Текст книги "Алмазный квартал (СИ)"
Автор книги: Seguirilla
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 43 страниц)
– Я не…
Господи, ну я же вполне серьезно, ну не надо такого вселенского страдания в глазах. Мне действительно плевать. По крайней мере – мне плевать на это сейчас. А там будет видно.– Объясни мне другое – почему ты сам обо всем мне не рассказал? Пусть не в первый день, но хотя бы когда Кейн начал шантажировать тебя этой гребаной записью – он ведь именно так поступил, верно?.. Блядь, Джаред, да я бы отдался тебе на столе в переговорной в разгар рабочего дня, если бы ты просто сказал мне правду. Ты ведь с самого начала знал о том, что я не собираюсь прятаться...Горькая усмешка.– Сейчас – вполне возможно, именно так бы ты и поступил. А две недели назад?Эти слова подействовали на меня неожиданно отрезвляюще. Потому что… блядь, да потому что, скорее всего, я бы сначала действительно посмеялся – а потом незаметно для самого себя просто взял бы и вычеркнул Джареда из своей жизни. Для того чтобы понять и простить подобное, все же нужно немного большее, нежели месяц классного секса – и лишь только зарождающееся в глубине души нечто. И, похоже, я действительно никакой актер, раз за неполных два месяца он успел настолько хорошо меня изучить.– И, Дженсен… просто, чтобы ты знал – я никому не собирался говорить о том, что у нас с тобой происходило. Просто у меня не было денег, чтобы сразу оплатить свой проигрыш… и тогда я полез в бухгалтерию. Сам знаю, что это была совершенно абсурдная идея, но я реально не знал, что мне делать… вот и подумал приписать нужные суммы к зарплате тех, с кем спорил. Типа – пусть с тобой не вышло, зато я нагнул всю службу безопасности вместе с бухгалтерией… Я и сам понимаю, как это звучит – но в тот момент мне действительно казалось, что это прекрасная идея… Знаешь, накатило – и все, я уже сидел за компьютером.– Ладно, – чуть более резко, чем следовало бы, произнес я, откидываясь на спинку стула. – Вернемся к Кейну.Я даже не сомневаюсь, что Джаред прекрасно понял, по какой причине я так быстро свернул тему – просто когда в последний раз накатило на меня, он попал в больницу с огнестрельным ранением. Но он ничего по этому поводу не сказал – лишь слабо усмехнулся и кивнул.– Потом он раза два или три вызывал меня к себе… и задавал вопросы. О тебе. Честно, я сам не очень-то понял, для чего ему было так необходимо все это знать… Наверное, все должно было выглядеть так, будто он пытается нащупать какие-то твои болевые точки… но, знаешь… мне показалось, будто он просто завидует тебе до такой степени, что на полном серьезе пытается вычислить некий алгоритм, как стать тобой – человеком, в которого влюбляются... а не боятся. – И что ты? – автоматически спросил я, думая о том, что если предположения Джареда верны, Крис выбрал именно тот путь, которого от него можно было ожидать. Ну, хоть тут что-то сходится.– А я все сводил к сексу, – последовал предельно прямой и честный ответ.– …Зачем? – Затем, что это была единственная тема, которая его откровенно выбешивала. Вида он, разумеется, не показывал… но я чувствовал. Такие вещи трудно не заметить… Нет, не так. Точнее, не совсем так. Это трудно объяснить, он словно одновременно внутренне бесился… и испытывал какое-то болезненное, мучительное любопытство, которое заставляло его забывать о первоначально заданном вопросе. Будто он застывал на какой-то грани, переступить которую не мог – и в то же время подозревал, что это именно то, что отделяет его от достижения первоначально поставленной цели. Я подумал, что надо будет не забыть спросить у Маннса, выполнил ли он мою просьбу. Потому что если я не сделаю первый шаг… мне действительно придется оглядываться до конца своей жизни. Когда ломаются такие сложные и безупречно отлаженные механизмы, как Кейн, это навсегда. Вот только самое печальное, что функционировать при этом они не перестают – и тогда на свет появляются самые опасные маньяки.