши.

-Вы там про еду разговариваете? – осведомился «Ухо».

– Да. Пытаюсь объяснить, что такое уми.

– Как будто ты знаешь!

– А как будто ты знаешь!

– Пока эти двое выясняют, кто из них больше нихрена не знает, поясню… – «Класс» сочно зевнул, – «Уми», дословно, «сразу съесть». Это та часть добычи, которую, раньше, охотник съедал на месте, чтобы восполнить силы. Сейчас это – быстрый перекус, после которого ты идешь дальше что-то делать. Это отличает «уми»от полноценного приема пищи, после которого ты можешь только сыто дремать. Понимаете?

– Само собой… У нас, считай, последние несколько дней только «уми» и были…

– Да. А теперь, чего, собственно, эти двое сцепились. В разных районах традиционные «уми» разные. Единственное, что их объединяет, это большой лист так называемого «столового» лопуха, в котором уми подается. Берешь лист, отламываешь черешок и, сперва, ешь им, как ложечкой, потом, грызешь, чтобы почистить зубы. А лист складываешь и тыльной, пушистой стороной вытираешь лицо и руки. Быстро, просто и гигиенично. В остальном же, в уми идет все, что не смогло убежать от повара, потроха, шушки и прочее.

– Шушки – это что?

– Рачки такие. Мелкие, с коготь размером и зверски плодовитые. Икра переносится ветром поэтому,заводится в любой луже. Обычно рядом с палаткой уми ставят чан, кидают туда каких-нибудь очисток и через пару дней шушек можно просто ситом черпать. Потом их высушивают и посыпают уми сверху, чтобы хрустело.

– Да… Я всегда требую двойную порцию на шеврон… – согласно закивал «Малыш», – И у нас уми готовят так: берут ливер, мелко рубят с приправами, выдерживают в кишке, пока её не начнет надувать, чтобы ароматнее стало, варят, отрезают кружочками, как колбасу, посыпают шушкой… Я сейчас слюной захлебнусь.

– А у нас её из сосновых крыс делают, – «Ухо» облизнулся, – Берут толстую откормленную крысу, вставляют палочку, наматывают на неё кишки и выдергивают. Главное, остальную шкурку не повредить. После чего подвяливают на солнце, пока мяско не начнет само от костей отставать, разделывают, обжаривают в масле, вбивают туда сырое яйцо и катают в шарики.

– Ясно… – кивнул «Шах», – Это как у нас с пирогами. Везде своя форма, размеры и начинки.

–Ну да. Различия в уми обусловлены, в основном, местом обитания. Например я вот, лично, привык к уми из мелкой рыбы. Уми в кишке – типично сельская еда, а уми из сосновой крысы характерна для городов. Если мы заселим какие-то другие районы, то там будет свое уми, и выходцы оттуда будут считать его самым лучшим, так как это, считай, гордость за то, что они сумели выжить и освоить эти места.

–Интересно все как у вас.

– А то… – «Класс» оглянулся на «Шмеля» и «Мурзу», – А чего эти двое не принимают участия в обсуждении?

–Они считают, что идеал еды уже существует обсуждать нечего. Правильно парни?

«Шурпа», – безапелляционно буркнул «Мурза» не открывая глаз. «Мятая картоха с котлетами» – эхом отозвался «Шмель».

– Да… Командирам, вроде как, не солидно…

– А у «Вспышки» пристрастия в еде особенные, – не удержался от того, чтобы подколоть товарища «Ухо», – Нам не понять…

– Ты ведь в курсе, что я – сапер? – спокойно хмыкнул тот, – Ни на что не намекаю, но в уборную советую ходить аккуратно. Место опасное, мало ли что случиться может? Пойдешь по маленькому, хлоп – по большому сходил…

– Да ладно – я шучу…

– А я кого насчет шуток предупреждал? – приоткрыв глаз, поинтересовался «Дубль».

– Виноват, дурак, исправлюсь…

…

Сразу все, да еще с трофеями, в один поезд не поместились, так что, первыми уехали бойцы отряда, с особо ценной частью груза. Освобожденных заключенных и Старпома с Ливией должен был забрать следующий, а пока их оставили на попечение местных сотрудников. Два лейтенанта ввели под руки Ливию, чье лицо имело землистый оттенок.