– Когда я застал его у тебя в квартире, – продолжал Джаред, – он действительно рылся в твоих вещах. Да еще и приказал мне присоединиться к процессу и искать какую-то тетрадь. А я… а я понял, что с меня хватит. И я сказал ему, что сегодня же расскажу тебе обо всем. А потом уйду. Потому что пока я рядом, ты не сможешь в полной мере сосредоточиться на всей той херне, что уже закрутилась вокруг тебя. Так всегда бывает, Дженс, я знаю – что бы там кто ни говорил, личное всегда отвлекает от важного. Помочь я тебе все равно ничем не мог… а путаться под ногами не хотел. Мне казалось, будто твердые до поры ступени, по которым я шел к какому-то своему собственному и потому единственно правильному пониманию происходящего, начинают предательски подрагивать.– Кейн рассмеялся и, запихнув что-то за стоящий в коридоре дипломат, сказал, что все уже слишком всерьез, и что если я хотя бы попытаюсь выкинуть что-то подобное, у него не останется другого выхода, кроме как избавиться от тебя вообще. Дженс, прости, я ему просто не поверил…– Простить за что? – механически произнес я, думая о том, что Кейна надо было не просто заказать – оплатить ему такую же смерть, какой умер несчастный Краун. За все. То есть, вообще – за все. – Авария, Дженс, – еле слышно произнес Джаред, и я моментально вернулся в реальность. – Я ведь действительно ушел. Хоть ты так и не дал мне ничего рассказать, однозначно заявив, что Кейну доверяешь больше – но я ушел. А на следующий день…– Кейн был ни при чем, – быстро перебил его я, почти физически ощутив, каким грузом до сегодняшнего дня лежало на его душе чувство этой, на самом деле абсолютно чужой, вины. – Это сделали настоящие организаторы захвата, Кейн слишком нуждался в том, чтобы я оставался в живых.Пауза.– Блядь!!! – рыкнул Джаред, шарахая по столу кулаком, и тут же скривился от боли. Маннс быстро открыл глаза, оценил обстановку и вновь притворился спящим. – Но я этого не знал, а потому моментально стал просто шелковым, – резко и зло продолжил Джаред. – К тому времени, когда мне стало известно об аварии, я уже сидел под домашним арестом у тебя в квартире, но, блядь, как только ты оставил мне ключи, тут же побежал звонить этому ублюдку, чтобы заверить его – я сделаю все, что он скажет, лишь бы не трогали тебя. Он посмеялся и приказал организовать тебе такие выходные, чтобы в понедельник у тебя было одно-единственное желание – забиться куда-нибудь в угол и отдохнуть от зверского перетраха. А через два с половиной часа мы уже стояли на пляже в Лонг-Бич... и мне показалось, будто ты тоже знаешь о том, чего хочет от тебя Кейн. И что ты просто с этим смирился. Потому что ты… блядь, ты был уже мертвым. Дженс, я ведь все замечал – и то, каким напряженным ты был последние пару недель, и то, как ты вздрагивал от малейшего шороха…и то, как ты орал на кого-то в ванной, хотя был там один. Но тогда, на пляже… это был уже абсолютный финиш. Ты прости, что я тебя ударил… Но я должен был увидеть у тебя в глазах хоть что-то, кроме пустоты. Пусть ненависть, пусть ярость…хоть что-то.Лестница под моими ногами медленно, но верно распадалась на части – с гулким уханьем срывались в никуда тяжелые бетонные плиты окончательных выводов, разлетались в пыль резные перила самообмана, трещали опоры самолюбия и упрямства…– Зачем ты приходил к Кейну? – мой голос был глухим и мертвым.Никакой паузы – и никаких уточнений.– Чтобы сказать ему, что никакого горячего уик-энда не будет. И что в понедельник ты придешь на работу злым и как никогда уверенным в своем желании надрать хоть какую-то задницу. И что лично я буду просто счастлив, если тебе под руку попадется именно задница Кейна. А еще – если с тобой случится хоть что-нибудь, он следующий. Найду и прикончу. Без сомнений и разговоров.Пожалуй, держаться мне уже было просто не за что. Я парил в пустоте – и ждал лишь последнего перышка новой информации себе на плечо, чтобы сорваться в никуда.– Где ты был все это время, Джаред? – прохрипел я, с трудом узнавая свой голос. – Почему ты мне, сука, даже ни разу не позвонил? Я поднял голову, оторвавшись от напряженного изучения пластика столешницы, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джаред бросает на Маннса откровенно растерянный, беспомощный взгляд.