– «Все нормально,» – пояснил один из лейтенантов на фессалийском, – «Гражданке просто немного не хорошо от той штуки, которая блокирует связи.»

–«Я даже не знаю, как это описать,» – Ливия с тяжело опустилась на кушетку, – «Словно оглушительный вопль, но не в ушах, а прямо внутри головы.»

– «Это нормально…» – не открывая глаз кивнул отдыхавшийСтарпом, – «Принцип тот же, что и у радиопомех. Просто забивают все частоты сильным сигналом. Как только связь пропадет, пропадет и он.»

– «Да… Уже пропал, но этитри часа, пока связь не прервали, были довольнонеприятными.»

– «Отдыхайте, гражданочка,» – один из лейтенантов покосился на слишком много знающего Старпома, но комментировать не стал, – «Скоро ужин принесут.»

–«Кстати, чтоб два раза не вставать…» – Старпом не собирался отпускать эту парочку так просто, – «Можно мне выходить наружу? Вокруг столько достопримечательностей.»

– «Не стоит. Там холодно и с потолка всякое падает.»

– «А если я попрошу каску и шубу?»

– «Ну, тогда, опознать будет безусловно легче.»

– «Профессиональный юмор?»

– «Проза жизни. Насчет раскопок распоряжается Светлана Олеговна, а она – товарищ с характером. И КМС по гиревому спорту. Увидит вас где не надо – может зашибить.»

– «А может, тогда, я у неё соизволения попрошу? Потому что, честно говоря, мои последние несколько месяцев прошли не очень насыщенно и меня переполняет жажда деятельности, канализировать которую в конструктивное русло в ваших же интересах.»

– «Я ей передам вашу просьбу.»

– «Передайте еще и записку,» – жестом попросив блокнот и карандаш, Старпом набросал короткую строчку символов, – «Думаю, она заинтересуется.»

– «Это на каковском?» – лейтенант недоуменно повертел блокнот в руках.

Вместо ответа, Старпом ткнул в сторону видневшихся за окном развалин. Покивав, офицеры вышли, оставив их с Ливией наедине.Некоторое время висело молчание, потом Ливия села на кушетке и огляделась.

-Уф. Вроде отпустило. Вы можете, коротко описать, что происходило, пока я была недееспособна?

– На самом деле – ничего особо интересного. Наши спасители отбыли на весьма современного вида паровозе, прихватив с собой часть награбленного. Мы выдвигаемся следующим рейсом.

– А остальные?

– Если вы имеете ввиду тех бедолаг, которых мы выдернули из тюрьмы, то, я их не видел. Подозреваю, что с ними сейчас работает пресловутое ГБ. Склоняют к сотрудничеству и все в таком духе.

– «Награбленное», «пресловутое», «склоняют к сотрудничеству» – вы не очень жалуете залессцев?

–Это так прозвучало? Нет – на самом деле, я просто слегка раздражен тем, что меня не выпускают погулять.

– Ну вы сами должны понимать их мотивы.

– Да. Но в некоторых вещах я словно капризный ребенок. «Вынь да положь», как любит говорить один мой знакомый. Ладно – посмотрим, клюнет ли на мою наживку эта «Светлана Олеговна». А как вы себя чувствуете? Напряжение, постоянная угроза раскрытия, необходимость скрывать и скрываться… И вот финал. Все закончилось. Дело сделано. Что вы ощущаете теперь Радость? Облегчение? Растерянность?

– Всего понемногу. Я не знала иной жизни, кроме как внутри Церкви. Теперь мне придется начинать все заново. Это всегда страшно.

– Первый раз – да.

– Вам, наверное, это кажется смешным? Вам не впервой начинать все сначала.

– Почему вы так решили?

– То, что вы не Ересиарх, не значит: «Просто случайно оказавшийся не в то время, не в том месте парень». Ментор Аргус упоминал некого «Феникса»…

– Вы думаете, что это я?

– Не думаю… Знаю…

– Даже так… – Старпом с усмешкой откинулся назад, – Можно спросить: «Почему?»