– Потому что я так ему сказал, – тут же подал голос Джейсон, открывая глаза, но не меняя позы. – Мистер Падалеки позвонил мне, насколько я понял, сразу же, как только расстался с Кейном, рассказал о том, в каком ты состоянии, и попросил… нет, скорее – потребовал моего немедленного вмешательства. А я сказал, что для начала было бы неплохо, если бы он самоустранился из всей этой истории хотя бы на несколько дней. И если ты подумаешь головой, а не чем ты это обычно делаешь, то согласишься, что это был единственный разумный выход. Он ничем не мог тебе помочь – но вот возможностей помешать у него было до хрена. Заложник – это самое простое и очевидное, и я тебе уже говорил об этом… а между тем существовала еще и херова куча других вариантов. Я не вполне понимаю, что тут у вас за тема относительно важного и личного, но в одном я согласен с мистером Падалеки полностью и абсолютно – когда есть важное, личному лучше на время исчезнуть вообще. Правда, в данном конкретном случае «личное» исчезать отказалось категорически, но хотя бы дало мне слово, что не станет тебя дергать и будет сидеть спокойно, пока ты станешь разбираться с делами. Вместо этого мистер Падалеки с настойчивостью, достойной лучшего применения, дергал меня. Так что о том, как развиваются события, он знал. А когда я в последний раз разговаривал с тобой, то был уверен, что в воскресенье вы просто разминулись, и мистер Падалеки находится там, где он и провел все эти дни. Но ты хотел побыть в одиночестве, и это было вполне понятно, а потому позже, когда я понял, что ошибался относительно места его пребывания, я заверил мистера Падалеки в том, что с тобой все в порядке, и попросил не трогать тебя до завтрашнего утра. И я не снимаю с себя ответственности, Дженсен, я тебе уже говорил. Но, исходя из твоих дальнейших действий, по крайней мере, в одном я был прав – мистеру Падалеки действительно стоило держаться в тот вечер от тебя подальше. – Я ждал тебя дома с вечера четверга, Дженс, – негромко произнес Джаред. – Просто ждал. В воскресенье вечером пошел покормить Мальчика, оставив ключи у консьержа, на случай, если ты придешь… а когда вернулся, уже не было ни ключей, ни тебя. Пожалуй, это уже перебор. – Маннс. Уведи его. – Я хрипел, наклонясь к столу и упираясь лбом в стиснутые до боли кулаки. Почти судорога. Неудобная, неестественная поза.
– Дженсен?– Дженс…
– Уведи его!!! – Сейчас сюда точно сбежится вся тюремная охрана, но я просто не смог сдержаться – заорал так, что у самого уши заложило. – Немедленно!!! Иначе, блядь, сейчас я доделаю то, что начал!!!Маннс понял все быстро и правильно, и одним движением практически вынес Джареда за дверь – очень деликатно и ловко, стараясь не причинить боли – и тот воспользовался этим, чтобы уже на пороге все же зацепиться правой рукой за косяк, разворачиваясь, и бросить на меня последний, отчаянный взгляд. Я тоже смотрел на него – просто не мог не смотреть. Хоть и ненавидел в эту секунду сильнее, чем вообще ненавидел кого-либо в своей жизни. Разве что себя самого. Конкретно сейчас.Я не заметил, как вернулся Маннс – лишь краем сознания уловил, как он уверенно втирал кому-то за дверью, что у нас все в полном порядке. Я сидел, уткнувшись лбом в кулаки, и думал о том, что из-за этих двух мудаков, которые так замечательно поладили у меня за спиной, я едва не прикончил одного из них – и сломал жизнь самому себе. – Дженсен.– Заткнись, Маннс, – сквозь зубы процедил я. – Иначе на одного адвоката в этом гребаном мире станет меньше. Уж если мне в любом случае придется сесть, то пусть это будет хотя бы за дело.Джейсон опустился на стул.– Если ты не наделаешь новых глупостей, Дженс, то, вполне вероятно, этого не случится вообще, – спокойно заметил он. – Мистер Падалеки готов дать показания. И ты прости за этот спектакль, он предназначался не для тебя. Зато парню представление явно пошло на пользу. – В каком смысле? – нехотя уточнил я, начиная чувствовать кожей, что где-то в самой дальней точке этого гребаного тоннеля появляется свет.– Похоже, до него наконец-то начало доходить, что он не единственная жертва во всей этой истории. Да и выглядишь ты в этом идиотском комбинезоне так, что даже у меня возникает желание немедленно вытащить тебя отсюда и переодеть во что-нибудь более цивильное. Чувство вины и чувство сострадания – это именно тот коктейль, который сейчас должен подтолкнуть его поступить так, как нужно. Разумеется, никаких гарантий у нас нет, да и актер он слишком хороший, чтобы я мог быть уверенным хоть в чем-то… но сейчас его показания – это единственная наша надежда.