– Вас не удивило, что при первой встрече я решила, что вы идете в разнос?

– Рад, что вы об этом заговорили.

– Орден Одаренных вел много исследований. Фактически, в наше поле зрения попадало всё мало-мальски необычное, от четырехрогих козлят до докатаклизменных артефактов. И такие как вы для нас не новость.

– Но вы не делитесь этими знаниями даже со своими собратьями, как я понял?

– Церковь – мир секретов. Чем больше знаешь, и чем больше сумел утаить, тем ты сильнее. Да – Орден скрывает информацию о вас. Но знает весьма много.

– Например?

–Например, он знает, что вас, как минимум, четверо. «Война, Голод, Болезнь, Смерть».

– Вы пристегнули к нам и это?

– А почему нет? Вышло весьма логично.

– И кто же я в этой четверке?

– Сперва, я думала, что мы идем по следу Войны.

– Но трупов оказалось слишком мало, да?

– Да. Путем исключения, я догадалась что вы – Голод.

– Потому что худой?

– Все имена – аллегория. Вы вечно голодны. До знаний, впечатлений, удовольствий. А символ вечного, всепожирающего голода – огонь.

–И поэтому я – «Феникс»?

– Да.

Старпом, некоторое время, внимательно смотрел на Ливию, потом расхохотался.

– У меня есть один знакомый ученый, так он считает, что если теория, при всей своей стройности, не выглядит безумной, то она бесполезна.

– Я не права?

– А что вы хотите услышать? «Да» или «нет»? Что вам это даст? Ни одна теория не может быть полностью верна, но, так же, нельзя быть абсолютно неправым. Вам нужно знать, в чем именно вы неправы.

– Но вы мне не скажете?

– Не скажу. Вы, как и Аргус, безумно мне симпатичны именно тем, что думаете и ищите. Вывалить вам сразу все секреты будет попросту жестоко. Прелесть знаний именно в их поиске.

–Вы такой заботливый…

– Это был сарказм, если не ошибаюсь? Полезный навык.

– Скорее раздражение. Как и у вас.

– Вот как? Намекаете что мы духовно близки?

– В какой-то степени… Мне тоже очень не нравится, когда от меня что-то прячут или скрывают…

Старпом хотел ответить, но дверь с треском распахнулась, в комнату, обдавая все холодом, ввалилась высокая девушка в полушубке.

– «СиньораСветлана Олеговна, как я понимаю?»

– «Тогда уж синьорина.А вы, как мне сообщили гражданин Роше? Еще один знаток двергской письменности? Что-то вас прям густо насыпало.»

– «Еще один? А кто второй?»

– «Неважно...» – Светлана кинула в Старпома армейской дубленкой, – «Хотите прогуляться?»

– «Спасибо. Каску я, лучше, сам возьму. Мне сообщили о ваших спортивных званиях, так что не надо в меня кидать твердыми предметами. И, кстати, нам говорили, что скоро ужин.»

– «Да. Вот там, в сенях, термос стоит. Я сейчас тут, с вами, поем, заодно познакомлюсь.»

– «А вы с незнакомыми мужчинами гулять боитесь?»

– «Я нет, а вот они – бывает. Давайте, раз такой из себя мужчина, поухаживайте за дамами. Посуда в шкафу справа…»

Старпом накрыл на стол, приволок термос и разложил по тарелкам горячую кашу с мясом. Ливия пододвинула посуду и принюхалась. Потом покосилась на Светлану, которая уже деловито орудовала ложкой.

– «Это каша?»

– «Ну да.Grechnewaya каша. А что?»

– «На Континенте гречку не едят,» – пояснил Старпом, тоже весьма осторожно пробовавший блюдо, – «Выращивают на корм скоту. И я их понимаю… На вкус как будто сапожные гвозди. Только не спрашивайте, откуда я знаю.»

– «Зажрались там на вашем Континенте…» – буркнула Светлана, – «Отличная каша…»

– «Возможно, дело в привычке. Есть такие вещи, к которым надо приучаться с детства.»

– «А почему вы называете её «Grechnewaya»?» – Ливия, все таки, рискнула попробовать и теперь задумчиво жевала.