– Адвокат дьявола.– …Прости?– Адвокат дьявола. Кино такое было. С Киану Ривзом. Про тебя.
Я наконец поднял голову и посмотрел на Джейсона. Тот поймал мой взгляд, и, усмехнувшись, легко пожал плечами.– Адвокат нужен всем, Дженс, и дьяволу тоже, – спокойно заметил он. – Просто до поры даже он об этом не задумывается.
простое нападение – Статья 211 Примерного УК США, пункт 1а: «Лицо виновно в совершении нападения, если оно по небрежности причиняет смертоносным оружием телесное повреждение другому лицу»
** берглэри – Статья 221.1, пункт 1: «Лицо виновно в совершении берглэри, если оно входит в здание или в занятое помещение или в отдельно отгороженную или занятую его часть с целью совершить там преступление, если такое помещение в это время не открыто для публики или если у деятеля нет разрешения или права войти в него(…)». Пункт 2а: Берглэри является фелонией второй степени (по законодательству штата Нью-Йорк рассматриваемый вариант соответствует фелонии класса С – прим. автора), если оно учинено в принадлежащем другому лицу жилом помещении ночью или если при совершении посягательства деятель заведомо или по опрометчивости причиняет кому-либо телесное повреждение или покушается на его причинение»
*** фелония – тяжкое преступление.
**** Райкерс-Исланд – тюрьма в Нью-Йорке, имеющая на редкость плохую славу.
Глава 30.
– Итак, вы утверждаете, мистер Эклз, что, когда вы пришли, замок был уже сломан?
– Совершенно верно.
– И вас это не удивило?
– Удивило, но Джаред… мистер Падалеки объяснил, что забыл ключи, когда выходил в аптеку, и предпочел решить проблему захлопнувшейся двери самым простым и кардинальным способом.
– Он выходил в аптеку? Зачем? Он был болен?
– Я не спрашивал, но, полагаю, у него закончились презервативы. Или смазка. У него всегда либо одно, либо другое заканчивается в самый неподходящий момент.
– То есть, он сообщил вам, что выбил замок съемной квартиры вместо того, чтобы вызвать специалиста, и это не показалось вам странным?
– Хм. Нет, не показалось. Мы слишком давно не виделись, и если бы речь шла о моей собственной двери, полагаю, я бы поступил так же.
– У вас был весомый повод спешить?
– Полагаю, возможность заняться потрясающим сексом – это более чем весомый повод.
– «Потрясающим сексом» вы называете половой контакт под угрозой смертоносного оружия?
– Миз Адамс…
– Детектив Адамс.
– Детектив Адамс. Я еще раз повторяю – никакой угрозы и никакого принуждения не было. Вы когда-нибудь слышали о ролевых играх? Вообще-то изнасилование – это довольно популярный сценарий…
– С задействованием заряженного пистолета?
– Ну, у всех свои любимые атрибуты.
– И вы уверены, что мистер Падалеки это подтвердит?
– Если решит сказать правду – то да.
– А у него есть повод солгать?
– Я не знаю. Пулю-то в итоге он получил… да и вообще-то он всегда говорил, что стоило бы предварительно вытаскивать обойму.
– И почему же вы этого не сделали в этот раз?
– Я вообще этого никогда не делал. И он об этом прекрасно знал. Знаете, детектив, главное условие по-настоящему классного секса – чтобы не было никаких недоговоренностей. Впрочем, как выясняется, это касается не только секса…
– И чего же это касается еще?
– Жизни в целом, детектив. Жизни в целом.
– То есть, вы утверждаете, будто мистер Падалеки был осведомлен о задействовании в ваших ролевых играх заряженного оружия?
– Совершенно верно.
– Хотя он и просил вас этого не делать?
– Если бы он просил – я бы не делал. Он просто боялся причинить мне вред.
– Несмотря на то, что пистолет был в вашей руке?
– В этом и состоял смысл игры, детектив. Тот, в чьей руке он оказывался в итоге, в сексе был сверху. А я чаще предпочитаю пассивную роль. И потому обычно позволял пистолет у себя отобрать.
– И вы осознавали возможность того, что в подобной ситуации оружие представляло опасность по меньшей мере для одного из вас?
– Осознавал. Мы оба осознавали. И это лишь добавляло происходящему остроты. А что касается опасности… что вы думаете о парашютном спорте?
– Вам было известно, что в любой момент может вернуться миз Маккой, и, тем не менее, вы даже не закрыли дверь в спальню?
– Я не знал даже того, что его соседкой является именно она, и уж точно не имел ни малейшего понятия о том, что она должна вернуться, иначе я обязательно бы принял необходимые меры предосторожности. Что же до мистера Падалеки… понимаете, детектив, бывают такие моменты, когда голова в буквальном смысле отключается, и...
– Свидетель показала, что именно мистер Падалеки в итоге отобрал у вас пистолет и отбросил под кровать, где позже тот и был обнаружен. И вы по-прежнему будете утверждать, будто ему нравилось то, что происходит?
– Это было уже после выстрела, детектив. Полагаю, он просто решил, что пуля попала в меня.
– Несмотря на то, что именно вы держали палец на спусковом крючке?
– А вот в этом я абсолютно не уверен. Мы боролись, детектив, понимаете? Причем боролись всерьез, это вам не показательные «бои без правил», где все по сценарию и каждое движение просчитано. К моменту выстрела он уже почти вывернул мне руку, спусковой крючок мог задеть любой из нас.
– Тогда почему на нем именно ваши отпечатки?
– Кхм. Детектив Адамс, я уважаю ваше право на блеф, но, полагаю, моему клиенту прекрасно известно, что в сложившейся ситуации обнаружить пригодные для идентификации отпечатки на подобной поверхности попросту невозможно. Вы ведь знаете об этом, мистер Эклз?
– Да, мистер Маннс.
– …Скажите, мистер Эклз, вам известен человек по имени Кристиан Кейн? У вас ведь недавно был с ним конфликт, верно?
– Да, но…
– Стоп-стоп-стоп! Мистер Эклз, больше ни слова. Детектив Адамс, этот вопрос имеет отношение к делу о нападении на мистера Падалеки?
– Мистер Маннс! Я спрашиваю о том, о чем считаю нужным, и раз я об этом спрашиваю, значит, у нас есть достаточные основания, чтобы…
– И тем не менее, ссылаясь на шестую поправку к Конституции, я настоятельно рекомендую моему клиенту воспользоваться своим правом не отвечать на данный вопрос по крайней мере до тех пор, пока ему не будет разъяснена суть новых предъявляемых ему обвинений. Разумеется, у вас есть право вызвать мистера Эклза для дачи показаний в любое удобное для вас время, как только мы закончим с предыдущим делом. Если я правильно понял, у вас все? Не сочтите меня невежливым, но мне бы хотелось как можно скорее переговорить с окружным прокурором. Не стоит омрачать неоконченными делами праздник, верно, детектив?..
– Скажи честно, Маннс, это была твоя идея?
– Какая именно? – Голос, да и взгляд Джейсона были по-прежнему исполнены спокойствия и невозмутимости, однако я уже заметил на его лице выражение абсолютной удовлетворенности всем – начиная от того, как все складывается, и заканчивая собой лично.
– С ролевыми играми.
Маннс усмехнулся и вместе со стулом подвинулся ближе к столу.
– Ты меня переоцениваешь, Дженс. У меня бы на подобное фантазии не хватило.