– «Потому, что раньше эту крупу ввозили из Греченя.Город такой. Я могу попросить чтобы что-то другое приготовили.»

– «Нет, все нормально. Яродом с Лоски и там похожая каша в ходу. Она считается пищей бедняков.Нам часто её давали в приюте. Разумеется, без крупных кусков свинины. Я просто не ожидала, что у вас её настолько любят. «

– «Мы вообще полны неожиданностей,» – Светлана повернулась к Старпому, – «А вы есть будете?»

– «Попробую,» – Старпом решительно сунул ложку в рот и скривился, – «Ох и гадость… Но, судя по металлическому привкусу, должна быть зверски полезна. И, кстати, если не принюхиваться, то идет гораздо лучше. Возможно, в этом даже что-то есть. Ладно – что это мы все о еде да о еде? Давайте поговорим о Аургельгарде.Насколько я помню, его открытие вызвало в научных кругах настоящую бурю. Даже Руба не стала такой сенсацией. Больше шума наделал только отказ вашего правительства допустить сюда других ученых.»

– «Тут наших хватает.»

– «Да, однако, вы же понимаете, что все подумали?»

– «Что мы врем?»

– «Хуже. Что вы раскопали тут что-то такое, что хотите оставить себе и только себе.»

– «Да-да… Наследие асов, Бьернхельм и Форбург в ярости, остальные в шоке. Это их проблемы. Мы честно предупредили, что атаки на наши суда, в том числе и научные, без ответа не останутся. Все их болевые точки нам давно известны и пнуть по ним – вопрос техники.»

– «Так вот с чем это связано. А вы довольно злопамятны.»

– «Мы просто злые. И память у нас хорошая. Вы, кстати, откуда знаете двергскую письменность?»

– «А вы? Их руны не сильно отличаются от северных, так что, чтобы понять, что это именно двергское письмо, а не просто фраза на Старой Речи, её надо было именно прочесть.»

– «Мы нашли в Аургельгарде довольно много двуязычных надписей – обычное дело для крупного торгового города, где вели дела разные народы и смогли, на их основании, составить словарь. Но, как вы правильно заметили, ученых из других стран сюда не допускали. Значит то, что про вас говорили, правда?»

– «Скорее всего нет, но вы продолжайте.»

– «Зачем?» – Светлана решительно отодвинула тарелку, – «Я в эти игры не играю. Не хотите говорить – ну и фиг с вами. Доедайте и пошли. Если такой умный, может поможете с парой вещей.»

– «Ну вот…» – с видом полнейшего разочарования, Старпом доел кашу и начал натягивать дубленку, – «Вы меня, прямо таки, озадачили.»

– «Чем? Тем что вы весь такой загадочный, а мне не интересно? Да подумаешь…»

Развернувшись Светлана вышла, впустив, вместо себя, волну мороза. Старпом, повоевав с пуговицами, повернулся к Ливии.

– Вы, надеюсь, не в обиде, что я оставляю вас в одиночестве?

–О нет. Тем более, что эта Светлана, похоже, куда лучше сумела вас разглядеть.

– Опять сарказм?

– Злорадство. Она ведь права? Вы наслаждаетесь вниманием к вашей персоне и не привыкли слышать в свой адрес: «Ну и фиг с вами»?

– Северянки и их фирменная прямота. Я очарован. Вы не ревнуете?

–Обещаю подумать об этом на досуге...

…

Поезд прибыл с утра. Станция, «Энмылына»,несмотря на нахождение под ледяным куполом, была оборудованная небольшим вокзальчиком с полноценным залом ожидания, где Ливия, с огромным облегчением, снова встретила освобожденных из застенков ордена людей.

Они по прежнему выглядели слегка сбитыми с толку, но держались уже гораздо более уверенно.

– Учитель Этан, как вы?

– Ливия? – кто-то уже успел сделать или одолжить Этану очки, которые он постоянно поправлял успев от них отвыкнуть, – Прости, не узнал тебя в этой одежде. У меня все прекрасно, спасибо, что беспокоишься. Нас очень хорошо покормили и комфортно разместили. Это же залесцы, если я не ошибаюсь?

– Да.

– То есть ты работала на них? Почему ты сразу не сказала?