Я как-то совершенно не к месту вспомнил некоторые моменты из нашего совместного бурного прошлого, которые явно свидетельствовали об обратном, и пробормотал:
– Вот только не надо скромничать.
– Я не скромничаю, я всего лишь пытаюсь быть объективным, – ослепительно и самодовольно улыбнулся Маннс. – Парень не только прекрасный актер, но и неплохо соображает. А также налицо полное отсутствие комплексов. В любом случае, результат достигнут – никакого берглэри не было вовсе, а причинение телесных повреждений по неосторожности придется доказывать. Ну, если у кого-нибудь в принципе возникнет такое желание, поскольку ни малейших шансов на успех у этого начинания все равно нет – Падалеки не только не станет предъявлять к тебе по этому поводу никаких претензий, он еще и будет утверждать, будто нажал на спуск сам. Случайно, разумеется, но тем не менее. В любом случае, для дальнейшего содержания тебя в столь замечательном месте по предъявленному ранее обвинению нет вообще никаких оснований. Потом пусть хоть наизнанку выворачиваются, придумывая тебе новую статью, но сейчас, Дженс, можешь собирать вещи. Рождество ты встретишь дома. Ну, или у нас. Кстати, можешь считать это официальным приглашением, Лорейн с девочками как раз вернулись сегодня утром и...
– Маннс. Давай обсудим это тогда, когда я все же выйду отсюда, ладно? – усмехнулся я, понимая, что физически не в состоянии говорить на эту тему, пока на мне надет этот гребаный комбинезон.
– Считай, что ты уже вышел. Ладно, Дженсен, я поехал, чем быстрее мы со всем закончим, тем лучше.
– Кстати, Джей… – мне очень не хотелось спрашивать об этом, но не спросить я не мог. – Так что там с Кейном?
Удивительно, но мне даже удалось заставить себя поднять взгляд и посмотреть Маннсу в глаза.
– Был найден в среду утром, когда затопило квартиру снизу. Лежал в ванне, мертвый, вода открыта, вены перерезаны. Собственно, вот и все.
Меня передернуло. Вот вроде и не должно было… но все равно.
– Ты перевел деньги?
Утвердительный кивок.
– Перевел. Во вторник. И хотя подобная оперативность абсолютно не в духе этих парней, вопы действительно обычно крайне трепетно относятся к тому, чтобы заканчивать дела такого рода к разным большим праздникам, типа Рождества или Пасхи, так что...
– Почему? – На самом деле мне это было совершенно не интересно, но сейчас я был готов говорить о чем угодно, лишь бы хоть немного приглушить голос совести, упорно твердивший, что теперь до конца моих дней мне придется жить с мыслью о том, что смерть Кейна была оплачена мною.
– Полагаю, чтобы успеть получить отпущение грехов, – последовал невозмутимый ответ.
– Все же вы, католики, верите в очень странные вещи, – не выдержав, отозвался я. – Неужели ты тоже считаешь, будто такое можно простить?
Похоже, Джейсон прекрасно понял, что я говорю не о боевиках из borgata.
– Я не знаю, Дженс, – негромко ответил он. – Говорят, что можно. В любом случае, здесь мы этого не узнаем. А там… а там как-нибудь разберемся.
– Судя по всему, твоя карьера будет куда продолжительнее жизни, – помимо воли усмехнулся я. – Такие вопросы вряд ли получится решить без адвоката. Даже там.
– Вот и не торопись туда раньше меня, – спокойно кивнул Маннс. – А если все-таки разминемся… Ты прекрасно знаешь главное правило – ни с кем не разговаривай и ничего не подписывай.