– Не знаю. Я так привыкла прятаться и скрывать… С вами говорили? Вы объяснили им, кто вы?

– Да. Очень вежливый молодой человек, весьма начитан, даже цитировал некоторые мои работы. Мы с ним проговорили, наверное, час. Сказал, что мною заинтересовались в каком-то Институте. Спрашивал, кого еще из моих собратьев по несчастью я могу порекомендовать.

–Вы успели познакомится?

–Давно. Запереть столько умных людей в одном месте и думать, что они не сумеют найти способ общаться?

– Понимаю. Как вам это место, кстати?

– Восхитительно! Но, я так понимаю, что для того, чтобы попасть сюда, ты угнала «Эвокат»?

– Не совсем я…

– А! Конечно же… Это, наверное, все твой приятель? Я только сейчас понял, что это его так усиленно искали… Где он, кстати?

–Снаружи. Ему тоже надоели замкнутые помещения...

Старпом, всю ночь проведя в развалинах, был, тем не менее, бодр и полон сил и, оказавшись на станции, немедленно заинтересовался отличием залесских железных дорог от континентальных.

– «Насколько я вижу, она у вас намного шире континентальной. Метр восемьдесят, кажется?»

– «Да – что-то где-то так,» – кивнул куривший рядом уже знакомый ему лейтенант, – «С какими-то копейками.»

– «Это было выбрано из каких-то особых соображений или просто исторически сложилось?»

– «На эту тему, такую историю всегда рассказывают: когда обсуждали вопрос с устройством железных дорог,то у изобретателя первого паровоза поинтересовались, из каких соображений он выбрал колею именно такой ширины. На что тот ответил, что такую ширину выбрала артель, строившая опытный участок пути. Приказали привести старосту этой артели.

Приводят его, вокруг инженеры всякие, генералы, начальство высокое, ну, мужик немного подрастерялся. Его спрашивают: «Почему такая колея?» и он начинает объяснять. Мол артель у него – семейная. Сам он руководит, брат – шпалы тешет, снохи их смолят, сыновья – рельсы таскают, племянники – землю копают… Ему говорят: «Это-то понятно, мы тебя про колею спрашиваем?». А он продолжает: «Так вот и так, значится, вся семья при деле. Кроме младшенького – Еремки. Здоровый уродился, но бестолковый, то шпалу поломает, то рельсу погнет. Ни к какому делу его приставить нельзя». «Что ты про своего Еремку – ты про колею говори!» – уже все терпение теряют. А староста такой: «Так я про неё и говорю – все при деле, кроме Еремки. Думали думали, куды его пристроить, и решили – пусть хоть рельсы шить помогает. Одну нитку сделали, потом Еремка на шпалу ложится, пятками в неё упирается и вторую рельсу к своей башке прижимает. А в нем – аккурат метр восемьдесят. И так – до самого Стоярска». Все, само собой, сперва оторопели, потом поржали, а потом кто-то спрашивает: «А че ж,если в нем аккурат метр восемьдесят, колея чуть шире вышла?»

Староста руками разводит: «Так этот дурень сапоги не снял»!»

– «Смешно, но это, как я понимаю, всего лишь анекдот?»

– «Разумеется. Вы, лучше, у напарника моего спросите. Он точнее скажет.»

– «Почему вы так уверены?»

– «Рядом с железной дорогой рос. В училище, если по койке не стучать «тук-тук, тук-тук», вообще заснуть не мог.»

– «Da idi ty…» – беззлобно буркнул второй лейтенант, отбирая у сослуживца сигарету, – «А с дорогой все проще. До неё на заводах и шахтах уже были дорога для вагонеток.Узкоколейная. Сперва лошадями таскали, потом паровую машину поставили, и она тросами составы тягала, как на канатной дороге. Полные в одну сторону, пустые в другую. А потом заводы стали больше, шахты – дальше, и трос уже слишком тяжелый получался, поэтому догадались саму паровую машину на колеса поставить. Сперва под узкую колею. Когда же научились паровозы больше делать, то внутренние рельсы просто сняли, а между внешними расстояние оказалось как раз метр восемьдесят три. Это и стало стандартом.»