Я покинул тюрьму Линкольн в тот же день, двадцать четвертого декабря, приблизительно в четверть пятого пополудни, и было очень похоже, что Рождество я действительно встречу дома. Особенно если пойду пешком – судя по мертвой пробке на сто десятой, Манхэттен накрыл очередной предпраздничный транспортный коллапс, а потому я не только отклонил унылое предложение Маннса меня подвезти, но и ему самому посоветовал оставить машину здесь и воспользоваться сабвеем – по любому выйдет быстрее. Джейсон вздохнул и проворчал, что будет мне очень признателен, если в следующий раз я подойду к выбору времени совершения очередного преступления более продуманно. Хотя мне-то, суке, похер – если срезать через парк, так я уже минут через пятнадцать дома буду – а вот моему героическому адвокату еще пиздюхать до Статен-Айленда. Я рассмеялся, пьянея от одной возможности полной грудью вдыхать наполненный запахами и звуками воздух большого города – и сказал, что готов в знак благодарности за проявленный героизм предоставить ему не только кров и ночлег, но и пару девочек из NY Confidential, вот только, боюсь, Лорейн не оценит ни первого, ни второго, ни, тем более, третьего.
Джейсон заметил, что насчет последнего он, пожалуй, как-нибудь на досуге поразмыслит, причем исключительно в воспитательных целях – чтобы в следующий раз я думал, прежде чем раскидываться подобными авансами, а затем добавил уже серьезно:
– Так ты точно уверен, что не хочешь поехать к нам? Тебя никто не будет трогать, обещаю. Хоть поешь и выспишься нормально.
– Ага, а Лорейн ты объяснишь, что просто взял работу на дом, – весело фыркнул я, не в силах сразу вернуться в русло серьезного разговора, но, перехватив моментально ставший внимательным взгляд Джейсона, собрался. – Спасибо, Джей, но я правда безумно хочу домой. В свой сортир, в свой душ и в свою постель. И у меня тоже есть одно важное дело, которое я хотел бы завершить до Рождества.
– Имей в виду, Дженс, если ты о самоубийстве, то лучше скажи сразу, я сам тебя прикончу, – помолчав, негромко произнес Маннс, глядя на меня с каким-то немного отстраненным, философским интересом. – Тебе по-любому без разницы, а я хоть душу отведу.
Я тихо рассмеялся и хлопнул его по плечу.
– Я над этим подумаю. Ну, сугубо в воспитательных целях, ты понял.
Джейсон тоже усмехнулся, но как-то криво. Впрочем, не мне его в этом винить. Я ему еще тот сочельник устроил.
– Джей, я в порядке, честно, – негромко произнес я. – Пожалуй, я еще никогда в жизни не был настолько в порядке. Кстати, ты не в курсе, тут поблизости есть какой-нибудь зоомагазин?..
Насчет зоомагазинов Джейсон ничего не знал, и даже на всякий случай предупредил, что, поскольку в прошлом году я вел себя просто отвратительно, лично он дарить мне пони однозначно не собирается, и, соответственно, если я рассчитываю на нечто подобное, мне остается надеяться лишь на Санта-Клауса. Мы вместе дошли до станции «Сентрал-Парк-Норд», после чего пожелали друг другу счастливого Рождества и разошлись – мой друг вместе с толпой прочих реалистов, окончательно утративших веру в наземный транспорт, исчез в подземке, а я отправился в Fine Fare Supermarket, ради которого, собственно, и сделал крюк на Ленокс Авеню. Вот за что люблю подобные заведения, так это за то, что там действительно можно купить абсолютно все. Даже ошейник с поводком и несколько больших банок собачьих консервов, главное – не заблудиться в поисках нужного отдела.
Уже в Центральном парке я понял, что подморозило – город привычно отступил куда-то за грань реальности, лишь только огни небоскребов потерялись в голых кронах деревьев, и вот тогда я отчетливо услышал, как хрустят под ногами превратившиеся в лед мелкие лужицы на асфальтовых дорожках. Кто знает, возможно, сегодня наконец-то пойдет снег. Вообще-то было бы здорово.
Садиться на поблескивающую в свете фонарей скамейку мне не хотелось – Маннс подошел к вопросу выбора одежды, подходящей для пребывания в КПЗ, в высшей степени рационально, и привез спортивный костюм, а потому одного взгляда на обледеневшие деревяшки хватило, чтобы у меня моментально замерзла задница – но насколько я знаю, чем меньше ты возвышаешься над собакой, тем лучше. Ну, это если ты хочешь завоевать ее доверие. Н-да, все же у нас в головах хранится столько абсолютно ненужной информации – никакой жизни не хватит, чтобы ею правильно распорядиться. Только подобные моменты и оправдывают эту захламленность…
Я сел, постаравшись подтащить под себя максимум куртки, и коротко свистнул. Если он где-то здесь – он меня услышит. А если нет… тогда я просто подожду. Сегодня не мой день, сам знаю. Но время у меня есть.
Я сидел не менее четверти часа, изредка напоминая о своем присутствии свистом, и уже конкретно окоченел, когда из кустов напротив раздался громкий треск, явно свидетельствующий о том, что через них ломится кто-то довольно крупный и настойчивый – и на дорожке передо мной замер Мальчик.
Мы поняли друг друга без лишних слов, быстро и правильно. Я похлопал себя по бедру, подзывая его ближе – и он подошел. Неторопливо и спокойно, ни на миг не теряя собственного достоинства. Я осторожно запустил пальцы в густую шерсть на холке, морально готовый к тому, что сейчас он просто вцепится мне в руку – но он лишь вздохнул и тяжело опустил голову на мое колено. Я извинился перед ним, что у меня не хватило ума принести ничего, кроме консервов, которые даже открыть нечем – а он прикрыл глаза, наслаждаясь моим неумелым почесыванием за ухом, спокойный и неподвижный, точно сфинкс… и промолчал.
Потом я достал из кармана ошейник – точнее, цепь-удавку; ничего личного, но он крупный пес, а я не имею ни малейшего понятия, как он будет вести себя на людях – но Мальчик просто сам проскользнул в нее, толкнувшись лобастой головой мне под руку. Джаред был прав. Он домашний. Ему это знакомо. Спайк вел себя точно так же – сам втискивался в ошейник, потому что знал: раз надевают, значит, идем гулять... Мне показалось, Мальчик прекрасно понял, что сейчас все немного иначе: ошейник значит – идем домой. И согласился с этим.
Потом он просто спокойно трусил слева от меня, сосредоточенный и невозмутимый, словно познавший дзен китаец, а я сжимал в руке поводок и, слушая звук наших шагов – треск льда под моими ботинками и звонкий цокот когтей по асфальту – думал о том, что отвечать за кого-то кроме себя, это не так уж и страшно.
Я действительно люблю Манхэттен. Особенно когда смотрю на расплескавшиеся под моими ногами огни с высоты восемнадцати этажей. И нет – я не собирался сводить счеты с жизнью, просто сидел на парапете крыши и наслаждался одновременно полной изолированностью от этого сумасшедшего города – и некой почти инфернальной причастностью ко всему, что в нем происходит. Я не был пьян или обдолбан – но все равно растворялся в неповторимой музыке большого города и пустоте неба над моей головой. После тюремной камеры – это самое оно, можете мне поверить.
Отмытый и накормленный Мальчик остался дома. Ну не тащить же было его мокрым на крышу, еще простудится. Да и вообще, похоже, он не так уж сильно нуждался сейчас в моем обществе – по крайней мере, когда я уходил, он спокойно спал, свернувшись черно-белым клубком на диване, поскольку разложенное на полу старое одеяло (возможно, я чего-то недопонимаю, но во времена моего детства собаки преимущественно обитали на полу) его абсолютно не заинтересовало. Я не стал настаивать. В конце концов, будет с кем смотреть телевизор.
…Как и следовало ожидать, самым сложным оказалось успокоить родителей и объяснить им, что я подхватил всего лишь грипп, а не чуму и не черную оспу, и обязательно приеду к ним на Новый год, раз уж с Рождеством ничего не получилось. Следующим в рейтинге стала попытка доказать Кензи, что приезжать и ухаживать за мной не нужно, поскольку собутыльник, равно как и собеседник из меня сейчас никакой, а по-другому она ухаживать все равно не умеет. Проще всего прошел разговор с Джошем – я признался, что с деньгами у меня полная жопа, но, по крайней мере, я потратил их красиво и на то, на что действительно хотел. Брат вздохнул и заметил, что никогда во мне не сомневался, и взял с меня слово рассказать ему обо всем при первой же встрече. В обмен он пообещал прикрывать мой широкий жест с акциями перед отцом столько, сколько будет возможно. Разумеется, рано или поздно тот все равно об этом узнает… но чем позже это произойдет, тем будет лучше.
